Вдоль острого частокола небольшими группами были расставлены ночные караулы, при каждом из них - мальчишка-посыльный. У западной околицы часовые, держа наготове луки и копья, напряженно всматривались в темноту. Но на расстоянии пятисот шагов опушка Западного Леса даже при лунном свете казалась сплошной черной стеной.
      Плащ Томаса сливался с чернотой ночи, делая Стража почти невидимым. Байн и Чиад тоже были здесь - с тех пор как Гаул ушел с Лойалом, Девы все ночи проводили на этом конце Эмондова Луга.
      - Я бы не стал тебя беспокоить, - сказал Перрину Страж, - но там кто-то есть, вот я и подумал, может, ты сумеешь...
      Перрин кивнул. Все знали о его зрении, а двуреченцы, похоже, гордились необычными способностями своего Перрина. Считали, что это делает его необыкновенным, вроде героя какой-нибудь легенды. А как к этому относятся Страж и Айз Седай, он не имел ни малейшего представления. Впрочем, сегодня он не мог думать и об этом. Слишком вымотался. Семь дней и... Сколько там было нападений?
      Расстояние до опушки было немалым и для глаз Перрина, но он сумел разглядеть между деревьями и тенями размытые очертания. Кто-то направлялся к частоколу. Громадный, под стать троллоку, но... он нес на руках человека.
      - Не стрелять! - закричал Перрин. Ему хотелось рассмеяться - и оказалось, что он уже смеется. - Эй, Лойал! Сюда! Скорее!
      Темная фигура приближалась, двигаясь неуклонно и быстро, быстрее, чем мог бы бежать человек. Вскоре уже все узнали огир и принялись подбадривать его криками, словно на состязаниях:
      - Давай, огир! Давай! Быстрее!
      Может быть, Лойал и вправду бежал наперегонки со смертью.
      Возле частокола Лойал замешкался - здоровенному огиру было не так-то просто протиснуться между кольями. Оказавшись наконец за частоколом, он опустил Гаула на землю и, тяжело дыша, привалился спиной к ограде. Уши огир устало опали. Гаул неуклюже проковылял несколько шагов и уселся на землю. Байн и Чиад подскочили к нему и принялись осматривать левое бедро, где штанина почернела от запекшейся крови. У айильца осталось только два копья, колчан его был пуст. Пропал и топор Лойала.
      - Глупый огир, - радостно смеялся Перрин.- Удрал-таки. Попросить бы Дейз Конгар высечь тебя, как какого неслуха. Хорошо еще, что жив остался. Хорошо, что вернулся...
      Голос Перрина упал. Лойал остался жив. И вернулся в Эмондов Луг.
      - Мы все сделали, Перрин, - тяжело дыша, проговорил огир. Голос его звучал как гул барабана. - Четыре дня назад. Мы закрыли Путевые Врата. Теперь их смогут открыть только Старейшины или Айз Седай.
      - Большую часть пути он нес меня на руках, - сказал Гаул. - Полсотни троллоков во главе с Исчадием Ночи гнались за нами первые три дня, но Лойал от них ушел.
      Айилец попытался отогнать от себя Дев, однако без особого успеха.
      - Лежи спокойно, Шаарад, - прикрикнула на него Чиад. - А нет - скажу, что я коснулась тебя, ты ведь вооружен. А там уж поступай, как подскажет твоя честь.
      Фэйли прыснула. Перрин ничего не понял, а обычно невозмутимый айилец заскрипел зубами, но позволил Девам заняться его ногой.
      Уши огир оставались обвисшими. Он с трудом поднялся и покачнулся, как готовое упасть дерево.
      - Нет, Перрин, я не ранен. Просто устал. Не беспокойся обо мне - все из-за того, что я слишком долго живу не в стеддинге. Недостаточно наведываться туда время от времени... - Огир покачал головой, словно мысли его где-то блуждали, и положил широкую ладонь на плечо Перрина: - Немного посплю, и со мной все будет в порядке. - Лойал понизил голос, хотя толку от этого было немного - он все равно звучал гулким колоколом. - А вот там, - огир указал за околицу, - там дела обстоят неважно. Врата мы заперли, но, по моему разумению, в Двуречье сейчас несколько тысяч троллоков и не менее полусотни Мурддраалов.
      - Ничего подобного! - Примчавшись галопом со стороны Северного Тракта, лорд Люк резко осадил жеребца возле Перрина. - Несомненно, ты умеешь петь деревьям, огир, но война с троллоками - совсем другое дело. По моим прикидкам, их здесь сейчас меньше тысячи. Конечно, и это сила немалая, но наш частокол и бравые молодцы вполне в состоянии ее сдерживать. А вот тебе еще один трофей, лорд Перрин Златоокий. - Люк со смехом бросил Перрину матерчатый мешок. Юноша подхватил его на лету и, несмотря на немалый вес, швырнул влажно блеснувший мешок за частокол. Наверняка там было штук пять троллоковых голов, а может, еще и голова Мурддраала. Подобные трофеи Люк привозил каждый вечер, видимо, рассчитывая, что их выставят на всеобщее обозрение к его. Люка, чести и славе. Когда лорд явился с головами двух Исчезающих, Конгары и Коплины принялись превозносить его до небес.
      - Уж не хочешь ли ты сказать, что и я ничего не понимаю в войне? возмутился Гаул, поднимаясь на ноги. - Я говорю, их там несколько тысяч.
      Люк обнажил в улыбке белые зубы:
      - Случалось ли тебе бывать в Запустении, айилец? Я провел там немало дней. - Улыбка его скорее напоминала оскал. - Да, немало... А ты кому хочешь, тому и верь, Златоокий. Время покажет, кто прав. - Люк вздыбил коня, развернул его и умчался в ночь. Двуреченцы с тревогой смотрели ему вслед.
      - Он не прав, - промолвил Лойал. - Мы с Гаулом говорим о том, что видели. - Выглядел огир неважно. Он смертельно устал, и немудрено, ведь ему пришлось нести Гаула три или четыре дня.
      - Ты сделал большое дело, Лойал, - промолвил Перрин. - Вы с Гаулом вместе. Очень большое дело. Боюсь, что сейчас в твоей спальне разместилось с полдюжины Лудильщиков, но ничего, госпожа ал'Вир найдет для тебя тюфяк. Тебе необходимо поспать.
      - И тебе тоже, Перрин Айбара. - Тени гонимых ветром облаков играли на высоких скулах Фэйли. Она была прекрасна, но голос ее звучал жестко: Отправляйся сейчас же, не то я попрошу Лойала отнести тебя на руках. Ты же прямо с ног валишься.
      Гаулу было трудно идти с раненой ногой, поэтому Байн взялась поддерживать его с одной стороны, а Чиад с другой. Айилец попытался было возражать, но Чиад грозно проворчала что-то вроде "гай'шайн", и он тут же смирился. Байн рассмеялась, а Гаул, сердито бормоча, позволил отвести себя на постоялый двор.
      Томас похлопал Перрина по плечу:
      - Ступай, парень. Спать всем нужно. - Судя по виду и тону Стража, сам он мог обойтись без сна еще дня три.
      Перрин кивнул и позволил Фэйли отвести его обратно в "Винный Ручей". За ним последовали Айрам, Лойал и Даниил с десятью Спутниками, однако все они как-то незаметно отстали, и в комнатушке на втором этаже постоялого двора он оказался наедине с Фэйли.
      - Целым семьям приходится довольствоваться куда меньшими помещениями, - пробормотал он. На полке над маленьким камином горела свеча. В других комнатах о свечах и думать забыли, но сюда Марин принесла свечку, как только стемнело, сама и зажгла, чтобы Перрину не пришлось беспокоиться. Я вполне мог бы поспать на улице с Даниилом, Баном и другими парнями.
      - Не будь дураком, - оборвала его Фэйли, постаравшись, однако, чтобы эти слова прозвучали любовно. - Аланна с Верин получили отдельную комнату, значит, и тебе положено.
      Перрин только сейчас понял, что Фэйли уже сняла с него кафтан и расшнуровывает рубаху.
      - Эй, ты что делаешь? - Он легонько оттолкнул девушку. - Думаешь, я уже и раздеться сам не смогу?
      - Ладно, не буду, только ты сними с себя все. Не ленись, а то я тебя знаю. Приноровился спать одетым, а это не дело.
      - Хорошо, хорошо, - пообещал Перрин и, когда Фэйли ушла, стащил-таки сапоги и только потом задул свечу и улегся в постель. И впрямь не дело валяться на кровати в грязных сапожищах, Марин такое вряд ли понравится.
      Несколько тысяч. Так утверждают Гаул с Лойалом, а они врать не станут. Но могли ведь и ошибиться. Им всю дорогу приходилось удирать да прятаться, тут уж не до разведки. А Люк говорит, что троллоков и тысячи не наберется. Впрочем, Люку Перрин не верил, несмотря на все его трофеи. Белоплащники сообщили, будто троллоки рассеялись мелкими отрядами. Может, это и правда, только хотелось бы знать, как им удалось подобраться к троллокам настолько близко, чтобы это выведать. Их полированные доспехи и белые плащи так сверкают в лунном свете, что и слепой увидит.
      Оставался один способ установить истину - увидеть все самому. Последнее время Перрин избегал волчьего сна, полагая, что негоже ему, рискуя жизнью, охотиться там за Губителем, когда он в ответе за весь Эмондов Луг. Но, может быть, сейчас...
      С этой мыслью Перрин погрузился в сон.
      Солнце стояло в зените. По небу проплывали редкие белые облака. Перрин стоял на Лужайке, где сейчас не было ни овец, ни коров, хотя под самым носом у юноши назойливо жужжал овод. На высоком шесте красовалось знамя с волчьей головой. Пусто было и возле крытых соломой домов. Кучки валежника для костров указывали место, где разбили лагерь Белоплащники. В волчьем сне редко горел огонь - костры и очаги представали или уже прогоревшими, или незажженными.
      Воронов в небе не было. Часть небосвода потемнела, и там, как уже бывало, появилось окно. Перрин увидел Эгвейн, стоявшую в толпе женщин. В глазах девушки застыл страх. Окружавшие ее женщины - среди них Перрин узнал Найнив и, как ему показалось, приметил по золотым волосам Илэйн медленно опустились на колени... Окно растаяло, и на небосклоне появилось другое. Раздетый донага Мэт изрыгал ругательства. Между заломленными назад локтями и спиной под обматывавшими тело веревками было просунуто диковинное копье с черным древком, на груди висел серебряный медальон с лисьей головой. Затем Мэт исчез, и появился Ранд. Во всяком случае, Перрину показалось, что это Ранд - в лохмотьях, в грубом плаще и с повязкой на глазах, Потом истаяло и это видение. Небо снова стало только небом, на котором не было ничего, кроме облаков.
      Перрин поежился. Насколько он мог судить, видения из волчьего сна не имели прямого отношения к действительности. Возможно, здесь, где все вещи изменялись, стоило лишь подумать, и его тревога за друзей обретала зримые очертания, воплощаясь в образы. Но в любом случае гадать на сей счет некогда.
      Он не удивился, что оказался в длинной кожаной безрукавке на голое тело, но когда потянулся рукой к поясу, там висел не топор, а молот. Потребовалось сосредоточиться на мысли о сверкающем стальном полумесяце, чтобы вместо кузнечного инструмента появилось оружие. Сейчас ему требовалось именно оружие. Молот медленно, словно сопротивляясь, изменился, но топор, оттягивающий теперь ременную петлю, опасно поблескивал. Почему превращение шло так трудно? Перрину же требовался именно топор!
      На другом бедре, уравновешивая топор, возник колчан, в руке - длинный лук, на левом предплечье - толстый кожаный наруч.
      Три шага - всякий раз. окружающее дрожало и расплывалось - перенесли Перрина к ближайшему стойбищу троллоков, в трех милях от деревни. Он оказался среди заготовленных для костров огромных куч хвороста, наваленного вперемешку с обломками мебели - приволокли даже дверь, сорванную с фермерского дома. То здесь, то там стояли здоровенные чугунные котлы. Сейчас они пусты, но Перрин знал, что в них кладут, как знал и то, что насаживают на укрепленные над некоторыми кострами толстые железные вертелы. Сколько же троллоков в этом лагере? Палаток они не ставили, а разбросанные вокруг костров грязные, пропахшие вонючим троллочьим потом одеяла мало о чем говорили. Многие троллоки, как дикие звери, спали на голой земле, а то рыли себе норы и залегали там.
      Осторожными шагами, стараясь покрывать зараз не больше двухсот-трехсот футов, Перрин обошел вокруг Эмондова Луга - от поля к полю, от фермы к ферме. Он медленно двигался по спирали, удаляясь от деревни, находя следы все новых и новых стойбищ. Их было очень много - сотни и сотни костров. Это значило, что троллоков здесь пять или десять тысяч, а то и вдвое больше. Определить их число точнее Перрин не мог, да это было и ни к чему. Если все пять тысяч нагрянут разом, Эмондову Лугу не устоять.
      По мере продвижения к югу следы троллоков, точнее, признаки того, что они находятся там сейчас, попадались все реже. Фермы по большей части лежали в развалинах, поля были выжжены или вытоптаны. Троллоки побывали здесь и, не застав бежавших людей, без всякой надобности, только из желания уничтожать, разорили все, что смогли.
      Нашел Перрин и место гибели каравана Туата'ан - сквозь слой гари на колесах и остовах фургонов кое-где проступали яркие пятна. Сердце гоноши сжалось. Когда-нибудь - не сейчас, не здесь, но когда-нибудь - непременно придет время Пути Листа. Должно прийти. Не желая задерживаться здесь, он прыгнул на целую милю к югу и вскоре попал в Дивен Райд.
      Ряды крытых соломой домов теснились вокруг лужайки и пруда, питавшегося из обнесенного каменной оградой источника. Здешний постоялый двор "Гусь и трубка", тоже крытый соломой, а не черепицей, был малость побольше "Винного Ручья", хотя сюда проезжие наведывались еще реже, чем в Эмондов Луг. Возле каждого дома стояли подводы - видать, и сюда, как и в Эмондов Луг, сбежались фермеры с семьями и пожитками. Фургоны и возы перегораживали улицы и проходы между домами вокруг всей деревни, но частокола не было. Эти укрепления не сдержали бы и одного нападения, подобного тем, каким подвергался Эмондов Луг последние семь дней.
      Впрочем, трижды обойдя вокруг деревни, Перрин обнаружил только дюжину не очень больших троллоковых стойбищ. Этого было достаточно, чтобы удерживать здешний люд в осаде, пока не падет Эмондов Луг, а уж потом Отродья Тени всеми силами нагрянут и сюда. Как бы передать сюда весточку? Жители Дивен Райд могут прорваться на юг и переправиться через Белую Реку. Лучше уж попробовать пересечь непроходимый Лес Теней за рекой, чем дожидаться неминуемой смерти.
      За все это время золотистое солнце не продвинулось по небосклону ни на дюйм. Время здесь текло по-иному.
      Перрин повернул на север и помчался во всю мочь - даже Эмондов Луг промелькнул смутным, расплывчатым видением. Сторожевой Холм, как и Дивен Райд, оказался огороженным фургонами и возами, а на высоком шесте перед "Белым вепрем", здешним постоялым двором, лениво полоскалось знамя. Красный орел на голубом поле. Красный Орел, древний герб Манетерена. Наверное, Верин или Аланна, когда останавливались в этой деревне, познакомили ее жителей со старинными преданиями.
      Судя по количеству стойбищ, троллоков и здесь было недостаточно, чтобы захватить селение. А спастись отсюда легче, не то что переправляться через Белую с ее бесчисленными порогами и стремнинами.
      Дальше на север, к Таренскому Перевозу побежал Перрин, на берег Тарендрелле, которую он с детства привык называть рекой Тарен. В этой деревне дома строили на высоких каменных фундаментах, чтобы уберечься от ежегодных паводков - по весне, когда в Горах Тумана таяли снега, река сильно разливалась. Но сейчас почти на половине фундаментов высились лишь обгорелые развалины. Никаких следов заграждений из фургонов или других оборонительных сооружений Перрин не обнаружил. Троллоковых стоянок поблизости тоже не было. Возможно, отсюда люди успели бежать.
      На берегу реки сохранилась крепкая дощатая пристань, а над быстрой водой был протянут толстый обвисший канат, продетый сквозь железные кольца на уткнувшейся в причал плоскодонной барже. Паром уцелел, и им можно было пользоваться.
      Одним прыжком Перрин перемахнул через реку. Весь противоположный берег избороздили глубокие колеи - следы колес подвод и фургонов. У самой кромки воды валялась брошенная утварь и мебель - все то, что охваченные паникой люди поначалу хотели спасти, а потом побросали, чтобы бежать быстрее. Эти беженцы, конечно же, разнесут весть о том, что творится в Двуречье. Возможно, кому-то из них уже удалось добраться до Байрлона - это примерно в сотне миль к северу, - и уж во всяком случае новости разлетелись по фермам и деревням, лежащим между Байрлоном и берегом реки. Возможно, через месяц о случившемся узнают в Кэймлине, а там королева Моргейз со своей Гвардией. Она пошлет в Двуречье войска, если, конечно, поверит рассказам. Но и в этом случае андорские солдаты появятся здесь только через месяц. К тому времени Эмондов Луг падет, а возможно, погибнет и все Двуречье.
      И все же, подумал Перрин, странно, что троллоки позволили людям бежать. Точнее, Мурддраал, троллоки слишком тупы, чтобы видеть дальше своего носа. Но он, Перрин, окажись он на месте Исчезающего, первым делом приказал бы уничтожить паром. Не могли же они знать наверняка, что в Байрлоне воинов слишком мало и оттуда в Двуречье подмога не придет?
      Перрин наклонился поднять раскрашенную деревянную куклу, и... над его головой просвистела стрела. Не нагнись юноша, она угодила бы ему в грудь.
      Мгновенно выпрямившись, Перрин взлетел вверх по береговому откосу и припал к земле за толстым стволом болотного мирта, в густом подлеске.
      Губитель здесь! Перрин наложил на лук стрелу, то ли достав ее из колчана, то ли просто подумав об этом.
      Уже собравшись совершить второй прыжок, он в последний момент остановился. Губитель, должно быть, знал, хотя бы приблизительно, где сейчас Перрин, и наверняка ждал, когда юноша двинется с места и обнаружит себя. Оставаясь же неподвижным, Перрин мог сам выследить противника здесь, в волчьем сне, перемещаясь, человек превращался в продолговатое расплывчатое пятно. На этот раз, решил юноша, Губителю не удастся навязать мне свою игру. Дважды он уже чуть не проиграл. Перрин затаился в ожидании.
      Послышалось хриплое карканье, над вершинами деревьев закружили вороны. Перрин замер, стараясь не выдать себя даже малейшим движением, и всматривался в заросли. И тут легкий блуждающий ветерок донес до него холодный, нечеловеческий запах. Перрин улыбнулся. Из леса не доносилось ни шороха, слышались только крики воронов. Губитель умел двигаться бесшумно, но он привык быть охотником, а не дичью, - ведь все звери, даже волки, бегут от охотника, - а потому не предполагал, что Перрин затаится и станет его выслеживать. И не учел, что его может выдать запах.
      Неуловимое движение - и над упавшей сосной на мгновение появилось лицо. Косые солнечные лучи отчетливо высветили его - суровые, резкие черты, темные волосы, голубые глаза. Вылитый Лан. Правда, этот человек нервничал - взгляд его метался из стороны в сторону, он облизывал губы. Лан не выдал бы волнения, окажись он лицом к лицу и с тысячей троллоков.
      Лицо Губителя скрылось, а вороны заметались еще быстрее, не опускаясь, однако, ниже верхушек деревьев. По-видимому, им передалось беспокойство хозяина.
      Перрин продолжал ждать. Только холодный запах указывал на то, что противник неподалеку. Наконец Губитель осторожно выглянул из-за толстого ствола дуба - слева, шагах в тридцати. Вокруг могучего дерева под раскидистой кроной не было подлеска, лишь редкая поросль пробивалась сквозь слой прелых дубовых листьев. Немного поколебавшись, Губитель легко и бесшумно вышел на открытое пространство - чтобы скрыться в зарослях, ему надо было преодолеть всего пару десятков футов.
      Чтобы натянуть лук и пустить стрелу, Перрину потребовалось одно мгновение, но и это стремительное движение не укрылось от воронов. Птицы закричали еще громче. Губитель повернулся, желая оглядеться по сторонам, и из-за этого движения стрела Перрина не попала ему прямо в сердце. Но в грудь она все-таки угодила. Губитель взвыл, вцепившись руками в древко, а вороны остервенело, так, что дождем посыпались черные перья, забили крыльями. Потом Губитель начал терять очертания и через несколько мгновений будто растворился в воздухе. Истаял даже его крик, без следа пропали вороны. Стрела Перрина упала на землю.
      Лишь наложив вторую стрелу и наполовину натянув лук, Перрин позволил себе вздохнуть. Вот, оказывается, как здесь умирают - просто тают и исчезают.
      - Во всяком случае я его прикончил, - пробормотал Перрин. Он явился в волчий сон не ради Губителя, но раз уж так вышло, может, оно и к лучшему. Волкам теперь будет спокойней, да, пожалуй, не только волкам.
      Перрин сделал шаг из сна и...
      ...проснулся. Он лежал навзничь, уставившись в потолок. Взмокшая от пота рубаха прилипла к телу. В окошко слабо светила луна. Откуда-то с улицы доносилась веселая мелодия - не иначе как Лудильщики играли на скрипках. Сражаться они отказывались наотрез, но, поддерживая настроение, по-своему помогали защитникам Эмондова Луга.
      Перрин медленно сел на постели, натянул сапоги. Непременно, думал он, непременно надо добиться, чтобы Фэйли... Но как? Придется придумать какую-нибудь хитрость. По правде сказать, Перрин не мог припомнить случая, когда ему удавалась хоть какая-нибудь хитрость, но сейчас деваться некуда. Он встал и потопал ногами.
      Неожиданно снаружи раздались крики и послышался удаляющийся стук копыт. Перрин бросился к окну, поднял откидную раму и выглянул на улицу. Внизу толпились Спутники.
      - Что случилось?
      Три десятка лиц вскинулись вверх.
      - Лорд Перрин, - прокричал Бан ал'Син, - это лорд Люк сломя голову ускакал неведомо куда. Он чуть не стоптал Вила с Теллом и сдается мне, даже этого не заметил. Коня пришпоривал вовсю, а сам сгорбился в седле, словно раненый,
      Перрин подергал свою бородку.
      Выходит, Люк ранен. Но ведь раньше он ранен не был... Люк... и Губитель? Невозможно! Темноволосый Губитель, похожий на Лана, как родной брат, и Люк с его золотисто-рыжей шевелюрой? Трудно сыскать двух других менее похожих друг на друга людей. Так-то оно так, но... Этот холодный запах. Нет, Губитель и Люк пахли по-разному, но запах обоих был холодный и какой-то... неестественный.
      Перрин услышал, как с дороги откатывали фургон. Теперь, даже если Спутники пустятся вдогонку, Люка им не настигнуть. Он уже во весь опор мчится на юг по Старому Тракту.
      - Бан! - позвал Перрин. - Ежели этот Люк снова объявится, его надо взять под стражу, и... Не называй меня так, я же тебя просил! Он со стуком закрыл окно.
      Люк и Губитель. Губитель и Люк. Как могут они оказаться одним человеком? Такого быть не может. Но, с другой стороны, меньше двух лет назад Перрин не верил в существование троллоков и Исчезающих. Ладно, сказал он себе, чего сейчас об этом гадать. Разберемся, если удастся его сцапать, а сейчас надо подумать о Сторожевом Холме, о Дивен Райд и о... Кое-кого еще можно спасти. Не все в Двуречье обречены.
      Уже выйдя на лестницу, Перрин задержался на верхней ступеньке. Айрам, завидя его, тут же поднялся, готовый следовать за ним куда угодно. Левое бедро айильца было туго перебинтовано. Фэйли и обе Девы сидели, скрестив ноги, неподалеку от Гаула и тихонько переговаривались. Другой тюфяк, куда больше Гаулова, лежал в дальнем углу, но был пуст. Лойал сидел, вытянув ноги, и что-то сосредоточенно строчил в тетради при свете свечи. Вне всякого сомнения, описывал все, что приключилось по дороге к Путевым Вратам и обратно, и - зная огир, это можно было утверждать наверняка приписывал все заслуги одному Гаулу. Похоже, то, что делал он сам, Лойал вовсе не считал заслуживающим внимания.
      Больше в общем зале никого не было.
      На улице по-прежнему играли скрипки. Перрину показалось, что он узнал мелодию песни "Моя любовь - дикая роза".
      Приметив спускающегося по лестнице Перрина, Фэйли грациозно поднялась. Айрам, напротив, понял, что Перрин направляется не к выходу, и вернулся на свое место под лестницей.
      - У тебя вся рубаха промокла, - с укором промолвила Фэйли. - Все-таки в ней спал. Не удивлюсь, если и в сапогах! А вскочил-то зачем? И часу не прошло, как я от тебя ушла. А ну, отправляйся обратно, пока не свалился.
      - Ты видела, как уезжал Люк? - спросил Перрин. Фэйли поджала губы, но он сделал вид, что не заметил этого. Такое порой срабатывало, а вот когда он начинал с ней спорить, то зачастую оставался в дураках.
      - Видела, - помолчав, ответила девушка. - Промчался как ошпаренный и вылетел через кухню пару минут назад. - Судя по тону, ей не терпелось продолжить разговор о постели.
      - А тебе не показалось, что он... ранен?
      - Может быть. Он вроде шатался и что-то прижимал к груди под кафтаном. Возможно, повязку. И госпожу Конгар - она как раз на кухне была - чуть с ног не сшиб. А ты откуда знаешь?
      - Приснилось, - коротко ответил Перрин. В раскосых глазах Фэйли зажегся опасный огонек, но Перрин не проронил больше ни слова. Она знала о волчьем сне, но нечего было и думать, что он примется рассказывать ей все здесь, где могут услышать Байн и Чиад, не говоря уж об Айраме. И о Лойале - правда, тот, скорее всего, не заметит, даже если в комнату загонят отару овец - так поглощен своей писаниной.
      - А как Гаул?
      - Госпожа Конгар перевязала его и дала снотворного. Поутру Айз Седай осмотрят его рану и Исцелят, если сочтут тяжелой.
      - Присядь-ка, Фэйли. У меня к тебе серьезная просьба.
      Девушка недоверчиво посмотрела на Перрина, но за стол села. Он уселся рядом и склонился к ней, стараясь, чтобы его голос звучал доверительно и серьезно. Но без нетерпения. Нельзя подавать виду, что он торопится спровадить ее отсюда.
      - Фэйли, мне нужно, чтобы ты отвезла послание в Кэймлин. Кстати, по дороге можешь заехать в Сторожевой Холм, рассказать, как у нас дела. По-моему, им лучше бы укрыться за Тареном, там безопаснее. - Последнее он сказал будто походя, словно это только что пришло ему в голову. - Но главное, я хочу, чтобы ты попросила королеву Моргейз послать нам на помощь отряд Королевской Гвардии. Дело, конечно, опасное, но Байн и Чиад помогут тебе добраться до Таренского Перевоза, а тамошний паром цел.
      Чиад поднялась и с беспокойством уставилась на Перрина. Тот удивился она-то с чего переполошилась?
      - Не волнуйся, тебе не придется его покидать, - сказала девушке Фэйли. Дева, подумав, кивнула и вновь уселась рядом с Гаулом.
      Чиад и Гаул? Вот это новость, они ведь кровные враги. Да, чудные дела творятся.
      - До Кэймлина путь неблизкий, - спокойно продолжила Фэйли, обращаясь теперь к Перрину. По лицу девушки ничего нельзя было прочесть. - Около месяца туда, столько же обратно с Королевской Гвардией, да еще неизвестно, сколько времени придется убеждать Моргейз.
      - Мы продержимся, - заверил ее Перрин. Чтоб мне сгореть, я выучился врать не хуже Мэта! - Люк прав, троллоков не больше тысячи.
      Фэйли кивнула, не спрашивая, откуда он это знает. Видать, сообразила.
      - Продержаться-то мы продержимся, но своими силами нам их отсюда не вышибить, а они разоряют Двуречье. И кого, если рассудить, отправить к Моргейз, как не тебя? Уж ты-то знаешь, как разговаривать с королевами, ты ведь сама королевская кузина и все такое. Я, конечно, Фэйли, понимаю, что дело рискованное, но... - Куда менее рискованное, чем оставаться здесь. ...Но надо только добраться до деревни и парома. За рекой путь свободен.
      Перрин не слышал, как подошел огир, и заметил его, лишь когда тот положил на стол перед Фэйли свою тетрадь.
      - Я тут нечаянно услышал ваш разговор и подумал: может, ты, Фэйли, прихватишь с собой и эту рукопись? Пусть она хранится в Кэймлине, пока я за ней не явлюсь. - Он с нежностью погладил пухлую тетрадь и добавил: - В Кэймлине печатают много прекрасных книг. Прости, что я перебил тебя, Перрин. - Огромные, как чайные чашки, глаза огир были при этом обращены на девушку. - Для тебя Фэйли - подходящая пара. Тебе бы летать свободно, как соколу. - Похлопав Перрина по плечу, он басовито прогудел - тихо-тихо: Ей бы летать на воле, - и отошел.
      Затем Лойал улегся на свой тюфяк и повернулся лицом к стене.
      - Он очень устал, - промолвил Перрин, стараясь, чтобы Фэйли не попыталась как-то истолковать неожиданное вмешательство Лойала. Глупый огир чуть не погубил всю затею. - Если ты уедешь сегодня вечером, то уже к рассвету доберешься до Сторожевого Холма. Тебе придется ехать не прямо, а малость отклониться к востоку, там троллоков меньше. Поезжай, Фэйли, это очень важно для меня... я хотел сказать - для Эмондова Луга. Ну как, согласна?
      Фэйли молчала и смотрела на него так долго, что Перрин засомневался, станет ли она вообще отвечать. Ему показалось, что в глазах у нее что-то блеснуло - но ведь не слезы же! Затем девушка встала со стула, уселась к нему на колени и принялась теребить его бородку.
      - Нужно ее подровнять. Она мне нравится, но я не хочу, чтобы у тебя была борода до пояса.
      Перрин оторопел. Фэйли частенько меняла тему разговора, но обычно это случалось, когда в споре у нее иссякали доводы.
      - Фэйли, прошу тебя! Ты должна доставить сообщение в Кэймлин. Это очень важно.
      Рука Фэйли вцепилась в его бороду. Девушка склонила голову набок; похоже, она спорила сама с собой.
      - Ладно, поеду, - промолвила она наконец. - Но не просто так, а с одним условием. Вечно мне из-за тебя приходится... В Салдэйе об этом не я бы просила... - Она набрала в грудь воздуху и единым духом выпалила: - Мое условие - свадьба. Я хочу выйти за тебя замуж!
      - А я хочу на тебе жениться, - с улыбкой отозвался Перрин. Обручиться перед Кругом Женщин мы можем хоть сегодня вечером, но вот со свадьбой, боюсь, придется годик подождать. Когда вернешься из Кэймлина... Девушка чуть не вырвала клок из его бороды. - Ты сегодня же станешь моим мужем, - тихо, но яростно заявила она, - иначе я никуда не поеду.
      - Да я разве против? - удивился Перрин. - Но обычай не позволяет. Дейз Конгар мне башку свернет, если услышит, что я задумал жениться без обручения. Фэйли, во имя Света, отвези это послание, и мы поженимся, как только будет возможно.
      Перрину очень хотелось, чтобы так оно и было, однако он сомневался в том, что этот счастливый день наступит.
      Неожиданно Фэйли принялась разглаживать его бородку и, стараясь не встречаться с ним взглядом, заговорила. Начала она медленно, запинаясь, потом набрала скорость, словно сбежавшая из загона лошадка.
      - Понимаешь, Перрин... я тут... мимоходом... не нарочно... как-то так вышло, что я упомянула при госпоже ал'Вир наше совместное путешествие. А она сказала, и госпожа Конгар с ней согласилась... Ты только не подумай, что я со всеми об этом болтала... Она сказала, что мы можем считаться обрученными по вашим обычаям. Год, он дается для того, чтобы убедиться, что молодые друг с другом поладят, а уж мы-то ладим, это всякий может подтвердить. А я тебе не какая-нибудь доманийская потаскуха или одна из этих тирских бесстыдниц, и если ты хоть подумаешь об этой Берелейн... О Свет, что я несу? А ты даже не...