Дэверри: Западные земли (№2) - Дни знамений

– Это правда, добрая травница, – сказала леди Мелинда. – Мой муж действительно нанял человека по имени Родри, а с ним и юного Ираэна. Только ты опоздала. Видишь ли, войско покинуло замок по тревоге, среди ночи.

На мгновение обычное, тщательно сохраняемое спокойствие чуть не оставило женщину. Трясущимися руками она вытерла слезы, набежавшие на глаза, и попыталась овладеть собой, глубоко дыша, как будто ей не хватало воздуха. Даландра окинула взглядом большой зал. Он был пуст, и по нему гуляло эхо. Кроме горстки слуг, всю охрану леди составляли трое раненых солдат.

– Хорошо, госпожа, прежде чем ехать за ними, я постараюсь помочь этим людям.

– Благодарю, но я буду еще сильнее признательна, если ты присоединишься к войску. У моего мужа нет знающего целителя, так что твоя помощь может оказаться очень кстати.

– Тогда я выеду утром. Не сомневаюсь, что легко отыщу их по следам.

Прошло несколько лет с тех пор, как Даландра последний раз лечила раненых, поэтому ей было страшновато приступать к делу. Но, когда она сняла неумелые перевязки с ран первого пациента, ей на выручку пришла прежняя привычка забывать за работой обо всем. Порезанная и окровавленная плоть стала для нее только задачей, решаемой с помощью трав и подручных средств, а не предметом, вызывающим отвращение; благодарность раненого стала достойной платой за усилия. К тому времени, как она осмотрела всех раненых, солнце было уже в зените. Она умылась и села за господский стол с леди и ее камеристками. Женщины старались завязать беседу вокруг чего-то еще, кроме войны и беспокойства леди о судьбе мужа. Тут Даландра ощутила приступ такого острого и неодолимого ужаса, что это могло быть лишь предупреждение, присланное магическим путем. Что оно значило, кто мог сказать?

На закате ответ прозвучал сигналом тревоги, который криком подавал слуга, приставленный караулить у ворот. Даландра выбежала за Мелиндой во двор и увидела, как конюхи и престарелый сенешаль спешно запирают ворота. Обе женщины вскарабкались по приставной лестнице на стену и выглянули. Внизу лорд Тьюдир вел по пыльной дороге сорок вооруженных воинов к стенам замка.

– Чего тебе надо от меня и моих служанок? – прокричала Мелинда. – Мой муж с войском далеко отсюда.

– Я осведомлен об этом, госпожа, – прокричал в ответ Тьюдир. – И клянусь всеми богами и богинями, что тебе и твоим служанкам не грозит ни малейшая опасность под моей защитой.

– Очень благородно с твоей стороны, но мы не находимся под твоей защитой, и я не вижу причин просить ее у тебя.

– Неужто? – Тьюдир растянул тонкие губы в некоем подобии улыбки. – Боюсь, находитесь, хотите вы этого или нет… я собираюсь увезти вас в мой замок и держать там, пока ваш муж не прекратит войну и не выкупит вас.

– Ах, вот как? – Мелинда кивнула. – Я, конечно, должна была догадаться, что сожаление о потраченных деньгах разъест твою душу, но никогда не думала, что ты окажешься способен на столь бесчестный поступок, чтобы вернуть их!

– Госпоже лучше бы не оскорблять меня, особенно зная, что в ее замке только горстка мужчин.

Мелинда прикусила губу и слегка побледнела. Даландра сделала шаг вперед и склонилась над парапетом.

– У леди достаточно людей, – крикнула она. – Мой лорд, ты задумал низкое, нечестивое деяние, недостойное мужчины. В Дэверри все барды будут порицать тебя в песнях долгие годы.

– Будут ли? – рассмеялся Тьюдир. – Может ты, старуха, тоже бард?

Его голос выражал холодное презрение ко всем старикам и женщинам. В порыве ледяного гнева Даландра вскинула руки и призвала духов стихий, Вольный народ Ветра и Пламени. Они ответили на ее зов и переливающимся, блестящим потоком первичной жизни хлынули на людей и коней. Хотя людям и не дано было разглядеть их, они чуяли их присутствие. Так бывает, когда свет в комнате меркнет, и мы понимаем, что снаружи солнце зашло за тучу. Всадники тревожно вертелись в седлах, кони танцевали и фыркали. Тьюдир злобно зыркал глазами по сторонам.

– Нам не нужны вооруженные воины, – произнесла Даландра. – Неужели ты настолько глуп, чтобы поднимать оружие против законов чести и богов?

Вольный народец, вереща, носился между людьми, духи щекотали коней, дергали за одежду, звенели мечами в ножнах, пока весь отряд не задрожал от страха. Вертясь на месте, воины ругались и пытались ударить невидимого врага. Даландра подняла правую руку и зажгла синее пламя – безвредный эфирный свет, но, казалось, способный спалить дотла. Она собрала пламя в длинный переливающийся столп и заставила его ярко сиять в гаснущем свете дня. Тьюдир, взвизгнув, попятился вместе с конем.

– Прочь отсюда! – выкрикнула Даландра.

Взмахнув рукой, она метнула столп пламени, как дротик. Он достиг земли перед лошадью Тьюдира и рассыпался на сотни молний и искр обманного пламени. Даландра посылала дротик за дротиком, они ударяли оземь среди дружинников, а Вольный народец безжалостно щипал коней и царапал людей. Войско рассыпалось. С воплями и проклятьями пришельцы поскакали прочь с холма, даже не ощущая позорности своего бегства. Тьюдир пришпорил коня и поскакал так же быстро, и не пытаясь остановить людей.

Даландра отправила Вольный народец в погоню, а потом позволила себе рассмеяться, но бледная и дрожащая, как в лихорадке, Мелинда упала к ее ногам. Позади хозяйки сбились в кучку слуги, боясь, что Даландра точно так же напустит чары и на них, просто шутки ради. Только тогда эльфийка вспомнила, что она среди людей, далеко от своего народа, для которого чары были естественной частью мироздания.

– Да что ты, госпожа, поднимись, прошу тебя, – произнесла Даландра. – Оказать тебе услугу – честь для меня. Я применила лишь пару дешевых трюков, но сомневаюсь, чтобы эти люди когда-нибудь еще стали беспокоить тебя в дальнейшем.

– Наверняка не станут, но я не могу назвать их за это трусами.

Весь вечер леди и ее служанки ухаживали за гостьей, как за королевой, но никто не рискнул завязать с ней разговор. Как можно быстрее Даландра проскользнула в комнату, которую для нее подготовили. Мысленный поиск не дал результатов – свисток был сокрыт, и Родри вместе с ним. Это навеяло на Даландру горькие размышления о пределах, которые чарами не превзойдешь, какое бы сильное впечатление ни произвели они на леди и ее слуг.

В лугах за крепостью лорда Комерра союзники разместили наспех собранные войска – двести тридцать шесть человек. Первый день после утреннего прибытия Эрдира все отдыхали, а лорды обсуждали различные обрывки новостей, которые им поведали разведчики и гонцы. Родри провел весь этот свободный день в подавленном настроении, сам смеясь над своим желанием присутствовать на советах лордов. Он привык командовать, кроме того, он знал, что командир из него хороший, гораздо лучший, чем из чрезмерно осторожного Комерра или безрассудно храброго Эрдира. Но ему ничего не оставалось делать, как сидеть и напоминать себе, что он серебряный кинжал и ничего больше. Сильно переживал он также и за Ираэна, которому лишь чистое везение позволило убить первых врагов. Сам парень ходил как одурманенный и ни с кем не заговаривал. Наконец, когда им роздали скудный ужин, Родри отвел юношу в сторону для разговора.

– Слушай, ты достаточно знаешь о войне, чтобы понять, что не готов пока вести других в атаку. Каждому воину необходимо время, чтобы научиться вести себя в битве, и ничего нет постыдного в том, что новичок остается с краю. По-моему, уже все знают, что это твоя первая война.

– Да, ты прав, – ответил Ираэн. – Но разве в этой битве будет край? Мне она кажется безнадежной. Последний разведчик сообщил, что Адри удалось наскрести почти три сотни.

– Это точно. К сожалению. Но тебе остается еще одна возможность защитить себя. Подумай о ней, прежде чем попадешь в самую гущу схватки. Осторожность и наблюдательность спасли больше воинов, чем добрый меч.

На рассвете, когда оседлали лошадей и выступили в поход, Эрдир, в качестве награды за свое спасение, приказал Ираэну ехать сразу за лордами и разрешил Родри присоединиться к ученику. Они двинулись на восток, надеясь, что успеют сами выбрать подходящее место для битвы.

Естественно было предположить, что лорд Адри направится к замку Комерра, но разведчики, отправленные вперед, не нашли никаких признаков его приближения.

В конце концов, около полудня разведчики вернулись с вестью, что обнаружили место, где Адри стоял ночью, но следы указывали на то, что армия повернула на юг, от крепости Комерра в сторону Тьюдира. Лорды, окруженные встревоженным войском, спешно устроили совет.

– Какого черта он, имея численное преимущество, отказался от битвы? – вопрошал Эрдир.

– На то есть по меньшей мере две причины, – ответил Комерр. – Во-первых, он может завлекать нас в ловушку. Во-вторых… но погодите, он же едет к замку Тьюдира! Хотел бы я знать, зачем? Не кажется ли вам, что Тьюдир сбежал от войны, и Адри преследует его?

– Тьюдир ни за что не сделал бы подобного. Он слишком зол на меня и… Ох, клянусь черной волосатой задницей Владыки тьмы! А что если старый ублюдок вздумал взять мой замок?

– От такой сволочи всего можно ожидать, – резко заявил Комерр. – Предлагаю вернуться и проверить.

Отряд рванул с места, оставив за собой обоз, который должен был следовать за воинами, выжимая из медлительных мулов всю возможную скорость. Лорд Эрдир был угрюм и молчалив, и все понимали, что он опасается за судьбу жены. Два часа продолжалась гонка, кони, подгоняемые седоками, переходили с размеренного шага на рысь. Отряд свернул с дороги и ехал напрямик, как летят стрелы, взрывая землю полей и лугов, взбираясь на дикие, поросшие кустарником холмы. Наконец прискакал разведчик, довольный, как ребенок, которому позволили потратить на ярмарке целый медный грош.

– Лорды! – прокричал он. – Тьюдир недалеко отсюда, и этот болван взял с собой только сорок воинов!

И лорды, и их войско приободрились.

Часа не прошло, когда, спустившись в небольшую долину, они увидели отряд Тьюдира, выстроенный в боевой порядок и готовый к встрече. Несомненно, у Тьюдира были свои разведчики, и он уже понял, что попал в ловушку. Когда лорд Эрдир приказал всадникам окружить врага, они, перестроившись в неровную линию, поскакали в объезд ожидающего противника. Родри достал дротик, крикнул Ираэну, чтобы тот следовал за ним, и поскакал вместе с отрядом. Оглянувшись, наемник убедился, что Ираэн скачет сразу за ним.

Враги, угрюмые и насупленные, сгрудились за Тьюдиром и его сыном. Их лорд сидел в седле прямо и сжимал дротик.

– Тьюдир! – выкрикнул Комерр. – Сдавайся! С нами все войско, и ты окружен!

– Я это отлично вижу, – прокричал в ответ Тьюдир. Рассмеявшись, Комерр насмешливо поклонился в седле.

– Понимаю, мысль о новых затратах на выкуп печалит тебя, но не беспокойся – достаточно, если ты выйдешь из игры. Мы все прекрасно знаем, что бесчестье ты перенесешь легче, нежели расходы!

С яростным ревом Тьюдир пришпорил коня и на скаку метнул дротик прямо в Комерра, и тот едва успел прикрыться щитом. Дротик пробил щит и остался там торчать. Дружинники с криком бросились к Комерру, а тот отбросил бесполезный щит и вытащил меч. Воинам Тьюдира не оставалось ничего, как поскакать им навстречу. Эрдир тщетно криком пытался остановить неравный бой, но поле превратилось в водоворот дерущихся. Как рои мух, слетевшихся на кусок мяса, всадники Эрдира слетелись к врагам, и клинки их отливали алым на солнце. Родри приказал Ираэну отъехать подальше от сражения, а сам поскакал к Эрдиру. Лорд, сгорбившись в седле, наблюдал за битвой, не веря своим глазам.

– Ага, хоть вы двое послушались приказа! – крикнул лорд. – Чтоб они все провалились в преисподнюю!

Так они и держались в стороне, зрители этого странного турнира. Пыль клубилась над полем битвы, и это не было потешное сражение, какие устраивают в городах Дэверри, с тупым, позолоченным оружием. Кони взвивались на дыбы, по их шеям текли ручьи крови, окровавленные всадники Тьюдира падали, не имея никаких шансов себя защитить. На них наседали враги, по пять или шесть сразу, они рубили и кололи, и места было так мало, что большей половине так и не удалось сойтись для поединка. Они кружили по краю поля, выкрикивая боевые кличи, заглушавшие стоны раненых и топот коней, несущихся по полю. Взглянув на Ираэна, Родри заметил, что юноша смертельно побледнел, но, стиснув зубы и широко распахнул глаза: похоже, он заставлял себя следить за ходом сражения, как подмастерье следит за работой наставника.

– Неприятное зрелище, да? – спросил Родри.

Ираэн покачал головой, не отрывая глаз от битвы. Основная драка шла теперь вокруг Тьюдира, из его ран текла кровь, но он держался в седле и в звериной ярости наносил удары. Внезапно Ираэн развернул коня и понесся вниз в долину. Родри готов был догонять его, но вовремя заметил, что юноша спешился и подошел к ручью. Там он и стоял, закрыв ладонями лицо, и дрожал, как в лихорадке. Наверняка он плакал. Родри не мог упрекнуть парня в слабости – ему самому было не по себе от дикости этой бойни. Когда он оглянулся на Эрдира, их глаза встретились, и он понял, что лорд чувствует то же.

Вдруг до Родри донесся отдаленный шум, заставив вспомнить о действительности. Эрдир вскинул голову и закричал, предупреждая об опасности, когда на гребне холма запели серебряные рога. Войско лорда Адри явилось слишком поздно, чтобы спасти союзника, но вовремя, чтобы отомстить. Они ринулись галопом с холма прямо в бой. Эрдир успел, объехав поле брани, заставить нескольких воинов оглянуться навстречу новой угрозе. Родри следовал за ним, громко смеясь, как вдруг увидел всадника, – судя по богато украшенному щиту и резвому коню, одного из благородных лордов. Родри выкрикнул слова вызова и устремился к нему. В этом порыве он не сразу вспомнил об Ираэне, но отступать было уже поздно; и еще позже вспомнил он о том, что он – Серебряный кинжал, а не высокородный лорд, и не имеет права вызывать на бой господ.

Успокоившись, Ираэн склонился у ручья и омыл лицо, но стыд, который он ощущал за эту «женскую слабость», не мог утечь вместе с грязной водой. Некоторое время он оставался один, не зная, отважится ли снова подойти к Родри, и понимая, что у него нет выбора. Он уже направился к коню, но вдруг услышал, как заиграли рога врага, и армия противников рекой потекла с холма. Юноша успел схватить поводья как раз перед тем, как скакун рванулся с места, и взлетел в седло. Все, что он знал об искусстве войны, сейчас не имело значения: важно было лишь добраться к своим и ощутить себя в безопасности. Спускаясь в долину, он видел, как рассыпается на группки, стараясь окружить их отряд, вражеское войско. Ираэн едва успел прорваться сквозь их авангард.

Вражеский всадник с головой ястреба на щите пролетел мимо. Ираэн пустил коня следом и ударил противника в незащищенный бок. Хотя он и не попал во всадника, но ранил лошадь, которая взвилась на дыбы и пошатнулась. Когда враг развернулся, Ираэн успел заметить щетину на его подбородке и мешки под глазами. Они закружились, нанося удары, отражая удары, и враг рычал сквозь зубы, а Ираэн даже не заметил, что и сам бормочет про себя проклятия. Воин Ястреба был хорош, почти ровня ему – но не совсем. Ираэн отразил выпад щитом, услышав треск дерева, воспользовался тем, что враг подставился и рубанул клинком по его предплечью. Кость сломалась, кровь залила кольчугу. С последним возгласом враг повернул коня и, цепляясь за его шею, чтобы не упасть, пустился в бегство.

Ираэн не стал его преследовать, а вмешался в общую сутолоку, огибая сражающихся, отчаянно оглядываясь в поисках Родри. Страх напоминал о себе только сухостью во рту да покалыванием в сердце. В вихрях пыли кипела битва в долине. То тут, то там он замечал кучки воинов, сплотившихся вокруг того или иного лорда. На земле лежали убитые, раненые кони пытались подняться на ноги. Когда Ираэн, наконец, расслышал, как кто-то выкликает имя Эрдира и смеется безумным смехом берсерка, он повернулся в седле и увидел Родри и Рениса, окруженных шестью противниками. Они сражались плечом к плечу, развернув лошадей головами в противоположные стороны, и только отражали удары, не решаясь перейти в наступление: воины Адри сомкнулись вокруг них в плотное кольцо, крича от жажды мести. Ираэн пришпорил лошадь и пошел в атаку на шестерку.

Хлестнув клинком, плашмя, по крупу своего коня, он заставил его врезаться в бок вражеской лошади, и, не дав противнику обернуться, вонзил тому клинок в спину, и тут же, крутнувшись, поразил еще одного. Как в тумане, он видел, как к нему скачут люди, выкрикивая имя Эрди-ра, но продолжал сыпать удары на все стороны, прорубая путь сквозь толпу дерущихся. На несколько мгновений он сошелся с единственным из шести, кто успел повернуть к нему лошадь. Он парировал и наносил удары, оставаясь сам невредимым, пока вражеская лошадь не заржала и не встала на дыбы – это Ренис вонзил в нее клинок сзади, а когда она упала, Ираэн добил всадника. Покончив с этим поединком, он повернул лошадь, чтобы сражаться рядом с Ренисом.

– Я видел, как ты врезался в схватку! – крикнул Родри, подъезжая, чтобы защищать его слева. Пот стекал по спине Ираэна даже не каплями, а ручьями, и он ловил ртом воздух во время драгоценных мгновений передышки. Но это продолжалось только миг. Пятеро всадников скакали на них. Ираэн услышал, как они перекрикивались: «Вот он, хватайте же проклятого наемника!»

Вдруг Ираэн вспомнил о дротиках, выданных накануне. Перехватив меч левой рукой, он достал один из колчана, метнул во вражеского коня и тем же плавным движением выхватил второй. Раненый в грудь, конь упал, седок свалился под копыта коней, напиравших сзади. Ираэн услышал дьявольский хохот Родри, когда враги завертелись в замешательстве. У юноши как раз хватило времени, чтобы перехватить меч обратно до того, как противники восстановили строй и двинулись в атаку. Тройка не поддалась, тогда враги попытались напасть сзади. Ираэну пришлось податься в сторону, чтобы избежать удара в спину. Направляя коня коленями, он увертывался от ударов, пригибался, бил сам, пока противник вдруг не умчался туда, где бились основные силы. Преследуя его, Ираэн мельком поглядел на Родри, и даже опасность не помешала ему восхититься искусством Серебряного кинжала: он словно плясал, то вскидываясь, то пригибаясь и нанося удары с холодным расчетом. Противник Родри сделал выпад, промахнулся и неуклюже отпрянул назад, когда Родри нанес ему удар в плечо.. Воин Ястреба явно хотел покончить с Родри, и Ираэн видел, что им двигала не безликая необходимость убивать, потому что так положено, но жгучая личная ненависть.

– Серебряный кинжал, – шипел он, – ах ты, проклятый ублюдок!

Он снова напал, и Родри принял удар на меч. На миг противники сцепились клинками, но Ираэн так и не увидел, кто первым высвободился. Спину его вдруг словно пламенем обожгло – сзади ему нанесли скользящий удар. Ираэн едва успел увести коня в сторону, обернуться и заставить коня кружиться, пока не оказался лицом к лицу с нападавшим воином Ястреба. Ираэн ударил – и победил благодаря большей скорости. Прежде чем враг смог отвести удар щитом, Ираэн вогнал острие меча в его правый глаз. Со звериным воплем тот покачнулся в седле, уронил меч и с напрасным усилием схватился за клинок, который Ираэн уже успел выдернуть. Ираэн изогнулся и, ударив его плашмя, сбил с коня. В пылу битвы враг свалился прямо под копыта несущейся сзади лошади. Когда она взвилась на дыбы и отскочила назад, группа наседающих врагов отступила, выкрикивая проклятия и призывы к мести.

Над полем битвы играли рога. Сражающиеся приостановились в нерешительности, прислушиваясь к их настойчивому призыву. Ираэн было направил коня вперед, но сквозь шум битвы донесся голос Родри:

– Не преследуй их! На этот раз это вражеский рог зовет к отступлению.

Поле очистилось: и воины Адри, и его союзники убегали, спасая жизни. Ираэн увидел лорда Эрдира – тот носился по полю, приказывая своим воинам оставаться на местах и не преследовать противника. Задыхаясь, обливаясь потом, Ираэн, Родри и Ренис остановили коней рядом и, откинув кольчужные капюшоны, взглянули друг на друга.

– Смотрите, как бегут, – сказал Ираэн. – Неужели мы так славно бились?

– Нет, – еле выдохнул Ренис. – Им просто стало не за что сражаться. Родри убил лорда Адри при первом же напоре.

Родри отвесил поклон, и глаза его блестели от радости, будто он только что отпустил шутку и наслаждался реакцией слушателей.

– Перед битвой я вел себя постыдно, – сказал ему Ираэн. – Ты меня простишь?

– Парень, да о чем ты? Ты ничего такого не сделал. Но как ни хотел Ираэн поверить этим словам, а не мог. Молодой воин знал, что те слезы на глазах он будет ощущать всю жизнь.

Осторожно обходя мертвых и раненых, начали подтягиваться остатки отряда. Не было ни похвальбы, ни радости битвы – всего, что воспевается бардами, – они просто сидели в седлах и ждали, пока подъедет Эрдир. Лицо лорда раскраснелось, борода сбилась от пота.

– Ну, чего ждете, поганцы? – рявкнул Эрдир. – Нам нужно увезти раненых! – и он мечом указал на группу людей, в том числе и на Ираэна. – Обойдите поле и соберите лошадей. Они разбрелись по всей этой проклятой долине.

Ираэн был рад вывести коня из строя и ускакать. Ниже по ручью кони, ускакавшие, когда убили их седоков, ждали, сбившись в табунок, слепо доверяя людям, которые вели их на смерть.

Достаточно было взять под уздцы пару из них, и остальные покорно потянулись следом. Ираэн поехал дальше по течению, якобы чтобы посмотреть, не осталось ли коней в зарослях орешника над водой, но на самом деле, попросту, чтобы побыть наедине с собой. Внезапно ему снова захотелось плакать, – сесть на землю и плакать навзрыд, как дитя. Его охватил стыд – что же с ним не так, отчего он испытывает такое желание, одержав победу?

Ираэн нашел одного гнедого мерина на опушке рощицы. Он спешился и ослабил удила обоих коней, чтобы они могли напиться, потом сам упал на колени и набрал воды в ладони. Она показалась ему вкуснее лучшего меда. Когда юноша взглянул в светлые воды, бьющиеся о гальку на дне ручья, он подумал о тех бардах, что пели о людских жизнях, утекающих быстро, как вода. Они были правы: доказательства лежали на поле в нескольких сотнях ярдов позади. Он встал на ноги и постарался собрать всю свою волю, чтобы вернуться и помочь раненым. Но не хотелось ему ничего, только оставаться здесь, смотреть на мягкую зеленую траву, освещенную солнцем, оставаться здесь и ощущать себя живым.

Вдали в долине он заметил одинокого всадника, едущего быстрой рысью и ведущего животное, издали похожее на вьючного мула. Вскочив в седло, юноша поскакал навстречу. Всадник оказался женщиной, пожилой и седоволосой. Но голос у нее был на удивление молод и силен, будто у юной девушки.

– Ираэн, Ираэн, – прокричала она, – где Родри? Он жив? Этот ужас кончился?

Ираэн широко распахнул глаза и ошеломленно кивнул. Она рассмеялась, видя его недоумение.

– Я все объясню. Но сейчас лучше поторопиться. Боюсь, здесь многим нужна моя помощь.

Вместе они спустились в долину так быстро, насколько позволяла скорость мула. По полю битвы сновали спешившиеся воины, помогая раненым высвобождая их из-под мертвых тел, и избавляя раненных лошадей от ненужных страданий. Лорд Эрдир стоял на коленях над одним из раненых неподалеку от собранных лошадей. Когда Ираэн подвел Даландру, Эрдир вскочил.

– Травница! – воскликнул он. – Хвала богам! Смотри, Комерр истекает кровью!

Ираэн присоединил найденных коней к табуну и оставил Даландру заниматься своим делом. Он заставил себя пересечь поле битвы, пробираясь между мертвыми и умирающими, лишь для того, чтобы доказать себе, что и он может, как настоящий мужчина, смотреть на смерть без содрогания, но это оказалось непосильной задачей. Наконец он отыскал Родри: тот, склонившись над телом лорда Адри, методично обыскивал его карманы – обычное дело для серебряных кинжалов.

– Травница приехала, – сказал Ираэн. – Появилась словно из ниоткуда.

– Наверное, ее послали боги. Ты уже слышал о Комерре? А Тьюдиру нанесли несколько ран, прежде чем он умер. Сын его тоже мертв.

– Я так и думал.

Родри спрятал кошель с монетами за пазухой, под кольчугой, и поднялся, проведя рукой по влажным от пота волосам.

– Ты, как я понимаю, не хочешь вернуться к отцу?

– Ох, попридержи язык! Чтобы до скончания дней своих помнить, что я трус и ни к чему не пригоден к жизни?

– Ираэн, ты просто тупоголовый мул! Мне что, еще сто раз повторить, что ты не первый парень, у которого сдали нервы после первой битвы? Я…

– Мне все равно, что ты скажешь. Мне стыдно за себя, и этот стыд не уйдет, пока не искуплю свою вину.

– Ну, тогда поступай, как знаешь, – Родри взглянул на мертвое тело с сияющей – и потому страшной – улыбкой. – Что ж, никто не в силах убежать даже от собственной судьбы. Глупо было бы думать, что я способен уберечь тебя от твоего Предназначения.

В этот миг Ираэн осознал, что Родри – настоящий берсерк, влюбленный в собственную смерть настолько, что мог без колебаний одаривать ею других. Мирные передышки, когда он шутил и любезничал, оставались для него только передышками, способом скоротать время до нового кровопролития. Я не такой, подумал Ираэн. О, клянусь всеми богами, я думал, что я такой, но это не так. Когда Родри, чтобы успокоить его, взял юношу за локоть, Ираэну почудилось, будто сам бог войны прикоснулся к нему.

– Что случилось? – спросил Родри. – Ты белый как мел.

– Просто устал. То есть я…

– Пойдем, парень. Давай найдем тихое местечко, чтобы ты мог посидеть и поразмыслить. Я и сам подустал, признаюсь.

Войско наскоро расположилось лагерем у ручья. Десяток конных послали привести обоз и вьючных лошадей, другой назначили объезжать лагерь на случай, если вернутся воины Адри. Все лопаты оставались в обозе, так что нельзя было заняться погребением погибших. Хотя тела сложили в ряд и накрыли одеялами, это не спасало от птиц, слетевшихся будто по приказу, на поле брани. Воронье носилось низко над землей, каркая в явном негодовании оттого, что люди отгоняли их от роскошного обеда. Покончив с работой, воины сбрасывали кольчуги, стеганые поддоспешники, садились наземь, да так и застывали, думая о мертвых товарищах, не имея сил ни говорить, ни разводить костры. Уже почти спустились сумерки, когда Ираэн вспомнил о травнице.

– Странная штука, Родри! Она знает наши имена. Я имею в виду, эта старуха, травница. Она спросила, жив ли ты еще.

Родри мотнул головой, как вспугнутая лошадь, и выругался.

– Да неужели? А как она выглядит?

– Не знаю, как описать. Ну… просто старая женщина, седая и вся в морщинах.

Родри вскочил на ноги, подав Ираэну знак следовать за ним.

– Парень, давай-ка отыщем ее. У меня на то есть причины.

Они нашли травницу на краю лагеря, когда наступившая ночь заставила измученных воинов подняться и все-таки развести костры. К тому времени прибыл обоз, и она использовала одну из подвод как рабочий стол. Слуги суетились вокруг, принося воду и подавая ей бинты. Вся в крови, словно солдат, она склонилась к лежащему ничком человеку и делала перевязку при свете костра. Ираэн и Родри наблюдали, как она зашивала пару неглубоких ран у одного их воинов Адри, а потом поручила пленника заботам стражи.

– «Старуха»? – улыбнулся Родри. – Ты что, друг, видеть разучился?

– Да нет, конечно же. О чем ты? Мне она кажется старой.

– И сейчас? – Родри внезапно рассмеялся. – Чудесно. Ловлю тебя на слове.

– Родри! О чем ты, к демонам, в конце концов?

– Ни о чем. Просто я думал, что я знаю ее, но ошибся. В любом случае, пойдем поприветствуем леди.

Лаландра отмывалась в большом чане теплой воды, отдав слуге забрызганную кровью, заскорузлую рубашку. Сейчас, в нижней рубахе и штанах, она казалась Ираэну еще старше, об этом говорили и морщинистые руки, торчащие ключицы, но Родри смотрел на нее, как на красавицу.

– Здравствуй, Родри, – сказала она, подняв глаза. – Я рада, что ты не нуждаешься в моей игле и нитках.

– Я тоже рад, добрая травница. Ты явилась сюда с земель Запада, чтобы найти меня?

– Не совсем, – она бросила предупреждающий взгляд в сторону слуги. – Сейчас я слишком занята, но попозже все объясню.

– Позволь последний вопрос, – поклонившись, добавил Родри. – Что с лордом Комерром?

– Пришлось отрезать ему левую руку до плеча. Не знаю, выживет ли он, – Даландра с сомнением посмотрела на холмы. – На все воля богов, и мы ничего с этим не поделаем.

Ираэн и Родри разожгли костерок на двоих, поели черствых лепешек и вяленого мяса, добытого из седельных мешков. Они собирались съесть свои порции еще днем, да битва помешала. Ираэн ел жадно, не стыдясь своего голода» хотя и удивлялся, что вообще способен есть после того, что пережил за день.

– Ну, друг, – произнес Родри, – начало положено, и славное начало, но не думай, что ты уже знаешь все о войне.

– Я не настолько глуп. Не волнуйся.

– Похоже на то, что ты ожидал?

– Ни в коей мере.

Но в то же время его посетило странное чувство, что все это ему знакомо – слишком знакомо. Смертельная усталость отворила двери его памяти, приоткрыла… нет, не воспоминание, не ясный образ, а узнавание, чувство, что ему знаком и лагерь, и собственная забрызганная кровью одежда, и ломота во всем теле, оставшаяся после битвы. Даже ужас и неприкрытое отвращение уже жили в нем, откуда-то он знал, что за славу платят именно этой ценой. На миг ему так сильно захотелось расплакаться, что только оценивающий взгляд Родри удержал его от слез.

– Почему бы тебе просто не поехать домой? – спросил Родри.

Он покачал головой и с трудом вернулся к еде.

– Почему?

Он смог лишь пожать плечами в ответ. Родри вздохнул, глядя в костер.

– Думаю, уехав домой, ты бы чувствовал себя трусом?

– Ты близок к истине, – Ираэн наконец смог выжать из себя несколько слов. – Я ее ненавижу, и все равно тянусь к ней. Я о войне. И мне этого не понять.

– Несомненно, о да, несомненно.