3

К полудню дорога вынырнула из леса и вывела их к небольшой веси. Здесь они пополнили запасы еды и попутно выслушали массу ужасающих историй о злодеяниях нечисти и нежити. При этом действие большинства историй происходило почему-то в соседних селах и деревнях. Особенно яро нечисть свирепствовала к северу, именно там, куда сейчас направлялись путники.

Пытаясь предостеречь, а может даже напугать, местные жители так живо и с таким видимым удовольствием описывали душераздирающие подробности бесчинств нечисти, что Ладомир совершенно точно уверился — здесь, в окрестностях этой веси, уже очень давно не случалось ничего примечательного, если не считать, конечно, мелких и безобидных стычек с русалками да лешими.

Поэтому, едва выехав за околицу, Ладомир поспешно стянул кольчугу и запихнул ее поглубже в мешок.

— Не рано ли? — усмехнулась Виста.

— Сама, небось, кольчугу не спешишь одеть.

Виста пожала плечами.

— Моя сила не в мышцах, а в хитрости и ловкости. А в бою с нечистью это важнее, чем грубая сила.

— Ну, понятное дело. Мы, простые воины — народ тупой и неуклюжий. Нас только броня и спасает. Удивительно, как я еще жив до сих пор, при таком-то раскладе.

Виста бросила на витязя испытующий взгляд, пытаясь понять, обиделся он или нет, но, не прочтя ничего на его каменном лице, вздохнула.

— Ничего такого я не говорила. Но если ты, оказывается, способен читать мои мысли, то надо думать, ты уже далеко не простой воин.

Девушка подарила витязю лукавый взгляд, и Ладомир невольно улыбнулся, поняв, что не способен обидеться на нее.

— Ты не ошиблась, — улыбка витязя сделалась еще шире. — Я даже вижу, что тебя сильно беспокоит безмятежность местных жителей, я прав?

Девушка рассмеялась.

— Неплохо для воина. Но ты переоценил силу моего беспокойства. Конечно, после рассказов корчмаря их спокойная жизнь представляется несколько странной, даже подозрительной. В то время как у соседей вовсю зверствует нечисть, эти — чуть ли не радуются.

— Потому и радуются, что у соседей. Чего тут странного?

Дорога пошла через пшеничное поле и путники изрядно прожарились под палящим солнцем, прежде чем лес, наконец, распахнул перед ними свои прохладные объятия. Но уже на самой опушке Виста внезапно натянула поводья лошади.

— Что? — рука витязя медленно поползла к мечу.

— Ты ничего не слышал?

Ладомир отрицательно покачал головой.

— По-моему, кто-то звал на помощь, — неуверенно сказала Виста.

Она сосредоточилась, пытаясь понять, откуда донесся тот жалобный вскрик, а когда поняла, ее брови поползли вверх. Виста спрыгнула с лошади, осмотрелась и решительно направилась к небольшому свеженасыпанному холмику недалеко от дороги.

— Здесь, под землей, кто-то живой, — она пристально посмотрела на Ладомира. — Что за варварский обычай закапывать живьем?

— Какой еще обычай! — возмутился витязь. — Никого мы не закапываем живьем, — он немного подумал и добавил. — Но если уж закопали, значит за дело.

— За дело? Да вы хуже зверей!

Порывшись в мешке, Виста извлекла на свет маленькую лопатку.

— Теперь-то я понимаю, почему это село нечисть стороной обходит, — пробурчала она, принимаясь за раскопки.

Понаблюдав за ней немного, Ладомир раздраженно сплюнул.

— Не было заботы, да плохо без работы. Хотя, я понимаю, конечно, целый день в седле, — он пожал плечами. — А может и мне малость размяться?

— Давай копать по очереди, — обрадовалась Виста.

— Чур меня! — отмахнулся витязь. — Не воинское это дело. Схожу-ка лучше в лес, отловлю свежатинки.

Виста возмущенно фыркнула.

— Как всегда — бабы за работу, мужики в кусты.

— Мужики, Виста, в селе живут, а я воин, — надменно заметил Ладомир.

Тяжело вздохнув и, посетовав на тяжелое и неблагодарное воинское ремесло, витязь влез в кольчугу и, прихватив лук, быстро растворился в лесу.

Пожалуй, Виста не смогла бы толком объяснить, что заставило ее так рьяно броситься на раскопки. Быть может, хотелось бросить любопытный взгляд на неведомое существо, так сказать, с целью ознакомления с местными обычаями? Быть может. Но уж во всяком случае, причиной ее порыва была не примитивная жалость к страдающему существу, ибо Ночные Лезвия не поступают из жалости и сострадания.

К счастью, долго копать не пришлось и вскорости она наткнулась на небольшой деревянный ящичек. Для домовины он был мелковат, разве что… Неужто грудничка, изверги, закопали?! Девушка содрогнулась, поспешно сорвала заколоченную крышку и остолбенела.

На дне ящичка лежало с дюжину маленьких человекоподобных существ, с непропорционально крупными головами. Из груди каждого торчал деревянный колышек, но все они были еще живы — их глазки смотрели на Висту с такой надеждой, с такой горечью, что сердце ее дрогнуло.

— Варвары! — возмутилась девушка. — Таких крохотулечек живьем схоронили! Что же тут за звери лютые живут!

Она выдернула колышки и случилось чудо — малютки зашевелились, их маленькие сморщенные личики озарила счастливая улыбка. А когда они взялись за руки и весело пустились в пляс, Виста едва не прослезилась от умиления и — страшно удивилась своим чувствам.

Она ли это сидит у разрытой ямы и глупо улыбается, глядя на резвящихся малышей? Безжалостный ночной убийца из клана Серебристых Клинков не может сидеть вот так и млеть от радости, наблюдая за весельем этих маленьких уродцев. Но она… Она смогла.

Непреложная истина клана — не делай людям добра, и они не причинят тебе зла — робко маячила где-то на краю сознания, стараясь не приближаться к бушующим в душе чувствам. Десять лет, проведенных в клане, десять лет изнурительных занятий и смертельно-опасных заданий толпились сейчас вокруг, с молчаливой укоризной наблюдали за ней, но ничего не могли изменить.

Она родилась рабой, но неукротимый дух свободы кипел в ее жилах, выплескиваясь на окружающих обжигающей яростью. И в первую очередь на хозяйских детей. Хозяин имел несколько жен и наложниц, и по двору бегало никак не меньше двух десятков детишек самого разнообразного возраста. Будучи более крупной и крепкой Виста била их всех без разбора и без особых причин, если, конечно, не считать причиной различные оскорбления и нападки. После каждой такой драки ее нещадно пороли, но это никогда не останавливало больше, чем на неделю — этого бывало достаточно, чтобы зажили раны. Хозяин уже не раз грозился прибить ее, но, по причине своей рачительности и бережливости, так и не смог позволить себе уничтожить свою же собственность. Пусть даже такую непокорную и бесполезную, как Виста. Но, едва подвернулся случай, он с радостью и, надо думать, недешево продал ее в один из кланов Ночных Лезвий.

Что привлекло в ней старейшин клана? Воинственность? Северная кровь и кое-какое знание своей прародины? А может серебряный отлив ее пепельных волос — цвет клана?

Скорее всего, старейшины учли все. Ведь они всегда учитывали все и потому редко ошибались. Не прогадали они и в тот раз. Виста оказалась способной и упорной ученицей, выдержавшей все тяготы нелегкого обучения. Даже сейчас она с содроганием вспоминала те унижения и страдания, которые пришлось пройти.

Но, как бы там ни было, она закончила обучение, с успехом выполнила с десяток заданий, и стала одной из первых в Младшем Кругу, кто претендовал на переход в Старший. Это задание должно было стать решающим.

Воспоминания нахлынули грязной волной и ушли, оставив неприятный осадок. Добро есть миф, несущий людям страдание, всплыли в памяти слова наставника, не делать его — вот высшая добродетель разумного человека.

Но вид этих смешных пляшущих человечков вытеснял разум, вытеснял мудрость наставников, оставляя взамен только чувства. И как же приятно оказалось сделать нечто доброе!

Что-то происходило сейчас в душе девушки, что-то шевелилось, ворочалось, пытаясь прорваться к свету, и расчетливый убийца Виста был вынужден потесниться, с удивлением и недоумением наблюдая рождение новой, незнакомой Висты.

Когда один из малышей прыгнул в руки, она решила, что он хочет как-то поблагодарить ее, и поднесла его поближе. Широченный, в половину лица, рот малютки растянулся в улыбке, показав длинный ряд крепких зубов.

— Что скажешь, маленький? — ласково спросила Виста, рассматривая это удивительное создание.

Удивительное создание, поблескивая глазками, присело на ее ладони, а затем резко оттолкнулось. Челюсти малыша раздвинулись, и его мелкие, но острые зубки едва не впились ей в лицо. В последний момент Виста отдернулась и он с противным визгом полетел на землю, где принялся отчаянно барахтаться, запутавшись в стеблях травы.

— Что же ты делаешь? — растерялась Виста.

Она отказывалась принимать такой поворот событий, так зримо подтвердивший истину клана! Не делай людям добра. Неужели это основа миропорядка, неужели наставники правы?

В голове все смешалось, но тренированное тело действовало само, и ее руки уже тянули из ножен меч.

Не теряли времени и малыши. Заглядевшись на упавшего, она упустила из вида остальных, и они тотчас напомнили о себе, дружной гурьбой прыгнув ей на спину.

И все-таки Виста упредила их атаку. Повышенное чутье на опасность, следствие изнурительных упражнений в клановой школе, не могли отбить ни расстроенные чувства, ни полная сумятица в мыслях. Она ловко ушла в сторону, и только один из них, или самый ловкий, или самый умный, сумел извернуться и вцепиться в куртку. Острые как бритва зубы легко пробили куртку и впились в ее плоть.

Виста пронзительно взвизгнула. Но кричала она скорее не от боли, а от обиды. От жестокой обиды на свою глупость, на чрезмерную мудрость наставников клана, да на весь этот проклятый мир! Мир не нуждается в доброй девушке Висте, ему нужна Виста — убийца? Ну, что же, он это получит!

Она взмахнула за спиной лезвием и вниз посыпались половинки разрезанного малыша. Воздух огласился истошными воплями оставшихся, и они снова прыгнули. Виста ударила, но, странное дело, клинок разрезал лишь воздух.

Виста, конечно, увернулась от их броска, но и они, ловко перекувырнувшись, ушли из-под удара и целехонькие посыпались вниз. Что-то пропищав, они быстро рассредоточились вокруг. Грамотное решение, отметила Виста, ее взгляд остановился на самом первом, рассеченном надвое, и глаза ее округлились — его половинки медленно, но верно сползались друг к другу.

Тем временем в воздух взвился один малыш, с другой стороны еще один и Виста завертелась между ними, как вихрь. Но противник ничуть не уступал в скорости, а в ловкости даже заметно превосходил. Ни один из ее ударов больше не достиг цели. Зубастые малютки изворачивались, падали, снова прыгали. Все чаще и чаще они висли на ней, цепляясь коготками за одежду, и прежде, чем она их стряхивала, успевали вонзить в нее острые зубы.

Они успели основательно искусать Висту, превратив одежду в окровавленные лохмотья, прежде чем она сообразила, что ей с ними не справиться. Когда же один с силой вцепился в лодыжку и попытался прокусить жилу, ее обуял настоящий животный ужас. Если они перегрызут сухожилия…

Виста в страхе попятилась, готовая в любой миг сорваться в паническое бегство. В этот момент ее плечо стиснули чьи-то стальные пальцы, и Виста оглушительно завизжала.

— Чертово отродье! — рявкнул над ухом знакомый голос, и в гуще схватки появился разъяренный Ладомир.

Виста попыталась было все объяснить, сказать, что хотела как лучше, но из горла вырвался только нечленораздельный всхлип.

Но витязь и не нуждался ни в каких объяснениях. Ухватив ее за плечи, он довольно грубо отшвырнул ее в заросли боярышника, а затем кинулся к ящичку.

Существа взвились в воздух, градом обрушились на витязя, но, налетев на булатные кольца, с недовольным писком покатились на землю. Тем временем Ладомир подобрал колышки, с поразительной ловкостью поймал и проткнул одного малыша, затем второго, третьего… Почуяв, что витязь им не по зубам, малыши бросились врассыпную.

— Держи их! Уйдут, гады! — заорал Ладомир, бросаясь следом.

Заметив легкость, с какой витязь ловил разбегающихся малюток, Виста осмелела, с силой пнула одного, пытавшегося прошмыгнуть мимо. Удар подбросил его и он с визгом врезался в грудь Ладомира, где его и накрыла могучая длань витязя.

Спустя несколько минут все было кончено. Ладомир выловил всех малюток, водворил их назад, в домовину, и снова захоронил.

А затем он развернулся к Висте. Она сидела на земле, обхватив руками колени, и глаза ее подозрительно блестели.

Ладомир вздохнул. Да, конечно, ему многое хотелось ей сказать. Во-первых, что она редкостная дура. Во-вторых, что ничего не смыслит в жизни, а в-третьих, впрочем, дальше шли одни ругательства. Но, стоило заглянуть в ее потухшее лицо, посмотреть на ее жалкую, залитую кровью фигуру…

— Это злыдни, — буркнул он. — Домашняя нечисть. Крестьяне закопали, а ты сдуру… то есть от большого ума выкопала.

— А почему бы их просто не сжечь? — напустив на себя деловитый вид, девушка пыталась говорить спокойно, однако голос предательски дрогнул.

— Их невозможно уничтожить, — покачал головой Ладомир. — Их питает человеческая злоба и ненависть. Правда, пока они живут в доме, на людей не нападают, да и вообще на глаза не попадаются. Но когда люди ищут примирения и согласия меж собой, то первым делом стараются изловить злыдней и захоронить. И тогда горе тому, кто откопает.

Виста молчала, разглядывая свои многочисленные порезы и укусы. Хотя раны были неглубокие и неопасные, выглядела девушка просто ужасно. Заметив ее растерянность и почти полуобморочное состояние, Ладомир присел рядом с ней.

— Найдется чем раны смазать? — спросил он.

Виста кивнула, дрожащими руками порылась в мешке и передала ему склянку с мазью. Витязь отодвинул полуоторванный лоскут куртки на ее спине и принялся за дело.

— Ну вот, а ты говорила ловкость, ловкость, вот тебе и ловкость, — проворчал он добродушно, смазывая многочисленные царапины и укусы. — А об меня-то зубы они мигом обломали. Неплохо было бы и тебе кольчужку одевать, как думаешь? Тяжеловато, конечно, цельный день ездить, да еще в жару, но что делать. Видишь, что в лесах творится. Слушай, куртку может снимешь? Неудобно мазать…

Виста резко развернулась, едва не выбив из его рук склянку.

— Куртку снять? — яростно вскричала она. — А может быть и порты следом? А потом и ноги раздвинуть?!

Она вырвала у него мазь.

— Думаешь, избавил от этих уродцев и все, можно веревки из меня вить? В постель тащить? Ты же об этом мечтаешь всю дорогу?! Ты поэтому ведь согласился сопровождать меня? В расчете на мою признательность и благодарность? Не так ли? Можешь не отвечать, на твоей похотливой морде все это написано крупными буквами! Как же я устала от вас!

Ладомир очень не хотел с ней ругаться. Он вообще не любил ни с кем ругаться. Но после таких обидных слов его терпение лопнуло и он выложил все, что намеревался сказать ранее. О ее мерзком характере, о черной неблагодарности, о неуемной самоуверенности, о бабской глупости, наконец.

Выговорившись, витязь отошел в сторону и принялся седлать коня. Любой здравомыслящий человек на его месте бросил бы эту вздорную девку прямо здесь, сказал он себе. Что же мешает это сделать ему?

Ладомир подтянул подпругу, ткнул коня кулаком в брюхо, чтобы не надувал зазря, и наконец вспомнил. А ведь он сам обещал доставить ее в Киев. И никто его за язык не тянул. Ладомир отвернулся, ощущая как лицо покрывается красными пятнами.

Виста была в полной растерянности. Ей хотелось плакать. Но как раз этого она не могла себе позволить. Не дождется! Она не просто баба, как он воображает. Она в состоянии сама справиться со своими проблемами. Без этих тупоумных, звероподобных, похотливых мужиков! Стиснув зубы, она молча обработала раны, залатала дыры в одежде, и двинулась к лошади.

Вскоре они отправились в путь. Молча, один за другим. Впереди ехал витязь, надменно выпятив подбородок и свирепо поглядывая по сторонам. Как назло не было ни разбойников, ни нечисти, в общем, никого, на ком можно было выместить плохое настроение.

Следом ехала Виста. Она уже успокоилась и поняла, что сделала глупость, дав волю чувствам. Уж кто-кто, а Ладомир был виноват в ее бедах меньше всего. К тому же своей глупой вспышкой Виста поставила свое задание под угрозу — а вдруг бы он настолько обиделся, что бросил бы ее?

Хотя, с другой стороны, не бросил же. Может и на пользу пойдет, а то нашел себе боевую подругу. Впрочем, призналась себе Виста, повиниться все же не помешало бы, до Киева еще далековато. Она нагнала витязя, пустила лошадь рядом.

— Ладомир, — тихонько позвала она.

Головы витязь не повернул, но она прекрасно знала, что он ловит каждое ее слово.

— Ты уж прости меня, ты прав, конечно, дурочка я, как есть дурочка. Наговорила почем зря всяких глупостей. Кругом столько мерзавцев, поневоле разучишься разговаривать с нормальными людьми. На самом деле я же вижу, что ты очень хороший парень. Не серчай на меня, пожалуйста!

Она сказала это таким жалобным голоском, что сердце витязя учащенно забилось. Вот ведьма! Веревки из нее вить?.. Скорее она из него канат совьет, а он еще и спасибо скажет.

— Ладно, я тоже хорош был, — буркнул Ладомир в ответ.

Заметив, что черты его лица смягчились, Виста направила кобылу поперек дороги, заставив витязя остановиться, подъехала вплотную и быстро поцеловала в губы.

— Ты — чудо. Спасибо тебе.

Он едва не растаял на месте. Копыта ее лошади уже стучали где-то впереди, а он все стоял, ощущая себе если не в вирыи, то уж точно где-то поблизости.

4

Смеркалось. Впереди показалась очередная весь, по первому взгляду — совершенно вымершая. Дома, правда, стояли целые и невредимые, с ближайших дворов уже несся привычный лай, но вот людей что-то не было видно. Ни на завалинках, ни на огородах, вообще нигде.

— Нечисть тут что ли побывала? — предположила Виста. — Или мор какой?

Ладомир пожал плечами, стукнул в ближайшую избу.

— Эй, хозяева, на ночлег пустите?

Не дождавшись ответа, витязь вошел в дом. В полумраке что-то шевельнулось и Ладомир испуганно отшатнулся, прежде чем успел разглядеть поднявшуюся с лавки пожилую женщину. Живую и здоровую.

— Тьфу, черт! Ты чего это, мать, людей добрых пугаешь? Почему лучину не зажгла? И вообще куда люди все делись?

Старушка тяжело вздохнула.

— Ехал бы своей дорогой, добрый молодец, если жизнь тебе еще не опостылела.

Ладомир удивился.

— Странно ты гостей встречаешь, хозяйка. Разве принято у вас гнать их в ночь? Накрывай на стол, мать, да рассказывай, что стряслось, может и подсобим.

Засуетилась старушка под грозным взглядом богатыря, захлопотала. И поведала о страшной вештице, что повадилась в село ходить, людям сердца грызть. К князю местному гонцов было послали, но уже три дня от них ни слуху, ни духу. А мужа ее вештица ночью прибрала, сегодня, стало быть, ей черед пришел. Вот и сидит она здесь, смерть свою поджидает.

— Кто такая вештица? — шепотом спросила Виста, чтобы не перебивать бабкины причитания.

— В здешних краях кличут так ведьму одну зловредную, — ответил Ладомир. — Обычная ведьма слопает одного путника с потрохами, да сидит себе на болоте, других ждет. Вроде гуля вашего. А эта, вишь, брезгует, ей только сердце по вкусу. А много ли с него проку? Вот и злобствует такая тварь, дабы набить брюхо свое ненасытное. Иной раз объявится такая, село за селом подчистую выводит, пока ее не прибьют.

— Ты, хозяйка, не переживай. Истребим мы эту нечисть поганую, — попытался успокоить бабку Ладомир, и, принюхавшись к готовящемуся ужину, добавил. — Если, конечно, накормишь.

— Ты что, совсем спятил? — зашипела ему в ухо Виста. — Какое тебе дело до селян, заплатим за ужин, да поедем. Чай, вештица, не дура искать нас в дороге, когда здесь народ по домам прячется, ее к ужину ждет.

— Ты, конечно, Виста, человек вольный, — холодно ответил Ладомир. — Хоть и кровь русская в тебе, хоть и говоришь по нашему как на родном, но, видать, все одно, чужая ты здесь. Нет тебе дела до бед наших. А я, если ты забыла, еще и дружинник княжий. У меня служба такая, защищать князя и народ наш от врагов всяческих.

— Разве не ждет тебя князь ко сроку?

— Ждет, — согласился Ладомир. — Только где он княжить будет, если такие вот твари народ наш под корень изведут?

Виста не ответила и ужин прошел в полной тишине, прерываемой лишь горестными вздохами хозяйки. После ужина Ладомир выгнал бабку ночевать к соседям, отворил дверь в избу, и уселся ждать ведьму. А чтобы не терять время зазря разложил рядом вооружение — чинить да чистить.

С Вистой он больше не разговаривал. Взрослый человек, пусть сама думает. Хотя внутренне радовался, наблюдая, как она укладывается спать, что-то недовольно бурча под нос. Все-таки воин, хоть и женщина. А если вспомнить, как она ловко обошлась с разбойниками и гулем, так и вовсе отменный боец!

Впрочем, вздохнул он, зачем себе врать? Какой там отменный воин, какой боец, ему просто было приятно видеть ее возле себя. Неужто угораздило его влюбиться? В эту мелкую, языкастую, вздорную бабу? Нет, не может такого быть.

Виста легла в самый дальний угол так, чтобы проснувшись, можно было сразу охватить взглядом избу. Положила рядом обнаженный меч и спокойно заснула, уверенная, что успеет вовремя проснуться. Ведь первое, чему учили в клане, так это умению просыпаться строго в определенное время, а самое главное — в случае опасности.

Поэтому, едва проснувшись глубоко заполночь, она знала — где-то рядом враг. Привычные ко мраку глаза тут же наткнулись на маленькую сгорбленную фигурку, неслышно приближавшуюся к храпевшему во всю мощь своих легких витязю. Рубашка его была распахнута, обнажая тяжелые плиты грудных мышц, казавшихся высеченными из камня, могучими и несокрушимыми.

Рука вештицы вытянулась и ее острый коготь ткнулся витязю в грудь. Девушка отчаянно метнулась вперед, с ужасом поняв, что не успевает! Длинный коготь уже полз по коже витязя и уже расступалась плоть, обнажая беззащитное сердце.

Зачарованный клинок пробил ведьму насквозь, и она взвыла страшным голосом, заставив волосы на голове Висты шевельнуться. Но ни магические символы, ни серебряная насечка не остановили вештицу. Она рванулась прочь, так что меч вывернулся из рук девушки, и Виста была вынуждена повиснуть на ведьме, обхватив за плечи. И будто угодила в чудовищный силы смерч — хилая с виду старушонка завертелась, закружилась с такой силой, что в глазах мигом потемнело, а к горлу подкатила тошнота. Виста зажмурилась, поплотнее прижалась к ведьме, стараясь не обращать внимания на ударивший в нос смрад полуразложившейся плоти.

Плотный захват Висты мешал ведьме пустить в ход свои жуткие когти, но и Виста не могла ничего сделать. Наконец, вештица подпрыгнула, с невероятной ловкостью оттолкнулась от стены и попыталась упасть на спину, чтобы придавить собой девушку. Уже падая, Виста исхитрилась выхватить из сапога нож, взятый у бабы-яги с болота, и воткнуть его в ведьму. И лишь затем пол больно ударил Висту по затылку, вышибив сознание.

Очнулась Виста от ужасного воя. Открыв глаза, сразу наткнулась на перекошенное от ненависти и боли лицо вештицы. Ведьма неподвижно стояла рядом, а из ее тела торчал, будто вязальная спица из клубка, меч Висты. Недалеко выглядывала и рукоять ножа, из-под которого струился небольшой ручеек дыма. И, похоже, именно этот нож причинял ей наибольшую боль, заставляя оставаться на месте. Зажмурившись, ведьма бросила все свои силы на борьбу с магией ножа, и лишь время от времени избу оглашал ее душераздирающий стон.

Виста метнула тревожный взгляд на Ладомира. Витязь по-прежнему спал, а на его груди по-прежнему зияла ужасающая рана.

— Если ты закроешь ему рану, я вытащу нож и отпущу тебя. Ты слышишь меня? — Виста осторожно приблизилась к ведьме.

Вештица приоткрыла глаза, шевельнула рукой в сторону ножа.

— Вытащи! — голос был низкий, хрипящий.

— Сначала закрой рану.

— Я не могу двинуться, пока это здесь! — взвыла вештица.

— А жить ты хочешь?! — прорычала свирепо Виста.

Кто знает, сколько Ладомир еще проживет с разрезанной грудью, а эта тварь условия ставит! Виста выдернула меч из ведьмы и приставила клинок к ее горлу.

— Быстро, тварь! Или я отрежу твою гнилую башку!!

Вештица затряслась всем телом, сделала пару неловких шагов к Ладомиру.

— Ну же! — рявкнула Виста.

Коготь вештицы вновь прошел по груди витязи и края раны быстро срослись, не оставив ни единого следа.

— Нож!! — прохрипела вештица. — Ты обещала!

Дым из-под рукояти неожиданно усилился, похоже, вештица сгорала изнутри.

— Подожди, я должна убедиться, что он живой. Ладомир! — крикнула Виста, но богатырь продолжал спать.

— Твое колдовство? — Виста зашипела так яростно, что вештица шарахнулась от нее.

— Нет, сон богатырский!

Не на шутку встревоженная Виста со всей силы треснула кулаком по лицу Ладомира. Голова его дернулась, глаза открылись и, наткнувшись на ведьму, буквально вытаращились. В одно мгновение он подхватил меч, и прежде, чем девушка успела что-либо сказать, голова вештицы покатилась по полу, сверкнув округлившимися от ужаса глазами.

— Тварь подлая, — пробормотал воин и облегченно вздохнул. — Слава Перуну — не проспал.

От радости, что он живой и здоровый, Виста едва не кинулась ему на шею, однако вовремя сумела обуздать порыв. Самоконтроль есть сущность Ночного Лезвия, напомнила она себе. Однако бушевавшие чувства требовали выхода, и она нашла его, обрушив на Ладомира потоки брани.

Терпеливо выслушав, Ладомир поскреб затылок и пробормотал:

— А я было опять подумал, что спас тебя, ан нет. Не везет мне на подвиги последнее время. Беда!

Воин выглядел расстроенным, будто ребенок, которого лишили любимой игры. Смилостивившись, Виста напомнила ему, как он героически спас ее от зубов кровожадных злыдней. Но от этого витязь сделался еще печальнее — ведь что такое злыдни для настоящего богатыря? Так, мелочь пузатая. Он сокрушенно махнул рукой и уволок останки ведьмы во двор.

— Пойду, созову народ. Пускай добьют.

— Добьют? — удивилась Виста. — Она разве живая?

— А то! — оживился Ладомир. — Это тебе не ваша гуля, которую полоснул ножиком и все, один дым остался. Нашу, исконно русскую ведьму, так легко не порешишь. В сердце кол осиновый вбить, да мордой в землю, тогда только и успокоится, проклятая!

Он подумал немного и с нескрываемой гордостью добавил:

— У нас вся нечисть такая… — он замялся, подыскивая слово, и выпалил, — могучая!

Виста фыркнула, дескать, нашел чем гордиться. Однако, его радостное сообщение неожиданно навело на невеселые мысли и она осторожно поинтересовалась:

— А как же та ведьма, баба-яга, которая на болоте осталась?

Заметив как она напряглась, Ладомир едва удержался от усмешки.

— Точно также, — ответил он. — Ходит теперь где-нибудь ночами, тебя высматривает.

Оставив девушку в невеселых размышлениях о ведьмином посмертии, Ладомир предпринял попытку собрать жителей веси для надлежащего захоронения вештицы, но успехом его попытка не увенчалась. Перепуганные люди наотрез отказались покидать жилища и Ладомир, разругавшись с ними в пух и прах, вернулся в дом.

— Не понимаю этого! — возмущался он. — Сидеть, сложа руки, ждать собственной смерти смелости хватает, а выйти добить гадину они боятся! Похоже, всех смельчаков вештица сожрала в первую очередь. Придется ждать утра, не ковыряться же самому в земле. А ты, Виста, можешь вздремнуть, я посторожу.

Девушка смерила витязя выразительным взглядом, и Ладомир смущенно отвел глаза, мол, хотел моргнуть только, да задремал. Впрочем, будет он сторожить или нет, значения не имело, надеяться следовало только на себя, поэтому Виста легла как обычно, в обнимку с обнаженным клинком.