Приключения боярского сына Том 1 Битва под Конотопом

      – Скоро будем все знать. Дозоры уже посланы. И переправы будут скоро в наших руках. Не переживай за это, полковник. Через несколько дней все решиться.
      Пожарский откинул богатый плащ назад. Было довольно таки жарко в доспехах, и он подумал, что хорошо бы сейчас в речке искупаться. Но было не до этого…
      Стан украинского гетмана Ивана Выговского: 22 июня 1659 года В большом походном шатре у гетмана Украины Ивана Выговского собрались все представители украинской старшины, что сопровождали гетмана в походе.
      Рядом с Выговским стоял одетый в яркий малиновый кафтан генеральный судья Самоил Зарудный, представитель старого казацкого рода, соратник Богдана Хмельницкого.
      Этот пожилой казак издавна был богат, и много чего ему досталось от отца и деда.
      Он с недоверием смотрел на некоторых вчерашних голодранцев, что сейчас ломали из себя больших господ.
      Здесь же был и генеральный есаул Матвей Громыка, также соратник гетмана Богдана.
      Громыка был в синем польском кунтуше. За яркий красный пояс его был засунут есаульский пернач. На шапке отороченной лисьим мехом блестел большой агат.
      Генеральный обозный Тимофей Носач расположился за есаулом и теребил в руках свою шапку. На толстых пальцах Носача, красовались многочисленные драгоценные перстни.
      Был он мужик мужиком, и еще лет десять назад в латаном кожухе хаживал, но сейчас рядился в шляхтичи. Он искоса поглядывал на широкую спину Зарудного. "Впереди торчит, словно главнее его и нет здесь никого" – думал обозный.
      Здесь же были полковники Лисицкий, Сом, Гладкий, Подбайло, Екимович, Цецюра и другие.
      Гетман Иван Выговский внимательно выслушал полковника Данила Сома и оглянулся на присутствующих. Они угрюмо смотрели на него и ждали его слова.
      Гетман знал, что среди них мало тех, кто искренне разделял его взгляды.
      Большинство шли за ним, потому что пока верили в его силу. Что им Украина? Они желали обогатиться и увеличить свои владения и закрепить привилегии. А кто им это даст – нет разницы. Пока дает он – они с ним. Но что будет завтра?
      Эти мысли грызли его днем и ночью. Все труднее и труднее становиться удерживать полковников в руках. Ему нужна победа. Победа любой ценой. Тогда король Ян Казимир поймет, что нужен именно такой союз между Украиной и Речью Посполитой, который предложил он. И только тогда они станут сильны. Все три народа и три государства – Польша, Литва, Украина.
      Он никак не мог понять, почему польские вельможи не видят своей очевидной выгоды от этого союза? Неужели не замечают, что усиливается Московия и что скоро она станет очень опасной? Или не желают замечать?
      – Так что скажешь, гетман? – первым нарушил молчание киевский полковник Иван Екимович. – Вести не очень добрые? Не так ли? Хан нас за союзников не почитает.
      Плохи мы для него! Слугами нас видит! Так ли было при Богдане?
      – А что ты ждал, полковник? – строго посмотрел на Екимовича Выговский. – Хан себе на уме и про свою выгоду думает. Но мы от него много чего получить сможем. Пусть поможет нам раздавить войска Трубецкого и Пожарского.
      – А что потом? – снова спросил Екимович. – Нас уже проклинают за то, что призвали татар на Украину. А они грабят и захватывают наших людей в полон!
      – Татар и гетман Богдан призывал, полковник.
      – Но Богдана они уважали! – просил Екимович.
      Снова установилась тишина. Это был прямой вызов гетману. Первым заговорил полковник Григорий Лисицкий:
      – Про что горишь, пан полковник? Али забыл, кто пред тобой стоит? Гетману дерзишь!
      – Я про интересы отчизны пекусь! – ответил Екимович Лисицкому.
      – Не похоже на то, пан полковник.
      – Панове! – гетман призвал полковников к порядку. – Нет времени сейчас для споров.
      Богдан звал татар, когда было нужно. И сейчас в том необходимость есть. Мы не можем не считаться с ханом крымским, ибо он все время у нас под боком. Не будет союзником – будет врагом. А что татары у нас гуляют, так разве в прошлые годы того не было? Меня попрекнул полковник Екимович этим. А при Богдане они полона не брали?
      – Брали и еще поболее чем сейчас! – поддержал гетмана полковник Сом.
      Гетману было обидно тратить время на такие пустые разговоры. На объяснение очевидного! Только Богдан, его покровитель и учитель, мог держать их в руках и пользовался среди них авторитетом. Как он хорошо знал их! Как умел держать в узде!
      В шатре зашумели. Все начали наперебой обсуждать положение дел. Не военный совет, а базар.
      – Панове полковники, панове старшина генеральная! – гетман поднял руку. – Опомнитесь! Что творите? Неужто, не видите, что происходит на Украине? Неужто, вы холопы ничего не понимающие и далее своего живота не глядящие? Оглянитесь вокруг! Гетман Богдан, батько наш, что завещал? Вспомните! Не рвите Украину на части, а едины будьте.
      – Но Богдан завещал нам союз с белым царем на Москве! – послышался голос из задних рядов.
      – А сейчас мы против царя идем!
      – В союзе с погаными католиками!
      – И с татарами!
      – Оно так! Мы с крулем польским замирились! А ляхи снова ярмо для нас готовят!
      – А белый царь что же? – громко возразил гетман. – Он что вам готовит?
      Московскими холопами стать захотели?
      – Но не латинскими! – снова возразили в задних рядах.
      – И не татарскими!
      – Надобен союз с единоверцами!
      – Тихо, панове! Тихо. Холопами польского круля мы не будем! Кто про то говорит?
      Разве я сказал вам так? – вскричал Выговский. – И веры православной мы не сменим!
      Кто про это говорит, тот изменник! Батько Богдан пред смертью своей был возмущен тем, что белый царь на Москве нарушает договор, что меж ними заключен был! Али забыли, как сами когда-то орали "Зрада, зрада"*(*Зрада – по-украински – Предательство)!
      – Хватит, панове, голосить! – поддержал гетмана полковник Сом. – Не болтать и спорить надобно, а дело делать! Мы идем в бой или спорим? Сколь можно все это обсуждать? Враг рядом с нами. Али предлагаетет сразу сложить оружие?
      Полковники заголосили, что готовы сражаться, но не уверены в татарах как в союзниках.
      – Предаст нас хан, как под Зборовом и Берестечком Богдана предал! – снова подал голос полковник Екимович.
      – Верно, полковник. Верно. Хану веры нет!
      – Нет! – возразил Сом. – Хан готов сражаться. В том я уверен. Не предаст он нас.
      По меньшей мере, не в этой битве. Ему также нужна победа над Трубецким и Пожарским. Они сильно за последнее время укрепились. Хану это не нужно. Татары про свою выгоду думают.
      – Верно! Полковник Сом прав. Сейчас хан станет драться за нас. А потом посмотрим.
      Мы идем в бой, панове! – Выговский повысил голос. – И сейчас нам стоит быть едиными! Я не потерплю нарушения моих приказов в походе! Войска хана уже скоро вступят в бой! И мы пойдем в бой вместе с ними! Или вы забыли, что такое гетманская власть в походе?
      Это была уже прямая угроза. После этого полковники и старшина генеральная покинули шатер гетмана и там остались только сам гетман и полковник Сом.
      – Видишь что происходит, Данило? – гетман сорвал с себя дорогую шапку и бросил её на стол. – Вот оно единство наших полковников! Можно с такими делать дело?
      – Все измениться к лучшему, Иван. Нам стоит только выиграть битву!
      – Эх, брат Данило! Если бы только одну битву! Гетман Богдан вон сколько их выиграл. Мне бы его умение держать всю эту свору в повиновении. Прав он был, Данило. Сто раз прав, когда хотел сделать гетманскую булаву наследственной в роде Хмельницких!
      – Наследный гетман это почти король, Иван.
      – Вот именно – король. Он нам и нужен! Король Украины сильный и властный! Не такой как в Речи Посполитой! Самодержец как в Москве! Только такой сейчас может спасти нашу страну от катастрофы. И все равно, что у него будет за титул – гетман, король, князь.
      – Но мы пробовали сделать Юрия Хмельницкого гетманом, Иван. И что с того вышло?
      Вспомни! Может ли он своими слабыми руками держать булаву гетмана?
      – Да, ты прав, Данило, сын не в отца! Вот старший сын Богдана Тимош был бы отличным гетманом. Я бы с радостью служил такому господину.
      – Да, Тимош был бы большим человеком. Но он погиб в Молдавии. И погиб не вовремя.
      – Я бы стал служить Тимошу как гетману, – произнес Выговский. – А они считают меня узурпатором. Все эти полковники. Все эти новоявленные аристократы, вчерашние голодранцы. Будто об себе пекусь! Да много ли надобно мне лично? Я готов отдать булаву гетмана хоть сейчас. Было бы кому. Кто из них, этих воронов достоин власти гетмана?
      – Никто кроме тебя, Иван. Тебе Богдан доверял и с тобой советовался по всем делам.
      Кто кроме тебя видит, что делать нужно? Да никто из них! Ты гетман Иван. Ты и только ты.
      – Если бы все это понимали, Данило! Если бы все мои полковники были такими как ты, или такими как Григорий Гуляницкий и точно исполняли приказы. Если бы все они думали прежде о стране, а потом о себе.
      – Но других полковников нам бог не дал, пан гетман. Придется делать дела с этими.
      И мы сумеем с ними совладать. А тех кого сломать не сможем, устраним и заменим другими.
      – Если бы это было так просто, Данило. Вот тебя бы я хотел видеть киевским полковником вместо этого дурака Екимовича. Но не могу я тебе по своей воле отдать булаву полковника. Не могу! Сразу эта свора вой поднимет! Начнут казаков мутить. Одной Полтавы мне хватит. Меня из-за того кровавым гетманом зовут.
      Кровавым! Как будто тогда можно было поступить иначе!
      Выговский сел на походный стул и обхватил голову руками. Сом подошел к другу и похлопал его рукой по плечу.
      – Не стоит так казнить себя, Иван. Люди знают, что твоей вины в том нет.
      – Если бы все люди то знали, Данило! Если бы! Но им нужен виноватый и они во всем винят меня.
      – Стоит ли прислушиваться к пустой болтовне холопов, гетман?
      – Иногда стоит. Ладно, Данило. Будем о битве подумать. Бери передовые сотни и выдвигайся к Шаповаловке. Скоро я подойду туда со всем войском. Только, тебе это могу доверить. Пожарский туда своих направит.
      – Самое время скрестить сабли…
      Стан крымского хана Мехмеда IV Гирея: 22 июня 1659 года Крымский хан Мехмед IV Гирей в полном боевом облачении в сопровождении своей гвардии и приближенных ехал осматривать местность. Он лично видел гетманские полки, что шли вперед и удовлетворенно поцокал языком.
      – Гетман идет вперед, – произнес хан. – Пусть его войска первыми скрестят сабли с урусами! Хватит прятаться за спинами моих воинов! Пусть покажут свои умения.
      – Они умеют сражаться, великий хан, – ответил Мустафа-паша, представитель султана при его ставке.
      – Умеют, но делают это не часто после смерти своего гетмана Богдана. Друг другу чубы только рвут, – засмеялся мурза Сулеш.
      – Этого они у поляков понабрались. Те также сильны своими раздорами на радость нам, – усмехнулся ханский любимец Селим-бей. – Аллах вселил в их сердца злость и завить. И пусть себе лупят друг друга.
      – Но они выполнили мой приказ! – произнес хан. – И, стало быть, они служат мне.
      Гетман Выговский идет в бой и все будет так, как я сказал. Они примут на себя основной удар, а мы будем только собирать пленных. Наши потери будут незначительными.
      – Слава Аллаху!
      – Слава великому хану, Мехмеду Гирею!
      И всадники понеслись вперед, давая коням немного разогреться.
      Мехмед Гирей никому из своих мурз и салтанов* (*салтан – титул знатного человека в Крыму. Не путать с титулом султан) не сказал о своем плане битвы. Он поделился им тайно только с гетманом Выговским. И сейчас про то, что должно случиться, знают слишком мало людей. И это было хорошо.
      Крымские военачальники были облачены в легкие и прочные, не сковывающие движений, кольчуги с насечками. Татары не любили тяжелых доспехов, ибо сила их была в быстрое и маневренности.
      На всех были островерхие металлические шлемы с конскими хвостами. Только ханский шлем был наиболее богато украшен золотом и драгоценными камнями.
      Мехмед Гирей подобрал себе свиту себе под стать. Это были совсем не те люди, что окружали хана Ислам Гирея. Все они были настоящими воинами и были готовы ринуться на врага, а не только покрасоваться перед строем конных татар и указывать парадной саблей вперед.
      Мурза Сулеш всегда с охотой рубился с урусами и ляхами и его дамасский клинок не раз обагрялся кровью. Удержать этого мурзу вдали от боя было трудно. Любил он сражаться, и даже сама добыча его волновала меньше чем хороший бой.
      Селим-бей также слыл мастером фехтовального искусства и в его доме бала замечательная коллекция холодного оружия. Хорошую саблю он ценил гораздо выше красивой полонянки.
      Только толстый Мустафа-паша не был воином. Но он был глазами и ушами султана Блистательной Порты и гениш-ачераса* (*гениш-ачерас – начальник янычарского отряда в Крыму), и не хан выбирал его, а сам падишах. Паша был в шелковых одеждах и тяжелых пластинчатых доспехах, что носили турецкие воины тяжелой конницы – спахии. Хан знал, что Мустафа саблю доставал неохотно и боевых успехов у него не было. За воинской славой он не гонялся в отличие от самого хана, что охотно возглавлял атаки своих газиев. Паша любил комфорт и красивых женщин. Но сейчас ему пришлось сесть на коня и сопровождать Мехмед Гирея. Султан желал знать подробности битвы.
      – Селим-бей! – хан повернулся к своему любимцу.
      – Да, повелитель!
      – Бери двадцать всадников моей гвардии и отправляйся в ставку гетмана. Ты станешь наблюдать за тем, как воюют гяуры* (*Гяур – неверный, немусульманин).
      – Но в битве я всегда рядом с повелителем. Почему хан лишает меня возможности обнажить саблю рядом с ним?
      – Так нужно, Селим. Я желаю иметь своего человека рядом с гетманом.
      – Но для это цели сгодиться и другой мурза. Не отсылай меня, хан.
      – Но кого тогда послать к гетману?
      – Да, хоть Сулеша! Пусть берт свой отряд и отправляется.
      – Сулеша? Хорошо! Пусть это будет Сулеш. Предай ему мой приказ сам, Селим.
      – Как прикажет повелитель! – Селим-бей поклонился и повернул своего коня…
      Взгляд из будущего (примечание автора):
      Татарские воины были отличными конными стрелками и саблей владели как никто иной.
      Они были смелыми, и трусость для них являлась наибольшим грехом. Они рождались и умирали воинами. И потому были опасны.
      Турки, для примера, давно растеряли воинские способности некогда великого народа осман. Теперь за них проливали кровь другие. Янычарский корпус состоял сплошь из обращенных в ислам иностранных мальчиков, которых воспитывали в духе преданности султану и новой вере. А сами османы уходили от военных дел. Многие становились купцами и чиновниками. Знаменитые спахии получавшие свои поместья при условии службы, все чаше отправляли вместо себя в войско своих слуг и рабов. В этом они подражали правителям Египта, что давно формировали свою гвардию из рабов-воинов.
      Татары не растеряли за века своего воинственного пыла и сами воспитывали своих сыновей настоящими воинами. Для каждого татарского юноши война была смыслом жизни. С молодых лет они приучались к седлу и в пять-шесть лет брали в руки детский лук. К 18 годам каждый из них был отличным конным стрелком. И все татарские юноши мечтали только о славе отважного газия ислама, воина, борца с неверными.
      Так что неверно думать, что татары были слабым противником, которых лихие казаки всегда гоняли по степи. Воевать они умели не только с безоружными, как кое-кто считает. И одолеть войска хана было не просто…
      Обоз: Василий Ржев и Федор Мятелев Федор Мятелев, сын боярский и стрелец государева стремянного полка выхватил свою саблю. Сталь со свистом рассекла воздух. Дворянин Василий Ржев и полка дворянской конницы вздрогнул от этого звука.
      – Ты что, Федор? – спросил он.
      – А вот посмотри туда. Вишь, что за птица показалась.
      Ржев посмотрел и увидел незнакомца на лошади. Всадник в лисьем малахае и косматом полушубке выпрыгнул прямо из ниоткуда.
      – Татарин! – вскричал дворянин и также схватился за оружие.
      – Спрячьте сабли, – на хорошем русском языке произнес татарин. – И не стоит так сидеть в седлах с разинутыми ртами. Вы так громко говорили друг с другом, что обо всем на свете позабыли и об осторожности в том числе. Поглядите, как вы от своего обоза оторвались. И вы могли бы нарваться на засаду.
      Федор внимательно присмотрелся к незнакомцу. Ему показалось, что уже его видел.
      На вид он был плотным и коренастым, немногим более 40 лет от роду. В руках чувствовалась сила прирожденного воина. В его раскосых глазах светились насмешливые огоньки, и совсем не было напряжения, словно он встретил не врагов, а давних знакомых.
      – Ты кто такой? – спросил Мятелев.
      – Татарин Али.
      – Али? Мы встречались? Разве нет?
      – Да. Но про ту встречу не стоит больше вспоминать. Будто её не было. Ты тогда чуть не стал моим рабом, стрелец. Но судьба и Аллах хранят тебя и твоего друга.
      Хотя вы сейчас одеты совсем не так, как при нашей первой встрече -Так ты тот самый татарин Али? – Ржев также узнал татарина, что недавно захватил их в плен.
      – Тот самый.
      – Но тогда ты говорил со страшным акцентом. Разве нет?
      – Тогда так было нужно. А сейчас нас больше никто не может слышать. Может в будущем вы еще не раз услышите мой акцент. Я служу уважаемому мурзе Селим-бею. Я его доверенное лицо. А Селим-бей важный человек при особе самого хана крымского Мехмед Гирея.
      – Мурзе Селиму служишь? А это еще кто такой? – не понял Федор. – Не знаюсь, я с мурзами ихними.
      – Да и я с ними детей не крестил, – отозвался Ржев.
      – Вам неизвестен мурза Селим-бей? – татарин засмеялся. – Но вы все еще держите сабли обнаженными.
      – А здесь тебе что нужно, Али? – строго спросил его Ржев. – И что это ты нам приказываешь спрятать сабли?
      – А вы разве не посланцы дружественного нам Ляхистана (*Ляхистан – Польша и Речь Посполитая по-турецки). И почему угрожаете подданному Высокой Порты? Крымское ханство владение падишаха. И вы едете во владения хана Мехмеда IV. Разе наши страны воюют? Крым воюет с урусутами, а не с вами. Али вы не ляхи?
      Федор опомнился и прикусил язык. Тоже самое сделал и Василий Ржев. Они в пылу своей ссоры совсем позабили об осторожности и невольно выдали себя.
      – А откуда тебя, татарин, известно кто мы такие? – спросил Ржев. – С чего ты взял, что мы ляхи?
      – Выглядите вы как настоящие поляки и обоз у вас богатый. Но я не стану более играть с вами. Я послан к вам навстречу, – продолжил Али.
      – Послан? – в один голос спросили стрелец и дворянин. – Кем послан?
      – Я возвращаюсь в Крым, по велению моего хана. И один друг передал мне просьбу сопроводить в Крым до Перекопа неких ляхов с обозом. Дабы дорогой вас никто не обидел. Вот там за пригорками у леска стоят мои воины и мой караван. Если захотите присоединиться, то прошу. Под охраной моих воинов вас никто не тронет.
      А так охраны у вас столь мало, что многие захотят нарушить повеление самого хана – подданных Ляхистана не обижать. До тех пор пока мы с ними в союзе против урусов.
      – А с чего ты взял, что нам нужна твоя защита, татарин? – высокомерно спросил Ржев. – Король Речи Посполитой подписал мир с твоим повелителем ханом. Или среди татар принято нарушать волю с и слова повелителя правоверных?
      – Мир это конечно хорошо, лях. Но многие татарские мурзы и салтаны не всегда следуют правилам добрососедства. Сами разумеете до Аллаха далеко, а до хана и падишаха тем более! Да ты и сам все это знаешь, пан. Мне ли тебя учить? Меня и моих людей вы можете не бояться. Среди них все мусульмане но мало настоящих татар. Восновном все разноплеменники что приняли ислам. Их в степи называют кайсаками! Слыхали про таких? – Али улыбнулся.
      – Кайсаки? – Мятелев хорошо слышал он них. Это были настоящие звери и разбойники без совести и чести. И если татары соблдюдали хоть какие-то правила то кайсаки нет. Кайсаки воевали со всеми. Федор много раз сталкивался с этими степными бандитами и знал что они никогда и никого не щадили. – О кровавых злодеяниях кайсаков я наслышан. И с кайсаком стану говорить только языком мой сабли!
      – Ну и дураков послал мне господин! Неужто у него не было лучших людей для такого задания?
      – Что? – не поверил Федор. – Что ты сказал?
      Татарин сделал знак пальцами правой руки и Федор понял его. Этого татарина действительно послал сам воевода Пожарский! Такому знаку он не мог не поверить.
      Его мог сделать и знать только верный человек.
      – Это свой, – обратился Мятелев к Ржеву и спрятал саблю в ножны.
      – Свой? – не поверил дворянин, но саблю спрятал вслед за стремянным стремяным стрельцом.
      – Свой, свой! – закивал татарин. – И я жду здесь вас! А кайсаков в этот раз бояться не стоит. Они станут вашей надежной охраной! Но позвольте дать вам совет.
      – Давай, если ты друг.
      – Вы двое совсем забыли про осторожность. А между тем одна ошибка – и ваши головы растянуться с телами.
      Федор опустил голову. В словах Али все было правдой и обижаться ни них он и не подумал.
      – В Крыму так вести себя вам не должно. И вы должны помнить только свои новые имена, а про старые забыть. Ты дворянин Ржев теперь пан Станислав Ром, шляхтич и купец, а Федор Мятелев – пан Анжей Комарницкий, шляхтич служивший в гусарской коронной хоругви. И пан Анжей служит у пана Рома.
      – А ты, пан, действительно татарин? – спросил Али Ржев.
      – А что? Какая разница кто я есть такой? – не понял тот.
      – Такая что я хотел бы знать, с чего это татарину оказывать нам помощь? Ради только золота или есть еще что-то?
      – Есть еще! Я совсем не татарин.
      – Не татарин? Но по внешности чистый татарин, – проговорил Мятелев.
      – Я мусульманин Али это верно. Но я не татарин, а калмык и служу русскому царю, как служил мой отец. Посему можете не сомневаться в моей верности.
      – Значит, тебе воевода велел помогать нам в нашем деле? – Федора все больше и больше удивлял этот ордынец.
      – Немного помогу вам. Мало-мало! – произнес татарин. – Но сейчас не место и не время задавать вопросы. Разве не говорили вас, что более стоит помалкивать?
      Татарин стегнул плетью своего скакуна и умчался прочь…
      – Что скажешь? – спросил Федора Ржев.
      – А чего говорить? Чёртов татарин, мне совсем не понравился. Но если нас послали к нему, то куда деваться.
      – Если он знает так много о нас, то действительно приближен к самому воеводе Пожарскому. Больше того к большим людям в самой Москве. А может и к царю Алексею, – предположил дворянин. – Я таких служак повидал на своем веку.
      – Вона как! К самому царю? – у Мятелева захватило дух. – Не высоко ли берешь, дворянин?
      – Слишком много всего он знает. Я про таких слыхивал.
      – Думаешь, он царский лазутчик в Крыму?
      – Ты про это слово забудь, Федор.
      – А я чего? Я могила! Меня хошь на куски режь я ничего не скажу. Да и знаю я не много.
      – Нам стоит укротить свои языки и поменее болтать. Так вот, пан Анждей.
      – Истинно так, пан Станислав Ром. Як бога Кохам! Ты в этом походе мой господин и я готов выполнять твои приказы….
 

Глава 3
 
Битва под Конотопом 1659 год 24-29 июня

 
      Обоз татарина Али Обоз у Али был довольно большой в три десятка повозок. Его воины были настоящим сбродом, одетых в самые разнообразные яркие одежды. Внешность у большинства была совсем не татарская, а больше европейская но выражение лиц, уродливые шрамы, резанные ноздри, рубленные уши, выдавали в них людей далеких от добродетели.
      Доспехов и панцирей практически ни у кого не было. Шелковые халаты, цветастые рубахи и шаровары, польские кунтуши, венгерские бархатные кафтаны, на головах чалмы, малахаи, меховые шляхетские шапки – от которых прямо рябило в глазах.
      Рядом с Али сидел на высоком жеребце громадный воин с лицом солидно испорченным оспой. Из под разорванного на его груди халата, была видна мощная грудь, что выдавала испытанного настоящего воина. Федор увидел не ней многочисленные шрамы от сабельных ударов.
      – Не смотри так на этот обоз, Рахман, – строго произнес Али по-татарски. – Эти люди дальше поедут под нашей охраной.
      – Но у них есть кое-что в возах и карманах. Мы все можем взять себе, господин.
      – С каких пор ты стал отдавать приказы, Рахман? До сих пор это всегда делал я.
      – Я только спросил, мой господин. Будет, так как ты скажешь! Но перед нами неверные и идет война. А разве на войне не работает право сильного? Ты сам столько раз говорил нам это, когда мы нападали на татарские чамбулы и отбирали у них ясыр.
      – Работает право сильного. Это право работает всегда и везде. Но только не сейчас.
      И знаешь почему?
      – Нет, господин. Может быть, ты скажешь мне?
      – Скажу. Кроме права сильного есть еще и закон повиновения. И если бы не этот закон, ты Рахман, уже много раз бы был мертв, и птицы склевали бы твою дурную голову. Но она эта голова совсем не дорого стоит. В ней мало мозгов! Предупреди всех наших людей, что если хоть волос упадет с головы хоть одного из этих поляков им не поздоровиться. Понял?
      – Да, господин.
      Сразу было видно, что Али здесь бояться, и он приказов дважды не повторяет.
      Сотня конных кайсаков помимо большого обоза гнала в Крым более 300 пленников, захваченных на просторах Украины. Кайсаки также иногда не брезговали работорговлей, хотя они были совсем не такими как настоящие татары.
      Для тех брать ясыр – значит жить и кормить своих жен. Если татарин не станет воевать – то, что же он будет делать? Война дает рабов. А рабы приносят деньги, на которые покупают шелка, украшения, благовония, оружие.
      Кайсаки же в основном не брали ясыр но рубили всех подчистую не жалея ни женщин, ни стариков, ни детей. Многих удивляла эта тупая и бессмысленная жестокость.
      После себя они оставляли поруганные трупы и сожженные дома.
      Увидев обоз, в глазах многих кайсаков засветились недобрые огоньки, но Рахман быстро успокоил свое воинство…
      Али велел полякам пристраивать свои возы к его обозу и ни про что не волноваться.
      После этого онвелел полякам пристраивать свои воз к его и ни про что не волноваться. отъехал от них. Дворянин Ржев, что стал паном Станиславом Ромом, осмотрелся и подозвал к себе Федора Мятелева, ставшего паном Анжем.
      – Видал? – тихо спросил он. – Опасный человек этот Али.
      – Осторожный. Скажи мы кому, что мы только что говорили с ним на хорошем русском языке, нас на смех поднимут, и скажут, что мы все выдумываем.
      – На смех? На колья посадят! Если он сумел подчинить себе кайсацкую вольницу – то он великий человек. Ты рожи его всадников видал?
      – Словно черти из преисподней. Чисто бесовские морды. Особенно вот тот высокий с сабельными шрамами на груди. Такой мать родную зарежет и даже не вздрогнет. У нас на Москве плачи и то не столь звероподобны. Ей-ей не вру.
      – Кайсаки! Я про них слышал, – проговорил Ржев.
      – Да и я слыхал. Мало кто жив остаётся после встречи с таким в степи. При захвате деревни режут всех и баб насильничают, а затем убивают. Это не простые ордынцы.
      – Но у них много пленных! Посмотри! Значит, не всех убивают? – спросил дворянин.
      – Может и не всех, пан Станислав. Но это заслуга нашего Али.
      Василий Ржев понял, что Али подчинил себе отряд кайсаков не просто так. Если его раскроют, то благодаря им, он сможет сбежать из Крыма. Это не татары и им на повеление хана и мурз начхать. Им все одно чей Али агент: московского царя, польского короля, или султана в Стамбуле.
      Дворянин внимательно посмотрел на пленниц, что ехали на лошадях.
      "И товар для гаремов везет, человек Пожарского. Интересно, а князь знает об этом прибытке Али, или нет?" Его глаза в этот момент встретились с глазами молодой девушки с длинной черной косой и громадными словно озера голубыми глазами.
      – Смотри какая девка, – прошептал Федор, что также её заметил.
      – По наружности полька. Скажу больше, пани.
      – А тебе про пани откуда знать, дворянин? Али ты с полячками уже встречался?
      – Было дело. Но эта прямо лакомый кусочек для самого хана или даже для падишаха в Стамбуле.
      – Или для стремянного стрельца, – произнес Мятелев.
      – Ты, пан Анжей, на чужой каравай рта не разевай. Понял ли?
      – А кто сказал, что каравай чужой? – весело спросил Федор.
      – Мы в степи и здесь мы полностью во власти Али. А он, такого как ты, раскусит и не подавиться. Тебе девку попроще надобно….
      Бой у села Шаповаловка неподалеку от Конотопской крепости: 24 июня 1659 года Войска гетмана подошли к селу Шаповаловка. Полковник Данило Сом отважно бросил своих казаков в атаку, и они сходу опрокинули сотни полковника Стрешнева, что не сумели организоваться для обороны.
      Сом первым врезался в ряды неприятельской конницы и срубил двух драгун. Его казаки следовали за ним, поднимая и опуская сабли.
      Русские дозорные просмотрели, как казаки Сома приблизились к ним на близкое расстояние, и подали сигнал тревоги слишком поздно, хоть и ценой своей жизни. Но положение Стрешнева это не спасло.
      Казаки Сома смешали передовые сотни драгун и те стали отступать. Хотя Стрешнев стремился дать отпор и перестроить своих солдат.
      – Пан полковник! – закричал сотник Почитайло Сому. – Смотри туда! Сам русский воевода!
      Сом увидел Стрешнева:
      – Он самый! Вот кого мне надобно! Эй! Пан воевода!
      Стрешнев обернулся и увидел украинского полковника. Тот снова закричал:
      – Я, полковник Сом! Не желаешь скрестить свою саблю с моей?!
      Стрешнев поворачивал своего коня, не желая ввязываться в бой на невыгодных условиях. Полковник видел, что его драгуны дрогнули и понимал, что им нужно перестроиться для контратаки. Иначе они проиграли. И сделать это они могли, только если им дать такую возможность. Сотня стремянных стрельцов государева полка, что стояла в самом конце села могла принять удар на себя.
      – Стой, воевода! Куда бежишь сабли моей не отведав? – закричал Сом.