Алтари Келады

      — Возьмите, — сказал Магистр. — Мы не зря были у вас, Равенор.
      — Мне тоже было полезно поговорить с вами. Успеха вам.
      Равенор позвонил в колокольчик, и вошедший слуга проводил друзей до ворот дворца. Они долго шли молча, обдумывая слова Равенора. Наконец Альмарен нарушил молчание:
      — Я давно слышал о таланте Равенора, Магистр, но сегодня наконец убедился, что эти слухи нисколько не преувеличены. Какая изумительная, стройная система! Сейчас я даже удивляюсь, почему сам до нее не додумался, А сам он — не без странностей, но человек неплохой, ведь так?
      — Да, то мнение, которое я составил о нем поначалу, оказалось не совсем верным, — нехотя признал Магистр. — К Равенору можно привыкнуть. Чего у него не отнимешь, так это способности видеть глубже, чем другие. Он оправдал мои надежды.
      — Значит, теперь нам нужно искать не только Синий камень, но и остальные два. Мы как-нибудь можем попасть в библиотеку Норрена?
      — Я подумаю, как это лучше сделать. Мне не хотелось бы встретить там такой же прием, как у Равенора.
      — Слуги — это еще не хозяева, — сказал Альмарен, не признававший теперь за Равенором ни единого недостатка. — Когда я увидел дворец изнутри, то сразу же подумал, что Равенор не так плох, как могло показаться. Такая красота способна изменить и отъявленного негодяя.
      Внезапная мысль заставила Магистра остановиться.
      — Слушай, Альмарен! А зачем Трем Братьям потребовались камни? Для чего нужно забирать энергию и обессиливать другие алтари? Какой в этом смысл?
      Ведь алтари и так достаточно сильны.
      Альмарен на мгновение задумался и вдруг сказал:
      — Я, кажется, понял. — Пример Равенора, видимо, расшевелил его сообразительность. — Некоторые заклинания требуют дополнительной магической силы. Помните, я вам говорил, что в «Полной книге заклинаний» есть и те, которые никогда не выполняются? Возможно, для их выполнения нужно собрать силу всех семи алтарей.
      — Здорово, парень! — отозвался Магистр. — Сейчас тебе позавидовал бы и сам Равенор. Но ведь это означает, что их можно выполнить только с Белого алтаря, так?
      — Так.

Глава 10

      Окна гостиной Тифена выходили на площадь. Противоположную стену, у которой стоял обеденный стол, почти полностью занимал тканый ковер работы оккадских мастеров с пейзажем Тиона в гористых окрестностях Босхана. Вдоль боковых стен располагались шкафы с застекленными дверцами, переполненные фаянсовыми, серебряными и бронзовыми столовыми приборами — гордостью хозяйки дома, любившей красивую посуду.
      Сейчас часть этой посуды была вынута и расставлена на столе для ужина. Тифен, как глава семьи, сидел у торцового края стола, Магистру было отведено место справа от него, напротив жены купца. Тифен молча наблюдал за слугой, раскладывавшим по плоским серебряным тарелкам жаренную на вертеле дичь, и отдельно, по фаянсовым мисочкам, тушеные овощи.
      — Надеюсь, визит к Равенору оправдал ваши ожидания, Магистр? — спросил он, когда слуга закончил разносить еду и вышел из гостиной.
      — Оправдал, — подтвердил Магистр, — но забот у нас от этого только прибавилось. Теперь нужно идти во дворец и договариваться с Норреном.
      — Норрен — человек умный и понимающий. Думаю, вы легко договоритесь. — Тифен неожиданно улыбнулся. — Кстати, вами во дворце уже кое-кто интересуется, Магистр.
      — Кто?
      — После полудня ко мне в лавку заходила воспитательница дочери правителя. Долго выбирала, кое-что купила, кое-что попросила отложить, до завтрашнего дня. Сказала, что подумает и придет еще раз.
      — Не путаете ли вы интерес ко мне и интерес к тряпкам, любезный Тифен? — взглянул на купца Магистр.
      — Нисколько не путаю, — уверенно ответил купец. — Она спрашивала о вас. Вы с Альмареном только что ушли к Равенору, но я не стал вдаваться в подробности. Тогда она сказала, что придет в лавку завтра в первой половине дня. И, уходя, напомнила. Я в лавке целый день, зачем бы мне это знать? Учтите, Магистр, она милая женщина.
      — Что ж, учту. — Внимание Магистра вернулось к тарелке.
      — Простите, Магистр, — вмешалась в разговор жена Тифена. — По слухам, дворец Равенора удивительно красив. Это действительно так?
      — Я плохой рассказчик, хозяюшка, — сдержанно ответил Магистр. — Альмарен! — обратился он к своему другу, сидевшему рядом. — Расскажи своим, что ты там видел.
      Альмарена не потребовалось просить дважды. Он начал восторженно описывать родным сад и дворец Равенора, скульптуры и росписи залов, внешность и манеры знаменитого мага. Магистр ужинал молча, изредка вставляя слово и дивясь, как и когда его друг успел все рассмотреть и запомнить.
      Когда Альмарен закончил превозносить Равенора, подошел к концу и ужин. Несмотря на раскрытые настежь окна, в комнатах было душно, поэтому друзья вышли на прогулочный дворик за домом Тифена — типичный цитионский дворик, вымощенный гранитными плитами, с каменной изгородью, зеленью и фонтаном.
      Магистр сел на скамейку у фонтана и надолго замолчал, глядя куда-то вверх и вдаль. Альмарен проследил его взгляд, но там не было ничего, кроме быстро темнеющего неба с первыми звездами, отважно выступившими вдогонку исчезающему солнцу.
      — Магистр, куда вы смотрите? — спросил он. Магистр шевельнулся.
      — На небо. Оно стоит того, чтобы на него смотреть. «Пленное небо города, вольное небо равнины…» — произнес он вполголоса, будто припоминая чьи-то слова. — Если долго смотреть на небо, оно войдет в тебя, и ты ощутишь ни с чем не сравнимую свободу.
      — Как птица в небе?
      — Как небо. Что птица? Что ее интересует в небе, кроме мух? Кто не способен почувствовать своей свободы, тот не свободен. — Магистр наклонился вперед и оперся локтями на колени. — Впрочем, это я так, к слову. Давай лучше поговорим о делах.
      Чудесный летний вечер навевал Альмарену отнюдь не деловые мысли, и последние слова Магистра отсеялись на пути к его сознанию, как ненужный сор.
      Альмарен и раньше удивлялся тому, что его старший друг одинок, но не задавал лишних вопросов, так как не видел в окрестностях Тира женщин, достойных внимания Магистра. На этот раз он не утерпел и высказал несколько неожиданное замечание:
      — Магистр, а она действительно милая женщина.
      — Кто «она»?
      — Алитея.
      — А кто это? — Магистр вспомнил. — Ах да… нянька дочки Норрена.
      Она тебе не по возрасту, Альмарен.
      — Я не себя имел в виду, — смутился Альмарен. — Вы-то что теряетесь, Магистр? Мне кажется, что одиночество — не самая приятная вещь на свете.
      — Странно, — взглянул на него Магистр. — Я же говорил тебе, что была женщина, которую я помню. Разве ты забыл?
      — Нет. Но уж сколько лет прошло… у меня вон дом, родные. Было бы хорошо, если бы и у вас кто-то был. Ведь та женщина давно мертва.
      — Эх, Альмарен, Альмарен… — Добродушная интонация Магистра почему-то заставила Альмарена испытать неловкость. — Человек умирает дважды.
      Первый раз — когда прекращается его жизнь, а второй раз — когда он исчезает из памяти людей, знавших его. Она еще здесь, пока я помню ее привычки, взгляд, звук голоса. Я не могу допустить, чтобы она умерла второй раз.
      — Но ведь ей это не нужно!
      — Это нужно мне. Она любила смотреть в небо. В душе она никогда не была рабыней. Она улыбалась снисходительно, как королева, и протягивала мне руку — такие тонкие, теплые пальчики, — и я был счастлив. Я перестану быть собой, если забуду это.
      Магистр, увидев сочувствующее лицо Альмарена, встряхнул юношу за плечо.
      — Не думай, что я несчастлив, Альмарен. Ты меня не понимаешь, и не берусь судить, плохо это или хорошо. Надеюсь, судьба будет милостива ко мне и не свяжет меня с женщиной, которая никогда не поднимала глаз выше зеркала. — Сознавая, что деловой разговор сегодня все равно не получится, он встал и потянул Альмарена за собой. — Идем спать, время позднее.
      В жизни Альмарена еще не бывало серьезных увлечений. Несмотря на это, слова Магистра зацепили его, и он до утра проворочался в постели. На рассвете он подошел к окну, чтобы увидеть восход солнца, но городские постройки закрывали горизонт. «Пленное небо города…» — эти слова всплыли в его памяти, как собственные.
      Сразу же после завтрака Альмарен оделся для выхода в город, чтобы не задерживать Магистра, но тот не поспешил идти на поиски Мальдека, а пристроился в кресле у окна гостиной, хотя тоже был одет, и тщательнее обычного. Воротник его рубашки, всегда распахнутый, был застегнут и расправлен, даже свободные, размашистые движения Магистра стали чинными и сдержанными.
      Вскоре раздался стук колес, и к лавке подъехала карета. Альмарен высунулся в окошко и узнал женщину, выходящую из кареты. Это была Алитея.
      Магистр поспешно спустился в лавку, а Альмарен остался размышлять о вопиющем противоречии между вчерашними словами и сегодняшним поведением своего старшего друга. Время тянулось, он не выдержал и спустился вслед за Магистром. Тот был в лавке и беседовал с Алитеей с видом заправского кавалера, она рдела и опускала глаза. До Альмарена донеслись его последние слова: «Так я на вас надеюсь. Вы пришлете мне слугу с запиской?» Алитея кивнула и выпорхнула из лавки.
      Магистр повернул голову и наткнулся на обиженный взгляд друга.
      Нисколько не смутившись, он подошел к Альмарену и спросил:
      — Ну что тебе не нравится, парень? Ты же сам меня вчера уговаривал.
      — Ничего. Конечно. Это я так, — сказал Альмарен, безуспешно пряча разочарование.
      — Значит, тебе показалось, что я решил приволокнуться за этой дамой?
      — Но, Магистр… а что тут еще может показаться? Я же слышал… слуга с запиской.
      — Я попросил ее устроить мне встречу с Норреном, а в записке она сообщит мне время этой встречи. Не мог же я быть неряшливым и нелюбезным, разговаривая с придворной дамой.
      — У вас это так хорошо получилось, Магистр, что мог ошибиться не только я, но и она…
      — Меня коробит от одной мысли, что мне придется стоять под воротами Норрена, как нищему. Возможно, я сказал ей пару лишних комплиментов, но очень уж мне не хотелось остаться ни с чем. — Магистр встряхнул волосами и расстегнул воротник рубашки. — А теперь идем, куда собирались.
      Весь остаток дня друзья скитались по гостиницам, а к вечеру вернулись ни с чем. Тифен, увидев Магистра, протянул ему записку. Тот немедленно прочитал ее.
      — Алитея выполнила мою просьбу, — сказал он вопросительно глядевшему на него Альмарену. — Норрен примет меня завтра утром. Если он разрешит нам доступ в дворцовую библиотеку, я приду за тобой.
      Норрен заканчивал завтрак, когда ему доложили о приходе магистра ордена Грифона.
      — Проводите магистра в мой кабинет, — сказал он, вставая из-за стола.
      Из вчерашнего разговора с воспитательницей дочери правитель понял, что этот человек знает что-то важное о Каморре, и потому назначил встречу так срочно, как позволяли обстоятельства. Каморра был опасным врагом, и никакими сведениями о нем нельзя было пренебрегать.
      Норрен пошел в кабинет и сел в кресло, ожидая мага. Вскоре слуга впустил рослого, мощного мужчину с обильной сединой в волосах и прикрыл за ним дверь. Вошедший отвесил правителю короткий поклон, как равный равному. Это шло вразрез с этикетом, но Норрен и не ждал слишком много от человека, приехавшего из келадского захолустья.
      — Мне сказали, что у вас есть важные сведения о Каморре, — сразу перешел он к делу.
      — Да, ваше величество.
      Твердый, резкий голос человека заставил правителя поднять голову и взглянуть внимательнее. Тот смотрел прямо на него, и вдруг Норрен вспомнил, где видел эту осанку и этот взгляд.
      — Ромбар?! — произнес он изумленно.
      Вошедший изменился в лице.
      — Разве вы меня знаете, ваше величество? Мы никогда с вами не встречались.
      Правитель встал с кресла и подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть человека, когда-то так сильно занимавшего его воображение.
      — Ромбар, брат, — сказал он.
      — Двоюродный, — поправил его тот.
      — Все равно брат. Как я рад тебя видеть! Я думал, ты давно умер.
      — Я жив, ваше величество.
      — Какое еще величество? — отмахнулся Норрен. — Обращайся ко мне как к брату. Когда я был моложе, я часто вспоминал тебя.
      — Хорошо, Норрен. — Взгляд Ромбара смягчился. — Откуда ты меня знаешь?
      — Я видел тебя однажды, когда в Цитионе правил еще мой отец. Тогда я гостил у Берсерена проездом, возвращаясь с Зеленого алтаря. Берсерен решил блеснуть и устроил для меня смотр своих войск. — Норрен слегка наклонил голову, заново переживая старое воспоминание. — Ты тогда возглавлял конный отряд. Мне было чуть-чуть за двадцать, а ты уже был зрелым воином, доблестным военачальником, во главе лихих рубак. Я спросил тогда у Берсерена, кто ты такой.
      — И он ответил?
      — Да, он ответил, что ты — сын Паландара. С тех пор я мечтал стать таким же доблестным воином, как ты.
      — Ты стал им?
      — Не знаю. — В голосе правителя мелькнуло сожаление. — Времена были мирные. Вскоре отец умер, я стал правителем, женился. Где тут проявлять доблесть?
      Нынешняя война покажет.
      — Да, я тоже думаю, что войны не избежать, — согласился Ромбар. — Но я здесь не как полководец, а как маг. Теперь я — магистр ордена Грифона.
      Десять лет назад я был вынужден уехать из Келанги.
      — Сюда доходили слухи. Говорили, что ты испортил у Берсерена какую-то танцовщицу.
      Ромбар вздрогнул и нахмурился, его руки сами собой сжались в кулаки. Норрен почувствовал, что сказал не то.
      — Это наверняка сплетни, не стоящие внимания поправился он. — Почему ты тогда не обратился ко мне за помощью?
      — Я не привык переваливать свои заботы на других, — вскинул голову Ромбар. — Кто я был тогда? Правитель без замка, полководец без полка… смешно и жалко. Норрен, никому не раскрывай, кто я такой. Мне удобнее быть старшим у двух десятков оборванцев, как выразился Равенор, чем сыном правителя, проспорившего свой замок.
      — Как хочешь, Ромбар, — согласился правитель. — Но как долго ты сможешь это скрывать? Не я один знаю тебя в лицо. И не торопись осуждать своего отца — его попросту обманули.
      Ромбар насторожился.
      — Что ты об этом слышал, Норрен?
      — Во всем была виновата жена Берсерена, Варда. Ты теперь маг и, конечно, знаешь, что нужно сделать, чтобы стрела не попала в цель.
      — Ты в этом уверен?
      — Мне это рассказывал человек, хорошо знавший придворную жизнь Келанги.
      Ромбар какое-то время молчал, вникая в смысл сказанного.
      — С этим я еще разберусь, — сказал он наконец. — После войны.
      Сейчас положение трудное, нужно радоваться и такому союзнику, как Берсерен. А теперь выслушай, почему я пришел. — Он коротко пересказал Норрену тирские события и разговор с Равенором.
      — Равенор — своеобразная личность, — хмыкнул Норрен. — Месяц назад я собирал деньги на армию и послал к нему гонца. Можешь себе представить, он согласился принять моего гонца только на следующий день! Каков наглец — подумал я, но на следующий день он сразу вручил гонцу ларец с драгоценностями и их описью, чтобы можно было проверить, все ли на месте. Я закупил все, что хотел, и еще осталось.
      — Он посоветовал нам поискать сведения о камнях в дворцовой библиотеке Цитиона. Я здесь не один, со мной приятель, маг, каких мало. Могли бы мы с ним несколько дней попользоваться библиотекой?
      — Конечно. Но я предпочел бы, чтобы ты помог мне в другом деле.
      Нужно посмотреть армию, вооружение, постройку новой стены, подумать о плане обороны. Мне нужны твои советы, Ромбар. Ты не забыл свои навыки военачальника?
      — Не забыл. Но у тебя же есть подданные. Норрен поморщился, будто понюхал дрянь.
      — Каждый, от гонца до военачальника, знает только свое дело, а до города в целом нет дела никому, кроме меня. Каждый считает, что его дело самое важное, и тянет одеяло на себя, а мне нужны советы человека, который мог бы посмотреть на все сверху, как и я. — Он шагнул к Ромбару и положил руку ему на плечо. — Нет, брат, как ни крутись, а мое предложение ты примешь. Война — это не только магия. Твои приятель — талантливый маг, это хорошо. Пусть он и занимается в библиотеке. А ты — талантливый военачальник. Подумай, где ты нужнее.
      Ромбар в задумчивости потер ладонью лоб.
      — Да, брат, умеешь ты убеждать, — сказал он после некоторого размышления.
      — Приходится. Положение такое. Когда я был помоложе, я своим приказывал — повинуются, но результат ужасен. Оставайся обедать, а за твоим приятелем мы пошлем. Кто он такой?
      — Альмарен, сын Тифена.
      — Наверное, хороший парень, если пошел в отца.
      — У них вся семья прекрасная. Я сейчас живу у Тифена.
      — Переселяйся сюда, во дворец. Тебя устроят здесь наилучшим образом.
      — Незачем. Через несколько дней мы с Альмареном выедем в Келангу.
      Ты не маг, Норрен, поэтому ты недооцениваешь связанную с камнями опасность, Я не могу бросить их поиски.
      — Жаль. Но пока ты здесь, мы займемся армией, Ромбар?
      — Да, — согласился тот. — Пусть Альмарен покопается в книгах без меня. Но мне все-таки хотелось бы взглянуть на твою библиотеку.
      — До обеда еще есть время. Слуга проводит тебя. — Норрен позвонил в колокольчик. — Но сначала я тебя кое-кому представлю. Ринч! Вайк!
      Два огромных темно-серых пса бесшумно выросли рядом с Норреном.
      Они до сих пор лежали так тихо и неподвижно, что Ромбар не заметил их. Шерсть псов была короткой и гладкой, мощные ноги и грудь выдавали сильных бегунов и бойцов, мягкая верхняя губа не прикрывала клыков, длинных и белых, как молнии.
      Это были отборные псы из породы клыканов — древних боевых собак, привезенных на остров на кораблях Первого Правителя.
      — Это свой. — Норрен указал псам на Ромбара. — До чего же умны!
      Все понимают. Они не менее знатны, чем мы с тобой, можешь себе представить! Вот этот — Даринча Пятнадцатый — потомок любимого пса Эмбара. Я зову его Ринчем — так короче. А этот — Вайкаран Тридцать Девятый, или Вайк, — ведет род от Вайкарана, сопровождавшего Кельварна в походах. Он у меня недавно — их меняют раз в полгода, чтобы не зажирели от дворцовой службы.
      — Хороши! — с искренним восхищением сказал Ромбар. — В Келанге я не видел таких клыканов. Там порода мельче.
      — У нас старинные традиции. — Норрен опустил руку на тяжелую голову пса. — Два таких песика без труда загрызут грифона. Теперь они тебя знают, и я за тебя спокоен.
      Слуга повел Ромбара в правое крыло дворца, где располагалась библиотека. Проходя по залам, Ромбар невольно сравнивал их с залами дворца Равенора, в которых побывал позавчера. Дворец Норрена был построен раньше, когда в Цитионе совершенству линий и пропорций еще предпочитали мощь и величие.
      Гранитные витые колонны, портреты предков, висящие на стенах, тяжелые пестрые шторы создавали ощущение давящей пышности, белые мраморные скульптуры в нишах казались неуместными и терялись на фоне буро-красной старинной мебели. Ромбар представил себе клыканов, бродящих вечерами по сумрачным залам, и с приязнью вспомнил легкий и светлый дворец Равенора.
      Подойдя к высокой двустворчатой двери, слуга распахнул ее перед Ромбаром. Тот вошел и оказался в длинной узкой комнате. Одна из ее стен, казалось, состояла из ряда высоких, закругленных сверху окон. Вся противоположная стена была занята полками, где стояли ряды толстых старинных книг в кожаных и серебряных переплетах, с застежками и без застежек, украшенных золотом и чеканкой. Ромбар, думавший, что в библиотеке никого нет, был несколько удивлен, увидев в дальнем конце комнаты большой, заваленный бумагами стол и склонившегося над ним человека, аккуратно что-то чертившего на широком желтоватом листе.
      Он дошел до середины комнаты, когда человек за столом услышал звук шагов и поднял голову. От неожиданности Ромбар остановился.
      — Скампада… — сдавленным голосом произнес он. — Какая встреча…
      Скампада тоже узнал идущего к нему человека и внутренне содрогнулся, увидев, как сын Паландара бледнеет от гнева. Чутье мгновенно шепнуло Скампаде, что может случиться с почти законченной, выполненной без единой помарки родословной, если тот подойдет к столу. Сын первого министра вышел из-за стола и пошел навстречу Ромбару.
      — Добрый день, ваша светлость, — хладнокровно сказал он, оставляя без внимания испепеляющий взгляд Ромбара.
      — Когда-то я мечтал об этой встрече, — медленно сказал Ромбар, подходя вплотную к нему. — Много раз я представлял, что ты стоишь передо мной, вот так. Я знаю — это ты донес на нас тогда, чтобы получить деньги за донос.
      Берсерен не счел нужным скрывать это от меня. Это ты виноват во всем.
      Лицо Скампады приняло независимое выражение.
      — Позвольте мне не согласиться с вами, ваша светлость, — решительно возразил он. — Разве это я бегал за девчонкой, по которой Берсерен сходил с ума? Это вы дразнили судьбу, и незачем сваливать на меня вину за последствия.
      — Так ты все эти годы спокойно спал, считая себя невиновным? — Ромбар схватил Скампаду за ворот рубашки. — Мысли о том, что ты сделал, не жгли тебя? Если бы не ты… если бы не твой донос… Твой донос стоил ей жизни, негодяй!
      Скампада болтался в руках Ромбара, как клок паутины на ветру, но не терял самообладания.
      — Мой, как вы сказали, донос ничего не решал, — невозмутимо ответил он. — Он лишь немного ускорил развязку. Вы оба были так неосторожны! — Скампада неодобрительно покрутил головой. — Берсерен обо всем уже догадывался.
      Самое позднее через неделю он все узнал бы сам, бесплатно. Я не мог не воспользоваться случаем — я беден, деньги мне нужны. Я не кто-нибудь, а сын первого министра, и не могу жить как нищий.
      Ромбар в гневе встряхнул Скампаду. Тот испуганно охнул. Ромбар подумал, что сломал ему шею раньше времени, и разжал руки. Скампада высвободился и холодно глянул на своего недруга, ощупывая и поправляя воротник.
      — Вы чуть не порвали мою лучшую рубашку. Да, у меня хороший сон, и если я его когда-нибудь потеряю, то не из-за вашей… — Сын первого министра благоразумно опустил слово. — Девчонка осталась жива, по крайней мере тогда.
      Слова Скампады медленно доходили до Ромбара.
      — Ты лжешь, — сказал он после долгой паузы. Скампада ответил с достоинством, которое в другое время позабавило бы Ромбара:
      — Я никогда не лгу, ваша светлость. Я — человек чести. Я либо говорю правду, либо молчу.
      — Чем ты мне докажешь, что это правда? Скампада заметил, как изменился тон его противника, и почувствовал себя хозяином положения.
      — Я ничего не собираюсь вам доказывать, — ответил он. — Мне совершенно безразлично, верите ли, вы мне, не верите ли. Я доказываю только те сведения, за которые беру деньги. Нравится вам или нет, но я этим живу.
      Ромбар вновь побледнел от ярости, но на этот раз сдержался.
      — Ты не стыдишься говорить мне, что живешь доносами, — процедил он сквозь зубы.
      — Не доносами, а сведениями, — поправил его Скампада. — Нет дурных сведений, а есть люди, которые находят им дурное применение. Не вижу, чем я хуже тех, кто мне платит.
      — Ты немедленно расскажешь мне все, или я найду способ заставить тебя говорить, — с угрозой в голосе сказал Ромбар.
      — Ошибаетесь, ваша светлость, — вскинул голову Скампада. — Вы можете убить меня или отправить в темницу, но вы не заставите меня говорить, если я этого не хочу. Вы могли бы уже заметить, что я не трус. — Он выпрямился и, не дрогнув, выдержал бешеный взгляд Ромбара.
      — И все-таки мне кажется, что мы договоримся, Скампада, — сказал Ромбар, внезапно успокоившись. — Что ты здесь делаешь?
      Скампада мгновенно понял, куда тот клонит.
      — По желанию его величества составляю генеалогическое дерево рода Кельварна, — нехотя ответил он.
      Ромбар усмехнулся, увидев независимо-обиженное выражение лица сына первого министра.
      — Мне нужно кое-что поискать в библиотеке, и я не хочу, чтобы мне мешали, — подчеркнул он каждое словo. — Я сейчас пойду к Норрену, и не успеют объявить обед, как тебя не будет во дворце. Естественно, я позабочусь о том, чтобы тебя сюда больше не пускали.
      — Но, ваша светлость… — встревожился Скампада.
      — Если ты расскажешь мне все, что ты знаешь о ее судьбе, я даю тебе сутки времени на то, чтобы ты закончил свои дела. И обещаю не говорить Норрену, кто ты такой и чем занимаешься. Подумай, вдруг это не менее ценно, чем деньги.
      Скампада опустил глаза и задумался, прикидывая что-то в уме.
      — Меня устроит, если его величество примет мою работу завтра с утра.
      — Я попрошу его об этом.
      — Договорились. — Недовольно вздохнув, Скампада начал объяснения:
      — Вы, наверное, уже поняли, ваша светлость, что я не хотел причинить зла. Все само собой катилось к этому. Я пытался рассказать ему о вас поделикатнее, чтобы он не слишком разгневался, и не мог даже представить себе, что он придет в такую ярость. Я был еще молод тогда.
      — Дальше, — нетерпеливо качнул головой Ромбар.
      — Я не ожидал, что Берсерен посмеет посадить сына Паландара в темницу.
      — Я тебя не об этом спрашиваю! — начал сердиться Ромбар.
      — Но это имеет отношение к тому, что я хочу рассказать, — искоса глянул на него Скампада. — Берсерен не мог долго держать вас под замком, поэтому позаботился о том, чтобы вы не разыскивали ее, когда окажетесь на свободе. Он объявил, что казнит провинившуюся рабыню, но на костре была сожжена совсем другая женщина.
      — Кто?
      Скампада чуть запнулся, но ответил:
      — Жена Берсерена, Варда. Он давно хотел от нее избавиться. Ей завязали руки, рот и надели мешок на голову. В нем ее и повели на костер. Никто не заподозрил подмены.
      — Никто, говоришь… а ты? Скампада поджал губы и нахмурился.
      — Мне неприятно это вспоминать, — сказал он, — но я был одним из тех двоих, кого Берсерен послал за ней. Я не знал тогда, для чего это нужно.
      Меня, сына первого министра, он заставил выполнять работу палача! Берсерен вовсе не человек чести, ваша светлость.
      — Без тебя бы не догадался. Он удостоил тебя доверия, которое ты заслужил своим доносом.
      — Может быть, — весь вид сына первого министра говорил, что издевка здесь неуместна, — потому что раб, который был со мной, расстался с жизнью. Его в тот же день тоже сожгли на костре, а затем Берсерен распустил слухи, что его жена сбежала с этим рабом.
      Ромбару не нужно было напрягать память. Он помнил все до мельчайших подробностей — и тот костер, и женщину, горевшую в нем.
      Приготовившись поймать Скампаду на лжи, он впился взглядом в его лицо.
      — Там, на костре, была только одна женщина, — сказал он. — Я все видел из окна темницы.
      — Был и второй костер. — Скампада медленно произнес, выделяя каждое слово:
      — Его установили по другую сторону дворца, против окон ее темницы. Как вы думаете, что сказал ей Берсерен про этот костер?
      — Скампада… Ей сказали, что там был я?! — ужаснулся догадке Ромбар.
      — Да. Но того, что за этим последовало, Берсерен не ожидал. Она свалилась в горячке и была неделю без памяти. Он не мог привести к ней лекаря — боялся разоблачения.
      — Ты же сказал, что она осталась жива!
      — Каморра, который тоже помогал Берсерену в этом деле, вызвался лечить ее магией. Это он упрятал девчонку в темницу и присматривал за ней, чтобы все осталось в тайне. Ночью мы с ним перенесли ее из темницы в комнату рядом с комнатой Каморры. Ее там держали взаперти, но стражников, конечно, не поставили, чтобы не вызывать лишних подозрений — было ясно, что она не скоро сможет вставать. Прошел день, другой, а на утро третьего дня ее не нашли в комнате. Исчезла бесследно.
      Скампада замолчал. Ромбар подступил к нему вплотную.
      — Это все?
      — Не все. Скандал был ужасный. — Скампада повел головой, будто отмахиваясь от неприятного шума. — Берсерен вбил себе в голову, что Каморра украл девчонку для себя и спрятал, — он не поверил, что она могла сбежать без посторонней помощи. Каморра был дико оскорблен. Насколько я знаю этого босханца, страсть к власти вытеснила в нем все, в том числе и страсть к женщинам, поэтому такое обвинение вдвойне взбесило его. Они расстались лютыми врагами. Каморре было некуда деться, и он пошел к уттакам.
      — А дальше? Что было потом? — продолжал допытываться Ромбар.
      — Я решил, что оставаться у Берсерена ниже моего достоинства, и покинул дворец, — вскинул голову Скампада.
      — Счастлив слышать, — проворчал Ромбар. — Ты сообщил как раз то, что меня больше всего интересует. Неплохо бы тебе добавить к этому, куда подевалась она.
      Скампада помолчал, соображая, как лучше ответить.
      — Я же сказал, что покинул дворец, — сказал наконец он. — Я знаю, что Берсерен поначалу ее разыскивал, но не нашел. — Он стрельнул глазами в Ромбара. — Теперь ваш черед выполнять обещание, ваша светлость. Вы ведь тоже человек чести, как и я?
      Ромбар усмехнулся.
      — Завтра утром Норрен примет тебя. До тех пор, надеюсь, ты не успеешь ничего натворить. Ты хорошо это понял?
      Скампада кивнул. Ромбар отвернулся от него и вышел из библиотеки.
      После обеда Альмарен слонялся по гостиной, ожидая Магистра. Он давно беспокоился, не вышло ли у его друга какой-нибудь неприятности, и то и дело выглядывал в окно. Из-за полуденной жары площадь была малолюдной.
      Слышались крики детей, бегавших наперегонки с вертлявыми цитионскими собаками, изредка появлялся конник или проезжала подвода. Нетерпеливому Альмарену в каждом показавшемся вдали прохожем мерещилась высокая фигура Магистра, но прохожий приближался, и Альмарен в который раз разочарованно отходил от окна.
      Небольшая карета, выехавшая на площадь со стороны дворцовых построек, сразу же привлекла его внимание. Бело-голубая, хрупкая и округлая, как гусиное яйцо, запряженная парой белых лошадей, она напомнила Альмарену маленькую странную девочку-принцессу, которую он видел в лавке несколько дней назад. Белый и голубой были цветами Цитиона и его правителей со времен основания города. Карета направлялась к лавке, и Альмарен уже мог рассмотреть на ее передней стенке герб Цитиона — парусник на фоне солнечного диска, рвущийся с герба навстречу его взгляду.