Укрощение огня

      Однако и мятежники достигли части поставленных целей, поскольку Пол собирался лишить мир ресурсного изобилия и вновь заставить человечество «работать», дабы наставить на путь истинный. Попытка удалась. До тех пор пока одна из сторон не сдастся или не потерпит поражение, вся имеющаяся энергия будет расходоваться на войну между членами Совета. Сражение идет и сейчас, пока я говорю с вами, и скорого завершения противостояния не предвидится.
      Важно, чтобы вы воспользовались любым доступным убежищем и приготовились к долгому существованию без привычных удобств, полному опасности, поскольку мы – Иштар, Айкава, Ангпхакорн и я – не сдадимся. Рухнули летающие замки, разбились драконы, но я не позволю мятежникам одержать верх.
      Однако до тех пор, пока исход битвы не решится в чью-либо пользу, придется нелегко. Большинство из вас живет в местах, непригодных для столь тяжелого существования. Вам я предлагаю перебраться в более подходящие для обитания места. Тех же, кто подготовился лучше, я прошу помочь тем, кому повезло меньше, несмотря на неудобства и тяготы. Совет окажет посильную помощь. Вскоре я свяжусь с руководителями отдельных территорий и поддержу их по мере сил.
      Тех же, кто очутился в опасности или кому грозит голод, призываю добраться до местного сообщества, обладающего необходимыми ресурсами, чтобы переждать беду. Не отчаивайтесь, ибо отчаяние убивает столь же безжалостно, как и голод, холод или раны.
      Подготовьтесь, предварительно обдумав ситуацию, а после направляйтесь в безопасное место. Пришло время вновь отстоять права на наш мир и на то, что когда-то принадлежало нам. Но нам никогда не добиться цели, если мы передадим бразды правления фашиствующим фанатикам.
      Пол – сторонник устарелых взглядов, древних, как пленение евреев или истребление миллионов кликой фанатиков, называвших себя коммунистами. Боуман утверждает, будто действует во имя всего человечества, однако на деле защищает интересы лишь горстки людей, пользующихся благами и комфортом в то время, как остальные испытывают тяготы и лишения. Подобные же призывы не раз раздавались на протяжении истории и неизбежно влекли за собой рабство и смерть.
      Мои сторонники могли бы уступить. Вновь включилась бы энергия и вернулись бы некоторые удобства. Но ненадолго. До тех пор пока Боуман и его союзники не открыли бы очередной «истинный путь», новую «настоящую форму», предписанную человечеству.
      И мы все оказались бы бессильными рабами Пола.
      Я решила оставаться свободной. Сохранить право выбора для своих детей, для детей друзей. Решила сражаться.
      Когда-то наши земли населяли обитатели великой страны, называвшейся Америка. Наша культура – наследие великих предков. Тот народ верил в простые истины: «Мы полагаем самоочевидной истину: все люди созданы равными, наделенными Творцом неотчуждаемыми правами, среди которых – право на жизнь, на свободу и стремление к счастью».
      Благодаря своим взглядам и своей вере народ Америки вступал в единоборство с древними угрозами тирании. Так появилось наше общество, где защищаются все названные мной права, а также многие другие.
      Пол Боуман, Селин Рейнсхафен, Миндзи Дзяци, Рагспер и Чанза Муленгела противостоят старинным принципам.
      Мне бы очень хотелось провести точное исследование, чтобы выяснить, что чувствует каждый из вас. Но, к сожалению, это невозможно. В моих силах – лишь надеяться, что вы станете на мою сторону и поддержите остальных членов Совета, пока на нас не обрушилась тьма.
      Но я верю: вместе мы рассеем тьму и воссоздадим столь дорогое для нас общество. Путь долог, но мы пройдем его до конца – один народ, одна нация, верящая в свободу и сохранившая верность прежним, столь драгоценным для нас принципам.
      Благодарю вас. Доброй ночи и удачи всем.
      – Шейда, – обратилась Даная к гаснущему изображению. – ШЕЙДА! Ну, замечательно. Что, ни слова для родной сестры?
      – Похоже, тете хватает собственных проблем, – предположила Рейчел, после чего насмешливо фыркнула: – Не то что моим родственничкам…
      Даная пожала плечами в знак согласия, но тут же наградила дочь убийственным взглядом:
      – Ну что ж, если сестра настолько занята, то мир точно свихнулся…
      – Мама, неужели все настолько безнадежно? – не поверила Рейчел. – Или все-таки нет? Ведь на дворе сорок первый век! Просто невероятно!
      – Ну, порой и не такое случается, – нахмурившись, заверила дочь врачевательница. – В том числе и в наши дни. – Даная вздохнула и покачала головой. – Но почему случилось сейчас? Почему именно с нами?
      – Ну а почему ни одна из сторон не хочет сдаться? – не оставалась в долгу Рейчел. – Мама, люди же умрут! Некоторые уже погибли! – добавила девушка, указав на груду сизой пыли.
      – Да, погибнет не только Маргарет, и новые смерти окажутся куда необратимей. У меня были знакомые, отважные геологи, исследовавшие магму. Погибли… – Горбани-старшая сокрушенно покачала головой. – Уничтожены… Совсем. Даже без предупреждения…
      – Мама, – позвала Рейчел, – но почему ни одна из сторон не остановится? Сказали бы: «Ну ладно, ваша взяла, не из-за чего драться». Ведь их взгляды не стоят человеческих жизней, правда?
      – Есть и более ценные вещи, – подумав, ответила Даная, – сложно объяснить, если не знать истории. А Шейда хорошо знакома с прошлым. Но какой бы страшной ни была битва, какие бы смерти ни грозили людям, есть и более жуткие варианты. Вспомни хотя бы «культурную революцию», холокост и красных кхмеров… правда, теперь данные о них недоступны.
      – Я знаю о холокосте и кхмерах по урокам истории, – сообщила дочь. – Но ведь скоро люди начнут гибнуть! То есть война все равно сделает почти то же самое, что и кхмеры! Мама, у нас же совсем не осталось фермеров! А значит, не будет и еды. Пищу нельзя найти просто так – нужно уметь ее добывать!
      – Умница, наконец-то задумалась, – похвалила мать. – Но кое-какие фермеры остались. – И многозначительно посмотрела на девушку.
      – В том-то и дело, мама, – вздохнула Рейчел. – В Камбодже тоже были крестьяне. Но кхмеры и тот парень… Пол… как там его… он послал горожан в деревни. Те не знали, что делать, их плохо научили, и погибли миллионы. Мама, я не знаю, когда нужно пахать, а ты?
      – Ах… – Даная ненадолго погрузилась в размышления, после чего кивнула: – Нет, я тоже не знаю, но зато знают Мирон и его дети.
      – Мам, если ты вообразила, будто я выйду замуж за Тома или Чарли и заживу как крестьянка, то ты просто спятила, – хохотнула Рейчел. – Я стану… – И тут девушка вытаращила глаза: поняла, как много потеряла. – Я хотела стать врачом. Ну и что, черт подери, делать теперь? Никаких наннитов!
      – Хм… – Даная ошарашенно взглянула на дочь. – Вот черт… Ты права. И не только наннитов – лекарств тоже не осталось. Это такие вещества, которые использовали до открытия нановживлений. Никаких лекарств, никаких инструментов… – Врачевательница покачала головой. – Даже не представляю, как ты… Кажется, это называется «накладывать швы». Это когда сшивают людей.
      – Сшивают?
      – Так раньше закрывали раны, – пояснила Даная. – Но если вся эта история затянется, то придется собираться в путь. В доме еды немного. Нам нужно поторопиться на Воронью Мельницу.
      – Но как, ведь телепортация отказала?! – удивилась Рейчел и покачала головой: – Ты же не отправишься по земле, правда? У нас же даже лошадей нет!
      – Ну да, зря мы тогда избавились от Бака, – пожалела Горбани-старшая. – Ну, ничего не поделаешь, пора привыкать. Нужно найти что-нибудь, что осталось с прошлой Ярмарки. Эти мешки… и другие штуки. Кажется, осталось немного походной пищи…
      – Мама, но на дорогу до Мельницы уйдут недели! – едва не сорвалась на крик Рейчел.
      – А ты предпочитаешь остаться здесь и умереть от голоду? – парировала Даная, тут же схватила Горбани-младшую за руку и затрясла: – Думаешь, Шейда просто так сдастся? Или Боуман? Если ни одна из сторон не уступит, то! Ничего! Не! Будет! Работать! Никакой еды! Никакой воды, кроме речной! Необходимо добраться до Мельницы – и прежде, чем закончатся запасы! И не дай бог погода испортится…
      Посреди ясного неба зарокотал гром.
 
      – Так сложно, – произнесла очнувшаяся от Сна Шейда, – тут и эльфу не разобраться!
      – Нужно прорватьссся в атаку, чшштобы решшшить проблему, – расправил крылья Ангпхакорн. – Мы захватили генераторы, но бросссаем подкрепление как придетссся. Нужно сформировать бригады…
      – Нужно удерживать отдельные плацдармы, – вставил Айкава. – Мы вновь обретем контроль над землями, захватывая генераторы и контролируя распределение энергии на местном уровне. Стоит подумать…
      – Хочешь сказать, нам пора организовывать местные союзы? – поинтересовалась раздраженная Иштар. – Но для чего?
      – Пора снова подумать о мире, – пояснил Айкава. – Будем помогать людям восстанавливать разрушенное. К тому же необходимо консолидировать правление. Пережившим Спад придется учиться восстанавливать утраченное. Мы должны поощрять такие стремления. А воодушевлять строителей получится только на местах.
      – Война идет между двумя группами Совета, а не между людьми, – возразила Иштар.
      – Сейчас – да, – согласился Айкава. – Но я не берусь заглядывать в будущее…
 
      – Нужен план!
      – В усадьбе мало пищи, где взять еду?
      – Скоро начнут приходить беженцы, нужно подготовиться к встрече!
      – Встрече? Нам и самим запасов мало!
      Несмотря на внезапную грозу, постоянные обитатели Вороньей Мельницы собирались в таверне точно в заранее назначенное время. Снаружи похолодало, ветер громыхал тяжелыми дверьми и гостиничными засовами. Внутри же творилось и вовсе неописуемое.
      – СМИР-РНО! – рявкнул Эдмунд, чтобы положить конец затянувшимся спорам. У Джона Гласса и Тома Рейберна вид был такой, словно они вот-вот кинутся друг на друга. – Ситуация выходит из-под контроля! Нужен порядок, а не то придется кое-кому надавать по мозгам!
      – А я помогу, – поддакнул Мирон. – У меня в кладовых достаточно пищи. Я не стану продавать еду всяким психам за гроши, вот так! Того гляди, начнется посевная. Пока погода не испортилась – ничего с нами не случится.
      – Но только если мы не начнем принимать всяких бродяг! – проорал Гласе.
      – К порядку, я сказал! Спокойно!
      – Назначаю Эдмунда председателем… а, черт, мэром, я хотел сказать! – воскликнул Том Рейберн. У коренастого отпрыска Мирона заиграли желваки, но тот сдержался. – Раньше нам начальник не требовался, но сейчас – нужен!
      – Постой-ка! – возразил Мирон. – Решение должно быть общим!
      – Хорошо, пусть будет мэром, – согласился Гласе. – Но не лордом. У нас тоже должно иметься право голоса. И я так скажу: что бы там ни наговорила Шейда, но беженцев принимать нельзя! Своих проблем хватает!
      – Голосуем: кто за то, чтобы назначить мэром Эдмунда? – предложила, встав, Бетан Рейберн. – Нужно решать вопрос быстро и четко. Есть другие кандидатуры?
      – Предлагаю себя! – вызвался Гласе. – Ничего против Эдмунда не имею, но сомневаюсь, что он готов отстаивать интересы Вороньей Мельницы!
      – А в чем заключаются интересы поселения? – осведомился Эдмунд. – Не уверен, что соглашусь называться мэром, лордом, ярлом или еще какой-нибудь хренотенью. Но лучше бы тебе уяснить, в чем, по моему мнению, заключаются интересы Вороньей Мельницы.
      Мы, черт подери, не на острове живем. На планете – около миллиарда народу. И может быть, несколько тысяч из тех, что живут за пределами Анархии, способны выжить при отсутствии технологий. Так что беженцев придет много. И пришельцев придется социализировать. Мы будем развиваться. И если до тебя не дошло обращение Совета – могу повторить: идет война. Меня уже приглашали в штаб Шейды, чтобы помочь. Но я отказался, потому что думаю о нашем мире. Придется все отстраивать заново. И Воронья Мельница внесет свой вклад в возрождение, может, даже не самый маленький – как знать?
      Беженцев придется принимать и обучать не только как выжить, но и как преуспеть. Будем учить новичков всему, что знаем. Мирон – крестьянскому труду, Джон – мастерству стекольщика, медника, кузнеца – всем ремеслам, которыми необходимо овладеть, если нет ни репликаторов, ни заводов.
      – Первые пришельцы могут появиться уже завтра. Нужно быть готовыми к приходу новичков. Вот что я думаю, вот какова моя позиция. И еще, – Тальбот замолчал, оглядывая притихшую комнату, море задумчивых лиц. – Идет война. Я на стороне Шейды. Потому что представляю то, чего, может быть, еще не осознал даже сам Боуман: последствия его программы. Быть может, победа привела бы к лучшему результату. Но только потому, что в наших условиях военные потери составят около девяноста процентов от нынешнего населения.
      – Что?! – первым не выдержал Чарли Рейберн. – Сколько-сколько?
      – Еды нет. А сейчас невозможно добыть и имеющуюся пищу. Откуда ей взяться? Расположенные на центральных равнинах фермы кормили всю Землю! Их никуда не переместишь. Непогода разыгралась скорее всего оттого, что отключилось и управление климатом. Какова же настоящая погода? И сможем ли мы в этом году хотя бы сеять?
      – Что-нибудь придумаем, – перебил Мирон. – Даже при такой погоде. Нелегко придется, но нынешние семена – не какое-то там сорго. Им и ураган нипочем. А урожай будет… ну, в общем, даже самые никудышные фермеры не уморят нас голодом.
      – Значит, у нас будет хоть какой-то урожай. Но если уцелеют лишь обитатели Вороньей Мельницы, то какой в том прок остальному человечеству? К тому же я, как уже сказал, – на стороне Шейды. Судя по всему, предстоит драка. Черт подери, быть может, придется биться с бандитами, которые захотят завладеть нашими запасами! Нас ожидают нелегкие времена.
      Но я не намерен возводить вокруг поселения частокол и заявлять всем вновь прибывшим: «Нет, идите умирать от голода». Однако те, кто придет, будут ожидать, что мы предложим им дармовое пропитание. Но и они ошибаются.
      Важно, чтобы каждый из вас осознал: я хочу спасти столько людей, сколько получится. Ради нашего вида, ради всей Земли, ради свободы, о которой говорила Шейда. И если вы не согласны, то что ж, голосуйте за Джона. Хотя не представляю, кто станет покупать стеклянные статуэтки, если вымрет человечество.
      – Но разве у нас получится, Эдмунд? – спросила Лизбет Мак-Грегор. Жена владельца таверны переживала. – Запасов еле хватало, чтобы накормить всех, кто хотел питаться старинной едой. Мне… нам нужно вырастить Элси. Возможно, позднее появятся и другие дети. Я хочу… хочу попробовать помочь другим. Но не за счет собственных детей!
      – Ну, не знаю, – признался Эдмунд. – Если огородить поселение стеной (к тому же заметь: нам придется нелегко, огораживая дома собственными силами) и отправлять восвояси всякого, кто придет к нам, и если появившиеся разбойники не уничтожат урожай, а беженцы не захотят штурмовать селение, чтобы заполучить припасы и товары, то мы, может быть, и уцелеем. Возможно, отсиживаться за стенами – проще, чем спасать людей. Но мне бы пришлось нести на своих плечах груз вины до самого конца жизни.
      К тому же, – продолжал кандидат в мэры, – беженцам придется объяснять, какой стала новая жизнь. Отныне даром будет выдаваться лишь небольшая толика припасов для вновь прибывших. Затем пришельцам придется учиться зарабатывать на пропитание самостоятельно. Да и нам в каком-то смысле тоже. Раньше, устав от прежних занятий или увлечений, мы брались за новое дело. Да и доставать припасы из Сети теперь уже не получится. Отныне Мирон – самый влиятельный горожанин. У него – весь провиант. – Тальбот перехватил потрясенный взгляд Мирона: – Ха! Что, и сам не подозревал? Но если хочешь, чтобы я починил тебе молотилку, то советую поделиться. Мне потребуется полдюжины бочонков, а тебе – и того больше. Не думаю, что кому-то захочется избавиться от таверны, так что без дела Мак-Грегор не останется. Хм, – выступающий нахмурился, взглянув на Роберта и Марию Магиббонов.
      – Соколом можно добыть пропитание, – заметил Роберт, – так что охота пригодится. Я не делал луки вот уже примерно шестьдесят лет, но только потому, что надоело: больше нечему учиться. Зовите меня Зверобоем.
      – Дичь, – осенило Эдмунда, – черт, можно же послать лучника на охоту: дичь бродит по лесу табунами! Олени, бизоны, индейки, всевозможные одичавшие копытные – козлы, мустанги и бараны. Послать сотню беженцев вместо загонщиков и заставить стадо спрыгнуть с утеса. Можно добыть пропитание, хотя и неспортивно.
      – Одичавшее зверье не убивать, – вмешался Мирон, – потом зверей можно будет снова одомашнить. Крупных быков и оленей кастрируем и используем как волов. Потребуются животные для перевозок. Есть мустанги и даже одичавшие ослы. Попадаются первоклассные лошади. Эму, бизонов, вапити – всех можно приручить. Воссоздадим стада копытных!
      – Кожи маловато, – добавил Дональд Хилей. Кожевенник использовал много материала и довольно часто. – Потребуются шкуры.
      – Ценится не только мясо – нужны кости, рога, шерсть. Все пригодится.
      – Да, материалы можно использовать, – согласилась Лизбет, – ты прав.
      – Но придется нелегко, – предупредил кузнец, – легкой жизни настал конец. Но мы сильны, а значит, выстоим, с божьей помощью.
      – Ну хорошо, сдаюсь, – вскинул руки Гласе. – Понимаю, какой оборот принимают события, и могу сказать, что особых возражений у меня нет.
      – Будем голосовать, – продолжил Мирон. – Есть другие кандидатуры? Эдмунд, ты согласен?
      Тальбот потупил взор, а затем оглядел присутствующих. Плечи словно согнулись под невидимой ношей, а лицо приняло мрачное, старческое выражение. Но когда кузнец поднял голову, черты лица разгладились.
      – Согласен.
      – Другие кандидатуры? Нет? Что ж, пусть все, кто поддерживает Эдмунда, скажут «да»!
      – Да!
      – Возражения? – Повисла тишина. – Кандидатура мэра Эдмунда принята единогласно!
      – Но никакой бесплатной раздачи продуктов!
      – Ну… самую малость, – задумчиво погладил бороду Тальбот. – До нас доберутся беженцы, пережившие крайний шок. Возможно, мы в состоянии кормить потрясенных новичков примерно год, но нужно ведь и поля вспахивать, и ремеслом заниматься. Придется им осваивать новые ремесла. Но какие именно и каким образом? Если только… хм…
      – Да уж, – согласился Магиббон. – Может быть, обучающая программа?
      – Но ведь никто, ни один из новичков не в состоянии представить, как много придется трудиться! – гневно воскликнула Бетан. – И большинство ни дня в жизни не проработали! Фермерский труд – нелегкое дело, с какого конца ни возьмись! Вот даже посуду мыть на кухне – и то!..
      – К тому же потребуются семена, инструменты, – покачал головой Мирон, – и фермеры, Эдмунд. Чем больше, тем лучше. Крестьянский труд – это не только семена по полям сеять.
      – Справимся, – отрезал Тальбот. – Мы – эксперты, обладающие едва ли не тысячелетним опытом того, как жилось в допромышленную эру. Здесь, в этой комнате, – люди, знающие о своем ремесле столько, сколько и не снилось мастерам прошлого. Мы будем кормить новичков и обучать их, пока те не смогут существовать самостоятельно.
      – Обучающая программа? Хм… – произнес Тармак и огляделся вокруг, погруженный в собственные мысли. – Разбить беженцев на группы, и пусть несколько дней в неделю их обучают самые умелые ремесленники.
      – Ага, – подхватил Мирон. – Пусть выполняют работу подмастерьев. Попробуют, что такое настоящий труд.
      – Пусть стараются, но не спешат, – вставил Томас Рейберн. – Подготовятся постепенно.
      – И не забывайте: большинство беженцев, которые доберутся до нас, прежде посещали Ярмарку, – кивнув, произнес Эдмунд. – Согласен, многие не отличат иву от сливы, но у них имеется (пусть и скромный) опыт проживания в сложных бытовых условиях. Есть и другие, вроде Джерала Торсона или Сувизы, в основном – ремесленники и торговцы, но владеющие довольно полезными навыками. Не знаю, кто из них уцелел, ведь мне неизвестно, где они находились, когда на всей Земле отключилась энергия. Но кто-то должен выжить. И необходимо как следует подготовиться к приему уцелевших.
      Тальбот оглянулся, заметив блеснувший за спиной силуэт.
      – Эдмунд, мне нужно время, – сообщила Шейда, оглядывая собрание. – Мирон, Бетан, – кивком поприветствовала женщина знакомых.
      – Что происходит, Шейда?! – крикнула Мария Магиббон.
      – Пожалуйста, не кричите, – попросила аватара, поднимая руки. – У меня мало времени… я… Даже сейчас продолжается бой, словно… будто соприкасаются умы. Мятежники думают, как лучше напасть на нас, а мы – как наступать на них. Они бомбардируют камнями, спутниками – вот чем сейчас обстреливают Орлиный Дом. Мы отбиваемся, но защита требует энергии, а значит, мы не в силах наступать.
      – И когда возобновится подача энергии? – осведомился Мирон.
      – Я не знаю, – призналась Шейда. – Не скоро. Эдмунд, нужно поговорить.
      – Ну что ж, ребята, отдохните. Тармак и Лизбет, поручаю вам продумать, что потребуется для минимального пищевого набора беженцев, где и как будем кормить пришельцев. Возьмите в помощь еще пару человек.
      Роберт, ты организуешь большую охоту и добычу одичавшего зверья. Обсуди с Чарли, где будете держать скот, и организуйте скотобойню. Вы же управляли Ярмаркой последние два раза.
      За работу, народ, время поджимает!
      А ты, Мирон, со мной.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

      Эдмунд с аватарой Шейды удалился в заднюю комнату таверны, а за их спинами разразился спор. Слыша доносящиеся из общего зала голоса, Эдмунд понимал, что его соратники не паникуют, не бесятся, а пытаются найти конструктивное решение. Все они были умными, опытными и самодостаточными личностями. Им недоставало лишь немного самоуверенности и еще их надо было направить в нужную сторону. Ему достаточно лишь следить, чтобы ситуация не выходила из-под контроля.
      – Ты молодец, Эдмунд, – сказала аватара Шейды.
      – Спасибо, – ответил он и оглянулся. – Ты аватара или проекция?
      – Я… я автономная проекция, – ответила Шейда.
      – Но это же запрещено! – выпалил Мирон.
      – Так же как и сброс каменных глыб на мой дом, – со вздохом ответила аватара. – Я в состоянии управлять лишь пятнадцатью подобными сущностями, но зато они могут отдавать приказы и собирать реальную информацию, а я тем временем занимаюсь тем, что под силу мне одной, например, даю зашифрованные команды Сети. И в данный момент каждая из противоборствующих сторон сражается за контроль над Сетью. Мы обнаружили, что можем заблокировать наши программы и субпрограммы, и делали это, как могли. К сожалению, они это заметили и тут же сели нам на хвост. А для блокировки нужны прямые приказы от члена Совета. Так что у нас не было другого выхода, как создавать полноправных аватар, только так мы можем успеть все. Примерно каждый час я немного отдыхаю, сгружаю все данные, которые удалось собрать, и проверяю их, и результаты налицо. Ведь мы все еще живы.
      – А разве конец так близок? – спросил Эдмунд.
      – Я думаю, смерть угрожает мне каждую минуту, – со вздохом ответила она. – А иногда мне кажется, что мы все-таки придумали, как стереть их с лица земли, но это решение всегда оказывается ошибочным.
      – Ерунда, – фыркнул Эдмунд. – Тебе нужно дать задний ход. Такую битву никогда не выиграть, если думать лишь о тактике. Остановись, оглядись и только потом наноси решительный удар.
      – И что ты предлагаешь? – спросила Шейда.
      – Не знаю. Я не тактик. Но победить в войне не означает убить противника, самое главное, заставить его сдаться. А для этого нужно поставить его в такое положение, когда он сам поверит, что уже проиграл, независимо от того, правда это или нет. И вот в самом лучшем из всех возможных миров твои враги создают такую ситуацию для тебя. Насколько я понимаю, Пол разбирается в тактике. Будем же надеяться, что он не так силен в стратегии. И именно об этом тебе следует поразмыслить.
      Шейда на какое-то время задумалась, потом покачала головой:
      – Нет, ничего такого не вижу. Но не об этом я хотела с тобой поговорить. Может, после, но не сейчас.
      В комнате стоял стол, за которым во время Ярмарки Тармак обычно играл в шахматы. Остальное пространство было заставлено бочками. Тальбот подыскал себе кружку и налил из бочки, на которой ничего не было написано, какой-то жидкости, потом отпил и поморщился, но жидкость не вылил.
      – Итак, говори, – предложил Эдмунд.
      – Почему ты не присоединился к нам? – спросила Шейда. – Твой ответ меня не удовлетворил.
      – У тебя, у нас у всех большие проблемы, – ответил Эдмунд.
      – Мне пока что удается держаться, – сухо возразила Шейда. – А вот тебе, наверное, следует чуть сбавить ход.
      – Я рад, что ты умудряешься сохранять чувство юмора, – хмыкнул Тальбот. – Но я говорю не только о войне. Я имею в виду и голод.
      – Да-а-а… – вздохнула Шейда. – И что, есть какое-то решение?
      – А почему, ты думаешь, я привел сюда Мирона? – усмехнувшись, спросил Эдмунд.
      – На данный момент самой большой проблемой является сельское хозяйство, – подхватил Мирон. – Или, правильнее, его отсутствие, потому что даже там, где оно есть, оно не дает никаких результатов. Нам нужны продукты питания, причем как можно быстрее. У нас еще есть некоторые запасы, но скоро они закончатся. А в других местах и того нет.
      – Начнем с этого, – сделал пометку Эдмунд. – Будем привлекать к работе беженцев, которых нам присылают.
      – Знаешь, Эдмунд, сельское хозяйство это настоящая наука, гораздо серьезнее, чем то, что мы привыкли называть наукой, тем более на данном этапе, – качая головой, возразил Мирон. – Каждая ферма, каждый участок земли отличается от другого. А провести анализ почв нам не удастся. Химия, условия, погода. Все это нужно учитывать при работе на земле. И много учиться… Я всю жизнь посвятил этому, а все равно многого не знаю.
      – Ты хочешь сказать, что все умрут от голода? – переспросила Шейда. – Может, имеет смысл сдаться?
      Эдмунд сердито нахмурился и покачал головой.
      – Война… Ни ты, ни Пол ничего не знаете о войне. Говорят, что война самая страшная штука, которую придумал человек. Это утверждение бессмысленно и абсолютно невежественно. Человек придумал и гораздо более страшные вещи, чем война. В мирное время в тоталитарных государствах погибло гораздо больше людей, чем во всех войнах, вместе взятых.
      – Но…
      – Эта война будет жуткой. Страшнее, думаю, чем войны ИИ. Отсутствие промышленности, транспорта – если, конечно, не считать телепортации, а также запрет на взрывчатые материалы означает, что мы вынуждены будем вернуться к доиндустриальному образу жизни, когда еще не был изобретен порох.
      – Я так далеко не заглядывала, – призналась Шейда.
      – В течение первых двух лет погибнет множество людей.
      – Двух лет? – переспросила Шейда. – Мы… я надеялась… Ну почему войны должны длиться так долго?!
      – Ты хочешь одержать победу? Решай! Прямо сейчас! – потребовал Эдмунд.
      – Нет, я уже говорила тебе это. Мы можем и проиграть.
      – Если ты не потерпишь поражения в ближайшие три месяца, а я буду молить Бога, чтобы этого не случилось, значит, война затянется надолго. Пока Совет не прекратит отбирать всю энергию, мы не сможем приступить к восстановлению.
      – А как насчет растений? – вступил в разговор Мирон. – То есть… разве вы не можете создать больше растений? Я знаю, что вы и в этом начнете состязаться: кто создаст быстрее…
      Шейда вздохнула в изнеможении и покачала головой.
      – Снова запреты. Я до сих пор не осознавала, сколько же нас окружает запретов. Сразу после войн ИИ, в восстановительный период, наступил пик потребления энергии. Количество выделяемого тепла было так велико, что стало воздействовать на биосферу. Таяние ледников угрожало существованию Матери, а чтобы его остановить, необходимы были затраты еще большего количества энергии. И тогдашний Совет, а надо сказать, что тот период истории отличался высокой степенью контроля со стороны Совета, так вот, именно тогда был введен запрет на взрывчатые вещества и кое-какие другие. Совет остановил все строительные работы и потребовал, чтобы все новые проекты получали его одобрение. Тогда у нас все же были запасы энергии, все это было до Спада. Но теперь, если мы упустим хотя бы один завод, назад мы его уже не получим. А распределение энергии под управлением Совета… Их запреты означают то, что они контролируют все заводы.
      – Угу, – покачал головой Мирон. – Начинаю понимать, почему Эдмунд ненавидел всю эту систему.
      – И я тоже, – призналась Шейда. – И не забывайте о проблеме с топливом.
      – Почему? Разве на заводах кончился водород? – поинтересовался Эдмунд.
      – Нет, не кончился, – вздохнула Шейда. – Но зато кончился гелий-три. Он вырабатывается Солнцем и разносится потом солнечными ветрами. Собирается он в определенных местах, в первую очередь в лунных реголитах и в верхних слоях атмосферы таких газовых гигантов, как Сатурн и Юпитер. При использовании водорода образуются радиоактивные продукты, в отличие от гелия-три. Поэтому с ним производство становится более «зеленым». Но проблема заключается в том, что…
      – А кто контролирует топливо? – уставшим голосом спросил Эдмунд.
      – Сейчас все заводы снабжены топливом на несколько лет при максимальной производительности, – ответила Шейда. – Через пять лет танкер вернется.
      – Если через пять лет война не закончится, – размышлял вслух Эдмунд, – то за этот танкер развернется нешуточная битва.
      – Да, – согласилась Шейда.
      – Но пока что проблемы нет, – решил Эдмунд. – Самое главное вот что. Ты будешь во всем этом до конца? Будешь до конца сражаться или сдашься по слабости?
      – Я не слаба, Эдмунд Тальбот, – бросила ему Шейда. – Самое главное…
      – Ты даже не знаешь, как сформулировать вопрос, – оборвал ее Тальбот. – Потому что совершенно не понимаешь, что такое война.
      – Не понимаю, – призналась Шейда. – Для этого у меня есть ты.
      – И вот что самое главное – это справедливая война? Ты согласна?
      – Э-э… Наверное, да, – ответила Шейда. – Но разве существует справедливая война?
      – Есть два вида войн: чисто оборонительная и в связи с разницей в политических взглядах, – отвечал Эдмунд. – Небольшая лекция.
      – О'кей, – улыбнулась Шейда. – Если только недолго.