Библиотека мировой фантастики - Восходящая тень (Колесо времени - 4)

      Оставили его в покое. Мэт поежился. Выходит, его спасли троллоки. И во что втравил его Ранд на этот раз?
      Мэт посмотрел на то, что начертил пальцем на столе, - открытую дверь, и с раздражением стер нарисованное. Надо убираться отсюда. Непременно. И в то же время в голове билась неотвязная мысль - что-то подталкивало его вернуться в Твердыню. Мэт сердито отмахнулся, но мысль не уходила. Из-за соседнего стола донесся обрывок разговора. Разглагольствовал какой-то тип с худощавым лицом, завитыми усами и явным лугардским акцентом.
      - Спору нет, этот ваш Дракон - великий человек. Но до Логайна ему далеко. Тот поднял на войну весь Гэалдан, а заодно половину Амадиции и Алтары. А враждебные ему города провалились сквозь землю. Люди, дома - все разом. Ну а взять того, что появился в Салдэйе, - Мазим, что ли? Говорят, он заставил солнце остановиться и ждать, пока не сокрушил войско Лорда Башира. И это не пустые россказни.
      Мэт покачал головой. Твердыня пала, Калландор в руках Ранда, но для этого идиота он все равно остается одним из Лжедраконов. Мэт снова начертил дверь, стер рисунок, зацепил кружку с вином и поднес было ее ко рту, но тут рука его замерла. Сквозь гул голосов он расслышал, как за соседним столом прозвучало знакомое название. Оттолкнув скамью, Мэт с кружкой направился к тому столу.
      Как и за другими столами этой заурядной таверны в Мауле, здесь собралась разношерстная публика. Босоногие матросы в промасленных фуфайках на голое тело, причем у одного на груди висела толстая золотая цепь. Какой-то человек со впалыми щеками - видать, исхудал в последнее время был одет в кайриэнский кафтан с красными, золотистыми и зелеными прорезями на груди. Судя по этому одеянию, его владелец принадлежал к благородному сословию, правда, кафтан был изрядно поношен, а один рукав порван. Впрочем, сейчас повсюду можно было встретить беженцев из Кайриэна. Седая женщина в темно-синем платье, с суровым проницательным взглядом, пальцы ее были унизаны массивными золотыми перстнями. Говорившим оказался мужчина с раздвоенной бородкой, в ухе которого болталась серьга с рубином величиной с голубиное яйцо. Поперек его груди на рыжеватом кафтане тянулись три витые серебряные цепочки, ясно говорившие о том, что бородатый - старшина купеческой гильдии Кандора.
      Мэт остановился возле стола. Разговор прервался, и все взоры обратились к нему.
      - Я слышал, ты поминал Двуречье.
      Бородатый окинул Мэта взглядом - с головы до пят: растрепанная шевелюра, задиристое выражение лица, кружка с вином, зажатая в кулаке, распахнутый зеленый кафтан с золотым шитьем, из-под которого виднелась белая полотняная рубаха, блестящие черные сапоги. Хотя кафтан и рубаха были измяты, все указывало на то, что это сынок какого-нибудь вельможи, вздумавший покутить среди простонародья.
      - Это верно, достойный лорд, - охотно отозвался купец. - Я говорил, что в нынешнем году табачку оттуда не дождаться. Готов биться об заклад. Правда, у меня в запасе осталось двадцать бочонков отборного двуреченского листа, такого, что лучше не сыщешь. Я рассчитываю попозже взять за него хорошую цену. Если достойный лорд пожелает взять бочонок для себя... купец подергал кончик рыжеватой бородки и почесал нос, - я, наверное, мог бы...
      - Стало быть, ты за это ручаешься, - тихонько оборвал его Мэт. - А почему? Почему в Двуречье не будет табаку?
      - Как почему? Белоплащники, достойнейший лорд. Чада Света!
      - Белоплащники? Ну и что?
      Купец оглядел стол, ожидая поддержки у собеседников. Что-то в голосе незнакомца насторожило его. У матросов был такой вид, будто они не прочь унести ноги, да не решаются. Кайриэнец уставился на Мэта. Он старался держать голову прямо, но при этом покачивался и все время разглаживал свой поношенный кафтан. Судя по всему, стоявшая перед ним кружка была далеко не первой. Седая женщина поднесла кружку ко рту, но глаза ее поверх кружки пристально следили за Мэтом.
      Ухитрившись поклониться не вставая с лавки, купец заговорил заискивающим тоном:
      - Ходят слухи, о достойнейший лорд, что в Двуречье появились Белоплащники. Говорят, они ищут Возрожденного Дракона, но это полнейшая чепуха, ведь Лорд Дракон пребывает здесь, в Тире. - Он взглянул Мэту в глаза, пытаясь понять, как тот воспринял услышанное, но лицо юноши оставалось непроницаемым. - Слухи бывают самые нелепые, почтеннейший лорд, что с них взять. Собака лает - ветер носит. Поговаривают еще, что они высматривают какого-то Приспешника Темного с желтыми глазами. Высокочтимому лорду никогда не доводилось слышать о людях с желтыми глазами? Ну вот, и я не слышал. Чешет народ языками, да и только.
      Мэт поставил кружку на стол и наклонился поближе к купцу:
      - Ну, а еще кого они ищут? Что говорят слухи? Ищут Возрожденного Дракона, желтоглазого человека, а еще кого?
      На лице купца выступили бусинки пота.
      - Больше никого, о достойнейший лорд. Во всяком случае, это все, что я слышал. Но это же только слухи. А слух, он что - колечко дыма, дунул, и его как не бывало. Может, достойный лорд окажет мне честь и примет в подарок бочонок с двуреченским табаком... Я был бы весьма... ну, в знак...
      Мэт швырнул на стол золотую андорскую крону:
      - Купи себе выпивки, а то небось в горле пересохло.
      Поворачиваясь, он услышал бормотание за столом:
      - Я уж думал, сейчас он мне глотку перережет. От этих молодых лордов, особливо ежели наберутся, только и жди беды. - Это говорил давешний купец.
      - Чудной парень, - послышался женский голос. - И опасный. С такими, Пэтрам, шутки плохи.
      - А мне сдается, - раздраженно промолвил другой мужчина, - что никакой он не лорд. - Скорее всего, сказал это кайриэнец.
      Мэт усмехнулся. Лорд - да он не стал бы лордом ни за какие коврижки. Значит, Белоплащники появились в Двуречье. О Свет, помоги нам!
      С трудом протолкавшись к выходу, он выбрал из валявшейся у двери кучи пару деревянных колодок. Он не был уверен, что это его башмаки, да и какая разница - выглядят-то они все одинаково. И на сапоги налезли.
      На улице уже накрапывал дождь и изрядно стемнело. Подняв воротник, Мэт, шлепая по лужам, затрусил по грязным переулкам портового предместья. Когда кончилась непролазная грязь и Мэт ступил на мощеную городскую улицу, он бросил ненужные больше колодки и припустил бегом. Защитники, охранявшие ближайший проход в Твердыню, знали его в лицо и пропустили, не задавая вопросов. Он бежал до самой комнаты Перрина и влетел в нее, распахнув дверь и почти не обратив внимания на расщепленное дерево. Седельные сумы Перрина лежали на постели, а сам он запихивал в них носки и рубахи. В комнате горела всего одна свеча, но он как будто не замечал темноты.
      - Значит, ты уже все знаешь, - промолвил Мэт. Перрин, не отрываясь, продолжал укладывать сумы.
      - Насчет дома? Да, знаю. Я ходил по тавернам, рассчитывая подцепить подходящий слушок, чтобы спровадить отсюда Фэйли. После того, что стряслось сегодня, я просто обязан ее... - У него вырвался горловой рык такой, что у Мэта мурашки пробежали по коже - ну сущий волк. - Вот там и услышал. Может, хоть это ее выманит.
      - Вот как, - удивился Мэт. - А ты этим слухах веришь?
      Перрин поднял глаза - они вобрали в себя свет свечи и горели золотистым пламенем.
      - Все это слишком похоже на правду. У меня почти не осталось сомнений.
      Переминаясь с ноги на ногу, Мэт спросил:
      - А Ранд знает?
      Перрин лишь кивнул и снова занялся своими вьюками.
      - Ну и что он говорит?
      Некоторое время Перрин молчал, уставясь на свернутый кафтан, который держал в руках, потом ответил:
      - Несет какую-то околесицу: "Он сказал, что сделает это. Сказал, что сможет. И почему я ему не поверил..." И все в таком роде. Ничего не понять. А потом ухватил меня за ворот и заявил, что, дескать, вынужден сделать то, чего они от него не ждут. Хотел, чтобы я его понял, но сдается мне, он и сам-то себя не понимает. И похоже, ему все равно, ухожу я или остаюсь. Нет, тут я, пожалуй, не то ляпнул. Он вроде бы почувствовал облегчение оттого, что я ухожу.
      - Кровь и пепел! - вскричал Мэт. - Он не собирается ничего делать, а ведь с Калландором в руках он мог бы испепелить тысячи Белоплащников. Ты же видел, что он проделал с этими погаными троллоками! Ты и правда уходишь? Домой, в Двуречье? Один?
      - Один, если только ты со мной не пойдешь. - Перрин затолкал наконец кафтан в седельную суму. - Что скажешь?
      Мэт молча расхаживал по комнате. Лицо его попеременно оказывалось то на свету, то в тени. И мать, и отец, и сестры его остались в Эмондовом Лугу. Но у Белоплащников нет никаких причин трогать его родню. А если он вернется домой, ему больше оттуда не выбраться - было у него такое чувство. Матушка его женит, не успеет он и глазом моргнуть. А если не вернется, и Белоплащники не пощадят его родню... Все это слухи насчет Белоплащников - так тот купец говорил. Но с чего они пошли, эти слухи? Даже Коплины, известные врали и смутьяны, ничего не имели против его отца. Абелла Коутона все любили...
      - Тебе уходить не обязательно, - негромко промолвил Перрин. - Во всех этих слухах нет ничего о тебе. Ищут меня и Ранда.
      - Чтоб мне сгореть, я пой... - Слово застряло у него в горле. Легко думать о том, что уедешь, но как это сказать? - Послушай, Перрин, а тебе это дается легко? Я имею в виду, разве тебе ничего не стоит уехать? Ты не чувствуешь, как... что-то удерживает тебя? Как все время находятся причины, чтобы остаться здесь?
      - Конечно, чувствую. Можно назвать сотни причин, Мэт, но в конечном счете все они сводятся к Ранду и к тому, что я та'верен. Ты-то никак не хочешь признать это, верно? Добрая сотня причин, чтобы остаться, и одна чтобы уйти, но она перевешивает эту сотню. Белоплащники в Двуречье, они ищут меня, и пока не найдут, могут принести людям много горя. Я в силах этому помешать.
      - Перрин, да с чего это ты так Белоплащникам понадобился, что они из-за тебя будут мстить ни в чем не повинным людям? Свет, да если они начнут расспрашивать о человеке с желтыми глазами, никто в Эмондовом Лугу и не сообразит, о ком речь. И как ты собираешься им помешать? Разве одна пара рук может что-то решить? Эти белоплащники, видать, белены объелись, коли считают, что чего-то добьются от двуреченского народа.
      - Им известно мое имя, - тихо произнес Перрин и посмотрел на висевший на стене топор. Вокруг рукоятки топора и стенного крюка был обмотан ремень. А может, он смотрел на молот, прислоненный к стене под топором. С чего я им понадобился? Думаю, Мэт, есть у них на то свои причины. Так же, как и у меня - чтобы вернуться. И кто знает, чьи причины важнее?
      - Чтоб мне сгореть, Перрин. Чтоб мне сгореть! Я хочу уе... Видал? Мне этого слова даже не выговорить! Как будто если я его вымолвлю, то уж точно уеду. Ну что тут поделаешь...
      - У нас с тобой разные пути.
      - Пропали они пропадом, все эти пути, - проворчал Мэт, - я сыт по горло и Рандом, и Айз Седай, которые затянули меня на этот проклятый путь. С меня хватит, я поеду, куда хочу, и буду делать то, что хочу!
      Он повернулся к выходу, но его остановил голос Перрина:
      - Доброго тебе пути, Мэт. Да пошлет тебе Свет кучу хорошеньких девчонок и простофиль, которых ты сможешь облапошить.
      - Ох, чтоб мне сгореть, Перрин. Да ниспошлет и тебе Свет то, чего ты хочешь.
      - Я рассчитываю на это, - отозвался Перрин, но голос его звучал невесело.
      - Ты передашь моему па, что у меня все в порядке? И маме? Она вечно переживала из-за меня. И пригляди за сестренками. Они раньше все шпионили за мной и без конца ябедничали матери, но я не хочу, чтобы с ними что-то случилось.
      - Я обещаю, Мэт.
      Закрыв за собой дверь, Мэт бесцельно поплелся вниз по коридору. Он вспоминал сестер: Элдрин и Бодевин. В ушах его стояли визгливые девчоночьи голоса: "Мама, мама, Мэт опять напроказил. Глянь, что он наделал!" Такие уж они были, особенно Боде. А сейчас им шестнадцать и семнадцать. Небось подумывают о замужестве, а может, какая и приглядела себе простоватого фермерского сынка, который ни сном ни духом о том не ведает. Неужто он так давно расстался с родным домом? Иногда Мэту казалось, что он ушел из Эмондова Луга неделю, ну от силы две недели назад. А порой - что прошли годы. Он помнил, как ехидно ухмылялись Элдрин и Боде, когда ему доставалось розгой, но черты девочек расплывались. Он забыл лица собственных сестер. Проклятые провалы в памяти - как много выпало из его жизни.
      Мэт увидел идущую навстречу Берелейн и невольно ухмыльнулся. Что бы там ни говорили о ее повадках, она была красивой женщиной. И платье облегающий тончайший шелк, а вырез такой низкий, что обнажена большая часть великолепной груди. Мэт отвесил лучший поклон, на какой был способен, - элегантный и церемонный:
      - Добрый вам вечер, миледи.
      Берелейн скользнула мимо, не удостоив его и взглядом, и Мэт сердито выпрямился:
      - Женщина, ты что, ослепла или оглохла? Я не ковер, чтобы попирать меня ногами, и говорил я достаточно громко. Вздумай я ущипнуть тебя пониже спины, ты могла бы закатить мне оплеуху, но я вправе ожидать учтивости в ответ на учтивость.
      Первенствующая застыла на месте и окинула его таким взглядом, на какой способна только женщина. Затем она отвернулась и пошла, что-то бормоча под нос. Мэт разобрал лишь одно: "Слишком уж похож на меня".
      В изумлении он уставился ей вслед. Надо же, ни словечка ему не сказала. А лицо какое? А походка? Нос задирает чуть ли не до неба, удивительно, что она еще ступает ногами по полу! Вот и все, что можно получить, имея дело с такими, как Берелейн или Илэйн. Эти аристократки считают тебя грязью, если у тебя нет дворца и родословной, восходящей к Артуру Ястребиное Крыло. Ну что ж, он знаком с одной пухленькой кухарочкой, такой милашкой, которая вовсе не считает его грязью. К тому же Дара имеет приятное обыкновение покусывать его за уши, так...
      И тут Мэт замер. Совсем недавно он размышлял о том, проснулась ли Дара и не заглянуть ли к ней. А потом еще вздумал приволокнуться за Берелейн. Берелейн! А что он сказал Перрину - допросил приглядеть за сестренками. Как будто уже сделал выбор. Но это не так. Он не позволит тянуть себя как барана на бойню. Должен же быть какой-то выход.
      Нашарив в кармане монету, Мэт подбросил ее и поймал тыльной стороной ладони. Только сейчас юноша разглядел, что это тарвалонская марка. Он уставился на знак Тар Валона - Белое Пламя, стилизованное под каплю.
      - Свет, - вскричал он во вес голос, - испепели всех Айз Седай, а заодно и Ранда ал'Тора за то, что втравил меня в эту историю!
      Проходивший мимо слуга в черной с золотым шитьем ливрее замер на месте и с беспокойством взглянул на юношу. На подносе слуга нес баночки с мазями и бинты. Поняв, что и Мэт его заметил, слуга вздрогнул.
      Мэт кинул золотую монету на поднос:
      - Прими от самого большого дурака в мире. Потрать ее как следует - на вино и женщин.
      - Бла... годарю, милорд, - запинаясь, пробормотал ошарашенный слуга.
      Он так и остался стоять столбом, когда Мэт двинулся дальше. Самый большой дурак в мире. Точнее не скажешь!
      ГЛАВА 14
      ОБЫЧАИ МАЙЕНА
      Когда за Мэтом закрылась дверь, Перрин покачал головой: да, этот скорее сам себя по голове топором треснет, чем в Двуречье вернется. Разве что по крайней необходимости. Перрину и самому хотелось бы найти такое решение, которое позволило бы ему не возвращаться. Только вот не было такого решения, и с этим неумолимым фактом приходилось смириться. Кажется, вся разница между ним и Мэтом состоит лишь в том, что он, Перрин, готов признать неизбежное.
      Он расстегнул ворот рубахи и невольно застонал, хотя старался делать это как можно осторожнее. Все левое плечо представляло собой огромный, уже потемневший кровоподтек. Троллок увернулся от его топора, и только сноровка Фэйли, умело обращавшейся с ножом, уберегла Перрина от куда более страшной раны. Плечо ныло, и умывание доставляло боль, хорошо еще, что холодной воды в Тире хоть залейся.
      Перрин уже собрался в дорогу. В седельные сумы он не положил лишь то платье, которое наденет завтра утром. Как только взойдет солнце, он отправится к Лойалу. Нет никакого смысла беспокоить огир сегодня вечером тот, скорее всего, уже улегся спать. Единственной загвоздкой оставалась Фэйли - он никак не мог решить, что сказать ей. Ведь для нее остаться в Тире было бы безопаснее, чем уехать с ним.
      Неожиданно со скрипом отворилась дверь, и на Перрина повеяло ароматом духов. Цветочным ароматом - так мог бы пахнуть вьюнок в жаркую летнюю ночь. Этот томный запах не был сильным, возможно, никто, кроме Перрина, его бы не учуял, но он знал, что Фэйли не стала бы пользоваться такими духами. Однако юноша удивился еще больше, когда в комнату вошла Берелейн.
      Она заморгала, ухватившись за дверной косяк, и Перрин понял, что для нее в комнате слишком темно.
      - Ты что, собрался куда-то ехать? - неуверенно спросила она.
      Свет лампы из коридора падал на фигуру молодой женщины, и трудно было отвести взгляд от такой красавицы.
      - Да, достопочтенная леди. - Он отвесил самый галантный поклон, на какой был способен. Фэйли может фыркать по этому поводу, сколько ей угодно, но Перрин не видел причины, почему бы ему не проявить учтивость. Завтра утром.
      - И я тоже. - Она закрыла за собой дверь и скрестила руки на груди. Перрин отвел взгляд и только посматривал на нее краешком глаза, надеясь, что она этого не заметит.
      Берелейн как ни в чем не бывало прошла в комнату. Свет единственной свечи отражался в ее темных глазах.
      - После того, что случилось... Завтра же я отбываю. Поеду экипажем до Годана, а оттуда отплыву в Майен.
      Мне следовало бы отбыть несколькими днями раньше, но я задержалась, надеясь найти верное решение. Только его не было, о чем я могла бы догадаться и раньше. То, что случилось сегодня вечером, убедило меня в этом окончательно. То, как он расправился с ними... все эти молнии, проносившиеся по коридорам. С меня довольно, я уезжаю завтра.
      - Достопочтенная леди, - смущенно промолвил Перрин, - а почему вы говорите об этом мне?
      Берелейн вскинула голову. Это движение напомнило Перрину одну кобылку, которую ему доводилось подковывать в Эмондовом Лугу. Та, помнится, все норовила ухватить его зубами.
      - Чтобы ты передал это Лорду Дракону. Однако непонятно, почему она обращается к нему.
      - Вы и сами можете сообщить ему, - сказал Перрин не без раздражения, а у меня на это времени нет, ведь завтра в дорогу.
      - Я... Мне кажется, он не захочет меня видеть. Берелейн была прекрасна, и любому мужчине было бы приятно увидеть ее лишний раз, и она прекрасно это понимала. Перрину показалось, что вначале она собиралась сказать что-то другое. Что же ее так беспокоит? - размышлял юноша. То, что приключилось в покоях Ранда? Или то, как он расправился с Отродьями Тени? Может, и так, но, судя по надменному взгляду, Берелейн не из тех, кого легко напугать.
      - Передайте свое послание со служанкой. Я вряд ли увижу Ранда до своего отъезда. Любая служанка отнесет ему записку.
      - Лучше, чтобы это сделал ты, друг Лорда Дракона...
      - Отдайте свое письмо служанке. Или кому-нибудь из айильцев,
      - Ты не выполнишь мою просьбу? - недоверчиво спросила она.
      - Нет, - отрезал Перрин, - разве вы меня не расслышали?
      Берелейн вновь вздернула голову, но уже не так, как в первый раз: правда, Перрин так и не понял, в чем разница. Пристально глядя на юношу, она пробормотала чуть ли не про себя:
      - Какие поразительные глаза.
      - Что? - машинально отозвался Перрин и вдруг спохватился, что стоит перед ней обнаженный по пояс. Юноша торопливо схватил лежавшую на кровати приготовленную на утро рубаху и натянул ее. - Отдайте свое послание слуге. А я ложусь спать. Завтра мне подыматься ни свет ни заря.
      - А куда ты направляешься?
      - К себе на родину, в Двуречье. Час поздний, и коли вы тоже собираетесь завтра в дорогу, то и вам не помешает выспаться. А я так устал. - Перрин демонстративно зевнул.
      Но Берелейн и не подумала уходить.
      - Ты ведь кузнец? - промолвила она. - А мне в Майене как раз нужен кузнец. Я хочу заказать фигурные железные решетки. Может, задержишься у меня, прежде чем отправишься в Двуречье? Думаю, в Майене тебе будет... нескучно.
      - Я еду домой, - твердо заявил он, - а вам лучше вернуться в свои покои.
      Она слегка пожала плечами, так, что юноша поспешно отвел глаза.
      - Ну что ж, - пробормотала она, - не сегодня, так завтра. Я всегда добиваюсь, чего хочу. А хочу я, - Берелейн помедлила, оглядывая Перрина с головы до ног, - заполучить фигурную железную решетку. На окно моей спальни. - Она улыбнулась так невинно, что у Перрина кровь застучала в висках.
      Неожиданно дверь открылась и в комнату вошла Фэйли.
      - Перрин, - произнесла девушка, - сегодня я была в городе, искала тебя, и до меня дошел слух... - Она осеклась, увидев Берелейн.
      Первенствующая не обратила на Фэйли никакого внимания. Подойдя к Перрину вплотную, она игриво пробежала пальцами вверх по его руке к плечу. На миг юноше показалось, что она хочет наклонить его голову и поцеловать. Берелейн и впрямь подняла лицо, но в то же мгновение отступила, ласково погладив Перрина по шее.
      - Помни, - промолвила она, как будто они были одни в комнате, - я всегда добиваюсь своего. - С этими словами Берелейн повернулась и, пройдя мимо Фэйли, вышла из комнаты.
      Перрин ждал, что сейчас Фэйли задаст ему жару, но она лишь глянула на набитые седельные сумы на кровати и сказала:
      - Видно, и до тебя дошел этот слушок. Но, Перрин, это ведь только слух.
      - Коли толкуют о желтых глазах, это уже не просто слухи, - отозвался юноша. Почему она так спокойна? - недоумевал он. Я-то думал, она вспыхнет, как сухая солома, брошенная в костер.
      - Допустим, - промолвила Фэйли, - но как ты собираешься отделаться от Морейн? А что если она попытается остановить тебя?
      - Не попытается, если не узнает. Но даже если попробует, я все равно уйду. Фэйли, у меня в Двуречье друзья и родные, и я не могу покинуть их на милость Белоплащников. Ну а Морейн - надеюсь, она не прознает о моем уходе, пока я не окажусь далеко от города.
      Даже глаза ее были спокойны, как темная гладь лесного озера. От ее невозмутимости у Перрина зашевелились волосы на затылке.
      - Но подумай, сколько времени потребовалось на то, чтобы эти слухи дошли до Тира, - не одна неделя. А ты будешь добираться до дома куда дольше. Может, к тому времени Белоплащники уже уберутся из Двуречья. Пойми, я сама хочу, чтобы ты ушел отсюда, и не мне тебя отговаривать. Просто ты должен как следует все обдумать.
      - Я доберусь туда быстро, если пойду Путями, - сказал Перрин, - это займет дня два, от силы три. - Он надеялся, что поспеет за два дня, хотелось бы побыстрее, но, увы, это невозможно.
      Фэйли уставилась на него, будто не веря своим ушам.
      - Ты такой же сумасшедший, как Ранд ал'Тор, - выпалила она, а затем уселась на кровать, положив ногу на ногу, и принялась поучать его, точно несмышленыша: - Зайди в Пути - и выйдешь оттуда, потеряв рассудок. Если, конечно, вообще выйдешь, на что мало надежды. Пути поражены порчей, Перрин! Там уже три, а то и четыре сотни лет царит непроглядная тьма. Спроси у Лойала - он тебе все расскажет. Это ведь огир создали Пути - то ли построили их, то ли вырастили. Но теперь и они носу туда не кажут. И наконец, если тебе все же каким-то чудом удастся проскочить Пути, одному Свету ведомо, где ты выберешься наружу.
      - Я уже бывал в Путях, Фэйли. - От этого путешествия у Перрина сохранились не лучшие воспоминания. - Лойал проведет меня, как в прошлый раз. Он умеет читать Указатели и отыщет верную дорогу. Когда он узнает, как это важно, он поможет мне снова. - Перрину казалось, что Лойал сам не прочь убраться из Тира, видимо, он опасался, что его разыщет мать. Юноша был уверен, что огир не откажет ему в помощи.
      - Ну ладно, - сказала Фэйли, нервно потирая руки, - я ведь искала приключений, а это, пожалуй, как раз то, что мне нужно. Уеду из Тира, прочь от Возрожденного Дракона, пройду Путями и сражусь с Белоплащниками. Как думаешь, сумеем мы убедить Тома Меррилина отправиться о нами? Раз уж нет барда, сгодится и менестрель. Он мог бы сочинить песню, героями которой станем мы - ты и я, а не Возрожденный Дракон или Айз Седай. Когда выступаем? Утром?
      Перрин глубоко вздохнул и промолвил, стараясь придать голосу твердость:
      - Я пойду один. Со мной будет только Лойал.
      - Нам потребуется вьючная лошадь, - сказала Фэйли, будто не расслышав его слов, - нет, пожалуй, две. В Путях темно, значит, надо захватить с собой фонари и побольше лампового масла. А как твои земляки, Перрин? Они ведь фермеры. Станут ли они драться с Белоплащниками?
      - Фэйли, ты слышала, что я сказал?
      - Слышала, слышала, - отрезала девушка. Набегавшие тени придавали ей суровый вид. - Ты как всегда сморозил глупость. Разве ты сможешь в одиночку поднять земляков на бой? И научить землепашцев обращаться с оружием?
      - Я сделаю то, что должен, - терпеливо ответил Перрин, - и обойдусь без твоей помощи.
      Фэйли порывисто вскочила с места, будто собираясь вцепиться ему в горло:
      - Может, ты думаешь, что Берелейн пойдет с тобой? Станет прикрывать тебя со спины? Или ты предпочитаешь, чтобы она мурлыкала, сидя у тебя на коленях? Заправь рубаху, ты, олух волосатый! Почему это у тебя такая темень? Может, оттого, что Берелейн нравится полумрак? Как же, дождешься ты от нее помощи против Чад Света!
      Перрин открыл было рот, чтобы оправдаться, но сказал вовсе не то, что собирался:
      - А она совсем недурна собой, эта Берелейн. Какому мужчине не понравится, коли такая крошка усядется ему на колени. - Боль в глазах Фэйли пронзила его сердце, но он заставил себя продолжить: - Я подумываю, не отправиться ли мне в Майен, после того как покончу с делами дома. Она, знаешь ли, меня приглашала.
      Лицо Фэйли окаменело. Некоторое время она смотрела на него, не произнося ни слова, затем резко повернулась и выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
      Перрин бросился ей вдогонку, но замер, вцепившись руками в дверной косяк. Глядя на след, оставленный на двери его топором, юноша в отчаянии заговорил; говорил он то, чего не мог сказать ей:
      - Я убивал Белоплащников. Убивал, защищаясь, но в их глазах я преступник. Фэйли, я возвращаюсь домой, чтобы умереть. Это единственный способ спасти моих земляков. Пусть Белоплащники повесят меня и оставят в покое Двуречье. Поэтому я не могу взять тебя с собой. Ты попыталась бы помешать им, и тогда...
      Перрин уперся лбом в дверь. Теперь, во всяком случае, она не будет жалеть о нем. Это самое главное. Пусть найдет себе другое приключение, подальше от Белоплащников, та'веренов и миазмов зла. Только это имеет значение. Беда не должна коснуться ее. Но как же ему хотелось завыть от тоски и душевной боли.
      Фэйли неслась по коридорам, не замечая шарахавшихся в стороны встречных. Перрин. Берелейн. Перрин. Берелейн. Неужто ему нужна эта потаскуха, которая вечно болтается повсюду чуть не голышом? Да он и сам не знает, что ему нужно. Дубина волосатая.
      Шут гороховый. Одно слово - кузнец! А уж эта змея подколодная. Еще и нос задирает, коза безрогая!
      Фэйли сама не понимала, куда идет, пока неожиданно не приметила в отдалении Берелейн, шествовавшую скользящей походкой, в одеянии, открывавшем куда больше, чем скрывавшем. Все ее движения были рассчитаны на то, чтобы привлекать взгляды мужчин. Не успев понять, что делает, Фэйли обогнала Берелейн и преградила ей путь.
      - Перрин Айбара - мой, - выпалила она. - Держись от него подальше со своими улыбочками!
      Произнеся это, Фэйли покраснела до корней волос. Надо же было такое ляпнуть. Не хватало еще, чтобы она, словно простая деревенская девчонка, ввязалась в драку из-за этого олуха.
      Берелейн холодно приподняла бровь:
      - Твой, говоришь? Что-то я не заметила на нем ошейника. У вас, служанок, или кто ты там - фермерская дочка? - вечно что-то странное на уме...
      - Кто служанка?.. Я?!.. - Фэйли прикусила язык, сдерживая рвавшуюся с него брань. Тоже мне, важная птица - Первенствующая в Майене! Да весь ее Майен меньше иного салдэйского поместья. При Салдэйском дворе ее бы на смех подняли. Хотелось бы посмотреть, как бы она стала читать стихи во время соколиной охоты. А смогла бы она, весь день проведя в седле, за полночь играть на битерне, обсуждая заодно, как отражать набеги троллоков? Она думает, что знает, как обходиться с мужчинами. А известен ей язык вееров? Известно ли ей, как дать мужчине знать о своих мыслях и чувствах, желаниях, о том, подойти ли тому или остаться рядом, одним лишь движением запястья, легким взмахом кружевного веера... Осияй меня Свет! - опомнилась Фэйли. О чем это я? Сама же поклялась никогда в жизни больше не брать в руки веера! Но в Салдэйе умели обращаться не только с веерами. Неожиданно Фэйли поняла, что в руке у нее нож, а по салдэйским обычаям нож стоит вытаскивать лишь в том случае, если собираешься им воспользоваться.
      - Мы, салдэйские простолюдинки, умеем окорачивать распутниц, сманивающих чужих парней. Если ты сейчас же не поклянешься оставить Перрина в покое, я обрею тебя наголо, голова будет как яйцо. Может, тогда ты и приглянешься какому-нибудь птичнику!
      Неуловимым движением Берелейн схватила Фэйли за запястье. Не успев понять, что случилось, та взлетела на воздух и грохнулась на пол с такой силой, что не могла и вздохнуть.
      - Такой обычай у нас в Майене, - промолвила Берелейн, с улыбкой поглаживая лезвие выхваченного из руки Фэйли ножа. - Тир частенько подсылает к нам наемных убийц, а стража не всегда под рукой. Я презираю твои потуги, деревенщина, а потому поступлю вот так. Твоего кузнеца я заберу себе, и он останется у меня вместо собачонки до тех пор, пока не надоест. Даю тебе в том огирскую клятву. Он ведь и впрямь недурен. Такие плечи, ручищи, не говоря уж о глазах. Малость неотесанный, конечно, но думаю, это можно исправить. Мои придворные научат его одеваться и посоветуют сбрить эту дурацкую бороду. Куда бы он ни отправился, я найду его и заполучу. Ну а когда он мне наскучит, можешь забрать его себе. Если, конечно, ты к тому времени еще будешь его интересовать.