— Я лично жрать не могу. Весь аппетит испортили, скоты! И пойло попалось — дрянь редкая... Не забирает ни в какую...

Вопреки своим словам, он вылил оставшееся в кувшине вино в бокал и залпом осушил его. Шишел прикончил свою дозу. Оба они были не слишком отягощены знанием традиций поглощения напитков низкой градусности.

— Поедешь со мной, — распорядился Градов. — Там Додо твой хочет тебе сказать что-то. Помимо жутких матюков. Что-то важное...

— Машина подана, — доложил официант, с полупоклоном возвращая ему пропущенную через терминал расчетной кассы кредитку.

— Ну, извини... Непонятка вышла, — развел руками Шишел, Монбланом возвышаясь над распластанным на сиденье Додо. — Я, конечно, резину протянул. Дык и ты поторопился...

— Чтоб тебе так поторопиться! — с чувством пожелал ему Додо.

Всем своим видом он напоминал попавшего под бульдозер индюка. Уже немолодого и полного собственного достоинства. Заботливые, но не слишком умелые руки попытались, как могли, вернуть ему божеский вид, но без особого успеха.

Разговор происходил на нейтральной территории — на заднем сиденье арендованного Шишелом автомобиля, припаркованного на обочине пригородного шоссе.

— Я понимаю, — продолжил Додо, с трудом обращая свой взор на нависшего над ним с другой стороны Градова.

Вид у Вась-Вася был одновременно и насмешливый и смущенный. Само собой разумеется, что смущение он испытывал перед старым приятелем, а не перед его «шестеркой», которую ненароком с пристрастием допросили его подручные.

— Я понимаю, — продолжил Додо, — что, когда хотят о чем-то дознаться у человека, с ним можно обойтись довольно круто... Но при чем тут одежда? Зачем было рвать мой галстук? Зачем привели в такой вид пиджак? Зачем...

— На вот, возьми и успокойся, — небрежно бросил Вась-Вась, протягивая ему две сложенные «домиком» пятисотенные. — Это чтобы ты прибарахлился. Когда станешь на ноги. А пока, когда мы закончим, мои ребята тебя на пару дней свезут в клинику к Фишеру и там подштопают за мой счет...

Додо левой рукой (правая была перебинтована) поймал «капусту». С координацией движений у него все было в порядке.

— И от меня возьми, — добавил Шишел, засовывая в его судорожно сжатый кулак еще пару купюр. — И выкладывай, что там у тебя...

Додо сделал страшные глаза, указывая на Вась-Вася. Тот усмехнулся и демонстративно вышел из машины. Захлопнув дверцу, он принялся расхаживать взад-вперед метрах в двадцати поодаль.

— Знаешь, Шишел, — с трудом шлепая разбитыми губами, зашептал Додо, — я не герой!

Уж что-что, а это Шишел знал достоверно.

— Я не герой! — снова с пафосом прошипел Додо. — Я не герой, но я держался! Но не требуй от меня невозможного... Я рассказал им все!

Это заявление поставило Шишела в средней сложности тупик.

— Что именно — все? — осведомился он.

— Все про эту затею с головами... Я честно сказал им, что все концы сейчас сходятся на Перхоти... Но они не хотели мне верить и стали добиваться от меня чего-то, о чем я представления не имею! Ты не представляешь, как это было больно! По-моему, у меня теперь трещина в ребре... Или оно вообще на фиг сломано. И еще я им рассказал, что теперь работаю с тобой в паре... Что ты хочешь убраться с Террановы. И что я того же хочу... Но я ничего не рассказал им о Копперхеде... И о твоих поручениях...

— Нет... — задумчиво произнес Шишел. — Что-то героическое в тебе все-таки есть... Как тебе удалось молчать? На эти темы?

— Они меня об этом просто не спрашивали... — скромно признал Додо. — Они все добивались от меня, кто покупатель... На головы... А откуда ж я...

Он, мучительно постанывая, постарался усесться попрямее.

— Когда они узнали, — продолжил он горестно, — что я работаю с тобой, они перестали меня бить... Должно быть, они вспомнили, что ты контачишь с их шефом... Они стали советоваться.

Тут Додо сокрушенно покачал головой.

— В конце концов, — произнес он голосом человека, для которого все кончено, — они совершили надо мной неслыханную гнусность!..

— Да ну! — поразился Шишел. — Василий никогда не поощрял подобных вещей... Надо будет поговорить с ним. Не след держать в своем окружении извращенцев...

— Неслыханную гнусность!!! — с чувством повторил Додо. — Они стали меня щекотать!!! О-о-о...

Шишел с трудом удержался от смеха, породив этим некий утробный звук, напоминающий отрыжку бегемота.

— Тебе смешно... — с укором заметил Додо. — Тебе смешно... А попробовал бы ты извиваться от хохота, когда у тебя сломано ребро и отбито все нутро...

— Извини, — сочувственно прогудел Шишел. — Я не подумал об этом...

Наступила пауза.

— Так все-таки, — прервал ее Шишел. — Что ты хотел сообщить мне?

— Только то, что твой заказ, считай, принят.

— Вот как? Ты быстро справился с этим делом. Парень работает четко?

Додо презрительно фыркнул. И тут же застонал от боли.

— Во-первых, это не парень...

— Значит, старый дед? Такой затянет дело на год...

— Это женщина, — разочаровал его Додо. — Можно сказать, даже еще девушка... По возрасту, в смысле...

Шишел уставился на него, всем своим видом показывая, что не имеет слов, чтобы выразить всю глубину своего возмущенного недоумения.

— Не падай в обморок... Микаэлла Кортни — уникальный случай. Талант милостью божьей. Может подделать корону Британской империи... Но у нее бзик... Она воображает, что она великий скульптор. Или ювелир. И почти все время тратит на то, что ваяет всякую фигню. Которая ни малейшим спросом не... В отличие от...

— Послушай, Додо...

Шишел аккуратно подхватил собеседника под микитки и усадил попрямее.

— Если ты посадишь меня в лужу... Если твоя эта... как ее... напортачит, то сломанные ребра... это будет просто приятнейшим твоим воспоминанием по сравнению с тем, что я с тобой сделаю...

— Б-базар гарантирую... — испуганно заверил его Додо. — Я уже до-договорился о встрече — она работает с клиентами напрямую...

— Когда и где?

— Т-тебе назначать... Только учти — сдерет она с тебя не менее пятидесяти штук. Федеральной зеленью. А скорее — ближе к сотне штук. Тут уж не моя проблема. Доставай где хочешь.

— Барышня обожает роскошь? Или на наркотики тратится?

— Отнюдь. Ходит в драных джинсах и свитере. Здесь другое. Она работает просто гениально, но редко. И приходится дорого платить за материалы и за инструмент. За аренду мастерской и все такое. Она еще второй факультет закончить надумала... А универ здесь берет дорого. Отсюда и цена...

— Ты меня утешил... Ну и что ты мне присоветуешь по поводу встречи с мадам? Я тут давно не бывал и в этом деле и ни бум-бум.

Некоторое время Додо задумчиво таращил глаза, пытаясь извлечь из памяти что-то весьма полезное для совершенно непонятного ему дела, затеянного Шишелом.

— Раз дело срочное... — наконец выдавил из себя он. — Если дело срочное, то лучше завтра, с утра. В «Бимини». Это у нее любимый бар... Точнее, бар не бар, а такое...

— Значит, раз мадам с утра свободна — передашь: в десять. Но не обязательно завтра. Тут заминка может выйти. Но небольшая.

Он почесал в затылке.

— Ну и хрен с ним — в «Бимини» так в «Бимини». Кстати, где это?

Додо объяснил где. Делал он это долго, запинаясь и заплетаясь.

Снаружи Вась-Вась начал проявлять признаки нетерпения.

— И еще одно... — Речь Додо стала торопливой. — Ни к какому Фишеру я не поеду Фиг знает, чего они мне там наширяют... В зомбака переделают, чего доброго... И потом... Я тебе уже сегодня Копперхеда предъявлю.

— Какого ж ты раньше о том не предупредил?! — снова впал в гневное недоумение Шишел. — Где и когда?

— На «Снежной». Это лыжная база. Заброшенная. За час до п-полуночи... И как я мог тебя предупредить, если я от Коппера маляву только после того, как с Микаэллой договорился, из тайника выгреб... Я тебе покажу, как подобраться и откуда наблюдать... Но мне для того надо на ноги стать. Хоть на час-два. Иначе весь наш бизнес крахнет... И заказчика второго черта с два найдем, и Коппер за неявку мне голову набок свернет... Я тут знаю, кто может... Правда, человечек этот без лицензии практикует, но зато с гарантией...

Шишел призадумался. Додо было по-человечески жаль. Ему бы после обработки градовскими мордоворотами не два дня, а пару недель на койке поваляться. Но ведь прав он — все прахом пойдет, если с Коппером осечка выйдет. И, что хуже, Коппер окрысится. Точно окрысится... Тогда уж о теперешних хворях Додо вспоминать вообще не придется.

— Ну, хорошо... — с тяжелым сердцем согласился он. — Ты уж потом не жалуйся... Встретитесь, постарайся три условия соблюсти... Первое — потяни время. Как можно дольше потяни... Второе — постарайся себя не выдать. В смысле поломанных ребер и расквашенной физиономии. И третье...

Он тяжело вздохнул.

— И ни слова о том, что я в деле...

— Понял. Не дурень... В общем, делаем Вась-Васю ручкой и едем, куда я скажу...

Додо устало сполз по спинке сиденья в самое неудобное из возможных положений.

«Нет, — подумал с некоторой нежностью Шишел, вновь усаживая его по-человечески. — Есть, есть в старом попугае что-то героическое...»

Несфирату застал шефа в бильярдной за занятием, выдававшим мрачный настрой его души. Шеф палил свечку перед укрепленным в темном углу косоротым Талалаху-бен-Талалиху — Вечным Богом Бед.

— Докладываю... — твердым, как танковая броня, голосом начал Несфирату. — Ваш друг и объект Д убыли в направлении Черного парка. Судя по всему, к какому-то из приятелей Додо.

Поскольку после утренних событий Вась-Васем овладела мания осторожности, даже в пресловутой бильярдной разговоры велись без упоминания имен и даже всем известных кличек.

— Дальше ваш друг передвигался на том же каре, но в одиночку. Додо, видимо, остался у кого-то из знакомых медиков. А ваш друг... Он совершил в городе некоторые странные покупки...

Вась-Вась покончил с религиозным обрядом, задумчиво подошел к бильярдному столу, покрутил в руках кий и только после этого осведомился:

— Например?

— Например, он приобрел шесть рулонов «Прессекса». Это такой специфический материал... Бинокль, печку походную... То ли ремонт затеял то ли в турпоход собрался...

— Ладно. Этого сразу не понять. Куда он подался дальше?

— Заехал к себе в «Ротонду». Кантовался там минут десять. Вышел с набитым рюкзаком и снова сел в кар. Подался в первую очередь в «Заставу». Но объекта Г там уже не застал. Оттуда сделал нам запрос о том, куда проследовал объект.

— И что ему ответили?

— Как вы и распорядились — дали объективную информацию.

— А именно?

— Объект получил ксиву у Билли. Обе ксивы — свою и нашу. Затем арендовал кар и отправился в отель «Эдельвейс». Там за ним забронирован номер. На то имя, что было в его исходном удостоверении.

— Ч-черт!

Вась-Вась хлопнул себя ладонью по колену.

— Все сходится! Какого черта вы мне-то не доложили про «Эдельвейс»?

— Вы думаете что?..

— Да что думать-то? Тип интересуется Копперхедом. И живет в том же отеле, где Коппера засекли, судя по всему, не один раз. Ясно как божий день, что Коппер держит его на коротком поводке. А тип... Объект Г норовит с этого поводка сорваться. Для этого-то и обзавелся запасной ксивой...

— Все так... Но только в «Эдельвейсе» ваш друг объекта уже не застанет. Из отеля он, как сумасшедший, рванул куда-то за город. В восточном направлении. Пока неясно куда.

— Ну что ж... И об этом тоже сообщите моему другу... Он пока успешно работает на нас... Удалось засунуть прослушку к нему в номер?

— Не слишком. Подключились к его кабелю, но, похоже, там какая-то особая защита. Помехи идут беспрерывно.

— Ну что ж. — Градов стал задумчиво натирать свой кий мелом. — Это только подтверждает то, что мы с вами на правильном пути...

Гостиница, в которой Гай перекемарил ночь, была вовсе не так плоха, как этого можно было ожидать от прибежиша «беспашпортных» криминальных элементов. На благополучной, чистенькой Терранове даже притоны были не похожи на свои прообразы, многократно воспетые поколениями авторов детективной прозы. Вот и «Застава», на которой он остановил свой выбор, была средней руки маломестной гостиничкой из тех, где сквозь пальцы смотрят на то, кто ты и откуда. Бар — размером с просторное купе — практически пустовал. Единственный, кроме самого Гая, посетитель, населявший этот объем, был, видно, закадычным другом бармена. Собственно, функцию бармена выполнял, судя по всему, сам содержатель «Заставы». Четверть часа тому назад он же — в ипостаси портье — вписал Гая в книгу постояльцев.

«Штуббе... Герберт Штуббе — коммерсант... Это вас устроит, са-а-аг?»

Старый пройдоха даже не потрудился поинтересоваться тем именем, которое клиент изобрел для себя по дороге к его берлоге. У него такие вещи были продуманы и решены многие годы тому назад. И на многие годы вперед. И всяческая залетная клиентура не должна была смущать ход его мыслей своим досужим блекотанием.

Снов Гай не видел давно. Там — на Седых Лунах — сны быстро перестали ему сниться. Собственно, не снились ни разу. Их сменило прерывистое, тревожное небытие. Он проваливался в него всякий раз, когда это ему позволяли обстоятельства. В его распоряжении всегда было самое сильное и самое древнее из известных роду людскому снотворных — тяжелая, годами копившаяся и уже не проходящая усталость. Усталость сначала лагерной, а затем экспедиционной жизни. Правда, усталость эта порой оборачивалась и причиной бессонницы — нервной и изматывающей предвестницы тяжелых недугов, иногда — безумия. Порой она приходила в сны и царила там — в зыбком мире, лежащем между реальностью и полным беспамятством.

И вот теперь сны стали снова посещать Стрелка. Но были они снами о бессоннице. Совсем не теми, что приходили к нему раньше — тогда сны чаще всего были для него легкими, похожими на акварели посланиями из детства. Они оставляли в его душе свет. Может быть, слегка грустный, чуть тревожный — каким всегда бывает свет дня ушедшего. Дня, который уже не вернется. Но он всегда был рад ему — этому свету. Но тому недоброму сумраку, который несли ему сны теперешних ночей, обрадоваться было трудно.

Снова и снова снилась ему тревожная тундра Даршана. Тундра, готовая после призрачного, на холодную весну похожего лета исчезнуть под тяжелыми снегами надвигающейся зимы. Тундра и птицы над ней — недобрые птицы Седых Лун в недобром небе этого мира.

В сегодняшнем сне он шел и шел по сочащемуся ледяной водой, заросшему седым мхом болоту, то и дело проваливаясь по колено в стылую топь. Шел к разбитому, косо торчащему из почти поглотившей его трясины грузовому глайдеру. А на еще не ушедшем в жидкую, замерзающую грязь капоте машины, отвернувшись в сторону и не обращая никакого внимания на окружающее, сидел Вася-Град. Казалось, он не слышал ни окликов, ни звука приближающихся шагов, ни каких-либо других звуков. Только далекий гомон хищных стай в темнеющем небе.

Гай — тот Гай, что в призрачном мире сна шел по студеному болоту, — потряс головой, силясь отогнать наваждение. «Ведь это все не так было... — подумал он. — Это не летом было. Даже не в осень... Зима была. Самый конец зимы... Это потом наш грузовик засосало в трясину — по весне, когда вдруг за считанные дни сошли снега и орды дымных мух затеяли свои звенящие хороводы над тундрой...»

Он сделал еще несколько шагов к Василию. Как это часто бывает в снах, это вовсе не приблизило его к сутуло сгорбившейся на уступе металлокерамической глыбы фигуре. Так он мог добираться до глайдера всю жизнь напролет. Гай снова тряхнул головой, отгоняя наваждение. Потом без особой надежды на успех окликнул приятеля. И чуть было не вынырнул из странного сна. Должно быть, и тот Гай, что беспокойно ворочался под одеялом на койке в номере гостиницы «Застава», тоже выкрикнул имя Градова и почти разбудил сам себя. Но все же не до конца. Сон снова проглотил его. Втянул в холодный вечер, царивший над заболоченным плато Даршан. Толкнул к нелепо вздыбленной туше глайдера. И человек, оседлавший эту тушу, наконец-то обернулся.

Это был вовсе не Василий Градов. На Гая пристально смотрел и улыбался ему неприятной усталой улыбкой Копперхед.

— А ты далеко забрел... — глухо бросил он. — Неужели не понял еще, что от своей работы не уйдешь?

— Пока не понял...

Гай дошел наконец до машины, оперся о ее шершавый борт и тоже улыбнулся — точнее, сморщился — не столько Копперхеду, сколько себе самому.

Сон наконец-то отделился от яви, и его законы перестали быть так уж обязательны для него. Он мог что-то означать, этот сон. А мог и не означать ничего. Гай уже привык к тому, что сны загадывают ему свои загадки, но разгадывать их еще не научился.

— А ты постарайся, — посоветовал ему Копперхед. — Постарайся понять, что ты можешь уйти от меня, но не уйдешь от себя самого. А значит, и от своей работы. Тебе придется ее сделать. У тебя нет выбора...

— Ты не за того меня принимаешь, — пожал плечами Гай. — Я вовсе не тот, кто делает ту работу, которая тебе нужна. Тебя обманули.

— Вот как? — иронически скривился Коппер и сокрушенно покачал головой. — Какие нехорошие люди! И ты им помогал обмануть старого, наивного Мавлади... Чего же ты хотел добиться?

— Вы сами заставили меня морочить вам голову! — отмахнулся от назойливого сновидения Стрелок. — Я хочу одного — свободы.

— Странные вы люди... — задумчиво заметил Копперхед.

— О ком это ты? — пожал плечами Гай.

— Да о вас обо всех...

Копперхед смотрел куда-то мимо Стрелка.

— Выдумали слово, которое ничего не означает, — вздохнул он. — И ради него готовы на смерть идти и всех вокруг себя угробить...

— Ты всерьез думаешь, что слово «свобода» не означает ничего? — зло спросил Гай.

— А по-твоему, означает?

Лицо Копперхеда словно окаменело, и на мгновение Гаю показалось, что он видит не сон, а что-то совсем другое.

— Ну так тогда скажи. — Коппер с неожиданной яростью нагнулся к самым глазам Стрелка. — Что есть свобода?

Сон покинул сознание Гая и все члены и членики его тела, словно ледяная забортная вода, покидающая цистерны экстренно всплывающей субмарины. Несколько мучительно долгих мгновений он пытался удержать его в себе и самому удержаться в нем. Но сон исторг его из своих царств, и именно этих мгновений не хватило ему, чтобы ответить Копперхеду. Потому что там — в этих царствах — он прекрасно знает этот ответ.

Знал и забыл, как только вернулся в суетный мир людей.

У «Старого Билли» Стрелок выложил триста баксов за срочность и получил обратно свое удостоверение личности, а к нему точно такую же, вполне приличную карточку-идентификатор — как ни удивительно, на имя Герберта Штуббе. Тонкий намек на то, что «широко простирает Вась-Вась руки свои». Проверяться на предмет слежки он не стал. С хорошо отлаженной системой бороться было бессмысленно. Ее надо было просто использовать в своих целях.

Вот только целей этих Гай никак не мог определить до конца.

Ясно было одно: пора выходить на связь с двумя людьми — с одним чем-то приятным ему и с другим глубоко ему неприятным и даже смертельно опасным.

С Митико и с тем другим, кто называет себя Копперхедом.

Надо было поторапливаться — в первом случае он исчерпал лимит времени, во втором — лимит доверия. Арендовать автомобиль в Санта-Фините проблемой не было, и в «Эдельвейсе» Гай оказался уже через несколько минут после того, как хорошо сработанная «липа» оказалась у него в руках. Перед дверью своего номера он невольно помедлил.

Неприятное ощущение того, что Копперхед ожидает его, лениво покачиваясь в кресле-качалке, вдруг превратилось для Стрелка в твердую уверенность. Но отступать было поздно. Он придал лицу совершенно невозмутимое выражение и, не без усилия сохраняя его, вошел в номер. Никакого Копперхеда там не было. Вместо него присутствовала брошенная на кресло записка. Она была лаконична.

«Вы неплохо справились с первым заказом. Надеюсь застать вас завтра, после „Колокольного фестиваля“, за бокалом „Зандердриллера“. Вы помните, где его подают».

Подписи не было. Да в ней и не было никакой нужды — в этой подписи.

Гая бросило в холодный пот. Мысли его снова смешались. Хорош, однако, гусь, этот господин Лидделл, если так подставил его! Если Копперхед хоть краем глаза видел эту записку...

Стрелка передернуло.

Он спалил записку на огоньке зажигалки, вышел на балкон и присмотрелся к небу. Сияющее назойливой голубизной небо Санта-Финиты заволакивали облака, явно намерившиеся рано или поздно пролиться дождем. Это вполне устраивало Гая.

Потратив несколько минут на то, чтобы соорудить из подручных материалов небольшую петлю под мышкой плаща, он натянул его на себя, а в петлю подвесил бейсбольную биту. Застегнул плащ так, чтобы достать «инструмент» можно было достаточно быстро, и проверил свой вид в зеркале. Подозрений он не вызывал.

Не снимая плаща, он присел к терминалу сети и навел справки о времени проведения завтрашнего «Колокольного фестиваля». Тот заканчивался в полдень. Некоторое время он сидел, облизывая ставшие вдруг сухими губы. Потом, преодолев какое-то внутреннее сопротивление, проверил оставленные ему в «почтовом ящике» сообщения. Их было всего два.

Первое — письменное — было от Копперхеда.

«Не покидайте вашего номера этим вечером и ночью, — говорилось в нем. — И постарайтесь не вести себя так странно, как вы вели себя сегодня. Благодарю за выполненный заказ. Георгий».

Второе — звуковое — было записью звонка Митико.

«Рео... — Голос девушки прерывался, и ей, похоже, с трудом удавалось держать себя в руках. — Рео, я нигде не могу найти тебя... Что-то странное происходит с дядей Акиро... Приезжай сюда, в „Сакуру“. Он говорил о тебе... Как только получишь мое... мое сообщение, — приезжай. Я жду!»

То, что с дядей Акиро дело плохо, Гай уже понял. И Лидделл и Копперхед благодарили его за выполненный заказ. Это могло означать только одно. Оба они были уверены, что Акиро Мацумото уже покинул сей бренный мир. А вот позвонившая позже Митико еще этого, судя по всему, не знала. Кто, черт возьми, выполнил за Стрелка его договорные обязательства, было и вовсе не ясно.

«Черт возьми! — подумал Гай. — Может быть, старик просто решился, наконец, сам себе пустить пулю в черепушку?»

Так или иначе, а в «Сакуру» ехать было необходимо. И как можно быстрее. Гай, не дожидаясь лифта, помчался по дежурной лестнице к выходу, бегом добежал до стоянки, на которой оставил арендованный автомобиль, вскочил в него и резко рванул с места.

Пройти на территорию пансиона «Сакура» простому смертному было нелегко. Даже вид визитной карточки дядюшки Акиро не возымел должного действия на двоих верзил, дополнявших электронную пропускную систему, бдительно охранявшую покой небольшого куска Японии, разместившегося в живописном приморском пригороде Санта-Финиты. Потребовалось дозваниваться до Митико. Та не ограничилась объяснениями по селектору, а выбежала встречать «Рео Мисимаву» собственной персоной — похожая в белом пушистом халатике на насмерть испуганного кролика. Впрочем, в локоть Гая она вцепилась хваткой прямо-таки волчьей. Быстро представив охране гостя господина Мацумото, она энергично повлекла его в глубь аккуратного, словно игрушечного сада, который скрывался за стеной, отделявшей территорию пансиона от окружающего мира.

Собственно пансион представлял собой россыпь весьма комфортабельных вилл, исполненных в национальном стиле и расположенных в хорошо продуманном беспорядке. Окружали их столь же хорошо продуманные пейзажные реконструкции, удачно сочетавшие, наверное, все виды ландшафтов далекой Страны восходящего солнца. Имелись тут и свой сад камней, и романтические озерца, и, разумеется, в изобилии — сакура. Правда, уже не цветущая. Не хватало только подернутого дымкой контура Фудзиямы на горизонте.

Митико, однако, не дала Стрелку возможности любоваться всем этим великолепием. Продолжая мило картавить, она скороговоркой обрушила на него повествование о странностях, которые появились в поведении дядюшки Акиро после того, как он прошел курс лечения в здешнем биомедицинском центре.

— У меня... У меня сложилось такое впечатление, что он вместо того, чтобы излечиться... Вместо того, чтобы как-то воспрянуть... Вместо этого он стал словно бы готовиться к смерти... Переписал завещание, оформил страховку...

Она бросила на Гая внимательный взгляд. И взгляд этот был полон тревоги.

— А может... Может, он боялся кого-то или чего-то... Но он никогда не выказывает страха. Он — человек старой закатки...

— А сейчас... Почему ты так взволнована сейчас? — попытался внести хоть какую-то ясность в сложившуюся ситуацию Гай.

Митико резко остановилась и, не отпуская его локтя, развернула Стрелка лицом к себе.

— После того как ты разговаривал с ним там... На «Той стороне»... Тогда дядя Акиро велел своим людям.. У него с собой есть свои люди. Двое. Они братья... Он им велел присматривать за тобой.

«Дядюшка-то был наивен относительно своей племянницы, — подумал Гай. — Тоже мне — „Девочка совершенно не в курсе“...»

— Вот как? — сказал он вслух. — И они живут тут?

— Нет, в городе. Они из местной диаспоры. Сюда они приходят днем. Формально дядя их нанял. Таро — поваром, а его брата — шофером. Но это не важно. Они... В общем, я в неплохих отношениях с одним из них — как раз с Таро. От него я узнала, что они обнаружили, что за тобой следят еще какие-то... Какие-то люди. А потом ты пропал... И Таро пропал тоже. Вместе со своим братом. Это все очень огорчило дядю. А сегодня... Он целый день не выходит из своего домика... И не отвечает на звонки...

Она кивнула в сторону виллы, перед которой они как раз остановились.

— А почему ты не обратилась в администрацию пансионата? — осторожно поинтересовался Гай.

— Это... Дядя этого не одобрит. Он не любит, когда дело приобретает... ну, официальный оборот... Не любит, как тут говорят, «отмечаться»... Но если бы ты не приехал до вечера...

Гай, не говоря ни слова, зашагал в сторону дома. Постоял перед дверью, изучая замок. Для верности пару раз надавил на сенсор звонка. В глубине дома оба раза прозвучала заливистая трель, но никаких других звуков не раздалось. Безмолвствовал и коммутатор, панель которого поблескивала слева от двери.

Гай обошел дом по периметру. Митико бесшумно следовала за ним. Несмотря на экзотическое оформление, вилла была типовым зданием, хорошо знакомым Стрелку по опыту, приобретенному им в бытие его частным детективом. Дом имел две двери черного хода, тоже запертые на неплохие замки. Несколько большие надежды внушал люк, ведущий в подвал. В древности через такие загружали уголь.

Теперь — продукты, заказанные хозяевами. В тех случаях, когда отсутствовали линии доставки.

Как и ожидал Гай, сигнализация была подведена только к довольно примитивному замку люка. Что до оставшихся в небрежении петель, то с ними было нетрудно справиться с помощью универсального ножа. Оставив Митико снаружи, Гай протиснулся в подвал, который оказался небольшим продуктовым складом. С дверью, ведущей во внутренние помещения виллы, справиться было и вовсе не сложно. На нее цеплять сигнализацию никто не додумался.

Несколько раз позвав дядюшку Акиро, Гай прошел к ближайшей наружной двери и отворил ее изнутри. Окликнул Митико и уже вместе с ней отправился на поиски своего странного клиента.

Митико уверенно поднялась на второй этаж и, постучав в дверь спальни, быстро открыла ее. Спальня была пуста. Судя по смятой постели, господина Мацумото пробудили ото сна и не оставили ему возможности распорядиться о том, чтобы комнату привели в порядок.

Митико решительно двинулась к тяжелой двери в конце небольшого коридорчика.

— Это кабинет, — пояснила она, берясь за тяжелую бронзовую ручку. — Открыто...

Она первой шагнула внутрь. И тут же рванулась обратно — спиной вперед.

— К-кажется...

Она повернулась к Гаю.

До сих пор Стрелок думал, что выражение «лицо белое как полотно» не более чем метафора. Сейчас он убедился в обратном.

— Кажется, — с трудом выговорила девушка, — в дело все-таки придется вмешивать полицию...

«Замешкался ты, — попенял Шишелу внутренний демон, — Ты б еще пару суток по шопам пошатался. Тогда б уж точно всему делу кранты пришли бы...»

В ответ Шишел мрачно промолчал. Он и сам уже видел, что зря протянул время. Что-то непредвиденное успело стрястись, пока он запасался всем необходимым для предстоящей операции. Правда, судя по всему, Гай не успел уйти. Его автомобиль, точно соответствующий описанию, которым снабдили Шишела люди Градова, был аккуратно припаркован на стоянке недалеко от ворот пансиона. Ломиться в хорошо охраняемый кондоминиум Шаленый не собирался — при нормальном раскладе Гай рано или поздно сам вышел бы оттуда.

Но расклад нормальным быть и не мог — на той же стоянке бок о бок с арендованным автомобилем Гая торчала машина полицейского управления.

Шишел осторожно подрулил к дальнему концу стоянки и со словами «Теперь хрен вы меня разглядите...» выставил регулятор затемнения стекол на максимальный уровень. Стоило подождать развития событий.

Оно последовало довольно быстро.

К «Сакуре» подъехал и аккуратно пристроился борт о борт с полицейским автомобилем длинный служебный лимузин и изверг из себя инспектора Руттена с небольшой стайкой полицейских чинов в придачу. Вслед за лимузином следовал запомнившийся Шишелу «феникс-автомат». Совсем недавно он немного покатался на этой машинке. На пару с комиссаром Роше.

Да и сам Роше был легок на помине — вылез из-за руля и быстрым шагом направился вслед за инспектором к воротам пансионата. В кильватере его стремительно следовал все так же франтоватый и подтянутый Орест Иоганнович Дорн.

«Во как... — растерянно подумал Шишел. — Спецгруппа в полном составе! Похоже, захомутали Гая нашего. А Гай под Коппером ходит... Ну и расклад выходит... Получается, что Коппер чем-то на те дела, на которые меня Папа Карло подписал, тоже завязан... И копы на него вот-вот выйдут. Если не вышли уже. Похоже, что они зря времени не теряют...»