Один из оставшихся мужчин заколебался, но в конце концов все они вытащили из земли копья. То же сделала и Морин. Джеордам изумленно воззрился на нее. Даже Льюин, и тот опешил.
      - Тебе не надо брать копье только ради того, чтобы мы вернули ваших пленников, - промолвил Льюин. - Взять копье означает намерение сражаться, и не только для самозащиты. Ты можешь положить его обратно - в этом нет ничего постыдного.
      - Они похитили мою дочь, - заявила Морин. К удивлению Джеордама, Льюин, почти не раздумывая, кивнул.
      - Всегда что-то приходится делать в первый раз. Как сейчас. - И Льюин зашагал по лагерю; некоторых встречных мужчин он хлопал по плечу, давая знать, что им предстоит участвовать в набеге. Первым он призвал сына; Лыоин поступал так всегда, с тех пор как Джеордам научился владеть копьем. Иначе и быть не могло.
      Морин было непросто управляться с копьем. Древко путалось в ее длинных юбках.
      - Тебе незачем идти туда. До сих пор женщины этого не делали, - сказал ей юноша. - Мы вернем тебе дочь.
      - Я хочу сама забрать Кирин оттуда, - сердито возразила Морин, - ты меня не отговоришь. - Упрямства этой женщине было не занимать.
      - В таком случае тебе придется одеться вот так. - Джеордам указал на свою куртку и штаны в серо-коричневых разводах.- В своем платье ты недалеко уйдешь. - Он выхватил у нее из рук копье, да так быстро, что женщина не успела отреагировать. - Научиться владеть копьем не так-то легко.
      Двое мужчин, пришедших с ней, старательно упражнялись с оружием и уже едва не валились с ног, что могло служить доказательством правоты Джеордама. Юноша нашел тесак и обрубил древко, укоротив его на пару футов. Теперь копье было не длиннее четырех футов, причем добрый фут приходился на стальное острие.
      - Коли им вот так, - показал Джеордам. - Просто коли и все. Древко используют и для того, чтобы отбивать удары, но я найду тебе что-нибудь для защиты. Возьмешь в левую руку и будешь прикрываться.
      Она взглянула на него как-то странно и неожиданно спросила:
      - Сколько тебе лет?
      Он ответил. Она ничего не сказала, только задумчиво кивнула.
      - Кто-нибудь из них твой муж? - спросил юноша через некоторое время, указывая на упражнявшихся с копьями мужчин.
      - Мой муж уже оплакал Кирин. Деревья заботят его больше, чем родная дочь.
      - Деревья?
      - Древа Жизни. - Видя, что юноша не понял, Морин покачала головой и пояснила: - Это три маленьких деревца в кадках. Об этих ростках они пекутся больше, чем о себе. Говорят, что, когда найдут безопасное место, высадят их в землю, и тогда вроде бы вернутся прежние времена. Видишь, я уже говорю "они", оно и правильно, ведь я больше не Дженн. Теперь я обручена с ним. - Женщина подбросила в руке копье и, взглянув на Джеордама, спросила: - Если бы у тебя похитили дочь, стал бы ты твердить о Пути Листа и о ниспосланных нам испытаниях? - Юноша только покачал головой. - Так я и думала. Из тебя-то выйдет хороший отец. Ну а сейчас учи меня сражаться.
      Чудная она какая-то, зато хорошенькая. Джеордам взял копье и принялся показывать ей боевые приемы. Действовать копьем с укороченным древком оказалось легче, чем обычным, удары наносились быстрее и ловчее.
      Морин смотрела на него со странной улыбкой, но Джеордам увлекся новым копьем и ничего не замечал.
      - Я видела твое лицо во сне, - тихонько промолвила молодая женщина, но он ее не услышал. Таким копьем действовать куда сподручнее, чем мечом. Он представил себе, как айильцы одолевают вооруженных мечами противников. Никто не сможет устоять против них. Никто.
      Свет пульсировал внутри стеклянных колонн, слепя Ранда. Мурадин стоял теперь всего в паре шагов впереди него. Воин смотрел прямо перед собой, оскалив зубы в беззвучном вопле. Колонны притягивали их, увлекая вперед назад в прошлое, в давно забытое прошлое айильского народа. Ноги Ранда двинулись сами собой. Вперед - и назад во времени.
      Льюин обернул лицо защищавшей от пыли вуалью и уставился вниз. Там расположился маленький лагерь. Под котелком тлели уголья затухавшего костра. Ветер донес до Льюина запах пригоревшего мяса. В лунном свете вокруг костра виднелось несколько холмиков одеял, под которыми спали люди. Лошадей нигде не было видно. Льюину захотелось глотнуть воды, но пить воду иначе как одновременно с едой разрешалось только детям. Он смутно помнил время, когда воды было больше, дни не были такими жаркими, а поднимавший тучи пыли ветер не дул почти беспрерывно. Ночи дарили краткое облегчение. Когда заходило тускло-красное, нещадно палящее солнце, становилось прохладно. Он плотнее завернулся в козлиную шкуру, служившую ему одеялом.
      Его спутники подобрались поближе. Камни катились у них из-под ног, они переговаривались, и Льюин опасался, что этот шум разбудит лагерь внизу. Но он не стал укорять товарищей: опыта в таких делах у него было не больше, чем у них. Лица их были закрыты вуалями от пыли, но Льюин мог легко узнать каждого. Широкоплечий проказник Лука, тощий как щепка непревзойденный бегун Гиран, Чарлин и Алиджа - их почти невозможно различить, если бы не привычка Чарлина склонять голову набок, когда его что-то тревожит, как сейчас. Внизу, в лагере, находилась его сестра Коллин, так же как и сестра Льюина Майгран.
      Когда нашлись изломанные во время борьбы корзинки девушек, большинство готово было оплакать утрату и продолжать путь, как не раз уже бывало прежде. Даже дед Льюина. Если бы Адан знал, что задумали эти пятеро, он непременно бы их остановил. Адан только и делал, что твердил о необходимости хранить верность заветам Айз Седай - сам Льюин этих Айз Седай отродясь не видал - и оберегать жизни айильцев. Айильцев как народа, отдельный человек был не в счет. Даже Майгран.
      - Их четверо, - прошептал Льюин, - а девушки лежат по ту сторону костра. Я тихонько разбужу их, и, пока мужчины спят, мы с ними убежим.
      Его друзья переглянулись и согласно кивнули. Конечно, план спасения стоило бы разработать заранее, но единственное, что было у них на уме, это как незаметно выбраться из фургонов и добраться до девушек.
      Друзья вовсе не были уверены, что найдут похищенных до того, как похитители вместе с добычей не укроются в своем селении. Тогда нечего и мечтать выручить девушек - приблизившихся айильцев просто перебьют палками и камнями.
      - А ежели они проснутся? - забеспокоился Гиран.
      - Я Коллин ни за что не брошу, - прошептал Чарлин, - мы их освободим.
      - Само собой, - подтвердил Льюин. Лука ткнул Гирана в бок, и тот кивнул. Спускаться вниз в темноте оказалось непросто. Земля осыпалась, из-под ног катились камни, трещали сухие прутья. Казалось, чем тише старался двигаться Льюин, тем больше он производил шума. Лука с треском свалился в терновник, правда, сумел сдержать возглас. Чарлин поскользнулся и скатился вниз, чуть не к самому лагерю. Но никто из спящих даже не шелохнулся.
      Поблизости от костра Льюин задержался, переглянулся с друзьями и осторожно, на цыпочках продолжил путь. Собственное дыхание громом отдавалось у него в ушах, оно казалось ему громче храпа, доносившегося из-под четырех ворохов одеял. Неожиданно храп стих и один из спящих шевельнулся. Льюин замер на месте. Но тот устроился поудобнее и захрапел снова - только тогда Льюин осмелился перевести дух.
      Он осторожно присел на корточки возле одного холмика поменьше и отодвинул в сторону заскорузлое грубошерстное одеяло. На него смотрела Майгран. Лицо девушки было в синяках и кровоподтеках, платье разорвано чуть ли не в клочья. Опасаясь, что сестра вскрикнет, Льюин прикрыл ей рот ладонью, но она только таращилась на него, даже не моргая.
      - Ну погоди, парень, прирежу я тебя, как поросенка. - Из вороха одеял по другую сторону костра поднялся малый в грязной одежде, с всклокоченной бородой. В руке он держал длинный нож, красноватые блики тлеющего костра играли на клинке. Он пнул спавших рядом. Одеяла зашевелились, послышалось невнятное бормотание. - Как поросенка, - повторил бородач. - Интересно, визжать ты умеешь или только бегать горазд?
      - Беги! - крикнул Льюин сестре, но девушка лишь смотрела отсутствующим, непонимающим взглядом. Он схватил ее за плечи и поднял, стараясь подтолкнуть в темноту - туда, где дожидались его друзья. Коллин тоже проснулась; он слышал ее хныканье, доносившееся из-под одеял, но она лишь потуже замоталась в засаленное тряпье, словно пытаясь в нем укрыться. Майгран стояла на месте, остолбенело уставясь в пространство.
      - Ничего-то ты не можешь. - Бородач с ухмылкой обошел вокруг костра, опустив нож. Его приятели присели и, посмеиваясь, наблюдали за происходящим.
      Льюин не знал, что делать. Бросить сестру он не мог, а значит, оставалось лишь умереть. Может быть, это даст Майгран возможность бежать.
      - Беги! - умолял он ее. - Пожалуйста, беги! Но девушка как будто не слышала его. Что они с ней сделали?
      Бородач, ухмыляясь, подступал ближе. Он не торопился, его забавляла эта игра.
      - Не-е-е-т!.. - Из темноты вихрем налетел Чарлин. Обхватив бородатого руками, он повалил его на землю. Остальные похитители тут же вскочили на ноги. Один, бритая голова которого поблескивала в лунном свете, занес над головой Чарлина меч.
      Дальше все произошло будто само собой. Неведомо как в руках Льюина оказался висевший над костром тяжелый котелок, и он с размаху ударил им по бритой голове. Бритоголовый как подкошенный повалился на землю. Льюин пошатнулся и чуть было не свалился в костер. Он попытался сохранить равновесие, но выронил котелок и упал рядом со своим противником. Смуглый мужчина с заплетенными в косички волосами бросился к нему с мечом в руках. Льюин перекатился, уворачиваясь от сверкающего острия. Он шарил руками по земле, отчаянно стараясь нащупать хоть что-нибудь, чем можно было бы защититься. Под руку ему попалась какая-то круглая палка. Не раздумывая, он ткнул ею нападавшего - тот взревел и выпустил меч. Изо рта его хлынула кровь. Нет, это была не палка, а копье.
      Поняв это, Льюин отбросил древко. Но слишком поздно. Человек с косичками покачнулся и повалился прямо на Льюина - тот едва успел отшатнуться. Нападавший был мертв. Он, Льюин, убил человека. Юношу била дрожь, холодный ветер пронизывал его насквозь.
      Лишь через некоторое время он пришел в себя, удивляясь, что остался цел. Вокруг кострища стояли только его друзья - Гиран, Лука и Алиджа. Над защитными вуалями виднелись округлившиеся от потрясения глаза. Коллин по-прежнему тихонько всхлипывала, шмыгая носом под кучей тряпья, а Майгран стояла, отрешенно глядя перед собой. Чарлин, согнувшись, стоял на коленях и держался за живот. А те четверо, похитители девушек...
      - Мы... - срывающимся голосом произнес Лука, - мы убили их... всех... Помилуй нас Свет... Льюин подошел к Чарлину и тронул его за плечо:
      - Ты не ранен?
      Чарлин упал. Руки, которыми он держался за рукоять торчавшего из живота ножа, были красны от крови.
      - Больно, Льюин, - прошептал он, содрогнулся, и глаза его остекленели.
      - Что будем делать? - спросил Гиран. - Чарлин умер, а мы... О Свет, что мы натворили! Что делать?!
      - Отведем девушек к нашим фургонам, - промолвил Льюин, не в силах оторвать взгляд от безжизненных глаз Чарлина, - вот что мы сделаем.
      Они собрали все, что могло пригодиться, прежде всего котелки и ножи. Никто не мог позволить себе разбрасываться изделиями из железа.
      - Надо все забрать, - грубовато произнес Алиджа, - наверняка они сами украли это у кого-нибудь вроде нас.
      Льюин не возражал, но, когда Алиджа стал собирать и мечи, остановил товарища:
      - Нет, Алиджа, не надо. Мечи сделаны специально для того, чтобы убивать людей. Больше они ни на что не годны.
      Алиджа промолчал, лишь скользнул взглядом по мертвым телам, а потом глянул на копья, из которых Лука при помощи одеял мастерил носилки, чтобы отнести домой тело Чарлина.
      - Копья - другое дело, Алиджа, - пояснил Льюин. - Ими можно добывать пищу, а меч, кроме убийства, ни на что не годится. И касаться меча запрещено Путем.
      Алиджа промолчал, но Льюину показалось, что по его прикрытому вуалью лицу пробежала усмешка. Правда, когда, собравшись, они двинулись в обратный путь, мечи остались лежать рядом с догоравшим костром и мертвыми телами.
      Путь назад был долгим и трудным. Нелегко было в кромешной тьме нести по горам носилки с телом Чарлина, к тому же ветер поднимал целые облака пыли. Майгран ковыляла, невидящими глазами уставившись в темноту, и похоже, не сознавала, где она и что с ней происходит. Коллин была напугана до полусмерти, боялась даже родного брата и вздрагивала всякий раз, когда кто-нибудь к ней прикасался. Не таким представлял себе Лыоин их возвращение. Он-то надеялся, девушки обрадуются, что их выручили, и уж никак не чаял, что понесет тело Чарлина и что его будут преследовать воспоминания о содеянном.
      Вдали замелькали огоньки костров, а вскоре показались и фургоны. Обычно по ночам никто не покидал укрытия, поэтому Льюин удивился, что навстречу им спешат три фигуры. По белоснежным волосам он признал Адана. Рядом с ним были Неррин, мать Коллин, и Саралин, мать его и Майгран. Одолеваемый нехорошими предчувствиями, Льюин опустил вуаль.
      Прежде всего женщины кинулись к дочерям. Коллин со вздохом облегчения укрылась в объятиях матери, Майгран же, кажется, не замечала Саралин. Та с трудом сдерживала слезы, глядя на следы побоев на лице дочери.
      Адан хмуро взглянул на молодых людей, и выражение беспокойства, и без того не покидавшее его лица, усилилось.
      - Что случилось, во имя Света? Когда мы обнаружили, что вы тоже пропали... - Завидя носилки с телом Чарлина, он осекся. - Что стряслось? вновь спросил старик, и было видно, что он боится услышать ответ.
      Льюин открыл было рот, но тут неожиданно заговорила Майгран.
      - Они их убили, - промолвила она безыскусно, как дитя. - Плохие люди обижали нас, они... Но потом пришел Льюин и всех их убил.
      - Что ты, доченька,- воскликнула Саралин,- разве можно такое говорить! Ты... - Она умолкла, уставившись в глаза дочери, затем перевела взгляд на Льюина: - Это... это правда?
      - У нас не было другого выхода, - с болью в голосе произнес Алиджа, они пытались убить нас. Они убили Чарлина.
      Адан отшатнулся:
      - Вы... убили? Убили людей? Но как же Завет? Мы никому не причиняем вреда! Никому! Ничто не может оправдать смертоубийства! Ничто!
      - Но они захватили Майгран, дедушка, - Майгран и Коллин. Посмотри, что они с ними сделали! Они...
      - Это не оправдание! - вскричал Адан, содрогаясь от гнева. - Вы должны со смирением переносить невзгоды. Испытания посылаются нам свыше, дабы проверить глубину нашей преданности. Мы должны принимать их и терпеть. Мы не убийцы. А вы не просто сбились с Пути, вы презрели его. Вы более не Да'шайн. Вас коснулась порча, и я не хочу, чтобы вы заразили ею айильский народ. Чужаки, убийцы - оставьте нас! Для вас больше нет места в айильских фургонах. - Он повернулся к ним спиной и зашагал прочь, будто их больше не существовало. Женщины с дочерьми последовали за ним.
      - Мам? - крикнул Льюин и вздрогнул, встретив холодный взгляд Саралин. - Мама, пожалуйста...
      - Кто ты такой, чтобы называть меня матерью? Спрячь свое лицо, чужак. Мне больно видеть его, ибо некогда у меня был сын, похожий на тебя. Я не хочу смотреть на убийцу.
      - Все равно я айилец! - выкрикнул Льюин, но никто не обернулся. Юноше показалось, что он услышал, как зарыдал Лука. Ветер усиливался, начиналась пыльная буря. Льюин закрыл лицо вуалью. - Я - айилец, - твердил он себе, я - айилец!
      Неистовые всполохи света слепили Ранду глаза. Он еще ощущал боль утраты Льюина, но уже осознавал себя, и мысли его пришли в смятение. Этот Льюин не имел никакого оружия, не умел им пользоваться и приходил в ужас от одной мысли об убийстве. Какая-то бессмыслица.
      Ранд уже почти поравнялся с Мурадином, но воин не замечал его. По искаженному судорогой лицу айильца струился пот, тело его сотрясала дрожь.
      Ноги сами понесли Ранда вперед. И назад - в прошлое.
      ГЛАВА 26
      ПОСВЯЩЕННЫЙ
      Вперед - и назад!
      Адан лежал в песчаной выемке и полами драного кафтана старался прикрыть глаза детям своего сына - павшего сына. По щекам его лились слезы, но он не позволял себе проронить ни звука, лишь осторожно выглядывал из своего укрытия. Майгран и Льюин в свои пять и шесть лет еще имели право плакать, но он... Адан дивился тому, что у него вообще остались слезы.
      Часть фургонов горела. Мертвые лежали там, где их настигла смерть. Лошади были выпряжены почти из всех фургонов, за исключением тех, содержимое которых вышвырнули на землю. Адан не сразу заметил, что те предметы, которые Айз Седай доверили попечению айильцев, валяются в грязи. Впрочем, он не впервые видел такое, так же как и тела убитых айильцев.
      В опустошенные фургоны вооруженные мечами, копьями и луками убийцы со смехом загоняли женщин. На глазах Адана в фургон грубо затолкали его дочь Рэю. Последнюю оставшуюся в живых из его детей. Эльвин умерла с голоду в десять лет, Сорелле сожгла лихорадка в двенадцать, а Джарен, когда ему минуло девятнадцать, бросился с утеса, поняв, что способен направлять Силу. Маринд погиб сегодня.
      Адану хотелось кричать, хотелось броситься вперед и любой ценой остановить врагов, вернуть свое дитя. Но что он мог сделать? Вздумай он вмешаться, они убьют и его. Это не спасет Рэю, но может погубить детишек. Среди разбросанных повсюду обагренных кровью трупов попадались и детские тела.
      Майгран вцепилась в него, будто чувствовала, что он может не выдержать и броситься вперед. Льюин напрягся, изо всех сил сдерживая дрожь, - он считал себя уже большим. Адан гладил детишек по волосам, прижимал к груди их головки. И смотрел. Он заставил себя смотреть до тех пор, пока окруженные всадниками фургоны не пропали из виду, направляясь к туманным горам на горизонте.
      Только тогда он оторвал от себя детей и встал.
      - Ждите меня здесь, - велел Адан, - ждите, покуда я не вернусь.
      Вцепившись друг в друга, Льюин и Майгран растерянно закивали. Лица у них были бледные, распухшие от слез.
      Адан склонился над одним из тел и мягко перевернул его. Сиедре казалась спящей, лицо ее было таким, каким он привык видеть его каждое утро. Он всегда удивлялся, замечая серебристые ниточки в ее золотых кудрях. Для него она оставалась юной, любимой и желанной, в ней была вся его жизнь. Адан старался не смотреть на колотую рану на груди и расплывшееся вокруг нее кровавое пятно.
      - Что ты собираешься делать, Адан? Скажи нам, что?
      Он убрал волосы со лба Сиедре - она всегда была аккуратной - и, медленно обернувшись, увидел кучку растерянных, перепуганных и возбужденных людей. Возглавлял их Сулвин - рослый мужчина с глубоко посаженными глазами, носивший длинные волосы, будто желая скрыть, что он айилец. В последнее время так поступали многие, хотя это не помогало. Нападавшие убивали всех без разбору.
      - Я собираюсь похоронить мертвых и двигаться дальше, Сулвин. - Он умолк и снова бросил взгляд на Сиедре. - Что нам еще здесь делать?
      - Двигаться дальше, Адан? Интересно, как ты собираешься двигаться дальше? У нас нет лошадей, почти не осталось ни воды, ни снеди. У нас ничего нет, кроме нескольких фургонов, набитых непонятными вещами, за которыми Айз Седай все равно никогда уже не явятся. Что это вообще такое, Адан? Что мы тащим в своих фургонах невесть куда и невесть зачем? Мы к этим штуковинам и прикоснуться боимся, но почему-то должны отдавать за них свои жизни! Нет, Адан, двигаться дальше, как раньше, мы не можем!
      - Можем! - вскричал Адан. - Можем и двинемся! Раз нет лошадей, мы сами впряжемся в фургоны, но свой долг выполним до конца! - Адан немного испугался, поняв, что размахивает сжатым кулаком, и поспешно опустил руку. Его била дрожь.
      Сулвин отступил на шаг, поближе к своим товарищам. - Нет, Адан. Считается, что мы рано или поздно должны найти безопасное место. Так вот, некоторые из нас именно этим и намерены заняться. Мой дед рассказывал мне истории, которые сам слышал еще ребенком. Некогда айильцы жили в покое, и люди собирались отовсюду, чтобы послушать их песни. Мы найдем такое место, где заживем мирно, и снова станем петь.
      - Петь, - усмехнулся Адан. - Как же, я тоже слышал эти истории. Да, некогда айильским песням не было равных, но они давно забыты. Я не знаю их, и никто из вас тоже. Былые дни ушли безвозвратно, и древние песни сгинули вместе с ними. Мы не поступимся нашим долгом перед Айз Седай ради того, что никогда не вернется.
      - Не говори за всех, Адан, - возразил Сулвин. Стоявшие у него за спиной приятели дружно закивали. - Мы найдем безопасное место. И песни тоже найдем.
      Стук и треск позади заставили Адана обернуться. Сторонники Сулвина разгружали фургон. Большая деревянная клеть, ударившись о землю, сломалась, и из нее вывалилось нечто похожее на дверную раму из полированного краснокамня. Отступников оказалось немало. Не меньше четверти уцелевших айильцев усердно трудились, выбрасывая из фургонов все, кроме воды и съестных припасов.
      - Не пытайся остановить нас, Адан, - предостерег Сулвин.
      Кулак Адана вновь судорожно сжался.
      - Вы не айильцы, - заявил он. - Кто бы вы ни были, вы больше не айильцы.
      - Мы придерживаемся Пути Листа, так же как и ты.
      - Уходите! - сорвался на крик Адан. - Вы не айильцы. Вы пропащие. Пропащие! Потерянные! Не хочу больше вас видеть. Прочь!
      Сулвин и его товарищи попятились и, рассеявшись, присоединились к разгружавшим фургоны.
      Сердце Адана сжалось, когда он вновь взглянул на мертвые тела, разбросанные вперемежку со странными предметами. Убийцы с мечами взламывали ящики и клети в поисках золота или провизии, которая была дороже золота. Сокровища Айз Седай им были ни к чему, и они оставили их валяться на земле.
      Адан окинул взглядом каменную дверную раму, резные каменные статуэтки, странные фигурки из хрусталя и горшки с отростками чоры. Сулвин и его сторонники считали все это ненужным хламом. Но ради этих вещей его народ жертвовал всем. Некоторые из них можно было попытаться спасти. Не все - и никто, кроме Айз Седай, не знал, какие важнее. Но некоторые можно и необходимо было спасти.
      Он увидел Льюина и Майгран, вцепившихся в юбки матери. Какое счастье, что Саралин осталась в живых и может приглядеть за ними. А ее муж - его, Адана, сын - был убит сегодня утром первой же стрелой. Он погиб, но других можно спасти. И он спасет. Спасет айильцев во что бы то ни стало. Адан встал на колени и взял на руки тело Сиедре.
      - Мы сохраним верность Айз Седай, - прошептал он, - сохраним. Но сколько еще продлятся наши муки? - Он уронил голову на грудь жены и зарыдал.
      Слезы струились по щекам Ранда.
      - Сиедре, - беззвучно прошептал он.
      Путь Листа? Что все это значит? Никогда не слышал, чтобы айильцы упоминали о чем-либо подобном, промелькнуло у него в голове. Но соображал он с трудом. Огни сверкали все ярче. Рядом стоял Мурадин - рот айильца ощерился в беззвучном крике, в глазах застыл ужас, будто он был свидетелем гибели всего сущего. Они ступили вперед вместе.
      Джонай стоял на краю утеса и растерянно смотрел на запад, туда, где поблескивала на солнце вода. Где-то там находился Комелле. Прежде находился. Город над морем, прилепившийся к склонам гор. В сотне лиг к западу, сейчас там плещется море. Будь Алнора жива, ему, возможно, было бы легче осознать это. Без ее сновидении он не знал, что ему делать и куда идти. Да что там, без нее ему не хотелось жить. Он вздохнул и заковылял к фургонам, дожидавшимся примерно в миле. Фургоны были изношены, и их осталось гораздо меньше, чем было прежде. Как, впрочем, и людей. Всего несколько тысяч человек, а ведь когда-то в дорогу отправились десятки тысяч. Но для оставшихся фургонов и их было слишком много. Как спасти детей, слишком слабых и маленьких, чтобы идти пешком?
      У первого фургона его встретил Адан - высокий молодой человек с усталыми голубыми глазами. Джонаю всякий раз думалось, что если он обернется через плечо достаточно быстро, то увидит Виллима. Но, конечно же, такого не могло случиться. Виллим был изгнан много лет назад, как только выяснилось, что он способен направлять Силу. Слишком много еще в мире мужчин с подобным даром. Всех мальчиков, обнаруживших такие способности, надлежало изгонять. Другого выхода не было, но порой Джонаю до боли хотелось вновь увидеть своих детей. Всех. Эсоле умер в младенчестве и остался покоиться в наспех выкопанной крохотной могилке. Малыш истаял как свечка, и не было рядом Айз Седай, чтобы его Исцелить.
      - Отец, - возбужденно заговорил Адан, - к нам явились огир. - Джонай подозревал, что до сих пор его сын считал рассказы об огир пустыми байками. - Они пришли с севера.
      Огир было около полусотни - все оборванные, грязные, исхудалые и изможденные, с обвисшими мохнатыми ушами. Он давно привык и к измученным лицам, и к латаному платью своих людей, но никак не думал увидеть в таком состоянии огир. Но что думать об огир - он должен заботиться о людях и исполнять свой долг перед Айз Седай. Когда он в последний раз встречал Айз Седай? Кажется, сразу после смерти Алноры. Караван встретил ее, когда для Алноры было уже слишком поздно. Та Айз Седай Исцелила нескольких оставшихся в живых больных, забрала несколько са'ангриалов и ушла своей дорогой, горько рассмеявшись, когда ее спросили, не знает ли она безопасного места. Платье ее было в заплатах, да и вела она себя как-то странно. Твердила, будто один из Отрекшихся остался на свободе.
      "Ишамаэль все еще касается мира", - так она говорила. Джонай полагал, что, хоть она и женщина, ее затронуло то же безумие, что и Айз Седай из числа мужчин.
      Он отогнал воспоминания и заставил себя взглянуть на огир. После смерти Алноры Адан слишком часто забывал об окружающем. Огир держали в руках фляги и ломти хлеба. Джонай почувствовал вспыхнувшую было в нем ярость и даже испугался. Запасы пищи были скудны, а того, что уминали сейчас незваные гости, хватило бы на прокорм многих людей. Целой сотни, а то и двух. Но Путь Листа предписывал айильцам делиться последним, делиться добровольно и без сожаления.
      - Я вижу, у вас есть саженцы чоры, - промолвил один из огир, поглаживая толстыми пальцами отростки в прикрепленных к стенке фургона горшках.
      - Немного, - коротко ответил Джонай, - они часто гибнут, но старики успевают отсадить черенки. - У него не было времени особо задумываться о деревьях, ибо прежде всего надо было заботиться о людях. - Как дела на севере?
      - Худо, - отозвалась огирская женщина. - Запустение распространяется к югу, и повсюду свирепствуют Мурддраалы с троллоками.
      - А я-то думал, с ними покончено. - Выходило, что путь на север каравану заказан. А на юг? В десяти дневных переходах к югу находится Джеренское Море. Или оно когда-то там находилось. Он слишком устал. Слишком.
      - Вы пришли с востока, - поинтересовался другой огир, старательно вытирая блюдо кусочком хлеба, - ну и как там, на востоке?
      - Тоже худо. Хотя, может быть, только для нас. Десять, нет, двенадцать дней назад какие-то недобрые люди отняли треть наших лошадей. Нам едва удалось бежать и спасти остальное. - Он с болью вспомнил брошенные фургоны и оставшиеся в них вещи, доверенные айильцам Айз Седай. Такое случалось не впервые, но от этого становилось еще горше. - Почти все, с кем мы встречаемся, забирают у нас что хотят. Но может быть, к огир они отнесутся иначе.
      - Может быть, - пробормотала женщина-огир, но в голосе ее слышалось явное сомнение. Безопасности не было нигде и ни для кого.
      - А вы случайно не знаете, где можно найти какой-нибудь стеддинг? спросила она. Джонай удивленно уставился на нее:
      - Я-то не знаю, но вы... Разве может огир не знать, где стеддинг?
      - Нам пришлось бежать очень далеко, - промолвил один из огир, стоявший в задних рядах, - и скитались мы слишком долго. Лицо земли неузнаваемо изменилось.
      Остальные дружно закивали.
      - Если мы вскорости не найдем стеддинга, то все погибнем, - добавила женщина-огир. - Я уже чувствую... тоску... Мы должны найти стеддинг, чтобы остаться в живых. Должны.
      - Я ничем не могу вам помочь, - печально промолвил Джонай, неожиданно почувствовав, как его сердце словно сжала тисками стальная рука. Земля действительно изменилась и продолжала меняться прямо на глазах. Там, где еще год назад расстилалась степь, теперь могли выситься горы. А тут еще Запустение разрастается. Троллоки и Мурддраалы, оказывается, вовсе не сгинули. Люди же уподобились диким зверям - крадут, убивают и не узнают Да'шайн, будто никогда о них и не слышали. Все потерялись, заблудились. И огир, и айильцы блуждают, словно в потемках. Невидимая рука сжала сердце еще сильнее. Джонай пошатнулся и упал на колени. Нестерпимая боль пронзила его грудь.
      - Отец! - воскликнул Адан, упав на колени рядом с ним. - Отец, что с тобой? Тебе плохо? Как тебе помочь?
      С трудом подняв руку, Джонай ухватил сына за ворот и, приблизив его лицо к себе, прохрипел:
      - Уводи... людей... на юг. - Он с трудом выдавливал из себя слова между рвущими сердце спазмами.
      - Отец, это ведь мы...
      - Слушай, слушай! Уводи... айил на юг. В безопасное место... Блюди Завет... Храни... то... что доверили нам Айз Седай... пока они не придут! Путь Листа! Ты должен...
      "Я пытался, - промелькнуло в его угасавшем сознании. - Солинда Седай, ты должна понять, я сделал все, что мог! Алнора! Алнора..."
      Алнора. Имя истаяло, боль в груди Ранда отступила. Во всем этом, казалось, не было смысла. Как могли эти люди называться айильцами? Рядом, оскалив зубы в беззвучном реве, стоял Мурадин, впившийся ногтями в лицо, на котором алели царапины. Внутри колонн пульсировали слепящие огни, вокруг них завивались смерчи.
      Вперед.
      Джонай бежал по пустынным улицам, стараясь не смотреть на разрушенные дома и мертвые деревья чоры. Все погибло. Земля под ногами еще дрожала после последнего толчка. Джонай был одет в кадин'сор, обычную рабочую одежду, но то, что ему приходилось делать сейчас, не имело ничего общего с привычной работой, которой его учили. Ему было всего шестьдесят три года, он даже не поседел, но сейчас чувствовал себя разбитым, утомленным старцем. Никто не окликнул его у входа в Зал Слуг - у порога вообще никого не было.