Главный свидетель

– Алло? Я по поводу вашего объявления. Вы уже продали машину?

– Значит, его телесные повреждения не столь уж серьезны?

– Сломана большая берцовая кость на правой ноге, да еще рана на голове. Вот и все.

Кендал перехватила доктора в коридоре. Уже без халата, источая терпкий запах дорогого одеколона, он спешил поскорее покинуть больницу. По всему видно, что после тяжелой смены он просто рвался с головой окунуться в осуществление своих субботних планов. Но Кендал не желала оставлять вопросы без ответов. Доктор тяжело вздохнул, поняв, что от нее так быстро не отделаешься.

– Разумеется, – продолжил он, – раны отнюдь не пустяковые, но в то же время никакой угрозы для жизни. Если поберечь ногу, то она срастется примерно недель через шесть. Мы уже сегодня попытались приучить вашего мужа к костылям. Бегать, он, конечно же, еще не может, но передвигается вполне прилично.

Доктор с минуту помолчал, затем улыбнулся и добавил:

– Швы его в полном порядке. Их снимут примерно через неделю, ну, по крайней мере дней через десять. Черепная коробка еще слишком слаба и какое-то время, возможно, голова будет побаливать, но это не страшно. На внешности сие не отразится.

– Я уже слышала об этом, – резко прервала врача Кендал, не обращая внимания на его снисходительную улыбку. – Больше всего меня волнует амнезия.

– Не такая уж это редкость, учитывая повреждение головы и другие тяжелые травмы.

– Но обычно у человека отшибает память о событиях, непосредственно предшествующих катастрофе, и о том, что произошло сразу после нее, разве не так?

– Слово «обычно» абсолютно неприменимо в медицине, – со знанием дела поправил ее доктор.

– Тем не менее не слишком же часто случается, что человек полностью теряет память и совсем ничего не помнит.

– В общем, да, – неохотно согласился доктор.

В тот вечер в небольшой больничной библиотеке она прочла все, касающееся амнезии и ее различных проявлений. С ответами доктора эти сведения совпадали, но она ничуть не удовлетворилась. Следовало знать как можно больше, чтобы быть готовой к разного рода неожиданностям.

– А что вы скажете относительно антероградной амнезии?

– Не создавайте себе проблем.

– Сделайте мне одолжение.

Доктор высокомерно сложил на груди руки и застыл в позе человека, ни на йоту не сомневающегося в бессмысленности происходящего.

– Насколько я поняла суть этой формы, – тотчас затараторила Кендал, не обращая никакого внимания на его желание побыстрее ретироваться, – мой муж может оказаться неспособным накапливать информацию в данный период времени. Даже полностью восстановив в памяти все события до аварии, он может оставаться в полном неведении по поводу того, что с ним случилось в период между аварией и возвращением памяти. Он вспомнит все, кроме этого краткого промежутка времени, то есть эта фаза будет полностью блокирована.

– В основном ваши познания весьма корректны, – терпеливо закивал головой доктор. – Но как я уже сказал, не стоит беспокоиться заранее. Сомневаюсь, что это вообще произойдет.

– Но ведь может произойти, не так ли?

– Вполне; – подтвердил он, – но давайте надеяться на лучшее, ладно?

– А не отступит ли амнезия после еще одного удара по голове?

– Как в кино, – ухмыльнувшись, сострил доктор. – Обычно процесс восстановления памяти менее драматичен и протекает постепенно, день за днем. Но не исключено и другое: он вспомнит все сразу и во всех подробностях.

– А то и вовсе никогда и ничего не вспомнит.

– Это в высшей степени маловероятно, – тут же успокоил ее доктор. – И возможно лишь в том случае, если ваш муж захочет оставить собственную память заблокированной. – При этом доктор выразительно поднял брови и с любопытством посмотрел на собеседницу.

Кендал оставила без внимания этот загадочный взгляд, сделав, однако, вывод, что врач допускает такую возможность, что, впрочем, его весьма настораживает.

– Понимаете, – она попыталась пояснить, – он вполне может подсознательно использовать травму головы, чтобы забыть все нежелательное, забыть то, с чем он не может или не хочет справиться.

Он в упор посмотрел на женщину:

– А что, существует какая-либо причина, по которой он подсознательно хотел бы быть защищенным посредством амнезии?

– У вас есть право практиковать психологию, доктор? – Ее голос оставался по-прежнему мягким, но глаза выдавали всю подоплеку последнего вопроса. Покраснев от возмущения, он хотел было что-то сказать, но она опередила: – Что и заставляет меня выяснить следующее. А не проконсультироваться ли нам у специалиста? Скажем, у специалиста по неврологии из какой-либо солидной клиники.

– Я уже проконсультировался, – выпалил доктор.

– Вот как? – Эта новость застигла ее врасплох.

– Я позвонил в поликлинику в Атланте, – не дожидаясь дальнейших расспросов, начал доктор. – Связался с врачом отделения неврологии, отправил ему факсом медицинскую карту вашего мужа и описал его состояние и все рефлексы. Я сообщил, что никаких при знаков внутреннего кровотечения, никаких при знаков паралича, бессвязной речи, замутненного сознания или умственной неполноценности нет. То есть нет совершенно никаких признаков серьезного повреждения головного мозга.

Доктор с минуту помолчал:

– Невролог сделал заключение, что травма головы привела к блокированию той части коры головного мозга, который отвечает за способность помнить, то есть за память. Все его прогнозы точь-в-точь совпадают с моими.

Кендал с облегчением вздохнула. Она намеревалась использовать его амнезию в своих целях, но отнюдь не хотела, чтобы он постоянно страдал расстройством деятельности мозга.

Что же до того, когда к нему вернется память, то ответ на этот вопрос оставался для нее самым важным. Интересно, произойдет ли это прямо сейчас или год спустя? Да и вообще, сколько еще времени в ее распоряжении?

Она понимала, что следует исходить из того, что времени осталось мало, и планировать свои действия соответственно.

Кендал улыбнулась доктору:

– Очень признательна за подробную информацию.

Извините, что отняла ваше драгоценное время и задержала на работе. Вас, видимо, ожидает сегодня что-то важное?

Теперь, когда она узнала все, что хотела, необходимо переключить его внимание. Лучший способ направить разговор в другое русло – поговорить о его делах. Эту хитроумную тактику она частенько использовала по отношению К присяжным, стремясь отвлечь их от показаний, которые могли навредить ее клиенту.

– Ужин и танцы в Элк Лодже, – растерявшись, ответил тот по-военному коротко.

– Должно быть, это интересно. Ну, не стану вас больше задерживать.

Тотчас попрощавшись, он направился к главному выходу. Как только доктор скрылся с глаз, Кендал спешно скользнула в палату мужа. На пороге она в нерешительности остановилась.

Над кроватью горел ночник, но свет был направлен в потолок, дабы не тревожить пациента. Она никак не могла разобрать, открыты ли его глаза, потому вздрогнула, услышав его голос.

– Я не сплю, – произнес он, – и хотел бы с тобой поговорить.

Глава третья

Новые тапочки громко скрипели по виниловому полу, пока она приближалась к его койке.

Не двинувшись с места, он молча и внимательно наблюдал за ней.

– Я думала, ты спишь, – виновато произнесла она. – Кевин уснул, поэтому я решила воспользоваться свободной минуткой и проведать тебя. Говорят, ты немного поел за ужином. Хороший признак, не правда ли? Она развела руки в стороны и выполнила легкий пируэт. – Как тебе мой новый наряд? Симпатичный, так ведь? Последний крик моды.

Он никак не отреагировал на ее игривое настроение, оставаясь безучастным, и она мгновенно сникла. Деланная улыбка тут же слетела с ее губ. Разумеется, ему вовсе, не до веселья, и ей следовало бы об этом помнить. Что сейчас все эти банальности и плоские шуточки? Он все еще мучается от боли и чувствует себя омерзительно из-за собственной беспомощности и абсолютной зависимости от других. Мужчина даже выглядел немного перепуганным: что, если он навсегда утратил память? Опять же, что он там о себе узнает, если ему вдруг все-таки удастся вспомнить?

– Очень сожалею, что так получилось, – вполне искренне произнесла она. – Должно быть, это ужасно – не помнить кто ты, откуда, что собирался делать, что думаешь и чувствуешь. – Она на секунду перевела дыхание. – Но все будет хорошо. Память к тебе непременно вернется.

Он вдруг обхватил ладонью свой лоб и сжал пальцами виски, словно пытаясь выдавить из себя информацию:

– Я ничего не могу вспомнить. Ничего. – Он бессильно опустил руку и внимательно посмотрел на Кендал. – Где мы точно находимся?

– В небольшом городке под названием Стивенсвилл. В Джорджии.

Он повторил название городка, будто пытаясь извлечь его из памяти:

– Мы живем в Джорджии?

Она покачала головой:

– Нет, мы проезжали через этот штат, направляясь в Южную Каролину.

– Я вел машину, – тихо начал он. – Чтобы избежать столкновения – с упавшим на дорогу деревом, я, вероятно, слишком резко нажал на тормоза. Дорога оказалась очень скользкой. Машину мгновенно занесло и выбросило в овраг. Затем машина столкнулась с деревом и ее подхватило потоком воды.

У Кендал пересохло во рту.

– Так ты все это помнишь? – ужаснулась она.

– Нет, не помню. Об этом мне сегодня поведал шериф.

– Шериф?

В этом внезапно вырвавшемся возгласе чувствовались неподдельная тревога и смятение. Он внимательно посмотрел ей в глаза.

– Да, – подтвердил он. – Заместитель шерифа. Пришел рано утром, представился и задал мне несколько вопросов. Но почему?

– Полагаю, он хотел получить ответы.

– Но я же ему все рассказала.

В течение некоторого времени он молча изучающе рассматривал Кендал, а затем добавил:

– Очевидно, решил, что ты солгала.

– Ничего подобного! – чуть не закричала она.

– Господи! – Скорчившись от боли, он снова сжал виски.

Кендал наконец сообразила, в чем дело, и покаянно опустила глаза:

– Извини, я вовсе не хотела так громко. Очень больно? Может, позвать медсестру?

– Нет, не стоит. – Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. – Сейчас все пройдет.

В душе Кендал здорово на себя разозлилась за непростительную ошибку. Надо сдерживать свои эмоции! Взяв со столика стакан, она наполнила его свежей водой из запотевшего пластикового графина. Затем просунула руку под подушку и осторожно приподняла его голову. Потом поднесла стакан к губам, и он несколько раз отхлебнул через гибкую трубочку.

– Хватит? – уточнила она, когда он вновь откинулся на подушку.

Мужчина молча кивнул. Она снова аккуратно поправила подушку и поставила стакан на место.

– Спасибо. – Он тяжело вздохнул. – Я с ума схожу от этой головной боли.

Еще пара дней – и тебе станет лучше. – Да, – не слишком уверенно согласился он.

– Понимаю, тебе очень больно, – продолжала она, – но, слава Богу, нет никаких серьезных повреждений. Наш доктор консультировался с неврологом из Атланты.

– Да, я слышал ваш разговор.

– В таком случае, – тут же нашлась она, – ты должен чувствовать себя увереннее. Память может вернуться к тебе в любой момент.

– Или спустя какое-то время, – договорил он. – Что для тебя является более предпочтительным.

Явно застигнутая врасплох, она на мгновение застыла, пытаясь сообразить, как следует отреагировать:

– Не знаю… Не понимаю, о чем ты?

– Но ты же действительно хочешь, чтобы я обрел память позже?

– Зачем бы мне это?

– Не имею ни малейшего понятия.

Кендал решила, что в данной ситуации лучше промолчать.

Через минуту он кивнул головой в сторону коридора, где ранее она беседовала с доктором:

– Ты изучила массу литературы, стараясь узнать как можно больше об амнезии. Похоже, ты хочешь использовать открывающиеся возможности на полную катушку. Меня так и подмывает узнать, что тебе это даст и зачем.

– Я просто-напросто хотела выяснить, что тебя, вернее нас, ожидает. Разве это не естественное желание?

– Не знаю, возможно.

– По-моему, вполне естественное, – с нажимом сказала она. – Всегда стараюсь хорошенько разобраться, где я в данный момент. Постоянно готовлюсь к самому худшему, чтобы не сильно расстраиваться, когда это худшее произойдет. Видимо, потому что я рано осталась сиротой. И никогда не могла избавиться от страха всяческих неожиданностей.

Она внезапно умолкла, осознав, что, рассказывая о себе, зашла слишком далеко.

– Почему ты остановилась? – удивленно спросил он. – Я только-только заинтересовался.

– Не стоит обременять тебя излишними подробностями. – Она еле слышно усмехнулась, в душе надеясь, что он воспримет это как шутку и как завершение беседы. – Как нога? Все еще болит? – участливо справилась она.

– Да, но не слишком. Просто чертовски ноет. Раны и ссадины болят куда сильнее.

Кендал бросила взгляд на его правую руку, без движения вытянутую вдоль тела. От кисти до бицепсов рука побурела от одной огромной ссадины, отдельные же синяки скрывал широкий рукав больничной пижамы.

– Да, здорово тебе досталось, – посочувствовала она и осторожно погладила ушиб. Затем дотронулась до плеча. От этого прикосновения все в ней вдруг как-то неожиданно всколыхнулось. Внезапно она почувствовала на себе его пристальный взгляд. Он прямо-таки ел глазами обручальное кольцо, сверкавшее на среднем пальце левой руки. Кендал, смутившись, невероятно остро почувствовала жар его тела, передававшийся ей через кончики пальцев. Да, не стоит, пожалуй, к нему прикасаться, подумала она. Не стоит упражнять чувственность. Но тем не менее не смогла заставить себя от него оторваться.

Он медленно повернул голову и поднял глаза. В мертвой тишине безмолвно и тщательно изучал черты ее лица. Ей казалось, что прошла уже целая вечность, но тоже не проронила ни слова, и наконец, скользнув взглядом по волнистым локонам, он засмотрелся на ее плечо.

– Ну а теперь хоть что-нибудь подсказывает тебе, что это – я? – спросила жен щи на, чувствуя, как перехватывает ее дыхание.

Их глаза снова на мгновение встретились. Интересно, подумала она, помнит ли он, что у нее серые глаза необычного оттенка, который всегда привлекал большинство, и лишь лживые свидетели на суде находили его обезоруживающим. Теперь он не отводил взора от ее губ, и она почувствовала себя летящей вниз на скоростном лифте. Да что там лифт! Она вдруг застыдил ась так, словно ее застали за делом, вызывающим всеобщее осуждение.

Она тотчас попыталась отдернуть руку, но он мгновенно схватил и крепко сжал ее пальцы. Затем с любопытством повернул тонкое золотое кольцо на среднем пальце:

– Не очень-то изящное обручальное кольцо.

Иначе и быть не могло: ведь она купила его сегодня в Уолл-Марте.

– Напрасно ты так: это именно то, что я хотела.

– Неужто я не мог позволить себе купить нечто более изысканное? – удивился он.

– Деньги здесь никакой роли не играли, – глубокомысленно изрекла она.

Он продолжал играть ее кольцом: – я не помню, как; надевал его на твой палец. – Он метнул на нее быстрый взгляд. – И тебя не помню. Ты уверена, что мы женаты?

В ответ она громко рассмеялась, но смех прозвучал как-то фальшиво и беспомощно.

– Ну, уж в этом-то я никакие могу ошибиться.

– Конечно, – без промедления согласился он, – но где гарантия, что ты мне не солгала.

Сердце ее внезапно ушло в пятки. Даже страдая амнезией, он не утратил способности читать ее мысли.

– Зачем бы мне лгать тебе?

– Не знаю. И в самом деле, зачем?

– Презабавно, – заключила Кендал, вновь попытавшись освободиться. Но он удерживал ее с невероятной силой.

– У меня отвратительное самочувствие в связи со всем происходящим.

– А что такое происходит?

– Ты. Ребенок. Да все вообще. – Он распалялся все сильнее и сильнее.

– Почему ты мне не веришь? – Конечно же, она отдавала себе отчет, что разговор при обретает нежелательную для нее окраску.

– Потому что не могу тебя вспомнить.

– Но это же касается не только меня, а вообще всего на свете!

– Кое-что невозможно забыть, – произнес он менторским тоном, причем весьма желчно. – И я полностью удостоверюсь в том, что ты моя жена, только переспав с тобой.

Неожиданно в глаза им ударил верхний свет.

– Что здесь происходит? – строго спросила вошедшая медсестра.

– Выключите скорее! Проклятие! – заорал он, вне себя от боли, прикрыв глаза рукой.

– Немедленно выключите, – приказным тоном повторила Кендал. – Разве вы не видите, что яркий свет резко бьет по глазам, усиливая тем самым головную боль?

Медсестра молча подчинилась. Повисла неловкая тишина. В голове Кендал все еще отдавались его последние слова. Наконец, она повернулась к сестре, не желая встречаться с ним взглядом:

– Извините, что накричала на вас, да к тому же еще расстроила пациента. Его амнезия вызывает у нас обоих совершенно ненужное напряжение.

– В таком случае, – обиженно произнесла медсестра, – я посоветовала бы вам оставить его в покое. Хотя бы на одну ночь. Доктор просил передать, чтобы вы не пытались форсировать события, заставляя его что-либо вспомнить. – Нахохлившись, она неловко размахивала подносом с целым набором шприцев. – Ему предписан укол на ночь.

Медсестра повернулась к нему спиной, и Кендал мягко улыбнулась:

– Чем больше ты будешь принуждать себя, тем сильнее будет противиться твоя память. Спокойной ночи. Я приду завтра утром.

Она едва тронула его плечо, мгновенно повернулась и покинула палату, прежде чем он успел заметить ложь в се серых глазах.

Прошло долгих три часа, прежде чем она приступила к действиям. В своей детской кроватке, свернувшись калачиком, безмятежно посапывал Кевин. При этом он периодически умилительно причмокивал, как любой другой ребенок такого возраста.

Кендая внимательно прислушивалась ко всем шорохам и звукам.

Слишком возбужденная, чтобы уснуть или хотя бы прикорнуть на больничной койке, она боялась упустить свой шанс, поддавшись физической усталости и смежив веки.

Кендал вымученно посмотрела на часы. Без четверти час. Еще пятнадцать минут, решила она. Дело даже не в том, чтобы привязываться к определенному сроку. Просто ей хотелось уехать отсюда затемно и подальше. Причем чем дальше, тем лучше.

Женщина на цыпочках подошла к окну, и осторожно раздвинула шторы. Дождь по-прежнему лил как из ведра. Да, подумала она, нелегко вести машину по мокрой, скользкой дороге, но, с другой стороны, с плохой погодой ей просто повезло. Если бы не эта ужасная погода, они никогда не поехали бы окольным путем. А если бы не этот объезд, то не попал и бы в аварию. А если бы не авария, они давно уже были бы в Проспере. Случилось так, что эта непогода сыграла ей на руку. Поэтому, пожалуй, не стоит особо сетовать.

Из окна больницы хорошо просматривалась ее машина на платной стоянке по другую сторону улицы.

– Шины, конечно, не новые. – Продавец для порядка попинал одну из них. – Они уже сделали несколько тысяч миль. Да и сам автомобиль не подарок, но бегает очень хорошо.

Времени подыскивать что-либо более подходящее не было. Кроме того, по объявлению в местной газете продавал ась только эта, одна-единственная машина.

Я заплачу вам тысячу долларов.

– Но объявленная цена – тысяча двести, – попытался торговаться хозяин.

– Тысяча, – упрямо бросила Кендал и, отсчитав десять стодолларовых бумажек, протянула их продавцу.

Он выплюнул в грязь темный комок жевательного табака, задумчиво потоптался на месте, глянул на протянутые деньги и наконец решился:

– Ждите здесь. Я мигом. Принесу документы на машину.

Она возвращалась на машине медсестры, а его попросила следовать за ней до платной стоянки.

– Пока припаркую ее здесь, – пояснила она продавцу, принимая две связки ключей от машины. – Заберем ее позже, вместе с мужем. А вас я незамедлительно отвезу домой на своей «старушке». Извините, что доставила столько хлопот.

Впрочем, ее извинения оказались излишними, ибо он, несомненно, радовался, что выгодно избавился от хлама и тысяча долларов приятно отягощала его карман. Естественно, он хотел знать ее имя, место жительства, род занятий мужа и все такое прочее. Он задал ей целую дюжину вопросов, поэтому Кендал пришлось долго и виртуозно врать.

– Ты прирожденная лгунья, – заметила как-то Рики Сью. – Именно поэтому ты стала прекрасным адвокатом.

Вспомнив свою лучшую подругу, Кендал невольно улыбнулась. Тогда они готовили праздничный обед у бабушки на кухне. Кендал так отчетливо и ясно вдруг представила их лица и голоса, словно они находились неподалеку, в соседней больничной палате.

Рики Сью, конечно же, подтрунивала, но Кендал восприняла эта как настоящий комплимент.

– Ты не очень-то, Рики Сью, – осадила ее бабушка, – подобные слова только раззадоривают ее. Впрочем, чтобы соврать, ей не требуется никаких подбадриваний.

– И вовсе я не лгу! – обиженно запротестовала Кендал.

– А вот это – твоя самая большая ложь, – мгновенно нашлась бабушка, как бы утверждая взмахом огромной деревянной ложки бессмысленность всяческих возражений. – Сколько раз меня вызывали в школу по поводу твоих безумных диких фантазий, которыми ты вдохновенно делилась со своими одноклассниками? Вечно что-нибудь выдумывала, – ворча, пояснила бабушка Рики Сью.

– А вот и нет, – весело рассмеялась Кендал, – я просто приукрашивала правду, чтобы было еще интереснее слушать. Но я бы не стала называть это ложью.

– Я бы тоже не стала, – заключила Рики Сью, как о чем-то само собой разумеющемся. При этом она закинула себе в рот горсть шоколадных конфет. – Обыкновенное вранье – вот как это называется.

От воспоминаний о родных и близких, по которым она невероятно скучала, у Кендал запершило в горле. Нет, все эти сердечные переживания полностью размягчат ее, лишат воли. А ведь ей пора собраться, иначе она потеряет слишком много времени. Надо непременно успеть до тех пор, пока этот опасный человек не обрел память.

Она еще раз бросила взгляд на циферблат – час ночи. Пора.

Кендал на цыпочках подкралась к двери и осторожно выглянула. В приемном покое дежурили две медсестры. Одна из них с головой ушла в чтение какого-то романа, другая же полностью отдалась телефонным сплетням.

Еще днем Кендал незаметно перенесла все свои вещи в машину. Теперь оставалось вынести только сына.

Вернувшись к детской кроватке, она бережно просунула руки под маленькое тельце и перевернула ребенка на спину. Он потешно поморщился, но не проснулся, даже когда она, взяв его на руки, прижала к своей груди.

– Ты же хороший мальчик, – ласково зашептала женщина ему на ухо. – Ты же знаешь, что мама тебя любит. И сделает все возможное, абсолютно все, чтобы никому не дать тебя в обиду.

Она тихонько вышла из палаты. После нескольких часов в темноте в коридоре ей показалось слишком светло. Она выждала пару секунд, чтобы привыкнуть, затем украдкой, по стенке стала продвигаться вперед.

Только бы удалось пробраться незамеченной, только бы удалось! Невероятно сложно, ей ведь нужно преодолеть примерно тридцать футов! Она даже приготовила объяснение на случай, если кто-то из медсестер ее заметит. Просто скажет, что Кевин слишком раскапризничался, видимо, скопились газы, И она решила с ним немного прогуляться.

Они, конечно, наверняка поверят, но весь план пойдет насмарку. И придется перенести все на следующую ночь. Промедление смерти подобно. Завтра может быть слишком поздно. Надо исчезнуть из больницы сегодня же.

Кендал сконцентрировалась на том, чтобы продвигаться как можно тише и как можно быстрее. Она не спускала глаз с медсестер, постоянно прикидывая расстояние до угла. Сколько еще осталось? Десять футов? Пятнадцать?

Кевин громко пукнул.

Кендал показалось, что громыхнул пущечный выстрел. Она застыла как вкопанная. Сердце ее бешено колотилось, гулко отдаваясь в висках каждым ударом. Впрочем, кажется, никто ничего не расслышал. Одна из медсестер по-прежнему не отрывалась от книги, другая же с наслаждением чирикала по телефону:

– И тогда говорю ему: если ты болтаешься где-то по ночам каждую неделю, то не все ль тебе равно, что я иногда бегаю на ночные дежурства? На что он мне отвечает: это совсем другое дело. А я ему возьми да скажи: ты совершенно прав. За твои ночные похождения тебе никто не платит.

Кендал и в голову не пришло задержаться, чтобы услышать, чем же закончилась семейная ссора. Добравшись до угла, она тотчас поспешила в другое помещение. Слава Богу, все получилось. Она прислонилась к стене, закрыла глаза, глубоко вздохнула и сосчитала до тридцати. Убедившись в том, что ничего не изменилось, она вновь открыла глаза.

Он в это время уже не спал.

Глава четвертая

Он зажал ее рот рукой.

Но в этом не было никакой необходимости. Слишком ошеломленная, чтобы закричать, она не сделала бы этого и в любом другом случае. В ту ужасную ночь своего бегства из Проспера, ей пришлось одолеть препятствия пострашнее. И все равно она даже не пикнула.

Но сейчас она вздрогнула. Он словно прошел сквозь стену. Как? Как удалось ему подобраться совершенно незамеченным?

В его положении это казалось невероятным. Он грузно опирался на костыли. Искаженное гримасой боли лицо с совершенно бескровными губами вряд ли оставило бы кого-либо безучастным.

Однако глаза его горели решимостью без малейшего намека на какое-либо подобие слабости. Он смотрел по-прежнему глубоко и проницательно. Кендал стояла ни жива ни мертва, душа ее ушла в пятки.

Она резко помотала головой, давая понять, что не издаст ни единого звука, который бы их выдал. Он медленно отнял руку.

Медсестра, висевшая на телефоне, все еще жаловалась кому-то на свои семейные проблемы. А ее напарница по-прежнему безмятежно предавалась чтению. Медсестры даже ничего не заподозрили, позволив одному из пациентов ускользнуть у них прямо перед носом.

Правая штанина зеленых больничных брюк была разрезана, чтобы облегчить передвижение. Прореха оказалась настолько большой, что, похоже, он мог целиком там уместиться. Он осунулся и едва держался на ногах, временами его перекашивало от нечеловеческой боли, но волевой подбородок и крепко сжатый рот говорили сами за себя. Не оставалось сомнений, что он собрал все свои силы, чтобы подняться с постели и одеться.

Кендал жестом позвала за собой, к его комнате. Он недоверчиво ухмыльнулся, но не сделал и попытки остановить ее, когда она на цыпочках двинулась по коридору. Как и предсказывал доктор, он неплохо управлялся с костылями. Резиновые наконечники делали передвижение практически бесшумным.

Миновав его палату, они направились дальше, к запасному выходу. Красная надпись гласила, что эта дверь предназначена для использования только в чрезвычайных обстоятельствах, кроме того, подключена к сигнализации.

Кендал, не теряя ни секунды, приблизилась к двери.

Он мгновенно среагировал и преградил ей путь костылем. Она нахмурилась, пытаясь объясниться.

– Все в порядке. Можешь поверить.

– Не пойдет, – одним, глазами ответил он.

Ей стоило немалых усилий с помощью мимики и жестов убедить его наконец, что дверь разблокирована и сигнализация не сработает. Он внимательно и подозрительно смерил ее взглядом и молча опустил костыль.

Женщина осторожно подняла задвижку. Она поддалась, едва слышно лязгнув металлом о металл. Сигнализация не сработала. Наклонившись, Кендал приоткрыла дверь.

Затем вышла во двор. Ночную тишину нарушал только шум проливного дождя. Целые потоки воды падали с небес в огромные лужи на зеленом газоне больничного двора и на бетонированную дорожку, что вела на улицу.

Кендал открыла дверь пошире, помогая ему протиснуться, и держала ее до тех пор, пока не щелкнул внутренний замок.

Только сейчас она шепотом обратил ась к нему:

– Ты же насквозь промокнешь.

– Ничего, – ответил он одними губами, – Не растаю. Почему бы тебе не подождать, пока я…

– Ни за что на свете.

– Неужели ты до сих пор думаешь, что я могу оставить тебя здесь?

Он печально поднял на нее глаза.

– Оставь, ладно? Пошли.

– Ну хорошо, – согласилась она, – давай сюда.

– Знаю. Я видел припаркованную тобой машину цвета морской волны. – Опустив плечи, он поковылял по дорожке, не обращая никакого внимания на дождь. Кендал, покрепче прижав к груди Кевина, накрыв его лицо уголком одеяла, последовала за мужчиной. Когда они добрались до машины, он уже весь дрожал от холода, боли и слабости. Кендал поспешно отперла дверцу для пассажира, и только после этого ринулась к дверце водителя. В Уолл-Марте она предусмотрительно запаслась детским сиденьем и теперь, устроив Кевина поудобнее, заменила мокрое фланелевое одеяло сухим. Ребенок несколько раз причмокнул, но не проснулся. Ладно, кормить его еще нескоро: пару часов спустя. Неплохо продумано, да к тому же увязано с периодом кормления. Она пристегнула ремень безопасности, взялась за руль и повернула ключ зажигания. Двигатель завелся моментально.

– Поздравляю с удачной покупкой, – чуть заметно улыбнулся он и тут же добавил, встретив ее удивленный взгляд: – Я видел тебя из окна палаты. А тот мужик, что приехал вслед за тобой? Это твой друг?

– Что ты, я его не знаю. Просто продавец машины.

– Так я и думал, – удовлетворенно произнес он. – А откуда ты узнала, что сигнализация на запасном выходе отключена?

– Кто-то из медперсонала вышел утром через эту дверь. А около полудня я проверила еще раз на всякий случай. Сигнализация то ли отключена, то ли испортилась.

– В противном случае ты ведь уже заранее была готова объяснить свой поступок, не правда ли? Разве ты не из тех, кто всегда настроен на худшее?