Алтари Келады

      — Держать язык за зубами — в твоих интересах, Скампада, — напомнил он, возвращаясь в палатку.
      — Не менее, чем в ваших, — согласился тот.
      Рано утром их разбудил голос, раздавшийся у входа в палатку:
      — Здесь живет магистр ордена Грифона?
      — Да, — откликнулся Ромбар.
      — Правитель ждет вас.
      Ромбар поспешно оделся. Увидев, что Скампада надевает форму, он спросил:
      — А ты куда собрался?
      — С вами. Разве я не для этого сюда приехал?
      — Только тебя там сейчас и не хватало… а впрочем, ладно. — Ромбар подумал, что Скампаду лучше не оставлять без присмотра. — Идем.
      Слуга правителя проводил их до шатра и впустил внутрь. Норрен лежал на широкой и низкой кровати посреди шатра. Рядом стоял стол, заставленный склянками с отварами и питьем, заваленный полосами белого полотна, служившего перевязочным материалом. Круглый толстяк средних лет — придворный лекарь, — склонившись над столом, размешивал содержимое склянки. Клыкан, в течение долгого пути неотступно следовавший за Ромбаром, кинулся к Норрену и лизнул его руку, неподвижно лежавшую поверх одеяла, а затем улегся на своем обычном месте у изголовья кровати правителя.
      Ромбар остановился у кровати, с состраданием глядя на осунувшееся, воспаленное лицо Норрена.
      — Присаживайся, брат, — чуть слышно сказал тот. — Я рад, что ты здесь.
      Ромбар присел на край кровати.
      — Как твои дела? — спросил его Норрен.
      — Так себе, — ответил Ромбар, вспомнив неудачное посещение Бетлинка.
      — Мои тоже, — слабо усмехнулся Норрен. — Я говорил тебе, что магия — не твое призвание. Ты готов принять командование войском?
      — Да. Шегрен обещал сегодня представить меня конникам.
      — Теперь от тебя потребуется не только это. Пока я нездоров, ты заменишь меня в армии. Шегрен подготовит и зачитает мой указ. — Норрен помолчал, собираясь с силами. — В указе будет объявлено, что ты — мой двоюродный брат. Это необходимо, чтобы не возникало разговоров, почему ты, а не другой. Сейчас, как никогда, в армии нужна дисциплина и единое руководство… И не спорь со мной… — добавил он, заметив выражение лица Ромбара. — У меня слишком мало сил, чтобы тебя уговаривать.
      Норрен устало закрыл глаза. В шатре установилось молчание. Вскоре вошел Шегрен со свитком бумаги в руках.
      — Ваше величество, — позвал он, подойдя к кровати. — Указ, как вы просили, готов. Чье имя я должен вписать?
      — Пиши… — приоткрыл глаза Норрен. — Ромбар, сын Паландара, двоюродный брат правителя Цитиона… это он. — Правитель указал взглядом на Ромбаpa. — А сейчас оставьте меня. Объявляйте указ и действуйте.
      Выходя, Ромбар окликнул Вайка. Тот вежливо шевельнул гладким, как палка, хвостом, но не двинулся с места.
      — А где же псы правителя? — спросил Ромбар у Шегрена, только сейчас заметив, что рядом с Норреном нет обычной темно-серой пары клыканов.
      — Их увели в собачье войско, когда он был без сознания. Они не подпускали лекаря к раненому.
      Ромбар и Шегрен вышли из шатра. Забытый всеми Скампада выбрался следом.
      — Что говорит лекарь? — немедленно спросил Ромбар.
      — Сейчас я позову его. — Шегрен вернулся в шатер и вызвал лекаря.
      — Как здоровье правителя? — спросил у него Ромбар. — Говорите все как есть.
      Толстяк нервно потер круглую и розовую лысину — продолжение круглого и розового лица.
      — Со вчерашнего вечера у меня появилась надежда. — Его тонкий голос чуть вздрагивал. — На стреле был трупный яд, как это водится у уттаков, поэтому началось общее воспаление. Правитель крепок здоровьем, но еще два-три дня я не могу быть уверен в благополучном исходе.
      — Разве стрела была уттакская? — высунулся с вопросом Скампада.
      — Откуда мне знать? — недоуменно сказал лекарь. — Мне было не до стрелы, уважаемый.
      — Скампада, замолчи, — приказал Ромбар и вновь заговорил с лекарем:
      — Когда правитель сможет вновь приступить к своим обязанностям?
      — Недели через три, не раньше… при благополучном исходе.
      — Надеюсь, вы делаете все, чтобы вылечить его? Толстяк торопливо закивал в ответ.
      — Дважды в день докладывайте мне о здоровье правителя. Если что — зовите немедленно.
      Ромбар ушел с Шегреном. Оставшись один, Скампада огляделся. Шатер правителя стоял в центре лагеря, здесь же были палатки для слуг. Около наспех сооруженной печки хлопотали повара, поблизости расхаживало не менее десятка стражников. Скампада понаблюдал за слугами, затем пошел туда, куда от кухни вела свежепротоптанная тропинка. Тропинка выводила на край лагеря и заканчивалась мусорной ямой.
      Он с брезгливой гримасой поковырялся прутом в мусоре и вскоре увидел то, ради чего занимался делом, унизительным для достоинства сына первого министра. Под кухонными отходами лежали окровавленные тряпки, а в них — стрела, вынутая лекарем из раны правителя. И бронзовый, остро заточенный наконечник с зазубринами вдоль боковых граней, и способ крепления оперения, и шишечка для захвата пальцами — все указывало на то, что стрелу изготовили в одной из оружейных мастерских Келанги.
      Вернувшись к шатру, Скампада покрутился среди слуг и стражников, слово за слово напросился на завтрак, а заодно выспросил подробности покушения.
      По лагерю тем временем читали указ. Имя Ромбара, сына Паландара, двоюродного брата Норрена, переходило с языка на язык, воодушевляя войска, встревоженные ранением правителя.
      После завтрака Скампада отправился взглянуть на место покушения.
      Форма пехотинцев Цитиона, примелькавшаяся в лагере, позволяла ему ходить где угодно, не привлекая ничьего внимания. Он прошел вдоль северных укреплений и внимательно осмотрел окрестности, пытаясь угадать действия злоумышленников.
      Заросли кустарника, откуда вылетела стрела, были окружены открытым пространством, по которому и собаке не убежать незамеченной.
      При тщательном поиске враги, несомненно, были бы найдены. Скампада задавал себе вопрос, один-единственный — как бы действовал он сам, чтобы незаметно засесть в кустарнике и так же незаметно выбраться оттуда. Необходимая догадка внезапно всплыла у него в голове — ну конечно же форма войск Цитиона! В нем росло убеждение, что догадка верна. Заходящий в кусты воин ни у кого не вызовет подозрений, а после выстрела при достаточной ловкости можно смешаться с бросившимися на поиски стражниками. Но это означало, что враги здесь, в лагере.
      Мысли Скампады вспугнутыми стрижами запорхали вокруг зловещего вывода. В считанные мгновения он сделал важное умозаключение — нового покушения не будет, пока неизвестно, выздоровеет ли правитель. Значит, ближайшие два-три дня враги будут выжидать. Второе умозаключение появилось почти одновременно с первым — они, конечно, прячутся среди лучников. Скампада вспомнил вчерашние слова Шегрена о том, что в армии есть три отряда лучников по сто человек, размещенные в северной части лагеря. Он неторопливо побрел туда по лагерю, изучая попадавшихся на глаза воинов.
      Пешие воины были преимущественно из ополченцев. Скампада безошибочно распознавал неуклюжую походку бывших крестьян, разбитные манеры сыновей городских лавочников и ремесленников. По потникам и седлам, разложенным у следующей группы палаток, он понял, что оказался в отряде конников. Конь, меч, шлем и кольчуга, обязательные для конника, были по карману далеко не каждому, поэтому отряд формировали из людей высшего и среднего сословия.
      За палатками конников размещались лучники. Как сказал Шегрен, лишь полсотни лучников прежде входило в постоянную армию правителя, а остальных набрали в течение последних трех месяцев из жителей Цитиона, умеющих стрелять из лука. Наметанный глаз Скампады различал гордую выправку лучников правителя, веселые, обветренные физиономии бывших охотников, юные лица недавних мальчишек, зачисленных в лучники за верный глаз и твердую руку.
      Сын первого министра со скучающим видом прогуливался от палатки к палатке, присматриваясь к обитателям. Вдруг мимо прошли двое, чьи спины напомнили Скампаде Келангу, торговый дом и окно, в которое он провожал взглядом людей Госсара. Здесь была та же неопределенность происхождения, те же крепкие затылки, те же мощные ляжки, самоуверенно попирающие землю, те же виляющие нагловатые зады.
      Скампада прикрыл зоркую настороженность сонным, вялым выражением лица и как бы невзначай последовал за ними. Запомнив палатку, где скрылись подозрительные личности, он оглядел окрестности и нашел удобную для наблюдения позицию. Поблизости, около палаток пеших войск, рос крохотный островок кустарника, прекрасное местечко для собравшегося подремать бездельника-воина.
      Скампада улегся в тень под кусты и прикинулся спящим, бдительно следя за палаткой из-под надвинутой на лицо шляпы.
      После объявления указа Ромбар объехал окрестности лагеря, чтобы ознакомиться с расположением отрядов и посмотреть, как продвигается строительство укреплений. Предполагалось, что уттаки переправятся через Тион выше Босхана и подойдут с севера по восточному берегу реки, поэтому по северному краю лагеря копали ров и возводили укрытия для лучников. Убедившись, что через несколько дней копка рва будет закончена, Ромбар отправил к Дессе гонца с письмом, в котором предлагал договориться о встрече для обсуждения военных планов. Остаток дня он потратил на изучение докладов полководцев.
      Вечером он заглянул в шатер Норрена узнать о его здоровье, затем приказал подать ужин. Подчиняясь ритму переполненного событиями дня, Ромбар торопливо проглотил еду, хотя спешить было незачем, и пошел к Шегрену, чтобы обсудить планы на завтрашний день. Звук копыт приближающегося отряда заставил его остановиться и прислушаться.
      По лагерю ехал отряд из десятка конников, сопровождаемый встретившей его охраной. На форме приезжих выделялись сине-желтые цвета Босхана, впереди ехали двое в серебристо-блестящих шлемах и кольчугах.
      Догадавшись, что это посланники Дессы, Ромбар вернулся к шатру правителя, куда направлялся отряд. Всадники в кольчугах спешились, один из них снял шлем и откинул назад волну густых ярко-рыжих волос, рассыпавшихся по плечам. Десса, правительница Босхана, самолично явилась на переговоры.
      Ромбар почтительно приветствовал Дессу и ее спутника, в котором узнал Нувелана, первого министра правительницы.
      — Рада вас видеть, Магистр! — с сияющей улыбкой сказала Десса. — Как здоровье правителя?
      — Я только что был у него. К сожалению, улучшения пока нет.
      На подвижном лице Дессы отразилось сочувствие.
      — Мне сообщили, что рана тяжелая. Есть надежда, что все обойдется?
      — Надежда есть, но уверенности пока нет, — ответил Ромбар. — Норрен еще не скоро встанет с постели.
      — Я получила письмо от его наместника.
      — Там было предложение договориться о встрече.
      — Вы это знаете? — оживилась Десса. — Я решила сразу приехать.
      Договариваться через гонцов — это так долго! Нувелан заставил меня надеть вот это, — она указала на шлем и кольчугу, — хотя здесь так близко, что от моего шатра виден флаг над вашим лагерем.
      — Он прав, ваше величество. Враги могут не остановиться на том, что уже сделали.
      Десса передала шлем одному из сопровождающих и вновь обратилась к Ромбару:
      — Я приехала для встречи с наместником. Где он?
      — Перед вами.
      — О! — Взгляд Дессы с живым любопытством устремился на Ромбара. — Как это приятно, ваша светлость!
      Ромбар проводил Дессу с советником под навес, где стояли стол и кресла, купленные для правителя в Босхане. Усадив гостей, он начал разговор с события, произошедшего при нем в босханском дворце.
      — Как дела с вашим бывшим казначеем? — поинтересовался он у Дессы.
      — Вам удалось что-нибудь у него выяснить?
      — Кавента признался во всем — и в этой краже, и в предыдущей, — ответила она. — Деньги возвращены и пущены на содержание войск. О его поступке объявлено в городе, а сам он-в темнице.
      — Он рассказал, кто уговорил его примкнуть к Каморре?
      — Какой-то Шиманга, маг. Я объявила его розыск, но безуспешно.
      — Не ищите его, он мертв. Значит, у вас было достаточно средств на армию?
      — Да, — кивнула Десса. — Куплено всего с запасом — и обмундирования, и оружия. В южную часть острова посланы обозы за провизией.
      Войска и жители строят вторую линию укреплений — на подступах к Босхану. На днях я получила еще одно письмо от Берсерена — он требует, чтобы мои войска выступили к Келанге.
      — Норрен знал об этом письме?
      — Да, и посоветовал остаться здесь. Он не такой человек, чтобы не прислушиваться к его советам. Вы ведь вернулись из Келанги, Магистр? Что там, нового? И что известно о численности врага?
      — Берсерен готовится к обороне, но его силы недостаточны, — ответил Ромбар, вспомнив виденное проездом в Келанге. — Сюда придет армия уттаков, втрое или вчетверо превышающая нашу. Это зависит от потерь, которые Каморра понесет в Келанге.
      — Скоро здесь будет войско Донкара, — напомнила Десса. — Вчера из Кертенка приехал гонец с известием, что оно выступило.
      — Я знаю, — подтвердил Ромбар. — Сюда было доставлено такое же письмо. Я учел и войско Донкара, когда говорил о соотношении сил.
      Он достал карту окрестностей города и разложил на столе.
      — Я считаю, что нужно поставить добавочные укрепления вот здесь, у моста, на случай, если часть уттаков придет по западному берегу… — он указал точку на карте, — и в местах, удобных для переправы. Вы можете сказать, где здесь такие места?
      — Нувелан! — позвала Десса.
      Все трое склонились над картой, обсуждая планировку береговых укреплений.
      — Значит, договорились, — сказала наконец Десса. — Вы строите укрепления здесь, я посылаю людей сюда, а здесь встанут войска Донкара.
      Нувелан, когда вернемся, сделаете отметки на нашей карте, Мы обсудили все.
      Маги… ваша светлость?
      — Да.
      — Тогда — до встречи! Извещайте меня, как пойдут дела.
      Десса и Нувелан, сопровождаемые Ромбаром, пошли к своему отряду.
      Вдруг правительница свернула на встречу проходившему поблизости человеку, одетому в форму пеших войск.
      — Скампада! — радостно воскликнула она. — Это ты?!
      Сын первого министра сделал движение, выдавшее стремление спрятаться, но понял, что встречи не избежать, и остановился. Десса стремительным шагом подлетела к нему.
      — Ты здесь?!
      — Счастлив приветствовать вас, ваше величество, — вежливо произнес Скампада, пытаясь принять светскую осанку в своей широкой не по размеру воинской форме.
      — Как я рада тебя видеть! Как ты здесь оказался?
      — Я не мог оставаться в стороне от военных событий и поэтому принял предложение его светлости приехать сюда.
      — Я никогда не сомневалась, что ты поступишь так, Скампада! — воскликнула просиявшая Десса. — Он передал тебе мои слова?
      — Наилучшим образом, — мягко сказал Скампада. — Я был тронут тем, что вы помните меня, ваше величество.
      — Конечно, помню! Я не забываю друзей. За пять лет ты не нашел дня, чтобы заехать в гости… — с укоризной сказала Десса.
      — Ваш уважаемый супруг не одобрял моего присутствия здесь, — напомнил Скампада.
      — Прошло пять лет, как его загрыз грифон! Разве ты не слышал?
      — Слышал, — нехотя подтвердил Скампада. — Вынужден напомнить вам, ваше величество, что приближенные правителя обычно разделяют его одобрение и неодобрение.
      — Чепуха! — энергично воскликнула Десса и добавила, уже тише:
      — Теперь я — правительница, и я вправе принимать у себя прежних друзей. Я буду рада видеть тебя в своем лагере, Скампада.
      Скампада стрельнул взглядом поверх Дессы, на нахмурившееся лицо Ромбара.
      — Сейчас время военное… — сказал он извиняющимся тоном. — Я не могу располагать собой, как мне хочется. Дела требуют, чтобы я безотлучно находился при его светлости.
      — Понимаю… — сочувственно кивнула Десса, по-видимому не сомневавшаяся, что его светлость и шага не ступит без совета Скампады.
      — Ваше величество! — позвал подошедший сзади Нувелан. — Скоро совсем стемнеет, возвращаться будет опасно. Нам пора ехать.
      — Да-да, едем, — отозвалась Десса, не сводя глаз со Скампады. — Мы ведь еще увидимся, Скампада?
      — Если позволят дела, ваше величество, — подтвердил тот.
      Десса пошла с Нувеланом к отряду. Провожавший их Ромбар услышал, как министр вполголоса выговаривает своей правительнице:
      — Опять этот хлыщ, из-за которого вы чуть не вошли в немилость к супругу, ваше величество… Вам не следует оказывать ему такое внимание…
      — Нувелан, замолчи! — отрезала она.
      Поздно вечером, когда Ромбар вернулся от Шегрена, Скампада уже был в палатке.
      — Скампада! — позвал его Ромбар.
      — Ваша светлость?! — откликнулся тот.
      — Мне, да и Нувелану тоже, показалось, что правительница Босхана в разговоре с тобой вела себя неосторожно. Поэтому я хочу напомнить тебе, что уважение к правителю — основа боевого духа войск. Продолжать?
      — Забавно, что это вы учите меня беречь доброе имя женщины. — В раздраженном голосе Скампады слышался прямой намек на прошлое. — Я высоко чту и уважаю ее величество, поэтому никогда не допущу ничего, что повредило бы ей. Вы думаете, за пять лет я не мог бы выбрать время для поездки в Босхан?
      Несмотря на язвительный тон собеседника, Ромбар почувствовал себя не оскорбленным, а пристыженным.
      — Ладно, — пробормотал он после некоторой заминки. — Извини, Скампада…
      Скампада не ответил. Он не ожидал за сыном Паландара способности извиняться и теперь молча переваривал это открытие.
      — Да, она неосторожна, — внезапно сказал он. — Она умница, но нередко бывает так горяча и непосредственна… очаровательно непосредственна…
      Она забывает, что у нее есть сын-вылитый отец, который через четыре года будет правителем Босхана. Если я хочу ей добра, я должен быть вдвойне осторожен. К тому же, ваша светлость, хоть я и бездетен, это не значит, что я не способен любить своих детей. Я не хочу им такой же судьбы, как моя.
      — Ладно, чего там… — вновь пробормотал Ромбар. — Мир, Скампада?
      — Я не ссорился с вами, ваша светлость. Засыпая, Ромбар подумал, что в этом хитреце, пожалуй, есть кое-что заслуживающее уважения. Он был далек от того, чтобы полностью доверять Скампаде, но в последующие дни, погрузившись в военные дела, отказался от прежнего намерения установить надзор за ненадежным соседом по палатке.
      Сын первого министра также не бездельничал. Он выслеживал людей, показавшихся ему подозрительными. Эти двое держались особняком, не вступая в приятельские отношения с другими воинами отряда, и, судя по одежде и манере говорить, были из Келанги. Пристроившись поболтать к лучникам во время обязательной в отряде тренировочной стрельбы, Скампада украдкой рассмотрел стрелы, которыми пользовались подозреваемые. Стрелы были точно такими же, как та, которую он отыскал в мусорной яме.
      Спустя три дня в лагере объявили, что жизнь правителя вне опасности. После полудня, когда Скампада лежал на своем наблюдательном пункте, у палаток лучников появился человек в форме пехотинца. За прошедшие дни Скампада запомнил наперечет всех посторонних, захаживавших к лучникам, но этого человека он видел впервые. Приподнявшись и сдвинув лежащую на лице шляпу, он вгляделся и узнал пришедшего. Это был Кеменер.
      Сердце Скампады бешено застучало. Он имел представление о наблюдательности своего прежнего попутчика, поэтому поспешно лег в траву и опустил шляпу на лицо, изображая спящего. В оставленную Щелочку он увидел, как Кеменер остановился у знакомой палатки. Видимо, у входа состоялся какой-то разговор, потому что дверь приоткрылась и Кеменер залез внутрь. Скампада мигом вскочил и подкрался к палатке. Когда он оказался у ее задней стенки и прислушался, разговор был уже в разгаре.
      — Вы не заработали награду, парни, — послышался неторопливый, глуховатый голос Кеменера. — Хозяин будет недоволен такими горе-лучниками.
      — Прицел был точный, — возразил другой голос. — Кто ж знал, что он вдруг наклонится?
      — Дело нужно закончить. — В голосе Кеменера слышалась нелюбовь к небрежной работе.
      — Жизнь дороже денег, — с раздраженным упрямством отозвался голос.
      — Там сейчас каждый второй — охрана.
      — Хозяин бывает и очень строгим, — напомнил Кеменер.
      — Там верная смерть, — упорствовал голос. — Сделай сам, раз такой умный.
      В палатке установилась тишина. Скампада напряженно вслушивался, но изнутри не доносилось ни звука, ни шороха.
      — Ладно, оставим это, — неожиданно сказал Кеменер. — Он, надеюсь, не встанет раньше, чем нужно, но там появился еще один.
      — Кто это? — спросил голос.
      — Ты болван, что ли? — вмешался третий. — Ясно кто.
      — Вот и хорошо, раз ясно, — тихо, невыразительно сказал Кеменер. — Уберите его, и на том сочтемся.
      — Сделаем, — чуть помешкав, согласился третий голос. — Днем вокруг него люди, но спит он без охраны.
      Чутье шепнуло Скампаде, что пора уходить, и он поспешил прочь от палатки. Меньше всего ему сейчас хотелось бы попасться на глаза Кеменеру. Он отыскал Ромбара, чтобы при возможности перекинуться с ним парой слов, но тот упорно не замечал навязчивого присутствия Скампады. Только ночью в палатке они оказались с глазу на глаз.
      — Ваша светлость? — обратился Скампада к укладывавшемуся спать Ромбару.
      — Что?
      — Рана его величества — это повод не только для скорби, но и для размышления. Размышление указывает, что враг где-то поблизости. Такому человеку, как вы, небезопасно ночевать без охраны.
      — Ты боишься спать без охраны, Скампада? — В голосе Ромбара прозвучала усмешка. — Не ты ли мне говорил, что ты не трус?
      — Я не трус, — невозмутимо сказал Скампада. — Но я осторожен. Ваша жизнь сейчас нужна друзьям и союзникам. Именно поэтому она может понадобиться и врагам.
      — Постоянная охрана — это привилегия правителя. Если я потребую ее для себя, в войсках подумают, что я или чванлив, или труслив.
      — Возьмите хотя бы того клыкана… Ромбара задело упоминание о Вайке, отвернувшемся от него после долгих совместных странствий.
      — Запомни на будущее, Скампада, моя безопасность — это не твоя забота! — Он раздраженно повернулся спиной к своему соседу и вскоре заснул.
      Скампада уставился бессонным взглядом в непроглядную тьму палатки.
      Он догадывался, что люди Госсара не будут тянуть с порученным делом, и сожалел, что понадеялся на благоразумие Ромбара. Не будучи трусом, он все же считал, что глупо погибать за компанию с кем-то, и начал подумывать, не выбраться ли из палатки в местечко поспокойнее, но затем понял, что будет первым на подозрении, если преступление совершится. С досадливым вздохом Скампада вынул из ножен свой тонкий и легкий, сделанный на заказ меч и положил рядом с собой, острием к выходу. Сын первого министра не был ни сильным, ни искусным бойцом, поэтому без большого удовольствия ожидал наступления событий.
      Сначала до его ушей доносились голоса и звуки, но постепенно лагерь стих. Было за полночь, когда Скампада скорее почувствовал, чем услышал, что к палатке приближаются осторожные шаги. У входа раздался легкий шорох и звук перерезаемой веревки, потянуло свежим воздухом. В образовавшейся щели блеснуло лезвие меча, мелькнул кусок звездного неба, тут же закрытый темным силуэтом. Человек у входа разрезал донизу веревки, скрепляющие дверные створки, и бесшумно шагнул внутрь.
      Скампада нащупал рукоять меча и, вскочив на колени, наугад нанес колющий удар в грудь вошедшему. Короткий, захлебнувшийся вскрик показал, что удар попал в цель. Колени врага подогнулись, он свалился вперед, на Скампаду.
      Тот отшвырнул его на Ромбара, выдернул меч и выскочил из палатки.
      Второй враг был здесь. Увидев, что перед ним не сообщник, он кинулся с мечом на Скампаду. Сын первого министра с трудом сдерживал натиск куда более сильного воина, чем он сам, и, наверное, был бы убит, если бы не подоспел Ромбар. Оттеснив Скампаду, тот мгновенным движением выбил оружие у врага и приставил свой меч к его груди, принуждая сдаться.
      — Свяжите этого парня покрепче, — приказал он, передавая задержанного подъехавшему на шум сторожевому отряду. — И разведите костер — я хочу посмотреть, кого мы поймали.
      Когда оставшегося в палатке человека вытащили наружу, тот уже не дышал. Стражники ушли, забрав злоумышленников, с ними пошел и Ромбар. Скампада выкинул из палатки окровавленные одеяла и улегся спать.
      Он проспал допоздна и едва не опоздал на завтрак. Здесь его и нашел Ромбар, по-видимому не ложившийся спать после происшествия.
      — Мне кажется, что ты кое-что знаешь об этом, Скампада, — сказал он, изучающе оглядывая сына первого министра.
      — Я всего лишь выразил свои опасения, ваша светлость, — ответил тот. — Пленный знает об этом больше.
      — Он ничего не говорит, как мы его ни допрашивали.
      — Это означает, что своего хозяина он боится больше, чем вас.
      Ромбар хмыкнул:
      — Ты знаешь, кто его хозяин?
      — Один из наших врагов.
      — Я не верю, что твои опасения ни на что не опирались, — сказал Ромбар, поняв, что Скампада не собирается уточнять ответ. — Вчера вечером тебе следовало объясниться менее расплывчато. Если бы ты привел доказательства, я бы прислушался.
      — В жизни нет ничего вечного и даже ничего постоянного, — кротко взглянул на него Скампада. — Я не раз видел, как лучшие друзья становились врагами и, наоборот, заклятые враги — друзьями, поэтому предпочитаю не разглашать источники своей осведомленности. Когда я о чем-то предупреждаю, то никогда не говорю пустых слов, ваша светлость. Если мне не верят, это не моя забота.
      — Мне нужно знать, кто и зачем это сделал.
      — Проще всего ответить — зачем. Покушались на Норрена, а потом на вас. Кому-то нужно ослабить руководство обороной. Найдите, кому это нужно, и вы найдете, кто это сделал.
      — Каморра?
      — Каморра может распоряжаться уттаками и десятком магов. Для воина он — не авторитет. В Келанге я называл вам другое имя.
      Догадка мелькнула во взгляде Ромбара, но осталась невысказанной.
      — У тебя есть еще какие-нибудь предупреждения? — спросил он. — Без разглашения источников.
      — Ничего конкретного, если вы имеете в виду возможность следующего покушения, — ответил Скампада. — Если я что-то узнаю, я сообщу.
      — А если не только это? — поинтересовался Ромбар, догадавшись, что тот намекает на другие дела. — Что еще тебя беспокоит, Скампада?
      — Давно у вас этот жезл Аспида, который валяется в палатке рядом с запасными башмаками? Вы ведь — маг ордена Грифона.
      — Недели три… — машинально ответил Ромбар и тут же насторожился:
      — А в чем дело?
      — Я не маг, но мне кажется, что амулеты следует беречь, а не разбрасывать как попало. Что вы собираетесь с ним делать?
      — Подарить своему другу, магу.
      — Прекрасное намерение, — одобрил Скампада. — Постарайтесь, чтобы подарок попал по назначению. Возможно, он ценнее, чем вы думаете.
      Позже, в палатке, Ромбар озадаченно рассмотрел жезл Аспида. Не найдя в амулете ничего особенного, он все же завернул его в чистую рубашку и засунул поглубже в дорожный мешок.

Глава 31

      Рано утром Лила разбудила своих спутников. Все трое наскоро позавтракали и спустили долбленку на воду. Альмарен залез в нее первым и взял в руки двухлопастное весло, вслед за ним влезла магиня. Витри оттолкнулся от берега, вскочил на корму и погрузил в воду рулевое весло, разворачивая долбленку к западному краю устья Руны.
      Лила сидела с котелком на коленях на случай, если лодку захлестнет водой. Но поверхность океана была гладкой, как стекло, и маленькая женщина оказалась не у дел. Пользуясь короткой передышкой, она оставила будничные мысли и вслушивалась в равномерный, скользящий ход лодки по водной глади, в затягивающий холод океанских глубин, отделенный от ее ног тонкой деревянной преградой. Взгляд магини рассеянно переходил с океанской воды на медленно приближающийся берег, повторял его очертания и так же рассеянно, отрешенно устремлялся вверх, в бескрайнее, прозрачно-синее небо.
      Альмарен видел, как меняется выражение ее глаз, приобретая глубину и спокойствие небесной и водной бесконечности, сквозь которую стремилась крохотная игла долбленки. Внезапно он тоже почувствовал мощь, скрытую в спокойствии воды и неба, и ощутил величие стихий яснее, чем при виде бури или урагана. И в прозрачной небесной выси, и в непроницаемо-темной водной глубине дремала всемирная сила холода, одна из двух, подвластных Зеленому алтарю.
      Путники давно ступили на твердую землю и поднялись вверх на скалы Оккадского нагорья, вокруг простирался однообразный каменистый пейзаж с изредка встречающимися по склонам ползучими дубами, а Альмарена не отпускало чувство слияния с одной из мировых тайн, постижения сути одной из трех великих сил. На вечернем привале, когда каша была съедена, а котелки вымыты и прибраны, он решился поделиться впечатлением с магиней.
      — Послушай, Лила, — сказал он. — Там, на лодке, мне показалось, что мы во власти силы холода, как песчинки в воде или пылинки в небе. Я никогда не задумывался над тем, какая она, а она тиха и грандиозна, как ничто на свете.
      — Да, — откликнулась магиня. — Я так и чувствую ее здесь, у океана. Но она мне ближе, когда она другая — легкая, подвижная и стремительная, как мысль. Это ее второе лицо — лицо неба. Я недавно впервые увидела океан и не скоро увижу его вновь, а небо всегда со мной. — Она устремила взгляд на розовато-сиреневый закат.
      — Вольное небо равнины… — полушепотом пробормотал Альмарен. Он никак не мог вспомнить, откуда в его памяти взялись эти слова.
      — И ты так чувствуешь! — обрадовалась Лила. — Оно всегда одно, и всегда — разное. Посмотри, как безотрадны были бы эти скалы — голые, безжизненные, днем обжигающие, ночью ледяные, — если бы не легкое дыхание неба.
      Так и в жизни, несмотря на всю ее жесткость, стоит вытянуть руку — и вот оно, высокое и прекрасное. Но оно прозрачно, неосязаемо, как воздух, нужно уметь его увидеть…