Глава 12

На одной из многочисленных амурских проток — небольшая возвышенность из чистого, мелкозернистогоо песочка. У берега — укрытая кустарником пристань с привязанными лодками. На холме спрятан в тени развесистых деревьев двухэтажный сказочный теремок. Поодаль — круглая беседка, затянутая от комаров мелкой сеткой, на ее крыше хлопает крыльями не то петух, не то фазан. Благодать! Поселиться бы здесь на всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, она продолжится после ликвидации политического авторитета. Или — примитивного бандюги.

— Чем не рай? — горделиво подбоченился Геннадий — Для гостей держим… А вот и Василиса Прекрасная!

На высокое крыльцо терема вышла девушка. Очередное диво! Не тоненькая, берегущая фигуру и тщательно высчитывающая количество потребленных калорий — плотная, с об"емистой грудью и развитыи бедрами. В русском сарафане и кокошнике, с заплетенными русыми косами, с голубыми, широко раскрытыми глазами и улыбкой на пухлых розовых губах она была чудо как хороша.

На самом деле — Василиса Прекрасная!

Александр потряс головой, будто попытался стряхнуть наваждение. Покосился на напарника. Летун походил на столб — стоял неподвижно, раскрыв рот и выпучив глаза. Треугольное лицо покрыто бисеринками пота.

— Принимай, Василиса, готей, потчуй, ухаживай. Целых два дня побудут в твоем раю, после — заберу… До свиданья!

Гена направился было к лодке, но хозяйки теремка остановил его.

— Неужто так и уедешь, не испробовав чайку с мятой и с черничным вареньицем? — не дожидаясь согласия либо отказа Викова, девушка повернулась к гостям. — Добро пожаловать! — не сказала — пропела она. — Будьте, как дома. Звать меня Василисой, некоторые кличут по-мужски — Васей. Прошу в горницу — самовар поспел.

Виков по прежнему стоял на пристани. Видимо, колебался. На его месте Собков не пошел бы в терем — помчался.

— Что ж ты, Геночка, стоишь? — спросила красавица и Александру почудилось, что ее голос едва приметно дрогнул. — Неужто не почаевничаешь с нами?

— Служба, Васенька, не позволяет. В другой раз — с удовольствием.

Пока Геннадий выбирался на середину протоки, пока включал мотор, девушка не сводила с него глаз. Даже когда катер скрылся в зарослях, она продолжала задумчиво смотреть вдаль.

— Кто-то здесь говорил о самоваре? — нарушил тишину Летун. — Или мне послышалось?

— Извините, дорогие гостеньки, — встрепенулась Василиса. — Никудышняя я хозяйка, задумалась о своем.

Начищенный до зеркального блеска, самовар умиротворенно пыхтит в центре стола. Вокруг расставлены вазочки с вареньем, медом, джемами. Девушка в красочном сарафане и древнем кокошнике хлопочет, угощает. Говорит напевно, с приговорами, присказками. Будто наигрывает на старинных гуслях.

— Не скучно жить в глухомани? — поинтересовался Александр, с наслаждением прихлеюывая ароматный напиток. — Вы так молоды, наверняка, хочется повеселиться, потанцевать с парнями.

Красавица стеснительно взмахнула ручкой, засмеялась.

— Что хорошего в этих танцах? Здесь, на Амуре, — раздолье. Захочется порыбачить — снастями чулан забит, поохотиться — в пристройке наилучшие ружья, пособирать грибы-ягоды — не к чему далеко ходить, рядом с флигелем растут.

— Рыбалка? — так и подскочил Летун. Даже чашку уронил, но ловко поймал ее на лету. — И — хорошая?

Собков окинул его подозрительным взглядом. Притворяется или на самом деле увлекается рыбной ловлей? Впрочем, какая разница, одно другому не мешает, рыболов-любитель и киллер — на разных полюсах.

— Окуньки прямо в сетку прыгают, сазанчики голые крючки заглатывают.

— Какие же снасти вы можете предложить?

— Какие скажете, такие и будут. Чулан до потолка забит.

Крылин пошел в чулан. дрожащими руками перебирал закидушки, удочки, верши, сети. Во взгляде — азарт, желание немедленно оставить чаепитие, перестать пялиться на сооблазнительную хозяйку, засесть в кусты над протокой и испытать рыбачье счастье.

— Рядышком — все для охоты, — продолжала сооблазнять гостей Василиса. — Правда, сейчас — не сезон, но егеря редко заглядывают. Да и

знакомцы все, не осудят, протоколов не составят. Если появится желание -

ради Бога.

В пристройке вдоль стен выстроились охотничьи ружья. Рядом с известным «Зауэром три кольца» пристроилась скромная «тулка», горделивый «Краун-Грейд» соседствует с отечественной «ижевкой». Для экзотики — арбалет со стрелами. На отдельной полке — боеприпасы, в стороне — патронташи, ягдаши, другое снаряжение охотника.

Пришел черед восторгаться Собкову. Он вообще не может оставаться равнодушным при виде любого стрелкового оружия: боевого, охотничьего либо спортивного. Ходит вдоль стеллажей, поглаживает стволы, приклады, прицельные планки. Он не сомневается — где-то в потаенной комнатушке спрятаны автоматы, карабины, пистолеты, может быть — гранатометы.

Не сказочный терем — секретный арсенал!

— Все, Пуля, завтра поутру — на рыбалку! — безапеллячционно заявил Летун. — И никаких закидушек или сеток — рабоче-крестьянскую удочки.

— Поглядим. До утра дожить нужно…

В Москве сейчас предрассветные часы, самое трудное время, когда сон валит с ног, раскрытая постель манит к себе. Разница во времени дает о себе знать: путаются мысли, слипаются глаза.

— Отдохните до ужина, — заботливо предложила Василиса. — По вашему времени сейчас — четвертый час утра. Самое время спать.

Попробуй уснуть, когда в голове, забитым по шляпку гвоздем, сидит нелепый на первый взгляд вопрос: почему его послали вместе с Летуном? Сомневаются в профессионализме завербованного киллера? Если так — зачем вербовали? Приказали чинуше пасти? Зачем? Не доверяют? Чушь собачья! Тот же мененджер знает, не может не знать — терминатор сидит на крепком крючке. Пока в руках фээсбэшников Ксана, шаг в сторону не сделает, будет делать все, как велено.

Скорей всего, решили подстраховаться. Терминатор — не робот, обыкновенный человек. Прихватит та же лихорадка — в дело вступит Летун.

Сомнительно. Имеет право на существование еще один вариант. Более приемлемый.

Убийство Проколина наделает много шума: журналисты вцепятся в трагическое происшествие не хуже таежных клещей. Вдруг докопаются до приезда на Дальний Восток московских посланцев. Кто такие, для какой цели присланы, кто встречал, где жили? ФСБ не та служба, которая рискнет оказаться причастной к убийству. Следовательно, исполнителя придется убрать. Кто это сделает? Ответ напрашивается один — второй исполнитель, который позже попадет в автокатастрофу, утонет, купаясь в Амуре, упавший кирпич проломит ему голову. Разве мало в арсенале НКВД-КГБ-ФСБ отработанных приемов и приемчиков?

Собков не знал, что ему удалось нащупать хитроумно закрученную схему. Действительно, как не жаль лишаться перспективного агента, терминатор подлежит уничтожению. Ради высшей цели. Свое место в одном из узелков занял в начале Граб-отравитель, теперь — Летун.

За несколько часов до встречи с Пулей, чиновника навестил Баянов. Не уговаривал — коротко и четко приказал: Пуля после ликвидации заказанного человека должен исчезнуь. Превратиться в безгласный труп. И не где-нибудь

— на позиции, с которой выстрелит. Вместо из"ятых у убитого документов,

Крылин «снабдит» мертвеца другими, настоящими. Народного избранника ликвидировал известный киллер, российский терминатор. Новость — потрясающая! Журналисты языки проглотят, бельишко обмарают.

Летуну страшно не хотелось учавствовать в задуманном спектакле. Он откровенно трусил. Еще бы не трусить, зная о феноменальных способностях Пули, его мгновенной реакции.

И потом — Летун не особенно доверяет фээсбэшнику. Не исключено, что аналогичный приказ отдан «Голубеву». Подменить документы — ничего не стоит. Вместо чиновника соцобеспечения — знаменитый киллер.

А если все же удастся всадить пулю в голову Собкова, оставят ли в живых второго киллера? Старая истина — нет человека, нет проблемы. Служба безопасности умеет надежно заметать следы. Научилась.

Отказаться Крылин не осмелился — пришлось согласиться. Но после той страшной беседы в нем поселился страх. Даже когда он выручал из беды босса, спал в самолете, сейчас идет следом за красавицей, любуется ею, назойливая мысль о гибели не покидает его.

— Вот в этом бочажке жируют окуньки, — остановилась Василиса. — А там подальше ожидают вас таймени, под корчажиной дремлют сомы… Утречком возьмете с собой еду — я приготовлю, попьете чаек из термоса и айда на волю. Только не забудьте, гостеньки, натереться против комарья — заедят, проклятущие кровопийцы, все удовольствие нарушат, разбойники!

Раннее солнечное утро. Приятная прохлада. В протоке плещет рыбешка, в лесу распевают птицы. Рыбаки — в широкополых соломенных шляпах — сидят неподалеку друг от друга, следят за поплавками, шепотом переговариваются.

— Скажи, Пуля, как ты относишься к ликвидации Проколина? Вроде, неплохой мужик, а? Кузьма так нарисовал портрет, что хоть молись. Жалко.

Подозрительная, если не сказать большего, жалость. Собков насторожился.

— Что до портрета, в салоне самолеты были и другие мнения. Но дело

не в этом. Что предлагаешь? Отказаться? Не получится, поздно. Отказа нам

не простят.

— Я не об отказе, — заюлил Летун, снимая с крючка жирнющего окуня. — Просто иногда тошно делается…

— Интеллигентские всхлипывания! — презрительно поставил диагноз терминатор, хотя и у него тоже ныла душа. — Работа есть работа. Получишь башли и немалые. Мне — полегче: одна жинка, а у тебя еще и пацан имеется. кормить-поить, одевать надо, а на чиновничью зарплату, ежели, конечно, не брать взятки, не разгонишься… Признайся, золотишь ручку?

Крылин нерешительно пожевал губами, прикрыл веками плутовские гляделки. Все же, Пуля — не от мира сего. Разве есть сейчас в России чиновники, живущие на зарплату? Если и были такие хлюпики, жизнь либо вытравила их либо перевоспитала. А Пуля спрашивает, и не в шутку — на полном серьезе.

— Так, по мелочам. Когда подопрет…

Помолчали. Александр бросил в сетку очередную рыбину, поднялся, потирая поясницу. Отвинтил крышку термоса, налил кофе, достал сумку с провизией.

— Проголодался до безобразия, — признался он. — Давай похаваем, заодно подумаем по делу.

— Давай, — охотно согласился Летун, хотя упоминание о «деле» снова взбодрило в нем утихнувший было страх и тот принялся колоть и без того израненную душу десятками острых иголок. — Бутерброды испробуем, или побалуемся жаренной телятинкой? Красавица приготовила еды на добрый десяток мужиков — ешь, не хочу… Кстати, у тебя нет желания подвалиться к ней этой ночью, а? Говорят, добрый секс перед опасным делом очень даже стимулирует. Честно говоря, я тоже не отказался бы, но по старшинству… Баба в соку, небось, мучается ночами, сминает простыни, как не помочь ей…

Казалось, чисто мужской разговор — обычное дело, но Собкова вдруг охватила злость, сами собой сжались кулаки, приподнялась верхняя губа. Был бы за брючным ремнем пистолет, Летун и охнуть бы не успел.

— Ты вот что, дерьмовый жалельщик, чиновничья душонка, притронешься к Ваське — замочу!

Позабыв про утонувший поплавок, Летун замахал руками, забормотал: дескать, в шутку сказано, и в мыслях такого не держит, зря Пуля вз"ерошился.

Собков заставил себя успокоиться. Насадил очередного червя.

— Ладно, забудем… Стрелять станем с разных точек. Не получится у

меня — ты подранка добьешь.

Сказано только для того, чтобы малость приоткрыть вонючего пастуха. Ни разу Пуля не промахивался, не промахнется и в воскресенье. Не придется помощнику продемонстрировать снайперское умение.

«Разные точки» Летуна не устраивают, ибо исключают выполнение второго задания. Он попытался переубедить Пулю, напридумывал десятки причин. У Собкова смутные подозрения переросли в уверенность.

— Все, базар окончен! Я сказал!

— Ну, если ты настаиваешь. И все же лучше — вместе.

— Поглядим, — неопределенно согласился главный киллер.

Дальнейшую беседу прервало неожиданное событие.

В протоку свернула лодка с подвесным мотором. Трое мужиков, выключив двигатель, с удивлением оглядели сказочный терем.

— Гляди-ка, Петух, что за диво… Куда это мы забрались?

— Сам впервые вижу… Разве пошмонаем?

— Дело! — дружно согласились приятели Петуха.

— Тогда — за весла! — приказал главарь. — И — пошустрей, пока там никого нет.

Хваткие мужики ошиблись. На крыльцо вышла Василиса. Сейчас уже не в расписном сарафане и в кокошнике — джинсы ладно облегали роскошные бедра девушки, белоснежная блузка не скрывает выпуклости грудей.

Изрядно поддатые гулены ахнули и заработали веслами. Подумать только, как подфартило: домик, похоже, набит добром да еще — красавица-баба!

— Эй, на лодке, отваливайте!

В голосе Василисы не играли маленькие колокольчики — говорила она сурово и требовательно.

— Не грозись, телка, мы не из пугливых. Побалуемся малость с тобой — отвалим. И тебе доставим удовольствие и себе.

Троица смеялась, жадно ощупывала взглядами женское тело. Теперь они думали не о богатствах, хранящихся в комнатах странного домика — о красивой телке, которая обязательно уступит, не может не уступить! Станет кочевряжиться, защищать свою невинность, потерянную, небось, в младенчестве, — припугнуть, а то и оглушить.

От бочажка, маскируясь кустами, торопились Пуля и Летун. Пробраться в терем с черного входа, схватить оружие. Собков отчаянно матерился: всегда ходил с пистолетом, теперь же, черт дернул оставить его под подушкой.

Девушка предупреждающе взмахнула рукой. Пуля и Летун поняли — жест относится к ним: сидите, дескать, в кустах и не высовывайтесь!

Пришлось подчиниться.

— Последний раз предупреждаю, — еще громче закричала Василиса, показывая карабин. — Лучше уезжайте.

— Гляди, Петух, у телки — ружжо! — зашелся в смехе один из мужиков. — Яйца отстрелит.

— Подумаешь, ружжо! — тоже засмеялся главарь, вытаскивая пистолет. — У нас — машинка тож имеется. Вот только портить добро — не с руки. Разве продырявить одну ходулю?

Первой выстрелила Василиса. Не целясь, навскидку. Петух выронил в воду оружие, схватился за продырявленную руку. Второй выстрел сбил с головы потрепанную шляпу.

Третьего выстрела мужики решили не ожидать: один панически заработал веслами, второй задергал пусковой шнур подвесного мотора, Петух заматывал тряпьем рану. Наконец, двигатель взревел и лодка исчезла за поворотом…

— Ты видел, как сделала мужиков Василиса? — восторженно кричал Летун. — Ну, и баба же — настоящий снайпер!

Александр молчал и задумчиво улыбался. Действительно, настоящий снайпер. Если ликвидация Проколина благополучно завершится, терминатор обязательно попросит Баянова включить в состав его группы Василису. Вместо ликвидированного «отравителя».

Глава 13

Гена приехал в заранее оговоренный день. Присел к накрытому в беседке столу. Гости чаевничали в одиночестве — хозяйка возилась на кухне.

— Не нравится мне твое отношение к Василисе, Гена. Оставить девушку одну в глухомани — не самое лучший вариант. Могут наехать, изнасиловать, убить…

— Хотел бы я видеть мужика, который справится с Васькой, — рассмеялся Геннадий. — Она сама себя так защитит — мигом оставят в покое. Ежели, конечно, останутся в живых.

— Так-то оно так, но все же — женщина, слабое существо…

— Васька — слабая? Жаль не довелось вам видеть ее приемы восточного единоборства. Я сам в этих делах не слабак, но перед женой пасую.

— Женой?

Гена снова расхохотался.

— Вместе живем, вместе служим… Все, хлопцы, пошабашили. Сегодня выезжаем на место… Прощайтесь с райским уголком и его хозяйкой. Васька, иди к нам!

Прощание надолго не растянулось. Крылин вежливо поцеловал хозяйке ручку. Александр равнодушно кивнул. Не привык многословничать…

Поезд отправился в полночь. Летун немедленно забрался на верхнюю полку и сразу захрапел. Гена уткнулся в книгу. А вот Пуле не спится. Он снова и снова перебирает четки подозрительных фактов, пытается связать их в одно целое.

Присутствие Гены об"яснимо: он — «официальный пастух». Обязательно должны быть «неофициальные». Вряд ли Баянов оставит киллеров без надежного присмотра. Их необходимо вычислить.

Вагон — полупустой. В соседнем купе, два молодых предпринимателя дегустируют коньяк и напропалую ухаживают за женщиной средних лет. Кажется телке по душе ухаживания. Она хохочет на весь вагон, звонко шлепает по дерзким рукам кавалеров, призывно квохчет курицей, готовой снести яичко.

С другой стороны теплая компания играет в преферанс. Оттуда доносятся приглушенные возгласы: пас… шесть первых… вистую… Проводник то и дело перегружает в служебное купе пустые бутылки из-под пива.

В крайнем купе едет пожилая пара. Хилый дед лежит поверх одеяла, тихо постанывает. Полная его супруга то и дело меряет мужу давление, кормит таблетками, накапывает в стакан валокордин.

Вот и все «население» вагона.

Внешне — ничего подозрительного. Пенсионеры не вызывают сомнений. На лице деда явственно обозначены настоящие, не фальшивые, страдания. К преферансистам стоит присмотреться, но Пуля почему-то уверен в их абсолютной невинности. А вот ловеласы вполне могут быть пастухами. Вместе с телкой.

— Не забивай себе голову, перестань бродить по вагону и пугать пассажиров.

Гена заметил метания подопечного и попытался успокоить его. Но насторожил еще больше. Похоже, приставленный к киллерам фээсбэшник и веселящиеся парни из соседнего купе — птички из одного и того же гнезда.

Вагон угомонился. Уснули болящие старички, преферансисты сбавили обороты и об"являли «пас-вист-мизер» более тихими голосами, перестала квохтать наседкой осажденная двумя хахалями телка. Летун перевернулся на другой бок, повозился, устраиваясь поудобней и снова захрапел.

— Пожалуй, я тоже вздремну, — зевнул фээсбэшник. — Признаться, устал зверски. Тебе тоже советую. Впереди нелегкий день.

— Не хочется. Поброжу по коридору, подышу свежим воздухом. Окна открыты, ветерком обдувает.

— Как хочешь — спи, гуляй, — внешне равнодушно отреагировал Гена, сбрасывая туфли и залезая под простынь.

На первой же остановке Александр вслед за проводником спрыгнул на перрон и спрятался за угол закрытого коммерческого ларька. Стоянка поезда

— десять минут, вполне достаточное время для задуманной проверки… Три минуты, четыре… Проводник о чем-то трепется со своим коллегой из соседнего вагона. Пастухи не появляются… Неужели киллер ошибся?

Нет, не ошибся! На перрон спрыгнул… один из преферансистов. За ним — второй… Беспокойно оглядываются. Юркий игрок повертел головой, оглядел перрон и подскочил к проводнику.

— Не заметили, куда пошел сошедший вместе с вами мужик? — тихо спросил он. — Из пятого купе?

— Кто ж его знает? Навроде — к вокзалу, там круглосуточный ларек. Спиртное у парня кончилось либо бутерброда захотелось…

Второй пастух рванул в сторону вокзала. Третий — вдоль состава. До отхода поезда остается четыре минуты. Побегайте, побегайте, милые, ехидно думал Александр, глядя не на бегающих картежников — на окно своего купе. Оттуда встревоженно выглядывал Гена. Который ужасно «устал», спал на-ходу.

Собков покинул свое укрытие только когда поезд медленно двинулся. Пастухи разделились: двое остались на станции, один перешел в соседний вагон. Последний пристроился в тамбуре, позади проводника.

Александр прыгнул на подножку предпоследнего вагона. С удовлетворением увидел, как заметались по перрону два «преферансиста», представил себе какими матерками они его поливают. Ехидно рассмеялся.

Стоящий в тамбуре «игрок» при появлении киллера не выразил ни радости, ни укоризны. Просто отвернулся. Понял — их вычислили. Можно не притворяться.

Гена стоял в коридоре возле входа в купе и виновато смотрел на Александра. Не зря московкие коллеги предупреждали об особой подготовленности терминатора, которая требует тщательной проработки каждого узелка задуманной операции. И вот — первый прокол. Вдруг за ним последуют такие же? Понятные в его положении опасения вдруг заглушило чувство уважения и даже зависти.

— Извини…

— Ладно, чего там. Служба, — киллер покровительственно похлопал

парня по плечу. — Главное — ты понял: имеешь дело не с мелким щипачем…

Пошли спать.

— Сейчас приду. Укладывайся.

Все понятно — Гена отправляется на разборку с одураченным пастухом. Оставшиеся на станции — на закуску.

Убедившись, что Летун крепко спит, Собков внимательно осмотрел содержимое его карманов… Документы… бумажник с деньгами… пачка сигарет с зажигалкой. Обычный джентльменский набор служивого мужика… А это что? Какие-то таблетки? В безобидной пробирке может находиться и снотворное, и яд… Лучше не рисковать, реквизировать.

Пистолет помощника Пуля нашел под подушкой. Осторожно вытащил. Выпотрошить обойму, пересыпать патроны себе в карман и вернуть теперь уже безопасную «игрушку» на прежнее место — минутное дело. Второй, более тщательный шмон. Включая осмотр отделений старомодныго портфеля… Две запасных обоймы? Из"ять! Вдруг обнаружит в пистолете пустую и умудрится заменить ее? Жалко нельзя из"ять «ножевую» обойму. Сразу обнаружит пропажу.

Когда возвратился Гена, Собков крепко спал. Вернее, притворялся спящим, но делал это с таким искусством, что самый опытный криминалист не смог бы уличить его в обмане. Тем более, рядовой сотрудник Службы безопасности.

Утром купе преферансистов оказалось пустым…

— Позиция подготовлена на пятом этаже дома. Обзор отличный — площадь, как на ладони. Отход — по черной лестнице, потом — за угол, там будет ожидать машина. «Волга». Билеты на авиарейс получите у водителя. С ним в машине будет еще один наш человек — при опасности прикроет.

Казалось бы, все продумано до мельчайших деталей. Кроме одного — знает ли Гена о том, что должно произойти после выстрела в Проколина, или его не посвятили? Сейчас Александр уверен в предательстве помощника.

— Предпочитаю находиться с Летуном на разных позициях. Но если он настаивает…

— Да, настаиваю, — угрюмо пробурчал Крылин. Страх попрежнему точил

его душу. — Вместе — лучше.

В принципе, теперь, после того, как напарник практически обеззоружен, пребывание с ним на одной позиции не грозит неприятностями. Наоборот, создает условия для проверки… Если, конечно, хитроумный чиновник не припрятал запасной обоймы… Или не воспользуется «летающими» ножами.

Собков не просто любил риск — обожал его, считал самым надежным лекарством против всех болячек

— Действительно, порознь не получится, — Гена развел руками, извинительно улыбнулся. — Нет времени для подготовки второй позиции…

— Не получится, так не получится. Порешили.

— Отлично — поставил точку Крылин. — Вот только отход мне не совсем нравится. Менты сразу блокируют все под"езда — и красные, и черные.

— Я ведь уже сказал: там будет наш человек, — с неудовольствием повторил Гена. — На площади светиться вам не стоит, поэтому выбрали двор.

Будто демонстрируя девичью невинность, Крылин распахнул летний пиджак, принялся обмахивать потное лицо газетой. Кроме выпирающего из-под рубашки, теперь безопасного «макарова», ничего не было.

Александр не знал, что ножевая «обойма» перекочевала на другое место — на спину Летуна…

В квартиру Гена не поднялся. Поясмнил: у него — свои задачи, втиснутые в строго ограниченное время, у киллеров — свои, тоже расписанные по минутам. Пуля понимающе усмехнулся: не терзайся, фрайер, не изобретай давно изобретенное — просто ты не хочешь лишний раз засвечиваться, оставлять на «позиции» следы своих ступней и пальчиков.

Старшего лейтенанта мучила совесть. И за предстоящее убийство, и за последующее устранение симпатичного ему москвича. Многого он не знал — ему не доверили, но о многом догадывался. Хотелось предупредить киллера, но он боялся Летуна. Гена, неизвестно почему, не взлюбил его.

Еще раз проверив готовность припаркованной во дворе черной «волги», старший лейтенант остановился рядом с под"ездом жилого дома.

Основная масса митингующих — доживающие свой век старики и старухи. В стороне тусуется молодежь. Их не интересуют программные выступления кандидатов, до фени предстоящие выборы — позубоскалить, похохотать, пообщаться. Особенно веселится чернявый парнишка в поношенной футболке и модных, протертых до дыр джинсах. Гена узнал в нем одного из многочисленных своих агентов. А вот и второй — угрюмого вида мужик. Третий

— общительная деваха.

Пуля и Летун с неменьшим интересом разглядывали пространство перед домом. Самые разнообразные лозунги и плакаты — одни поддерживают проводимые реформы, другие отвергают их, много, поднятых над головами, портретов Проколина, но есть и карикатурные его изображения. С соответствующими подписями. Бандит. Убийца.

Напротив жилого дома, на пятом этаже которого притаились киллеры, стоит с откинутыми бортами грузовик, опоясанный трехцветным полотнищем. На нем — длинный стол, за которым тихо беседует группа мужчин.

Летун приник к оптическому прицелу. Делает вид, что готовится стрелять, с насмешкой подумал Собков. На самом деле, выжидает выстрела босса, чтобы после него выстредить в затылок. Пусть тренируется, пусть планирует. Только бы не вздумал проверить обойму пистолета.

— Может быть, выстрелим вместе? Большая гарантия.

— Нет нужды. Действуем, как договорились, — сухо оборвал его Пуля. -

И прекрати преждевременно светиться — вдруг наблюдают из противостоящего дома… Дай сюда автомат!

— У тебя же есть карабин…

— Кому сказано?

Рука Голубева легла на рукоятку «диктатора». Глаза с"узились, превратились в амбразурные щели. Верхняя губа приподнялась, из-под нее — хищнывй оскал.

— Возьми, — беззаботно согласился Летун, протягивая оружие. -

Непонятно ведешь себя. Я — как лучше.

Не отвечая, Собков отстегнул магазин, положил рядом с собой, проверил патронник.

Площадь забушевала. Крики, смех, аплодисменты. На импровизированной трибуне в сопровождении трех крутых парней появился Проколин. Оживленный, радостный. Придвинулся к микрофону.

Пора стрелять! Собков забыл обо всем, даже о Ксане. Вжал глаз в оптический прицел, указательный палец лег на спусковой крючок карабина, подвел перекрестье к горлу оратора.

— Ну, что же ты? — нетерпеливо прохрипел напарник. — Стреляй!

Глухо прозвучал выстрел. Авторитет обоими руками схватился за горло, выгнулся и рухнул на стоящего позади генерала. Забегали телохранители, заволновалась милиция. Растерянное молчание слушателей взорвалось криками.

За спиной киллера раздался щелчок… Еще раз… Еще…

— Не старайся, сявка, — насмешливо обернулся Собков. — Патроны я еще в поезде вытащил… Говори, падла, исповедуйся. Кто приказал меня замочить?

Крылин выпустил из ослабевшей руки оружие и пистолет упал возле его ног. Прилип спиной к стене. Глаза вытаращены, по бледно-серому лицу пробегают конвульсии. Ноги подгибаются — вот-вот рухнет на колени, взвоет попавшим в капкан зверем. Нет, не зверем — невинным кроликом.

— Я… ничего… Пощади…

Александр вытащил из-за пояса «диктатор». Снял его с предохранителя. Будто наслаждался страхом Летуна. На самом деле, он не знал, как поступить. Перед ним — человек, спасший его от смерти, не привык терминатор платить за добро черной неблагодарностью.

— Будешь говорить или — стреляю?

Видимо, в заданном ему вопросе Крылин уловил надежду на спасение. Когда не убивают сразу, спрашивают, угрожают, выстрела может и не быть. Летун уверен: он нужен Пуле — преданный человек всегда необходим, особенно, когда он осознал свою вину и проникся благодарностью за подаренную жизнь.

— Меня заставили… Поверь, сам бы никогда… Пригрозили: уничтожат жену и сына… Пощади, Пуля, не казни…

— Кто? «Мененджер»?

Летун недоуменно пожал плечами — никакого мененджера он не знает. Кажется, не вешает лапшу на уши, в кликуху фээсбэшника его не посвятили. Пришлось назвать фамилию — Баянов.