Рулетка судьбы

Неизвестно, что выудили фээсбэшники у несчастной женщины, но они посеяли в семье «Голубева» ядовитые семена, которые могут вырасти настоящей бедой.

Выход единственный: поскорей выполнить данную самому себе последнюю клятву — ликвидировать убийцу матери Поленьки. Это — первое. Теперь — второе. Откровенно поговорить с Баяновым. Пусть он трижды фээсбэшный сыскарь, но сохранилось же в его душе хоть одна капля человеческого. Как не говори, Собков спас от неминуемой гибели единственного сына капитана…

Утром снова заработал телефон. Уставший, невыспавшийся, Собков отнес радиотрубку на кухню. Плотно прикрыл остекленную дверь. Разговаривая, косился в сторону прихожей. Не подслушивает ли Ксана? На душе скреблись вонючие кошки.

— Слушаю?

Трубка завибрировала знакомым женским голосом… Василиса!

— Сам назначил свидание и сам не появляешься? До чего же мужики необязательные, ужас!… Короче, брейся, поливайся духами и лети пташкой… Ожидаю тебя в кафе напротив дома, в котором проживает твой закадычный дружок!

— Лечу, — хмуро пообещал киллер. — Жди…

Ксана так и не проснулась. Или притворилась спящей?

Глава 24

По мнению людей, знающих семью Виковых, трудно найти других супругов, до такой степени подходивших друг к другу. Ни следа ревности, которая часто сотрясает даже любящих друг друга мужчину и женщину. Всегдашнее понимание: не успеет Гена о чем-нибудь подумать, как Василиса немедленно «озвучивает» его желание. На людях не лижутся, не обнимаются. Разговаривают друг с другом уважительно. С легким намеком на необидную иронию.

Детей Виковы не завели. Ходили упорные слухи — виновен в бездетности Генка: привязалась к нему редкая мужская хвороба. Лечиться? А где для этого найти деньги? Не старые времена, за все нужно платить. Бесплатные муниципальные доктора успокаивают: дескать, дай Бог, хвороба сама отступит. Нужно не сдаваться и не прекращать попыток.

Вот супруги и не сдаются, хотя выполнение служебных обязанностей нередко разводит их по разным уголкам Дальнего Востока. На довольно продолжительное время. Скажем, начальство посылает старшего лейтенанта Викова в Магадан, а лейтенанту Виковой выписывается командировка в Спасск-Дальний.

Поэтому перевод чекистской семьи в столицу стал для нее самым настоящим благом. А инициатора этого перевода они просто боготворили.

Получив задание выследить «унитазного» авторитета, супруги весь вечер просидели за столом, «прорисовывая» схемы предстоящих слежек, обговаривая варианты подхода к Ушатому. Не спорили и не ругались — обсуждали. Критикуя друг друга. Даже легкая размолвка считалась серьезным скандалом. Соответственно, выпалывалось, как вредный сорняк.

Самый надежный способ изучения клиента — проникновение в его квартиру. Под видом служанки, охранника, повара, портнихи. Подумали и дружно пришли к выводу: не получится. Прежде всего, отпущено слишком мало времени. Во вторых, работников в подобные дома подбирают только по рекомендациям. В третьих, топтунов интересует не только жилье авторитета, но и его офис.

Помог боевикам его величество случай.

Утром первого из трех дней, отведенных Собковым, супруги пошли в продовольственный магазин, расположенный на первом этаже жилой башни рядом с домом, в котором живет Ушатый.

Генка, как водится у настоящих мужиков, застрял возле отдела, торгующего крепкими напитками. Вдумчиво изучал разнокалиберные бутылки с яркими наклейками. Посмотреть со стороны — мужик глотает голодные слюнки. На самом деле, чекист не выносит спиртного, даже от пива отказываается. Интерес к бутылочному изобилию — привычная маскировка

Василиса, беззаботно покачивая пустой хозяйственной сумкой, двинулась к кондитерскому отделу. Не для того, чтобы покупать сладости. Вчера вечером, наблюдая из окна за под"ездом противоположного жилого дома, супруги были свидетелями возвращения со «службы» Ушатого, сопровождаемого верзилой с узким лбом дегенерата. Сейчас именно этот верзила сладострастно изучает полки и прилавки кондитерского отдела.

— Раньше думала — одни женщины сладкоежки, — проинформировала лейтенант, окидывая верзилу заинтересованным взглядом. — Оказывается, ошибалась.

Телохранитель повернулся к Василисе, хотел было возразить и вдруг запнулся. Господи, какая женщина! Не тонконогая вертихвостка, которую и тронуть опасно — сломается. Пышногрудая, с крепкими бедрами, полной талией, румянная. Платье так натянуто — вот-вот лопнет. Настоящая русская красавица! Позови она Чумбука — на край света поползет за ней по пластунски. Или — на четвереньках.

В Чумбуке забурлили эмоции жеребца-производителя.

Кажется, красотка тоже положила глаз на могучего парня. Ведь первая заговорила. Будто намекнула на желание продолжить знакомство. И смотрит на собеседника, как кошка на молоко.

Ради Бога, он не против, даже рад до смерти!

— Это самое… Сладкого всем хочется, — забормотал телохранитель Ушатого, пожирая глазами женские прелести. — Может, вместе попьем чаек с тортиком? — поторопился он переключиться с теоретических изысканий на практическую реальность. — Я живу рядом… Вы тоже?

Дубоватый намек на желательное приглашение в гости. Все понятно — заниматься любовью в квартире Ушатого босс не позволит, да и какая там может быть любовь, когда на бесправного телохранителя так и сыпятся приказания: то принеси, то отнеси. И хозяин и его жирная половина стараются изо всех сил.

— Кажется, вы любите не только сладости, — мелодично рассмеялась Василиса. — С вами опасно иметь дело… Лично я не решилась бы.

— Почему? — искренне удивился великан. — Я… того… смирный, — он сопроводил эту корявую фразу таким взглядом, что ко всему привыкшая сотрудница Службы безопасности поежилась. — Как порешим?

— Сегодня не могу. Занята. Давайте договоримся на завтра. Днем.

Лучше, конечно, назначить свидание на вечер, но лейтенант решила не рисковать. Пусть инициатива будет исходить от мужчины. А дама подумает — согласиться или отказаться.

— Днем… это самое… не получится. Хозяин не отпустит… Лучше… того… как стемнеет.

Для вида Василиса заколебалась. Нет, не из чувства страха, она верила в свои силы и в умение противостоять любой провокации. Просто любую операцию, как бы она не была проста, приходится тщательно готовить, А это

— время. И — немалое.

Что касается физической подготовки…

Невольно вспомнилось, как в районе Бикина, во время проведения операции по задержанию группы контрабандистов, на нее насел верзила с пудовыми кулаками. Бандиту удалось выбить из рук «ментовки» автомат, даже повалить ее на мягкий мох. Но вдруг женское колено резко ударило контрабандиста в пах, мягкие женские пальчики вдруг превратились в железные стержни, впившиеся в его глаза.

Когда подбежали омоновцы, великан, обливаясь слезами, катался по земле, а женщина стояла над ним, отряхивая с форменной одежды прилипшие листья…

— У кого ты служишь? И — кем?

Качек немного успокоился. Он попрежнему жадно глядел на заманчивую женскую фигурку, переступал с ноги на ногу, пальцы рук шевелились. Но перестал заикаться и говорил более или менее связно.

— Служу у важного… господина. Главный телохранитель.

— И во сколько освобождаешься?

— Как получится. В восемь, иногда — в десять вечера… Ежели, конечно, боссу не приспичит погулять… по холодку. С псиной… Животная большая, в полроста хозяина. Босс базарит: ты, Чумбук, на мово кобеля похож, — не стесняясь окружающих, зарыготал телохранитель. — Как завидит псина Ушатого, враз начинает скрестись в дверь. Выведи, мол, пописать…

— Значит, важный господин? — Василиса талантливо изобразила восторг первооткрывателя. — Никогда ранее не доводилось встречать. Все больше торгаши попадаются… Да еще большая умная собачка! Какая прелесть!

Чумбук задрал сплюснутую голову. Василисе даже показалось — надулся. Еще бы не надуться! Если хвалят господина и его «животное», часть славы неизбежно попадает на ближайшего помощника.

Конечно, способ, избранный лейтенантом госбезопасности, на редкость примитивен. Человек с мало-мальски развитыми мозгами вряд ли попался бы на провонявшегося червячка. Но у Чумбука мозги либо заплесневели, либо, по причине редкого употребления, превратились в лишний придаток.

— Сделайте мне одолжение — познакомьте с хозяином…

— Обязательно. Ушатый послушается моего… это самое… совета… Вчерась пса не выгуливал, — задумчиво поглядел Чумбук на застекленный прилавок с конфетными наборами. Будто именно там находилось решение хозяина. — Позавчера тожеть… поленился. Значит, завтра обязательно… прогуляется? Приходи к девяти — поглядишь…

После этого разговора Василиса, предварительно посоветовавшись с мужем, и позвонила Собкову…

После встречи с киллером Баянов ощутил необычную растерянность. Как поступить, какое принять решение? Фактически Пуля отказался учавствовать в планируемом покушении на генерала-оппозиционера. Пусть туманно, оставив у «мененджера» надежду на возможное согласие, но капитан отлично понимает: он на курок не нажмет. Причину не имеет значения, главное — факт.

По всем существующим правилам следует немедленно доложить руководству. Ведь ответственность за операцию возложена на Баянова, при ее провале его не помилуют. Но, с другой стороны, киллер спас Петьку. Какое моральное право имеет отец подставить спасителя сына? А что грозит ослушнику — тоже известно: ликвидация. Неважно какими способами и под каким прикрытием, но Собкова уберут. Для пресечения расползания опасных слухов.

Вдруг помилованный терминатор вырвется в ту же Америку, попросит политического убежища? На прессконференциях и на страницах газет выложит такое, что не раз икнется российским политикам и дипломатам.

Сидя за служебным столом, расхаживая по коридору, обедая в столовой, изучая полученные оперданные, короче, занимаясь обычными делами, Баянов не мог выбросить из головы гамлетовскую проблему: быть или не быть? Иногда мелькала чудовищная мысль бросить службу, квартиру, Москву, попрощаться с могилкой жены и по подложным документам рвануть в ту же гостеприимную, черт бы ее подрал, Америку. Вместе с Петькой и… Пулей.

Разве мало осело там российских разведчиков и контрразведчиков? Живут припеваючи, получают за публикации многочисленных секретов солидные денежки. Один солидное даже ранчо прибомбил.

Чем хуже капитан госбезопасности Баянов? За время службы столько скопилось в памяти фактов, фамилий, осуществленных и проваленных планов — на два ранчо хватит и еще останется.

Николай Семенович брезгливо отверг предательскую мыслишку. Видимо, крепко засело в нем пионерско-комсомольско-партийное воспитание. Превратилось в непрошибаемую баррикаду, от которой отлетают мечты о безоблачной жизни где-нибудь во Флориде либо Бразилии.

И все же, что делать с дерзким киллером? Доложишь Фломину, а вызванный на ковер Собков возмутится. Кто отказался, я? Вы что, дорогие руководители, сбрендили? Давайте наводку, готовьте позицию, подставляйте клиента, неважно, кто он — генерал либо обычный писака.

В каком тогда положении окажется куратор особосекретной группы? Кто после этого доверит ему серьезные задания? Мало того, при очередной кадровой перетряске бездарного капитанишку вышибут за двери. С последующей пропиской на кладбище.

Долго Баянов раздумывал и прикидывал. С одной стороны — благодарность за спасение сына, с другой — служебная карьера. То благодарность перевешивала карьеру, то, наоборот, карьера — благодарность.

На второй день решение было принято: полупризнаться. Облечь доклад в форму, которая не позволит начальству поставить жирную точку. И на Собкове, и на его кураторе. Будто дырку во лбу. Или — в горле.

Полковник словно подслушал настроение подчиненного. Телефонный звонок секретарши прозвучал угрожающей мелодией. Слава Богу, пока не похороной.

— Николай Семенович, вас приглашают. Поторопитесь.

Зная повадки начальства, торопиться Баянов не стал — медленно шел по коридору, раскланиваясь с коллегами и просто знакомыми, вежливо посылал ласковые улыбки женщинам. Посмотришь со стороны — на душе офицера мир и покой, ничто его не тревожит, ничего ему не грозит.

На самом деле, и тревожило, и грозило. Снова снежной лавиной навалились сомнения, в голове сменяли друг друга цветные кадры с непременным присутствием в них Пули. Укоризненно качает головой, демонстрирует не знающий промаха «диктатор».

И — другие кадры. Платежные ведомости с цифрами, отображающими должностные оклады капитана: сегодняшние и возможно завтрашние. Ярко светятся майорские погоны.

Что выбрать?

— Как проходит подготовка? — Фломин очистил стол от папок. Будто приготовил место для капитанского донесения. — Кто уже задействован и кого собираетесь задействовать дополнительно? Чем занимается Пуля?

Четкие вопросы, будто строчки в анкете, которые в конечном итоге определят профпригодность капитана. Баянов предпочел начать с ответа на последний.

— Собков ликвидировал авторитета, знающего его прошлое. Заодно освободил моего сына. Сейчас я разрешил ему убрать еще одного. Ушатого. После этого он сосредоточится на выполнении известного вам задания. По моему мнению, в намеченной операции примут участие, кроме Пули, два боевика: Щедрый и Доска. Прикрытие — семья Виковых. Предварительная беседа с Пулей по поводу операции состоялась. В принципе, реакция положительная…

— Почему «в принципе»? — резко перебил полковник. — Имеются сомнения?

Можно подумать, что Фломин недавно на свет народился. Неужели не понимает: Собков обладает удивительным нюхом, за версту чует грозящую ему опасность. Говорить с ним — сплошная мука. Упрется рогами, набычится, танком не собьешь. И задает такие острые вопросы — впору порезаться.

— Юрий Львович, вам ведь известен сложный характер Пули, — с вежливой укоризной тихо проговорил Баянов. — Пока не обдумает, не ощупает со всех сторон — слова не скажет.

Полковник задумался. Заходил по кабинету. Попутно поправил томики мемуаров, заменившие в шкафу сочинения Ленина, провел пальцем по графину с водой. Будто стер пыль.

— Ну, что ж, психологическая проработка операции — ваша задача. Уверен

— справитесь. Теперь о конкретных участниках. О Щедром стоит подумать, но окончательное решение — после консультации с генералом. Виковы — резерв. На сегодня — непосредственные исполнители: Пуля и Доска… Более тщательно проработайте маскировку операции… Когда окончательные переговоры?

— Обещал в конце недели.

— Терпит… После завершения операции… Вам все ясно?

Баянов поколебался. Жесткий взгляд полковника подстегивал его, не оставлял времени для размышления.

— Нулевой вариант, — с трудом удерживаясь от нервной дрожи,

проговорил он.

— Точно… Исполнители?

— Доска… Завершение — Виковы.

Нулевой вариант — физическое устранение. «Завершение» — ликвидация самих киллеров.

— Почему не задействовать Банину? Бытовуха — отличная маскировка!

Баянов представил себе Ксану, стреляющую в голову мужа и внутренне содрогнулся. Не по причине жалости — просто не вписывается Ксана в образ «киллерши».

— Она никогда на это не пойдет! — твердо, слишком твердо, возразил капитан. — Они любят друг друга…

— Хм, значит, любят? — рассмеялся полковник, будто услышал забавный анекдот. — Все же проработайте и эту возможность.

Чурка с дырками для гляделок, про себя ругался Баянов, покинув кабинет Фломина. Любовь, дружба, непризнь, короче, все человеческое для него одни только средства для достижения поставленной цели. Готов все испоганить, облить нечистотами.

Разве, на самом деле, пока не поздно, прихватить с собой сына, выправить загранпаспорт с визами и — адью, дорогие, черт бы вас драл, начальнички! Документы — не проблема, друзья помогут. Выбраться посложеней, но и здесь имеются «окна». Поможет Клименко из украинской Беспеки. Не откажется подставить плечо. Только не надо открываться. Сказать: по заданию руководства. Какого — не имеет значения. Хохлу не интересно.

Сколько уже раз в голове фээсбэшника мелькали подобные мысли и каждый раз он не решался на последний шаг. Кажется, сейчас основательно припекло.

В своей комнате — слава Богу, напарник сейчас в отпуску! — Баянов раздраженно швырнул на подоконник коричневую папку с тисненной надписью «На доклад». Залпом выпил стакан газировки и склонился над столом. Ладонями сжал ноющую голову… Приговоренный к смерти киллер — спаситель сына… В дурном сне не приснится!… Майорские погоны, карьера… Повышенный оклад… Неминуемая ликвидация… Бегство за рубеж…

Короткие фразы выпрыгивали в голове на подобии мишеней в тире. Баянов «сбивал» их прицельными выстрелами. Они упрямо торчали перед ним. Ехидно покачивались.

Судьба Пули предрешена. Ни Бог, ни Сатана ему не помогут. Тем более, бессилен его куратор. Который, наверняка, тоже приговорен… Что еще говорил Грызун? Ах, да, попытаться не просто ликвидировать Пулю — замаскировать ликвидацию «бытовухой».

Машинально снял трубку и набрал знакомый номер.

Банина ответила сразу. Будто сидела рядом с аппаратом, не сводя с него ожидающего взгляда.

— Вас слушают.

Голос — тихий, усталый, в нем — нечеловеческая напряженность. Сейчас на голову женщины свалится еще одна, дай Бог, последняя, неприятость.

— Как здоровье, настроение? — с отеческой заботой осведомился «мененджер».

— Норма.

— Почему не звонишь? Забыла? Я уже беспокоиться начал — вдруг заболела сама либо занемог муженек. Как он?

— Норма.

— Знаю — надоел, но ничего не поделаешь, приходится опекать…

Нет, к откровенному разговору с агентом капитан еще не готов. Не только потому, что — телефонный. Вдруг Ксана возмутится и все расскажет Пуле? У обозленного киллера реакция может быть мгновенной. Выстрелит, потом раскаивается. Вербовщик не услышит убийцу, не успеет остановить его.

Баянов поежился.

Выполняя поручение Фломина, придется говорить с телкой наедине. Осторожно, не торопясь. Будто выуживая пойманную на крючок рыбку. Вполне может сорваться и нырнуть в спасительную глубину.

Баянов скрывал сам от себя, что он просто трусит, боится передать Ксане совет-приказание начальства. Вместо этого ходит вокруг да около, юлит.

— Супруг дома?

— Отдыхает.

— Позови — пообщаемся.

Вообще-то, общаться с агентом по телефону не только не принято — категорически запрещено, но Баянов просто не в силах разговаривать с приговоренным к смерти человеком, глядя ему в глаза. Не дай Бог, сорвется, наговорит лишнее, намекнет на опасность. Тогда — провал, начальство ни за что не простит служебного преступления.

Конечно, встретиться с Пулей все равно придется. В конце недели тот должен либо согласиться стрелять в генерала, либо… Но к тому времени Баянов постарается успокоиться, взять себя в руки.

— Слушаю.

Супруги — как сговорились. Одинаковые, скрипучие голоса. Словно сквозь зубы ругаются по черному.

— Дружище, я — на минутку, — весело прокричал в трубку куратор. — Захотелось поплакаться в жилетку. Беда у меня вышла, уж не знаю, удастся ли исправить. Правда, начальник — понимающий мужик. Щедро пообещал помочь. Вот только лишний раз обращаться не хочется. Поехал на денек в командировку, а у меня украли дипломат с документами. Представляешь? Подозреваю охранника тамошней фирмы. Если подтвердится — удавлю! Положу на горло доску и прыгну обеими ногами…

— Кровожадным стал, интеллигент. Моей помощи не требуется?

— Обойдусь пока. В пятницу встретимся на концерте — поговорим…

Вот и все. К Щедрому чистильщик не сунется — запрещено, согласие на привлечение к операции Доски передано. Пусть раскручивает пружину. Если, конечно, решил… остаться в живых.

А какая, собственно разница — согласится киллер или не согласится? Приговор вынесен. Обжалованию либо отмене не подлежит. Как и для Доски, и Щедрого. Скорее всего, и для куратора.

По дороге домой Баянов мысленно представил себе далекую Америку, себя и Петьку на пляже. Рядом — Александра и Ксану…

Чушь собачья лезет в больную голову. Сейчас заявится домой, надерется до свинского состояния. Авось, тогда мозги станут на место…

Глава 25

Собков поехал на встречу с Виковыми вначале в метро, потом — на переполненном троллейбусе. Его толкали, сжимали, дергали, а он, не обращая внимания на толчки, думал о своем.

Еще на Дальнем Востоке Александр понял: добром жизнь государственного киллера не закончится, рано или поздно его непременно уберут. Найти человека, который выстрелит отработавшему киллеру в спину или в голову, для Службы безопасности труда не составит. Нашли же Летуна.

Откажешься принять участие в покушении на генерала-оппозиционера — ускоришь «процесс», уберут немедленно, может быть, даже по пути в Куликово. Согласишься — тот же конец, только через несколько дней. Если не прямо на позиции.

Как это в русской сказке? Направо пойдешь — смерть найдешь, налево — голову потеряешь, прямо — жизни лишишься. Вот и приходится лавировать, изображать сверхнаивного простачка, тянуть время…

Эх, взять бы «под мышку» Поленьку, схватить за руку Ксану и рвануть на благодатную средиземномоскую виллу!

Наверно, в конце концов, так и придется сделать. Только чуть позже. Дело за малым — документами. Будь он один, плюнул бы на них и просто исчез из Куликово. По английски — не прощаясь. Пусть Баянов вместе с вшивым своим начальством поднимают на ноги все силы безопасности, подключают уголовку, даже министерство обороны. Не достали бы российского терминатора, который уже дважды выскальзывал невредимым из настороженных капканов и раскинутых сетей. А вот вместе с женой и приемной дочкой не выскользнуть, на второй же день заметут. Не успеешь до границы добраться — перекроют дыхание.

Достать ксивы — не проблема. Собков через Мурата засек адреса нескольких умельцев. Не удастся с ними — Мурат сам возьмется. Хитрый старикан за деньги способен сделать все мыслимое и немыслимое. Но Поленька

— гири на ногах, браслеты на руках, для бегства с ней нужны настоящие бумаги, не поддельные. Фальши девочка не признает — одну только правду. При первой же проверке сломается.

Александр мысленно оглядел неожиданную мысль о Мурате, повертел ее, примеряясь с какой стороны ухватить. Вдруг бывший помощник с"умеет раздобыть настоящие ксивы. Стоящая идейка!

Подумал и разочарованно выбросил ее из головы. Будто отправил на помойку.

Мурат вместе со всем своим сопливым воинством не годится. По причине непомерной жадности. Подкинут ему сыскари, с которыми дед, наверянка, якшается, лишние сто баксов — подставляй, чистильщик, лапы под браслеты.

Как не крути, остается один Баянов. Даже с учетом мерзкой его душонки он не может отказать спасителю сына. Заговорит в нем порядочность честного человека или он побоится мести обозленного отказом киллера — какая разница? А вдруг капитан устрашится гнева Божьего?

Именно, устрашится! Пуля во время сравнительно немногочисленных встреч с куратором убедился: капитан верует! То и дело ссылается на волю Господа, постоянно осеняет себя крестом. Правда вера в Бога не мешает грязным насильникам вершить безбожные свои дела, безжалостным убийцам душить жертвы телефонным кабелем. И все же…

О предстоящем отстреле Ушатого Александр не думал. Обычная операция, ничего особенного. Просто отправить на тот свет бешенную собаку. Мало ли он уже отправил таких нелюдей…

Василиса ожидала Пулю на набережной Москвы-реки. В бледно-салатовом брючном костюме, в туфельках на модной сейчас толстенной платформе. Сейчас она не выглядела Василисой Прекрасной — народный сарафан шел ей значительно больше. И все же проходящие мимо мужчины окидывали красавицу восхищенными взглядами.

— А где Гена? — тихо спросил Александр, по дружески взяв женщину под руку. — Почему не пришел?

— Генка? Да он же пасет клиента, ни на секунду не спускает с него

глаз.

Василиса не говорит — напевает речитативом. Точно так же говорила покойная мать Поленьки, Татьяна Викторовна. Да и внешне они походят друг на друга — такие же плотные, пышногрудые, могучие, призванные рожать и пестовать многочисленных детишек.

— Кстати, хочу спросить… Только чур не обижаться, ладно?

— Не обижусь, — краешком пухлых губ усмехнулась женщина. — Небось, спросите, почему у нас с Генкой нет детей? Профессия такая — неохота сирот плодить… Больше нет вопросиков? — Собков кивнул. — Тогда выслушайте меня… Мы с Генкой малость прикинули и порешили: я отвлеку телохранителя

— мы с ним уже познакомились, — еще одна сдержанная улыбка, на этот раз — презрительная. — Вы потолкуете с клиентом… А может это лучше сделать Генке?

— Нет, только я! — жестко проговорил Пуля и в этой короткой фразе с трудом уместилась мстительная жестокость.

— Тогда Генка подстрахует меня… Телохранителя замочить или пусть живет?

Собков заколебался. Оставлять в живых свидетеля — лишний шанс попасть на зубы сыскарям. Если верить Поленьке, на расправу их вез именно телохранитель-палач. Девчушка так ярко описала внешность узколобого дегенерата с руками-лопатами и закаменелым лицом, что Александр мысленно видел его, как живого.

Но — лишняя кровь? Сейчас ему снова казалось, что он по горло залит кровью убитых им людей. Еще одна капля и он захлебнется, утонет.

Господи, да что же творится с киллером, наемным убийцей, российским терминатором? Ведь он в соответствии со своей профессией просто обязан быть этакой машиной, не размышляющей, никого не жалеющей. А сейчас — вздыхает, терзает себя жалостливыми вздохами…

Мучился ли сомнениями Ушатый, убивая одесситку, приговаривая к смерти ее малолетнюю дочь? Переживал ли исполнитель его воли телохранитель-палач? А мститель еще колеблется, не знает, как поступить!

— Мочить! — почти выкрикнул он и настороженно огляделся — не услышал

ли кто? Кажется, нет, гуляющие заняты своими проблемами. — Не побоишься?

Может быть, Генка?

— Как получится, — не стала ни возражать, ни соглашаться женщина. — Разберемся на месте…

Ушатый вывел знаменитого своего пса в половине десятого. Вслед за ним, переваливаясь с боку на бок, шевствовал второй «пес» — двуногий. Опоздание на руку боевикам: народа на улице поменьше, потемнело, перестал донимать мелкий осенний дождик. Иногда срывался порыв ветра, бросал на прохожих сорванные с листьев дождевые капли.

Шагах в двадцати от авторитета и его телохранителя виднелась фигура Викова.

Чумбук отстал от медленно бредущего по асфальту хозяина. Все время оглядывался, недоуменно пожимал плечами. Дескать, неужто обманула центровая телка? Ну, погоди, лярва, повстречаю — надвое разорву!

Виков ускорил шаг. Высматривал таблички с указанием улицы и номера дома, сверялся с раскрытой записной, что-то бормотал. Короче, изображал человека, который ищет записанный в книжке адрес и никак не может найти.

Собков обогнал авторитета, остановился под развесистым деревом.

Дождевые капли смачивали его лицо, проникали за воротник ветровки, но он их не замечал. Сейчас все ощущения киллера сосредоточены на рукояти «диктатора», сидят на пистолетной мушке.

Из темного провала между домами вышла Василиса. Обещающе улыбаясь, направилась к Чумбуку. При виде красавицы у любвеобильного парня мгновенно испарилась злость, по лицу расползлась блаженная улыбочка.

— А я думал… того… обманула…

— Что вы, что вы, — укоризненно пропела сооблазнительница. — Обмануть такого симпатичного, могучего мужчину? Ни за что… Пойдемте?

— Куда? — непонимающе заморгал телохранитель. Конечно, он все

прекрасно понял: его приглашают в гости, где он, наконец-то, познает

красавицу. — Сейчас?

— Ну, если не хотите, принуждать не стану, — «обиделась» Василиса. -

Мы ведь уговорились попить чай с мятой и ореховым тортом, — напомнила она, обстреливая детину сладкими улыбками.

— Рано сейчас… Вот… это самое… провожу хозяина домой — с нашим удовольствием…

«Могучий мужчина» окончательно размяк. Эх, если бы в нескольких шагах

от него не маячила спина босса, с каким бы наслаждением, не дожидаясь чая

с мятой и орехового торта, уволок бы он сооблазнительную телку в темное

место, разложил бы ее прямо на мокрой траве.

— Это и есть ваш хозяин, — изобразив восторг, остановилась женщина. Чумбук тоже был вынужден остановиться. — Красавец! Саыый настоящий красавец… А пес-то, пес! Признаться, впервые вижу такого!

Ушатый уходил все дальше и дальше, расстояние между ним и телохранителем уже превысило два десятка шагов.

Чумбук забеспокоился.

— Это самое… подожди меня здесь. Стань под навес комка — вымокнешь.

Я… того-этого… сейчас…

С другой стороны закрытой торговой палатки прижался к стене Генка. Если бы не строгое приказание супруги: не лезть, не мешаться — сама справится, он бесшумно снял бы верзилу. Приходилось таиться и ожидать своей очереди. Которая, вряд ли наступит.

Собков понял: пора. Нет, сразу стрелять он не будет — сначала побазарит с убийцей, полюбуется ужасом в его глазах. Потом уже — пуля в лживый рот.

Он хотел было выступить из-за дерева-великана, но неожиданно помог пес. Наверно, очень понравился ему могучий ствол, вот и решил задрать возле него заднюю ногу, поставить собачью «марку». Несмотря на противодействие хозяина, которому не хотелось идти по мокрой траве, собака потащила его за собой.

Так и получилось, что Ушатый и Пуля сошлись лицом к лицу. В стороне от тротуара.

— Кто ты? — отпрянул Панас, пытаясь достать из кармана застрявший пистолет. — Что надо?

Левой рукой — правая держит «диктатор» — Собков ловко обеззоружил унитазного авторитета.

— Побазарить пришла охота, — коротко проинформировал он, поднимая стволом за подбородок голову Ушатого. — Смотри прямо мне в глаза, падла, и читай молитву.

— Чумбук! — заверещал Панас единственно знакомую ему «молитву».

Услышав панический призыв, телохранитель мигом позабыл о чае с мятой и об ореховом торте — сорвался с места, на ходу доставая пистолет.

— Сейчас… это самое… бегу босс!

Пришлось Василисе стрелять. Пистолетик — дамский, таким мышей или голубей отстреливать. Чумбук вначале даже не понял, что его пронзила пуля, недоуменно поглядел на пробитое плечо.