Здесь находились Кенн Буйе, Хари и Дарл Коплины. Байли Конгар обнимал за плечи своего кузена Вита, костлявого мужа Дейз, который, судя по его физиономии, мечтал лишь о том, чтобы родственничек перестал дышать на него перегаром. Ни от кого не исходил запах страха, все испытывали лишь радостное возбуждение. Ну, а от Байли разило еще и элем. Человек десять, не меньше, стараясь перекричать друг друга, рассказывали о сражении.
      - К нам тоже сунулись было эти троллоки, - похвалялся Хари Коплин, но мы им дали жару.
      Его поддержали одобрительными возгласами, но многие с сомнением переглядывались и переминались с ноги на ногу.
      - У нас здесь тоже есть герои, - громким, хрипловатым голосом заявил Дарл, обращаясь к Перрину. - Те ребята, что были с тобой, не единственные храбрецы в Двуречье.
      Он был покрупнее братца, но с такой же, как у всех Коплинов, узкой, словно морда хорька, физиономией и вечно кислой миной - будто незрелой хурмы наелся. На Перрина он смотрел исподлобья, конечно, когда считал, что тот ничего не заметит. Скорее всего, на самом деле он вовсе не жалел о том, что не оказался там, где действительно произошел бой, просто Коплины вечно считали себя обиженными, такой уж нрав у всего этого семейства.
      - Надо бы выпить! - громко заявил старый Байли, но, не встретив поддержки, разочарованно понурился.
      Над дальней каменной оградой появилась чья-то голова. Человек тут же нырнул назад, но Перрин успел приметить ярко-желтый кафтан.
      - Какие еще троллоки, - сердито проворчал он. - Это же Лудильщики! Вы стреляли в Туата'ан. Уберите фургоны с дороги!
      Он привстал на стременах и, приложив ладони ко рту, крикнул:
      - Выходите, не бойтесь! Никто вас не обидит! Я же сказал, уберите фургоны! - рявкнул он растерянно уставившимся на него землякам. - Ну и ну! Это надо же! Принять Лудильщиков за троллоков! И соберите свои стрелы. Рано или поздно они вам понадобятся.
      Несколько человек нерешительно двинулись с места.
      - Эй, выходите! - снова крикнул Перрин Лудильщикам. - Никто вас не обидит!
      Заскрипели несмазанные оси, и фургоны откатили по сторонам дороги.
      Несколько Туата'ан в пестрых одеяниях перелезли через ограду, потом еще несколько, и все они торопливо зашагали к деревне, хотя, казалось, боялись того, что ждет их впереди, не меньше того, от чего бежали. При виде высыпавших им навстречу людей Лудильщики сбились в кучу и едва не повернули обратно. Двуреченцы принялись собирать свои стрелы, с любопытством поглядывая на Туата'ан. Те пребывали в растерянности и топтались на месте.
      У Перрина сжалось сердце. Всего двадцать человек - мужчины и женщины да горстка ребятишек. Пестрые кафтаны и платья были изодраны, перепачканы в грязи, а у некоторых - это Перрин увидел, когда они подошли поближе, - и в крови. Неужели из всего каравана больше никто не спасся? Он с облегчением вздохнул, увидев, что Ила ведет с трудом передвигающего ноги Раина. На лице женщины красовался огромный синяк, но главное - и она, и ее муж остались в живых.
      Не дойдя до прохода в частоколе, Туата'ан снова остановились, настороженно глядя на заостренные колья и толпу вооруженных людей. Детишки прятали лица в материнских юбках. Ото всех Лудильщиков исходил запах страха. Фэйли спрыгнула с лошади и, подбежав к ним, обняла Илу. Похоже, на ту это подействовало несколько успокаивающе.
      - Мы вас не обидим, - повторил Перрин. - Добро пожаловать к нашим кострам.
      Мысленно он корил себя за то, что не сумел убедить их укрыться в Эмондовом Лугу. Я должен был этого добиться! Должен был, сожги меня Свет!
      - Лудильщики, - скривился Хари. - Зачем нам нужна эта шайка воришек? Больно надо собирать в деревню всякое отребье.
      Дарл открыл было рот, по-видимому, желая поддержать Хари, но не успел. Из толпы послышался возглас:
      - Кто-кто, а уж ты. Хари, помолчал бы. Большего мастака собирать всякое отребье во всем Двуречье не сыщешь.
      Раздался смех, и Дарл предпочел закрыть рот. Правда, смеялись немногие, да и те, кто смеялся, смотрели на перепачканных, оборванных Лудильщиков без особой симпатии.
      - Хари прав! - заявила растолкавшая мужчин Дейз Конгар. - Лудильщики еще хуже обычных воришек. Они крадут наших детей.
      Она грозно замахала перед носом Кенна Буйе указательным пальцем, который был потолще большого пальца самого кровельщика. Тот попытался отступить, но в такой тесноте это было непросто.
      - Тебе бы впору самому об этом подумать, раз уж ты член Совета Деревни, - загрохотала Дейз, на голову возвышаясь над ним. - А ежели не желаешь слушать Мудрую, я соберу Круг Женщин прямо здесь, и мы сами обо всем позаботимся!
      Некоторые мужчины одобрительно закивали. Кенн, искоса поглядывая на Мудрую, почесал редеющие волосы.
      - А... ну... Перрин, - начал он скрипучим голосом, - ты ведь сам знаешь, что о Лудильщиках идет дурная слава, и потому...
      Перрин развернул коня и остановился лицом к землякам, и Буйе осекся. Люди подались назад перед жеребцом, но Перрин этого даже не заметил.
      - Мы не прогоним ни одного человека, - произнес он срывающимся от напряжения голосом. - Ни одного! Или, может, вы хотите скормить этих детишек троллокам?
      Ребятишки тонко заскулили, и Перрин пожалел, что у него вырвались эти слова. Но Кенн Буйе покраснел, как свекла, да и Дейз, похоже, смутилась.
      - Конечно, мы их примем, - грубовато заявил кровельщик и повернулся к Дейз, надувшись, словно петух-забияка, готовый наскочить на мастиффа. - А ты можешь собирать свой Круг Женщин сколько угодно! Совет никого не позволит прогнать, так и знай!
      - Ты, Кенн Буйе, как был старым дурнем, так им и остался, - фыркнула Дейз. - Неужто ты думаешь, что мы позволили бы отослать ребятишек в лапы троллокам?
      У Кенна желваки заходили - он хотел возразить, но Дейз оттолкнула его и с умильной улыбкой обернулась к Туата'ан.
      - Пойдем со мной,- промолвила она, обнимая Илу за плечи. - Я позабочусь о горячей воде, вы умоетесь. Потом подумаем, где вас разместить. У нас все дома переполнены, но не беда. Так или иначе, местечко для вас сыщем. Идем.
      Тем временем сквозь толпу протолкались Марин ал'Вир, Нейса Айеллин и другие женщины. Они стали разбирать по домам женщин и детишек Туата'ан да еще и выговаривали двуреченским мужчинам за то, что те не дают им дороги, хотя они вовсе и не мешались под ногами - просто в тесноте трудно было расступиться быстрее.
      Фэйли бросила на Перрина восхищенный взгляд, но он покачал головой. Дело было вовсе не в том, что он та'верен. Здешний люд и сам мог разобраться, что к чему, но иногда двуреченцев стоило чуток подтолкнуть к правильному решению. Сейчас, например, даже Хари Коплин, глядя на Лудильщиков, почти не кривился. Малость, конечно, все равно кривился, но тут уж ничего не поделаешь. На чудо рассчитывать нельзя - Коплин есть Коплин.
      Раин, едва волочивший ноги, устало поднял глаза на Перрина.
      - Путь Листа - истинный путь, - пробормотал он. - Всему приходит конец в назначенный срок и... - Он умолк, будто не мог припомнить, что собирался сказать.
      - Они нагрянули прошлой ночью, - с трудом вымолвила Ила. Огромный, в пол-лица, кровоподтек мешал ей говорить. Глаза у старой женщины были такими же тусклыми, как и у ее мужа.
      - Будь у нас собаки, нам, возможно, удалось бы бежать, но всех собак перебили Белоплащники, и... мы ничего не могли поделать.
      Лицо стоявшего позади нее Айрама исказила судорога. Детишки рыдали. Перрин нахмурился, глядя на юг, где горизонт затягивали облака дыма. Даже если большая часть тамошних ферм заброшена, троллокам пришлось изрядно потрудиться. Чтобы просто перебегать с факелами от дома к дому да от поля к полю, пусть их никто не защищает, требуется время. Так что, пожалуй, этими поджогами занималось не меньше троллоков, чем полегло сегодня у частокола. Так сколько же этой нечисти проникло в Двуречье? Трудно поверить, что все беды натворила одна стая: и фермы подожгла, и караван Лудильщиков разгромила.
      Взглянув на Туата'ан, Перрин смутился. У них на глазах гибли близкие люди, они перенесли такие страдания, а он, чурбан бесчувственный, знай себе подсчитывает число троллоков. Но и двуреченцы тревожно переглядывались, пытаясь определить, чьи именно фермы дымятся. Горели их насиженные гнезда. Многим теперь придется начинать жизнь заново. И он, Перрин, сейчас здесь вовсе не нужен. Пожалуй, лучше всего, пока Фэйли занята Лудильщиками, улизнуть и отправиться вслед за Лойалом и Гаулом.
      Неожиданно кто-то ухватил Ходока за узду. Обернувшись, Перрин увидел мастера Лухана в длинном кожаном переднике.
      - Перрин, мне нужна твоя помощь. Стражи велели мне ковать детали для катапульт - их надо изготовить как можно больше, - но ко мне постоянно лезут всякие олухи и требуют, чтобы я починил доспехи, которые их прапрадедушки по дурости своей купили у заезжих купеческих охранников.
      - Я бы и рад, - ответил Перрин, - но боюсь, нынче помощник из меня никудышный. Отвык я от работы в кузне, почитай, больше года молота в руки не брал. Да и других дел у меня по горло.
      - Свет, да я вовсе не то имел в виду. Зачем тебе махать молотом? Голос кузнеца звучал смущенно. - Просто всякий раз, когда я посылаю какого-нибудь недоумка подальше, он через десять минут возвращается и снова принимается канючить. Какая тут работа? Ты бы их шуганул, тебя они послушают.
      Перрин, однако, не был в этом уверен. Мастер Лухан мало того, что член Совета, но и первейший силач. Он, если потребуется, из любого в деревне душу может вытрясти, и если уж Харала Лухана не слушают... Однако делать было нечего, и Перрин поехал к наскоро сооруженной близ Лужайки временной кузнице. Кучка селян толпилась возле наковален, спасенных из сожженной Белоплащниками кузни. Один малый уже взялся раздувать большие кожаные меха, чем и занимался, пока кузнец окриком не отогнал его от длинных деревянных рукоятей. К удивлению Перрина, земляки и вправду его послушались, причем долгих убеждающих речей та'верена не понадобилось. Стоило ему заявить, что мастер Лухан занят, как все разошлись. Странно, вроде бы кузнец и сам мог им это объяснить. Однако прежде чем приняться за работу, мастер Лухан долго рассыпался в благодарностях и жал Перрину руку.
      Свесившись, с седла, Перрин ухватил за плечо подвернувшегося под руку лысого фермера по имени Гет Элдин и велел ему остаться и отгонять всех, кто вздумает мешать мастеру Лухану. Сухопарый, морщинистый Гет был старше Перрина раза в три, но и не подумал возражать, а только кивнул и занял место рядом с Харалом, бившим молотом по раскаленному железу. Вот теперь, как решил Перрин, самое время ему убраться из деревни, пока Фэйли не появилась.
      Но не успел он повернуть коня, как невесть откуда взялся Бран с копьем на плече и стальным шишаком под мышкой.
      - Перрин, надо придумать, как побыстрее собрать в деревню пастухов, ежели на нас нападут снова. Ведь даже если Абелл вышлет за ними самых быстрых парней, и половина не успеет укрыться за частоколом, прежде чем нагрянут троллоки.
      Справиться с этим оказалось несложно: Перрин сразу вспомнил про старый, почти почерневший охотничий рожок, невесть сколько времени висевший без употребления на стене в доме у Кенна Буйе, и уговорился о сигнале: ежели протрубить три раза, то и на самом дальнем пастбище услышат. Заодно условились, как дать жителям деревни знать, что ожидается нападение, чтобы женщины и дети прятались по домам и не высовывались, а защитники занимали оборону. После этого разговор, само собой, зашел о том, как разузнать о нападении заранее. Байн, Чиад и оба Стража были отменными разведчиками, но их четырех явно не хватало, чтобы обеспечить безопасность со всех сторон. Пришлось подобрать самых умелых охотников и следопытов, да еще и выделить им коней, чтобы они, коли углядят троллоков, успели, опередив их, вернуться в Эмондов Луг и поднять тревогу.
      Потом пришлось уламывать Буэля Даутри. Седовласый старый мастер-стрельщик с носом, напоминавшим широкие наконечники его добротных стрел, прекрасно знал, что почти все двуреченцы умеют мастерить стрелы, но считал свои стрелы лучшими и потому не хотел брать себе помощников, будто один мог наполнить колчаны всей деревни. Перрин и сам не знал, как ему удалось уговорить своенравного старика, но в конце концов вышло так, что Буэль с весьма довольным видом принялся наставлять мальцов, как лучше крепить оперение.
      Самое время было исчезнуть, но тут заявился за помощью пузатый бочар Эвард Кэндвин. Народу в деревню набилось много, всем нужна вода, а одному Эварду столько бочек и кадушек, сколько требовалось, смастерить было не под силу. Понадобилось совсем немного времени, чтобы сыскать ему подручных.
      В большинстве своем земляки обращались к Перрину с вопросами, ответов на которые ждали только от него: где сжигать туши мертвых троллоков, можно ли вернуться на свои фермы, чтобы забрать кое-что из брошенного добра. На последний вопрос, который не мог не тревожить людей, видевших клубы дыма на горизонте, Перрин отвечал решительным "нет". Но чаще интересовался, что думает по тому или иному поводу сам спрашивающий, и рекомендовал поступать по собственному усмотрению.
      Люди и сами прекрасно знали, что и как делать, но невесть с чего вбили себе в голову, будто им не обойтись без совета Перрина.
      Даниил, Бан и другие парни, отыскав Перрина, довольно долго таскались за ним повсюду с волчьим знаменем, будто того стяга, что торчал на Лужайке, недостаточно, чтобы испортить ему настроение. В конце концов Перрину удалось отослать ребят на охрану лесорубов, вернувшихся к рубке деревьев на опушке леса. Похоже, Тэм рассказал им про отряды отборных солдат, которых в Иллиане называют Спутниками. Вроде бы, они повсюду сопровождают полководца, а в бою совершают чудеса храбрости и своей атакой решают судьбу сражения. И кто его за язык тянул? Хорошо еще, что, отправившись в лес, они и флаг с собой прихватили. Перрин чувствовал себя форменным дураком, когда за ним носили эту штуковину.
      Ближе к полудню приехал Люк, как всегда надменный и самодовольный, небрежными кивками отвечая на немногочисленные приветствия, хотя с какой стати кому-то захотелось его окликать, осталось загадкой. Подъехав к краю Лужайки, он достал из кожаной сумы безглазую голову Мурддраала и, насадив на копье, выставил на всеобщее обозрение, небрежно пояснив, что убил Исчезающего, случайно наткнувшись на шайку троллоков. Поохав и поахав, селяне, в свою очередь, повели его взглянуть на, как они говорили, "поле сражения". Лошади стаскивали туши троллоков в кучи, от которых уже поднимался черный маслянистый дым. Люк, как и положено, высказал восхищение успехом, который ему преподнесли как заслугу Перрина, присовокупив пару критических замечаний. По рассказам двуреченцев получалось, будто это Перрин всех выстраивал и отдавал приказы, хотя ничего подобного он не делал. Перрину Люк одобрительно улыбнулся и по-отечески заметил:
      - Отлично сделано, мой мальчик. Разумеется, тебе повезло, но ведь говорят, что удача всегда улыбается новичкам.
      Как только Люк ушел в гостиницу, Перрин велел снять голову Мурддраала с копья и закопать где-нибудь подальше. Незачем людям на такое смотреть, особенно детям. Время шло, земляки не переставали обращаться с вопросами, и в какой-то момент Перрин понял, что солнце уже в зените, а он так и не перекусил и в животе у него бурчит.
      - Госпожа ал'Каар, - устало сказал он пристававшей к нему узколицей женщине, - я полагаю, что детишки могут играть, где им вздумается, лишь бы за деревню не бегали и не оставались без пригляду. О Свет, ведь вы сами это знаете, причем гораздо лучше меня, иначе как бы вы вырастили четверых детей?
      Ее младший сын был на шесть лет старше Перрина. Вела ал'Каар нахмурилась и вскинула седую голову - Перрину показалось, что сейчас она съездит ему по носу за неуважение к старшим. Может, это было бы и не худо - для разнообразия, а то эти бесконечные вопросы уже порядком надоели.
      - Ну конечно, я знаю, как обходиться с ребятишками, - промолвила пожилая женщина, - просто думала сделать, как ты захочешь. Как ты сказал, так и будет.
      Перрин тяжело вздохнул, подождал, пока она не ушла, и, дернув за повод, двинулся к "Винному Ручью". Еще двое или трое обратились с вопросами, но Перрин отмахнулся.
      Надо же так сказать - "думала сделать, как ты захочешь". Что случилось с людьми? Их словно подменили! Прежде в Двуречье такого не водилось, а в Эмондовом Лугу и подавно. Здесь каждый привык гнуть свою линию, и ни один Круг Женщин не обходился без перебранки, а на Совете Деревни бывали и потасовки.
      А чего хочу я? - сердито подумал Перрин. Перекусить да забиться в тихое местечко, где никто ко мне приставать не станет. Спешившись перед постоялым двором, он покачнулся и решил, что не худо добавить к перечню пожеланий еще и постель. Прошло всего полдня, причем он все это время сидел в седле, даже ходить не пришлось, а устал смертельно. Может, Фэйли, в конце концов, и права: нельзя ему пускаться вдогонку за Лойалом и Гаулом.
      Стоило ему войти в общий зал, как госпожа ал'Вир с материнской улыбкой поспешила навстречу и усадила его на стул.
      - Передохни маленько, устал небось командовать, - решительно заявила она. - Ничего с Эмондовым Лугом не случится, пока ты подкрепишься.
      Она удалилась, прежде чем Перрин успел сказать, что Эмондов Луг мог бы и вовсе без него обойтись.
      Народу в зале было немного. За одним из столов сидела Натти Коутон. Нарезая и сворачивая ткань для повязок, она не сводила глаз с синевших в противоположном углу дочерей. Хотя обе девушки были уже взрослыми и даже носили косы, приглядеть за ними стоило: Боде и Элдрин сидели по обе стороны от Айрама и потчевали его, да как - прямо-таки с ложечки кормили и рот утирали, сопровождая это очаровательными улыбками. Перрина даже удивило, почему это за столом нет и самой Натти. Молодой Лудильщик был очень хорош собой, как подумалось Перрину, пожалуй, даже попригожее Вила ал'Сина. Похоже, девушки придерживались того же мнения. Айрам, со своей стороны, тоже расточал им улыбки, и не диво - обе пухленькие, свеженькие и хорошенькие. Не заметить этого мог только слепец, а Айрам явно таковым не являлся, особенно когда дело касалось молоденьких девушек. Правда, ел он без особого аппетита и никак не мог оторвать широко раскрытых глаз от прислоненных к стене копий и алебард. Туата'ан подобное зрелище, должно быть, внушало ужас.
      - Госпожа ал'Вир сказала, что ты совсем измотался, проведя столько времени в седле, - заявила Фэйли, появившись на пороге двери, ведущей из кухни. Удивительное дело: на ней был такой же, как на Марин, длинный белый передник, рукава закатаны выше локтей, а руки перепачканы мукой. Заметив изумленный взгляд Перрина, она поспешно вытерла руки и, сдернув передник, повесила его на спинку стула.
      - Прежде мне никогда не доводилось ничего печь, - промолвила девушка, подходя к Перрину и опуская рукава, - знаешь, оказалось, что замешивать тесто довольно занятно. Возможно, когда-нибудь я займусь этим снова.
      - Но если ты не будешь ни тесто месить, ни печь, то где, интересно, мы будем брать хлеб? - полюбопытствовал Перрин. - Я не собираюсь всю жизнь провести в скитаниях и столоваться в тавернах или кормиться тем, что добуду с помощью лука или пращи.
      Фэйли улыбнулась, будто он сказал что-то смешное. Что именно - Перрин решительно не мог взять в толк.
      - Печь будет кухарка. Даже, пожалуй, кто-нибудь из ее помощниц, а она только проследит, чтобы все было сделано как надо.
      - Кухарка! - пробормотал Перрин, качая головой. - Стало быть, кухарка или одна из ее помощниц. И как это я не додумался?
      - А в чем дело, Перрин? Мне кажется, тебя что-то тревожит. Сдается мне, для безопасности уже сделано все, что можно, без крепостной стены надежнее оборону не обеспечить.
      - Не в этом дело, Фэйли. Меня бесит вся эта шумиха с Перрином Златооким. Уж не знаю, за кого они меня принимают, но без конца спрашивают, что, как да почему, хотя и без меня все прекрасно знают. Только и надо, что малость пораскинуть мозгами.
      Фэйли довольно долго молчала, внимательно глядя на него темными раскосыми глазами, а потом неожиданно спросила:
      - Скажи-ка, а сколько времени прошло с тех пор, как королева Андора действительно правила Двуречьем?
      - Королева Андора? Не знаю. Лет сто, наверное, а может, и двести. А зачем тебе это знать?
      - Дело в том, что здешний народ забыл, как следует обращаться с королевой... или с королем. Люди пытаются этому научиться. Ты должен проявить снисходительность и терпение.
      - С королем? - слабым голосом переспросил Перрин и уронил голову на руки. - О Свет!
      Фэйли тихонько рассмеялась и взъерошила ему волосы:
      - Ну, не переживай, до этого, возможно, и не дойдет. Моргейз вряд ли понравится, если на ее землях появится король. Но в любом случае ты предводитель, вождь. От этого никуда не денешься. И человека, который отстоял для нее андорские земли, пусть даже на деле она не правит ими более ста лет, Моргейз не оставит без награды. Думаю, она сделает его лордом. Перрин из дома Айбара, Лорд Двуречья! Звучит совсем неплохо.
      - Нам в Двуречье не нужны никакие лорды, - проворчал Перрин, уставясь в дубовую столешницу, - да и короли с королевами тоже без надобности. Мы свободные люди!
      - И у свободных людей есть потребность за кем-то следовать, - мягко возразила Фэйли. - Люди в большинстве своем хотят ощущать себя частью чего-то большего, чем они сами, чего-то такого, что шире, чем их поля. Вот почему, Перрин, существуют народы и государства. Уж на что Лудильщики вольные птицы, но даже Раин с Илой чувствуют себя частью чего-то большего, чем их караван. Они потеряли свои фургоны и большую часть родных и друзей, но другие Туата'ан продолжают поиски песни, и они тоже будут ее искать, потому что они - нечто большее, чем горстка людей с фургонами.
      - А чье все это? - послышался голос Айрама. Перрин поднял голову. Молодой Лудильщик беспокойно оглядывал стоящие у стен копья.
      - Да ничье, - ответил Перрин. - Кому надо, тот и берет, что ему подходит. Но тебе, Айрам, от этого оружия никакой беды не будет.
      Однако, судя по тому, как Айрам нервно расхаживал туда-сюда, сунув руки в карманы, косясь на копья и алебарды, он не очень-то в это поверил.
      Перрин с удовольствием набросился на принесенное Марин блюдо с нарезанным жареным гусем, репой, бобами и отменным хрустящим хлебом. Точнее, хотел наброситься, но тут Фэйли подоткнула ему под подбородок вышитую салфетку и выхватила у него из рук вилку и нож. Видимо, ей казалось забавным пичкать его, словно младенца. Поглядывая на него, коутоновские девчонки принялись хихикать, даже Натти с Марин украдкой улыбались. Непонятно, что тут смешного. Однако артачиться Перрин не стал хотел доставить удовольствие Фэйли, хотя и предпочел бы обойтись без ее помощи. Она все время заставляла его вытягивать шею, чтобы дотянуться до вилки.
      Между тем Айрам, трижды обведя взглядом комнату, остановился у подножия лестницы и уставился на бочку с мечами. Потом нерешительно потянулся и вытащил один из клинков. Обмотанная кожей рукоять была длинновата даже для обеих его рук, да и держал он меч неуклюже, будто пробовал на вес.
      - Можно я вот этот возьму?.. - спросил Айрам.
      Перрин поперхнулся.
      На верху лестницы появились Аланна и Ила. Лицо Лудильщицы выглядело усталым, но огромный синяк исчез без следа.
      - Сейчас самое лучшее лекарство для него - сон, - говорила Айз Седай. - Он пережил сильное потрясение, а это я Исцелить не могу...
      Взгляд Илы случайно упал на внука. Увидев, что тот держит в руках, старая женщина закричала так отчаянно, словно этот клинок вонзился в ее плоть:
      - Нет, Айрам! Н-е-е-е-т! - Едва не свалившись с лестницы, она бросилась к Айраму, пытаясь оторвать его руки от оружия. - Нет, Айрам! задыхаясь, твердила она. - Нет, ты не должен! Брось его сейчас же! Путь Листа, Айрам, Путь Листа! Пожалуйста, Айрам, пожалуйста!
      Айрам пытался увернуться и не дать ей отобрать меч - со стороны могло показаться, что он неловко танцует с ней.
      - Не брошу! - сердито вскричал молодой Лудильщик. - Они убили маму! Убили у меня на глазах! Будь у меня меч, я бы спас ее! Мог бы спасти!
      Перрина словно обухом по голове ударили. Лудильщик с мечом - зрелище, конечно, невозможное, но эти слова... Значит, его мать...
      - Оставьте его, - бросил Перрин Иле. Прозвучало это довольно грубо, не так, как ему хотелось. - Каждый человек имеет право защищаться сам и защищать своих близких. И он тоже!
      Айрам протянул меч в сторону Перрина:
      - Ты научишь меня им владеть?
      - Я и сам не умею драться мечом. Но это не беда, Думаю, мы найдем для тебя учителя.
      Слезы струились по искаженному горем лицу Илы.
      - Троллоки отняли у меня дочь, - выкрикнула она, содрогаясь от рыданий, - и всех моих внуков, кроме одного. А теперь ты отнимаешь у меня последнего. Он отныне - Потерянный, и таким его сделал ты, Перрин Айбара! Ты сам превратился в волка и его хочешь сделать зверем. - Она повернулась и, спотыкаясь, заковыляла вверх по лестнице. Плечи ее дрожали.
      - Я мог бы спасти ее! - прокричал Айрам вслед. - Бабушка! Я мог бы спасти ее!
      Но Ила так и не обернулась. Когда она скрылась за поворотом, юный Лудильщик привалился к перилам и заплакал.
      - Бабушка, - всхлипывая, бормотал он, - я мог бы спасти ее. Мог бы спасти...
      Перрин приметил, что Боде тоже утирает слезы, а остальные женщины смотрят на него исподлобья, будто он в чем-то виноват. Но не все. Взгляд Аланны оставался невозмутимым, как и подобало Айз Седай, да и по лицу Фэйли ничего нельзя было прочесть.
      Обтерев рот, Перрин бросил салфетку на стол и встал. Еще оставалось время велеть Айраму положить меч обратно и попросить прощения у Илы. Время, чтобы втолковать ему... что? Что, может быть, ему больше и не придется смотреть, как гибнут его близкие? Что он вернется и найдет их могилы?
      Перрин положил руку на плечо Айрама, и тот вздрогнул, словно опасаясь, что у него отберут меч. От него исходили различные запахи: страха, ненависти и глубокой печали. Ила назвала его Потерянным. Глаза у паренька были такие, словно он и впрямь заблудился.
      - Умой лицо, Айрам. А потом найди Тэма ал'Тора и скажи, что я прошу его научить тебя сражаться мечом. Юноша медленно поднял глаза.
      - Спасибо, Перрин, - пробормотал он, утирая слезы рукавом. - Спасибо, я никогда этого не забуду. Никогда! Клянусь! - Неожиданно он воздел меч и поцеловал прямой клинок и навершие эфеса, выполненное в виде волчьей головы, а потом спросил: - Это так делают?
      - Наверное, - грустно отозвался Перрин, дивясь, откуда взялась эта грусть. Путь Листа - это прекрасная мечта, которой, увы, не дано осуществиться в мире, где парит насилие. А в этом мире насилие царит повсюду. Путь Листа, наверное, хорош, но для других людей и другого времени. Может быть, для другой Эпохи. - Ступай, Айрам. Тебе надо многому научиться, а времени может оказаться в обрез.
      Айрам, так и не умывшись, вышел за дверь, обеими руками держа перед собой меч.
      Элдрин сверлила Перрина тяжелым взглядом, Марин сердито подбоченилась, Натти сурово сдвинула брови, а Боде заливалась слезами. Чувствуя тяжесть всеобщего осуждения, Перрин вернулся к столу. Аланна, стоявшая на верху лестницы, ушла, а Фэйли на сей раз не помешала ему взяться за вилку и нож.
      - Ты считаешь, что я не прав? - тихонько спросил Перрин. - Но ведь защищаться вправе каждый, и Айрам в том числе. Нельзя следовать Путем Листа по принуждению.
      - Мне просто не нравится, когда тебе больно, - чуть слышно произнесла девушка.
      Перрин на миг замер, занеся нож над тарелкой. Больно? Ему? Да, эта мечта, Путь Листа, не для него.
      - Я всего-навсего устал, - с улыбкой сказал он, но Фэйли, как ему показалось, этому не поверила.
      Не успел Перрин отправить в рот второй кусок, как в дверь просунулся Бран. На голове его снова красовался шлем.
      - С севера скачут всадники! Уйма всадников! Сдается мне, это Белоплащники.
      Как только Перрин встал из-за стола, Фэйли метнулась в сторону, и, когда он садился в седло, а мэр, бормоча что-то себе под нос, прикидывал, что сказать Белоплащникам, она уже выехала из-за угла постоялого двора верхом на Ласточке.
      Многие сельчане, побросав свои дела, спешили к северной околице. Перрин особо не торопился. Не исключено, что Белоплащники только за ним и пожаловали. Именно для того, чтобы его схватить. Ему вовсе не хотелось оказаться в оковах, но и поднимать земляков на бой с Белоплащниками ради собственной безопасности он не собирался. Следуя за Браном, он слился с потоком людей, пересекавших Фургонный Мост, перекинутый через Винную Реку. Копыта Ходока и Ласточки зацокали по дощатому настилу. У кромки воды росло несколько высоких ив. Как раз у моста начинался Северный Тракт, ведущий к Сторожевому Холму и дальше на север. Отдаленные клубы дыма истончились: видать, фермы выгорели почти дотла.
      За околицей он увидел пару перегораживающих большак фургонов и толпящихся возле наклонного частокола людей с луками и копьями. Судя по запаху, они были крайне возбуждены. Взволнованно переговариваясь, все наблюдали за тем, как к деревне, вздымая клубы пыли, приближаются всадники в белых плащах, сверкающих островерхих конических шлемах, в кольчугах и доспехах. Двигались они безукоризненной колонной по двое и даже копья держали под одним, строго выверенным углом. Возглавлял их молодой, очень прямо держащийся в седле мужчина, суровое лицо которого показалось Перрину смутно знакомым. С появлением мэра разговоры в толпе стихли. А может быть, людей успокоило то, что они увидели Перрина?
      Не доехав шагов двести до частокола, суровый командир поднял руку, и колонна резко замерла. По рядам воинов, повторяясь эхом, пробежал отрывистый приказ.
      Затем командир двинулся дальше в сопровождении всего полудюжины Белоплащников. Подъехав ближе, он обвел пристальным взглядом фургоны, заостренные колья и толпящихся за ними вооруженных людей. Даже если бы его плащ не украшали под многолучевой эмблемой Солнца служившие знаком отличия высокого ранга банты, по манерам этого человека нетрудно было догадаться, что он привык отдавать приказы.