Рулетка судьбы

Тщательно побрился, поправил виски, подстриг небольшие усики — свои, не приклеенные. Выбрал на полке в ванной душистый одеколон, протер им лицо и шею. Подумал и вылил полфлакона на грудь и живот. Выбрал светлорозовую рубашку с короткими рукавами, белые полотнянные брюки. Удовлетворенно оглядел себя в большое зеркало. Сильный, симпатичный мужик, которого даже горбатый нос не портит.

Все! Новоявленный влюбленный глупец готов к осаде девичьей твердыни!

Наряжаясь, обливаясь одеколоном, любуясь собой в зеркало, Александр никак не мог отделаться от недобрых предчувствий. Что-то мешало ему мечтать о «русалочке», мысленно выстраивать в сознании головокружительные картины ее покорения. И, что самое интересное, он, действительно, ощущал головокружение! Будто хватил полбутылки водки.

Все это — ладно, все об"яснимо. Но откуда берутся мысли об опасности? Почему хваленная интуиция терминатора твердит о ней?

Пытаясь найти причину дискомфорта, киллер принялся вспоминать детали вчерашнего знакомства с «русалкой».

Девушка пришла на свадьбу с коллегой? Ничего предосудительного, тем более — подозрительного. Ни она, ни капитан не скрывали места своей службы… Сразу после появления ментов, Некуды, все время опекающие постояльца, отошли в сторону? Ну и что? Челноки замараны чем-то, им ни к чему слишком близкое знакомство с сыщиками… После обмена неколькими фразами капитан заторопился на службу…

Вот она, причина дурных предчувствий! Александра и Ксану оставили наедине, будто подтолкнули друг к другу. На, фрайер, получи ментовский подарочек, разжевывай его, глотай спрятанный в девичьих поцелуях яд. Отравишься — сыскари возьмут тебя голыми руками. А он идиот, мозгляк, расчувствовался, размечтался, сявка несчастная, кусок дерьма!

Осторожный человек немедленно отказался бы от предстоящего свидания, покинул особняк Костомаровой, прекратил знакомство с семейством Некуды. Как говорится по фене — лег в бест. Но в характер терминатора, наряду с разумной осторожностью, заложен азарт. Ибо он свято верит в свою путеводную звездочку, не раз выручающую его из самых, казалось бы, гибельных ситуаций.

А чего ему, спрашивается, бояться? Лионский умелец сделал пациента неузнаваемым. Ксивы прошли проверку, не вызвали подозрений. Знающие его в лицо гансовцы сейчас исповедываются небесах.

Остается — Валера…

Наверное, пришла пора с ним тоже расстаться. Вот побалуется он с «русалочкой», выведает все, что замыслили сыскари, пристрелит депутата-предателя, и на прощание — коронный номер — ликвидация наивного телохранителя.

Распланировав будущие свои действия, киллер спрятал под рубашку игрушечную мухобойку, положил в дипломат полюбившийся «диктатор». На всякий случай, прихватил бритвенный прибор, нессесер с туалетными принадлежностями, выглаженные плавки, полотенце.

Вдруг у Некудов его ожидает ментовская засада, а костомаровкий особняк тоже заблокируют!

Собков взял трубку радиотелефона. Понимал — поступает глупо, в коттедже, если там находится засада, ему ответят: все в порядке. Ибо владельцам особняка откровеничать не позволят.

Ответил Филимон.

— Добрый день, дружище.

— Господи, наконец! — заорал Некуда. Словно не говорил по телефону, а общался с абонентом в другой галактике. — А мы с Нилой ждем не дождемся! Она уже постелила чистое белье, велела служанке подтереть полы, убрать пыль! Тащи поскорей свою черномазую девку, забавляйся сколько сил хватит, развратник этакий!

Киллер внимательно вслушивался в громоподобные фразы челнока, искал в них пугливость, нерешительность. Неизбежные, если Некуда находится под контролем сыскарей. И не находил.

— Мы ведь договорились на два часа…

— Мало ли что договорились! — расхохотался великан. — Уверен, тебе не терпится дорваться до… горячего… Только хочу предупредить, Сережка, не дай Бог узнает о твоих шашнях Любонька — вырежет кругленькие, превратит тебя из производителя в мерина… Ой, перестань щипаться, Нила! Больно ведь.

— Не будешь говорить лишнее!

Успокоеннный киллер отключился. Кажется, менты не добрались до его «запасной базы». Тем лучше, можно спокойно оприходовать ментовку, прощупать ее мозговые извилины. Авось, удастся найти там что-нибудь полезное. А если «проверка» придется Баниной по вкусу, она поможет любовнику в осуществлении следующего этапа — ликвидации Пушкарева…

Глава 16

Встреча назначена на половину первого в подземном вестибюле станции метро «Киевская-кольцевая». Там всегда многолюдно, легко спрятаться и издали понаблюдать за «русалкой». Одна заявится или в сопровождении ментовских топтунов? Правда, топтунам, точно так же легко затеряться в толпе, но Александр рассчитывает на присущее ему умение отличать обычных пассажиров от фальшивых.

Киллер заметил слежку на станции «Комсомольская». Вместе с ним в вагон вошли два развеселых парняги. Один — стриженный наголо, второй — наоборот, с длинными патлами светлых волос. Изображают крутых, слегка поддатых. Но этому может поверить разве только старушка, пугливо перебравшаяся в противоположный конец вагона, или мамаша с ребенком на руках.

Собков придвинулся к нагло расталкивающим пассажиров блатнягягам, принюхался. Точно, трезвые. Зачем придуряются — тоже ясно: пасут. Интересно, кто: сыскари или появилась новая группировка, на подобии гансовской, которой киллер успел наступить на больной мозоль? Или на него парней нацелила Ксана?

Подумал и отверг последний вариант. Рисковать перед многообещающей встречей — глупо и не профессионально. Вдруг «клиент» обнаружит слежку и соответственно насторожится? Нет, ментовка на это не решится!

А вдруг слежка ему показалась? Парни просто развлекаются по своему, пугают и без того перепуганных пассажиров?

Первая проверка — прикидочная, наивная.

На «Новослободской» Собков вышел из вагона и принялся прогуливаться по перрону, то и дело поглядывая на часы. Дескать, опаздывает телка, задерживается. Появится — устрою ей выволочку.

Парни тоже покинули вагон, двинулись к эскалатору. Ничего особенного — решили прогуляться ножками, подышать свежим воздухом. Так-то это так, все об"яснимо и логично. Но проходя мимо девахи, которая с недоумением разглядывает светящийся указатель, патлатый подтолкнул ее. Понятно, усмехнулся киллер, передали эстафету.

Девчонку сменил солидный мужик с кейсом, его — старичок-пенсионер. Работают сыскари виртуозно — позавидуешь! Ни малейшей зацепки. Черт с ними, пусть трудятся, зарабатывают себе на хлеб с ветчинкой. У киллера — все гладко: право на ношение "дога и «мухобойки», вместе с зарегистрированным в Москве паспортом, лежат в кармашке кейса. Сейчас он идет не на «дело» — на встречу с понравившейся ему девущкой. Пусть даже — ментовкой.

Промелькнувшая мысль о причастности «русалки» к слежке получила подтвержедние — в подземном вестибюле Киевской пастухи отвалили. Во всяком случае, сколько киллер не приглядывался, какие только маневры не вытворял

— никто им не интересовался.

Значит, все же — ментовка!

Александр перестал высматривать исчезнувших пастухов. Они уже сыграли свою роль: доставили влюбленного идиота на место. Очередь за наводчицей. Он купил газету, прислонился к стене и стал ожидать появления Ксаны.

Как принято, девушка опоздала. По Божески, всего-навсего на полчаса. Влетела в вестибюль с какой-то коробкой, перевязанной кокетливой ленточкой, растерянно огляделась.

Александр, не торопясь, сложил газету, широко улыбаясь, двинулся навстречу. Выражать недовольство, упрекать — себе выйдет дороже, лучше притвориться глухим и слепым. Кажется, так поется в известной песне: «ничего не вижу, ничего не слышу, никому ни о чем не скажу…»?

— Извините, Сергей Сергеевч, я опоздала?

— Чепуха. Я даже не заметил… А вы когда-нибудь встречали девушек, которые не опаздывают на свидания?

Ксана засмеялась. Смех у нее на удивление приятен: будто она простукивает волшебной палочкой множество колокольчиков. От детского писка до «взрослого» тенорка.

— Конечно, не встречала… Давно ожидаете?

— Около часа. Видите, газету прочитал — от первой строки до последней. Знаете, с интересом… Что у вас за коробка? Тяжелая? Давайте понесу?

Очередной смешок с демонстрацией пухлых губок, из-за которых выглядывают неподвластные стоматологам зубки. Александр почувствовал непреодолимое желание испробовать их на вкус.

— Кажется, вы забыли, куда и зачем мы едем? На день рождения с пустыми руками — фи, как неудобно… Вот я и купила… набор плассмасовой посуды. Удивительно красивый! Тарелочки, стакашки, вилки, ножи… Если господин Некуда охотник или рыболов, наш подарок понравится… Дешевый, конечно, но что можно требовать от обычной студентки? Думаю, виновник торжества не обидится и не осудит…

Девушка щебетала птахой, выпущенной из клетки. Даже под землей радуется солнечной теплой погоде, мирным добрым людям, окружающим ее. Киллер поймал удивленный взгляд, брошенный ею на продавца газет. Очередной пастух? Глупости! Кому нужна слежка за человеком, уже доставленным к наводчице и окольцованным ею? А вот почему «русалка» удивилась при виде обычного газетного торгаша — вопрос более серьезный. Увидела знакомого? Решила купить еще одну газету и раздумала?

Собков не знал, что Дымов втихомолку от стажера организовал негласную ее охрану. И развинченные парни, и веселая деваха, и «бизнесмен» с кейсом, и продавец газет, все они — сотрудники службы наружного наблюдения…

Не переставая болтать, парочка добралась до щелковского автовокзала. Если девушку мучила непонятная слабость, то ее кавалер ощущал такую же необ"яснимую жажду. Во рту пересохло, губы, казалось, потрескались.

Им повезло — долго ожидать автобус не пришлось: полупустой экспресс отправлялся через десять минут. Времени хватило и для приобретенния билета и для покупки бутербродов и конфет.

Новенький «икарус» шел необычно быстро. Гости появились в особняке Никуда не в два, как обещали — на полчаса раньше.

— Молотки, ребятишки! — по обыкновению в полный голос орал Филимон. — А то я совсем оголодал! Нила крошки не дает, рюмки не наливает… За стол, дорогие, за стол! Иначе упаду, не встану!

— Филя, перестань кричать, — пыталась урезонить эмоционального муженька хозяйка. Видимо, постеснявшись малознакомой девицы, она ограничилась словесным внушением. — По твоей милости я уже оглохла…

Некуда послушно понизил голос. Теперь он говорил не только тихо, но и с просительными интонациями.

— Звякнем бокалами, ребятки, а? Соскучился я один. Разве Нила может понять мужика? Она только и хороша в постели… Ой! Не буду.

Все же наказав болтуна, миниженщина улыбнулсь и приветливо протянула в сторону столовой детскую ручонку. Дескать, проходите, не стесняйтесь.

— Скалько вам исполнилось, Филимон Терентьевич? — поинтересовалась Ксана. — Судя по внешнему виду, не больше тридцати…

— С хвостиком, красавица. С небольшим хвостиком, но пушистым! — снова громыхнул Некуда, разливая по рюмкам водку. — О возрасте мужиков больше знают ба… простите, женщины. Нила, сколько мне стукнуло?

— Сорок пять…

— Видите? — торжествующе пророкотал челнок. — Когда вчера легли в постель, сказала — пятьдесят. Ночью, после… сами знаете чего, шепнула — тридцать. Сейчас — сорок пять…

— Прекрати пошлить, — Неонила сделала вид — краснеет, на самом деле, было заметно — гордится. Женским обаянием, здоровым и сильным мужем, достатком в доме. — Воспитываю его, воспитываю, — повернулась она к гостье, — а он не поддается…

— Охотой или рыбалкой занимаетесь?

— Редко, — признался Филя. — Днем мы торгуем, вечером и утром Нила требует выполнения супружеских обязанностей. Вот и ловлю «рыбку» в постели.

— Мы с Сергеем Сергеевичем поздравляем вас. Примите подарок. Недорогой, конечно, но от души.

Филимон не бросился распаковывать коробку. Положил ее на видное место, вежливо поблагодарил.

— «Сухие» поздравления не принимаю — в уши не лезут, горло дерут! Давайте, друзья, отметимся!

Дружно выпили сразу за три «возраста» хозяина: вечерний, ночной и обеденный. Служанка убрала едва потревоженные тарелки с холодными закусками, подала горячие… Потом — запеченную свинину, потом — бифштексы, потом…

Собков понял: проглотит еще один кусок — заляжет в постель, как сытый медведь в берлогу. И развалятся все заранее продуманные планы…

— Ксаночка, хочешь посмотреть мою келью? Я в ней почти месяц прожил.

— Иди, девонька, полюбуйся, — ехидно посоветовал Филимон. — Нила чистое белье постелила. Духами побрызгала.

При упоминании постельного белья девушка вспыхнула, будто к лицу поднесли факел. Но ничего не сказала, сделала вид — не раслышала. Приказала себе: не расслабляться, говорить четко и внятно. Ничего ужасного не происходит. Стажер выполняет задание руководства. И — выполнит! Чего бы это ей не стоило!

— С удовольствием погляжу на девичий теремок Сергея Сергеевича! — с вызовом согласилась она. — Он мне много рассказывал о вашеи коттедже.

Собков отвернулся к окну. Ничего он телке не рассказывал. Или забыл?

Неонила что-то кудахтала, Филимон ехидничал. Все это проходило мимо сознания девушки. Будто в комнате работал телевизор с выключенным звуком. Она одно только ощущала: твердую, сильную руку горбоносого, держащую ее за локоть…

В убранной комнате на небольшом, придвинутом к окну столике — букет цветов. Возле другой стены — диван-кровать в сложенном состоянии. За открытым окном распевают птицы. Идиллия!

Ксана присела к столику, опустила на скрещенные руки голову и вдруг… заплакала. Вытирала платочком слезы, всхлипывала. Со злостью и отчаяньем. В груди киллера потеплело, неожиданная нежность погасила мужское желание. Будто перед ним не женщина — обиженный ребенок.

Он подошел, опустил руку на склоненную головку девушки, ласково погладил.

— Успокойся, сыщица, ничего плохого тебе не сделаю… Эх, ты, кашка-размазня!

Ксана вскочила, отбросила жалеющую руку. Подняла голову и в упор посмотрела на Собкова. Слез как не бывало.

— Заманил, да? Фуфеля пришлись по вкусу, грудки привлекли? Теперь трахнешь, да? Как последнюю продажную шлюшку.

— Успокойся, истеричка! Заладила: трахнешь, трахнешь… Если дело только в траханьи, крикни, покажи несколько зеленых — сотни лярв сбежится… Вы, бабы, будто зациклились на деньгах и на сексе. А есть, между прочим, другие чувства…

Александр неопределенно пошевелил перед лицом девушки. Будто пытался «графически» изобразить некие чувства, стоящие выше секса. Сделал это так потешно, что Ксана нерешительно усмехнулась. Она уже перестала злиться, не сводила с растерянного собеседника удивленного взгляда.

С малолетства усвоила: все мужики — козлы, вонючие и бесстыжие. Им бы только завалить несчастную женщину, выплеснуть мужское желание, которое давит им на мозги. Такие чувства, как нежность, забота, ласка, им несвойственны. Так говорили подруги и друзья-зеки.

А тут ей читают мораль, базарят о чем-то высоком, удивительно приятном! И кто? Мужчина! Почему-то он не валит девушку на диван, не разрывает бюстгалтер и трусики, не покрывает поцелуями обнаженное девичье тело. Наоборот, в его голосе — ласка, нежность и… грусть.

— Спасибо… Спасибо вам, милый Сергей Сергеевич…

Неожиданно для себя, тем более — для Собкова, она забросила ему на плечи пухлые руки, зажмурилась и подставила приоткрытые губы. Он охотно воспользовался предложенным лакомством. Рука машинально нащупала молнию на юбке, пальцы опустили ее.

Девушка задрожала. То ли от взрывчатого желания, то ли от боязни. Но не отстранилась, не выскользнула из об"ятий. Позволила раздеть себя, перенести на диван. Приняла на себя тяжелое мужское тело.

Комната завертелась к ярком хороводе. Окно почему-то очутилось на потолке, стол с букетом вообще растворился в розовом тумане…

Очнулись любовники глубокой ночью. Обессиленные, удовлетворенные, они лежали рядом, прикасаясь друг к другу. Ксана ласково разглаживала на груди Александра курчавые волоски, осторожно проводила пальчиками по плечам и лицу. Будто фотографировала.

В голове Александра теснились необычные для него нежные слова. Любимая, единственная! Никогда раньше он не говорил это женщинам. Просто брал их, как берут лекарство или пищу.

Осторожно обнял девушку, привлек к себе. Она не сопротивлялась, сама приникла к его губам… Новый фейерверк озарил комнату, завертелся под потолком. Ксана застонала — не от боли, от наслаждения. Александр коротко вскрикнул.

Снова они лежали рядом, прикасаясь друг к другу. Говорить не хотелось — ласковые прикосновения заменяли слова.

Неожиданно девушка вспомнила мерзкие наставления Столкова и перенесла ласкающую руку с груди любимого на его на правое предплечье… Вот он, шрам!… Значит, Сергей — тот самый страшный терминатор, о котором рассказывали Славка и Василий! Господи, что же делать?

Собков открыл глаза, посмотрел на ласкающую руку подруги. И все понял.

— Ты?

Не отвечая, Ксана спрыгнула с дивана, торопливо, стараясь не смотреть на Поронина, оделась. Выбежала из комнаты. По лестнице застучали ее каблучки. Заскрипели замки двери.

Его вычислили! Какой же он глупец! Не было никакой любви, никакой нежности! Ментовка воспользовалась расслабленностью мужика. Сейчас она поехала в уголовку. Скорей всего, снимет частника. Поднимет оперативников, омоновцев…

Промедление равнозначно гибели!

Собков торопливо натянул джинсы. Достал из кейса «диктатор». Догнать и ликвидировать — единственный выход! С обнаженным торсом, босой, он слетел по лестнице. В холле натолкнулся на хозяев. Полуодетые, встревоженные, они загородили дорогу. Филимон пялил бессмысленные, сонные глаза, его жена держалась рукой за сердце.

— Куда ты, Сереженька? — пропищала она. — Что случилось?

— Прочь, сука! — злобно оттолкнул миниженщину киллер. Опомнился — нельзя рубить сук, на котором сидишь — добавил более миролюбив. — Извините за грубость. Вернусь — об"ясню…

Ксана медленно, пошатываясь, шла по заросшей травой дороге. Метров двадцать — «диктатор» достанет, подумал, поднимая руку с пистолетом, киллер. В горло не попасть, придется — в затылок… Мушка «уселась» на растрепанные волосы «русалки», медленно сползла к шее. Указательный паоец киллера напрягся, еще одно маленькое усилие и пуля войдет в точно намеченную точку…

Но всегда послушный палец будто закостенел. Рука бессильно упала. Наемный убийца понял: убить девушку он не сможет.

В коттедж он возвратился поникший, угрюмый. В холле попрежнему стоят, прижавшись друг к другу, супруги.

— Простите, — негромко извинился он. — Сейчас я уйду…

— Куда? — Филимон загородил дорогу к лестнице. — Некуда тебе уходить, дружище… Я ведь все понимаю… Боишься, ментовка продаст, да?

Первый раз за многие годы совместной жизни Неонила не ущипнула мужа. Наоборот, ласково погладила мощное бедро. Филимон чмокнул ее в макушку.

Собков кивнул: да, боюсь. Говорить, об"яснять причины боязни нет сил, они истрачены на стремление убить Ксану и нежелание сделать это.

— Сидеть в особняке — опасно, ежу понятно. В городе затеряться, конечно, можно, но где? У Любоньки? Отпадает, менты нагрянут к ней в первую очередь… Погоди, Серега, кажись, придумал, — Филимон с такой силой ударил растопыренной пятерней по своему бугристому лбу — ни один бык бы не выдержал. — У нас на берегу речушки — старая банька. Если заявятся менты — на лодку и на другой берег. Там — лесок, укроешься… А вдруг не продаст?

— Не знаю… Ничего не знаю…

— Не волнуйся, Сереженька, не переживай, — вступила в беседу Неонила.

— Филя прав. Сделай так, как он советует… Вот только увидишь ли из баньки вход в коттедж?

— Увидит! — снова громыхнул Некуда, гордясь своей выдумкой. — Я ему бинокль дам. Цейсовкий. Из Германии привез… Добро?

Действительно, куда ему деваться? Если Ксана поднимет тревогу, адрес городского особняка Костомаровой уголовке известен, «запасная база» теперь тоже зафиксирована. Введут менты вонючий план «Перехват», заблокируют вокзалы и аэропорты — не сбежать…

— Спасибо, друзья… Так я и сделаю…

До утра ни хозяева, ни постоялец глаз не сомкнули. Неонила серенькой мышкой сновала между особняком и банькой, за ней по слоновьи топал Филимон, нагруженный матрасами, одеялами, посудой, с"естными припасами. Даже телевизор на батарейках приволок.

Угомонились в четыре утра. Уставшие супруги отправились в свою спальню, постоялец в баньке лег на спину, заложил руки за голову и принялся размышлять. В основном, на тему: продаст его девушка или не продаст?

Профессия наемного убийцы приучила Собкова не верить ни в любовь, ни в дружбу. Все определяется выгодой. Прикинет тот же Филимон: продать уголовке «дружка» или спрятать его от ментов? Кто больше заплатит: сыскари либо киллер? Ответы на эти вопросы непредсказуемы, они определяются рыночным «курсом». То же самое и с женщинами. Но тут имеются свои нюансы. Двум любовницам Александр доверил свою своболу, следовательно — жизнь. Одна, Светлана, оправдала его надежды: спасая любимого мужчину, пошла на смерть. Как поступит вторая — «русалочка»?

Только одно ясно: живым его не возьмут! Не удастся бежать на привязанной возле баньки лодчонке — разрядит в омоновцев все три пистолета: «мухобойку», «дог», «диктатор». Уверен — ни одна пуля не уйдет в «молоко». Последнюю оставит для себя…

В семь утра котеджный поселок ожил. Жили в нем, конечно, не безработные и не нищие трудяги: бизнесмены, банкиры, чиновники из администрации правительства и самого Президента. Заворчали двигатели престижных легковушек, застыли в ожидании выхода хозяев накачанные телохранители. Забегали повара и служанки, садовники и дворники. К десяти утра мужское население поселка раз"ехалось, остались жены, матери, дети и обслуга.

Киллер не отрывался от окуляров подаренного ему бинокля. Фиксировал и откладывал в память немногочисленных прохожих, внимательно изучал новых людей. Перед вселением в баньку предусмотрительная Неонила бегло описала ему соседей. С такой точностью и красочностью, что можно их не разглядывать. Костыляющий вдоль строя коттеджей лысый старик — дед бизнесмена. Молодка, развешивающая белье на соседнем участке, — служанка банкира. Полуобнаженная красотка, лениво жующая на балконе бананы и пирожные, жена видного чиновника…

В обед заглянул Филимон. Якобы, в поисках подходящей доски для ремонта собачьей конуры. На самом деле, притащил кастрюлю горячего борща и судок с жаренным мясом.

— Сидишь? — спросил он. Будто любимый Сереженька находится не в

баньке, а в одиночной камере следственного изолятора. — Не скучно?

— Некогда скучать. Думаю, смотрю телек, изучю окрестности… Ты вот что, Филя, особо у меня не задерживайся, как бы соседи не заподозрили. И говори потише, а то от твоего баса вот-вот потолок рухнет.

Некуда издал пару смешков. Будто ударил в колокол средней величины. И ушел. Конечно, начисто позабыв о нужной ему доске.

А киллер снова приник к биноклю…

День и вторая ночь прошла спокойно. Две овчарки, охраняющий жилище челночного предпринимателя, иногда взлаивали. Беззлобно, со скукой, отрабатывая кормежку и ночлег. Поселок спал под бдительным надзором дежурных телохранителей, натасканных собак и различных охранных устройств.

Собкову не спалось. Он представил себе страдания Костомаровой. Как же, пропал купленный любовник, наверняка, похитили его зловредные конкуренты. К кому обратиться за помощью? Небось, подушку промочила слезами, не ела, не пила. А утром следующего дня помчалась к всемогущему Федору.

Киллер мстительно ухмыльнулся. Воспоминание о бывшей любовнице сродни сильному снотворному. Помогло! Через несколько минут он безмятежно уснул.

Утром возле металлической ограды некудовского участка появилась… Ксана…

Баниной повезло. Снять в полночь на лесной дороге частника — все равно, что выиграть сто тысяч баксов в рулетку. С десяток машин даже не притормозили. Огромный автопоезд предупреждающе погудел. Дескать, держись подальше — затопчу! Водитель КАМАЗа притормозил, но потом, видимо, опомнился и умчался.

А вот одна легковушка все же остановилась.

— Куда ехать, красотка? — высунулся из окна вихрастый парень. — Если женишка ищешь, я — пас. Уже окольцован.

Сидящая рядом девчонка засмеялась. Положила головку на плечо парня, обхватила его за шею, прижалась. Есть же, все-таки, на свете счастливые люди, позавидовала Ксана, подходя к машине. Радуются, смеются. А у нее — слезы не просыхают.

— В Москву.

— Подвезем телку, Оленька? Ножками далеко не уйдет.

— Подвезем…

Дружная пара, как выяснилось — молодожены, не только довезла до кольцевой дороги — доставила прямо к родительскому дому. Хотела Ксана достать из сумочки хотя бы полтинник, да спохватилась — сумка осталась в коттедже. В ней не только деньги и документы — пистолет. Странно, но девушка не огорчилась по поводу допущенной оплошности — даже порадовалась. Есть причина навестить покинутый особняк. Обязательная — а как же иначе? — встреча с Собковым как бы осталась «за кадром».

— Извините, я — без денег…

— Чепуховина! Возьми визитную карточку. Позвонишь — встретимся.

Удивительный человек, этот Костя. Вроде, серьезно говорит и, вроде, подшучивает. Какой-то коктейль из правды и неправды.

Проводив взглядом машину, Ксана медленно пошла к знакомому под"езду…

Отставной вертухай встретил полуночницу без встревоженных вопросов и нравоучительных наставлений. Мать крепко спала. Привыкли родители к излишне самостоятельной дочери, доверяли ей, не донимали расспросами.

— Ужинать будешь? Впрочем, какой там ужин, завтракать впору.

— Сыта, — коротко ответила Ксана. — В гостях была на дне рождения,

там и наелась, и напилась…

— Тогда марш в постель, егоза…

Девушка разделась, скользнула под прохладную простынь, закрыла глаза.

Но сон не шел. В голове — какая-то мешанина из рванных обрывков воспоминаний. Свадьба Рассказовых, мерзкие наставления Столкова, знакомство с сибиряком, застолье в коттедже, наконец, «розовая» комната на втором этаже. Она, будто наяву, ощущала мужские об"ятия, поцелуи прожигали на ее теле раны.

Разве уснешь?

Что только она не делала! Считала до трех тысяч, заставляла себя расслабиться, вспоминала приятное — ничего не помогло. Когда затрещал, предусмотрительно заведенный отцом, будильник, девушка по прежнему лежала с открытыми глазами.

Ровно в девять утра стажер Банина вошла в кабинет, занимаемый двумя сыщиками. Слава Богу, Дымов отсутствует. Ксана неизвестно по какой причине испытывает по отношению к нему чувство вины, его присутствие как бы давит на нее.

А вот Столков — на месте. Увидев вошедшую девушку, отложил в стороны бумаги, вопросительно сощурился. Будто раздевает стажера и осматривает ее голое тело. Ну, до чего же неприятная личность! Слава Богу, «командировка» завершена и сегодня же она возвратится к прежнему наставнику.

— Ну, и как, стажер, нашла шрам у своего хахаля или не нашла?

— Прежде всего, хахалями не занимаюсь! Учусь бороться с преступностью, а не разглядывать голых мужиков!

Не ожидая приглашения, Банина уселась на стул, стоящий возле стола Дымова, подальше от капитана. Расправила на коленях короткую юбчонку. Передразнивая сыщика, прищурилась. В переводе: еще будут вопросы или мне можно заняться поручениями старшего лейтенанта?

— Не выпендривайся, красуля, — зло прошипел Василий. — Мы с тобой не в бардаке и не на бульваре…

— Извините, товарищ капитан, но таких, как вы, в бордель не пускают. Вдруг заразите проституток стыдными болезнями… Простите за дерзость. Просто ответила вам тем же, — Столков кивнул. Сейчас не до разборок с хамкой. Наказание за оскорбление последует позже. — Теперь — по интересующему вас вопросу. Шрам на предплечье не обнаружен.

— А может быть, тебе было не до разглядываний? — Столков облизнулся, будто голодный кот. — Другое было в голове? Не то место ощупывала.

Девушка не ответила. Ограничилась брезгливым взглядом и недоуменным шевелением плечиками. Грамотный, образованный, и — непроходимый хам и глупец!

— Ладно, шутки в сторону, — нахмурился капитан. — По всем данным

шрам должен быть. Можно изменить внешность, сделать пластическую операцию,

изменить цвет волос, но шрама не скрыть. Лично я на девяносто процентов

уверен: Поронин и терминатор — одно и тоже лицо… Ты с ним еще

встречаешься? Кстати, подполковник продлил срок твоего пребывания под

моим началом на три дня.

Стажер снова пожала плечами. До чего же красноречив этот жест: то показывает обиду, то выражает недоумение, то — равнодушие, то — презрение.

— Мне все равно. Прикажете — встречусь. Работа есть работа.

— Считай — приказываю! Нужны пальчики Поронина. Как это сделать — сама придумаешь. Мне недосуг заниматься мелочевкой. Можешь быть свободна.

Появилась еще одна причина для посещения коттеджа Некуды! Кроме оставленных документов и оружие. Она увидит Сергея! Какое это счастье! А капитан получит желанные «пальчики». Только не Поронина…

На следующий день Банина поехала в коттеджный поселок. Автобус полз, переваливаясь с боку на бок, скрипя изношенными суставами. Было бы лучше и удобней воспользоваться экспрессом, но Ксане хотелось продумать предстоящую встречу, спланировать свое поведение, заранее заготовить ответы на возможные вопросы Сергея.

На зоне, где она жила с родителями, лучшым другом сопливой девчонки был немолодой зек. Дочку вертухая заключенные любили. Наверно, она напоминала им об оставленных на воле семьях. Философ, такую кликуху приклеили старичку, любил ее больше всех.

В свободное время она забиралась к нему на колени, забрасывала недетскими вопросами.

— За что тебя посадили?

Философ раздумчиво чертил веткой на песке понятные только ему одному знаки. Говорил медленно, окаймляя каждую фразу длинными паузами.

— Вырастешь — поймешь… Сажают либо за честность, либо за глупость. Я сел и за одно и за другое, — старик вздохнул. В его груди забулькало, заскрипело. Позже Ксана узнала: туберкулез. Последняя неизлечимая стадия.

— Захотел лучшего, вот и загремел с семью годами на ушах… Тебе еще жить да жить. Вот и мотай на ус: прежде чем наступить ногой на землю — подумай: не опасно ли, не раздавить бы червяка либо лягушку. Живые существа, им тоже хочется дышать воздухом, кушать вволю… Ну и все прочее…