Warhammer 40000. Грегор Эйзенхорн - Инквизитор. Ордо Маллеус

      Я постарался избавиться от всех элементов своей привычной инквизиторской экипировки, надев кожаные брюки и высокие, туго зашнурованные сапоги, а кроме того, старый бронежилет и полностью закрывающую лицо маску-фильтр с подкрашенными глазницами, которая по виду очень напоминала оскалившийся череп. Нейл одолжил мне датчик перемещений, который я привязал к своему правому плечу, и тяжелый, курносый лазерный пистолет, лежавший теперь в подмышечной кобуре под безрукавкой. На перевязи между моих лопаток покоился дробовик, а на поясе — подсумок с патронами. Я и выглядел, и чувствовал себя словно обычный наемный головорез, что в точности соответствовало моей легенде.
      Медея откинула люк, и мы спустились в ангар.
      Было холодно. Рециркулированный воздух стал сухим из-за бесчисленного количества циклов автоматической очистки. В отдалении то и дело возникали загадочные механические шумы. Невысокие приземистые сервиторы занимались ремонтом изношенных внутренностей старого челнока.
      Мы спустились по лязгающей решетчатой лестнице к внутреннему люку. Он был помечен барельефным изображением символа Адептус Механикус, а подпись, выведенная под ним глазурью, гласила, что технодуховенство представляет на рудниках Синшары верховную власть.
      Тяжелый люк с гудением отошел в стену, и за ним предстал мрачный туннель. Вдоль стен с крючьев свисали скафандры, слегка покачивающиеся от сквозняка. За туннелем виднелась сырая комнатушка уборщика, темный офис с замком на двери, и пустой геодезический блок с отключенным штурманским столом.
      — Где все? — спросила Медея.
 
      Мы отправились в путешествие по гулким коридорам комплекса.
      Повсюду валялись элементы шахтерской экипировки. Грязные комбинезоны, каски с фонарями, перчатки и широкие ремни были свалены в кучи по углам.
      Из небольшой комнаты, где должен был располагаться пункт оказания первой медицинской помощи, кто-то вынес все оборудование и разместил на его месте корзины с вяленой рыбой. Боковое помещение оказалось и вовсе пустым, если не считать сотен разбитых винных бутылок. Через дверь вышедшей из строя морозильной комнаты проникала вонь гниющего мяса. С темных, высоких потолков некоторых помещений капала вода, свешивались с блоков цепи. По коридорам разгуливали холодные, сухие сквозняки.
      Мы вздрогнули, когда на стенах вдруг загрохотали динамики.
      — Объединенные Имперские Каменоломни! Смена вахт через пятнадцать минут! — прозвучал записанный голос. Никаких ответных перемещений не последовало.
      — Это очень странно, — пробормотал Эмос. — Согласно имперским архивам, рудники Синшары являются действующим предприятием. Объединенные Каменоломни держат здесь штат из тысячи девятисот рабочих, занятых в глубинных шахтах, и еще семьсот человек трудятся на гипнатовых карьерах Ортог Прометиума. Это если не считать вольных старателей, обслуживающий персонал, сотрудников безопасности и Адептус Механикус. Здесь должны проживать примерно три тысячи человек.
      Мы достигли главного туннеля — широкой улицы, освещенной потолочными лампами, большая часть которых была разбита. По обе стороны тянулись заброшенные магазины и трактиры.
      — Предлагаю осмотреться, — сказал я.
      Мы разделились. Я направился к северному концу заваленной мусором улицы и обнаружил ступени, ведущие к широкой площади. Здесь на многочисленных дверях пустых лавок и офисов тоже висели замки.
      Услышав доносящееся откуда-то снизу и слева гудение электрического двигателя, я пошел на шум, а свернув за угол заколоченной досками столовой, увидел неопрятный вход патентного бюро, возле которого стоял небольшой автомобильчик на широких колесах и с открытым верхом. Я зашел внутрь здания. На полу валялись желтеющие бумаги и разбитые информационные планшеты. Гора использованных и разлагающихся картонных пакетов из-под пищи загораживала дверь в комнату регистрации.
      Датчик перемещений, выданный мне Нейлом, защелкал и затрещал. Прибор передавал информацию на дисплей в правой внутренней линзе моей маски. Движение внутри офиса в восьми метрах от меня.
      Я положил руку на рукоять лазерного пистолета, прислонился к дверному косяку и осторожно заглянул внутрь.
      Присев на корточки, в напольном ящике ковырялся длиннорукий мужчина в грязном рабочем комбинезоне.
      — Можно? — произнес я.
      Человек подпрыгнул чуть ли не до потолка, пытаясь одним судорожным движением и развернуться, и подняться. В результате он врезался спиной в ряд металлических шкафчиков. Его вытянутое глуповатое лицо побледнело от страха. Он вскинул руки.
      — Вот черт! Святый Боже-Император! Прошу... прошу...
      — Успокойся, — сказал я.
      — Кто вы? Проклятье, не стреляйте в меня!
      — Я и не собираюсь. Зовут меня Хорн. А ты кто?
      — Банделби... Фин Банделби... суперинтендант второго класса, Ортог Прометиум... Черт, не убивайте меня!
      — Я не собираюсь этого делать, — твердо повторил я.
      По крайней мере, потертая бирка на его комбинезоне подтверждала его слова: БАНДЕЛБИ, Ф.СУПЕР 2-й. О.П.
      — Опусти руки, — сказал я. — С чего ты взял, что я собираюсь тебя убить?
      Он опустил руки и пожал плечами:
      — Я не... ну, просто... не знаю...
      К нему понемногу возвращалось самообладание.
      — Откуда вы взялись? — Мужчина искоса взглянул на меня.
      Прежде чем ответить, я внимательно разглядел его. Некрасивое, почти уродливое длинное лицо, впалые щеки, неопрятные сальные волосы и многодневная щетина. На его горле розовела влажная родинка. Короче, неприятный тип.
      — Прилетел с другой планеты. Мы только что высадились. Интересно, почему тут никого нет.
      — Все уехали.
      — Уехали?
      — Ага. Отчалили. Свалили. Все из-за грави.
      — Грави?
      Не знаю, намеревался ли Фин ответить. Мой датчик перемещений внезапно высветил предупреждение, и я быстро развернулся. У входа в бюро стоял крупный темнокожий мужчина с белой щетиной волос и белой же бородой. Он целился мне прямо в лицо из автоматического пистолета.
      — Спокойно и медленно, — сказал он, — опусти оружие. И сними маску.
      — Что тут происходит? Кто здесь главный? — потребовал голос снаружи.
      Это был Эмос.
      Человек с оружием выглянул наружу и жестом подозвал меня. С надменным и гордым видом Эмос стоял посреди улицы рядом с припаркованным автомобильчиком.
      — Я доктор Савин из Ройал Школум Геологикус с Мендалины. Значит, так рудники Синшары встречают своих гостей?
      Я был впечатлен. Оскорбленное брюзжание выдавало в нем человека, обладающего весом в обществе. У Эмоса обнаружились актерские задатки, о которых я и не подозревал.
      — Документы есть? — спросил темнокожий мужчина, продолжая держать меня на прицеле. Банделби тоже выглянул из офиса и наблюдал за происходящим.
      — Конечно! — рявкнул Эмос. — И я готов продемонстрировать их тому, у кого есть на это полномочия.
      Засунув свободную руку под воротник армированной проволокой куртки, мужчина достал цепочку с отполированным серебряным значком.
      — Патрульный Калейл, служба безопасности рудников Синшары. Я тут единственный, у кого есть подобные полномочия.
      Эмос что-то проворчал и постучал кончиком своей инфотрости по рокритовому покрытию дороги. Набалдашник со щелчком провернулся и произвел в воздухе над собой небольшую голограмму с основными приметами, знаком Ройал Школум Геологикус и медленно вращающимся трехмерным снимком головы Эмоса.
      — Ладно, доктор, — кивнул Калейл и ткнул в мою сторону оружием: — А это что за жлоб?
      — Вы думаете, что я отправился бы в путешествие к этому чертову обломку без телохранителя? Этого жлоба зовут мистер Хорн.
      — Этот жлоб пытался допросить моего приятеля Банделби.
      Эмос сурово уставился на меня:
      — Хорн, я ведь уже предупреждал тебя! Черт возьми! Это не Мордия, и здесь ты не на бандитской разборке!
      Отчитав меня, Эмос снова обернулся к Калейлу:
      — Он несколько увлекается. Слишком много тестостеронсодержащих стимуляторов. Но я нуждался в мышцах, а не в мозгах, и он оказался дешевле, чем кибер-мастифф.
      «Тебе повезло, старый друг, что мое лицо скрыто маской», — подумал я.
      — Ладно. Только держите его на привязи, — сказал Калейл, убирая оружие. — Предлагаю отправиться в Управление службы безопасности, где вы наконец объясните, какого рожна здесь делаете.
      — А вы наконец расскажете, куда все, черт побери, подевались, — ответил Эмос.
      Калейл кивнул и жестом предложил нам отправиться вдоль по улице.
      — Значит, мне никому не надо вышибать мозги, доктор Савин? — произнес женский голос.
      Калейл и Банделби замерли. Медея выскользнула из укрытия на противоположной стороне улицы. При этом главианский игломет, не дрогнув, продолжал смотреть на Калейла.
      — Вот дерьмо! — выдохнул Банделби.
      — Это мой пилот, — невозмутимо произнес Эмос и махнул Медее. — Не надо, Кора. Мы уже подружились.
      Медея усмехнулась и, убирая свое оружие, подмигнула патрульному:
      — Похоже, я вас подловила.
      Калейл чуть не испепелил ее взглядом и повел нас к Управлению службы безопасности.
 
      Управление службы безопасности размещалось на втором этаже круглого здания, расположенного на пустынной площади. Вдоль стен примерно в метре от пола был проложен страховочный поручень. Из широких окон открывался вид на площадь. Калейл щелкнул настенным тумблером, уменьшая степень затемненности окон. В комнате стало светлее.
      В центре стоял круглый рабочий стол, заваленный пустыми пакетами из-под еды и пивными бутылками. Над ним светился галодисплей. По краям консолей были прилеплены исписанные от руки разноцветные листики памяток и заметок. Вдоль стен располагались кушетки с протертой обивкой и лежали груды мусора. Задняя дверь вела к оружейной комнате и помещению дежурного. Во влажном воздухе чувствовался запах пота и давно не стиранной одежды.
      Калейл скинул армированную куртку и остался в грязной майке, которая подчеркивала его телосложение и выставляла напоказ татуировки Имперской Гвардии на его плечах.
      Значок службы безопасности возлежал на его мощной груди, словно медаль атлета.
      — Дай им чем освежиться, — приказал он Банделби.
      Шахтер начал расшвыривать пивные бутылки на столе, пытаясь найти те, в которых еще что-нибудь осталось.
      — Свежие тащи, — выругался Калейл. — И я уверен, что наш доктор предпочел бы что-нибудь помягче... ну, или покрепче.
      — Амасек, если можно, — сказал Эмос.
      — Мне сойдет и пиво. — Улыбаясь, Медея плюхнулась на кушетку и подобрала под себя ноги.
      — Ничего, — покачал я головой.
      Банделби исчез. Калейл оседлал один из стульев у стола и сложил руки на спинке.
      — Ладно, доктор. Какой будет ваша история?
      — Я являюсь главой металлургического департамента в Ройал Школум. Вы знакомы с Мендалиной?
      — Никогда не бывал, — покачал головой Калейл.
      — Прекрасный мир, известный благодаря своей академии. — Эмос осторожно опустился рядом с Медеей.
      Я стоял возле окон. Уверен, что Калейл одним глазом присматривал за мной.
      — Мы заняты в двадцатилетней программе, одобренной самим эрцгерцогом Фредериком и направленной на исследование внутренних переходных свойств редчайших металлов, чтобы... короче говоря, суть основной части проводимых работ не подлежит разглашению. Но полученные результаты могут повысить индустриальный уровень моторных цехов Мендалины. Эрцгерцог большой поклонник металлургии. Достаточно сказать, что он патронирует Ройал Школум.
      — Ты только подумай... — пробормотал Калейл.
      — Фориднум один из металлов, входящих в поле внимания нашей программы. А этот астероид — ближайший его поставщик. Администратум обязал меня посетить Синшару и собрать образцы. Кроме того, у меня есть письма от главного директора Объединенных Каменоломен, разрешающие мне понаблюдать за разработками фориднума. Не желаете ли посмотреть?
      Калейл только отмахнулся.
      — Также я надеялся на встречу с техножрецами, обитающими здесь, чтобы узнать их мнение об этом драгоценном металле.
      — Короче, вы собираете факты?
      — Научная экспедиция, — ответил Эмос.
      Банделби вернулся с тремя бутылками пива и эмалированной кружкой. Он нес их на помятой дверце от металлического шкафчика, которую использовал в качестве подноса.
      — Не слишком хорош, — сказал он, вручая Эмосу кружку. — Но что еще ожидать от пайка?
      Эмос пригубил напиток без малейшего содрогания.
      — Грубоват, но бодрит, — оценил он.
      Калейл взял свою бутылку и сделал жадный глоток. При этом его кадык заходил ходуном.
      — Боюсь, вы совершили эту поездку впустую. — Он вытер губы тыльной стороной ладони, — Император его знает, во что Объединенные Каменоломни играли, выдавая вам эти бумаги. Они же знают, что их люди отсюда убрались.
      — Поясни, — сказал я.
      Калейл одарил меня равнодушным взглядом.
      — Эту глыбу весьма упорно перекапывали в течение девяти веков. Работенка опасная, но приносит огромные прибыли. Как вы и сказали, Синшара богата множеством различных металлов, которые, правда, весьма трудно найти.
      Он сделал еще один долгий глоток.
      — В последние двадцать лет власти стали беспокоиться из-за местных условий. Гравитационные аномалии. Синшара все ближе подходит к полю притяжения Паймбайл. По расчетам это местечко окажется вообще непригодным для жизни через каких-то восемьдесят или девяносто лет. Имперские Объединенные Каменоломни и Ортог увеличили добычу, стараясь выкачать из Синшары все, что только можно, пока она еще не вошла в гравитационный карман, после чего она выпадет из зоны досягаемости на следующие несколько тысяч лет. Вольные старатели тоже... Они сюда просто ордами наплывали. В последние годы старая добрая рудная лихорадка просто не прекращалась.
      — Так что случилось? — спросила Медея.
      — Гравь, — произнес Банделби, расчищавший для себя место на одной из заваленных бумагой кушеток.
      Он обернулся и увидел, как Медея вопросительно приподняла бровь.
      — Гравитационная болезнь. — Фин нервно почесал родинку, жадно разглядывая Бетанкор. Вероятно, она была первой женщиной, которую он увидел за долгое время. Калейл вел себя более спокойно.
      — Гравитационная болезнь, — продолжал Банделби, — проблемы с весом, башка гудит, гравь... ну, вы понимаете.
      — Хроническая гравитистезия, также известная как синдром Мазбура. Прогрессирующее расстройство, вызываемое гравитационными изменениями. Симптомы проявляются паранойей, нарушением координации, потерей памяти, галлюцинациями, изменениями психического состояния, включающими приступы тревоги или экстаза, иногда, в крайних случаях, неконтролируемую жестокость. Подобные состояния обычно сопровождаются гравимиастенией, остеохондрозом и лейкемией, — закончил Эмос.
      — А мне-то казалось, что вы доктор металлургических наук, а не медицинских, — удивленно распахнул глаза Калейл.
      — Так и есть. Но гравитация, эта невидимая сила, является фундаментальной составляющей существования всех элементов. Следовательно, мне приходится проявлять интерес и к ней.
      — Ага, понятно... Если верить предсказаниям, Синшара станет непригодной для жизни через девяносто лет. Но человеческое тело мягче, чем глыба минеральной руды. Гравь впервые проявилась примерно года два назад. Рабочие стали заболевать. Несколько случаев насилия и безумия. Вот тогда-то мы и поняли, что происходит. Имперские Объединенные Каменоломни вывели своих людей девять месяцев назад. Ортог — семь.
      — Какая ирония, — произнес Эмос. — Синшара богата минералами только благодаря экзотичности своих гравитационных полей, воздействию которых подвергалась в течение миллиарда лет своей жизни. Элементы преобразовывались и перегруппировывались здесь такими путями, которые вообще могут быть уникальны. Синшара — настоящий философский камень, друзья мои, мечта алхимика! А теперь человечество не может извлечь выгоду из его даров по той же самой причине, по которой они вообще существуют!
      — Да, доктор, ирония — правильное слово, — сказал Банделби, залпом опрокидывая в себя пиво.
      — Но это не объясняет, почему вы все еще здесь, — сказал я.
      — Базовая команда, — резко ответил Калейл, давая понять, что это не мое дело. — Адептус Механикус тоже убрались отсюда около трех месяцев назад. Но один из них остался. Какое-то жизненно важное исследование, которое ему надо было завершить. Вот нам и приказали остаться и приглядывать за рудниками Синшары, пока он не закончит.
      Я посмотрел в окно. Если не считать мусора, площадь была абсолютно пуста.
      — И сколько этих «мы», патрульный?
      — Двадцать сотрудников из обслуживающего персонала. Я ответственный. Все вербовались добровольно.
      — Техножрецы пообещали нам тройную плату! — сказал Банделби, явно пытаясь произвести впечатление на Медею.
      — Круто, блин, — улыбнулась она.
      — А где остальные? Еще восемнадцать? — поинтересовался я.
      Калейл встал со стула и бросил пустую бутылку в переполненную мусорную корзину в углу. Она отскочила и разбилась об пол.
      — Шляются где-то. Здесь места хватает. То, что вы видите, — только верхушка. Как у... как же называются те глыбы замороженной воды, которые на некоторых планетах в морях плавают?
      — Айсберги? — предположила Медея.
      — Ага, вроде такой штуковины. Девяносто процентов рудников Синшары расположено под землей. Этот кусок шлака слишком велик, чтобы патрулировать его, починять и заставлять тикать дальше.
      — Вы поддерживаете связь с остальными членами базовой команды?
      — Мы иногда встречаемся. Некоторых я не видел уже несколько недель.
      — А тот техножрец, который остался? — спросил Эмос. — Где он?
      — Ушел вглубь астероида, — пожал плечами Калейл. — В карсты и шахты. Его я не видел уже несколько месяцев.
      — И когда вы ожидаете его возвращения? — непринужденно спросил Эмос.
      — Никогда, — снова пожал плечами Калейл.
      — А как его звали? — спросил я, поворачиваясь, чтобы заглянуть прямо в темные глаза патрульного.
      — Бур, — сказал он. — А что?
      — Что же, все это очень странно! — проворчал Эмос, поднимаясь со своего места. — Эрцгерцог будет очень расстроен. Предприятие это стоило нам времени и денег. Мистер Калейл... раз уж мы забрались так далеко, мне бы хотелось сделать хотя бы малость.
      — И что же это будет, доктор?
      — Можно нам собрать некоторые образцы, осмотреть выработки фориднума и полистать журналы минералогического учета?
      — Не знаю... Рудники Синшары на текущий момент считаются закрытыми. Официально.
      — Ну, неужели мы просим слишком многого? Я уверен, что главный директор Имперских Объединенных Каменоломен будет рад, если вы окажете мне содействие. И его благодарность наверняка проявится в виде премиальных, когда я доложу ему об этом.
      Калейл нахмурился:
      — Эхе-хе. Так чего вы хотите?
      — Нам нужны сутки, чтобы бегло просмотреть журналы учета и минералогическую базу данных, и, возможно, еще день на составление комплекта образцов из карьеров. И... кхм, а сколько потребуется времени на то, чтобы посетить фориднумные выработки? Самые последние?
      — Если я задействую свой штат, то поездка в целом займет около двух дней.
      — Что же, превосходно! Всего четыре дня, и мы исчезнем.
      — Даже не знаю... — сказал Банделби.
      — Разве тебе не хотелось бы, чтобы я подвисла тут на несколько деньков? — спросила Медея, читая язык тела Банделби с легкостью опытного инквизитора и демонстрируя не меньшие актерские навыки, чем Эмос.
      — Я не могу этого позволить, — сказал Калейл. — На текущий момент это место закрыто для доступа. Распоряжение компании. Не стоит вам оставаться здесь.
      — Но вы-то здесь остаетесь, — парировал я.
      — Мне за риск платят.
      — И могут заплатить еще больше, — произнес Эмос. — Обещаю вам, что доложу о вашем содействии главному директору Объединенных Каменоломен и своим давним друзьям из Адептус Механикус. Они достойно вознаградят любого, кто хорошо послужит эрцгерцогу.
      — Притащи мне еще пива, — обратился Калейл к Банделби и посмотрел на нас, выставив вперед подбородок. — Мне надо обсудить это со своими людьми и узнать, что они об этом думают.
      — Ладно, ладно, — замахал руками Эмос. — Я действительно надеюсь, что нам удастся достигнуть согласия. А тем временем нам надо где-нибудь разместиться. Здесь есть запасные койки?
      — Синшара полна пустых коек с тех пор, как отсюда убрались рабочие, — с противной улыбкой сообщил Медее Банделби.
      — Найди им подходящую нору, — приказал шахтеру Калейл. — А я пока соберу команду.
 
      — Что-то тут не так. — Я снял маску и швырнул ее на пол.
      — Эти кровати довольно удобны, — откликнулся Эмос, регулируя напряжение в своем экзоскелете и укладываясь на матрац.
      Нас разместили в душной жилой комнате, расположенной на верхнем этаже здания Комитета по социальному обеспечению шахтеров. Косые лучи света от искусственных ламп проникали с площади через обвисшие шторы. Банделби обеспечил нас тремя металлическими кроватями, промятыми матрацами и спальными мешками, вонявшими так, словно через них фильтровали дизельное топливо и квашеную капусту.
      — Вечно ты беспокоишься, — сказала Медея, скидывая с себя летный комбинезон и ногой отбрасывая его в угол. На ней остались только майка, трусики и кобура под мышкой.
      Эмос тактично отвернулся.
      — Моя работа состоит в том, чтобы беспокоиться. Отставить раздеваться. Мы еще не закончили.
      Медея посмотрела на меня и, мрачно нахмурившись, снова застегнула пряжку кобуры.
      — Ладно, мой господин и повелитель... Что не так?
      — Пальцем ткнуть, конечно, не смогу... — начал я.
      — Ох! — воскликнула Медея и плюхнулась на свою кровать.
      — Да все ты можешь, Грегор, — сказал Эмос.
      — Может быть.
      — Попытайся.
      — Все эти россказни о грави. Даже если корпорации и обманулись, то Адептус Механикус не свойственно ошибаться. Любой космолог заранее способен определить, когда Синшара войдет в поле гравитационного возмущения, представляющее опасность для людей. Император свидетель, звездные системы движутся куда медленнее, чем мысли людей!
      — Хороший довод, — сказал Эмос.
      — И уверен, что ты о нем тоже уже подумал, — сказал я.
      — Да, — подтвердил он. — Калейл явно привирает.
      — И тебе ничего не кажется неправильным?
      — Конечно, кажется, — пробормотал Эмос. — Но я устал.
      — Поднимись, — резко приказал я. Он сел.
      — По крайней мере, мы знаем, что Бур все еще здесь, — сказал я.
      — Это тот парень, которого мы здесь разыскиваем? Маг техножрецов? — поинтересовалась Медея.
      Я кивнул:
      — Магос Бур.
      — Итак, откуда вы его знаете?
      — Это старая история, дорогуша, — сказал Эмос.
      — У меня времени хватает.
      — Он был верным союзником моего наставника, инквизитора Хапшанта, бывшего босса Эмоса, — торопливо сообщил я, пока Эмос собирался с мыслями.
      Медея усмехнулась:
      — Значит, старый дружок?
      — Что-то вроде того.
      — Итак, мы проделали дли-и-инющий путь просто ради того, чтобы повидать старого приятеля, — добавила она.
      — Прекрати, Медея! — сказал я. — Пока что тебе не стоит знать некоторые подробности. В твоих же интересах.
      Она издала в мою сторону неприличный звук и стала натягивать летный комбинезон.
      — Ты не пыталась связаться с «Иссином»? — спросил я.
      — У моего вокса не хватает мощности, — пробурчала она в ответ, возясь с застежкой-молнией. — Слишком много гравитационных возмущений. Но мы это предусмотрели. Могу сходить к катеру и воспользоваться главным передатчиком.
      — Ты мне нужна здесь. Нам необходимо как можно быстрее получить кое-какие ответы. Я хочу, чтобы вы с Эмосом проникли в архив Администратума и проверили, можно ли извлечь что-либо из банка данных, если он еще функционирует.
      — А ты тем временем...
      — Отправлюсь к отделению Адептус Механикус. Встретимся здесь через три часа. Нам необходима дополнительная информация, но в особенности нас должны интересовать сведения о местонахождении Бура.
      Эмос кивнул.
      — Что если нас обнаружат?
      — Тебе не спалось, вы вышли прогуляться и заблудились.
      — А если они мне не поверят?
      — Именно поэтому Медея и отправляется с тобой, — отрезал я.
 
      Отделение техножрецов располагалось в западном секторе рудников Синшары, в глубине запутанного лабиринта жмущихся друг к другу жилых строений и цехов, приблизительно в двух километрах от площади. Поначалу я даже не понимал, куда иду, но туннели и транспортные артерии были помечены номерными табличками и символическими указателями, и к тому же мне удалось обнаружить большую карту на ржавеющем металлическом листе, прикрученном к столбу у покрывшихся пылью общественных питьевых фонтанов.
      Я покрутил краник одного из фонтанов, но тот издал только сухой хрип.
      На подходе к флигелю стены туннеля, покрытые соляными разводами, были разукрашены темно-красными полосами и бесчисленными предупреждающими знаками, гласящими, что приближение к объекту без необходимых бумаг и удостоверений запрещено под страхом смерти.
      Тем не менее и здесь было безлюдно и пусто. Только толстый слой пыли и горы мусора.
      В конце расписанного красными полосами туннеля виднелись открытые адамантитовые ворота шлюза. Стояла зловещая тишина.
      Здание отделения представляло собой колоссальную башню из обтесанного камня, обитого листами красной стали, занимавшую отдельный кратер, сообщающийся с тем, в котором располагались рудники Синшары. Герметичный стеклянный купол накрывал мощеную площадь, лежащую между шлюзом и флигелем. Само же здание поднималось выше, пронзая купол и вырастая над краем кратера. Высоко-высоко над головой я видел синие камни и звездную бездну за ними. В небе проносились метеоры.
      В башню вел гигантский портал, поднимающийся на высоту в три человеческих роста и обрамленный широкими дорическими колоннами из черного лукуллита. Сверху на меня косился высеченный из камня образ Бога-Машины. Глаза божества должны были зловеще сверкать пламенем горящего газа, который поднимался по трубам от шахт. Но теперь они были холодны и мертвы.
      И полированные металлические двери портала стояли распахнутыми.
      Я вошел внутрь. Пол огромного протирона был усыпан мелким песком. Пылинки кружились в лучах света, пробивающегося через глухие окна, расположенные под высоким сводом. Стены покрывали плотные ряды бездействующих кодиферов и матрикуляторов. Над каждым переключателем и дисплеем скопились полумесяцы пыли.
      Плохой знак. Техножрецы дорожили своими машинами более всего на свете. Если бы они эвакуировались, как рассказывал Калейл, они ни в коем случае не оставили бы здесь подобного технического изобилия. Несомненно, каждый из блоков был разработан так, чтобы его можно было извлечь из своего алькова в черной мраморной стене.
      За протироном открывался огромный зал, настоящая капелла, собор, посвященный Богу-Машине, убертитану, владыке Марса. Пол покрывали плиты травертина сливочного цвета, подогнанные друг к другу так плотно, что между ними нельзя было просунуть и бумажного листа. Стены трехапсидного храма были облицованы гладким холодным лукуллитом. Тут остались брошенными еще более ценные экземпляры машин. Устройства возвышались над рабочими столами, установленными шестью концентрическими кругами и окружающими центральный постамент. Все они тоже были обесточены.
      Я пересек зал и подошел к постаменту, внутренне содрогаясь от грохота собственных шагов, эхом раскатывающихся в пустоте. Холодный свет звезд струился через опеон , расположенный прямо над массивным грандиоритовым блоком. Огромная, омываемая звездным сиянием голова «Полководца», древнего Титана, висела над постаментом. Ее ничто не поддерживало — ни кабели, ни платформы, ни подпорки. Голова просто висела в воздухе.
      Я стоял возле грандиоритового блока, как вдруг почувствовал, что мои волосы стали потрескивать. Атмосфера вокруг была насыщена статикой или чем-то подобным. Здесь действовала какая-то невидимая электризующая сила, — возможно, гравитационная или магнитная, но, в любом случае, находящаяся за пределами моего понимания. Именно она, по-видимому, и удерживала многотонный череп машины. Тихое диво, характерное для техножрецов. Даже несмотря на отключение энергии, их чудесные изобретения продолжали функционировать.
      На консоли одного из терминалов — медном корпусе, наполненном мешаниной из стальных деталей, посеребренных проводов и стеклянных ламп, — я увидел оплетенный тканью нейрокабель. Один его конец был включен в дисплей, а второй оборван и растрепан. Дело было явно не в срочном переезде.
      Мне редко доводилось вести дела с Адептус Механикус. Отдельная каста со своими законами, так же как и Астартес, и только дурак станет совать нос в их дела. Только через Бура — магоса Гиарда Бура — я имел связь с ними. Без духовенства Марса технологии Империума зачахли и распались бы, а благодаря их неустанным опытам к мощи Человечества прибавляются все новые чудеса.
      И тем не менее я беспрепятственно проник в самое сердце одного из внутренних святилищ.
      — Эгида запрашивает Шип. — В воксе послышался голос Медеи, сильно искаженный гравитационными возмущениями. — Во имя полураспада ил...
      Связь оборвалась.
      — Шип принимает Эгиду, — сказал я. Ничего.
      — Шип принимает Эгиду, пустота бездыханна.
      По-прежнему ничего. То, что успела сказать Медея, обеспокоило меня. «Полураспад» был словом глоссии, которое использовалось, чтобы указать на важное открытие или же смертельную опасность. Но гораздо больше меня волновал тот факт, что она отключилась. Мой ответ, если, конечно, она слышала его, означал, что ее сообщение было неполным или искаженным.
      Я подождал минуту.
      Мой вокс без предупреждения быстро пискнул три раза. Медея прощелкала по своему передатчику невербальный код, сообщая, что не может говорить и мне надо подождать.