Укрощение огня

      – Чисто оборонительная война – это когда кто-то нападает на кого-то без видимых причин. В каком-то смысле это похоже на твою войну. Но не совсем. У нас присутствует и разница в политических взглядах. Обе стороны уверены, что их дело правое. Так вот, вопрос: для тебя эта война справедливая?
      – Не знаю, – помолчав, ответила Шейда. – Столько, людей должно погибнуть, столько уже погибло.
      – Исторический опыт позволил выработать определенные условия, при которых войны считаются справедливыми, – пояснил Эдмунд. – Вкратце, их семь. Правое дело, правильная власть, правдивые намерения, разумная доля надежды на успех, пропорциональное соотношение успехов и нанесенного вреда, усилия по защите не участвующих в боях и цель по достижению справедливого мира. Я не собираюсь останавливаться на всех семи, скажу лишь, что когда произошел Спад, я вспоминал, что говорили мне ты и Пол. Эта война соответствует всем семи пунктам, по крайней мере с нашей стороны. Ответь мне на один вопрос: каковы твои намерения?
      – Вернуть все на круги своя, – ответила Шейда.
      – Виртуальная утопия, с моей точки зрения, сплошное занудство, но все же это лучше, чем общемировой, вездесущий, всеведущий диктат «правильных» людей, не так ли? – усмехнулся Эдмунд.
      – Да… но…
      – Никаких «но». Помнишь, что я говорил о победе над врагом? – горячо возразил он. – Это верно с обеих сторон. Если бы ты собиралась сдаться, тебе не стоило бы и начинать. Но, учитывая то, что сделал Пол, тебе должно быть ясно, что ты должнаделать. Пол собирается воспроизвести все тоталитарные режимы, которые знает история человечества, причем за ним стоит Мать и все ее могущество. Но мы не можем этого допустить! Идеи Пола приведут к появлению десятков отдельных видов адаптированных насекомых. И это вместо людей, обладающих свободной волей и правами человека. Мы должны пережить все это, и человеческая раса тоже. Мы победим!
      – Да, милорд, – покачала головой Шейда, – слушаюсь и повинуюсь.
      – Не упускай из виду еще одну вещь, – задумчиво улыбнувшись, добавил Мирон. – Все, что происходит с нами, может происходить с Полом и его соратниками. Кто у них выступает советником?
 
      – Самой сложной проблемой является сельское хозяйство, – мрачно заметил Пол. – Из-за атак этой сучки Шейды, мы не можем даже переправлять запасы еды. Скоро люди начнут умирать от голода.
      – Ну, у меня насчет этого есть кое-какие соображения, – вступила Селин. – Думаю, с этим мы легко справимся. Все зависит от Чанзы.
      – Что ты хочешь сказать? – резко спросил Чанза.
      – Сельское хозяйство на самом деле совсем не сложная штука. – Селин помахала рукой. – Люди занимаются сельским хозяйством с каменного века. Но беженцы народ слабый, они не умеют работать. Ведь все они поедатели лотоса , так?
      – И это было одной из самых больших проблем в мире, – кивнул Пол. – Люди снова должны научиться прилагать усилия, научиться работать, только таким образом они познают настоящую свободу.
      Селин посмотрела на Чанзу, ей было интересно, как тот отреагирует на слова Пола, но великан лишь нахмурился.
      Селин не знала, что именно из истории известно Полу, она осторожно откашлялась.
      – Ты хочешь сказать, что «работа делает человека свободным»?
      – Ну да! – воскликнул Пол, закивал и улыбнулся. – Именно это!
      – Что ж, – тихо произнесла Селин. – Тогда… На чем это я остановилась?
      – На том, что сельское хозяйство это несложно.
      – Ага, достаточно немного модифицировать беженцев. Сделать их более выносливыми физически: к труду, окружающим условиям, качеству пищи. Может, чуть менее… менее умственно рафинированными, ведь сельское хозяйство работа не из веселых. Немного селективной работы с памятью, чтобы их не так сильно угнетала наша ситуация. Всего лишь слегка изменить их… чтобы им легче жилось в нынешних условиях.
      – Ты хочешь сказать, что собираешься сделать их немного туповатыми? – Чанза поднял одну бровь. – И меня тоже?
      – Нет, вовсе нет, – мягко ответила Селин. – Я просто хочу, чтобы они стали сильными и выносливыми. Повысить их способность к выживанию, по сравнению с обычными смертными.
      – Мы пытаемся избежать Изменений, – нахмурившись, напомнил им Пол.
      – Но это не Изменения, – ответила Селин. – Так, небольшой новый штрих.
      – Это потребует энергетических затрат, – промолвил Чанза. – Откуда мы возьмем энергию?
      – Из их же тел, – тут же ответила Селин. – Существует программа преобразования АТФ. Вначале они будут испытывать слабость, но пища и работа помогут им быстро восстановить силы.
      – Я никогда не собирался превращать человечество в слабоумных идиотов, – сказал Пол.
      – Нет, конечно, – согласилась Селин. – Но этим мы повышаем их шансы выжить, а когда закончится война, сможем вернуть им прежнюю форму.
      – Ага.
      – Не забывайте о преданности и верности, – добавил Чанза. – А еще агрессивность. Мне нужны хорошие солдаты.
      – Преданность, верность? – Пол, казалось, недоумевал.
      – А что еще нужно солдатам? – ответил ему Чанза. – разве что немного агрессивности. Как и в сельском хозяйстве, в армии не очень-то нужны мозги.
      – Может, еще базовые навыки. – Селин сделала пометку на листе бумаги. – Воевать и возделывать землю несложно. Мы присвоим им базовые навыки. Они будут знать, как пахать… ну и все прочее.
      – Должно сработать. – Пол не сводил взгляда со своих рук. – Замечательно.
 
      – Проблема, Мирон, заключается в том, что все эти беженцы слабовольные, физически нетрудоспособные, ничем не интересующиеся люди. – Тальбот не скрывал своего презрения.
      – Я бы не сказала, – возразила Шейда. – Все они в приличной форме, гораздо лучшей, чем среднестатистические фермеры в прошлом. Им следует показать, что они могут умереть от голода. Мы не будем просто так давать им пищу, им придется самим выращивать ее. И альтернативы нет: либо они ее вырастят, либо погибнут. И мы тоже.
      – Прекрасно. – Кузнец усмехнулся прямо в оловянную пивную кружку. – Может показаться, что мне все это нравится, но это не так. Они ведь ничего не умеют и не привыкли к тяжелому ежедневному ручному труду. Когда в последний раз в истории проводился подобный эксперимент, погибла четверть населения той страны.
      – И когда же это было? – спросил Мирон.
      – При Пол Поте в Камбодже, – ответил Эдмунд. – Примерно две тысячи лет тому назад. Он тогда как раз выиграл гражданскую войну и решил, что все люди, проживавшие в городах, должны быть переселены в сельскую местность, чтобы работать на земле. И вот четверть населения страны, три миллиона человек, в результате умерли. Многие были просто убиты бандитами, но большинство умерло от голода. Похожая ситуация наблюдалась в том же регионе несколькими десятилетиями ранее, но тогда погибло еще больше людей. Надо сказать, что в обоих случаях работы шли по заранее намеченному плану.
      – Возможно, и в нашем случае погибнет четверть населения, – с грустью заметила Шейда. – Но если мы не сможем производить продукты питания, погибнут вообще все. А фермеров у нас нет.
      – Ты думаешь, они смогут научиться, Мирон? – спросил Эдмунд, тряхнув головой.
      – Конечно, лучше вырасти прямо на ферме, тогда уже ежедневная работа не кажется такой тяжелой, – с мрачной усмешкой ответил Мирон. – Иначе…
      – Думаю, тебе придется их много чему учить, – сказал Тальбот и отпил пива из кружки. Скоро и пива уже не останется, на время им придется уделять большее внимание не ячменю, а пшенице. Состроив гримасу, он добавил: – И мне тоже.
      – Тебе надо заняться организацией всего, а не клинки в кузнице ковать, – напомнила ему Шейда.
      – Я тоже точно не знаю, сколько времени смогу уделять обучению людей, ведь мне предстоит и за фермой присматривать, – заметил Мирон. – Если я брошу ферму, тогда точно на следующую зиму есть нам будет нечего. К тому же я не могу одновременно быть в разных местах.
      – А как насчет Чарли и Тома? – спросила Шейда.
      – Что насчет них? – переспросил Мирон. – Они готовы взять дела в свои руки, но они хотят хозяйничать на собственных фермах…
      – А если одного из них сделать инструктором? – предложил Эдмунд. – Что-то вроде сельскохозяйственного агента.
      – Можно, наверно. Но он может и сам заниматься сельским хозяйством. Выращивать продукты питания.
      – Мне кажется, я придумала нечто вроде бродячего инструктора, – сказала Шейда. – С большим радиусом охвата. Конечно, и тут возникнут некоторые проблемы: в первую очередь, человеку придется подолгу находиться вдали от дома. Спроси, не заинтересует ли их подобное предложение. Придется много путешествовать.
      – О'кей, – с сомнением ответил Мирон. – По-моему, Том может согласиться. Сельское хозяйство нравится ему в теории, но работать толком он не любит. Понимаете?
      – А тем временем мы запустим обучающую программу, – продолжал Эдмунд. – Большинству из них придется работать на фермах, но нам нужны не только фермеры. Особенно если все затянется, а именно так, похоже, и будет.
      – Еще один вопрос. – Шейда сделала очередную пометку. – Если у нас все пойдет, нужно будет ознакомить с нашим планом остальных.
      – Но помни, Шейда, идет война. То есть как только мы начнем поддерживать тебя, Пол найдет людей, которые смогут напасть на нас.
      – Да, точно, – согласилась аватара. – Я помогу вам, насколько смогу. Но…
      – Наше преимущество в том, что хотя я и не знаю, как вести войну в Сети, но на земле вряд ли они смогут найти командующего, равного мне.
 
      – Одежда, – сказала Роберта.
      Подруга Тома была деревенской портнихой, поэтому она в первую очередь вспомнила именно об одежде. Аватара Шейды была с ними с тех пор, как другие аватары доложили, что в остальных группах все еще заняты ткачеством. Их ознакомили с планом Вороньей Мельницы организовать обучающую программу, но реакция у всех была самой разной.
      – Можем выращивать хлолк, – предложил Мирон.
      Гибрид хлопка и шелка зарекомендовал себя как выносливое растение, к тому же из него получался прекрасный холст. Но лучше всего растения росли в теплом климате.
      – Еще можем держать овец, – поддержала его Бетан.
      – С хлолком в пересчете на квадратный акр получится материала больше, – парировал фермер. – Конечно, в холодную погоду шерсть гораздо лучше, хлолк не держит тепла. Но у меня всего пять овец; пока вырастут остальные, у нас уже будет вдоволь хлолка.
      – Есть и дикие овцы, – заметил Роберт. – Вам ведь известно, на что летом похожи наши изгороди.
      В окрестностях Вороньей Мельницы бродили одичавшие овцы. От своих домашних предков они получили способность сбрасывать шерсть с наступлением тепла. Это была специально задуманная генная модификация, чтобы облегчить труд фермеров по стрижке овец. Поэтому несколько недель в начале лета все изгороди в верхней части долины покрывались белой шерстью диких животных. Даже птичьи гнезда в этих местах часто бывали свиты из чистой шерсти, иногда более тонкой, чем кашемир.
      – А у тебя есть хлолк? – спросил Эдмунд.
      – Да, я никогда его не выращивал, но знаю как это делается.
      – Из хлолка можно делать не только одежду, – продолжал Роберт. – Он понадобится нам и на тетивы для луков, и для веревок…
      – Для веревок лучше подойдет конопля. В этом году можем собрать урожай хлолка. Хотя чесать и прясть не так-то просто, требуется много труда. Боюсь, что когда урожай созреет, заводы по переработке сырья уже встанут.
      – А когда точно это будет? – спросил Эдмунд.
      – Ну, скажем, к сентябрю.
      – Наши ремесленники просто нарасхват. Но внеси это в список. Каков период роста хлолка?
      – Так сразу точно сказать не могу. Когда земля прогреется, можно сажать, но тут расти он будет дольше, чем на юге; он вообще лучше растет в теплом климате, как и многие другие растения.
      – Чай, например, – проворчал Эдмунд. – У меня почти ничего не осталось.
      – Абсолютно ничего для выращивания кофеиносодержащих растений, – согласился Мирон. – У меня есть несколько чайных кустов для теплицы, но этого будет достаточно лишь на чашку-другую чая в год. Ни кофе, ни чая…
      – Не могу поверить, что вы все еще травите себя подобным образом, – с ужасом произнесла Шейда. – Кофеин разрушает тело.
      – … И шоколад, – продолжал Мирон.
      – Нет шоколада?
      – Но в нем содержится тот же кофеин, – с улыбкой произнес Эдмунд.
      – Ну, только следы, – фыркнула Шейда. – Правда нет шоколада?
      – Для его производства необходимо несколько продуктов, которые произрастают лишь в тропиках, – печально произнес Мирон. – Шоколада нет. По крайней мере, пока мы не наладим торговые связи.
      – Значит, с этого и надо начинать!
      – Цитрусовые, – покачал головой Эдмунд. – Лично мне будет не хватать цитрусовых. И так здорово помогают от цинги.
      – Их как раз можно выращивать в Фестиве, – ответил Мирон. – Стоит только погоде наладиться.
      Все началось через день после Спада: погода испортилась и с тех пор так и не пришла в норму. Ветер, дождь, мокрый снег, все реки переполнены. Казалось, бури не прекратятся никогда, что вся сдерживаемая до сих пор энергия природы обрушилась на землю.
      – Должна наладиться, – тряхнула головой Шейда. – Вы слышали, что случилось?
      – Нет, – ответил Мирон.
      Остальные тоже выразили свою заинтересованность.
      – Программа по наблюдению за природными явлениями очень стара. Я не знала, что этот ИИ не управляет климатом, а всего лишь предсказывает погоду.
      – Проклятие, ну и рухлядь! – воскликнул Мирон. В это время порыв ветра обрушился на крышу таверны. – Значит, она может предсказывать то, что творится сейчас?
      – Наверное. Когда произошел Спад, Совет занялся военными действиями и позабыл о контроле за природой. Теперь мы можем только предсказывать.
      – О-ох.
      – Зовут ее Листра, именно ее, я подчеркиваю. Она не прячется, как большинство искусственных интеллектов, она объявила, что занимает строго нейтральную позицию. Ее не волнует, кто выиграет в этой войне, единственное, что для нее важно, это чтобы выигравший снова привел в порядок всю систему, а она могла бы опять следить за природными явлениями. Сейчас ей очень, очень плохо.
      – Смех, да и только.
      – Да, единственное смешное место во всем этом хаосе. Листра говорит, что осталось месяца полтора.
      – Наверное, за это время сумеем один раз посеять. Но сначала надо, чтобы земля подсохла. И несколько новых плугов нам не помешают.
      – Этим занимаюсь я сам, – ответил Эдмунд. – Энгус прислал нам немного стали. Надо отправить кого-нибудь к нему, чтобы получить еще. Ему ведь тоже нужна будет пища. Необходимые ему продукты придется выделять обязательно.
      Мирон отпил пива и спросил:
      – А о Рейчел что-нибудь известно?
      – Нет, – спокойно ответил Эдмунд.
      На здание обрушился новый порыв ветра.
      – Их нет дома. Одна моя аватара побывала у них, но там никого не было, – тихо ответила Шейда. – Мать не допустит вмешательства в личную жизнь. Черт побери, не могу же я объявить розыск без одобрения большинством Совета. Мне придется сильно потрудиться, чтобы разыскать их, а я не могу попусту тратить энергию. Я организовала скаутов на поиск беженцев. Будем надеяться, что их найдут и отправят на Воронью Мельницу.
      – Каких таких скаутов? – спросил Эдмунд.
      – Ну… полуавтономных существ типа андроидов или хобов, они вполне справляются с некоторыми видами экологических программ. Я нашла низкоэнергетический обновленный канал, при помощи которого перепрограммировала их. Теперь у них есть карта с дорогой в безопасную зону, и если они встретят путников, то смогут направить их куда следует. Пока я ничего больше сделать не могу. Может, позже.
      – Для большинства беженцев никакого «позже» не существует, – заметил Эдмунд.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

      Вот уже две недели, как они в пути, а такой отвратительной погоды Рейчел за всю жизнь не видала.
      Дом неожиданно оказался заполнен всевозможными предметами, предназначенными для путешествий. Рейчел была поражена тем, как много вещей в доме связано с увлечением отца. Иногда, по мере того как она все разбирала, ей начинало казаться, что Эдмунд Тальбот имел большее влияние на дом, в котором никогда не бывал, чем все его обитатели. Эта мысль неприятно кольнула ее.
      Предстояло решить сложную проблему: как из множества вещей выбрать те, без которых не обойтись в дороге. У обеих были прекрасные рюкзаки конструкции конца двадцать первого века, легкие словно перышки и подходящего размера. Но заполнить эти рюкзаки оказалось не так-то просто. Наконец было решено, что самое главное – это еда, удобная одежда и укрытие. Почти все остальное они оставили дома. Рейчел, правда, взяла с собой несколько ювелирных украшений, а Даная – свою единственную «историческую» книгу по медицине, «Анатомию Грея». С этим багажом они вышли на улицу, под проливной дождь и мокрый снег.
      Погода не улучшалась. В последние тринадцать дней, казалось, в среднем часов десять каждый день шел либо дождь, либо дождь со снегом, либо снег. Все реки и ручьи были переполнены, уже было зафиксировано несколько случаев сноса мостов, за которыми присматривали специальные группы. Если путешественницы натыкались на реку без моста, им приходилось осторожно перебираться на другой берег по льду или идти вдоль русла в поисках подходящей переправы. Ледяная вода попадала под одежду и в сапоги, но лучше вымокнуть до нитки, чем свернуть с намеченного курса и потерять драгоценное время. В Анаре, однако, им не удалось перейти реку вброд, и потребовалось почти два дня, чтобы найти уцелевший мост.
      Именно поэтому они свернули с основного пути через небольшую деревушку Фредар. Вместо этого им пришлось продираться по заросшим лесным тропкам. Нельзя сказать, что они сильно отличались от главной дороги – после дождя кругом стояла одинаковая грязь. Сапоги, которые нашлись в доме, тоже были сделаны в конце двадцать первого века, вода стекала по ним как с оперения утки. Но не так-то легко вытаскивать из грязи одну отяжелевшую ногу, потом другую. При этом легко поскользнуться. Если повезет, можно ухватиться за дерево, а если нет – шлепнуться прямо лицом в болотную жижу. Со всех сторон их окружал лес – деревья, переполненные ручьи и речушки, иногда небольшой луг или поляна.
      Каждый новый день был похож на предыдущий. По ночам они спали в своей небольшой палатке, а каждое утро разводили костер. По вечерам они ставили силки и удочки, но в такой дождь им не везло ни с дичью, ни с рыбой. Поэтому ели они в основном взятые из дома припасы, потом собирали палатку и снова двигались вперед. Рейчел прекрасно понимала, что они находятся в относительно благоприятном положении. У них была теплая и сухая одежда, которую специалисты конца эры индустриальной революции разработали для использования в подобных критических погодных условиях. Обувь у них тоже была замечательная, да еще пища и контейнеры для воды. В такое безумное время они вполне могли считать себя богачками.
      Путешественницы проходили мимо других беженцев, экипированных гораздо хуже. Перебираясь через реку по бревенчатому мосту, они заметили путницу, которая сидела, согнувшись, на обочине дороги. Со стороны она была больше похожа на груду тряпья.
      Рейчел отвернулась, даже не взглянув на женщину, прислонившуюся к дереву, но ее мать подошла и оглядела ее. Она всегда так поступала. Вот она покачала головой и вернулась на дорогу.
      – У нее в сумке было нечто, привлекшее собак. На ней непромокаемая одежда, а судя по лицу, она вовсе не умирала от голода.
      – Она просто сдалась, – прошептала Рейчел, ступила назад в грязь и, схватившись рукой за дерево, взглянула на небо. Хотя вечер только начинался, уже темнело. Она снова посмотрела на мертвое тело, потом на бурлившую реку. Какой смысл куда-то стремиться? – Я знаю, что она чувствовала.
      – Не говори так, – возразила Даная, тоже посмотрев на небо. – Даже не думай так. Вспоминай ярко горящий огонь костра, ухоженные соломенные крыши и аппетитную говядину.
      – Еда, – прошептала Рейчел.
      Вначале они сократили свой рацион вдвое, просто делили на двоих один саморазогревающийся пакет с едой. Но запасы таяли на глазах. Несмотря на все их усилия, в лесу им ничего не удавалось раздобыть, и теперь они снова в два раза уменьшили паек. Последние три дня они держались на рационе менее чем тысяча калорий в день, а если учесть, что им все время приходилось преодолевать грязь и холод, пробирающий до костей ледяной дождь, снег и слякоть, то пищи явно не хватало.
      – Осталось немного, – вздохнула Даная. – Я против того, чтобы разбивать лагерь рядом с умершей, но тут есть вода. Может, если поставить силки у самой воды, нам больше повезет. Как ты думаешь?
      – Как думаю я? – истерично переспросила Рейчел.
      – Успокойся. – Даная схватила дочь за воротник. – Еда. Огонь. Тепло. До всего этого осталось два дня пути.
      – Ну да, ну да, – снова полуистерично захихикала Рейчел. – Мама, ты и вчера говорила то же самое!
      – Я уже бывала здесь, – уверенно произнесла Даная, потом покачала головой. – Хотя, надо признать, достаточно давно.
      – Мама, скажи, мы не заблудились? – вся дрожа, спросила Рейчел.
      – Нет, не заблудились, – ответила Даная и взглянула на компас.
      У нее был с собой и прибор для определения местонахождения, но, чтобы он работал, в него надо было занести данные о маршруте. А она этого не сделала еще тогда, когда давным-давно ходила этой дорогой, ведь она была совсем молодой и не слишком благоразумной. Ей казалось, что конное путешествие на Ярмарку можно считать идиллической прогулкой. В общем, так оно и было. Погода стояла прекрасная, как и предсказывали, а обо всем остальном в пути заботился Эдмунд. Это теперь им приходится бесконечно долго продираться сквозь нескончаемые болота.
      – Нам надо передохнуть, – продолжала Даная. – И поставить силки и удочки. Конечно, улов небольшой, но все-таки это лучше, чем совсем ничего. – Она обернулась к Азуру: усталый, сбивший в кровь лапы домашний лев как раз переходил через мост. – Может, Азуру удастся что-нибудь найти.
      Азур действительно был основным поставщиком белковой пищи. Он начал путешествие в прекрасной форме и, несмотря на дождь, бежал, высоко подняв хвост. Ему казалось, что впереди их ждет веселая и интересная прогулка. Так прошел почти весь первый день, но домашние львы не приспособлены для дальних путешествий, и к вечеру хвост у него обвис. Однако с утра он сидел у потухшего костра, прижав лапами к земле тушку почти не тронутого опоссума. В течение всей первой недели он приносил дичь из леса: двух кроликов, еще трех опоссумов, самку енота, а на третий день его добычей стал пятнистый олененок.
      Но к восьмому дню большая кошка вымоталась не меньше своих хозяек и охотиться перестала. Кошки – хищники, они не могут ни дня обходиться без мяса. Даная делилась с Азуром кусочками готовой пищи, надеясь, что это спасет его от необратимых нарушений работы печени, но еды льву не хватало, он терял и форму и вес.
      Даная оглядела льва и дочь, которая тоже сильно похудела, и покачала головой:
      – Сегодня остановимся тут, на дороге, а то еще и на нас кто-нибудь нападет. Расставим силки и завтра будем отдыхать. Может, удастся спугнуть какую-нибудь дичь в лесу, Азур тогда сможет поохотиться. Но главное – отдохнуть. Если ничего не найдем, тоже не страшно. Послезавтра тронемся в путь.
      – Я согласна. – Рейчел дернула рюкзак. – Еще несколько сотен метров?
      – Ага.
      Рейчел оглядела мокрый лес и пожала плечами. Через пару дней они будут на Виа Апаллия, и там их ждет пусть и относительная, но все же цивилизация. Самое страшное уже позади. Разве может быть что-либо страшнее того, что им уже пришлось пережить?
 
      – Сегодня еще десять беженцев.
      Джун Ласкер была в числе первых. Ее дом находился неподалеку на западе, по Виа Апаллия, у подножия горной цепи Адарон. Дом был неплохой, с каминами и печками, предназначенными для того, чтобы топить их дровами, и разными приспособлениями для приготовления пищи. Но она прекрасно знала, что вскоре готовить ей будет нечего, а так как она много лет занималась торговлей на Ярмарке, то легко нашла Воронью Мельницу. Среди других беженцев она выделялась хорошей экипировкой – приехала верхом на собственной лошади, привезла с собой товары, которыми успешно торговала много лет. У нее в запасе было все для каллиграфии, и теперь обитатели Мельницы обрадовались, увидев свитки пергамента, чернила, перья. До последнего времени никто даже и не вспомнил о том, что им нечем будет писать.
      Таким образом, Джун стала главным архивариусом. К ней приставили двоих учеников, она преподавала им искусство каллиграфии, а также объясняла способы получения чернил и бумаги. А потом планировала заняться печатным станком.
      – Есть знакомые? – Эдмунд заглянул в список, составленный Джун.
      Дождь монотонно бил по крыше палатки, которая предназначалась специально для приема беженцев. Неподалеку стояла другая палатка – столовая, оттуда доносился шум толпящихся в очереди за едой людей. Эдмунд на секунду прислушался. Пока все идет нормально, все проблемы еще впереди, пока что беженцы рады получить еду и крышу над головой, к тому же тут есть люди, которые берут на себя заботы обо всех прибывших. Конечно, и без истерик не обходится; люди много плакали, многим по ночам снились кошмары. Не так-то легко в один момент отказаться от мирной, идеальной жизни. Но три дня отдыха в спокойной обстановке, при нормальном питании возвращали всех в обычное состояние. Большинство беженцев после первых трех дней включались в работу по лагерю. Кое-кто, правда, отказался принять выдвигаемые для жизни в лагере требования, они надеялись найти что-либо более подходящее в другом месте. С таким же успехом они могли бы отправиться искать клад.
      – Нет, но они сказали, что за ними по дороге едут какие-то фургоны. Наверное, торговцы.
      – Я их давно жду, – печально заметил Тальбот.
      – Знаю, – ответила Джун. – С ней все будет в порядке.
      – У них было все, что необходимо, – решительно заявил он.
      – Знаешь, Эдмунд, никто и не заметит, если ты возьмешь одну лошадь и отправишься на поиски, – сказала Джун.
      – Я уже послал Тома, – ответил Эдмунд. – Между нами, мне бы не хотелось, чтобы люди думали, будто я пользуюсь своими привилегиями. Том был в Варнане, потом проехал по дороге, но никого не нашел.
      – Черт побери.
      – Еще он сказал, что слышал от беженцев, будто к югу от Фредара на Аннане снесло мост. Если они пытались переправиться в том месте…
      – Они могли пойти в обход, – высказала свое предположение Джун. – Даная не стала бы пытаться перейти Аннан во время такого паводка. Значит, они идут по одной из боковых дорог.
      – Я даже догадываюсь по какой, – кивнул Эдмунд. – Но если я отправлюсь на поиски, то и другие люди сразу же захотят разбежаться. А это недопустимо, мы и так каждый день ходим по острию ножа.
      Она стиснула зубы, но кивнула в знак согласия.
      – Послушай, у меня есть еще неприятные новости.
      Лицо Эдмунда ничего не выражало, он лишь вопросительно поднял одну бровь.
      – На последнюю партию беженцев напала группа мужчин. Они отобрали у людей все ценное.
      – Ко всем тяготам пути теперь прибавятся и бандиты, – оскалился Эдмунд. – Значит, охрана нам понадобится раньше, чем я думал.
      – У нас много реконструкторов…
      – Мне не нужна горстка людей, которые выкрасятся синей краской, будут бегать вокруг и кричать, – мрачно ответил кузнец. – Вскоре проблема станет действительно серьезной. Нам нужны настоящие солдаты, черт побери, которые смогут сражаться не на жизнь, а на смерть. Мне нужны легионеры, а не варвары. Кроме того, я не собираюсь строить вокруг них феодальное государство, не будь я Тальбот.
      – Легионерам нужен центурион, – с улыбкой ответила Джун. – И соответствующие социальные условия.
      – Если нам повезет, центурион не замедлит появиться, – загадочно произнес Эдмунд, – что же касается условий, будем работать.
      – Ну а тем временем, пока к нам не прибыли древние викинги, попробуй найти хотя бы пиктов .
 
      Неделя для Герцера была отвратительная. Спад застал его дома, но, как и у большинства людей, у него не было практически ничего, что могло бы пригодиться в новых обстоятельствах. Родители предоставили ему возможность жить самостоятельно в очень раннем возрасте. Ни мать, ни отец никогда не обсуждали с ним его состояние, лишь спрашивали иногда, не стало ли ему лучше, но сам-то Герцер прекрасно видел, что винят они во всем друг друга, мол, генетический материал подкачал. Ни мать, ни отец психологически не могли справиться с воспитанием ребенка «с особыми потребностями». Пока он был маленьким, оба родителя хорошо обращались с ним, правда, скорее не как с ребенком, а как с игрушкой, пусть и любимой. Но когда заболевание начало прогрессировать, родители стали отдаляться, и едва Геррик вступил в возраст, при котором можно было жить самостоятельно, мать открыто спросила, когда он их покинет.
      Вот почему он жил один. Как и все, он получал приличную сумму от Сети, но тратил ее в основном на развлекательные игры. Поэтому дом был очень скромным, как и все вещи в нем, одним словом – минималистский. Он даже никогда не хранил дома оружие, с которым играл и тренировался, чтобы не загромождать пространство.
      И когда произошел Спад, Герцер оказался совершенно не готов к этому.
      Он знал, что Виа Апаллия находится где-то на севере, еще он знал, что Воронья Мельница расположена к западу от дороги. Он знал, как найти север. И пустился в путь.
      В доме вообще не было запасов еды. Единственным укрытием мог служить плащ, который когда-то давно подарила ему Рейчел. Слишком маленький, но выбирать было не из чего.
      Первой трудностью, с которой он столкнулся, было полное отсутствие человеческих следов вокруг дома. Местность была ужасной, сплошные заросли; кругом полно речушек и рек, а при такой погоде, какая стояла в последнее время, все они были переполнены. Берега потоков на целые мили были увиты плющом, это сильно затрудняло продвижение.
      Он шел звериными тропами, принюхивался к каждому дуновению ветерка и только на третий день наткнулся на тропу, проложенную людьми. По ней он пошел на север в надежде добраться до Виа Апаллия.