Алтари Келады

      — Угу, — с тем же безразличием отозвался Витри. Сейчас смерть казалась ему теплым одеялом, под которым нет ни изнуряющего пути, ни василисков, ни уттаков со стрелами, и никуда не нужно спешить. Он опустил голову на мягкую землю и в следующее мгновение забылся сном, глубоким, как смерть.
      Сон Лилы, напротив, был поверхностным и беспокойным. Дрожь земли отзывалась в ней безотчетной тревогой, создающей стремление немедленно покинуть опасное место. Лила вновь и вновь усилием воли подавляла тревогу, вспыхивавшую в ней после каждого подземного толчка, как язык огня в жерле вулкана. На исходе ночи магине удалось задремать, но раздавшийся над ухом крик Витри заставил ее вздрогнуть и вскочить.
      — Что случилось.? — спросила она спросонок, озираясь вокруг.
      Витри сидел в напряженной позе, глядя на Лилу широко раскрытыми глазами.
      — Скорее, скорее… — забормотал он магине, словно оставаясь во сне. — Мы можем опоздать.
      Лоанец вскочил и схватился за мешок. Лила машинально сделала то же самое.
      — Он зовет меня, — пояснил Витри. — Еще чуть-чуть, и будет поздно.
      — Кто?!
      — Оригрен. Скорее!
      Они побежали к вулкану, Витри — первым, Лила — за ним. Путь пошел на подъем, куски леса чередовались с обширными проплешинами, поросшими диким кустарником, — следами давних пожаров. Громада вулкана закрывала полнеба. В утреннем сумраке было видно, что по ее склону стекает огненный ручей, направляясь в котловину у подножия, туда, куда спешил Витри.
      С первыми лучами солнца они выбежали на край котловины у подножия вулкана. В ее стенах виднелось несколько ярусов заброшенных пещер, к которым вели давно осыпавшиеся каменные ступени. В центре котловины, на выпуклом холме, возвышался огромный каменный идол, названный Витри Дуавом, во лбу которого горел единственный пурпурно-красный глаз. Ручей лавы, достигнув котловины, падал на ее дно с противоположной стены и двумя стоками огибал холм с идолом.
      — Жди здесь, Витри! — Лила скатилась по склону и пробежала на холм между двумя готовыми сомкнуться потоками лавы. Жар черно-красного вязкого месива наполнял котловину дрожащим, струящимся воздухом, размывающим очертания идола и бегущей к нему маленькой женщины. Она остановилась у ног Дуава и вскинула голову вверх, туда, где на высоте в три человеческих роста сиял Оригрен, Средний Брат.
      Витри безотрывно смотрел, как его спутница подтаскивает камни к ногам идола, как затем, взобравшись на них, подтягивается вверх на скрещенные на груди руки идола, а с них — на широкое каменное плечо. Усевшись верхом на плече Дуава, она потянулась к глазнице и вытащила оттуда Красный камень.
      Спрятав камень за пазухой, Лила соскользнула с идола и побежала назад по склону, но остановилась на полдороги. Потоки лавы, огибающие холм, сомкнулись и закрыли ей путь назад. Магиня оказалась на острове посреди озера лавы, уровень которого постепенно поднимался, питаемый вытекающим из жерла потоком.
      — Витри! — окликнула она лоанца. — Мне не выйти отсюда!
      Витри корил себя, что, заглядевшись, не заметил опасности и не предупредил магиню. Он спустился вниз, но из-за жара не смог подойти к самому краю лавы.
      — Иди вон туда! — услышал он голос Лилы. — Там узкое место, я переброшу тебе камень.
      Витри побежал вдоль края лавы налево, куда указывала его спутница.
      Она шла вслед за Витри по внутреннему краю огненного кольца, пока они оба не оказались у узкого места.
      — Лови камень! — Подойдя как можно ближе к огненной границе, она достала Красный камень и приготовилась перебросить его через лаву. — Ты должен успеть на берег океана раньше посланца Каморры — там его лодка, ты уплывешь на ней. А когда вернешься в Келангу, передай камень в верные руки.
      — А как же ты?! — закричал Витри.
      — Сам видишь, как… — Она повела вокруг взглядом. — Лови!
      Камень красной искрой сверкнул в воздухе, перелетел через лаву и приземлился прямо в руки лоанцу. Как только Витри коснулся камня, мгновенный укол пронзил его с головы до пят, и заклятие Каморры потеряло силу. В ладонях лоанца лежал дивной красоты кристалл, в котором, если верить легендам, заключалась душа Оригрена, Среднего Брата, разбудившего его этой ночью.
 
      Витри поднял глаза на Лилу, глядящую на него сквозь зыблющийся воздух.
      — Сохрани его, Витри, — повторила она. — И поторопись назад.
      — Я не оставлю тебя! — чуть не плача крикнул он. Она ничего не успела ответить. С южного края котловины раздался яростный вопль, похожий на рычание. Лила и Витри увидели на краю обрыва знакомого им полууттака, в бешенстве потрясавшего секирой. Посланец Каморры сорвал с плеча лук и выстрелил в магиню, но промахнулся. Стрела упала в лаву и мгновенно вспыхнула, превратившись в узкую полоску белого пепла. Лила, еще не смирившаяся с неизбежной гибелью, побежала за спину идола, прячась от стрел.
 
      — Беги, Витри! — закричала она.
      Боварран уставился на лоанца, стоявшего неподвижно в нескольких шагах от лавового потока. Почувствовав на себе взгляд врага, Витри опомнился и полез вверх по склону. Полууттак, не надеясь на стрелы, кинулся ему наперерез по верхнему краю обрыва, но Витри успел выбраться из котловины и скрыться в лесу.
      Лоанец помчался через лес, прочь от вулкана, через кусты, камни, поваленные деревья. Выбившись из сил, он остановился и прислушался. Треск ломаемых сучьев убедил его в том, что полууттак все еще гонится за ним. Витри собрался с силами и вновь побежал, петляя по лесу, чтобы скрыть след, но каждый раз, останавливаясь, слышал позади погоню. Внезапно он догадался, почему полууттак не сбивается со следа, — Красный камень благодаря заклинанию Каморры был верным указателем для его посланца.
      Витри понял всю безнадежность бегства, но не сдался. Можно было бы выбросить камень и спастись, но мысль о магине, погибающей в лавовом кольце ради этого камня, добавила лоанцу сил, и он что есть духу помчался прямо на юг.
      Преодолевая широкую прогалину, полностью состоявшую из цепких кустарников и горелых пней, он оглянулся и увидел бегущего за ним полууттака. Витри в отчаянии закричал и бросился налево, в лес, чтобы укрыться среди деревьев.
      У опушки ему показалось, что из леса раздался ответный крик.
      Повернувшись на голос, он споткнулся на полном бегу и, падая, ударился головой о пень.
 
      Витри пришел в себя от ощущения холода на лбу. Приоткрыв глаза, он увидел склонившееся к нему лицо молодого человека, придерживавшего рукой свешивающиеся вперед длинные волосы. В его другой руке была фляжка, из которой он тонкой струйкой лил воду на лоб лоанцу. В серых глазах молодого человека светились доброта, сострадание и что-то еще, заставившее Витри сказать:
      — Вы — маг?
      Альмарен от неожиданности опустил фляжку.
      — А я-то боялся, что ты сильно расшибся, — дружелюбно сказал он. — Теперь вижу, что мозги у тебя уцелели. Как ты догадался?
      Витри и сам не знал как. В склонившемся над ним человеке он бессознательно ощутил внутреннее сходство с двоими магами, которых он уже знал, — Лилой и Равенором.
      — Вы, маги, смотрите как-то по-другому, не так, как обычные люди, — попробовал он объяснить.
      — Разве? — удивился Альмарен. — Впервые слышу. А в чем разница?
      — Вы, каждый по-своему… — замялся Витри, — будто бы, помимо обычной жизни, видите еще какую-то неизвестную остальным глубину… или вечность, что ли… — Он замолк, не зная, какими словами выразить это ощущение.
      — Мы, маги, глядим в вечность? — словно пробуя слова на вкус, повторил Альмарен. — Как красиво!
      Витри приподнялся на локте. Память о погоне постепенно возвращалась к нему.
      — А где полууттак? — с тревогой спросил он. — Вон там. — Альмарен кивнул куда-то вбок. — Кстати, ты мне напомнил об одном деле. — Он поднялся с колен и пошел к убитому Боваррану. Вытащив белый диск с груди посланца Каморры, он легким щелчком рассыпал амулет в крошки. Витри тем временем сел и ощупал свой лоб, где вырастала огромная шишка. Он окончательно пришел в себя и вдруг вспомнил — Лила!
      — Послушайте! — закричал он магу, вскакивая. — Идемте скорее к идолу! Может, она еще жива! Мы должны спасти ее!
      Альмарен поспешно вернулся к Витри.
      — Где она? — спросил он.
      — Там. — Витри потащил Альмарена за собой. — Она у идола и не может выбраться. Мы ведь придумаем что-нибудь? Вместе, да?
      — Конечно, придумаем, — успокаивал его Альмарен, а Витри все бежал вперед, будто бы не истратил последние силы, спасаясь от Боваррана. Вскоре он вывел мага на край котловины и застыл на месте.
      На дне котловины дышало жаром лавовое озеро, доходящее идолу до колен. Дуав равнодушно возвышался над ним, сложив каменные руки на груди и озирая окрестности единственной пустой глазницей. Силы разом оставили Витри, он упал на землю лицом вниз и горько зарыдал, во второй раз оплакивая гибель близкого человека. Ему казалось невозможным, невероятным, что его спутницы больше нет, что из мира исчезли ее упорство и воля, ее терпение и чуткость, ее удивительное умение вмещать в себя, океанскую стихию и видеть Келаду с высоты полета сеханского кондора. Альмарен, потрясенный взрывом отчаяния лоанского парнишки, опустился рядом с ним на колени.
      — Ладно, не горюй, — попытался он найти слова утешения. — Время такое, что делать… Посланец Каморры мертв, а мы с тобой живы… В войне без жертв не бывает…
      — Ты не знал ее… — прорыдал безутешный Витри. — Она была такая… такая… как этот проклятый камень, из-за которого… Но она была живая, понимаешь, живая!
      Альмарен замолчал, дожидаясь, пока парнишка успокоится. Наконец тот оторвал от земли опухшее лицо, а затем сел, опустошенно глядя перед собой.
      — Камень у меня, — сказал он Альмарену.
      — Я знаю, — подтвердил маг. — Я чувствую его здесь. — Он указал на грудь лоанцу.
      — Она просила передать его в верные руки, — сказал Витри.
      — Передай его мне, — предложил Альмарен. — Ты достаточно из-за него натерпелся.
      Витри взглянул на молодого мага, на его руки — подвижные кисти, узкие, но сильные ладони, крепкие, длинные пальцы. Видимо, эти руки показались лоанцу верными, потому что он полез за пазуху, вынул сверкающий кристалл и вложил в ладонь Альмарену.
      — Вот он какой, Оригрен, — залюбовался камнем маг. — Знаешь, я видел такой же, только синий. Лилигрен.
      — Ее звали Лила, — сказал Витри.
      — А тебя? — спросил Альмарен. — Ори?
      — Витри.
      — А меня — Альмарен. Вот и познакомились. Пора нам, Витри, в обратный путь.
      Лоанец послушно кивнул и поднялся на ноги. Они пошли прочь от вулкана, туда, где за горизонтом оставалась Келада. Альмарен приноравливался к шагу обессиленного Витри, чувствуя внутри пустоту оттого, что никогда уже не увидит женщины с удивительным голосом, маленькой и хрупкой, но все-таки опередившей посланца Каморры на пути за Красным камнем. Витри с каждым шагом шел все медленнее, хотя и не жаловался. Достигнутая цель освободила всю его усталость, накопившуюся за долгие дни пути.
      — Привал, парень, — сжалился над ним Альмарен. — Без отдыха ты далеко не уйдешь.
      Они сели под деревом, глотнули воды из фляжки Альмарена, вынули еду.
      — У меня одни дорожные лепешки, — извиняющимся тоном сказал маг.
      — У меня тоже.
      — Ничего не поделаешь, дорога. — Альмарен протянул кусок лепешки лоанцу. — Эта с медом. — Витри взял кусок.
      — Ты ведь из Лоана, да? — продолжил разговор маг. — Ты всех своих односельчан знаешь?
      — Да.
      — Скажи, кто те двое, которые были в Цитионе по поручению колдуна?
      — Это я.
      — А другой?
      Витри не ответил. Альмарен, увидев его лицо, не стал уточнять вопрос.
      — Я знаю, из-за чего ваш алтарь потерял силу, — сказал он.
      Витри поднял голову. Альмарен рассказал ему все, что знал о роли камней Трех Братьев в управлении магией и о перемещениях Синего камня.
      — Сила вернулась к вашему алтарю через три дня после того, как вы ушли из села, — заметил он в конце рассказа. — Жаль, что ты зря преодолел такой дальний путь.
      Витри ответил не сразу. Он вспомнил долгую дорогу в Келангу, тюрьму и побег, нападение уттаков, опасный, изнурительный путь на Керн. Было о чем рассказать, но слова не шли наружу.
      — Не зря, — только и сказал он, а затем повторил, уже тверже:
      — Не зря.
      Альмарен и Витри пересекали обширную лесную поляну, бывшее пожарище, когда их остановил окрик:
      — Эй!
      Оба замерли как вкопанные и обернулись на голос, неожиданный на этом безлюдном острове. Сзади и справа от опушки отделилась человеческая фигурка и направилась к ним.
      — Эй, Витри! — позвала она лоанца. Витри узнал ее. Лила, которую он считал погибшей, пробиралась к нему через покрытую пнями и колючкой поляну.
      Он остолбенел от радости и облегчения, не догадавшись даже побежать навстречу.
      Альмарен с любопытством уставился на черную жрицу, с самого Оранжевого алтаря занимавшую его воображение. Она спешила к ним, легко перескакивая через пни и разводя руками дикий малинник, но за несколько шагов остановилась.
      Такой и увидел ее впервые Альмарен — исхудавшую и обветренную, в драной крестьянской одежде, с хлопьями вулканического пепла на плечах и коротких, встрепанных волосах. Но на дне ее синих глаз тлел неукротимый огонек еще живой, еще готовой принять борьбу пантеры. Она замерла в нескольких шагах, рассматривая чужака, ее испытующий взгляд встретился со взглядом молодого мага, стараясь проникнуть в самую глубину его сознания, ухватить его суть и смысл.
      Внутри Альмарена что-то дрогнуло и оборвалось, проваливаясь в свободном падении навстречу ее глазам. Когда он справился с головокружением, взгляд магини, успокоенной итогом исследования, был уже обыкновенным и приветливым. Альмарену показалось, что когда-то он хорошо знал и это лицо, и эту улыбку, но забыл в бесконечно долгой разлуке.
      — Я вижу, ты друг, — сказала она. — Камень здесь?
      — Здесь. — Он положил руку на левую половину груди.
      — А посланец Каморры?
      — Я убил его.
      Она медленно кивнула, затем взглянула на лоб Витри, на красовавшуюся там огромную шишку.
      — Откуда это у тебя?
      — Упал, когда убегал. — Витри обрадованно рассматривал ее. — Я думал, что ты погибла. Всю котловину залило огнем.
      — Смерти не везет со мной, — отшутилась магиня. — Знать бы, для чего. Глоток воды у вас найдется?
      Альмарен подал ей свою фляжку.
      — Как же ты спаслась? — спросил Витри. — Неужели магия?
      — Никакой магии. — Ресницы Лилы взлетели вверх, как крылья бабочки, в глазах заискрился смех. — Обыкновенный подземный ход в задней части идола, которым, наверное, пользовались местные жрецы. А то досталась бы я Дуаву на жаркое… Впрочем, и под землей были свои неприятности — ход кое-где обвалился от ветхости, поэтому я не сразу выбралась наверх. Когда я вылезла, я сначала разыскивала тебя, а потом пошла к лодке. Туда пришел бы или ты, или посланец Каморры. Но остров оказался более людным, чем я думала. — Она кинула на Альмарена быстрый взгляд и спросила:
      — Ты как сюда попал?
      — Это долгая история, — ответил Альмарен. — Мой друг, магистр ордена Грифона, и я два месяца назад выехали из Тира в погоне за похитителями Синего камня…
      — Он допустил, чтобы Синий камень украли?! — гневно воскликнула Лила.
      — Наверное, сейчас Синий камень уже у него, — поспешил сказать Альмарен. — Не думай о нем плохо, это замечательный человек. Он остался у Бетлинка, чтобы выкрасть Синий камень у Каморры, а я отправился сюда. Вальборн рассказал о вас и о посланце, поэтому я спешил.
      — Ты успел очень вовремя, — вставил слово воспрявший духом Витри.
      — Полууттак почти догнал меня.
      — Когда я выбежал на поляну, он был в нескольких шагах от тебя, — сказал ему Альмарен. — Я даже подумал, что он подстрелил тебя из лука. Мы схватились в бою, и я оказался удачливей.
      — Да, удача пока с нами, — подтвердила Лила. — Не будем же ее разочаровывать и поспешим на берег.
      Альмарен пропустил вперед Лилу и Витри, замкнув маленькую группу.
      Он убил врага и спас друга, поэтому чувствовал себя взрослым мужчиной, воином, защитником своих слабых и безоружных спутников. Меч у пояса, до встречи с посланцем Каморры бывший только цепляющейся за кусты помехой, больше не раздражал его.
      К вечеру лес расступился. Перед путниками открылся Кернский пролив, а за ним — берег Келады, круто обрывающийся в океан. Лодка нашлась на берегу невдалеке от кромки воды. Полууттак бросил ее на виду, в спешке или по небрежности не позаботившись спрятать. Это была узкая долбленка с двухлопастным веслом на дне.
      — Выдержит ли она всех нас? — засомневался Витри, окинув ее взглядом знатока. Лила потрогала лодку ногой.
      — Выдержит. Груза у нас почти нет, да и мы с тобой — не тяжесть.
      — Здесь сильное течение, — сказал Альмарен, — а лодку уже снесло к востоку. Когда мы поплывем обратно, ее снесет еще дальше. Нужно перетащить ее вдоль берега на запад и только после этого переправляться.
      — Верно, — одобрил Витри. — А я сделаю рулевое весло.
      Втроем они спустили лодку в воду. Лила и Альмарен, разувшись и закатав штаны, потащили ее вдоль берега, а Витри с топором пошел в лес выбирать дерево для весла. Отбуксировав лодку подальше к западу, они подыскали место для ночлега.
      — Как хорошо — ничего не опасаться, никуда не спешить… — радовалась Лила, помешивая кашу с салом. Вскоре она объявила, что ужин готов, и разложила кашу по мискам. После нескольких дней на одних дорожных лепешках горячая, разваристая каша с салом казалась невероятно вкусной.
      — Каким простым, оказывается, бывает счастье, — заметил Альмарен, вычищая миску. — Костер, и миска каши, и никаких посланцев. — Он устроился полулежа у огня, но не загляделся, как прежде, на язычки пламени. Внимание молодого мага привлекли полузнакомые лица его новых спутников.
      Витри, поначалу показавшийся ему мальчиком, был, по-видимому, старше, чем выглядел. Невзирая на расшибленную голову, лоанец весь вечер трудился над веслом, умелыми, точными движениями обтесывая обрубок дерева.
      Альмарен вспомнил, что лоанцы выглядят моложавее, чем другие жители Келады.
      — Витри! — позвал он. — Сколько тебе лет?
      — Двадцать.
      — Это у вас много или мало? — поинтересовался Альмарен.
      Витри перестал тесать весло:
      — У меня свой дом. Мы с отцом построили его весной.
      — Ты собираешься жениться? — догадался маг.
      — Я? — За время путешествия на Керн Витри впервые вспомнил, что оставил родное село из-за Лайи, которая была его невестой. Он сроднился с дорогой, с ее тягостями и опасностями, с мельканием новых мест и новых людей, в него понемногу вселилось убеждение, что он отправился в путь, чтобы посмотреть большой мир и пожить его жизнью. — Я собирался жениться. Но вот — ушел.
      — Ничего, она дождется, — подбодрил его Альмарен. — Вернешься в село великим героем, — шутливо добавил он.
      — А он и есть герой, — отозвалась через костер Лила. — Представь себе, Альмарен, он отрезал язык василиску!
      — Как?! — подскочил на месте маг. — Расскажите! Оба его спутника наконец разговорились. Альмарен восхищенно слушал, стыдясь чувства превосходства, сложившегося было у него по отношению к ним. И тихий, серьезный Витри, и маленькая магиня оказались вовсе не такими беспомощными, как ему показалось вначале.
      — Давай, Витри, уберем твою шишку, — предложила Лила, когда они закончили рассказывать. — Укладывайся поудобнее.
      Витри откинулся на мешок, магиня присела рядом, разминая и встряхивая руки. Альмарен вскочил и подсел к ней — его всегда интересовало, как работают черные жрецы храма Саламандры.
      — Покажи, как ты это делаешь! — потребовал он. Лила улыбнулась нетерпеливому любопытству Альмарена. Он невольно засмотрелся на эту улыбку, берущую начало в глубине глаз магини — и каких глаз! — и постепенно освещавшую все ее лицо, вызывавшую у него уже знакомое чувство падения с высоты.
      — Смотри мне на руки, — сказала она, протянув пальцы над лбом Витри. — Перстень Саламандры, если он есть, добавляет магическую силу. — Она шевельнула средним пальцем с надетым на него перстнем. — С каждого пальца ты можешь послать один луч. Внимания должно хватать на все десять.
      Пока Альмарен все знал, но энергично кивнул, изображая предельное внимание.
      — Для каждой болезни есть свой набор и своя интенсивность лучей, — продолжала она. — Мы, черные жрецы, разучиваем основные сочетания.
      — Но ведь был первый, кто нашел эти сочетания! — горячо сказал Альмарен.
      Магиня шевельнула ресницами в знак согласия:
      — Хороший целитель отличается от посредственного тем, что всегда чувствует ответ на свое воздействие. Этот ответ подсказывает, что и как делать дальше. Настоящий целитель должен быть чутким — так говорил Шантор.
      — А ты?! Цивинга говорил, что, как ты, у вас не лечит никто. Как ты вылечила Вальборна?
      — В легких случаях, как этот… — магиня указала на лоб Витри, — мы все лечим одинаково. Когда случай тяжелый, как с Вальборном, у нас у каждого свой подход. Я, например, использую лучи с пальцев для того, чтобы найти контакт с болезнью, увидеть ее изнутри. Когда я мысленно сливаюсь с болезнью, то напрягаю все силы, чтобы бороться с ней.
      — Как с собственной?
      — Примерно так. Нашему алтарю подчиняются две силы — жизни и огня.
      Я могу разделять их и использовать в разных сочетаниях. Это нельзя заучить, это нужно чувствовать.
      — Ты в первую очередь используешь силу жизни? — уточнил Альмарен.
      — Нет. Силу огня.
      — Странно, — удивился маг. — Я считал, что в исцелении главное — это сила жизни.
      — Шантор говорил мне, что способности к магии — врожденные, но умение использовать их зависит от умения желать. Сила, направляемая в желание, — это сила огня. — Лила пристально взглянула на Альмарена. — Кто твой учитель?
      — Суарен. Я — маг Феникса.
      — Разве он не говорил тебе этого?
      — Нет.
      — Зеленому алтарю не подчиняется сила огня. Наверное, поэтому Суарен не придает ей такого значения, как Шантор. — Магиня загляделась куда-то вдаль особым, отрешенным взглядом, напомнившим Альмарену слова Витри о вечности. — Я много думала о силах, которыми владею. Жизнь и огонь. Огонь и жизнь. Огонь жизни.
      — Главное для жизни — вода, — вспомнил Альмарен слова своего учителя. — Без воды нет жизни.
      — Я думала и о том, почему лечат на Оранжевом алтаре, а не на Зеленом, хотя им обоим подчиняется сила жизни, — ответила ему Лила. — Да, ты прав — сила воды дает жизнь, но только сила огня может вернуть жизнь другому.
      — Так говорил Шантор?
      — Так говорю я! — с жаром произнесла она. — Я знаю эту силу! Она нужна не больному, а мне, чтобы преодолеть его болезнь. Смотри!
      Она устремила вспыхнувший синим огнем взгляд на свои руки, тотчас же отозвавшиеся оранжевой вспышкой. Альмарен завороженно смотрел на ее пальцы, чуть шевелящиеся, будто вдохновенно играющие на невидимом инструменте. Ушиб Витри уменьшался, таял под их излучением.
      — Дай! Дай, я попробую! — Альмарен протянул руки и, столкнувшись с руками магини, засмеялся коротким, звенящим смехом.
      — Какой ты быстрый! Попробуй. — Она посторонилась и поправила его руки в нужную позицию.
      — А перстень? — попросил он.
      Альмарен надел перстень Саламандры на мизинец, чуть помедлил, привыкая к новому амулету, а затем продолжил лечение, начатое Лилой. Шишка на лбу Витри исчезала, хотя и не так быстро, как под руками магини.
      — Неплохо для новичка. — Лила осторожно отодвинулась от задремавшего лоанца.
      Она свернулась клубочком у костра и закрыла глаза. Альмарен улегся на спину, устремив взгляд в ночное небо. В его сознании плыли то по-уттакски торчащие вперед ноздри на свирепо искаженной физиономии посланца Каморры, то белое лицо лежащего на поляне Витри, то мелькающие в воде тонкие щиколотки магини, придерживающей нос буксируемой долбленки. Видения менялись, перемешивались и растворялись в новом чувстве, заполнившем Альмарена, — беспричинной, окрыляющей радости.

Глава 30

      Войско Норрена уже стояло у Босхана. С Большого Тионского тракта был виден военный лагерь, разместившийся на противоположном берегу, — ряды серых походных палаток, сшитых из грубой льняной ткани, кострища, воины в форме с бело-голубыми нашивками, табун, пасущийся на прибрежном лугу.
 
      У просторного шатра с гербом Цитиона, принадлежащего правителю, на тонком флагштоке реял флаг с тем же гербом.
      Чуть поодаль, под самым городом, виднелось еще одно скопление палаток, над которым развевался сине-желтый флаг Босхана, — там стояли войска Дессы. Ромбар поискал взглядом герб Кертенка — желтый ключ на фоне красных крепостных ворот, — но войско Донкара, должно быть, еще не подошло к городу.
      Проехав по Тионскому мосту, Ромбар со Скампадой свернули вдоль берега реки к лагерю Норрена. У лагеря их остановил сторожевой отряд из пяти человек.
      Начальник отряда сделал знак своим воинам, они обнажили мечи и окружили приезжих.
      — Вы задержаны, — сказал он. — Следуйте с нами.
      — Спокойно, Вайк. — Ромбар удержал оскалившегося клыкана. — Почему нас встречают как врагов, даже не спросив, кто мы такие? — поинтересовался он.
      — Я — магистр ордена Грифона, а этот человек — со мной.
      — Мне все равно, кто вы. Я обязан задерживать всех чужих, околачивающихся у лагеря.
      — В Цитионе я помогал Норрену в формировании войск и разработке плана обороны, а затем уехал по своим делам, — терпеливо сказал Ромбар. — Мы договорились, что я вернусь к нему, когда его войска подойдут к Босхану, и вот — я здесь. Норрен ждет меня, я должен немедленно встретиться с ним. У моего спутника есть сообщение, которое заинтересует правителя.
      — Кто вы такой, объясняйте там, куда мы вас отведем. Я не вправе решать, что с вами делать, — ответил начальник отряда. — А пока следуйте за мной.
      Их повели по лагерю, но не к шатру Норрена, как ожидал Ромбар.
      Войдя в одну из палаток, начальник сторожевого отряда появился оттуда вместе с коренастым, приземистым человеком лет сорока, в котором Ромбар узнал Шегрена, одного из военачальников Норрена. Тот тоже узнал приезжего, его хмурое лицо прояснилось.
      — А, это вы, Магистр… я помню вас по Цитиону. — Он перевел взгляд на охрану:
      — Спасибо, вы свободны.
      Начальник отряда увел своих людей, а Ромбар обратился к Шегрену:
      — Раз этому недоразумению пришел конец, могу я немедленно повидаться с правителем?
      — Это невозможно. — Мрачное выражение вернулось на широкое лицо Шегрена. — Правитель тяжело ранен.
      — Как?! — вздрогнул Ромбар. — Когда это случилось?!
      — Вчера, когда правитель осматривал укрепления. Он ехал вдоль северной линии, там везде жуткий кустарник. Оттуда в него и выстрелили из лука.
      Врагов ловили, но не поймали.
      — Рана опасная?
      — Да, — огорченно подтвердил Шегрен. — Вечером у него начался сильный жар. Личный лекарь правителя, маг Саламандры, всю ночь не отходил от него. Я недавно был там — Норрен в бреду и никого не узнает.
      — А что говорит лекарь?
      — Надеется на лучшее. Но мне показалось, что он сам себе не верит.
      — Это удар не только по нам, знавшим Норрена… — сказал потрясенный Ромбар. — Весь план обороны лишился своего стратега. Враг точно рассчитал, куда бить…
      — Норрен ждал вас со дня на день. Он говорил, что намерен поручить вам конников.
      — Да. У нас была договоренность.
      — Завтра я представлю вас отряду. У вас есть своя палатка?
      — Нет.
      — Идемте в обоз, вы ее получите. — Шегрен кинул взгляд на Скампаду. — Ваш друг поселится с вами?
      — Кто?! Ах да… — Ромбар повернулся к сыну первого министра. — Я полагаю, Скампада, у тебя нет возражений.
      — Для меня большая честь делить с вами жилье, ваша светлость, — светски учтиво ответил тот.
      — Замечательно, — холодно сказал Ромбар, оглядывая Скампаду с головы до ног. — И впредь, пока мы здесь, носи воинскую форму.
      — У меня нет воинской формы, ваша светлость. — В голосе Скампады прозвучало вежливое сожаление.
      — Вас не обременит обеспечить его формой? — спросил Ромбар у военачальника.
      — Нисколько. — Шегрен повел их в обоз, распорядился выдать палатку и одежду, затем указал место для палатки.
      — Располагайтесь, Магистр, — сказал он, уходя. — Вы запомнили, где я живу? Приходите ко мне ужинать.
      Обозная палатка оказалась просторной, рассчитанной на четверых воинов. Ромбар уже смирился с тем, что ему придется ставить ее без участия Скампады, но тот, вопреки ожиданиям, оказался неплохим помощником. Оставив бережно свернутый плащ на дорожном мешке, Скампада ловко и аккуратно оттягивал и выравнивал льняную ткань, пока Ромбар загонял колышки в землю. Вскоре палатка уже была поставлена, ровная, как игрушечка, чем-то схожая со стоявшим рядом Скампадой, на котором не растрепался ни один волосок.
      Сын первого министра дождался, пока Ромбар первым внесет и разместит багаж, затем потащил внутрь свои мешки. Когда он закончил разбирать и раскладывать их содержимое, заглянувшему внутрь Ромбару представился порядок, какой встретишь не у каждой женщины. Широкая не по размеру воинская форма, в которую переоделся Скампада, мало что оставила от его щегольской подтянутости, чем вызвала одобрительное хмыканье Ромбара.
      Собравшись к Шегрену, Ромбар нехотя позвал и Скампаду. Он предпочел бы, чтобы тот не слышал разговоров за ужином, но оставлять своего спутника голодным было неловко.
      — Скампада! — предупредил он. — Я не хочу говорить Шегрену, что при тебе лучше не обсуждать военные дела. Но ты поклянись мне…
      — Ваша светлость! — перебил его Скампада. — Мои интересы — на вашей стороне, а это сильнее любой клятвы. Я кровно заинтересован в поражении Каморры с его дикарской шайкой, и моя осведомленность будет только на пользу делу.
      Шегрен, желая поскорее ввести нового полководца в дела, рассказал за ужином о численности, вооружении и размещении войск, о событиях прошедшего месяца, о дальнейших планах и ожиданиях.. Ромбар то и дело поглядывал на Скампаду. Тот с безразличным видом кушал поставленное перед ним угощение, но Ромбар не сомневался, что хитрец слышит и запоминает каждое произнесенное слово.