– А как же странствия по воде? Получается, что все корабли плывут по одному и тому же морю, – тому, которое мы тут слышим? – Джилл неопределенно взмахнула рукой. – И есть какая-то одна гавань, где бросают якоря все моряки?

– Воистину есть. Опять-таки, для тех, кто умеет ее отыскать. Твои предки плыли по этому морю, когда друид Кадваллон спас их от рабства, уведя из страны, именуемой Галлией, где они потерпели поражение. Но ты, разумеется, все это прекрасно знаешь и сама.

– Что? – Джилл остановилась как вкопанная. – Я и слыхом такого не слыхивала! О чем это ты?

Эвандар вскинул голову и расхохотался:

– Кадваллон был человек замечательный, хоть порой и несколько суровый. Я хорошо знал его, госпожа моя. Теперь ты понимаешь, сколько любопытных историй я мог бы рассказать, если бы ты соизволила посетить мое скромное жилище?

Джилл заколебалась, но Даландра вмешалась, бросив в Эвандара сердитый взгляд:

– Не слушай его, Джилл! Ты не можешь себе позволить годы и годы праздного сидения за кубком меда!

– Как ты строга, любовь моя, – ухмыльнулся Эвандар. – Увы, слова твои правдивы. Было бы слишком бессовестно даже для меня продолжать искушать нашу гостью и дальше. Посмотри-ка: видишь, вон там солнце пробилось сквозь туман? Я полагаю, что светит оно над тем самым островом, который ты ищешь!

Разрыв в тумане напоминал дверь, и солнечный луч проник в нее наклонным столбом. Когда они подошли поближе, им навстречу пахнуло парным зноем тропического дня.

– Тысячу раз спасибо тебе, Эвандар! Далла, мы еще увидимся?

– Честно говоря, меня соблазняет идея пойти с тобой, хотя бы ненадолго, – она искоса взглянула на своего сияющего возлюбленного. – Для тебя ведь пройдет всего несколько мгновений!

– Тогда ступай, даю тебе свое благословение, ежели обещаешь вернуться.

– О да, обещаю, – криво усмехнулась Даландра. – Вернусь… на этот раз.

Не дав ему вымолвить более ни слова, она выдернула руку из его руки и шагнула прямо в луч света. Джилл поспешила за нею, и свет обжег ее так сильно, что глаза заслезились. Ослепшая, она на ощупь, спотыкаясь, шла вперед, пока не упала на мягкий песок.

– Фу, какой ужас! – пожаловалась Даландра, оказавшаяся совсем рядом. – У меня все тело будто свинцовое, да еще я упала на что-то острое, здесь какие-то деревяшки…

Ругаясь и бормоча нелестные отзывы о климате юга, Джилл дождалась, пока зрение восстановится, и обнаружила, что обе они сидят на песчаном берегу, под палящим солнцем, стоявшим на полпути между зенитом и горизонтом – восход это или закат, Джилл сообразить не могла.

Слева простирался сверкающий океан; справа – высокие утесы из светлого песчаника. Полоса песка убегала вдаль, и конца ей не было видно. Вокруг кишел Вольный народец, разные создания карабкались к женщинам на колени и взволнованно гладили их руки мягкими лапками. Поднявшись на ноги, Даландра заслонила глаза рукой и присмотрелась к утесам. Фигурка из аметиста, прежде висевшая у нее на шее, исчезла; заметив это, Джилл машинально нащупала свою – и не обнаружила. Выяснилось также, что к мешку за ее плечами вернулся вес – в туманных землях Опекунов он не весил ничего. Между тем Даландра оглядывалась, озабоченно прикусив нижнюю губу.

– Ага! Я что-то вижу! Смотри, вон там далеко, на берегу. Видишь, в воздухе кружат черные точки?

– Ровным счетом ничего не вижу.

– О, прости, я забыла, что у тебя не эльфийское зрение. Но и я лишь смутно вижу каких-то птиц, они кружатся и ныряют в воду. Уверена, там – устье реки, а где устье, может быть и порт!

– Верно. В любом случае там будет пресная вода, рыба и прочее.

– Конечно, тебе же нужно что-то есть. Ты уверена, что правильно поступаешь?

– А разве у меня есть выбор? Не беспокойся, Далла. Я провела долгие годы в глуши, живя в одиночку, и потом, духи стихий помогут мне, ежели понадобится.

– Тогда так тому и быть. Я буду прислушиваться и ждать. Если позовешь, тотчас приду. Это может занять некоторое время, но я обязательно явлюсь.

– Спасибо тебе. И Эвандару передай мою благодарность!

Даландра улыбнулась, повернулась и пошла к морю, к тому месту, где на легких волнах играла золотистая солнечная дорожка. Она вошла в воду, шагнула на дорожку – и исчезла, как исчезает туман при свете дня. По-видимому, она овладела тем «фокусом», о котором упоминал Эвандар, и знала, как выйти к истоку всех дорог.

Джилл позволила себе на минутку позавидовать ей, потом сосредоточила внимание на насущных делах. Вольный народец по-прежнему резвился вокруг, ундины серебристыми рыбками сновали в набегающих волнах, сильфы и сильфиды порхали в воздухе, поблескивая, будто кристаллики льда. Целая компания зеленых и фиолетовых гномов во главе с верным дружком Джилл, седым, бродила по берегу, ковыряя песок палочками. Джилл окликнула седого гнома, и тот подбежал к ней рысцой, а остальные вразвалочку потянулись следом.

– Слушай, мне нужна твоя помощь. Ты ведь знаешь, кто такие Старшие братья?

Гном кивнул и ухмыльнулся, показав отличный набор острых, как иголки, зубов. Фиолетовые и зеленые товарищи его вдруг выказали живейшую заинтересованность.

– Так вот, где-то здесь, неподалеку от берега, должен быть их город, и я хочу узнать точно, где.

Подняв вихрь песчинок, они все исчезли, оставив ей некоторую надежду на то, что ее поняли правильно.

По кромке прибоя, где влажный песок был плотно утрамбован волнами, Джилл направилась к определенному Даландрой устью реки – на юг, как она теперь могла утверждать, судя по тому, как солнце переместилось по небу: оно не всходило, а опускалось.

Прошло немало времени, пока Джилл сумела различить вдали те кружащиеся точки, на которые указывала Даландра, и еще больше, пока смогла признать в них белых птиц.

Одновременно она заметила, что местность полого понижается, и береговые утесы, тянувшиеся слева, превращаются в цепочку холмов, а дальше совсем сглаживаются и не заслоняют больше полоску бурой воды, тянущейся из глубин острова к океану. С радостью убедилась Джилл, что Даландра не ошиблась. Зной уже становился непереносим, и ей теперь отчаянно хотелось выкупаться в пресной воде и укрыться в тени деревьев, окаймлявших реку.

К великому огорчению, достигнув мелководья в устье реки, она обнаружила там крокодилов. Они громоздились друг на друге среди серых камней или лениво нежились в мягком иле заводей под сенью высоких тростников. Джилл начала их считать, но, дойдя до полусотни, бросила.

Кожистые твари, изредка помаргивая, дремали под лучами послеполуденного солнца, а маленькие коричневые птички спокойно расхаживали по их спинам; но Джилл не испытала желания подражать им. Вытащив дорожную флягу, она напилась власть – вода была совсем теплая и отдавала кожей, но жажду все-таки утоляла. Где-нибудь выше по течению река, вероятно, глубже и течет быстрее, а значит, позже можно будет напиться в более безопасных условиях.

Солнце уже клонилось к западу, вечерний воздух стал прохладнее, и из прибрежных зарослей, как туман, поднялись тучи насекомых. Где-то в глубинах леса перекликались птицы. Позевывая и ворча, крокодилы покидали лежку и плюхались в воду. Белые птицы тревожно закричали и разлетелись. Джилл решила, что имеет смысл отойти подальше, зная, что крокодилы сухой земли не любят. Но углубляться ночью в лес тоже не стоило, а потому Джилл просто вернулась по своим следам шагов на триста туда, где высоко над линией прибоя лежало выбеленное морем дерево – целиком, с ветвями и корнями, облепленными гирляндами высохших водорослей. Вокруг него валялось много обломков помельче, совершенно сухих и пригодных для костра. Крокодилы наверняка боятся огня, как и прочие дикие животные. Джилл сбросила наконец мешок с натруженных плеч и взялась собирать топливо.

Среди подобранных ею деревяшек неожиданно обнаружилось доказательство того, что Эвандар действительно нашел правильный остров: полузасыпанный песком обломок доски, покрытый резьбой, некогда явно составлявшей часть борта корабля. Конечно, это могло быть и бардекское торговое судно, занесенное течениями за сотни миль от места крушения, но Джилл предпочитала думать иначе. Пользуясь последним светом дня, она обшарила берег вокруг, роясь в песке, словно крот, и наконец, уже в потемках, нащупала еще одну доску, похожую на боковую стенку сундука или спинку скамьи; расщепленная вдоль, она когда-то была вдвое больше, и ее покрывали орнаменты, каких ни один житель Бардека не знал.

Разведя огонь поярче, Джилл тщательно исследовала находку в свете костра, голубоватом из-за морской соли, пропитавшей древесину. Хотя доска была выбелена морем и покоробилась, с одной стороны сохранились отчетливые выемки от петель – значит, это и впрямь был сундук. Кончиками пальцев Джилл прощупала узор из виноградных лоз и цветов, переплетенных без видимого порядка, почти произвольно, и покрывающих всю поверхность. Бардекский мастер расположил бы орнамент строгими рядами; кроме того, из-под резных листьев выглядывали головки Вольного народца. На оборотной стороне обнаружилась глубоко врезанная надпись, несомненно, эльфийская, хотя очертания слоговых знаков и отличались слегка от тех, которые были в прочитанном ею подробном пособии.

Впрочем, и знакомых символов было достаточно, чтобы попытаться отгадать смысл слов, сохранившихся лишь частично. Красиво скругленная закорючка означала «ба», косой крестик – «де»…

– «Тран ринбаладелан линаландал», – прочла она вслух и похолодела, распознав название города. – «Ринбаладелан, сын такого-то»? Эх, знать бы, что осталось на пропавшей части доски… Э нет, погодите! Вот так правильно: «Сын Ринбаладелана», и никак иначе!

Выходит, изгнанники основали здесь новый город? Весьма вероятно, если только надпись на самом деле означает название порта, куда должен был приплыть этот давным-давно утонувший корабль. Джилл отложила находку в сторону и поднялась, чтобы подкормить костер. В сине-золотых языках пламени по сгорающим обломкам кораблекрушений заплясали саламандры. Джилл вышла из круга света – взглянуть на звезды. Яркие, ясные, они сияли на небе, но казались такими близкими, прямо хоть рукой трогай. Чародейка пожалела, что не знакома с наукой мореплавания и потому не может определить по расположению звезд, насколько далеко к югу находится остров. Увы, среди огромного запаса ее знаний, порою самых невероятных, этих полезных навыков не было, и книга звезд оставалась закрытой.

Было время отлива, и мелкие волны лишь слабо плескались о берег далеко внизу. Откуда же тогда тот ритмичный звук, который Джилл вдруг расслышала? Задав себе этот вопрос, она осознала, что слышит его уже давно, однако в задумчивости принимала за шум прибоя. Между тем здесь, в защищенной от ветра бухточке, прибоя почти не слышно… Джилл замерла, напрягая слух в усилии распознать звук и определить направление. Мягкие, но отчетливые удары плыли к ней сквозь ночь издалека.

Прошло несколько долгих мгновений, пока она осознала, что звук становится громче, словно какое-то громадное животное приближалось к ней неспешными шагами.

Она поспешно вернулась к огню, не зная, что лучше – погасить его или, наоборот, раздуть, досадуя, что не взяла с собой оружия; впрочем, даже хороший меч вряд ли помог бы против животного такого размера; она попыталась представить себе подобную тварь и, наконец, рассмеялась.

В конце концов, у нее в руках такое мощное оружие, как магия! Вспышка астрального огня отгонит, без сомнения, любое существо, хоть бы и гигантское, если, конечно, именно живое существо производило эти странные звуки.

Они, между тем, становились все отчетливее и шли, несомненно, от реки. Отойдя немного от огня, Джилл вгляделась в темноту; когда глаза привыкли к мраку, она разглядела вдали, у самого устья, крошечные огоньки. Звук ударов все разрастался.

Это барабаны! Барабаны и факелы! Кто-то двигался по берегу реки, и Джилл не сомневалась, что грохот барабанов служил для того, чтобы распугать крокодилов. Внезапно целый рой духов материализовался вокруг нее – стайка фей, отряд зеленых и фиолетовых гномов, скачущих и порхающих в сильном возбуждении. А ее личный седой гном очутился, подпрыгивая вверх-вниз, наверху дорожного мешка.

– Сюда идут Старшие братья, верно?

Гном закивал, заулыбался, широко растянув рот. Через несколько минут десять фигур вырвались из мрака над рекой и, высоко держа факелы, повернули на прибрежную полосу. Джилл даже смогла различить барабанщика, который шел в конце цепочки и бил палочкой по большому плоскому барабану.

Она вернулась к костру, подбросила еще топлива, чтобы горел поярче, и, скрестив руки на груди, стала ждать. Десятеро незнакомцев медленно приближались, слегка спотыкаясь на сыпучем песке. Крокодилы остались далеко позади, и барабан умолк. Примерно в десяти футах от Джилл пришельцы остановились на самой границе освещенного круга, но было видно, что это, без сомнения, эльфы, с заостренными ушами и серебристыми, как лунный свет, волосами.

Они были одеты в широкие туники, длиною до колен, подпоясанные, судя по бликам на золотых пряжках. У каждого был колчан со стрелами на бедре и лук за плечом. Джилл заговорила, надеясь, что они поймут тот язык, который ей известен:

– Приветствую вас от всей души, друзья, примите меня и вы как друга!

Ответом ей стало удивленное перешептывание. Один из мужчин выступил из ряда и приблизился к Джилл еще на несколько шагов. Его пояс украшала золотая пряжка размером с ладонь, изображавшая голову дракона. Он произнес короткую фразу, и Джилл поняла его, хотя и с трудом. Его наречие отличалось от языка народа Запада сильнее, чем говор Элдиса от речи жителей остального Дэверри.

– Считать чужестранцев друзьями не принято у нас. Как оказалась ты здесь? Стала ли жертвой разгневанного моря?

Она не сразу сообразила, что он имел в виду кораблекрушение.

– Нет, мой добрый господин. Я прибыла по собственной воле, ибо искала тебя и твой народ.

Он машинально оглянулся на бухточку, потом вновь взглянул на нее, нахмурив брови:

– Я нигде не вижу твоей ладьи.

– Ее и не было, – Джилл ничего не оставалось, как сказать правду. – Я воспользовалась волшебством, стремясь найти тебя и попросить помощи в важном деле во имя Света, что сияет над миром и мощью своей превосходит всех богов!

Джилл никогда еще не удавалась так сильно удивить кого-либо. Эльф круто развернулся, уставился на берег, снова глянул на нее, тряся головой, приоткрыв рот, но не находя подходящих слов для ответа. Его спутники застыли на мгновение в мертвом молчании, потом загалдели все разом, пока вождь не утихомирил их резким окриком.

– Крайне неучтиво с моей стороны требовать каких-либо доказательств, но обстоятельства таковы…

Джилл с улыбкой вскинула руку и призвала духов Эфира. Озарив ночь вспышкой голубого огня, они слетелись к ней, и от их прикосновения руки Джилл засияли ярче любого факела. Вольный народец, вновь сделавшись видимым, выстроился вокруг чародейки, словно маленькая армия.

– Прости за недоверие, – вождь эльфов низко поклонился. – Меня зовут Эламандериэль, и я приветствую тебя во имя Света!

Расставшись с Джилл, Даландра шла по солнечной дорожке, пока золото не потускнело, сменившись сперва пятнистыми плитками, а затем нарциссами, цветущими над ручьем.

Пройдя берегом ручья вверх по течению, она поднялась на вершину холма, к кругу камней, окутанному туманом, а оттуда спустилась по длинной дороге, идущей вдоль моря, чьи волны бились о берега всех земель – и ни одной, и наконец достигла тех лугов, где народ Опекунов прогуливался и плясал на лугах, как будто ничего страшного не случалось в их землях. Эвандар сидел на траве под молодым дубовым деревцем, где скрывалась его дочь, и извлекал пронзительные звуки из костяного свистка, длиною дюймов шесть и выбеленного временем.

– Диковинная безделушка, – заметил он. – Я нашел его вон там, среди кустарника, похоже, кто-то случайно обронил его. Как ты думаешь, любовь моя, что это такое?

– Ох, какая гадость! Выглядит так, будто его сделали из пальца какого-то эльфа!

– Ничего подобного! Если так, то его должны были бы склеить из двух суставов. Но он цельный, видишь? Одна косточка не может быть такой длины! – он приложил к свистку руку в подтверждение своих слов. – Мне любопытно, кого можно вызвать с его помощью. Но пока, сколько я ни играл, ничего не происходит.

– И очень хорошо. Странное чувство я испытываю, смотря на него, а звуки, им издаваемые, мне откровенно неприятны. Лучше бы ты просто разломал его!

– Я бы так и поступил, но это же загадка, я бы даже сказал – великая загадка! – Он подбросил свисток в воздух и сделал вид, будто ловит его, но когда раскрыл ладонь, она оказалась пуста. – Ну вот, теперь я один знаю, где он лежит, значит, мне удалось перекрыть одну загадку другой!

– Я не могу себе представить, чтобы такую вещь мог сделать кто-то из вашего народа…

– Согласен. Это невозможно. Вот я и ломаю голову: кто обронил его здесь, и зачем чужаки украдкой пробрались на берег моей реки? Знаешь, по-моему, нам следует лучше позаботиться о своих границах!

В то же мгновение, подобно вспышке пламени, явились перед ним во множестве его соплеменники в боевых доспехах – сверкающих медью кольчугах и шлемах, и у каждого в руке длинное копье с бронзовым наконечником. Число их возрастало, веселая музыка затихла на лугах, теперь сплошь покрытых воинами. Издалека донеслось ржание коней.

– Пока ты отсутствовала, Альшандра показалась здесь еще раз, – сказал Эвандар Даландре. – И с нею кое-кто из дальнего края.

– Из дальнего края? Что это значит, объясни, пожалуйста!

– У нас тут живет два народа, милая. Мой двор, светлый, ты знаешь. А в дальнем краю существует другой – темный… Ничего более не скажу ныне, ибо – посмотри! – наши кони уже здесь!

К ним подбежал юноша, ведя на поводу двух золотистых коней с серебряными гривами и хвостами. Вскочив в седло, Даландра огляделась и увидела, что пешие воины превратились во всадников с той невероятной скоростью, с какой вообще происходили перемены в этом краю.

Под перестук копыт и звяканье металлических украшений на сбруе они последовали за Эвандаром, когда тот, издав возглас и взмахнув рукой, двинулся вперед. Держась рядом с ним, Даландра очутилась на гладкой, залитой солнцем дороге; однако туман не пропал, только отступил и то уплотнялся, напоминая твердую серую стену, то превращался в тонкую серебристую дымку, сквозь которую просвечивали то неведомые города, то горы, поросшие лесом.

Даландра заметила, что туман держится только по левой обочине, как будто они объезжали по широкому кругу посолонь обширную равнину, заросшую травой.

– Мы отправляемся досматривать границу! – выкрикнул Эвандар.

Войско отозвалось одобрительными возгласами. Запели серебряные трубы.

Их кони, казалось, не ведают устали. Долго ехали они, пока день не сменился зеленоватыми сумерками, и полная луна, розовая и огромная, не всплыла над горизонтом.

Она так и зависла, не восходя и не закатываясь, и разливая вокруг призрачный свет. Воинство Эвандара между тем проезжало мимо руин городов, погибших в некоей ужасной катастрофе, мимо черных, скрученных останков мертвых лесов, по земле, засыпанной древним пеплом повсюду, куда достигал взгляд Даландры. Но кони не спотыкались, не останавливались, они мчались вперед и вперед сквозь смерть и ночь, и уже Даландра с трудом сдерживала вопль ужаса, как вдруг настал ясный день, и солнце с синего неба залило их потоками золотого света. Завеса тумана колыхнулась в последний раз и растаяла, уносимая свежим ветром. Впереди, совсем недалеко, показался цветущий луг с павильоном из золотой парчи посередине. Даландра едва сдержала слезы облегчения.

– Наши границы нерушимы! – вскричал Эвандар. – Возвращайтесь же к вашим пирам и песням, но явитесь снова, когда я призову вас!

Воинство тотчас исчезло, будто кучка осенних листьев, унесенных ветром. Эвандар спрыгнул на землю, помог сойти Даландре и отдал поводья тому же самому юноше, который молча возник рядом. Он увел коней куда-то за шатер, и Даландра поинтересовалась, исчезнут ли они.

– Нет, – усмехнулся Эвандар, – они вернутся на те пастбища, откуда мы их… скажем так, позаимствовали. Ты устала, дорогая? Может, присоединимся к пирующим?

– Лучше поговорим здесь. Я хочу, чтобы ты объяснил мне…

– Что отгадку получает, то загадкой быть не может. Она действительно очень устала и не решилась затрагивать больше этот вопрос.

Вдвоем они спустились на луг, к павильону. Для них приготовили сиденья во главе стола, очень удобные, на них можно было полулежать. Опустившись с наслаждением на мягкие подушки, Даландра приняла из рук пажа золотой кубок с медом.

Как всегда, и мед, и хлеб казались совершенно реальными и на ощупь, и на вкус, и были столь восхитительны, что она ощутила, насколько проголодалась во время долгой скачки. Пока они насыщалась, к Эвандару то и дело подходили его подданные и негромко рассказывали о чем-то, – видимо, докладывали новости. Арфисты наигрывали долгие, печальные мелодии, молодые голоса вторили им, будто убаюкивая, и наконец веки Даландры смежились – она заснула.