Библиотека мировой фантастики - Восходящая тень (Колесо времени - 4)

Конечно, конюхи регулярно выгуливали коня, но Перрин полагал, что жеребец застоялся в стойле и, выйдя наружу, тут же примется пританцовывать, беспокойно переступать ногами. За эту манеру и за резвость Перрин и прозвал его Ходоком. Юноша успокоил коня с уверенностью человека, подковавшего в своей жизни немало лошадей, без труда оседлал его, приторочил седельные сумы и подвесил к высокой луке свернутое одеяло. Гаул наблюдал за его приготовлениями без всякого выражения. Сам айилец, как и любой из его соплеменников, решился бы сесть на лошадь разве что в случае крайней нужды. Перрин не знал, почему они не любят ездить верхом. Возможно, из-за того, что гордятся своей способностью пробегать огромные расстояния. Правда, сами айильцы делали вид, будто на то существует иная, более веская причина, но юноша подозревал, что никто из них не сумел бы объяснить, в чем она заключается.
      Вьючная лошадь тоже была подготовлена быстро, поскольку все, что распорядился доставить в конюшню Гаул, было аккуратно сложено в углу. Запас провизии, мехи с водой, фураж для коней. В Путях ничего этого не раздобудешь. Ну и всякая мелочь - запасная сбруя, конские путы, деревянная шкатулка со снадобьями от коновала на случай, если лошади приболеют, и все такое.
      Во вьючных корзинах большую часть места занимали бутыли, похожие на те, в которых айильцы хранили воду, но гораздо вместительнее. Они были наполнены ламповым маслом. Поверх всего остального были пристроены фонари на длинных шестах. Все было готово. Приладив лук без тетивы под подпругу, Перрин вскочил на коня. Теперь ему оставалось только с нетерпением ждать.
      Лойал уже сидел верхом на огромной мохнатой лошади. Она была куда выше всех остальных в конюшне, но под сидевшим на ней огир казалась чуть ли не пони. Было время, когда огир, как и айильцы, недолюбливал верховую езду, зато теперь чувствовал себя на коне как дома. Между тем Фэйли тянула время, придирчиво осматривая лоснящуюся вороную кобылку, будто видела ее впервые в жизни, хотя Перрин знал, что она приобрела ее почти сразу по прибытии в Тир и при покупке тщательно осмотрела. Лошадка по кличке Ласточка была превосходным животным тайренской породы, со стройными ногами, выгнутой шеей и горделивой осанкой. Правда, на взгляд Перрина, кобылка была слишком легко подкована. Таких подков ненадолго хватит. Похоже, Фэйли выбрала эти подковы, чтобы лишний раз поставить его на место.
      Наконец и Фэйли уселась в седло и, подъехав поближе к Перрину, мягко сказала:
      - Перрин, может, все-таки попросишь? Ты должен, потому что пытался заставить меня свернуть с избранного мною пути. Просто попроси - неужто это так трудно?
      Но тут Твердыня громыхнула, словно чудовищный колокол. Потолок задрожал, будто вот-вот рухнет. Ходок заметался и затряс головой. Перрин едва не свалился с седла. Толчок свалил большинство конюхов на пол, правда, они тут же повскакали и стремглав побежали к стойлам, чтобы успокоить бившихся и испуганно ржавших коней. Лойал, чтобы не упасть, ухватился за шею своей могучей лошади. Ласточка брыкалась и всхрапывала, но Фэйли уверенно держалась в седле.
      Ранд. Перрин не сомневался, что это его рук дело. Он ощутил тяготение та'верена, словно взаимно переплетающиеся потоки притягивали его и Ранда друг к другу. Кашляя в облаках поднявшейся пыли, юноша замотал головой, изо всех сил стараясь не поддаться этому тяготению и не соскочить с коня и не побежать обратно, в Твердыню, к Ранду. Толчки продолжали сотрясать цитадель.
      - Лойал, - закричал Перрин, - медлить нельзя! В путь, быстрее!
      Кажется, и Фэйли не видела больше причин для промедления: пришпорив свою кобылку, она пристроилась рядом с Лойалом, вьючные лошади тянулись за ними следом. Еще не достигнув Ворот, путники перешли на галоп. Защитники лишь мельком посмотрели на них, что и не удивительно, поскольку одни едва стояли на ногах, а другие еще не поднялись с пола после толчка. К тому же караулу ведено было никого не пропускать в Твердыню, а задерживать покидающих ее распоряжения не было. Хотя, возможно, и получи Защитники такой приказ, они вряд ли вспомнили бы о нем сейчас, когда над их головами сотрясалась Твердыня.
      Перрин скакал следом за Фэйли и Лойалом, держа в поводу свою вьючную лошадь. Больше всего ему хотелось, чтобы мохнатый конь огир скакал быстрее. Или чтобы он мог пустить Ходока во всю прыть, обогнать Лойала и умчаться подальше от притяжения та'верена, пытавшегося заставить его, другого та'верена, повернуть назад. Они неслись вскачь по улицам Тира навстречу восходящему солнцу, почти не сбавляя аллюра даже при виде встречных подвод и карет. Прохожие - мужчины в узких кафтанах и женщины в пышных передниках, еще не пришедшие в себя после подземных толчков, изумленно таращились на них и шарахались в стороны.
      За стенами внутреннего города каменные мостовые уступили место разбитым, грязным улицам; кафтаны и сапоги попадались теперь редко. Прохожие здесь были по большей части босы, а мужчины, носившие мешковатые, подпоясанные кушаками шаровары, к тому же обнажены по пояс. Они тоже шарахались к обочинам, поскольку Перрин гнал Ходока во весь опор, пока всадники не вылетели за городскую стену и вихрем не пронеслись мимо лавок и лачуг предместья - подальше от города и притяжения та'верена. Только оказавшись среди полей с разбросанными то там, то сям фермерскими домишками, Перрин натянул поводья и перешел на шаг. Он дышал так же тяжело, как и его почти загнанный бешеной скачкой конь.
      Уши Лойала напряженно торчали. Фэйли облизала губы и растерянно переводила взгляд с Перрина на огир. Лицо ее было бледно.
      - Что случилось?.. Это... он натворил? - спросила наконец девушка.
      - Не знаю, - ответил Перрин. Он солгал ей, мысленно прощаясь с другом. Я должен идти, Ранд, ты это знаешь. Ты смотрел мне в глаза, когда я говорил тебе о своем решении, и ты сам сказал, что я должен сделать то, что считаю нужным.
      - А где Байн и Чиад? - спросила Фэйли. - Им ведь, наверное, потребуется не меньше часа, чтобы догнать нас. И почему они не захотели ехать верхом? Я предлагала купить для них лошадей, но они, по-моему, даже обиделись. Впрочем, подождем. Нам все равно надо выгулять лошадей шагом, чтобы они остыли.
      Перрин сдержал желание указать девушке на то, что она не очень-то много знает об айильцах. Оглядываясь назад, он видел городские стены и горой возвышавшуюся над ними громаду Твердыни. Он мог различить даже изгибы тела диковинного змея на знамени и метавшихся вокруг вспугнутых птиц - никто другой не способен был это увидеть. И уж конечно, ему было совсем не трудно разглядеть троих людей, мчавшихся по дороге легкими, широкими, стелющимися шагами. Он ни за что не смог бы бежать с такой скоростью - во всяком случае долго, айильцы же преодолели весь путь от самой Твердыни, почти не отстав от всадников.
      - Думаю, нам недолго придется их ждать, - заметил Перрин.
      Фэйли недоверчиво посмотрела в сторону города:
      - Ты что, думаешь, это они? - Девушка обернулась к Перрину, ожидая ответа, и тут же нахмурилась, сообразив, что, обращаясь к нему, как бы признает Перрина своим спутником. - Глаза у него острые, с этим не поспоришь, - сказала она Лойалу, - но башка дырявая. Наверняка он принял за айильцев каких-нибудь бедолаг, улепетывающих из Твердыни, решив, что началось землетрясение.
      Лойал неуклюже повернулся в седле и пробормотал что-то насчет рода человеческого, как показалось Перрину, отнюдь не лестное. Фэйли, разумеется, пропустила это мимо ушей.
      Правда, всего через несколько минут девушка вновь посмотрела на Перрина, и на сей раз с немалым удивлением. Айильцы приближались, и теперь их уже невозможно было не узнать. Фэйли, однако, ничего не сказала. Сейчас она не признала бы его правоту, даже если бы Перрин взялся утверждать, что небо - голубое. Еще минута, и айильцы поравнялись со всадниками. Никто из них даже не запыхался.
      - Жаль, что нам не пришлось бежать дольше. - Байн обменялась улыбкой с Чиад, и обе искоса глянули на Гаула.
      - Не то мы бы вконец загнали Каменного Пса, - подхватила Чиад. Каменные Псы потому и дают клятву никогда не отступать, что у них кости каменные, да и головы тоже - тяжеловаты они для бега.
      Гаул ничем не ответил на насмешку, но Перрин заметил, что он следил за каждым движением Чиад. - А знаешь, Перрин, - продолжала Чиад, - почему Дев Копья чаще всего посылают в разведку? Потому что они лучше всех бегают. А бегают они так хорошо потому, что боятся воздыхателей, желающих стать их мужьями. Чтобы избегнуть подобной участи, любая Дева готова пробежать сотню миль.
      - Я нахожу это весьма разумным, - промолвила Фэйли. - Вы не хотите отдохнуть? - спросила она Дев. Те отказались, и Фэйли, хоть и удивилась, тут же обратилась к Лойалу: - А ты готов? Вот и прекрасно. Найди мне эти Путевые Врата. Мы и так слишком долго здесь задержались. Если позволить приблудному щенку отираться поблизости, он, чего доброго, вообразит, что его решили взять с собой, а этого не будет никогда.
      - Фэйли, - запротестовал Лойал, - мне кажется, ты ведешь себя вызывающе.
      - Я буду вести себя так, как сочту нужным. Ну, где же эти Врата?
      Уныло повесив уши, огир вздохнул и повернул лошадь на восток. Перрин дал им отъехать примерно на дюжину шагов, затем он и Гаул двинулись следом. Он обязался играть по ее правилам, и тут уж ничего не попишешь. Но уж во всяком случае вести себя, как она, юноша не собирался.
      Чем дальше всадники скакали на восток, тем реже встречались фермы невзрачные усадебки с домами из грубого тесаного камня. В таких убогих сараюшках Перрин и скотину не стал бы держать. Все меньше попадалось и рощиц, а вскоре исчезли и фермы, и рощи, осталась лишь холмистая травянистая равнина. Только трава, насколько хватало глаз, с редкими купами кустов на холмах.
      Среди изумрудно-зеленых волн то здесь, то там паслись табуны великолепных тайренских скакунов. Каждый табун - большой или маленький находился под присмотром одного-двух босоногих мальчишек, носившихся по равнине на неоседланных скакунах. С помощью длинных кнутов, которыми они ловко пощелкивали в воздухе, юные пастухи не позволяли коням отбиться от табуна. Они старались держаться подальше от путников и при их приближении отгоняли коней в сторону, однако с любопытством и бесстрашием юности наблюдали за странной компанией - двумя людьми и огир верхами, которых сопровождали свирепые айильцы, по слухам, захватившие недавно саму Твердыню.
      Зеленая равнина радовала Перрину глаз. Он очень любил лошадей и даже в ученики к мастеру Лухану напросился отчасти оттого, что у кузнеца всегда можно было повозиться с ними. Коней в Двуречье было немного, и по стати им было далеко до тайренских.
      Совсем иначе чувствовал себя Лойал. Поначалу он бормотал что-то себе под нос, но чем дальше они, ехали по травянистым холмам, тем громче становился его голос, пока наконец он не взревел рокочущим басом:
      - Пропало. Все пропало. Кругом одна трава. А ведь некогда здесь была огирская роща. В здешних краях мы не возводили каменных строений - таких, как в Манетерене или в городе, который вы называете Кэймлин, зато мы насадили здесь рощу, и какую! Сюда свезли деревья всех пород, со всех концов света. Росли здесь и Великие Древа, огромные, словно башни, высящиеся на сотни спанов. А как они были ухожены! Все здесь напоминало огир, покидавшим дома, чтобы строить для людей города и дворцы, о родных стеддингах. Люди считают, что мы больше всего любим работать с камнем, а для нас это пустяшная вещь. Мы научились строить во времена Долгого Изгнания, после Разлома Мира. Деревья - вот что мы любим на самом деле. Люди полагают, что наше величайшее творение - Манетерен, но мы-то знаем, что им была выращенная там роща. Но от нее, так же как и от здешней, ничего не осталось. Она сгинула и никогда не возродится.
      Лойал с потемневшим лицом озирал холмистую равнину, где не было ни деревца, только трава и кони. Уши огир были напряженно прижаты к голове, и от него исходил запах... гнева.
      Огир славились своим миролюбием и были почти так же безобидны, как Странствующий Народ, однако в некоторых историях о них рассказывалось как о грозных и непримиримых противниках. До сих пор Перрину лишь раз довелось видеть Лойала рассерженным. Правда, вчера, когда огир защищал детей, он, наверное, тоже был зол. Глядя на лицо Лойала, Перрин вспомнил старинную поговорку: огир рассердить - что гору свалить. Имелось в виду, что и то, и другое - вещи невозможные. Юноше, однако, пришло в голову, что, вероятно, со временем смысл поговорки изменился, а поначалу она звучала примерно так: огир рассердить - что на себя гору свалить. Трудно вывести из себя добродушного великана, но уж коли разозлил его - берегись. Перрину, скажем, вовсе не хотелось, чтобы мягкий, улыбчивый Лойал, вечно уткнувшийся широким носом в книгу, когда-нибудь на него рассердился.
      По указанию Лойала, ехавшего теперь во главе отряда, всадники свернули к югу от исчезнувшей огирской рощи. Вокруг не было никаких меток или знаков, но огир ощущал близость Врат все отчетливее с каждым шагом коня. Он умел чуять Пути и каким-то образом отыскивать их повсюду, подобно тому, как пчела находит дорогу к улью. Вскоре Лойал натянул поводья и спрыгнул с седла в траву, доходившую ему до колен. Его спутники не видели перед собой ничего, кроме густой стены кустарника высотой с самого огир. Лойал с огорченным видом принялся вырывать кусты из земли и складывать их в сторону, приговаривая:
      - Может, хоть мальчишкам на растопку сгодятся, когда подсохнут.
      За кустами находились Путевые Врата.
      Воздвигнутые на склоне холма, внешне они походили не на ворота, а на участок стены, причем стены дворцовой, ибо были украшены рельефным орнаментом из листьев и виноградной лозы. Выполнены они были столь искусно, что выглядели почти такими же живыми, как и кусты вокруг. Три тысячи лет стояли Врата, но каменный узор даже не выветрился. Казалось, стоит подуть ветерку, и листья затрепещут.
      Некоторое время все молча взирали на Врата. Наконец Лойал глубоко вздохнул и коснулся рукой одного из рельефных изображений - трилистника Авендесоры, легендарного Древа Жизни.
      Как только тяжелая рука огир коснулась камня, трилистник отделился от орнамента, хотя за миг до того казался частью каменной стены.
      Фэйли громко охнула, и даже айильцы что-то пробормотали. В воздухе повис запах тревоги, и было бесполезно гадать, от кого он исходил, скорее всего, ото всех сразу.
      Каменные листья словно зашевелились под неощутимым ветерком, по ним словно пробежала волна зелени, дрожь жизни. Посередине каменной стены медленно разверзлась узкая щель, а затем резные створки разошлись в стороны. Врата открылись. Открывшийся проем заполняло тусклое свечение, в котором слабо отражались образы путников.
      - Рассказывают, - пробормотал Лойал, - что прежде Врата сияли, словно зеркала, и входящий в Пути будто проходил сквозь небо и солнце. Увы, все минуло, пропало, как и наша роща.
      Перрин торопливо вытащил из вьюка один из укрепленных на шесте фонарей и зажег его.
      - Тут слишком жарко, - проговорил юноша, - отправлюсь-ка я в тенек прохладиться. - С этими словами он направил Ходока к проему. Ему послышалось, что Фэйли снова охнула.
      Жеребец артачился, приближаясь к собственному отражению, но Перрин пришпоривал коня, и тот неохотно двигался вперед. Медленно, припомнил юноша, ворота следует проходить медленно. Морда коня коснулась своего отражения, а затем слилась с ним - он будто вошел в зеркало. Следом за ним и Перрин слился с собственным отражением. Мороз пробежал у него по коже. Время остановилось.
      Обволакивающий холод исчез, словно лопнувший мыльный пузырь, и юноша оказался в кромешной мгле, казалось, она сдавливает со всех сторон кружок света от фонаря. Ходока, как и вьючную лошадь, била дрожь.
      Гаул спокойно ступил сквозь Врата и начал готовить второй фонарь. Отсюда можно было видеть, точно в закопченном зеркале, оставшихся по ту сторону. Конь Лойала пятился назад, Фэйли подбирала поводья. Движения их казались замедленными - время в Путях текло по-иному.
      - Фэйли здорово рассердилась на тебя, - промолвил Гаул, после того как зажег фонарь. Правда, от этого не стало намного светлее: окружающая мгла словно впитывала свет, поглощала его. - Похоже, она считает, что ты нарушил соглашение. Следи за Байн и Чиад - не оставайся с ними наедине. Они, по-моему, собрались преподать тебе урок - на потеху Фэйли. Если им удастся то, что они задумали, боюсь, ты не будешь так спокойно восседать на этом животном.
      - Я ни о чем с ней не договаривался, Гаул. Просто делал то, к чему меня вынудили обманом. Очень скоро нам волей-неволей придется следовать за ней и Лойалом - чего она и добивается. Но пока смогу, я пойду впереди. Видишь? - Юноша указал на широкую белую полосу под копытами Ходока. Выщербленная и прерывистая, она вела вперед и исчезала в темноте всего в нескольких футах от них. - Она тянется до первого указателя. Мы будем дожидаться Лойала, потому что только он может прочесть указатель и определить, каким мостом следует двигаться. Но до тех пор Фэйли придется тащиться за мной.
      - Мост, - задумчиво проговорил Гаул, - слышал я это слово. Здесь что, есть вода?
      - Нет, это не настоящий мост. Просто более подходящего слова не придумали. Я и сам-то не очень в этом разбираюсь... Лойал, тот, может быть, объяснил бы лучше.
      Гаул покачал головой:
      - Перрин, а ты уверен, что поступаешь правильно?
      - Нет, - ответил юноша, - но Фэйли об этом знать незачем. Гаул засмеялся:
      - Эх, молодость, молодость. С вами не соскучишься. Перрин нахмурился, пытаясь понять, не над ним ли смеется айилец, а затем направил Ходока вперед, ведя за повод вьючную лошадь. Свет фонаря пропадал из виду уже в двадцати-тридцати шагах, а Перрин хотел оказаться за пределами видимости прежде, чем пройдет Врата. Пусть Фэйли думает, что он решил идти один, и поволнуется, пока не встретит его возле указателя. Чуток понервничать ей не повредит - она еще не того заслуживает.
      ГЛАВА 19
      "ТАНЦУЮЩИЙ НА ВОЛНАХ"
      Золотое солнце едва успело подняться над горизонтом, когда покрытый черным глянцевым лаком экипаж, качнувшись, остановился возле пристани и правивший четверкой подобранных в масть серых коней долговязый темноволосый кучер в черно-золотом полосатом камзоле спрыгнул с облучка и открыл дверцу. На резной дверце кареты не было никакого герба: несмотря на обильно расточаемые льстивые улыбки, тайренская знать лишь под сильным нажимом соглашалась предоставить помощь Айз Седай, и никто из них не хотел, чтобы его родовое имя хоть как-то связывали с Башней.
      Не дожидаясь Найнив, Илэйн с удовольствием вышла из экипажа и оправила легкий дорожный плащ из голубого полотна. Улицы Мауле были донельзя разбиты несчетными повозками и фургонами, а кожаные рессоры кареты оставляли желать лучшего. С Эринин веял легкий ветерок, и по сравнению с духотой Твердыни здесь казалось прохладно. Илэйн старалась не подать виду, что в дороге ее изрядно растрясло, но все же не удержалась и потерла спину. Хорошо еще, что ночью прошел дождь и прибил пыль, подумала она, не то мы бы попросту задохнулись. Девушка подозревала, что им нарочно подсунули экипаж без занавесок на окнах.
      И на север, и на юг от нее, вдаваясь в реку, словно растопыренные пальцы, тянулись каменные причалы. В воздухе стоял запах смолы, пеньки, рыбы, пряностей и оливкового масла, смешанный со зловонием отбросов, гниющих в стоячей воде между пирсами, и сваленных в кучу возле каменной стены ближайшего склада незнакомых девушке желто-зеленых фруктов. Несмотря на ранний час, по пристани сновали грузчики в кожаных безрукавках на голое тело; они таскали на спине узлы и корзины, толкали перед собой тачки, груженные бочонками и клетями. Скользнув по девушке мимолетным взглядом, работники тут же отводили темные глаза, а многие и вовсе не решались поднять головы. Илэйн было грустно видеть такое. Тайренская знать не слишком пеклась о благе простонародья, а точнее сказать, не пеклась вовсе. В Андоре ее наверняка встретили бы радушными улыбками и сердечными приветствиями, уместными в устах свободных людей, сознающих собственное достоинство, равно как и достоинство своей принцессы. Девушка едва не пожалела о том, что ей приходится уезжать. Она была рождена для того, чтобы править гордым народом, и ей очень хотелось внушить чувство самоуважения жителям Тира. Но в конце концов, это не ее дело, пусть им занимается Ранд. А уж если он не справится со своей задачей сам, я постараюсь ему помочь чем смогу.
      Во всяком случае, он начал свое правление, следуя ее советам, и - это она не могла не признать - умел обращаться с людьми. Интересно, многого ли он добьется к ее возвращению? Если, конечно, есть смысл сюда возвращаться!
      С того места, где она стояла, было видно не менее дюжины кораблей, но один, пришвартованный к дальнему концу причала носом против течения, прямо-таки бросался в глаза. Судно Морского Народа было около ста шагов в длину - вдвое больше любого другого судна у пристани. Над палубой, словно башни, возносились три высоченные мачты, а четвертая, покороче, была установлена на кормовой надстройке. Илэйн и прежде случалось бывать на судах, но никогда на таких громадных, и она никогда не путешествовала морем. Стоило вспомнить, кому принадлежит судно, и на ум приходили дальние моря и неведомые страны. В любой истории о волнующих приключениях обязательно присутствовал Ата'ан Миэйр, Морской Народ, если только она не была про айильцев.
      Найнив выбралась из экипажа следом за Илэйн. Затягивая на шее зеленый дорожный плащ, она бранила возницу изо всех сил - болтается из стороны в сторону, точно пьяный, будто не людей везет, а пыльные ковры выбивает.
      - Эй, приятель, расскажи, как тебе удается не пропускать ни одной рытвины и колдобины на дороге? Это ведь требует немалого искусства. Жаль только, что ты не употребил его на то, чтобы как следует править лошадьми.
      Узкое лицо кучера помрачнело, он подал было Найнив руку, но та отвергла его помощь.
      Илэйн вздохнула и вытащила из кошелька еще столько же серебряных пенни вдобавок к уже приготовленным.
      - Спасибо за то, что довез нас быстро и без задержек, - сказала она с улыбкой и сунула деньги ему в руку. - Мы просили тебя поторопиться, и ты сделал, что было велено. Состояние улиц не твоя вина.
      Даже не посмотрев на монеты, кучер низко поклонился Илэйн и, взглянув на нее с признательностью, пробормотал:
      - Благодарю вас, добрая госпожа.
      Илэйн не сомневалась, что он благодарен ей за теплые слова в той же мере, что и за деньги. Она знала, что участливым словом и похвалой можно добиться не меньшего, чем серебром, а порой и большего. Однако, сказать по правде, серебро при этом обычно тоже оказывалось не лишним.
      - Да ниспошлет вам Свет благополучное путешествие, госпожа, - добавил кучер. Он покосился в сторону Найнив, и глаза его едва заметно блеснули можно было понять, что напутствие предназначалось лишь для Илэйн. Что ни говори, а Найнив следовало бы поучиться обхождению с людьми - это умение еще никому не вредило.
      Когда кучер сгрузил их узлы с экипажа, развернул свою упряжку и двинулся прочь, Найнив ворчливо признала:
      - Пожалуй, мне не стоило его распекать. По этим улицам и птица гладко не пролетит, не то что карета. Но меня всю дорогу мотало из стороны в сторону, и я чувствую себя так, будто неделю не слезала с коня.
      - Это ж не его вина, что у тебя болит спина... - с обезоруживающей улыбкой отозвалась Илэйн, собирая свои вещи.
      Найнив выдавила из себя кислый смешок:
      - Но я же это признала, правда? Уж не думаешь ли ты, что я побегу за ним следом, чтобы извиниться? Той пригоршни серебра, которую ты ему отсыпала, хватит, чтобы позабыть любую обиду. Тебе надо научиться не сорить деньгами, Илэйн. Королевская казна Андора пока еще не в нашем распоряжении. Целая семья может безбедно прожить месяц на те деньги, которые ты суешь направо и налево в награду за услуги, оплаченные заранее.
      Илэйн покосилась на нее с легкой досадой. По всей видимости, Найнив считала, что они должны жить хуже слуг, с чем Илэйн согласиться не могла. Старшая подруга, однако, не обратила внимания на сердитый взгляд, заставлявший вытягиваться в струнку королевских гвардейцев. Она подхватила свои узлы и повернулась к причалу.
      - На худой конец, на корабле не трясет. Искренне на это надеюсь. Ну что, поднимемся на борт?
      Когда они пробирались вдоль пирса, лавируя между работниками и грудами товаров, Илэйн заметила:
      - Найнив, мне говорили, что Морской Народ обидчив. Ты не думаешь, что могла бы быть малость...
      - Малость что?
      - Потактичней, Найнив.
      Илэйн отскочила на шаг - что-то шлепнулось на причал рядом с ней. Не было толку спрашивать, кто это сделал: когда она обернулась, все были заняты работой и никто на нее не смотрел. Пусть эти люди и не избалованы своими Благородными Лордами, но если бы девушке удалось выявить виноватого, у нее нашлась бы для него пара ласковых слов.
      - Ты должна постараться вести себя потактичней, Найнив, - повторила Илэйн.
      - Конечно, - пробурчала Найнив, поднимаясь по сходням с веревочным ограждением, - попробую, если только меня не вздумают водить за нос.
      Первое, о чем подумалось Илэйн, когда она поднялась на палубу, это что корабль довольно узок по сравнению со своей длиной. Она не очень-то разбиралась в кораблях, но этот показался ей похожим на огромную щепку. О Свет, эту посудину будет болтать куда сильнее, чем карету. Затем ее внимание привлекла команда. Она слышала немало рассказов про Морской Народ, но никогда не встречалась с ним прежде. Эти скрытные, жившие сами по себе люди представлялись ей столь же таинственными, как айильцы. Даже из преданий мало что можно было узнать об их обычаях и нравах. Все, что связано с Ата'ан Миэйр, казалось необычным; возможно, более странными представлялись лишь земли, лежащие за Пустыней. О них всего-то и было известно, что Морской Народ привозит оттуда шелк и поделочную кость.
      Теперь Илэйн видела этих Ата'ан Миэйр собственными глазами. Загорелые дочерна, босые, обнаженные по пояс, начисто выбритые мужчины с жесткими темными волосами и татуировками на руках двигались со сноровкой людей, привычных к работе и умеющих выполнять ее не задумываясь. Корабль был неподвижен, но люди ходили вразвалочку, верно, ощущали колыхание воды под днищем. У большинства на шее болтались золотые или серебряные цепи, а в ушах кольца - в каждом по два или три, порой с полированными камушками.
      Женщин в команде было, пожалуй, не меньше, чем мужчин, и они работали наравне с ними, выбирая канаты и сворачивая паруса. У них были такие же татуировки на руках, и они носили такие же шаровары до лодыжек из темной непромокаемой ткани, подвязанные узкими узорчатыми поясами, как и мужчины. Цепочек на шее и колец в ушах у них было во всяком случае не меньше. Однако на женщинах красовались еще и просторные яркие блузы - красные, синие или зеленые. И, как не без удивления приметила Илэйн, у двух или трех были кольца в ноздре, не считая такого же обилия серег и цепочек.
      Грацией женщины Морского Народа превосходили мужчин, и это напомнило Илэйн некоторые рассказы, украдкой подслушанные ею в детстве. Эти женщины слыли воплощением красоты и привлекательности, перед которыми не в силах устоять ни один мужчина. Женщины на корабле не казались особо красивыми, но изящество движений делало их прекрасными и заставляло поверить в правдивость того, что о них рассказывали.
      Две женщины, стоявшие на кормовой надстройке, явно не были простыми членами команды. Они тоже были босы и носили одежду того же покроя, что и прочие, но из расшитого шелка - на одной голубого, а на другой зеленого. Старшая, одетая в зеленое, имела четыре маленьких золотых колечка в каждом ухе и одно в левой ноздре. Золото сверкало на солнце. От кольца в носу к одной из серег тянулась тоненькая цепочка, на которой был подвешен ряд крошечных золотых медальонов, а на одной из цепей на груди висела ажурная золотая коробочка. Время от времени женщина приподнимала ее и принюхивалась.
      Вторая женщина, повыше ростом, имела общим счетом шесть сережек в ушах и поменьше медальонов. У нее тоже была нюхательная коробочка, но не так богато изукрашенная. Ну и ну, поразилась Илэйн, одни кольца в носу чего стоят, а тут еще эти цепочки.
      Что-то на кормовой надстройке показалось ей странным, но поначалу она не поняла, в чем дело, и лишь потом сообразила - там не было румпеля, только какое-то колесо со спицами, привязанное к опоре, так что оно не могло вращаться. Никаких признаков рулевого весла, имеющегося даже на самой утлой речной лодчонке, не говоря уже о крупных морских судах. Как же они правят судном? Морской Народ казался девушке все более странным и таинственным.
      - Помни, что нам говорила Морейн, - предупредила она подругу, приближаясь к мостику. Впрочем, запоминать им пришлось не так уж много, ибо даже Айз Седай было мало что известно о Морском Народе.
      Правда, Морейн подсказала им некоторые подобающие случаю учтивые фразы. - И не забывай о такте, - добавила Илэйн тихо, но твердо.
      - Не забуду, - отрезала Найнив. - Я умею быть учтивой.
      Хорошо, коли так, подумала Илэйн.
      Две женщины из Морского Народа ждали их у верхушки лестницы. Илэйн вспомнила, что она называется трапом, хотя с виду лестница как лестница. Она никак не могла взять в толк, почему на кораблях обычные вещи называются совсем по-другому. Пол все равно остается полом и во дворце, и на постоялом дворе, и в амбаре - так почему же здесь он называется палубой? Женщин окружало облако аромата - от нюхательных шкатулок исходил легкий запах мускуса. Татуировки на руках изображали звезды и морских птиц в окружении завитков, видимо, обозначавших буруны.
      Найнив склонила голову:
      - Я Найнив ал'Мира, Айз Седай из Зеленых Айя. Я ищу Госпожу Парусов этого судна и место на борту, если то будет угодно Свету. А это моя спутница и подруга Илэйн Траканд, тоже Айз Седай из Зеленых Айя. - Это было сказано слово в слово, как наставляла их Морейн, кроме упоминания о Зеленых Айя. Морейн позабавил бы их выбор Айя, но все остальное было верно.
      Женщина постарше, с проблесками седины в черных волосах и сеточкой тонких морщинок в уголках темно-карих глаз, столь же церемонно склонила голову, однако оглядела обеих подруг с головы до ног, обратив особое внимание на кольца Великого Змея, имевшиеся у каждой на правой руке.