Война вампиров

Совсем отчаявшись, я забился в угол и, скорчившись, просидел часа два, не шевелясь, точно дикий зверь в клетке.

И вот, наконец, меня осенило! Мне вдруг вспомнился опыт, которым наш учитель физики развлекал нас в пятом классе, называя сей эксперимент: «Чудесный способ разрезания стекла без помощи алмаза».

Я свернул в плотный ком край полы своей одежды из перьев и принялся сильно тереть стену. Через четверть часа стекло в этом месте так нагрелось, что я стал бояться, как бы перья не загорелись. Тогда я зачерпнул рукой немного разлитой крови и брызнул на раскаленную стену.

Раздался легкий треск, внезапно охлажденные частицы стекла отделились от горячих, и по гладкой стене лучами поползли трещины. Я проделал ту же операцию еще в нескольких местах с тем же результатом. При одной мысли, что вот-вот окажусь на свободе, я обливался холодным потом. Теперь достаточно одного сильного удара, и целый кусок стекла вылетит наружу!

Однако мгновение спустя я заколебался. Здравый смысл нашептывал, что побег следует отложить до наступления ночи, потому что сейчас звон разбитого стекла и звук от его падения могут привлечь внимание сторожей.

Но с другой стороны, если бы кто-то появился сейчас, разбитая стена послужит обвинением против меня и станет понятно, что я замыслил побег. Поэтому я решил положиться на волю провидения и не откладывая попытать удачи.

Я ударил в стену коленкой что было сил. Из нее вывалился большой кусок стекла и наделал гораздо меньше шуму, чем я предполагал. Он был слишком толстым.

Свет и тепло хлынули в келью живительной волной. Осторожно, чтобы не пораниться, я высунулся в пролом, потом выбрался наружу и оказался на ровной площадке, как раз на уровне пола своей тюрьмы. Я стоял на вершине исполинской башни огромного, трудно представимого диаметра, построенной сплошь из полупрозрачного стекла, как и моя камера.

Хоть я и сказал «башня», но на самом деле это было какое-то огромное, невиданное здание Мне стало интересно, как закрываются эти стеклянные клетки, похожие на пчелиные соты.

Насколько я понял, каждая стена прикрывала металлическое углубление и закрывалась на замок из того же металла, блестящего, похожего на красную медь.

Такие подвижные стены бывают в зверинцах, рядом с клетками, где содержат хищников.

Я развлекался, как ребенок, открывая и закрывая камеры по соседству с собственной. Все они были пусты, но посередине каждой стояла чаша, наполненная кровью.

Во многих ячейках чаши были пусты, кровь в них высохла и почернела, в других, наоборот, полны до половины, словно последний обитатель подкреплялся перед дорогой.

Своим диаметром башня раза в три превосходила римский Колизей, а поскольку по краям ее не было балюстрады, постепенно у меня начала кружиться голова.

Солнце роняло свои знойные лучи в глубину этого своеобразного колодца, откуда доносился неясный шум. Я слегка наклонился вперед и заглянул вниз…

Я насчитал в башне тридцать девять этажей, подпертых стеклянными колоннами, и везде были кельи, отделенные друг от друга глубокими затененными нишами. Все эти камеры или ячейки были строго одинаковых размеров.

Солнечный свет не доходил ниже тридцать девятого этажа, там царил мрак, в котором, возможно, скрывался очередной этаж камер. Я с тревогой вопрошал себя, не уходит ли эта циклопическая башня в самую глубь планеты? И для чего могут служить глубокие огромные ниши, в которых поместятся миллионы статуй?

Все колонны были одинаковой величины и формы — гладкие, круглые, без всяких украшений, они покоились каждая на двух сферах, а две другие служили капителью. Каждая колонна вместе с шарами была другого цвета, а все вместе они переливались в солнечных лучах всеми цветами радуги, сверкая, точно бриллианты.

Я не мог налюбоваться этим волшебным зрелищем, которое притягивало взгляд мириадами разноцветных бликов. Наконец, сделав над собой значительное усилие, я отодвинулся от края, потому что почувствовал, как меня начинает тянуть в мерцающую бездну…

Пытаясь разгадать тайну башни, я пришел к выводу, что очутился в каких-то воздушных катакомбах или на кладбище. Вероятно, в нишах находятся забальзамированные или сожженные тела умерших марсиан.

Однако кое-какие детали противоречили моим домыслам.

Башня вовсе не выглядела заброшенной. Здесь не было ни единой травинки, а стекло сияло как новенькое.

Мне больше не хотелось размышлять над этой загадкой. Я решил, что после все выяснится само собой, и перевел взгляде колдовских колонн на ближайшие окрестности. Никогда мне не приходилось наблюдать столь великолепной природы, хотя в своей жизни я успел навидаться разных чудес.

Передо мной раскинулось море изумительного чистого фиолетового оттенка. Волны его мягко накатывались на берег, а пена на их гребнях была нежно-розовой, как цветы персика. Сам же берег, изрезанный и холмистый, походил на кучу огромных губок, поросших кустарником с причудливо изогнутыми ветками. Море глубоко врезалось в сушу, создавая множество мелких заливчиков, а полуостровки напоминали фантастических животных или растения, и весь этот необычный пейзаж, купаясь в золотистом свете, гляделся в темно-фиолетовую морскую бездну.

Вдали виднелась широкая приземистая гора; вершина ее курилась бурым дымом; это был первый встреченный мной на Марсе вулкан. На небольшом расстоянии от своей башни я насчитал еще двенадцать точно таких же! Они вздымались из морских вод архипелагом, поражавшим игрой красок.

Тогда я убедился, что в них нет никаких отверстий. Во всех были одинаковые ряды колонн и аркад, но уже без глубоких ниш. По форме они напоминали библейскую вавилонскую башню, изображения которой можно найти в древних рукописях священных книг.

Моя башня тоже со всех сторон была окружена морем, но мой утомленный разум не мог найти ответа на вопрос, как я туда попал.

Я пошел по площадке в другую сторону. И там тоже из лиловых волн моря вырастали сверкающие строения, а самый край горизонта окутывала белесая дымка. Это означало, что поблизости есть суша. Неземной покой, разлитый в этой дивной природе, утолял мою тревогу. Если бы не мучительные голодные спазмы желудка, возможно, я даже раздумал бы бежать. Здесь царила первозданная тишина. Я не видел и не ощущал ни малейшего признака жизни вокруг. Быть может, все это мне только снится? — спрашивал я себя.

Наконец, со вздохом сожаления я оторвал взгляд от сказочных окрестностей, чтобы снова продолжить борьбу за жизнь во имя науки.

Я еще раз обошел площадку вокруг башни, поскольку элементарная логика подсказывала мне, что на нижние этажи должны вести по меньшей мере ступени, возможно, здесь есть лифт или хотя бы лестница с перекладинами.

Но я жестоко ошибся. Гладкая и узкая площадка была сплошной. Если и существовал некий скрытый спуск, то он оставался невидимым для глаз. Это несколько обескуражило меня, но я не падал духом, понимая, что должен действовать немедля, пока окончательно не ослаб от голода и усталости.

Вот бы добраться до самого нижнего этажа! Возможно, ниши скрывают какие-нибудь выходы. Лишь бы туда спуститься!

Наконец, в голове у меня сложился определенный план, и я решил попытаться осуществить его. Вынув из металлического гнезда стеклянную пластину, я разбил ее, бросив на площадку, и отломил металлический засов. Длиной он был около фута и оказался настолько прочным, что с его помощью я вначале сделал в стекле углубление и вставил в него металлическую пластину, засыпав все вокруг стеклянными осколками. Потом я оторвал от своей одежды, искусно сшитой из крепких и мягких птичьих шкурок, две полосы и связал их вместе. У меня получился шнур длиной около метра. Я изо всех сил несколько раз растянул его обеими руками и убедился, что он достаточно прочен. Я привязал его к металлическому карнизу и спустился на следующий этаж.

Это удалось мне без особого труда, поскольку я достаточно занимался гимнастикой в свое время. Но должен признать, что когда я почувствовал себя зависшим над бездной, то закрыл глаза, чтобы не кружилась голова.

Едва я нащупал ногами капитель колонны, страх мой прошел, и минуту спустя я, целый и невредимый, уже стоял между двумя колоннами изумительного сапфирового цвета. Глубоко вздохнув, я подумал, что не хотел бы повторить столь рискованный спуск.

По обе стороны от меня стояли две чаши, наполненные кровью, точно такие же, как в моей келье. Но теперь это мрачное зрелище уже не угнетало меня, ибо каждая ниша, как я и предполагал, была лестничной площадкой, а ступени, помещаясь внутри стен, спиралью спускались вниз.

Не слишком раздумывая о последствиях, я двинулся вперед. В коридоре царил мягкий сумрак, в котором поблескивали колонны. Полупрозрачный кристалл пропускал дневной свет, приглушая его. Я спускался по винтовой лестнице, а в памяти вдруг всплыли бодлеровские строки:

«Спускались узники, соразмеряя шаг,

Туда, где в глубине царит извечный мрак»

Башня была настолько необычна, что любопытство целиком завладело мной, и я забыл о терзавших меня голоде и усталости.

Наконец, я достиг места, куда сходилось несколько галерей, а бесконечные ступени терялись внизу.

Наверно, они кончались в каком-нибудь подземелье, о глубине которого я старался не думать.

А если честно, то я боялся, что эта дьявольская лестница никогда не кончится, и я буду бродить по ней, как Вечный Жид. В конце концов мне пришлось остановиться, потому что дальше лестница терялась в непроглядном мраке.

Зато желание заглянуть в вертикальные галереи одолевало меня все сильнее и сильнее, тем более, что в глубине каждой из них мерцал мягкий, приглушенный свет, напоминавший отблеск далекого огня. Однако их было столько, что я не знал, которую выбрать. Нетрудно догадаться, что я быстро заблужусь в этом лабиринте.

Немного поразмыслив, я решил пойти наугад и направился куда ноги понесли. Коридор шел с заметным уклоном вниз, но меньше чем через двадцать шагов я очутился перед стеклянными дверями в металлической окантовке, как это было в моей тюрьме. Я открыл их очень легко, переступил порог и очутился в зале с высокими сводами. Удивлению моему не было предела.

Сквозь исполинские хрустальные окна, которые были неправдоподобно прозрачны, я увидел морское дно! В проемах между ними стояли металлические колонны. Заросли белых и пурпурных кораллов чередовались с изумрудно-зелеными водорослями, среди которых были удивительные разновидности, поражавшие яркостью красок. Ослепительно прекрасные цветы выглядывали из массы листьев и стеблей, напоминавших буйную флору Центральной Африки. Кое-где виднелись плоды, похожие на земные бананы и ананасы. Чего там только не было! Цветы, подобные Виктории Регии, чаша которых достигала метра в поперечнике; невероятно воздушные лианы повсюду раскинули свои пурпурные плети.

Но самое большое впечатление на меня произвела некая система, в которой произрастало все это богатство и которая не могла быть делом случая. Шпалеры и аллеи поражали геометрической правильностью форм, некоторые кусты, усыпанные темно-синими ягодами, выглядели так, будто над ними совсем недавно поработали ножницы умелого садовника, а широкие, посыпанные розовым песком дорожки содержались в безукоризненном порядке.

Подводный сад просто кишел жизнью. Рыбы с золотисто-голубой чешуей резвились среди водорослей и мелькали в коралловых зарослях точно серебристые молнии. Устрицы в темно-синих раковинах, которых я видел уже в первые дни своего пребывания на Марсе, степенно ползали по песку, а радужные медузы колыхались в воде живыми опалами. Я видел там черепах, которые мало чем отличались от наших речных и черепах с ластами. И те, и другие безмятежно пощипывали травку, словно овцы на пастбище Гибкие угри выныривали из-под кустов и мелькали то тут, то там, как ящерицы, скаты гонялись за маленькими разноцветными рыбешками.

Мне казалось, что я вижу перед собой гигантский аквариум, и я сильно разволновался, поняв, что нахожусь в заповеднике некогда могучей цивилизации, которую искал на этой планете.

Я вмиг забыл о всевозможных хищниках и опасностях, с которыми мне до сих пор приходилось бороться. Сердце мое учащенно билось при мысли, что я, наконец, смогу общаться с высокоразвитыми существами, создавшими все эти чудеса. Обычные люди не способны создать морской парк и строить стеклянные башни.

Теперь я перестал удивляться тому, что мне даровали жизнь.

Я был восхищен всем увиденным и не сомневался, что мне уже ничто не угрожает. Удивление и восторг должны склонить на мою сторону неведомых хозяев.

Наблюдая за жизнью под водой, я заметил, что там совсем нет хищных животных. Я не видел ни полипов, ни зубастых рыб, ни других пиратов океанских глубин. Я жадно всматривался в раскинувшуюся панораму и чувствовал себя сполна вознагражденным за то, что мне до сих пор пришлось вынести. Вдруг моему изумленному взору предстала почти человеческая фигура, возникшая из-за кустов. Существо было крепкое, мускулистое, небольшого роста. В каждом движении чувствовалась сила, а стремительная походка поражала своей грацией. Тело создания было покрыто темным блестящим ворсом, похожим на мех тюленя или морской выдры. Лицо и руки поросли мелкой прозрачной чешуей, позволявшей различить черты лица и белизну кожи.

Существуют некоторые болезни, когда тело покрывается подобными роговыми наростами, и я тут же вспомнил нетипичное мнение об этом одного датского врача. «Проказа вовсе не является заболеванием, — писал он. — Это всего лишь один из феноменов природы, и отклонения в его клинике приводят к тому, что при определенных условиях лицо пациента покрывается чешуей». Правда, этот лекарь жил в средние века, когда верили во всякие чудеса, и его наблюдения относятся к рыбакам, которые питались преимущественно свежей и соленой рыбой.

Я довольно долго сидел, задумавшись, ибо придерживаюсь мнения, что любая хворь лишь ступенька в человеческой эволюции, ведущая к большему совершенству по сравнению с настоящим моментом.

Из всех моих невероятных приключений встреча с морским человеком была, пожалуй, самым потрясающим. Я смотрел на него, не отрывая взгляда, и даже сейчас могу описать это создание в мельчайших подробностях. Длинные пальцы заканчивались голубыми когтями и соединялись между собой перепонками, которые позволяли без труда передвигаться в воде, оставляя кисть гибкой и подвижной. Темные блестящие глаза вовсе не были пустыми и безжизненными, как у рыб. Напротив, они светились умом, как у многих земноводных существ. Еще Мишле заметил, как они похожи на людей и потому легко поддаются приручению. Рот был маленький, на верхней губе топорщились короткие торчащие усы, а выпуклый лоб и гармоничная линия носа не говорили о животном происхождении.

Я раздумывал, как это удивительное существо может жить под водой, если у него нет жабр. Быть может, оно время от времени всплывает на поверхность по примеру рыб или выбирается на сушу, как земноводные млекопитающие?

Тогда мне вспомнилась очень старая легендарная теория, широко распространенная среди врачей в XVIII веке. Как правило, они занимались и алхимией.

Согласно ей замена артериальной крови на венозную перед рождением ребенка происходит без участия легких. Она переходит из правого предсердия в левое, а отверстие в перемычке между ними называется по имени открывателя — протоком Боталла. Это отверстие затягивается, когда ребенок начинает дышать легкими. В те времена верили, что если малыша погружать в теплую воду, чередуя процедуру с пребыванием на воздухе, он сможет дышать под водой, потому что Боталлов проток у него останется открытым.

Как ни странно, но история дает нам доказательство в пользу подобной теории. Знаменитый английский зодчий Лайтуотер, создавший план осушения Зедерзее, который осуществили только через сто лет после его смерти, мог очень подолгу находиться под водой, о чем свидетельствуют многие его современники.

Однако научные светила, не давая себе труда проверить эксперименты, описанные в трудах своих предшественников, едко высмеяли эту фантастическую гипотезу. Лишь блистательный Вертело, в библиотеке которого было собрано более тридцати тысяч томов по алхимии и древней медицине, пытался разгадать эту загадку, но, к сожалению, смерть помешала ему. Гениальный химик на собственном опыте убедился, что в самых неправдоподобных преданиях зачастую содержится некая доля истины, и ничего не отрицал априори.

Что касается меня самого, то я уверен в правоте лекарей XVIII века и полагаю, что человек без особого труда способен жить в воде. Разве я не убедился в этом собственными глазами?

В то время, как я погрузился в свои размышления, морской человек медленно приближался к стене стеклянного зала, где я сидел. Только теперь я заметил у него в руке брусок красного металла, согнутый полукольцом на конце. Подводный обитатель опирался на него как на трость.

Мягкие движения, темная блестящая шерсть и торчащие усы делали его похожим на кота с человеческим лицом. На ходу он время от времени оглядывался назад, словно ждал кого-то. Вскоре я понял, почему он так себя ведет, К нему, весело подпрыгивая, прибежал удивительный зверь, представлявший собой помесь моржа и выдры, но с клювом, как у австралийского утконоса. Немного погодя он, крадучись, отошел и начал озираться по сторонам.

Значит, это был охотник, а диковинное животное заменяло ему собаку.

Вдруг из-за куста спутанных водорослей вынырнула крупная рыба, похожая на ската. Зверь бросился на нее, но гибкая рыба вырвалась от него и кинулась прочь. Тогда охотник швырнул ей вслед свою трость Его оружие описало дугу, настигло добычу, нанесло ей смертельный удар и вернулось прямо в руки хозяина.

Оглушенная рыба лежала на песке. Зверь подбежал к ней, несколько раз хорошенько стукнул лапами и, схватив клювом, отнес своему господину, положив у его ног, как отлично натасканная легавая.

Человек положил рыбу в сетку, сплетенную, как мне показалось, из прочных блестящих волокон, которые выделяет определенная порода моллюсков. Из этих нитей в древности ткали материал, называемый виссоном. Сеть была перекинута у охотника через плечо.

Я с удивлением наблюдал сцену из подводной жизни, которую мне столь нечаянно удалось подсмотреть. Несомненно было, что оружие, которым пользовался охотник, — это разновидность бумеранга австралийских аборигенов, которым они пользуются для тех же целей.

Человек между тем продолжал идти в мою сторону, и я заметил, что в сетке у него лежат несколько рыб и плоды, по размеру и форме похожие на ананасы. Точно такие же я видел на кусте, который рос у противоположной стены зала. Ветки у растения были твердые, покрытые фиолетовыми листьями и шипами, как у кактуса.

Охотник приближался неторопливо, глядя прямо на меня, и на лице его отражалось живейшее любопытство. Вскоре нас разделяла только хрустальная стена. Мы разглядывали друг друга, и охотник вдруг чего-то испугался. Во взгляде его мелькнула угроза.

Должно быть, он никогда не сталкивался с подобными мне существами. Все тело его сотрясала дрожь, а дружелюбных жестов и улыбки, обращенной к нему, человек, казалось, совсем не понимал.

Постояв так немного, он повернулся спиной и ринулся прочь, пока, наконец, не скрылся в густых зарослях, должно быть, окружавших какую-то подводную деревушку. А я еще долго стоял на прежнем месте, поглощенный своими мыслями.

Чем больше тайн Марса раскрывалось передо мной, тем сильнее я удивлялся…

Наконец, я решил идти дальше по этой же галерее, в которую свет проникал через круглые хрустальные окна, за которыми виднелось дно океана.

АРСЕНАЛЫ И КАТАКОМБЫ

Галерея была бесконечно длинной, и вскоре я понял, что она служила переходом из одной башни в другую, но тщетно я напрягал все свое воображение, чтобы понять, кто и зачем возвел эти гигантские постройки.

Подводные пейзажи, которые я наблюдал сквозь окна коридора, поражали своим разнообразием. Там высились целые леса высоких кустарников, усеянных темно-зелеными листьями с золотыми прожилками, а ветки были эластичными и гибкими. Под ними копошились огромные крабы, круша своими мощными клешнями устричные раковины и добывая из них моллюсков.

Потом вновь начинались сады, полные цветов неземных оттенков, а над ними, словно рои бабочек, порхали стайки крохотных пестрых рыбок.

Я видел глубокие гроты, в которых копошились человекоподобные существа.

Я решил, что это, должно быть, какие-то прииски, где ведутся горные работы.

Из другого окна я заметил нечто вроде длинных траншей, перегороженных стеной высотой в рост человека. В каждой такой ячейке сидел большой моллюск, похожий на омара, но только гораздо крупнее. Иные достигали в длину около пяти метров, а их громадные клешни были ужасающим оружием. Внутренние зазубренные края запросто могли перерезать пополам взрослого человека.

Каждое из этих созданий сидело на цепи. Немного погодя я увидел, как к траншее подошел морской человек, сгибаясь под тяжестью корзины с рыбой. Он останавливался у каждой перегородки и все твари получили по огромной рыбине.

Я с любопытством наблюдал, как твари протягивали вперед клешни и на лету хватали брошенный им корм.

Похоже, омаров вначале хорошенько откармливали, а потом самих съедали.

На красивой зеленой лужайке паслись несколько сотен черепах под присмотром пастуха, вооруженного металлическим бумерангом. Помощниками ему служили две морские выдры с длинными усами, исполнявшие роль овчарок.

Пастух собирал раковины и складывал их в маленькую корзинку и потому совсем не заметил меня, хотя я делал ему знаки, стараясь обратить на себя внимание.

Но меня ожидали вещи еще более удивительные.

В одно из окон я увидел настоящую подводную деревню. В ней было около ста домов с покатыми крышами, живописно разбросанных среди желтых и голубых водорослей.

Зрелище было захватывающее. Домики, построенные из белых или красных кораллов, снаружи украшали блестящие раковины. Я бы назвал это поселение городом из перламутра и кораллов, над которым колыхались морские волны.

Ручные тюлени и выдры лениво дремали на порогах домов. Оконные стекла были овальными и выпуклыми. Полагаю, что для этого использовались отшлифованные до прозрачности панцири черепах.

Растущие там и сям прекрасные коралловые деревья оживляли этот очаровательный уголок. На определенном расстоянии друг от друга там возвышались колонны, увенчанные большими плоскими чашами или мисками, предназначение которых было для меня непонятным, но я решил, что они служат для освещения.

Как неповторимо должна была выглядеть деревенька на дне морском, озаренная мягким светом!

Кроме зверей, дремавших на порогах хижин, я не увидел ни единого живого существа Вероятно, селяне были заняты охотой или присмотром за стадами.

Однако, как ни удивительны были все эти чудеса, а голод давал о себе знать и притом весьма ощутимо, а как его утолить, я пока не знал

И почему только я не был создан для жизни под водой' Я бы разбил стекло, отделявшее меня от этих чудесных деревень, и попросил обитателей хижин из раковин и кораллов приютить и накормить меня. Уверен, что они бы не отказали в моей просьбе!

Что предпринять теперь?

Я догадывался, что в конце галереи будет вход в следующую башню, такую же пустынную и молчаливую, как и та, которую я недавно покинул Неужто никто из обитателей этих зачарованных дворцов так и не покажется мне?

Мне очень хотелось разгадать очередную тайну и раздумья о ней не давали мне покоя, хоть я и старался забыть об этом. Пока загадка оставалась неразрешимой и сверлила мне мозг.

Я сел, чтобы немного отдохнуть и решить, что делать дальше, как вдруг увидел низкую сводчатую арку, уходившую вниз. Я уже хотел было спуститься в этот непроглядный мрак, как вдруг из бездны донесся взрыв такого безумного смеха, что я окаменел от ужаса. Он был точно такой же, как тот, который я слышал на равнине, когда сражался с летучей травой.

От этого резкого насмешливого хохота, в котором не было ничего человеческого, мне опять стало страшно; душу мою объял смертельный холод, ноги ;уже подгибались Я понял, что могу оказаться среди чудовищ, по сравнению с которыми все опасности, какие меня подстерегали на Марсе, покажутся детской сказкой. Однако я овладел собой и, собравшись с духом, вступил под низкие своды.

Это было все-таки лучше, чем по-прежнему оставаться в неопределенности. Впрочем, мне казалось маловероятным, чтобы создатели всей этой красоты и гармонии вдруг оказались дикими и жестокими Я был уверен, что мне удастся найти с ними общий язык.

Они захватили меня в плен, это верно, однако, не причинили никакого вреда. Возможно, я был для них каким-то неизвестным существом, за которым решили понаблюдать.

Подбодрив себя таким образом, я начал спускаться по коридору, который под уклоном уходил вниз В галерее было темно и, возможно, я отказался бы от своего намерения, но вдруг почувствовал под ногами какие-то бугорки величиной с грецкий орех

В тот же миг коридор осветился неярким мягким светом, и я, наконец, смог разглядеть, где нахожусь

Мгновение я стоял, не шевелясь, почти уверенный, что попал в какое-то зачарованное царство, где добрая фея зажгла для меня свет, ибо он мне очень понадобился Стены были из такого же стекла, как и башня, однако на потолке, с которого лилось таинственное сияние, были изображены причудливые животные и растения Казалось, под сводами собралось бесчисленное множество светляков, вроде тех, которых мне приходилось видеть в Центральной Америке.

Под тяжестью моего тела кнопки в полу вдавливались, включая свет в подземном ходе.

По мере того, как я продвигался вперед, свет позади меня угасал и зажигался передо мной, так что меня окружало некое подобие сияющего ореола.

Природу освещения я так и не могу объяснить Это могли быть фосфоресцирующие газы или особое излучение, свойственное только Марсу. Коридор по-прежнему шел под уклоном, и несколько раз я оказывался на пересечении нескольких галерей Однако я не рискнул свернуть в сторону. Чтобы не заплутать в этом лабиринте, нужно было все время идти по прямой.

Неожиданно я очутился в сводчатом зале, где в бесконечность уходили ряды строгих иератических статуй Одни из них были изваяны из красного порфира, другие отлиты из металла, по цвету более темного, чем бронза, и покрыты позолотой Изваяния представляли птиц с человеческими лицами, крылатых крокодилов, драконов, покрытых шипами и существ настолько фантастических, что я невольно спрашивал себя, существовали ли подобные чудовища еще где-нибудь, кроме воображения художника?

Среди них были скульптуры эрлооров и роомбоо, выполненные очень правдоподобно.

Статуи поражали своими циклопическими размерами. Они дышали такой седой древностью, что меня охватывала робость.

Перед ними я чувствовал себя букашкой, а глаза изваяний, сделанные из самоцветов, неподвижные и холодные, казалось, говорили: «Ты никогда не постигнешь тайну, вечными хранителями которой стали мы, и она навсегда останется с нами!»

Я по-прежнему продолжал идти вперед, но уже не столь уверенно. Мне казалось, что там, за пределами светлого круга, диковинные идолы собирались толпой, чтобы закрыть мне дорогу к выходу…

Я кашлянул, и эхо многократно повторило этот звук под высокими сводами соседних пустынных залов. Мне вдруг показалось, что монстр, дьявольский смех которого я слышал недавно, вот-вот выглянет из-за какой-нибудь статуи и ринется на меня.

Однако в этом исполинском зале никто не появлялся уже многие сотни лет, потому что пыль толстым слоем лежала повсюду.

К чувству удивления всеми этими диковинами примешивалась какая-то подавленность, словно на плечи мне лег груз истории древней марсианской цивилизации, которой я так никогда и не узнаю.

Я уже начинал жалеть, что углубился так далеко, но какая-то неведомая сила толкала меня вперед. Я бессознательно ускорял шаг и через какое-то время уже мчался бегом, как сумасшедший. Наверное, в мерцающем облаке света, который включался от моих шагов, со стороны я выглядел как раскаленный летящий метеор.

Меня охватило какое-то неистовство: вереница сводчатых залов казалась бесконечной. Это был целый город в глубинах планеты. Думаю, что по площади он не уступал некоторым древним развалинам Индии или Египта. Наверняка па постройку этого великолепия ушло не одно столетие.

Наконец, я остановился, подумав, что так можно бежать до полного изнеможения. Я до такой степени устал и был голоден, что мне не хотелось ни продолжать дальнейший путь, ни возвращаться обратно.

Тут я увидел еще один спуск и решил сойти вниз, на следующий этаж, не откладывая.

В залах, расположенных на самом нижнем уровне, статуй не было. По виду они очень напоминали склады. В первом помещении я обнаружил множество герметически закрытых, стоящих один на другом стеклянных кубов. Следующее было заполнено тюками, завернутыми в выделанную рыбью кожу и перевязанными веревками. Я не удержался и вскрикнул от радости, поскольку был уверен, что обнаружил запасы еды, сделанные неведомыми морскими обитателями, и несколько воспрянул духом.

С трудом сняв один из прозрачных кубов, я не смог открыть плотно пригнанную крышку, которая к тому же была замазана чем-то вроде смолы. Тогда я швырнул куб на пол. Из упаковки посыпались продолговатые зерна, похожие на кукурузу.

Я пожевал их. Зерна оказались мучнистыми, сладковатыми и очень приятными на вкус. Я как следует наелся этой манны, посланной самим провидением, и понял, что теперь голодная смерть мне не грозит!

Запасов зерна, которые хранились в этом зале, мне хватило бы на целый год, но ведь кроме этого помещения были и другие, где тоже лежала какая-то пища.

Хорошенько подкрепившись, я принялся исследовать перевязанные веревками тюки. Там лежала вяленая рыба. За долгие годы она затвердела настолько, что ее нужно было рубить топором. Удовлетворив свое любопытство, я направился в соседний зал.

Там лежали целые горы круглых бревен. Вначале я решил, что наткнулся на запасы топлива, своего рода огромный дровяной сарай, потом, повнимательней приглядевшись к бревнам, понял, что передо мной исполинская разновидность бамбука, который я принял за стволы деревьев. Изрядно намучившись, я отковырял с одного конца цилиндра слой горного воска. На ладонь мне вылилось несколько капель жидкости. Я осторожно понюхал ее. В нос мне ударил приятный аромат спелых фруктов, где смешались запахи ананаса, лимона, малины и гуавы.