Рулетка судьбы

Раздражать похитителей опасно, им недолго замочить нудного заложника. Лучще изобразить понимание и прощение.

— Бывает, — неохотно согласился Тарас, — все бывает… Вот только кто мне вернет фургон с товаром? — все же не удержался он от жалобы. — Куда мне без товара? Разве только в подземный переход псалмы распевать?

В ожесточившемся сердце Ганса колыхнулось невольное сожаление. Действительно, для чего нужно было похищать связника, пытать его? Не лучше ли было подсадить рядом парочку пехотинцев и проследить — с кем Бульба встречается, о чем базарит? Точно так, как они с Ахметом собираются сделать сейчас. С опозданием. Ибо непонятный горбоносый мужик давно бы уже сидел на крепком крючке.

— Товар приказал вернуть. Понимаю, без него — могила. Торгуй, дорогой кореш, живи… Правда, не колбасами-ветчиной, придется тебе, кунак, заняться разной мелочевкой: кремы, притирания, духи, белье, бабские затычки… Уверен, справишься…

Все ясно. Будто сдернули завесу. Все равно — кранты. Или от длинных рук Монаха, или от пастухов, которых подсадит Ганс. Выход один — исхитриться бежать. Прямо с рынка. Пленник разочарованно вздохнул. Попробуй сбежать на загипсованных ногах, если даже до туалета он с трудом добирается?

— … торговлю откроешь не на Кировском и не на Люберецком, где тебя знают — на Сокольническом. И вот еще что, дорогой кунак, не вздумай бежать, — Ганс будто подслушал потаеннные мысли «друга». — Поймаем — лишишься головы… Понимаю твое состояние, — кивнул он на перевязанные руки и загипсованные ноги. Горестно вздохнул. — Дам тебе дружан, парочку пехотинцев. Они будут торговать, ты — рядышком пить пиво, балдеть с телками… Вах, настоящий предприниматель!… Соседям скажешь: попал в аварию, столкнулся на своей иномарке с грузовиком. Вот и пострадал. Спасибо, дескать, докторам — вытащили из могилы… Скажешь?

— Скажу, — угрюмо пообещал Бульба, поочередно дернув за правый и левый ус. Будто проверил их сохранность. — Так и сделаю.

— Долго проживешь, кунак! — восхитился достигнутым согласием палач. — Детишкам, внукам расскажешь обо мне: какой добрый приятель, да!

Ганс любил многословие. По его мнению, молчун — опасный человек, кто знает, какие замыслы таятся в его непросвечиваемой башке? Другое дело

— говорун, весь на виду, не держит камня за пазухой, не планирует зла собеседнику.

Согласно этой квалификации Бульба относится к опасным. В другой ситуации его нужно было замочить. Но приходится рисковать. Поимка посланца киллера важней жизни хохла.

— Только очень прошу тебя, кореш, будь послушным. Ради Аллаха, не рискуй жизнью. Второго знакомства с моими шестерками тебе не выдержать… Обещаешь?

Тарас ограничился кивком — говорить не было сил. Присутствующий при «дружеской» беседе Ахмет успел подхватить падающее тело.

— Как думаешь, кунак, не подохнет на рынке? — спросил Ганс, потирая ноющий затылок. Снова поднялось давление, нужно бы полежать, попить лекарства, но бизнес — превыше всего. — Скажи, не подохнет? — с надеждой повторил он.

Ахмет закончил медицинский институт, два года проучился на юрфаке, ему и карты в руки. Он поднял веко лежащего навзничь связника, вгляделся, пощупал пульс.

— Ништяк, выдюжит, мужик здоровый. Еще три дня поколем, подкормим витаминами — будет, как новенький.

— Аллах поможет. Постарайся, кунак, очень уж хочется побазарить с горбоносым фрайером…

Через три дня рядом с двумя палатками, расположенными на окраине сокольничесого рынка в кресле восседает толстый мужик с вислыми усами, забинтованными руками и неподвижными ногами. Жертва современной автомобилизации и гаишной нераспорядительности. Два ловких «приказчика» умело охмуряют покупателей, всучивают им и настоящий, и залежалый товар. А сами не сводят взгляда с выставленной на всеобщее обозрение «наживки».

Бульба с тоской ожидает появления посланца Монаха…

Кавказский коммерсант воспринял трагическую гибель своих коллег по бизнесу Глобуса, Рэмбо, Бобона и других главарей криминальных структур более или менее спокойно. Все же — конкуренты. Конечно, испугался, как без испуга, когда рядом бродит старуха с косой? Но под влиянием завидных перспектив обогащения этот испуг быстро исчез. А вот расстрел в лифте Бешмета заставил Ганса бежать на родину. «Старуха» подобралась, можно сказать, вплотную. Там тоже оказалось не сладко — грузинская полиция быстро вышла на след «москвича». Пришлось возвращаться в Россию. Первое, с чем его встретил в аэропорту Ахмет — весть об убийстве Голого и исчезновении страшного терминатора.

— Замочили или повязали? — с надеждой спросил Ганс.

Ахмет пожал мальчишескими плечами. Поморщился.

— Точно неизвестно. Одни говорят — умер от раны, вторые — слинял за рубеж, третии — сидит в Бутырке. Кому верить — не знаю. В Москве никто не видел…

Ганса устраивают все три варианта, особенно — первый. И все же он принял все меры для того, чтобы остаться невидимым и для уголовного розыска, и для конкурентов, и для киллера, если он, не дай Аллах, вдруг появится.

В первую очередь, Ганошвили поселился в окраином микрорайоне столицы. Его адрес неизвестен всем, кроме двух осободоверенных телохранителей. Завел новую любовницу, которую посещал два раза в неделю. Продал прежнюю фирму и зарегистрировал новую, занимающуюся реализацией итальянской сантехники. Соответственно, основал новый офис.

Жизнь вошла в привычное русло. Без водоворотов и опасных омутов…

А Собков заново знакомился с Москвой. Бесстрашно посещал полузабытые районы, осматривал проходные дворы, исследовал арбатские переулки и застроенные многоэтажными зданиями старые магистрали. Профессия киллера требует знания обстановки в любом углу города. Где можно улизнуть в проходной двор, в каком месте взять оставленнную без присмотра легковушку, каким маршрутом автобуса либо троллейбуса воспользоваться, уходя от погони.

С такой же дотошностью Александр изучал линии метро. Восстанавливал в памяти переходы с одной станции на другую, отмечал ремонтируемые эскалаторы, толпы пассажиров в часы пик и малолюдие в промежутках между ними.

Именно в метро подстерегла его неожиданная встреча.

Шагнув на станции «Китай-город» в полупустой вагон, он резко остановился. Будто натолкнулся на непреодолимое препятствие. Дверь закрылась, прижав руку, но Собков не почувствовал ни боли, ни неудобства. Какой-то работяга дернул его и втащил в внутрь.

— Ты, мужик, часом ни того? — выразительно повертел он искривленным пальцем возле заросшего неопрятными волосами виска. — А то вчера на этом самом месте пенсионер зазевался. Не отскочил во время…

— Ну и что? — каким-то не своим, глухим голосом спросил Пуля, не отрывая глаз от женщины и паренька.

— Как это что? — удивился работяга. — Зацепило мужика и вышибло мозги.

Собкову не до трагического происшествия. Он вообще не знает, где находится и почему. Перед ним — бывшая жена и бывший… сын. Анна беседует с каким-то мужчиной, смеется, ласково прикасается к его плечу. Новый муж, судя по всему — любимый… Рядом… Тимоха… Рассмативает картинки в какой-то книжке, иногда тоже посмеивается…

Дружная, счастливая семья.

А он — одинокий волк, отторгнутый этими людьми, преследуемый ментами и бандитскими пехотинцами. Вынужден убегать, скрываться, перекрашиваться, отстреливаться… Ни дома, ни семьи, ни друзей…

Сейчас киллер начисто позабыл, что он сам, собственными руками разрушил сложившуююся семью, лишил Тимошку отца, Анну — мужа. Имей он сейчас ствол

— выстрелил бы, не задумываясь, положил с пулями в глотке бывшую жену, ее нового мужа. Безжалостно, не мучаясь угрызениями совести. У волков не бывает ни жалости, ни раскаяния.

Только одного бы не тронул — сына…

Анна, будто почувствовала прожигающий ее взгляд, испуганно оглянулась. Позади стоит незнакомый человек с узкими, восточными, глазами и горбатым носом. Просто стоит и смотрит на них. Но во всем его облике — напряжение, глаза горят бесовым пламенем. Будто зверь, изготовившийся к прыжку.

— Савушка, Тимошка, нам выходить, — прошептала она помертвевшими губами. — Пошли…

— Рано еще, — отозвался мужчина — Сейчас — Пушкинская, а нам — на Беговую… Что с тобой, Аннушка?

— Плохо мне… Мутит…

Собков понял: его бывшая жена беременна. Понял не по выпуклому животу — по особенной плавности движений, по обметанным губам, по ее жалобе — мутит. Ребенок зачат не им — вот этим силачом, бережно поддерживающим под руку чужую жену. Александр с трудом удержался — не бросился на счастливую парочку.

Анна в сопровождении мужа и сына покинула вагон. Собков выскочил в другую дверь, притаился за колонной. Выждал когда дружная семейка подойдет к эскалатору и двинулся следом. Будто охотник, выслеживающий ценного зверя.

В нем говорила не любовь — чувство собственника, которого ограбили, похитили принадлежащую ему женщину. Собков понимал, не мог не понимать, что они с Анной — несовместимы, что их об"единяло единственное — сын, Тимошка. И все же он не в силах представить себе, что е г о женщина подает обед другому мужчине, что она стирает и гладит белье не ему, а неведомому Савелию, что ее пышное тело ласкает не «родной» муж, а посторонний мужик.

Наверху Анна снова увидела горбоносого и что-то тихо сказала мужу. Тот обернулся и остановился.

— Ты что, мужик, следишь, а? Какого рожна нужно?

— Прости, дружан, — вымученно прохрипел киллер. — Просто твоя жинка напоминает мою, помершую после автоаварии… Вот и… Сам понимаешь…

— Понимаю, — согласился Савелий, расслабив напрягшиеся мускулы. — Только ты… того, не трави себе сердце да и мою жинку пожалей. На сносях она. Волнуется.

— Еще раз прости…

На следующий день после неудачных поисков исчезнувшего Бульбы Собков отправился к офису «клиента». Натянул белокурый парик с кокетливой челкой, приклеил новые усики. Вдруг нарисуются пастухи, с которыми он так невежливо обошелся в Сокольническом парке?

Побродил вокруг жилого дома, на первом этаже которого размещаются офисы сразу трех фирм. Какая из них гансовская? Во время прежней слежки, год тому назад, кавказец командовал продовольственной.

Дворник выдал ценную информацию. Конечно, после того, как спрятал в карман «полтиник».

— Прежний хозяин свою фирму продал. Говорят, возвернулся с Кавказа и купил другую. Унитазами заграничными торгует, мебелишкой, тож не российской, промышляет… А вот где ентим занимается, извини-подвинься, не знаю. Можа в Митино, можа в Очакове, хрен его ведает…

— Кто может знать? — показал киллер еще одну «бумажку».

Дворник прижмурился. Будто уже отведал алкогольное пойло, которое он купит в ближайшем комке.

— Хрен его знает, хто, — повторил он привычное заклинание. -

Попытайся, мил-человек, достать любовницу кавказца. Оченно шикарная девка и живет недалече. Хошь, дам адресок? Енто — с нашим удовольствием… Слышь, водка нынче подорожала, власти измываются над трудовым народом, — и умолк, не сводя жадного взгляда с пухлого бумажника «благодетеля».

Пришлось раскошелиться. На этот раз в жадную ладонь дворника перекочевал стольник. Овчинка стоит выделки! Александр стал обладателем заветного адресочка, который должен открыть ему нору Ганса.

Киллер в очередной раз сменил парик, убрал уже отработавшие усики, переоделся. Конечно, все эти манипуляции осуществлялись не в коттедже — в ближайшем магазине. Пришлось потратиться на легкую куртку молодежного покроя, светлокоричневую рубашку и одноцветный галстук.

Квартира любовницы пикового — на пятом этаже девятиэтажки. Собков поднялся на шестой этаж. Остановился у запыленного окна. Закурил. Вдруг, по закону подлости, Ганс сейчас гостит у любовницы? Если бы в кармане модной куртки лежал пистолет — редкая удача, но у киллера — ни холодного, ни горячего оружия. Не кулаком же ликвидировать «клиента»?

Помолился киллер своей путеводной звездочке. Положился на родной авось и на никогда еще не обманывающую его интуицию. Вдруг Ганс сейчас занимается своим унитазным бизнесом? Если повезет, удастся побазарить с телкой наедине.

Ему долго не открывали — видимо, разглядывали в глазок. Наконец, щелкнул замок, зазвенела сброшенная цепочка. Перед Александром — интеллигентного вида немолодая женщина с усталым лицом.

Чем она прельстила сладострастного грузина? Постельным умением, женской заботой? Впрочем, не стоит гадать — предстоящая беседа поставит все знаки препинания.

— Слушаю вас?

— Простите за вторжение, — предельно вежливо извинился киллер. -

Видите ли, я долго работал мененджером у господина Ганошвили, заболел. А когда выздоровел, в помещении офиса расположилась совсем другая фирма. Спасибо дворнику, дал мне ваш адрес. Помогите, пожалуйста!

Об"яснение, мягко говоря, типа детской сказочке об Иванушке-дурачке, которой в наши времена даже дети не верят. Но лучшего Собков не придумал.

Авось, ителлигентша клюнет на протухшего «червя»!

Клюнула!

Смущенно улыбнулась, пригласила пройти на кухню. В прихожей киллер бегло огляделся. На вешалке не висят мужские вещи, под ней нет мужской обуви. Ганс либо уже покинул любовное гнездышко, либо может в любую минуту появиться.

Хозяйка захлопотала, выставляя довольно скудное угощение, в основе которого — крепко заваренный чай.

— Дядя Митя ошибся. Виктор уже давно ко мне не приезжает. Нашел замену. Помоложе и послаще… Не удивляйтесь, рынок есть рынок, в его нутре: прибыль, наслаждение. А какой прибыток от одинокой, далеко не первой молодости, женщины с ребенком?

Странная откровенность с незнакомым человеком! Говорит с душевным надрывом. С налетом брезгливости. Да, она была любовницей богатого бизнесмена, но жить-то надо, кормиться самой и кормить ребенка. А учителям вот уже несколько месяцев не платят деньги.

— Удивляетесь моему откровению? А мне, простите, наплевать на ваше мнение! Да, я продажная телка, ну и что? Да, отличаюсь от примитивных проституток только тем, что продаюсь одному, а они десяткам… Осуждать меня либо оправдывать — ваше право. Мне — все равно. Виктор хорошо платил, привозил продукты, буквально засыпал подарками. Что еще нужно в нашей нынешней жизни?

— А как на это смотрит муж?

Взаимооотношения супругов меньше всего интересует киллера — он уточняет возможность появления в квартире Ганса.

— Муж? — пренебрежительно покривилась учительница, но за ширмой презрения Александр уловил женскую обиду. — Мой драгоценный и единственный сразу после возрождения капитализма понял: рядовым инженерам в этой системе делать нечего. И переметнулся к пожилой купчихе, которая ему в матери годится. Мерзко и противно, зато — сытно и — никаких проблем. Иногда заходит, хвастается успехами. Вчера приехал на подаренной «супругой» легковушке…

— Еще раз простите, — Александр невежливо перебил женщину. — Может быть, вы знаете, пусть приблизительно, где может находиться бывший ваш… близкий человек, — он постарался смягчить грубое словечко «любовник». — Я буду признателен.

— Не бойтесь меня обидеть. Говорите прямо: бывший сожитель… Мне нечего стесняться, через такое прошла — превратилась в волчицу… Значит, все же надеетесь найти Виктора?

Сказала, будто разыскать Ганса — невероятный труд. Почти неразрешимый. Простительно — женщина не знает с кем имеет дело. Знала бы — не сомневалась.

Вместо ответа, киллер упрямо наклонил голову.

Учительница задумалась. Что ей до проблем этого «мененджера», когда своих хватает? И как ее поступок расценит Виктор? Предательством либо местью за измену. Вполне может подослать наемного убийцу, а у нее — несовершенолетний сын.

В конце концов, решилась.

— Где живет и работает Виктор, не знаю. А вот вывести вас на его

новую любовницу… Нет, я не следила за сожителем, не терзалась муками

ревности. Адрес его новой любовницы узнала случайно. Молоденькая

девчонка, годков шестнадцати не больше. Виктор увел ее от родителей, снял

квартиру, фактически живет там…

— Не беспокойтесь, разговор — между нами. Никто знать не будет.

— Разучилась беспокоиться и бояться. Но — спасибо. Пишите. Лучше — запомните.

Понизив голос до шепота, отставная любовница Ганса продиктовала адрес своей преемницы. Скорей всего в ней говорило мстительное чувство, ибо вряд ли она поверила в сказку о заболевшем сотруднике бывшей фирмы бывшего любовника.

Тамара Качко проживает в Гольяново. Если Ганс и не живет там, то обязательно приезжает. Как сказала учительница, почти ежедневно.

Очередная удача подняла настроение киллера. Дело за малым — «обследовать» гнездышко Ганса, вначале — извне, потом — внутри. После чего решить главную проблему: откуда поймать клиента на мушку? Останется второстепенная, но, пожалуй самая трудная: где взять ствол?

Но познакомиться с гансовой норой ни в этот день, ни в последующие не удалось. Помешала необычайная активность Неонилы и ее мужа…

Глава 5

Семейная неустроенность постояльца крепко засело в голове предприимчивой супруги Филимона. Женить, обязательно женить! Да и чем ей заниматься, когда всю домашнюю работу выполняют служанка, повариха и садовник вместе с водителем? Только сплетнями, воспитанием невоспитанного мужа и сводничеством.

Миниженщина развила бурную деятельность. Сватовство внесло в скучную жизнь Некудов желанное оживление, наполнило ее азартом.

— Вы кого предпочитаете, дорогой Сережа — чернявых или блондинок?

Вопрос повторяется каждое утро. На подобии закуски перед завтраком.

— Учти, чернявые в постели кусаются, блондинки — постоянно ласкаются. Хватит ли у тебя пороху в пороховницах? — издает громовые раскаты хохота сквернослов, за что получает невесть какое по счету предупреждение. В виде щипка. — Извини, Нила, из песни слова не выкинуть… Я ведь — в виде присказки…

— Свои «присказки» держи про себя, — потребовала супруга, извинительно поглаживая потревоженное бедро. Успокоив совесть, повернулась к постояльцу. — Прости за прямоту, Сереженька, но мне необходимо знать твои вкусы. Зря обнадеживать несчастных вдовушек — самый настоящий садизм.

Собков уже понял: коттедж Никуды для «базы» малопригоден. Из-за его хозяев. Забота о квартиранте переходит границы обычной доброты. Кажется Филимон и его тощая супруга отслеживают каждый его шаг. Даже прослушивают звуки, издаваемые на унитазе. Надоело! Но пока придется мириться. Не ночевать же на улице или в ментовском обез"яннике?

— Хотелось бы — заботливая, хозяйственная, любящая, — перечислил, скромно потупившись, «вдовец». — Конечно, симпатичная…

— Все это правильно, — наседала сваха. — Но ты каких предпочитаешь: полных, худеньких? — окончателльно перешла она на «ты». — Мужские вкусы — непознанная область науки. Одному нравится излишняя полнота, второму — изящная худоба, — будто невзначай, сваха провела ладонью по своей плоской фигуре. — Третии страдают из-зи малости темперамента женщины, четвертые мечтают о спокойной, уравновешенной супруге. Поэтому я и спрашиваю.

— Нечто среднее, — признался вдовец, неопределенно пошевелив растопыренными пальцами.

— Понятно! — рявкнул Некуда, вытаращив глуповатые глазища. — Ночью — темперамент, днем — покой… Так? Лежать на толстой бабе можно без матраса, с худой приходится обращаться бережно — как бы на кость не напороться…

— Филя, что ты говоришь? — тихо спросила супруга, но за показным спокойствием пряталась угроза. — На что намекаешь?

На этот раз, вместо одного щипка — целая серия. Александр представил себе покрытое кровоподтеками бедро своего «друга». Вот это распустил Филя бабу, вот это запутался в женском подоле! Забыл, что жен и любовниц следует держать в намордниках, снимая их только в постели.

Один единственный раз Собков отступил от этого правила. Знал, в деревне его подстерегает ментовская засада, и все же поддался на уговоры Светланы. В результате девушка и сама погибла, и любовника едва не утащила за собой. Обработка трудно подающегося вдовца происходила по утрам и вечерам, перед обедом и после него. На десерт. Ежедневно. Чаще всего «жениха» сооблазняли богатством и коммерческим умением невест, их способностью из ничего выращивать солидные доходы.

Уставший Собков вежливо соглашался. Скромно отводил взгляды. Стыдливо морщился. Он был готов жениться на ком угодно, лишь бы покинуть этот ад.

На третий день, после ужина, Неонила уселась в кресло, положила на колени телефонный аппарат.

— Мне все ясно. Пора заняться конкретным делом… Шли бы вы на балкон, что ли? — прозрачно намекнула она на секретность предстоящих переговоров.

— Покурите, почешите язычки…

Филимон отконвоировал постояльца на широченный балкон, оглядевшись достал из шкафчика бутылку горилки. Налил в плассмасовые стаканчики.

— Сейчас Нила будет подыскивать тебе бабца, — проинформировал он. — Жинка у меня — типа репея, пристанет — не отлипнет. Так что готовься, дружище, лезть под подол, который она тебе выберет! — громыхнул он так, что два голубя панически взлетели над проводами.

Вообще-то, Александр соскучился по женской ласке. Со времени встреча в парижском отеле с Жанной-Анной, кажется, прошли годы. Но неплохо совместить приятное с полезным: женский подол с надежной крышей. Поэтому, обжигая желудок крепким напитком, он прислушивался к голосу свахи.

— … симпатичный, богатющий… вдовец… Живет в Сибири, но собирается перехать в Москву… Да, да, обязательно… Оденься получше… Приедем. Жди.

Нила закончила многозначительную беседу и вышла на балкон.

— Все в порядке, Сереженька, завтра мы с тобой приглашены на обед.

— А я как же? — обиженно покривился Некуда. — Освобожусь только вечером…

— Даже хорошо, что вечером! Мы вдвоем поедем. Для подобного визита ты, Филя, плохо воспитан. Брякнешь несуразное, выставишь жениха этаким дуроломом.

Привычно потирая больное бедро, предприниматель не стал возражать…

Придирчивая сваха лично осмотрела готового к употреблению жениха. Поправила галстук, прошлась одежной щеткой по костюму. Подумала и прикепила к лацкану пиджака мещанский букетик. Даже провела сухой ладошкой по щеке — чисто ли выбрился, хорошо ли надушился?

Удовлетворенно вздохнула.

— Все, не устоит Клавонька, упадет…

— Что за Клавонька? — осторожно спросил Александр.

— Красавица! — восторженно взвизгнула сваха. Заодно оглядела себя в зеркало. Будто предлагала в жены не неизвестную Клавочку, а себя. — Свободная, богатая. Челнок. Одна поездка в Польшу — полгода безбедной жизни. Понравишься — будешь одной черной икрой питаться…

Если свашка выбрала постояльцу невесту, похожую на нее — ни за что не согласится. Во первых, в любовном дурмане вполне мохет раздавить новобрачную. Во вторых, челночиха в роли хозяйки надежной «крыши» не смотрится.

И все же прицениться не помешает.

Как в воду смотрел! Хрупкая, прозрачная женщина, без груди и бедер. Типа отработавшей новогодние праздники облысевшей елки, с которой не успели снять блестящие погремушки и мишуру. Улыбается голодной гиеной. Оглядывает предложенного мужика, словно зарубежное дерьмо, на продаже которого можно заработать немалые бабки.

Мало того, дом похож на мышеловку — без чердака, с одним под"ездом. Закупорят его омоновцы — кранты!

Короче, все не так, все не подходит.

Александр поймал вопрошающий взгляд свахи. Отрицательно качнул. Нила разочаровано вздохнула.

Но не уходить же, не отобедав? Невежливо. Тем более, что стол переполнен яствами. Черно-краная икра. И — лосоина. И — осетр. И — бифштексы-ромштексы.

Невеста пташкой бегала вокруг стола. Пыталась играть детскими бедрышками, выпячивала место, на котором у нормальных женщин торчат сооблазнительные холмики.

— Собиралась на неделе поехать в Эмираты, сейчас обожду, — не сводя тоскливого взгляда с симпатичного мужчины, прозрачно намекнула она на ускорение брачного сближения. — Только и отдыхаю за рубежом. В Москве не спится — верчусь на постели, плачу, — всхлипнула она от избытка чувств. — Потому-что — одиночество…

— Понимаю, ох, как же я понимаю вас, дорогая! — аккомпанировала холостячке сваха. — Я-то с муженьком, а вот Сереженька — вдовец, тоже по ночам вертится-крутится…

Хорошо еще, хватило ума не посоветовать вдовцу и вдовице покрутиться на постели вдвоем!

— Спасибо, — не выдержал пытки киллер. — Нам пора. Деловая встреча.

— Ну, ежели деловая…

Почуяв неладное, челночница поникла…

В машине сваха вцепилась в постояльца не хуже дальневосточного клеща. Понравилась кандидатка или не понравилась? Если — да, дело за малым — приехать к ней на ужин, приглашение — в кармане. Конечно, остаться ночевать.

— Не пойму, какого рожна тебе нужно? Симпатичная, богатая, молодая.

А готовит как! Об"ядение… Может быть, передумаешь?

Собков упрямо молчал…

Вечером — новые таинственные переговоры по телефону, многозначительные подмигивания Филимона, очередная бутылка горилки на балконе.

— Готовься, женишок, — торжественно пропищала Неонила, вытирая со лба воображаемый пот. — Чаепитие состоится… А ты, Филя, отдохни, поспи. Измаялся, бедняга, на своей работе, отощал…

Некуда открыл было рот, чтобы извергнуть несогласие, но супруга умело пресекла его возражение. С помощью очищенного банана.

— Какое чаепитие? — притворился ничего не понимающим болваном Собков.

— Обычное. Приглашены, — коротко проиформировала сваха. — Думаю, Светлана Борисовна тебе понравится. Правда, старше тебя — под пятьдесят подкатило, но что из этого: набралась опыта, что на кухне, что в постели.

— Незамужняя? — равнодушно спросил «жених».

— Вдовица. Мужа-банкира взорвали вместе с машиной. Жирная бабенка, аппетитная, горячая. Всего два месяца прожила без мужика — истосковалась, бедная. Как услышала о тебе — слюной изошла, заикаться начала. Коли не захотел поиметь овечку, соглашайся на коровенку.

Хоть на кобылу, подумал киллер. Главное — прописка, надежная база. Отстреляет заказанных клиентов — прощай, милая, до встречи на том свете… И помчится на свою виллу, к безделью и горячим об"ятиям служанки.

В половине двенадцатого настырная сваха снова проверила готовность жениха. Даже поинтересовалась: мылся ли он, прыскался ли духам? Савушка подал машину к под"езду. Понимающе усмехнулся. Терпи, дескать, фрайер, не возникай. Разбогатеешь — не забудь…

Дом на Электрозаводской — старой постройки, с обширным чердаком, опоясывающими фасад балконами, вторыми выходами из огромных квартир. С точки зрения безопасности — все ладно. А вот невеста…

Оглядел Александр толстенную бабищу, упакованную в обтягивающее ее телеса шелковое платье и открыл рот. Точно так же, как это делал Филимон. Толстые грудищи вздернуты почти до подбородка, такие же ноги тумбами выглядывают из-под пышного подола, Жирные складки на мощной шее колышутся на подобии студня… Ужас!

Пропади пропадом удобная квартира, надежное пристанище! Прижмет ночью Светлана муженька — дух вон. А если он опозорится, не осилит, дородная супружница выбьет худосочного мужика за дверь. Перспектива малоприятная.

— Проходите, дорогие гости, присаживайтесь, — вежливо повела ручкой невеста. — Я, признаться, заждалась, — бесстыдно оглядела с ног до головы «жениха», часто задышала. — Спасибо тебе, подружка, пожалела одинокую женщину… Светлана Борисовна! — с трудом присела она. — Будем знакомы.

— Поронин Сергей Сергеевич. Сибирский предприниматель.

— Станете московским. Банкиром, — волнующе проворковала женщина. — Это более престижно… Нила сказала — вы ищете супругу. Считайте — нашли. Мы удивительно подходим друг другу. Оба страстные, горячие…

Банкирша придвинулась. Еще один шажок и она размажет гостя по стене. Отступать некуда. Похоже, одним поцелуем не отделаться, дай Бог, унести ноги! При помощи соседей. Или — вызванной Скорой помощи.

Сразу видно — бедовая бабенка, не признает слюнявых признаний в вечной любви. Не будь рядом Неонилы, мигом содрала бы с жениха штаны и взвалила его на себя.

— Простите, Светлана Борисовна, но мы заехали предупредить. Возники некоторые обстоятельства, которые не позволяют нам воспользоваться вашим приглашением.

«Невеста» непонимающе заворочала головой. То в сторону Соброва, то — Неонилы. Что происходит? Все оговорено, мускулистый мужик понравился, она готова оплатить предложенное лакомство. И вдруг… Единственно, что она поняла: получила непонятную отставку.

Сваха изумленно глядела на «Сереженьку»…

На этот раз не было ни возмущения, ни гнева. Неонила вжалась в спинку сидения. Говорила спокойно и тихо.

— Ничего страшного, Сереженька, особо не переживай. Сватовство уж такое дело — не сразу угадаешь. Буду искать. Что-то среднее между Клавонькой и Светланой. Будешь доволен.

С неделю Собков жил спокойно. По вечерам Некуда забавлял его острыми, наперченными анекдотами, поил нескончаемой горилкой. Появляться в Москве киллер не решался — вдруг встретится с гансовыми шестерками? Жаль, не пришил их в парке — под рукой не было ни пистолет, ни перышка. Лучше подождать, пусть утихомирятся, авось, забудут горбоносого мужика.

А вот активная сваха ничего не забыла.

— Сереженька, сегодня после обеда у нас — гостья, — торжественно об"явила она за завтраком. — Я тебе отгладила рубашку и серый костюм, начистила туфли. Отдохни, наберись сил. Уверена, на этот раз не откажешься.

— Баба — аппетитная. Справиться с ней не так просто, — вторил жене Филимон. — Удовлетворить Любку не всякому дано. Двое старалось — отвалили ни с чем.

Странно, но на этот раз обошлось без щипков и нравоучений. Неонила ограничилась выразительным взглядом и неодобрительным покачиванием сухой головой. Дескать, ну, что я могу сделать с этим увальнем, если он за прожитые сорок с гаком лет ума не набрался?

— Что за гостья? — насторожился Александр.

— ПолуСветка, полуКлавка, — рассмеялась сваха. — Бизнесменша тридцати пяти годков. Она считает — двадцать восемь. Пухленькая, свеженькая, как ягодка. Дважды побывала замужем, но замужества на ней не отразились. Девочкой выглядит. Хозяйка фирмы, торгующей женским бельем. Живет в Москве, в собственном особняке, ездит на «мерседесе». Соединитесь — облагодетельствует…

Возраст — не самое страшное, «ягодка» — подходит, богатая, самостоятельная — то, что надо. Городской особняк немалого стоит. В сочетании с коттеджем Некуды, который киллер не собирается «закрывать» — стопроцентная гарантия безопасности.