Казаки Выговского устремились на войска Трубецкого первыми. Они думали, что русские все деморализованы и победа будет легкой. Они слишком торопились поставить в битве последнюю точку.
На этот раз увлекся битвой сам и хан.
Он посмотрел на Селим-бея:
– Гяуры хотят отобрать у моих воинов победу!
– Я поведу твоих газиев, великий хан!
– Переправляйся через реку, Селим! Доверяю тебе эту атаку!
Селим бросился исполнять приказ своего хана. А Мехмед Гирей остался со своей гвардией на том берегу. Хотя он понимал, что продолжать этой бой его войскам не стоит. Но отказаться от победы он не мог. А вдруг казаки Выговского быстро разгромят и Трубецкого? Что тогда достанется ему? Славу победы припишут гетману.
Вон и польские драгуны полезли вперед и пристраиваются к казакам Выговского.
– Казаки атакуют лагерь, великий хан! – произнес ему на ухо мурза Сулеш.
– Пусть! Селим сейчас также ударит на них! И еще посмотрим, кому достанется победа!
– Удержать жажду добычи, что охватила твои войска, великий хан, невозможно.
Украинские казаки и польские драгуны добрались почти до самого гуляй-города и только потом оттуда грянул дружный залп мушкетов, и ударили пушки.
Больше сотни всадников разом свалились с коней. Польскому драгунскому ротмистру оторвало ядром голову, и он так и остался сидеть в седле. Конь мчался вперед со своим страшным всадником и остановился, напоровшись на один из кольев. Только тогда он упал вместе с всадником, и сердобольный стрелец прервал его мучения выстрелом из мушкета.
Атака украинцев и поляков разом захлебнулась, и они повернули коней.
Но это было еще не все. Селим-бея не остановила неудача союзников. Крымчаки массами атаковали гуляй-город. Войска Трубецкого с татарской стороны также не дрогнули и ждали приказа.
Когда кавалерия подошла достаточно близко, лагерь русских войск снова окутал дым от выстрелов. Разом ударили пушки и тысячи мушкетов. Лава татарской кавалерии словно натолкнулась на неведомую преграду, и сотни воином обливаясь кровью свалились с коней. Каленые ядра пробили в рядах конницы кровавые бреши. Ядра с воем безжалостно калечили лошадей и людей, нанося им страшные раны, отрывая руки и головы.
В стороне от гуляй-города столь же успешно сражался полк фон Нейрата. Эта часть армии воеводы Пожарского, что не приняла участия в безумной атаке, теперь вступила в бой.
Немецкий полковник построил свой полк в стандартное построение принятое для мушкетеров в Европе – "короколе". Первая шеренга по приказу поставила мушкеты на упоры и дала залп по татарам. Затем она отступила сквозь второй и третий ряды назад для зарядки мушкетов.
Фон Нейрат приказал дать второй залп:
– Feuer! – прокричал он.
Выстрелила вторая шеренга. И снова больше сорока татарских воинов упали с седел.
Татарский мурза понял, что дальше продолжить атаку не стоит, и приказал отойти своим всадникам к основным силам Селим-бея.
Третьего залпа фон Нейрату уже не понадобилось….
Ставка хана Мехмед Гирея. 29 июня 1659 год Хан Мехмед Гирей неистовствовал. Вторая атака ему совсем не понравилась. Потери татарской конницы всего за четверть часа были больше чем за все предыдущие дни войны.
– Великий хан, – прошептал ему на ухо мурза Сулеш. – Тебе стоит остановиться.
Гяуры больше не горят желанием штурмовать русский укрепленный лагерь. Зачем нам ложить здесь своих воинов?
– Знаю, Сулеш! Но победа была столь близка! И я напрасно дал убить столько храбрых воинов Магомета! Я снова ошибся!
– Если бы гяуры Выговского нас поддержали можно было бы повторить атаку.
– Я смогу заставить их повторит атаку!
Хан хотел тут же послать гонца к гетману, но делать этого не пришлось.
– Смотри, великий хан! – Сулеш показал пальцев вдаль. – Сам Выговский отправился на ту сторону!
– Он! Он со всеми своими полковниками! Похоже, что сидящий в Конотопе полковник Гуляницкий пробует сделать вылазку.
– Ты прав, великий хан!
– Мы больше не станем жертвовать сынами Магомета в угоду неверным! Пошли гонца к Селим-бею.!
– Сделаю, великий хан…
Взгляд из будущего (авторское видение значения битвы под Конотопом):
Роман этот художественный и автор его имеет право на некоторый вымысел, если не искажаются основные исторические факты. Но я бы хотел немного сказать и от себя по поводу битвы под Конотопом. Хотя своего мнения я никому не желаю навязывать.
Войска воеводы князя Трубецкого после битвы у Конотопа ушли в Путивль. Битва закончилась ничейным результатом. Это позднее украинские историки солидно переврут её значение и даже назовут это грандиозным разгромом русской армии.
Самойло Величко в своей "Летописи Самовидца" будет кричать о полном разгроме русской армии и большой количестве пленных. Но все это бред. Никакого разгрома не было! Да конница Пожарского и Львова сильно пострадала. В этом сомнения нет.
Но конница это еще не вся русская армия.
И силы князя Пожарского с 10 тысяч некоторыми историками были увеличены до 30.
Число пленных с 2,5 тысяч доросло почти до 5 тысяч. Хотя не хочу сказать, что потери русской армии были ничтожны. Нет, две с половиной тысячи отличных воинов дворянской кавалерии потери солидные.
Да и о пленниках забывать не стоит. А было их почти 4 тысячи. Но слова Величко о том, что: "Цвет московской конницы, отбывший счастливые походы 1654-1655 годов, погиб за один день, и уже никогда после этого царь московский не мог вывести в поле такое блестящее войско. В траурной одежде вышел царь Алексей Михайлович к народу и ужас охватил Москву…" совершенная ерунда. Столь великая страна как Россия не могла испытывать ужас от казаков Выговского и его союзников татар из-за таких потерь.
Да и сама эта победа Выговского была всего лишь случайностью и не больше того.
Если бы не лихость Пожарского и не его грубейшие ошибки – то эта битва была бы новой победой русского оружия.
И сражались россияне столь хорошо, что битва сия честь и славу им добавляет. Не называем же мы битву под Бородином – позором России. Нет! Россия в битве под Конотопом еще раз доказала свою силу, и мужество её солдат подражания потомков достойно. А что полководцы попадаются плохие – так от того никто не застрахован.
Ни одна армия мира. И у Наполеона было Ватерлоо! Но пятна на честь Франции оно не бросило.
Глава 4
После битвы 1659 год 4-10 июля
В степи: мурза Али, стремянной стрелец Федор Мятелев и дворянин Василий Ржев Али подъехал к Федору и Василию.
– Прибыл гонец из под Конотопа, – произнес он. – Мой человек из тех людей кто остался в войске хана.
– Из под Конотопа? – переспросил Федор. – Битва уже была?
– Воевода Пожарский собирался атаковать татар и Выговского с казаками и поляками, – проговорил Ржев.
– Уже атаковал, – проговорил Али.
– И что? – в один голос спросили Мятелев и Ржев.
– А то, что разгромлен Пожарский. А князь Трубецкой с основной армией отступил к Пупивлю. Осада Конотопской крепости снята. Выговский победил.
– Что? Быть того не может! – вскричал Мятелев.
– Тихо! – предостерегающе поднял руку Али. – Не стоит так кричать пан Анжей. Не забывайте, что вы поляки и вас должно радовать поражение русской армии.
– Но как они могли проиграть?
– Я не могу знать всех подробностей, но сведения от моего человека верные. Уже посланы гонцы в Крым с этой вестью. Князь Пожарский и князь Львов попали в плен и с ними много других воевод и полковников. Так что вам следует соблюдать особую осторожность. Понимаете о чем я?
– Не совсем, – признался Ржев.
– Скоро в Крыму будет масса пленных и среди них могут оказаться те, кто вас хорошо знает. А если вы столкнетесь с ними? Невольниками будут просто переполнены все работорговые рынки Крыма.
– Мы постараемся быть незаметными.
– Да и имеет ли теперь смысл то задание, с которым вас послали? – произнес Али.
– Как это?
– А так, что сам воевода Пожарский в плену. Теперь ему самому понадобиться помощь.
Федор и Василий переглянулись.
– Вам более не стоит гарцевать впереди на своих лошадях, господа. Пересаживайтесь в крытую повозку и не показывайте оттуда носа без нужды.
– Но… – попробовал возразить Ржев, но Али прервал его.
– Сейчас слишком многое поставлено на кон. Выполняйте мой приказ!
Али отъехал от своих подопечных и снова занял свое место рядом со своими кайсаками.
"Положение становиться опасным, – подумал он. – С этими купцами нужно что-то делать. Из-за них я и все мои люди в Крыму могут провалиться. Ведь если их опознают, то ниточка от них потянется ко мне. А от меня станет распутываться весь клубок".
Али понимал, что его хозяева в Москве совсем не заинтересованы в таком повороте событий. На его внедрение ушло столько времени и многие тысячи золотых из государевой казны.
Но сейчас ему не с кем было посоветоваться. Кого эти посланцы должны были в Крыму освободить? Вот вопрос вопросов. А если изъять у Мятелева письмо тайное и узнать к кому его направили?
Нет! Али сразу же отбросил это. В Крыму Мятелев и сам покажет ему эту грамоту.
Главное довезти его до Крыма так, чтобы никто его не узнал. Сейчас целые сотни пленных погонят в Крым. И угораздило же Пожарского проиграть битву.
И кто тот человек на Москве кто послал приказ Пожарскому? Неужели сам глава Приказа тайных дел? А уж Али лучше иных знал, что во главе этого приказа стоял царь Алексей Михайлович.
А шпионы государства Российского подчинялись Приказу тайных дел. И сам Али уже много лет состоял при этом приказе. На русские деньги молодого калмыка пристроили в Крыму и там благодаря этим деньгам он сталь быстро делать карьеру в Бахчисарае.
И русское правительство получало через него множество ценной информации. А теперь, когда его покровитель Селим-бей стал доверенным хана Мехмед Гирея, ценность Али как агента возрастала в сто раз.
"А здесь еще этот принц Мюрад Гирей в дело встрял, – думал Али. – Его послание в Ак-Мечеть Салават-Гази бею стоит предать. С этим принцем шутки плохи. Если он станет ханом, то мне стоит ему услужить. А если нет, то стоит отвести от себя все подозрения в связях с ним. Но можно использовать этих русских…" Федор спокойно спал в повозке под войлоком, а Василию Ржеву не спалось. Слишком его обеспокоило поведение Али. Он в отличие от боярского сына понимал что Али за человек. Такой рисковать просто так не станет.
"Завтра прикажет нас зарезать и все. И что мы сможем сделать? У него здесь столько людей. И каких людей! Разбойники русские по сравнению с его кайсаками ангелы сущие. Впрочем, с этим Али торопиться не станет. Если бы хотел убить – то уже убил бы. Вокруг степь. Один приказ кайсакам и все они лягут под саблями за несколько минут. Пока они еще нужны".
Ставка хана Мехмед IV Гирея под Конотопом В лагере хана крымского в большом шатре находились сам хан со своими мурзами и салтанами, гетман Иван Выговский с полковником Данилом Сомом, полковником Григорием Лисицким, полковником Григорием Гуляницким и генеральным судьей Самойлом Зардным. Также был приглашен и гетман Анжей Потоцкий со своими полковниками.
– Аллах милостивый и милосердный даровал нам победу! – торжественно произнес хан.
– Урусы ушли с большими потерями. Воевода Трубецкой отступил к крепости Путивль.
Нами захвачено около 4 тысяч пленных.
– Велик Аллах! – вскричали татарские военачальники.
Гетманы никак не проявили своей радости тому, что хан приписал честь победы себе.
Мехмед Гирей хорошо понял, о чем они думают, и усмехнулся.
– Ты не рад нашей победе, гетман? – спросил он Выговского.
– Рад победе, великий хан. Но война не закончена. Трубецкой ушел и его армия цела.
– На все воля Аллаха! Всевышний не пожелал, чтобы мы разгромили и его. Что могу сделать я, ничтожный слуга всевышнего?
Хан развел руками и провел ими по своей бороде.
– Твоя армия, гетман, достаточно велика, чтобы не дать урусам вернуться в пределы твоего гетманства.
– Значит, великий хан, больше не желает воевать с московитами? – спросил Выговский.
– На этот вопрос я не могу тебе ответить сейчас, гетман. Такие вопросы просто так не могут быть решены. Нужно думать. Нужно советоваться.
Хан призвал своих союзников именно для того чтобы сообщить им, что он не намерен больше вести активные боевые действия в их интересах. Пусть поляки Потоцкого и казаки Выговского не думают, что хан и дальше станет добывать им победы.
Гетман Выговский закусил губу от злости. Что он мог сделать в такой ситуации?
Татары были плохими союзниками. Это он понял еще в те времена, когда был генеральным писарем при гетмане Богдане Хмельницком.
Сейчас воины хана станут грабить Украину и вознаграждать себя за боевые труды. И он, гетман, не может и слова сказать союзникам. И снова его народ пострадает и снова во всем обвинят его….
В стане гетмана Выговского под Конотопом Выговский пригласил в свой шатер полковников Гуляницкого и Сома. Им он полностью доверял и с ними хотел держать совет.
– Прошу вас, панове! Садитесь! Без церемоний!
Полковники сели.
– Ты Григорий показал себя героем. Ты не сдал крепости русским. И ты Данило отлично сражался. Но татары снова нас предали.
– А ты чего ожидал от них, Иван? – спросил Гуляницкий. – Татарский хан думает о своей выгоде. Ему не нужна твоя полная победа.
– Это я знаю, но мне пока нужен союз с Мехмед Гиреем.
– Думаешь, поляки нам больше не окажут поддержки? – спросил Выговского Сом.
– А ты видел, Данило, рожу гетмана Потоцкого в шатре у хана? Радовался! Ему выгодно чтобы хан нас предал! Сговорчивее будем на переговорах с королем!
– Ян Казимир не подтвердит тех условий, что были отмечены в трактате в Гадяче? – спросил Гуляницкий.
Гетман Иван сам много раз задавал себе этот вопрос. 6 сентября 1658 года в городке Гадяч он заключил с Речью Посполитой новый договор, на чрезвычайно выгодных для Украины условиях. Он сумел сделать то, чего не сумел добиться Богдан.
Украина снова входила в состав Речи Посполитой и разрывала союз с Москвой. На этот раз она была названа "Великое княжество Русское". Поляки напуганные тем что Украина окончательно попадет под власть Москвы согласились на это. Выговский получил большие права. Он именовался великим гетманом княжества Русского и именовался первым сенатором воеводств Киевского, Брацлавского и Черниговского.
Гетман мог жаловать своей волей шляхество сотне казаков от каждого полка. Казаки получали привилегии и превращались в привилегированное сословие.
Но исполнять данные обещания ни король и сенаторы не собирались. Многие сенаторы стали возмущаться, что дали схизматам* (*схизматы – некатолики, презрительная кличка православных в Речи Посполитой) слишком много воли в Речи Посполитой.
– Король Ян Казимир в теперешних условиях выполнять своих обязательств не станет! – ответил гетман.
– Но он дал тебе слово, Иван! – вскричал Гуляницкий. – Король и сенаторы давали слово! Могут ли они отказаться от него? Я защищал крепость для Речи Посполитой!
Мои казаки дрались за Великое княжество Русское! Не за холопскую Украину! Король порядочный человек. Он шляхтич! Его слово свято! Обратись к его совести, Иван!
– Король Ян ничего не решает в Варшаве, Григорий! Что стоит его слово без слова сенаторов? А, поди, убеди этих тупоголовых скотов. Попробуй им растолковать, что такой союз им выгоден! Им, а не только мне! Вместе с поляками и литовцами мы могли бы стать силой и против Москвы и против Крыма, и против Османской империи.
– Но нам нужны союзники, – вмешался в разговор полквник Сом. – Без них мы долго не протянем. Сами подумайте, сколько у нас врагов! Да наши полковники нас сожрут.
– Именно так, Данило! И потому мне придется самому идти на поклон к Потоцкому! И просить его! И даже обещать, что он попросит.
– Отказаться от статей гадячского договора? – вскричал Гуляницкий.
– Да, Григорий! Иного выбора у нас нет. Хан больше воевать не станет. А русские скоро пришлют сюда новую армию. А если нам удастся её разгромить, то еще одну!
– Но можно попробовать сплотить наши силы! Авторитет твой, Иван, после победы велик среди казаков!
– Не горячись, Григорий, – одернул друга Сом. – Или не помнишь, что простые казаки, что их холопов, не держат нашу сторону? Они помнят все привилегии украинскому шляхетству. А что мы дали им?
– Можно сейчас изменить условия и обещать им вольности и привилегии! Вон поляки не бояться обещать! Что нам не последовать их примеру? Мой полк пойдет за тобой, Иван!
– Одного-двух полков мало, друзья мои, – со вздохом произнес Выговский. – Они не решат наши проблемы. И я не хочу идти на союз с голотой! Это оттолкнет от нас Речь Посполитую. Я не желаю быть вождем нового холопского восстания, панове.
Таким путем я не пойду.
– Тогда нам стоит продумать все наши дальнейшие действия сейчас, – предложил Сом.
– Еще не все потеряно! Ты все же гетман, Иван! И в твоих руках булава.
– Я и не собираюсь сдаваться, панове. Есть у меня одна задумка как изменить ситуацию в нашу пользу.
Полковники Сом и Гуляницкий переглянулись.
– Ты сказал изменить ситуацию, Иван? – спросил Гуляницкий. – И что ты предлагаешь?
– Продлить наш союз с ханом! – произнес Выговский.
– Но ты сам только что сказал, что хан нас предал? Разве нет?
– Хан Мехмед IV Гирей передал нас. Это так. Но сейчас в Крым вернулся царевич Мюрад Гирей, кандидат на престол в Бахчисарае. То я знаю из донесения верных людей.
– Царевич в Крыму? – удивился Данило Сом.
– Я сам много помогал полковника Лаврину Урбачу создавать секретную службу при гетмане Богдане. И знаю многих агентов, что до сих пор есть в Стамбуле и Бахчисарае.
– Но что сможет дать нам беглый царевич? – спросил Гяляницкий.
– Мы поможем ему сесть на трон, а он поможет нам! – произнес гетман. – И для того тебе, Данило, нужно будет срочно отправиться в Крым…
Ворота Ор-Капу: Федор Мятелев и Василий Ржев -Смотри! – Федор показал из повозки Василию на высокий земляной вал показавшийся вдали.
Ржев посмотрел в указанном направлении и произнес:
– Перекоп!
– Ворота Крыма?
– Эти самые ворота! Там за валами каменная крепость! И там начинается Крым. Я уже бывал здесь с нашим посольством. Но в этот раз дай-то бог нам выбраться оттуда живыми. Сколь много люда православного прошло через эти самые ворота. А сколь обратно возвернулось? Хорошо ежели один из сотни.
– Эка снова ты за свое, дворянин! Что ты за человек? Я знавал на Москве одного дядю что рабом на султанских галерах плавал и домой возвернулся. Да и не рабы мы с тобой. Чего каркаешь?
– Не рабы говоришь? А что стоит Али сделать нас рабами?
– Мы посланцы воеводы!
– Посланцы! Сам пославший нас воевода стал рабом у хана. Мы же люди невеликие. И иногда воеводам выгодно чтобы такие как мы исчезали бесследно.
– Ты про что? Отчего же так? Али мы не русские люди?
– Оттого что узнали лишнее про что простому человеку ведать не надобно. Ты видел как Али переполошился когда узнал про разгром армии Пожарского?
– Думаешь, он замыслил что-то недоброе?
– Думаю, да, Федор.
– А я вот что тебе на это скажу. Я человек не без удачи, Вася. Про то помни.
– Чего говоришь гоп раньше времени, пан Анжей. Имечко новое свое позабыл?
– Я обо всем помню, пан Станислав. Поживем-увидим, что будет.
Через несколько часов караван подошел к самой крепости. Вокруг неё был вырыт широкий ров, наполненный водой. Ворота крепости были открыты, и через ров был перекинут мост. Его охранял отряд турецких янычар в сто человек.
Их начальник бюлюк-паша подошел к Али. Тот показал ему ханский пропуск.
– Рад встрече с тобой, почтенный Вахид-бей! – приветствовал бюлюк-пашу Али.
– И я рад тебе, мурза Али. Да хранит тебя Аллах. С изрядной добычей прибыл из земель урусутов. Если война пойдет так и дальше то наш наияснейший падишах, да хранит его Аллах, получит в свои руки богатейшие земли.
– Войска хана Мехмед Гирея вместе с отрядами гетмана уже разгромили неверных под Конотопом.
– Слава Аллаху, мурза, что даровал правоверным победу!
– А это мой дар почтенному бюлюк-паше, – Али протянул турецкому аге большой кожаный кошель с золотом.
Турок был доволен подарком и принял кошель с поклоном.
– С моими людьми пришли купцы из Ляхистана, почтенный бюлюк-паша.
– Гяуры? – ага насторожился, – Но ты же знаешь, что я не могу пропустить их без пропуска. Идет война, мурза и я не имею права нарушить приказ! Купцы могут быть отличными соглядатаями.
– Я и не требую этого почтенный Вахид-бей. Ты верный слуга падишаха и воин ислама.
Могу ли я сомневаться в этом? У них есть пропуск в Крым от самого перкопского мурзы.
– О! Если так, то все в порядке. Но я должен видеть пропуск лично!
Али жестом подозвал Ржева и велел ему показать пропуск. Тот развернул пергамен, и ага увидел печать паши. Больше вопросов у начальника караула не было. Если сам сверхподозрительный мурза Перкопа выдал этим гяурам (*гяур – неверный) пропуск – то значит все в полном порядке.
Караван прошел через ворота крепости. Федор оказавшись за ними оглянулся назад.
Только теперь он престал храбриться, и сердце его сжалось тоской. Он попал в Крым! Такой немилостивый и жестокий к христианам. Ведь если подумать, то Ржев был прав. Вот то место, о котором столько рассказывали выкупленные из плена стрельцы бывшие в гостях у его отца. И они также говорили, что мало кто смог вернуться отсюда обратно.
– Что? – тихо спросил его Ржев. – Понял, куда мы попали? Крым! Сколь крови христианской здесь пролито, и представить себе трудно.
За крепостной стеной у колодца Али приказал напоить пленников и приступить к дележу добычи между своими людьми.
– Ясыр разделись между всеми! И если как в прошлый раз вспыхнет ссора я снесу голову всем кто будет в этом виновен! Ты слышишь меня, Рахман? С тебя за все спрошу!
– Не беспокойся, господин. Прошлый урок наши люди запомнили хорошо. Тем более, что мы поведем своих рабов вместе с твоими в Кафу. Одним нам не справиться.
– Тогда и делить пленников станем не здесь.
– Мы идем на Ак-Мечеть вместе с тобой!
– В Ак-Мечеть? Нет. Мои планы изменились, Рахман. Я не пойду в Ак-Мечеть. Мы направимся по дороге в Кафу! А затем я с несколькими всадниками поеду в Бахчисарай в гости к самому калге* (*Калга – второе лицо после хана в Крыму), а ты с караваном повернешь прямо на Кафу.
– Но ты получил повеление царевича Мюрад Гирея! Ак-Мечетский салтан Салват-Гази бей (*салтан – вельможа в крымском ханстве) ждет тебя. Ты обещал!
– Я сделаю, то, что обещал, Рахман. Но к салтану поедут польские купцы. Они заедут в Ак-Мечеть. Мне там быть совсем не обязательно. И повеление царевича Мюрад Гирея исполню, и перед ханом Мехмед Гиреем буду чист…
Ставка хана Мехмед IV Гирея под Конотопом Хан Мехмед Гирей пожелала видеть пленных воевод вражеской армии. Селим-бей сообщил хану, что воевода Львов скончался от ран.
– Жаль! Хороший был воин, – произнес хан. – А Пожарский, я думаю, жив?
– Жив, великий хан. Он не получил сильных ран, только помят немного.
– Так прикажи привести его, Селим.
– Великий хан, князь немного не в себе и лучше тебе не звать его пред свои светлые очи.
– Отчего так? Что мне до того, что он не в себе? Я желаю видеть его. Я приказал валахам отсыпать за него почти тысячу золотых! И если тот русский воевода, которого захватил лично я умер, то я желаю видеть того воеводу которого я выкупил из плена.
– Как пожелает великий хан, – Селим-бей поклонился хану и вышел из шатра.
Он кликнул сотника ханской гвардии:
– Махмуд!
– Да, господин! – на его зов пришел плотный воин в доспехах.
– Хан желает видеть пленного русского князя.
– Но этот князь постоянно ругается. Не стоит его показывать хану.
– Я и сам это знаю, Махмуд. Жаль если с ним что случиться. За этого князя можно взять 50 тысяч золотом, а то и более. Но такова воля повелителя.
Сотник ханской гвардии отправился выполнять приказ. Он понимал, чем грозит князю Пожарскому визит к хану. Князь с тех пор как пришел в себя вел себя крайне вызывающе. Он постоянно оскорблял татарских воинов и лез на скандал.
Его связали по руками и ногам и заткнули ему рот кляпом. Сам Махмуд был оскорблен Пожарским и тот бы зарубил его, не будь он пленником самого хана, за которого можно было получить большой выкуп.
Остальные русские пленные воеводы и полковники также были не рады поведению Пожарского, ибо знали чем все это могло закончиться для них. Но вызов его к хану – катастрофа.
Сотник зашел в шатер, где располагались пленные воеводы, и приказал воинам развязать воеводу и поставить его на ноги.
– Тебя желает видеть великий хан, урус.
Пожарский молча растирал затекшие руки.
– Ты слышал, что я тебе сказал? Сейчас ты будешь иметь возможность видеть повелителя Крыма.
– И что с того? – произнес Пожарский. – Для меня это честь? Я князь Семен Пожарский! Я знатного рода!
– Но род хана из рода Гиреев восходит к самому Чингисхану и он много древнее твоего!
– Поганый хан не чета христианскому вельможе…
– Остановичсь! – предостерег Пожарского сотник. – Ты слишком несдержан, воевода.
И мне странно слышать такие слова от пленного!
– Ты привык видеть только трусов пленными? – Пожарский с вызовом посмотрел прямо в лицо сотника.
– Мне странно слышать такие слова от того, кто попал в плен. Воин сражается и умирает на поле боя или побеждает. Ты не смог победить. Разумно ли оскорблять того, кто был сильнее тебя в этой битве?
– Я попал в плен в беспамятстве! И я разрубил в бою не один десяток поганых татар!
– Пусть так, но отчего ты не желаешь вести себя достойно в плену? Воин должен оставаться воином в любой ситуации. Сейчас ты увидишь хана, и в твоих интересах вести себя достойно. Тогда тебя смогут выкупить, и ты снова вернешься на родину.
Больше того, для тебя как для воеводы будут созданы нормальные условия в плену.
Гораздо лучшие, чем те, что ждут твоих воинов, которых ты привел к поражению.
После этого сотник вышел из шатра, и стража выпихнула оттуда Пожарского.
Князь видел в лагере торжествующих татар, и его сердце сжалось. Он не мог поверить в свое поражение. И теперь он хотел одного – смерти. Возвращаться домой после такого поражения он не желал. И сейчас у него будет шанс умереть…
Пожарского ввели в шатер хана и силой заставили опуститься на колени.
Князь с ненавистью посмотрел на благообразное лицо Мехмед Гирея, обрамленное аккуратной бородой. На новой победной чалме хана горел большой изумруд. В руках повелителя Крыма были жемчужные четки.
– Ты не желает стоить на коленях предо мной? – спросил он Пожарского.
– На коленях я стою лишь пред своим царем по доброй воле! Перед тобой только насильно! – с вызовом ответил Пожарский. – Но если бы мне дали возможность…
– Ты угрожаешь мне? – усмехнулся хан. – Угрожать ты мог на поле боя. Но ты много болтал о победе и, в конце концов, она ускользнула от тебя, неразумный гяур. Ты не умеешь водит в бой полки. Ты может быть неплохой воин. Но этого мало чтобы выигрывать битвы.
– Ты позвал меня, чтобы это сказать? – снова с вызовом спросил князь.
– Нет, гяур. Я желал посмотреть на тебя. До меня дошли слухи, что ты желаешь смерти?
– А ты готов дать мне это?
– Я купил тебя у человека, что захватил тебя в бою за тысячу золотых. Но я смогу получить за тебя гораздо больше. Мне выгодно сохранить тебе жизнь.
– Но я снова станут воевать против тебя!
Хан засмеялся в ответ на эту угрозу:
– Если бы все полководцы твоего царя были такими как ты, то мы бы в Крыму день и ночь благодарили Аллаха за такой подарок! Но не все воеводы твоего царя столь неразумны! Трубецкой много умнее тебя. Он отбил все наши атаки и отошел со своим воском в Путивль. И его потери ничтожны. Скажу больше, он положил много моих храбрых воинов, а еще больше казаков гетмана. Этого нельзя сказать о тебе, гяур.
Пожарский вскипел от таких слов и рванулся. От его могучего порыва татарские воины, что держали его за руки, повалились на ковры. Он вскочил на ноги, но Селим-бей снова сбил его и навалился на него со спины.
– Связать его! – приказал он подоспевшим воинам.
– Вот неразумный гяур! – Мехмед Гирей поднялся со своего места и приблизился к Пожарскому. – Разве ты воин? Ты ведешь себя не как воин, но как строптивая женщина, что не желает покориться своему господину!
Пожарский поднял глаза на хана и с ненавистью посмотрел на него. Но вырваться из рук стражи он уже не мог. Мехмед Гирей глаз не отвел. И тогда князь плюнул прямо в лицо хана и разразился непристойными оскорблениями в его адрес:
– Поганый шакал! Сын шлюхи!
Селим-бей хлестанул Пожарского плетью по лицу и рассек ему щеку, но тот не успокоился и продолжил оскорблять хана. Мехмед Гирей схватил кусок ткани, поданный дрожавшим слугой, и вытер свое лицо.
– Ты желаешь смерти, поганый гяур? Казнить! Здесь же! У моего шатра отделите его голову от тела!
– Великий хан, – произнес мурза Сулеш, – стоит посадить дерзкого гяура на кол.
– На кол? Нет! – не позволил хан. – Он воин! А воин должен умерить от меча. И пусть умрет! И пусть умрут все пленные военачальники урусов! Казнить всех! Пусть они заплатят за своего воеводу!
Пожарского вытащили из ханского шатра и опустили на колени. Сотник ханской гвардии вытащил саблю и одним взмахом отсек князю голову…
Крым: Федор Мятелев и Василий Ржев Крым в эту пору был необычайно красив. В степи стояла пора свежей зелени, и бурно всходили травы, заливая все вокруг сочной и яркой зеленой краской. Воздух был чистым и наполненным ароматами трав.
