Высвободив из поясной петли топор, Перрин наложил стрелу и стал ждать. Легкий ветерок, то усиливаясь, то ослабевая, дул ему прямо в лицо. Вот и хорошо, он учует троллоков задолго до того, как они покажутся. Они должны выйти прямо на него. Перрин потрогал топор и продолжал ждать. Томительно тянулись минуты. Прошел час, а может быть, и больше. Сколько еще ждать? Ведь при такой сырости скоро понадобится менять тетивы.
      Неожиданно смолкли птицы, а за ними и белки. Перрин втянул в легкие воздух и нахмурился. Ничего. А ведь он держал нос по ветру и учуял бы троллоков не позже, чем лесные зверушки. И тут случайный порыв ветра, налетевший совсем с другой стороны, донес прогорклый запах - вроде чего-то прогнившего - застарелого пота. Резко развернувшись, Перрин закричал:
      - Они сзади! Ко мне! Ко мне, Двуречье! Сзади. Там лошади и...
      - Фэйли!
      Тишина взорвалась воплями, яростными криками и дикими завываниями, раздававшимися со всех сторон. Шагах в двадцати от него на открытое место вылетел здоровенный троллок с бараньими рогами и поднял длинный, причудливо изогнутый лук. Натянув тетиву к уху, Перрин плавно пустил стрелу с широким наконечником и тут же потянулся за следующей. Взревев, троллок повалился наземь с торчащей между глаз стрелой. Но и троллок успел спустить тетиву. Черная стрела размером с небольшое копье ударила Перрина в бок с силой кузнечного молота.
      Вскрикнув, он согнулся. Лук и выхваченная из колчана стрела упали на землю. Боль расходилась волнами от торчавшего в боку чернооперенного древка. Когда Перрин попытался вздохнуть, стрела задрожала, каждое ее содрогание вызывало новую волну боли.
      Еще два троллока перемахнули через своего мертвого сотоварища. Один с волчьей мордой, другой с козлиными рогами, оба в черной чешуйчатой броне. Каждый был выше Перрина и вдвое шире его в плечах. Размахивая кривыми мечами, они устремились к нему.
      Невероятным усилием Перрину удалось выпрямиться. Обломав черное, с большой палец толщиной древко, он выхватил топор и бросился на врагов. Бросился с воем, чего почти не сознавал. Красная пелена ярости застилала ему глаза. Троллоков защищали черные панцири с шипами на оплечьях и наручах, но он неистово размахивал топором, словно собирался вырубить под корень весь Мокрый Лес.
      - За Адору! За Диселле! За маму! О Свет, моя мама! Чтоб вам сгореть!
      Неожиданно он понял, что кромсает валяющиеся на земле окровавленные туши, и, рыча, заставил себя остановиться, содрогнувшись от этого усилия и от боли в боку. Крики и вопли почти стихли. Неужели он остался один?
      - Ко мне! Двуречье, ко мне!
      - Двуречье! - послышался отчаянный крик из влажной чащобы, и кто-то подхватил его в другой стороне. - Двуречье!
      Двое! Всего двое!
      - Фэйли! - заревел он во всю мочь. - О Свет! Фэйли!
      Молниеносное движение словно протекшего сквозь деревья тела указало на приближение Мурддраала, прежде чем Перрин смог отчетливо его увидеть. Черные доспехи напоминали змеиную чешую, чернильный плащ свисал с плеч, даже не развеваясь на стремительном бегу. Оказавшись поблизости. Исчезающий замедлил шаг. Он знал, что Перрин ранен, считал его легкой добычей и был не прочь позабавиться. Взгляд безглазого чудовища пронизывал страхом.
      - Фэйли? - насмешливо прошипел Мурддраал. Голос его звучал, как шорох сухой листвы. - Твоя Фэйли была чудесна. И на вкус тоже...
      Перрин с ревом бросился вперед. Черный клинок отбил первый удар топора. Второй. Третий... Болезненно бледное, словно слизень, лицо Мурддраала стало сосредоточенным - под яростным напором ему пришлось перейти к обороне. Но ненадолго. Исчезающий был гибок, как гадюка, и быстр, как молния, а Перрин истекал кровью. Бок горел огнем, силы покидали его. Еще чуть-чуть, и черный меч пронзит его сердце.
      Нога Перрина поскользнулась во взбитой сапогами грязи, Мурддраал занес черный клинок, и... почти неуловимый для взгляда удар меча снес половину безглазой головы. Она свесилась набок, из обрубка шеи забил фонтан черной крови. Все еще размахивая мечом, не желавший расставаться с жизнью Мурддраал шагнул вперед, споткнулся и рухнул на землю.
      Перрин отполз в сторону, не отводя взгляда от человека, спокойно вытиравшего клинок пригоршней листьев. С плеч Айвона свисал меняющий цвета плащ.
      - Аланна поручила мне разыскать тебя. Таились вы неплохо, но семь десятков лошадей хочешь не хочешь, а оставят следы. - Смуглый, худощавый Страж держался невозмутимо, словно раскуривал трубочку возле очага. Троллоки не были связаны с этим... - Страж указал мечом на Мурддраала, который, и упав, продолжал вслепую наносить удары... - А жаль. Но если ты соберешь своих людей, троллоки, возможно, и не решатся напасть снова. Безликого, чтобы их подгонять, нет, а сами они не любят лезть на рожон. Хотя кто знает... Их, как я понимаю, не меньше сотни. Сейчас, пожалуй, чуточку меньше - некоторых вы уложили. - Страж спокойно всматривался в тени под деревьями. Лишь обнаженный клинок указывал на то, что он настороже.
      Перрин был ошарашен. Аланна зачем-то хочет его видеть? Послала за ним Стража? И он поспел как раз вовремя, чтобы спасти ему жизнь. Ему - а остальные...
      С трудом держась на ногах, Перрин вновь возвысил голос:
      - Двуречье, ко мне! Все ко мне, во имя Света! Ко мне! Сюда!
      Он не переставал звать, пока среди деревьев не появились знакомые фигуры. Люди брели спотыкаясь, поддерживая друг друга. Их лица потрясенные, вопрошающие лица - были перепачканы кровью. Некоторые потеряли свои луки. Появились и айильцы. Они, кажется, не пострадали, хотя Гаул слегка прихрамывал.
      - Троллоки появились не там, где мы их ждали, - промолвил Гаул.
      Ночь оказалась холоднее, чем мы ждали. Дождь был сильнее, чем мы ждали.
      Он мог бы произнести это тем же тоном, что и эти ужасные слова.
      Невесть откуда появилась Фэйли, вместе с лошадьми. С половиной лошадей, среди которых оказались Ходок и Ласточка, и девятью из двенадцати оставленных с нею парней. На щеке девушки красовалась царапина, но она была жива. Жива!
      Перрин бросился навстречу, порываясь обнять ее, но Фэйли отстранилась и, что-то сердито бормоча, принялась расстегивать его кафтан, чтобы осмотреть место, откуда торчал обломок толстой стрелы. Перрин окинул взглядом подошедших товарищей. Кое-кого недоставало:
      Кенли Ахана, Били ал'Дэй, Тивена Марвина. Он заставил себя вспомнить имена всех, кого не видел перед собой, и сосчитать их. Двадцать семь человек.
      - Раненые все здесь? - хрипло спросил Перрин. - Там кто-нибудь остался?
      Рука Фэйли дрожала на его боку, лицо девушки выражало тревогу и гнев. Она имела право сердиться. Как он посмел втравить ее в эту историю?
      - Остались только мертвые, - ответил Бан ал'Син. Лицо его было свинцово-серым, и голос казался таким же.
      - Я видел Кенли, - промолвил Вил, содрогаясь при этом воспоминании, его голова застряла между сучьями дуба, а тело валялось у подножия. Насморк бедолагу больше не мучает. - Вил чихнул. Выглядел он напуганным.
      Перрин тяжело вздохнул и тут же горько пожалел об этом - нестерпимая боль в боку заставила его стиснуть зубы. Фэйли порывалась вытащить засевшую в боку стрелу, но он мягко отстранил девушку, несмотря на ее протесты. Времени заниматься своими ранами не было.
      - Раненых - на лошадей, - приказал Перрин. - Айвон, нападут они на нас снова? - В лесу стояла странная тишина. - Айвон!
      Тот подошел, ведя под уздцы свирепого на вид боевого коня мышастой масти, и Перрин повторил свой вопрос.
      - Может, да, а может, и нет. Сами троллоки рисковать не любят и без Получеловека скорее набросятся на беззащитную ферму, чем на отряд стрелков. Поэтому прикажи всем держать наготове луки, даже тем, у кого нет сил натянуть тетиву. Возможно, тогда троллоки решат, что овчинка не стоит выделки.
      Перрин поежился. Если троллоки все-таки нападут, они без труда расправятся с обессилевшими, израненными людьми. Только Гаул, Девы и Айвон способны дать им отпор. И Фэйли. Ее темные глаза пылали гневом. Он, Перрин, обязан позаботиться о ее безопасности.
      Страж и не подумал предложить своего коня для перевозки раненых, и это было разумно. Во-первых, свирепый жеребец вряд ли подпустил бы к себе чужака, а во-вторых. Страж верхом на боевом коне представлял собой грозную силу, а сила, если троллоки все же нападут, потребуется.
      Перрин попытался было посадить Фэйли на Ласточку, но девушка сердито фыркнула:
      - Ты же сам сказал - лошади для раненых. Разве нет?
      Более того, как Перрин ни противился, она настояла, чтобы сам он взобрался на Ходока. Он ожидал, что другие возмутятся, ведь он навлек на товарищей беду, но никто не проронил ни слова. Лошадей хватило не только тем, кто не мог идти, но и способным кое-как ковылять, а Перрин вынужден был признать, что принадлежит к последним. Кончилось тем, что он взгромоздился на Ходока. Большинство раненых припали к шеям своих коней, но он, скрипя зубами, старался держаться в седле прямо. И ехавшие верхом, и те, кому пришлось, спотыкаясь, плестись пешком, сжимали в руках луки, словно ища в них надежду на спасение. У Перрина лук был тоже наготове, как и у Фэйли, хотя трудно было поверить, что она сумеет натянуть длинный двуреченский лук. Теперь главной задачей было создать у врага впечатление готовности отряда к бою. В действительности готов был Айвон, а также Гаул и Девы, скользившие впереди с роговыми луками в руках. Свои копья айильцы заткнули за ремни заброшенных за спины налучий. Прочие, включая самого Перрина, почти ни на что не годились. Они мало походили на тот горделивый, уверенный в себе отряд, который выступил в этот злосчастный поход. Однако уловка удалась. Пришлось проехать около мили, прежде чем ветер перестал доносить смрадный запах троллоков. Они подкрадывались, высматривали, вынюхивали, но, так и не решившись напасть, в конце концов отстали.
      Фэйли шла рядом с Ходоком, не отрывая руки от стремени. То и дело она поглядывала на Перрина и ободряюще улыбалась, но в то же время тревожно хмурилась. Перрин пытался улыбаться в ответ, но у него это плохо получалось. Двадцать семь человек. Имена их не шли у него из головы: Колли Гаррен, Джаред Айдар, Даэль ал'Тарон, Рен Чандин... Двадцать семь двуреченских парней, сложивших головы из-за его глупости. Двадцать семь.
      Двигаясь самым коротким, прямым путем, они примерно после полудня вышли из Мокрого Леса. Определить время точнее было непросто - небо затягивали плотные серые облака. Впереди расстилались поросшие высокой травой луга с редкими купами деревьев. Кое-где щипали траву овцы. В отдалении виднелось несколько фермерских домов, но ни над одной трубой не поднимался дым. Значит, фермы были заброшены, иначе сейчас в домах непременно горели бы очаги. Ближайший дымок виднелся не ближе чем в пяти милях.
      - Надо найти какой-нибудь хутор, где можно будет остановиться, промолвил Айвон. - Нужна крыша - вдруг пойдет дождь. Огонь. Пища. - Он посмотрел на двуреченцев и добавил: - Вода и повязки.
      Перрин молча кивнул. Стражу виднее, что делать. Ходок последовал за серым жеребцом Айвона.
      Они проехали не более мили, когда чуткое ухо Перрина уловило отдаленные звуки музыки, - флейты и скрипки наигрывали веселую мелодию. Поначалу юноша решил, что это ему мерещится, но звуки становились все громче, и вскоре их услышали все его спутники. Двуреченцы с облегчением переглядывались, на лицах у многих появились улыбки. Музыка. Где музыка, там и люди, причем, если судить по мелодии, люди беззаботные и веселые. У кого-то сейчас праздник.
      Измученные двуреченцы прибавили шагу.
      ГЛABA 41
      У ТУАТА'АН
      Вскоре показалась группа высоких деревянных фургонов, похожих на небольшие, ярко раскрашенные и покрытые блестящим лаком домики на колесах, выстроившиеся большим неровным кругом под несколькими раскидистыми дубами. Неподалеку щипали траву стреноженные кони. Именно со стороны фургонов и слышалась музыка. Перрину говорили, что в Двуречье объявились Лудильщики, но до сих пор он их здесь не встречал.
      - Я к ним не пойду, - решительно заявил Гаул, увидев, что Перрин направляется к стоянке Странствующего Народа, и, не дожидаясь ответа, свернул в сторону.
      Байн и Чиад тихо, но настойчиво в чем-то убеждали Фэйли. Кажется, они доказывали, что лучше заночевать в ближайшей рощице, чем под одной крышей с Потерянными. Судя по всему, они не хотели даже разговаривать с Лудильщиками, не говоря уже о том, чтобы разделить с ними кров и трапезу. Фэйли тоже тихо, но твердо отказалась. Девы хмуро переглянулись озабоченные голубые глаза встретились с такими же озабоченными серыми - и удалились следом за Гаулом, так и не приблизившись к стоянке Странствующего Народа. Похоже, они несколько воспряли духом, во всяком случае Перрин слышал, как Чиад предлагала подбить Гаула сыграть в какую-то игру, которую они называли "Поцелуй Девы". Уходя, обе Девы смеялись.
      Обитатели лагеря - и мужчины, и женщины - не сидели без дела: кто шил, кто чинил упряжь, кто готовил еду, стирал или купал детишек. Многие ребятишки бегали, играли или беззаботно плясали под звуки полудюжины скрипок и флейт. Все Лудильщики от мала до велика носили одеяния еще более яркие и пестрые, чем их фургоны, причем цвета были подобраны в совершенно невообразимых сочетаниях. Мало кто в здравом уме, даже женщины, решился бы нацепить на себя такое.
      Когда потрепанный отряд приблизился к фургонам, в лагере воцарилась тревожная тишина. Музыка смолкла. Люди замерли на местах. Женщины прижимали к груди младенцев, детишки прятались за взрослых и боязливо выглядывали из-за материнских юбок. Седовласый жилистый мужчина выступил вперед и, прижав руки к груди, поклонился. Он был в ярко-синем кафтане с высоким воротом и изумрудно-зеленых, чуть ли не светящихся мешковатых штанах, заправленных в высокие сапоги.
      - Добро пожаловать к нашим кострам, - церемонно произнес он. - Знаете ли вы песню?
      Перрин замер на месте, боясь потревожить стрелу, и изумленно вытаращился. Он знал этого невысокого человека - Махди, или Ищущий, по имени Раин. Надо же такому случиться - из всех Лудильщиков он наткнулся именно на знакомых. Случайно ли? Случайные совпадения вызывали у Перрина беспокойство. Если сплетение Узора часто приводит к таким совпадениям, значит, вращение Колеса ускоряет ход событий.
      Я уже начинаю рассуждать, как Айз Седай, подумал юноша.
      Поклониться в ответ он не мог, но слова ритуального приветствия помнил:
      - Ваш радушный прием. Раин, согревает душу, как ваши костры согревают тело. Но песня мне неведома.
      Фэйли, Айвон и все двуреченцы удивленно уставились на Перрина. Послышался гул голосов - судя по всему, он снова дал землякам пищу для разговоров.
      - Стало быть, мы продолжим поиски, - в тон ему откликнулся вожак Лудильщиков. - Так было, и так будет, но мы будем помнить, искать и найдем. - Он сокрушенно поморщился при виде окровавленных лиц обступивших его людей, отводя глаза от их оружия. Странствующий Народ никогда не прикасался к орудиям убийства. - Добро пожаловать к нашим кострам, промолвил Махди. - У нас найдется горячая вода, повязки и лечебные снадобья. Тебе известно мое имя, - добавил он, внимательно глядя на Перрина и припоминая. - Ну конечно, как же... твои глаза...
      Пока Раин говорил, к нему подошла жена - плотная женщина с седыми волосами, но гладкими щеками, на голову выше мужа. От ее наряда - алая блузка, ярко-желтая юбка и зеленая шаль с бахромой - рябило в глазах, но держалась она по-матерински доброжелательно и уверенно.
      - Я узнала тебя, - заявила женщина. - Ты - Перрин Айбара. А Илайас с тобой? Перрин покачал головой:
      - Нет, Ила. Я давно его не видел.
      - Жизнь Илайаса полна насилия, - печально промолвил Раин, - впрочем, как и твоя. А жизнь, связанная с насилием, может быть длинна, но никогда не будет чиста.
      - Не пытайся наставить его на Путь Листа своими речами, Раин, отрывисто произнесла Ила. - Он ведь ранен. Да и все остальные тоже.
      - И о чем я только думаю, - виновато пробормотал Раин и, возвысив голос, призвал своих людей. - Здесь раненые, им нужна помощь. Идите сюда и помогите нуждающимся.
      Лудильщики, мужчины и женщины, обступили двуреченцев. Сочувственно приговаривая, они помогли раненым сойти с лошадей и повели, а некоторых и понесли к фургонам. Иные, как, например, Вил, беспокоились оттого, что их раздевают, но Перрин знал, что тревожиться нечего. Туата'ан отвергали всякое насилие. Никто из них не прибегал к силе даже для защиты своей жизни.
      Чтобы спешиться, Перрину пришлось воспользоваться помощью Айвона. Боль в боку была почти невыносимой.
      - Раин, - промолвил он, еле дыша, - вам опасно здесь оставаться. Отведи своих людей в Эмондов Луг. Там вы будете в безопасности. Троллоки напали на нас всего в пяти милях отсюда.
      К удивлению Перрина, Раин призадумался, потом покачал головой:
      - Нет, Перрин. Ежели я и соглашусь, люди мои все равно откажутся. Мы стараемся держаться подальше даже от самых крохотных деревушек, и не только потому, что селяне возводят на нас напраслину, подозревая то в воровстве, то в том, что мы пытаемся обратить их детишек на Путь Листа. Дело в том, что там, где люди поставили хотя бы десяток домов, таится угроза насилия. Туата'ан это ведомо еще с Разлома Мира. Истинная безопасность только в наших фургонах, в непрестанном движении и постоянном поиске песни. - Тень набежала на его лицо. - Мы повсюду видим зло и насилие, Перрин, не только у вас в Двуречье. Такое ощущение, что мир ждут большие перемены. Грозные перемены Потрясения. Несомненно, мы скоро найдем песню. Иначе просто быть не может.
      - Вы ее найдете, - спокойно ответил Перрин. Наверное, их ненависть к насилию сильнее, чем воздействие та'верена. Возможно, и та'верен не может преодолеть тяготение Пути Листа, который и ему самому когда-то казался привлекательным. - Воистину я надеюсь на это.
      - Что будет, то будет, - вздохнул Раин. - Все умирает в свое время. Возможно, даже песня.
      Желая успокоить мужа. Ила обняла его, но взгляд женщины был таким же тревожным.
      - Хватит, - заявила она, пытаясь скрыть беспокойство, - пойдем-ка в фургон. Ох уж эти мужчины, будут молоть языком, даже если на них штаны горят. А ты очень хороша, дитя, - промолвила она, обращаясь к Фэйли. Пожалуй, тебе надо быть поосторожнее с Перрином. Я всегда встречала его только в обществе красивых девушек.
      Фэйли смерила Перрина оценивающим взглядом, но быстро отвела глаза. Он кое-как доковылял до желтого, с красной отделкой фургона на высоких, с красным ободом и красными и желтыми спицами колесах, стоявшего рядом с горевшим в центре лагеря костром, но едва занес ногу на первую ступеньку, как колени у него подогнулись. Айвон и Раин подхватили юношу и почти внесли его в фургон. Ила и Фэйли поспешно поднялись следом. Перрина уложили на прилаженную к передней стенке фургона койку. Рядом с ней находилась сдвигающаяся вбок дверца, ведущая к сиденью возницы.
      Фургон и впрямь напоминал маленький домик - на двух крохотных окошках даже висели розовые занавески. Перрин лежал навзничь, уставясь в потолок. Лудильщики и внутри разукрасили фургон по-своему - лакированный потолок был небесно-голубым, а стенные шкафы - желтыми и зелеными. Фэйли расстегнула его пояс и, пока Ила рылась в одном из шкафов, отложила в сторону топор и колчан. Перрин казался безучастным ко всему.
      - Всякого можно застать врасплох, - произнес Айвон. - Пусть это послужит тебе уроком, но не принимай случившееся слишком близко к сердцу. Даже Артуру Ястребиное Крыло случалось проигрывать битвы.
      - Артур Ястребиное Крыло... - Перрин попытался рассмеяться, но смех превратился в стон. - Да, я уж точно не Артур Ястребиное Крыло...
      Ила сердито посмотрела на Стража, точнее, на его меч, похоже, вызывавший у нее еще большую неприязнь, чем топор Перрина, и подошла к постели с ворохом сложенных тряпиц. Откинув полу рубахи, она взглянула на обломок стрелы и нахмурилась:
      - Боюсь, его нелегко будет удалить. Слишком глубоко засел.
      - Наконечник зазубренный, - невозмутимо заметил Айвон. - Троллоки редко используют луки, но если стреляют, то стрелы у них всегда с зазубренными наконечниками.
      - Ну-ка выйди, - решительно заявила Ила, обернувшись к Стражу. - И ты, Раин, тоже. Уход за ранеными не мужское дело. Проверь лучше, поставил ли Моши новое колесо.
      - Хорошая мысль, - отозвался Раин, - возможно, завтра мы уже тронемся в путь. В прошлом году нам пришлось поездить, - добавил он, обращаясь к Перрину. - Нелегко было. И в Кайриэн мотались, и в Гэалдан возвращались, и в Андор... Да, наверное, завтра тронемся.
      Когда за ним и Айвоном затворилась дверь, Ила обеспокоенно повернулась к Фэйли:
      - Если наконечник зазубренный, я не сумею его извлечь. Коли другого выхода нет, придется попробовать, но лучше бы отыскать поблизости кого-нибудь более сведущего во врачевании...
      - В Эмондовом Лугу наверняка такой найдется, - ответила Фэйли, - но не опасно ли оставлять обломок до завтра?
      - Думаю, что вырезать его неумеючи всяко опаснее. Пожалуй, дам я ему чего-нибудь, чтобы унять боль, и примочку сделаю, а то вдруг рана загноится.
      - Эй! - обратился к женщинам Перрин, сверля их взглядом. - Вы обо мне случаем не забыли? А то я ведь здесь!
      Обе обернулись к нему.
      - Не давай ему шевелиться, Фэйли, - заявила Ила. - Языком пусть болтает, но не двигается, а то рану растревожит.
      - Уж об этом я позабочусь, - заверила ее Фэйли. Когда с него стягивали кафтан и рубаху, Перрин стиснул зубы, чтобы не застонать. Однако раздеть его было необходимо. Он чувствовал себя слабым и податливым, как худшее сварочное железо. Обломок черного дерева в четыре дюйма длиной торчал над его последним ребром из рваной, покрытой коркой запекшейся крови раны. Потом женщины заставили его опустить голову на подушку - мол, нечего разглядывать рану.
      Фэйли промыла ее, а Ила в ступе из гладкого серого камня - пожалуй, в стане Лудильщиков только этот предмет и не был выкрашен в яркие цвета растерла пестиком какие-то травы. Снадобьем щедро обмазали рану вокруг стрелы и наложили поверх повязку.
      - Мы с Райном сегодня заночуем под фургоном, - сказала Ила, вытирая руки. Бросив на Перрина еще один взгляд, она горестно покачала головой: Когда-то я верила, что в конце концов он обратится на Путь Листа. Такой был добрый парнишка.
      - Путь Листа не для всех, - мягко заметила Фэйли, но Ила вновь покачала головой.
      - Для всех, - возразила она так же мягко, но с легкой грустью, - жаль только, что не все это понимают.
      Она вышла. Фэйли присела на краешек постели и утерла Перрину лоб. Кажется, он почему-то сильно потел.
      - Я совершил непростительную ошибку, - пробормотал юноша. - Да что там непростительную, это мягко сказано. Я и слов-то подходящих не подберу...
      - И нечего подбирать, - перебила его Фэйли. - Ты делал то, что считал правильным. То, что было правильным тогда. Я до сих пор в толк не возьму, как эти троллоки подобрались к нам сзади. И Гаула провели, а уж он-то всегда знает, откуда ждать врага. Айвон прав, Перрин. Тебя застали врасплох, но такое со всяким могло случиться. Зато ты собрал нас всех вместе и вывел из лесу.
      Перрин покачал головой.
      - Это Айвон нас вывел, а я... Я понапрасну погубил двадцать семь человек, - с горечью произнес он и попытался приподняться и заглянуть ей в глаза. - Некоторые из них были моими друзьями, Фэйли. И они погибли по моей вине...
      Фэйли взяла его за плечи и уложила обратно. Это далось ей легко, видать, он вконец обессилел.
      - Лежи, лежи, хватит того, что завтра придется сажать тебя в седло, твердо сказала она. - И учти, это ты нас вывел, а не Айвон. Ему, кажется, ни до кого из нас, кроме тебя, и дела-то не было. Если бы не ты, здешние парни разбежались бы кто куда и угодили прямо в лапы троллоков. Чужак не сумел бы собрать их вместе. Что же до твоих друзей... - Вздохнув, она снова уселась на край постели. - Перрин, мой отец всегда говорил, что полководец может или думать о живых, или оплакивать мертвых, но никак ни то и ни другое одновременно.
      - Но я-то не полководец, Фэйли. Я всего-навсего кузнец, возомнивший, что он имеет право ради справедливого возмездия рисковать чужими жизнями. Я по-прежнему хочу отомстить, но не желаю, чтобы за мои ошибки расплачивались другие.
      - Ты думаешь, троллоки уйдут отсюда лишь оттого, что ты счел свои побуждения недостаточно чистыми? - Горячность в ее голосе заставила Перрина приподнять голову, но девушка бесцеремонно уложила его обратно. Оттого, что тебя мучают угрызения совести? Они от этого злобы лишатся? Тебе что, требуются более основательные причины, чтобы бить троллоков? Знаешь, что еще говорил мой отец? Худшее, что может совершить полководец, - это покинуть доверившихся ему людей. Такое хуже любого поражения.
      Послышался стук, и в дверь просунулся стройный красивый молодой Лудильщик в красно-зеленом полосатом кафтане. Он одарил Фэйли очаровательной белозубой улыбкой и лишь потом взглянул на Перрина.
      - Дед сказал, что ты к нам наведался, вы ведь из этих краев. Вот я и подумал, а вдруг Эгвейн... - Неожиданно он нахмурился, уставившись на глаза Перрина. - Вот оно что. Вижу, ты все-таки последовал за Илайасом и стал водиться с волками. Я так и думал. Уверен был, что ты никогда не обратишься на Путь Листа.
      Этого малого по имени Айрам, внука Раина и Илы, Перрин знал и не слишком жаловал - улыбался он совсем как Вил ал'Син. Поэтому он промолвил:
      - Уходи, Айрам, я очень устал.
      - Эгвейн с тобой?
      - Эгвейн теперь Айз Седай, Айрам, - прорычал Перрин. - Вздумай ты пригласить ее танцевать, она вырвала бы твое сердце Единой Силой. Уходи!
      Айрам заморгал и поспешно закрыл за собой дверь.
      Перрин уронил голову на подушку.
      - Слишком много он улыбается, - пробормотал юноша, - терпеть не могу таких улыбчивых.
      Фэйли закашлялась, и Перрин подозрительно посмотрел на нее. Она кусала нижнюю губу.
      - Мне что-то в горло попало, - сдавленно пробормотала девушка, поспешно вставая. Глянув на широкую полку в изножье кровати, где Ила оставила свои снадобья, она налила воды из красно-зеленого кувшина в сине-желтую кружку. - Может, выпьешь? Ила сказала, что этот порошок унимает боль. Он поможет тебе уснуть.
      - Не хочу я никаких порошков, - буркнул он. - Фэйли, кто твой отец?
      Девушка словно окаменела. Лишь через минуту она обернулась к нему, сжимая кружку обеими руками. В ее раскосых глазах ничего нельзя было прочесть. Прошла еще минута, прежде чем она ответила:
      - Мой отец - лорд Даврам из Дома Башир, лорд Башира, Тайра и Сидоны, Защитник Рубежей Запустения, Хранитель Сердца Страны, Маршал-Генерал Королевы Тенобии Салдэйской. И ее дядя.
      - О Свет! А ты вроде бы говорила, что он торгует - то ли лесом, то ли мехами! А раз, помнится, упоминала ледяные перцы!
      - Я не лгала, - буркнула Фэйли и упавшим голосом добавила: - Просто это была не вся правда. Во владениях моего отца и лес рубят, и меха добывают, и ледяные перцы там есть, и еще много чего... Его управители все это продают, а выручка идет ему, вот и получается, что в каком-то смысле он торговец.
      - Что же ты сразу мне не сказала? Почему скрывала? Выходит, ты - леди! - Такого Перрин никак не ожидал. Он думал, что отец Фэйли - мелкий купец, может быть, бывший солдат, но чтобы он оказался такой важной персоной... А коли так, почему же ты стала Охотницей за Рогом и болтаешься по всему свету? Только не говори мне, что этот владетель Башира и всего прочего сам спровадил тебя на поиски приключений.
      Держа кружку в руке, Фэйли снова присела рядом, почему-то не сводя с него глаз.
      - Оба моих старших брата умерли, Перрин. Один погиб в бою с троллоками, а другой разбился, упав с коня на охоте. Я стала старшей в семье, и мне пришлось учиться управлять родовыми землями и торговать. В то время как младшие братья изучали воинское искусство, готовясь вести жизнь, полную приключений, я должна была корпеть над счетами. Таков долг старшей. Зарыться в бумаги и иметь дело с одними управителями. Дом... Тоска смертная... А когда отец взял на Рубеж Запустения Мэдина, а Мэдин двумя годами моложе меня, я не выдержала. Девушек в Салдэйе не учат владеть мечом, но отец приставил ко мне одного старого солдата, когда-то служившего под его началом. Эран с удовольствием учил меня обращаться с ножами и драться голыми руками. По-моему, его это забавляло. Так или иначе, как раз когда отец с Мэдином уехали, была объявлена Великая Охота за Рогом, и я оставила матери письмо с объяснениями... сбежала. Сбежала, успела добраться до Иллиана и принести обет Охотницы... - Она вновь отерла пот с лица Перрина. - Лучше поспи, если сможешь.
      - Думаю, к тебе следует обращаться не иначе как леди Башир или как-то в этом роде. Как же вышло, что такой знатной особе понравился простой кузнец?
      - Не понравился, Перрин. Я его полюбила. - Голос ее звучал твердо, а прикосновения были мягкими и нежными. - К тому же сдается мне, ты совсем не простой кузнец... Кстати, а что имел в виду этот парень, когда сказал, будто ты водишься с волками? И Раин поминал какого-то Илайаса...
      Перрин похолодел. Надо же, а ведь он только что упрекал ее в скрытности. Держал бы лучше язык за зубами. Верно говорят: не маши молотом впопыхах, себе же палец зашибешь.
      Он тяжело вздохнул и выложил ей все. Как встретился с Илайасом и узнал, что способен разговаривать с волками. Как его глаза изменили цвет, зрение и слух обострились, а нюх стал тонким, как у волка. Рассказал про волчий сон и про то, что он может утратить человеческое начало.
      - Это очень просто, Фэйли. Иногда, особенно во сне, я могу забыть, что я человек, и почувствовать себя волком. Если вовремя не опомниться, можно так и остаться волком, во всяком случае считать себя им. Я могу превратиться в волка в человеческом обличье. А от меня, Перрина Айбара, ничего не останется. - Перрин умолк, ожидая, что Фэйли в ужасе отшатнется от него.
      - Если у тебя и впрямь такой острый слух, - промурлыкала она как ни в чем не бывало, - придется мне следить за своими словами, когда ты неподалеку.