— Наш алтарь потерял силу, — сказал он. — Что нам делать?
Гуратта приподнял бровь.
— Других дел у вас нет?
— Нет.
— Тогда выход вон там. Мне не до глупых шуток.
— Какие шутки?! — с обидой сказал Витри. — Неужели вы думаете, что мы ехали в такую даль, через ущелье, в чужой город для того, чтобы вас разыгрывать?
Гуратта встревожился. Алтари никогда не теряли силу, на этом основывался труд магов. Он машинально взглянул на жезл Саламандры, который держал в руке. Если такое случится с Оранжевым алтарем, то его жезл станет обычным куском камня, а без жезла немыслимо зарабатывать на жизнь магией.
— Как это было, парни? — спросил он. В рассказе Витри не оказалось ничего, что могло бы объяснить случившееся. Маг сосредоточенно задумался, вспоминая все, что узнал об алтарях за годы обучения при храме Саламандры, но не мог припомнить ни слова о чем-нибудь подобном.
— Я не знаю, в чем дело, — нахмурился он. — Вам нужно рассказать это высшим магам. Идите в Оккаду или в храм Саламандры.
— А здесь, в Цитионе, нет высших магов? — спросил Витри.
— Есть один сильный маг, но он знатного рода и очень богат. Вам к нему не попасть, — взгляд Гуратты прошелся по крестьянской одежде лоанцев, — без рекомендации.
— Вы можете дать ее нам?
— Конечно нет. Кто я такой, чтобы давать вам рекомендацию к самому Равенору?
Витри и Шемма стояли молча, не зная, как быть. Гуратта, тоже заинтересованный в деле, предложил лоанцам:
— На базарной площади стоит дом купца Тифена. Тифена знают в городе и уважают не за то, что он богат, и не за то, что он снабжает товарами двор самого правителя, а за то, что это человек порядочный и неравнодушный к чужим бедам. Попробуйте обратиться к нему за помощью. Тифен не владеет магией, но хорошо знаком с магами Феникса, и один из его сыновей — маг. Если вы сумеете уговорить Тифена, он даст вам рекомендацию и к Равенору, и к оккадским магам. — В ответ на благодарность Витри Гуратта только отмахнулся:
— Пустяки! Я буду рад, если найдется маг, который умеет возвращать силу алтарям. Мало ли что еще может случиться!
Был уже вечер, когда лоанцы вышли от мага. Они возвращались в гостиницу усталые и голодные, начиная понимать, каким трудным оказалось порученное дело.
— Пора ехать назад, в Лоан, — сказал Шемма. — Мы ничего больше не сделаем. К этому Тифену, наверное, тоже не попадешь без рекомендации.
— Но ведь мы еще не пробовали встретиться с ним! — возразил Витри.
— И где у тебя деньги, чтобы рассчитаться с Тоссеном, вернуть сельчанам? Ведь дело-то мы не сделали.
Шемма уныло вздохнул.
— Мы здесь всего один день, а ты хочешь бежать обратно, — продолжал Витри. — Дело твое, ты уже поступал по-своему, а я останусь здесь и добьюсь встречи и с Тифеном, и с Равенором. А если потребуется, поеду и туда, куда они посылают… в Оккаду эту или в храм. Я не могу вернуться назад с пустыми руками.
Шемма опять вздохнул. Дорожные заботы и лишения не нравились табунщику, но он чувствовал правоту своего спутника.
— Нет уж, вместе так вместе, — рассудил Шемма. — Как я появлюсь там один? — добавил он, побаиваясь, что Витри выполнит поручение в одиночку и явится в село победителем после его бесславного возвращения.
— Хорошо, — сказал Витри. — Тогда не будем больше говорить о возвращении, а лучше займемся нашими делами. Скампада, наверное, уже вернулся.
Скампада действительно уже вернулся в гостиницу. Он ушел из дворца раньше обычного и в отличном настроении. Сегодня, как и в предыдущие дни, он проводил послеобеденное время за поисками сведений о камнях Трех Братьев.
Книги, в которых Скампада надеялся найти хоть что-нибудь, были давно прочитаны.
Он начал просматривать полки подряд и обнаружил книгу, которая заинтересовала его. Книга была написана во времена Эмбара одним из его военачальников и называлась по-старинному длинно и вычурно: «Жизнеописание Сиркоттана, храброго воина, и его опасных и удивительных приключений в землях уттаков». Стиль книги был тяжеловат, но простая, естественная интонация очевидца увлекала и затягивала.
Сиркоттан повествовал о сражениях с уттаками, о дворцовых обычаях тех времен, о том, как попал к уттакам в плен и не был съеден, потому что племя воевало удачно и было достаточно убитых. Он описывал свою жизнь в плену, нравы и привычки уттаков. Зная, что его съедят, когда удача отвернется от племени, Сиркоттан решился на побег. Спасаясь от погони, он сбился с пути и был вынужден переправиться на остров Керн, расположенный к северу от Келады.
Начав читать книгу, Скампада не мог от нее оторваться. Ему нравились меткие характеристики, точные описания быта и нравов, мест и поселений, изложенные храбрым воином. Он с интересом прочитал описание острова Керн, о котором мало что. было известно, рассказ про огнедышащую гору на острове, и про племя мирных жителей у ее подножия, приютившее Сиркоттана.
Очередная фраза книги заставила Скампаду вздрогнуть. Сиркоттан, описывая быт кернского племени, рассказывал об идоле, стоящем посреди поселения. Огромный идол из серого камня был одноглазым, а в единственный глаз идола был вставлен большой пурпурно-красный драгоценный камень, переливающийся тысячами граней. Форма камня повторяла глаз, напоминая треть яблока, идущий от него свет был заметен не только по ночам, но и в пасмурные дни.
Скампада еще и еще раз перечитывал описание камня. Это был, несомненно, Оригрен, Средний Брат. «Сто пятьдесят лет назад… — подумал Скампада. — Там ли он сейчас?» О том, как с ним расплатится Каморра, если отправится на Керн и не найдет там камня, Скампаде не хотелось и думать. В подтверждение слов следовало показать книгу, и тогда полученный от Каморры задаток можно было бы считать отработанным. Чтобы книга не затерялась на полках, он положил ее отдельно, на маленький столик в углу, намереваясь унести ее с собой после получения денег за родословную.
Когда Витри и Шемма вернулись в гостиницу, Скампада сидел в ресторанчике, заказав свои любимые блюда. В этот вечер он был особенно приятным собеседником, и у его стола не смолкали разговоры, смех и шутки. Настроение Скампады ничуть не омрачилось, когда подошедший Тоссен сообщил ему, что двое молодых людей, прибывших утром, хотят поговорить с ним. Это означало добавочные заботы, и больше ничего, но Скампада был в духе. После ужина он зашел в комнату к лоанцам.
— У вас какое-то дело ко мне, молодые люди? Витри строго взглянул на Шемму, и тот начал:
— Понимаете, ваша милость, у нас случилось несчастье. Когда мы ехали сюда по ущелью… очень опасное место… у нас оторвался один мешок и упал в пропасть. Там были все наши деньги. — Шемма стеснялся в открытую попросить денег и начал постепенно подводить разговор к цели:
— Мы никого здесь не знаем, а вы такой добрый человек… вы нам сразу понравились. Не могли бы вы… подсказать, как быть…
Скампада все понял еще на слове «деньги». Лоанцы не ошиблись, в глубине души он был добрым человеком и никогда не отказывался помочь, если это не требовало денег. Хорошее отношение людей было для него ценностью, в которую стоило вкладывать труд, но не деньги, которые являлись конечной целью вложенного труда. Одному Скампаде было известно, как непросто заработать на жизнь, достойную сына первого министра.
Утром он с удовольствием вызвался проводить парней до гостиницы, думая, что сделает доброе дело и им, и Тоссену, чем заслужит хорошее отношение обеих сторон. Сейчас дело обернулось по-другому. Парни вот-вот попросят у него денег, а хозяин вряд ли будет благодарен ему за безденежных постояльцев. Шемма еще не кончил говорить, а мысль Скампады уже стремительно обрабатывала ситуацию, ища вариант, удобный для всех и, разумеется, бесплатный для него самого.
— Молодые люди, вы, наверное, думаете, что я богат, — сказал он вслух, удрученно опустив глаза. — Богатые люди не разъезжают поодиночке и не живут в гостиницах. Даже таких прекрасных, как эта, — добавил он по привычке.
Увидев, как вытянулись лица лоанцев, Скампада принялся утешать их:
— Не падайте духом, молодые люди. Выход всегда найдется. А в будущем, как говорится, никогда не кладите все яйца в одну корзину.
— Это мы уже поняли, — ответил Шемма. — Где взять яйца, вот вопрос.
— Есть самый простой выход. Продайте коня, — вспомнил Скампада, сам поступавший так при нехватке денег. — Солового, конечно, за пегую вы ничего не получите.
— Буцека?! — ахнул Шемма.
— Хоть бы и Буцека. Базарный день наступит через два дня, а до тех пор живите у Тоссена в кредит. Если не продешевите, на месяц вам денег хватит.
Шемма протестующе замычал. Витри с упреком взглянул на него:
— А ты чего хотел? Это чужое терять легко.
— Тебе хорошо говорить, у тебя нет коня.
— Лучше бы он был. Я бы и связываться с тобой не стал, продал бы, и все. Ты что, забыл, что на нас все село надеется?
Скампада сочувственно слушал их перепалку, припоминая кое-какие разговоры в ресторанчике.
— Послушайте, молодые люди, — вмешался он в разговор. Лоанцы замолчали и повернулись к нему. — Вы знаете купца Тифена? Говорят, он человек добрый и помогает тем, кто попал в беду. Попросите у него помощи — я думаю, он выручит вас если не деньгами, то еще чем-нибудь.
— Нам уже говорили про Тифена, — ожил Шемма.
— Тем более. — Скампада кивнул им на прощанье. — Идите к Тифену.
Наутро лоанцы отыскали дом Тифена и постучались в дверь. Слуга позвал к ним мужчину лет тридцати, энергичного и подтянутого, от которого они узнали, что купец уехал за товарами в Оккаду и со дня на день должен вернуться домой.
— А не могли бы вы… — начал Шемма. Витри, не хотевший, чтобы в этом доме их приняли за побирушек, дернул Шемму за рукав.
— Извините. Мы придем попозже, когда он появится.
— Делать нечего, Шемма, — сказал он, когда они вышли на улицу. — Придется тебе проститься со своим Буцеком.
Глава 8
Наступил базарный день. Гостиница Тоссена до отказа заполнилась торговцами, съехавшимися в Цитион накануне. Рано утром суета в гостинице разбудила Витри и Шемму. Окна их комнаты выходили на двор, поэтому лоанцы не видели площади, кишащей продавцами и покупателями, зато им была видна возня в гостиничном дворе, где с вечера стояли подводы с товарами. Сейчас подводы одна за другой покидали двор, выезжая на городской рынок.
Шемма, с утра глубоко несчастный, пошел почистить напоследок своего солового. Когда Витри пришел за ними в конюшню, шерсть Буцека блестела, грива и хвост были расчесаны. Шемма гладил коня по морде, скармливая ему припрятанные от ужина кусочки хлеба.
— Может, все-таки Мону продадим? — уныло предложил он Витри.
Тот окинул критическим взглядом вислопузую Мельникову кобылу.
— Скампада прав, за нее ничего не дадут. У нас не будет ни кобылы, ни денег. А твой — вон какой красавец!
— Не трави душу, — пробурчал Шемма. — Сам знаю. Выйдя на площадь, лоанцы поначалу растерялись. За три дня они привыкли к городу, но такое изобилие людей и вещей превосходило их воображение. Площадь, прежде просторная, была забита подводами, лотками, корзинами и кошелками, вокруг сновали толпы людей, осматривающих товары. Наконец Шемма и Витри пришли на конский торг, ведя за собой Буцека.
На продажу было выставлено немало коней. Нервничали, вскидывая головы, чистокровные тимайские скакуны, обнюхивали друг друга упряжные лошади, продающиеся выездами, невозмутимо стояли ширококостные кони босханской породы, выведенной для перевозки гранита из каменоломен. Буцек был хорошим крестьянским конем и выглядел красавцем рядом с Моной, но совершенно потерялся среди великолепных животных, предназначенных для продажи в богатые дома. Витри оставил Шемму и пошел по рядам узнать цены. К своему удивлению, он увидел там Скампаду, который тоже интересовался лошадьми.
— Добрый день, ваша милость! — окликнул он Скампаду.
— А, это вы, молодой человек. Добрый день, — вежливо поздоровался с ним Скампада.
— Разве вы покупаете коня? — спросил его Витри.
— Я заканчиваю свои дела и скоро покину Цитион, — ответил Скампада.. — Коня я куплю через неделю, а сейчас вышел прицениться. Вы ведь продаете своего солового?
— Да, ваша милость. Не хотите ли купить его?
— Нет, — улыбнулся Скампада. — Мне нужен не такой конь.
— Здесь очень высокие цены на коней. Мы не знаем, сколько нам просить за своего.
— Просите за него раз в пять меньше, чем вот за такого. — Скампада указал на вороного жеребца, о котором только что спрашивал у торговца. — Когда будете торговаться, можете скинуть еще треть, и не считайте, что это дешево.
Сюда приводят на продажу лучших коней Келады.
Витри поблагодарил Скампаду и вернулся к Шемме. Они простояли довольно долго, но соловым никто не интересовался. Витри начинал терять надежду продать коня, Шемма повеселел.
— Продаете, что ли? — послышался сзади голос. Лоанцы обернулись.
Крестьянин средних лет внимательно разглядывал Буцека.
— Продаем, — ответил Витри.
— Почем?
Витри назвал цену.
— Дороговато, — покачал годовой крестьянин. — Разве если скинете треть…
Витри взглянул на Шемму:
— Скинем?
— Еще чего! — уперся Шемма. — Я своего Буцека за бесценок не отдам. Это ж золото, а не конь! Не нужда бы, век бы не продал.
Крестьянин еще раз оглядел коня.
— Ну хоть четверть скиньте.
Но Шемма стоял твердо:
— Не нравится, вон тех покупайте, господских. Я своему Буцеку цену знаю.
— Что те-то! Были бы и деньги, не купил бы. В хозяйстве от них забот много, а толку мало. — Крестьянин вздохнул. — Таких-то, как ваш, сейчас никто не продает — урожай скоро убирать. Поздней осенью я бы его за полцены купил, да конь сейчас нужен. Скинули бы хоть чуть-чуть, а то мне седло еще покупать надо.
Витри вспомнил про седло, которое осталось в конюшне.
— Шемма, зачем тебе седло без коня? Отдадим его с седлом?! — Он повернулся к крестьянину:
— За эту цену, с седлом, пойдет?
— Ладно уж, пойдет, — согласился крестьянин. — Дороговато, однако.
Все трое пошли в гостиницу за седлом. Пока крестьянин отсчитывал деньги, Шемма вынес седло и в последний раз заседлал Буцека.
— Только уж вы не обижайте его, он послушный, — попросил он, передавая повод крестьянину. — И хлебца, хлебца не забывайте давать.
— Зачем обижать, чай не чужой теперь. — Крестьянин порылся в мешке, вынул кусок хлеба и угостил коня. Тот с удовольствием взял хлеб. — Буцеком, значит, зовут?
— Буцеком, — подтвердил Шемма.
— Ну, Буцек, пойдем. Счастливо, парни!
Шемма смотрел им вслед, пока они не скрылись в толпе. Витри, увидев, что табунщик чуть не плачет, решил отвлечь его чем-нибудь приятным.
— Ладно, Шемма. Идем-ка пообедаем. Но тот только махнул рукой.
На другой день в город вернулся Тифен с товаром. Три тяжело нагруженные подводы проехали мимо гостиницы и остановились у ворот его дома.
Тоссен, знавший, что лоанцы дожидаются купца, послал парня сообщить им об этом.
Витри и Шемма были рады. За прошедшие дни они побывали еще у нескольких магов и убедились, что никто из них не умеет возвращать силу алтарям. Все их надежды теперь были связаны с Равенором, на которого единодушно ссылались цитионские маги.
Они пошли к Тифену утром, сразу после завтрака. Слуга, открывший дверь, доложил о них купцу, а затем проводил в гостиную на втором этаже. Вскоре к ним вошел мужчина, очень похожий на того, с которым они разговаривали в прошлый раз, но выглядевший лет на двадцать старше.
— Эти? — спросил он слугу.
— Они.
Мужчина подошел к лоанцам:
— Я — Тифен. Говорите, мальчики.
— У вас найдется немного времени для нас? — обратился к нему Витри.
— Немного найдется. Рассказывайте о вашем деле — и покороче, если можно.
Витри, наученный разговором с Гураттой, оставил сельскую привычку начинать издалека и в двух словах рассказал купцу об алтаре. Тифен слушал его внимательно, но без малейшего выражения сочувствия. Почти потеряв надежду, Витри закончил рассказ просьбой о рекомендации к Равенору.
Но Тифен вовсе не был так бессердечен, как показалось Витри.
Многолетняя купеческая жизнь приучила его скрывать свои чувства и верно оценивать людей с первого взгляда. Глядя на двух оробевших, потерявшихся пареньков, он живо представил лоанское село, старенького колдуна и поля, нуждающиеся в поливе.
— Я лично незнаком с Равенором, хотя много слышал о нем, — сказал он лоанцам. — Его слуги иногда покупают у меня. Равенор живет замкнуто, я не знаю никого, кто знаком с ним ближе.
— Что вы нам посоветуете? — спросил его Витри.
— Увы, ничего. Был бы здесь мой младший сын, Альмарен, он мог бы что-нибудь придумать. Но он сейчас далеко, в Тире.
— Мы должны встретиться с Равенором, — сказал Витри, — но нас могут не допустить к нему без вашего письма.
— С моим письмом вас тоже могут не допустить к нему. Но так и быть, я напишу это письмо. Надеюсь, что оно поможет вам.
Купец сел за стол писать письмо. Закончив, он сложил лист бумаги текстом внутрь, запечатал перстнем и подал Витри.
— Может, вам нужны деньги? — спросил он. — Говорите, не стесняйтесь.
— Мы продали коня, — сказал Витри. — Нам хватит денег на еду и гостиницу, но мы не знаем, сколько потребует Равенор за восстановление алтаря.
— Равенору не нужны ваши медяки, мальчики. Он может купить полгорода, если захочет. Либо он ваше дело сделает бесплатно, либо не сделает — одно из двух.
— Как же нам быть, если не сделает?
— Приходите ко мне. — Тифен в первый раз за все время разговора улыбнулся. — Вместе и решим, как быть.
Логнцы вышли от Тифена окрыленные и сразу же отправились туда, где стоял дворец Равенора. Дворец был обнесен высокой стеной с наглухо закрытыми воротами. В воротах виднелось смотровое окошко, тоже закрытое наглухо. Ни колокольчика, ни дверного молотка на них не было.
Витри постучал кулаком в ворота. Окошко неожиданно быстро открылось, и в нем показалась длинная, чопорная физиономия слуги.
— Здесь подают один раз в день, после ужина. А сейчас уходите. Его светлость не любит шума.
— У нас есть дело к Равенору, — поспешно сказал Витри.
— К кому?! — Слуга на мгновение потерял дар речи. — К его светлости, вы хотите сказать?
— Да, конечно, — торопливо поправился Витри.
— Это дело касается вас или его светлости? Витри затруднился с ответом.
— Нас, пожалуй.
— Его светлость приказал не беспокоить его. — Длинная физиономия слуги вытянулась еще больше. — Он слишком занят, чтобы возиться со всякими оборванцами.
— Вот письмо от господина Тифена. — Витри протянул в окошко запечатанное письмо. Слуга долго изучал печать.
— Я передам письмо его светлости, — сказал он неуверенно. — Если это какой-нибудь пустяк, его светлость может разгневаться.
— Это очень важно, — заверил его Витри.
— Приходите завтра после полудня, я вам Скажу решение его светлости.
Окошко захлопнулось. Витри и Шемма переглянулись. Им стало понятно, почему Тифен не был уверен в пользе своей рекомендации.
В назначенное время Витри и Шемма пришли ко дворцу Равенора.
Вчерашний привратник сообщил им, что его светлость желает видеть их после обеда. Чуть позже ворота открылись и слуга впустил лоанцев внутрь.
Войдя и оглядевшись, лоанцы замерли от восхищения. Дворец из белого мрамора раскинулся перед ними застывшим напевом древней мелодии. Он неотразимо действовал даже на них, не имеющих понятия о законах архитектуры.
Двор был выложен узорами из цветных каменных плиток, украшен горками и фонтанами, где идеально сочетались беспорядок и гармония. Стебли растений непринужденно вились по мраморным глыбам, журчала вода, пахло зеленью и свежестью. Все вместе производило неповторимо радостное впечатление.
Привратник потянул за веревки, свисавшие вдоль стены. Вскоре появился слуга с серебряным тазом и тряпкой, быстро и умело вымыл и вытер лоанцам обувь. Другой слуга вышел к ним из дворца навстречу. Все совершалось без единого звука, слуги обменивались между собой жестами. Было заметно, что теперь Витри и Шемма были для них не оборванцами, а людьми, которых желает видеть его светлость.
Подошедший слуга кивком пригласил лоанцев следовать за собой. По пути он сказал им вполголоса:
— Войдите, поклонитесь и не открывайте ртов, пока его светлость не обратится к вам с вопросом.
Внутри дворец был так же прекрасен, как снаружи. Просторные залы, широкие лестницы дышали светом и воздухом, не создавая ощущения ни пустоты, ни чрезмерной роскоши. Людей нигде не было, но залы не казались нежилыми.
Проведя лоанцев через добрую половину дворца, слуга открыл перед ними двери и жестом пригласил войти.
Витри и Шемма оказались в комнате, боковые стены которой от пола до потолка занимали полки с книгами. За столом сидел человек, одетый в темное.
Бросалась в глаза бледность его кожи — это в середине-то лета — и высокий лоб с большими залысинами. Но Витри больше всего поразила не одежда и не бледность Равенора, а его взгляд, напряженный и в то же время отсутствующий, будто направленный внутрь, под высокий выпуклый череп.
Когда Равенор встал, оказалось, что он невысок и тощ, но маг держался прямо и не выглядел нездоровым. Он прошелся по комнате, не обращая внимания на лоанцев, глядя перед собой тем же странным взглядом.
— Я прочитал письмо Тифена, — заговорил он куда-то в стену. Витри только сейчас заметил на столе распечатанное письмо. — Он пишет, что Лоанский алтарь потерял силу, а вы ищете способ ее вернуть.
Вопроса в голосе Равенора не слышалось, лоанцы молчали. Он отнесся к этому как к должному.
— Ваш колдун дал вам амулет, чтобы я мог проверить ваши слова? — Маг задал вопрос то ли стене, то ли расписной вазе в углу комнаты.
— Нет, — ответил Витри. — Да, колдун… — Равенор с упреком поглядел на вазу. — Впрочем, какой вам смысл лгать? Вы можете только ошибаться. Шемма и Витри молчали.
— Но я не думаю, что вы ошибаетесь, — здесь трудно напутать. Я не знаю подобных случаев в прошлом, но я давно занимаюсь теорией магии и знаю, что это возможно.
Равенор подошел к окну и зачем-то выглянул в сад.
— Я со вчерашнего дня думаю над этим, — сказал он в пространство.
— Каждый алтарь питает сотни амулетов — жезлы, перстни, камеи, — и его сила существенно не убывает. Но теория магии не исключает возможности существования амулетов, оттягивающих силу. Если на алтарь подействовать таким амулетом, тогда алтарь ослабеет.
Лоанцы слушали, не понимая, к чему он клонит. Равенор отошел от окна и остановился прямо перед ними.
— На ваш алтарь действует мощная, неизвестная мне магия, которая потребляет его силу. — Равенор выбрал почему-то Витри и теперь смотрел прямо на него. — Мои слуги докладывают мне об обстановке на острове. Вы слышали о Каморре?
— Да, — ответил Витри, вспомнив рассказ колдуна.
Равенор с удовлетворением кивнул.
— Это человек, запятнавший звание мага грязными делами, — сказал он, по-прежнему глядя прямо на Витри. — Каморра нашел Белый алтарь в Иммарунских лесах. Это старший алтарь на Келаде, я не буду объяснять вам почему. Белому алтарю подчиняются все три силы — холода, тепла и жизни, — и оттуда возможно применять магию, которая обессиливает другие алтари. Видимо, это Каморра повлиял со своего алтаря на ваш — другого объяснения я просто не знаю.
Наступила пауза. Хотя взгляд Равенора был направлен на Витри, чувствовалось, что маг не видит лоанца, сосредоточившись на каких-то одному ему известных образах.
— Я ничего не могу с этим сделать, — сказал наконец маг. — Пока Белый алтарь у Каморры, никто на острове не может быть в безопасности. Чтобы помочь селу, идите на Оранжевый алтарь и передайте мои слова Шантору, магистру ордена Саламандры. Если черные жрецы храма Мороб сумеют защитить свой алтарь, то защитят и ваш.
Равенор взял со стола колокольчик и позвонил. Из-за двери тут же появился слуга.
— Проводите их. — Маг указал на лоанцев и повернулся к столу.
Когда Витри и Шемма вышли из ворот дворца, Цитион показался им потускневшим и будничным. Шемма глубоко вздохнул, словно просыпаясь.
— Сказка… — ошалело пробормотал табунщик. — А что он говорил, Витри?
— Так ты ничего не понял? — уставился на него Витри. — Идем к Тифену, а там слушай внимательно, пока я буду рассказывать.
Витри показалось, что в доме Тифена их ждали. Слуга без доклада провел их прямо к купцу, заполнявшему учетные тетради у себя в кабинете. Тифен отложил дела и предложил лоанцам сесть.
— Вам удалось попасть к Равенору? — спросил он.
— Да, — сказал Витри. Визит к Равенору окончательно отбил у него сельскую привычку говорить неточно и не по делу.
— Он помог вам?
— И да и нет. Равенор не может вернуть силу алтарю, но назвал причину ее потери.
— Какая это причина?
— Каморра. И Белый алтарь, с которого он насылает магию.
Лицо Тифена стало серьезным.
— Ваши беды — это беды всего острова, мальчики, — сказал купец. — В одиночку вам их не одолеть. Равенор посоветовал вам что-нибудь?
— Нам нужно идти на Оранжевый алтарь и рассказать все магам Саламандры. Он надеется, что они сумеют защитить алтари.
— Вы пойдете туда?
— Пойдем.
— Конечно пойдем! — вмешался Шемма. — Зря я, что ли, своего Буцека продал!
— Вы — отважные ребята. — Это было не совсем то, что хотел выразить купец, но он не мог подобрать нужного слова. Может, и к лучшему, потому что слова Тифена подействовали на Шемму, как вода на растение в жаркий день. Табунщик расправился и расцвел, широко улыбаясь:
— Мы не какие-нибудь трусы, ваша милость! Этот Каморра еще пожалеет, что связался с нами!
— А насчет коня — это поправимо, — продолжил Тифен. — Я дам вам денег, и вы выкупите своего коня или купите нового. — Он открыл ключом ящик и вынул мешочек с деньгами.
— Нам некогда искать Буцека или ждать базарного дня, — сказал Витри. — Мы выйдем завтра же, а Буцека мы отыщем на обратном пути, — добавил он встрепенувшемуся Шемме.
— Ну, вам виднее, как действовать, ребята. А деньги возьмите. — Тифен отдал мешочек Витри. — Счастливого вам пути!
К полудню Магистр и Альмарен заметили впереди всадника, погонявшего лошадь хлыстом. Приблизившись, они узнали тучную спину Мальдека.
Мальдек оглянулся и тоже увидел своих преследователей. Не надеясь уйти от них, он повернул лошадь навстречу, вынул меч и стал ждать. Он слишком дорожил своей жизнью, чтобы расстаться с ней без сопротивления.
Магистр с обнаженным мечом в руке придержал коня в нескольких шагах от Мальдека. Круглые, выпученные глаза каянского мага горели отчаянием и решимостью, как у зверя, зажатого в угол.
— Мальдек, — начал Магистр. — Убери меч, или будет хуже.
— Не думаете ли вы, что я сам подставлю грудь под меч?! — огрызнулся в ответ Мальдек.
— Верни камень, и мы не тронем тебя.
— Я бы вернул его, если бы он был у меня! — В голосе Мальдека послышались истерические нотки. Магистр на мгновение даже опустил меч.
— У тебя нет камня?! Тогда какого же аспида ты бежишь от нас? И где камень?
— Проклятый шпион украл его, — с отчаянием сказал Мальдек. — Я погнался за ним, чтобы вернуть камень.
— Альмарен, осмотри его, — сказал Магистр другу. — Проверь, что за магию он при себе носит. — Альмарен прикрыл глаза и сосредоточился.
— У него только перстень Аспида, — сообщил он, закончив осмотр. — На левой руке.
— Сообщник! — вдруг вспомнил Магистр. — Где твой сообщник?
— Какой сообщник? — вытаращил глаза Мальдек.
— Который выехал перед тобой с Каянского алтаря. Мы узнали о нем во встречном обозе.
— Это и был проклятый шпион, я за ним и гнался! — гневно воскликнул Мальдек. — Он украл и камень и жезл.
— Сообщник или шпион — нам все равно, если камень у него, — рассудил Магистр. — Где этот человек?
— Я сам больше всего хочу узнать, где он, — взволновался маг. — Его нужно прикончить, пока он не попал к Каморре, или я погиб!
— Ты погиб, если не расскажешь нам все, можешь не сомневаться, — одернул его Магистр.
— Конечно, все расскажу. Убейте его, если отыщете, — горестно скривился Мальдек. — Я почти загнал коня, но с самого озера Тикли даже и не слышал об этом шпионе. У него, наверное, крылья, или он стал невидимым, это он умеет.
— Кто он?
— Кеменер, помощник Шиманги. Он долго жил на Каянском алтаре, а в тот вечер вернулся с Тироканского перевала. Вы же и сказали, что видели его. Он выследил меня той ночью и украл камень.
— Что ты делал той ночью?
— Я забрал камень из-под алтаря домой.
— Как он выглядит, этот Кеменер?
Мальдек замялся. Он раскрыл рот, чтобы описать Кеменера, и снова закрыл, потому что не мог вспомнить ни одной приметной черточки.
— Он никак не выглядит.
Магистр раздраженно шевельнул мечом.
— Мальдек, не дразни меня. Я изрублю тебя на кусочки прежде, чем ты меня оцарапаешь.
— Я бы его узнал, а вот как описывать? Среднего возраста, среднего роста, глаза маленькие. А цвет глаз — не помню. Зацепиться не за что. Ушел проклятый шпион.
— Куда же ты так спешил? — поинтересовался Магистр.
— От вас спасался. Я увидел вас в Кертенке, а камня у меня нет, вот я и испугался. — Глаза Мальдека яростно сверкнули. — Где бы ни был этот Кеменер, он обязательно пойдет к Каморре на Белый алтарь. Перехватите его в пути и убейте!
Магистр убрал меч в ножны. Он не слишком поверил рассказу мага, но подумал, что живой Мальдек рано или поздно встретится со своим сообщником и выведет на след. Альмарен последовал его примеру.
Мальдек понял, что опасность миновала. Магистр отвернулся от него, как от пустого места, и послал коня вперед. Когда они немного отъехали, он оглянулся. Мальдек, оставшийся далеко позади, трусил вслед за ними на своей лошаденке.
