Фата-Моргана - ФАТА-МОРГАНА 2 (Фантастические рассказы и повести)

      Наутро он разрезал одну из жемчужинок и исследовал. Это, несомненно, было семя, может быть, семя лилии. Еще один интересный пример обходных дорог, которыми ходит природа. В начальной фазе зерно было явно бесплодным, и одновременно имело форму и вес, которые позволяли ему держаться на поверхности болота, потом же, может, в результате симбиотического импульса, притягивало к себе улиток. Фиолетовые лучи, идущие из их глаз, каким-то образом оплодотворяли семена и те, изменив свой вес, уходили в почву.
      Исходя из этих предположений, Максвелл решил проверить свою теорию. Вооружившись дополнительным снаряжением, он ночью отправился на болото, неся пучок сухих жердей и спектрограф. С помощью прибора он точно установил состав излучения и время облучения семя н. Потом обозначил места погружения семян, воткнув там палочки. Если здесь вырастут лилии, значит, шарики были их семенами.
      На следующую ночь он превратил аппарат в проектор и, воссоздав свет улиток, облучил им шарики, собранные неделю назад. Они превратились в семена. Теперь у него было, по крайней мере, одно доказательство. Он посадил свои шарики и тоже пометил места.
      Постепенно Паркс выздоравливал. Несколько дней подряд Максвелл устраивал экспедиции для охоты за пауками, но с каждым днем их было все меньше. Наконец они исчезли совсем. Видимо, дата обрядного торжества была выбрана так, чтобы пришлась на время наибольшего их количества. Когда они появятся снова и каким образом? Обдумывая это, Максвелл приступил к исследованию остатков их тел, сваленных кучей возле шалаша. Он надеялся узнать что-нибудь о способе размножения канкилон.
      Он рассматривал один труп за другим, но без результата. Наконец нашел нечто, потрясшее его. Это явно было яйцо, однако яйцо канкилоны одновременно оказалось уже знакомым ему кристаллическим шариком. Теперь у него в руках было еще одно звено цикла развития, и оставалось ждать следующих.
      Впрочем, ждать приходилось и по другой причине. Паркс поправлялся, но не подлежало сомнению, что еще какое-то время он не сможет путешествовать самостоятельно, и Шан Дхи теперь не было. Максвелл вдруг подумал, оставили ли разгневанные жрецы их лодку, и решил тут же это проверить.
      Лодка оказалась в том же месте, где они ее спрятали, и Максвелл столкнул ее на воду. Он поплыл в низ лагуны, но, добравшись до линии треугольных запрещающих знаков, быстро повернул обратно: сразу за ней располагался лагерь подозрительно выглядевших томбовов. Это было неприятное открытие.
      Вскоре он все же немного успокоился: один из томбовов тоже заметил его, и долгое время оба молча смотрели друг на друга. К этому присоединились другие томбовы, однако поведение их всех было совершенно спокойным, ни малейшим жестом или окриком они не выражали враждебных намерений, а когда Максвелл повернулся и направился к священному острову, дикари равнодушно вернулись в лагерь.
      Зачем нужен этот лагерь, угадал Паркс. К этому времени он уже мог разговаривать и с большим интересом выслушал рассказ Максвелла.
      — Вся история с канкилоной — одна из величайших тайн томбовов. Они уже познали эгоизм белых и их грабительский способ эксплуатации. Они не хотят нас убивать — если бы хотели, сделали бы это сразу после окончания обряда — но и не желают, чтобы мы вернулись в Ангру хотя бы с одним живым пауком, яйцом или другим секретом. Мы можем выйти отсюда живыми, но с пустыми руками.
      — Понимаю, — мрачно сказал Максвелл. — Они не хуже нас знают, что если наша раса узнает о паучьем яде, толпы людей явятся на болота и после этого от канкилон не останется и следа. Пауков для этого слишком мало. Их постигла бы судьба бизонов и других вымерших видов. Но в таком случае мы оказались в замкнутом круге.
      — Верно, — согласился Паркс. — Разумеется, мы должны провести анализ яда и его составных частей, но наши приборы уничтожены. Значит, если мы не сможем забрать с собой хотя бы одного экземпляра, наше путешествие окажется бесполезным.
      — Посмотрим, — сказал Максвелл.
      Тем временем в местах погружения семян взошли лилии. Еще немного, и они должны были стать взрослыми растениями, и тогда придет время для нового ритуального обряда. Паркс и Максвелл хотели выбраться до этого, и по весьма важной причине. Если они не вернутся в Ангру, их пребывание здесь превысит шесть месяцев, и тогда уже ничто не сможет убедить тупоголовых карантинных чиновников, что организмы ученых не кишат венерианскими вирусами.
      Уже расцвели первые лилии, когда они сели в лодку, отправляясь в обратный путь. Максвелл зацепил веслом пучок растений и сорвал один из цветов.
      Бутон выглядел странно, у него не было ни тычинок, ни пестика.
      Растение было бесполым, но на одном из лепестков ученый заметил как будто нарост. Он разрезал его, и изнутри выпал целый клубок маленьких красных созданий, как муравьи из разрытого муравейника. Малютки-канкилоны!
      — Теперь мы знаем все, — сказал Максвелл, бросая лилию в воду. — Пауки вылупляются из лилий, потом откладывают яйца, появляется улитка, и яйца превращаются в семена лилии. Таким образом замыкается цикл.
      — А поскольку, — дополнил Паркс, — канкилоны являются источником здоровья, то, когда они снесут яйца, томбовы хватают их и съедают. Так называемые драгоценности святыни — попросту резерв семян на случай засухи.
      — Засуха на Венере? — рассмеялся Максвелл. — Ты с ума сошел!
      Но он хорошо понял, что имел в виду Паркс.
      На краю резервации лилий их остановил патруль томбовов. Они были молчаливы и не применяли силы, но старательно осмотрели все.
      Обыскав лодку, они не нашли никакой контрабанды, и молчаливый предводитель указал им общее направление до Ангры. Максвелл погрузил весло в воду, и лодка двинулась вперед.
      — Жаль, — сказал Паркс. — Но по крайней мере, мы излечились, и, может, в следующий раз нам повезет больше.
      — Мы вовсе не излечились, — серьезно заметил Максвелл. Болезнь в наших телах только задержана. Не забывай, что томбовы проводят свое лечение дважды в год. Но нам повезло больше, чем ты полагаешь. И вот доказательство.
      Он показал блокнот, в котором детально описал излучение глаз улиток.
      — В нашей лаборатории, — сказал он, — есть запас яиц канкилоны, и мы знаем, как их активизировать. Можно устроить подходящую теплицу и начать с небольшой партии, а потом приступить к работе в большем масштабе. Людям вовсе не обязательно знать, что они принимают раствор яда канкилоны. Может я назову его «антисудорожник» или как-нибудь в этом роде.
      — О, это все равно, — ответил повеселевший Паркс. — Думаю, что берега Конго будут в самый раз.
      — Никогда не бывает так плохо, как кажется на первый взгляд, — сказал Максвелл.
      Месяцем позже он повторил ту же фразу, но в другом смысле. Они сидели на борту корабля, возвращавшегося на Землю, и были одними из немногих, кому здоровье позволяло пользоваться курительной.
      Рядом с ними уселся в кресло какой-то миссионер и сразу же засыпал их откровениями.
      — Ax, как это хорошо с божьей помощью вернуться домой, сказал он, сопя от удовольствия. — Истинное наказание с этими томбовами. Уф! Стадо диких бестий, погрязших в чудовищных суевериях и устраивающих отвратительные обряды. Наши первобытные люди тоже имели страшные обычаи, но в культуре томбовов нет ни одной прогрессивной черты.
      — Ну, — сказал Максвелл, прищурив один глаз и усмехнувшись. — Этого я бы не сказал.

К. Смит
ПЛАНЕТА ШАЙОЛЬ
Перевод с англ. К.Маркеева

1

 

      Между тем, как с Мерсером обращались на пароме и как на лайнере, была огромная разница. Экипаж лайнера откровенно насмехался над ним:
      — Кричи громче, — любил говорить один красномордый стюард, — тогда мы все узнаем, что это именно ты.
      Другой, более мирный и от этого еще более противный, однажды сказал:
      — Будь благоразумен. Если будешь все время орать, заимеешь шанс подохнуть досрочно. А ведь вместе с тем… как это там называют… может случиться и что-нибудь приятное.
      Мерсер промолчал. Неприятностей у него и так хватало.
      А на пароме все было иначе. Персонал был «словоохотлив» и даже, можно сказать, дружелюбен к нему. Наручники были сняты…
      Когда он ступил на паром, ему приказали раздеться и, как положено, тщательно осмотрели. Осмотрели без грубости и быстро, как подопытного зверька. Мерсеру хотелось поговорить с кем-нибудь. Но один из медиков опередил его:
      — Не беспокойся, я сам поговорю с тобой и очень скоро. Ну а пока тебя подвергнут предварительной подготовке к жизни там… — врач указал на пол, что означало планету, над которой они находились.
      Санитар стал растирать его спину каким-то антисептиком.
      — Сейчас вам сделают укол, но ничего серьезного не произойдет. Мы только определим плотность вашей кожи…
      Раздраженный их невозмутимостью, Мерсер поинтересовался:
      — Вы хотя бы знаете, кто я?
      — Разумеется, — ответил приятный женский голос. — Но пока помолчите и не мешайте. Не то процедура может затянуться.
      И, не теряя времени даром, они приступили к ее выполнению. Он исподтишка наблюдал за действиями врачей. В их поведении не было ничего такого, что говорило бы о жестокости. Они последовательно проводили анализы. Женщина в маске велела ему лечь на хирургический стол. Мерсер подчинился.
      — Что, мадам, сейчас начнется наказание?
      — Нет, здесь никого не наказывают. Это всего лишь санитарный спутник, планета находится под нами. Сейчас мы подвергнем вашу кожу специальной обработке, и она станет гораздо плотнее. После этого вы сможете поговорить с главным врачом. Ему-то вы и расскажете о своем преступлении.
      — Разве вам оно неизвестно? — удивился он.
      — Конечно, нет, — улыбнулась врач. — У нас среди прибывающих других и не бывает. А сейчас не мешайте, я подготавливаю вашу кожу к процедуре. На Шайоле вам это очень пригодится.
      Второй врач — молодая девушка — вставила его запястья в укрепленные на столе браслеты. Зажимы очень напоминали орудия пыток Империи, но Мерсер догадался, что у них иное, пока неизвестное ему предназначение.
      Девушка отошла в сторону:
      — Все готово.
      — Выбирайте: несколько часов мучений или наркоз?
      — Почему я должен мучаться?
      — Некоторым это нравится… Думаю, это зависит от того, что пришлось перенести человеку, прежде чем он попал к, нам. Вы подвергались гипнозу?
      — Нет, меня избавили от этого.
      Ему отчетливо вспомнилось следствие и заседание суда, когда со скамьи подсудимых он мог видеть, как судьи переговариваются между собой. Слышать их он не мог. Внезапно звукоизоляция отключилась, и он отчетливо услышал их разговор:
      — Какое дьявольское лицо. Я отдаю голос за мучительную смерть, — спокойно сказал один.
      — Вы что, против планеты Шайоль? — поинтересовался другой.
      — Обиталище «дромозом», — констатировал третий, — подойдет ему лучше всего!
      Один из судей заметил, что обвиняемый все слышит, и включил звукоизоляцию. Тогда Мерсеру казалось, что все мучения позади. Сейчас он думал иначе.
      На Шайоле должна жить куча людей, потому что оттуда еще никто не возвращался. Теперь он станет одним из них.
      Врачи дали ему наркоз, и он провалился в блаженную темноту.
      Придя в себя, он обнаружил, что кожа по всему телу покраснела и распухла. Боль была нестерпимой, и он застонал.
      Тут же вошла медсестра и надела ему на голову металлический шлем. Чтобы побороть внезапно накативший приступ боли, ему пришлось сжать кулаки, глубоко вонзив ногти в ладони.
      — Если хотите, можете кричать, — сказала сестра. — Через несколько минут прибор найдет нужный центр в мозгу.
      Она щелкнула тумблером. Боль покинула его тело, сменившись восхитительным блаженством.
      Сестра молча отошла в угол комнаты.
      — Спасибо, — как можно радушнее пробормотал он.
      Присмотревшись, он увидел, что и на ней красуется такой же металлический шлем. Лицо сестры покрылось румянцем. Мечтательно-просительно она произнесла:
      — Кажется, вы хороший человек. Я думаю, вы не станете доносить на меня?
      — Но ведь это запрещено?.. — неуверенно произнес Мерсер, имея в виду шлем на ней.
      — А как еще выдержать все это? — пожала плечами сестра. — Вы отправитесь вниз, на планету, где с вами произойдут разные ужасы. Затем оттуда будут присылать к нам различные части вашего тела, непрерывным потоком. Возможно, мне не один раз предстоит увидеть вашу голову, замороженную и готовую к препарированию, прежде чем истекут два года моего контракта. У нас тоже есть нервы. Нам слышно, как вы там кричите. Ведь и после того, как Шайоль возьмется за вас, вы все равно останетесь человеком. Поэтому, чтобы окончательно не свихнуться, время от времени я устраиваю себе сеансы отдыха. А теперь снимите шлем.
      Она как-то оказалась рядом с его кроватью. Мерсер снял шлем и с себя и с нее.
      — Минутку, — произнесла сестра уже нормальным голосом. Сейчас я вами займусь. Надеюсь, я вам ничего не сказала про то, что творится внизу?
      — Вы молчали, как рыба, — заверил он ее.
      Поцеловав его в губы, она вновь водрузила шлем ему на голову.
      — Вот так. Ты — парень, что надо.
      Она была восхитительной женщиной, и если бы не шлем… Но… и, закрыв глаза, он стал предаваться наслаждению, десятикратно стимулированному при помощи шлема в нервных центрах мозга.
      Чьи-то жесткие пальцы на локте привели его в чувство и заставили открыть глаза. Рядом с койкой стоял пожилой, внушительного вида мужчина:
      — Она вновь занимается этим, — сердито сказал он. — Я — доктор Вонаит, и я сейчас сниму с вами это ведро.
      Резким движением он сорвал шлем. Мерсера сразу же скрутило от боли. Он закричал, каким-то уголком сознания уловив, что врач спокойно наблюдает за этим. Через некоторое время доктор спросил:
      — Ну как?
      — Теперь чуточку лучше.
      — Хорошо, поговорим.
      — Слушаю вас… доктор…
      — Вы осуждены, к вас отправят на эту планету, — врач указал вниз. — Вам хочется рассказать о своем преступлении?
      Мерсер вспомнил дворец и тихое мяуканье каких-то непонятных созданий, которых он касался. Мерсер напрягся.
      — Нет. У моего преступления нет названия. Оно против семьи императора…
      — Отлично, — кивнул врач. — Вы не хотели бы, чтобы я лишил вас разума, прежде чем вы очутитесь там? — Он указал вниз.
      Мерсер посмотрел на врача. Он не доверял медицине. Возможно, это очередная уловка, чтобы обострить его страдания. Жестокость императора общеизвестна. Если он приговорен к Шайолю, то почему этот врач хочет облегчить его участь и пытается нарушить закон?
      По выражению лица Мерсера врач все понял.
      — Итак, вы отказываетесь, — с сожалением произнес он. Тогда мне остается лишь подготовить вас. Хотите шлем?
      — Вы можете рассказать мне, что там, внизу?
      — Кое-что могу. Там живет наш рабочий. Он человек по разуму, хотя и с нечеловеческой внешностью. Он — клон, выращенный из клеток животного. Очень добросовестный. Дромоза это довольно оригинальная форма жизни. К счастью, обитает только на Шайоле. Когда дромозы внедрятся в ваше тело и воспроизведут какой-либо из ваших органов, Бликат — это имя рабочего — безболезненно вырежет его и отошлет сюда. Мы эти органы замораживаем и отсылаем по назначению. Половина операций по замене органов делается благодаря существованию дромоз. Шайоль — планета бессмертия… При всем желании вам не удастся там умереть.
      — То есть как? — поразился Мерсер. — А мое наказание что — будет вечным?
      — Я хотел сказать не это, — уточнил врач, — вы быстро не умрете. Но помните, какие бы лишения не преследовали вас: образцы, которые отсылает нам Бликат, помогут тысячам людей.
      — А покончить самоубийством там можно?
      — Не знаю, — честно признался врач. — До сих пор подобного не случалось. Хотя, возможно, им бы этого и хотелось.
      — С Шайоля возвращаются?
      — Нет.
      — Там можно общаться с другими?
      — Да.
      — Там есть охрана?
      — Никого! — вскричал врач. — Вы глупец! Это не наказание… Хотя людям очень не нравится находиться там. Там никого из охраны нет.
      — Но как же так? — не понял Мерсер.
      — Лишь Бликат, который помогает нам. Итак… Вы по-прежнему хотите сохранить зрение и разум?
      — Да. — твердо ответил Мерсер. — Коль уж мне выпало столько испытаний… я хочу пройти и остаток пути…
      — Тогда разрешите, я одену вам шлем, чтобы вы получили еще одну дозу.
      Состояние под шлемом напоминало опьянение.
      Врач поднял руку. Мерсер удивился этому жесту, но затем понял, что Вонаит прощается с ним.
      — Доброй ночи, мистер Мерсер; прощайте.

2

      Спутник служил космическим госпиталем. Разговоры с врачом теперь казались ему сном.
      Еще дважды медсестра пробиралась в его бокс, где они вместе «отдыхали» под шлемами. Несколько ванн задубили его кожу. Под наркозом у него удалили остатки зубов, заменив их стальными резцами. Ногти на руках и ногах после спецобработки превратились в жуткие когти. Но рассудок по-прежнему был чист.
      Наконец настал день отправления. Его уложили в ракету, взревели двигатели, и он почувствовал вкус крови на губах.
      Первое, что он ощутил, придя в себя, был непривычный холод. Кто-то помог ему встать. Полностью очнувшись, он увидел бычью морду, раза в четыре больше человеческого лица. В больших коровьих глазах читалась доброта. Судя по остальному телу, это был мужчина. Решив, что Мерсер достаточно пришел в себя, он заговорил:
      — Я друг, зовут меня Бликат, и я всегда в случае опасности приду к вам на помощь.
      — Мне очень больно, — пожаловался Мерсер.
      — Конечно, у вас болит все тело. Это результат падения.
      — Можно шлем?! — взмолился Мерсер.
      Бликат рассмеялся.
      — У меня нет ни одного. Зато у меня есть кое-что получше. Не бойся. Все будет о’кей.
      Мерсер с сомнением посмотрел на него. Шлем дарил ему минуты счастья на спутнике. Здесь тоже нужна хоть какая-нибудь стимуляция мозга, чтобы преодолеть мучения, которые ожидают его по выходе на поверхность…
      Громоподобный хохот Бликата наполнил комнату:
      — Вы слышали о конданине, приятель?
      — Нет, — признался Мерсер.
      — Это наркотик, его не упоминают даже в секретных справочниках.
      — У вас он есть?
      — У меня суперконданин. Если вы примете его сейчас, то через три минуты умрете. Однако эти минуты превратятся в века счастья.
      — Но тогда какая мне от него польза?
      — Ничто не помешает вам принимать его после того, как дромозомы поработают над вами. Сейчас я кое-что покажу…
      «Какой тут может быть выход, — уныло подумал Мерсер. — Неужели он думает, что я смогу покинуть эту планету».
      — Посмотрите в окно, — тем временем продолжал Бликат, — и скажите мне, что вы видите.
      Воздух был прозрачен. Шайоль напоминал гигантскую пустыню горчичного цвета. Метрах в ста от окна виднелись какие-то розоватые предметы, показавшиеся Мерсеру живыми. Еще дальше, справа, лежала огромная статуя, представляющая собой человеческую ногу высотой с шестнадцатиэтажный дом.
      — Вижу ногу, — начал он, — однако…
      — Что «однако»? — перебил его Бликат.
      — Это не может быть настоящей ногой, — засомневался Мерсер.
      — Да нет, она действительно настоящая! Это капитан Альварец, который открыл эту планету шестьсот лет назад. Он все еще в прекрасном состоянии. Да, конечно, дромоза поразила его на сто процентов, но мне кажется, что человеческое сознание он сохранил. Вы знаете, что я делаю?
      — Что же?
      — Даю ему шесть кубиков суперконданина, и он хрипит в ответ. Вот на что способен этот наркотик. Вам я буду его давать тоже. Вот это и есть приятный для вас сюрприз!
      «Ты лжешь, — подумал Мерсер. — Если бы все это было правдой, откуда бы тогда раздавались крики во время связи со спутником? Почему врач тогда предлагал лишить меня рассудка и зрения?»
      Человек-бык с мукой в глазах смотрел на него.
      — Ты мне не веришь? — уныло спросил он.
      — Не совсем. Мне кажется, вы чего-то недоговариваете.
      — Не так уж и многого, — ответил Бликат. — Ты подпрыгнешь, когда дромоза нападет на тебя и когда из твоего тела вырастут новые органы: голова, почки, руки. Здесь есть малый, который отрастил всего за один год тридцать шесть рук. В первое время ты будешь жутко кричать… Ну, а теперь о приятном… Яичницу хочешь?
      — Яичницу? — удивился Мерсер. — Какое ко всему этому имеет отношение яичница?
      — Почти никакого. Просто, последнее удовольствие.
      Мерсер с удивлением наблюдал, как огромный человек достает яйца из холодильника.
      — Так чт, дружище, — ухмыльнулся Бликат, — все еще сомневаетесь, что я вам друг? Ничего, скоро вы убедитесь в этом.
      Примерно через час Мерсер покинул гостеприимное укрытие.

      Бликат дружески похлопал его по плечу:
      — Не заставляй меня надевать свой защитный костюм.
      Мерсер покосился на огромный свинцовый скафандр.
      — Когда я закрою дверь, — продолжал минотавр, — откроется наружный шлюз, и тебе останется сделать два шага вперед.
      — И что случится? — спросил Мерсер, у которого все внутри перевернулось от ожидания неизвестно чего.
      — Ты хочешь начать все сначала? — проворчал Бликат. В течение последнего часа он только и делал, что отбивался от вопросов Мерсера про планету.
      Мерсер вышел наружу. Ничего не произошло. Со страхом он озирался вокруг. Гороподобное тело капитана Альвареца занимало добрую часть горизонта справа. Мерсеру очень не хотелось становиться жителем этой планеты.
      Медленно, через силу переставляя ноги, побрел он прочь. Внезапно прямо перед ним что-то вспыхнуло, и в тот же момент его больно ужалили в бок, словно ткнули раскаленным железным прутом. Ничего не поняв, он продолжил путь. В тот же момент словно небеса обрушились на его многострадальную голову.
      Это была даже не боль. Ощущение было гораздо хуже, словно кто-то вгрызался в правую сторону его тела. Он упал, потеряв голос. Словно невидимые щупальца сдавили его тело изнутри.
      Неожиданно рядом раздались голоса. Два лица гротескно-розового цвета склонились над ним. Было трудно поверить, что когда-то это были люди. У мужчины вместо одного росло сразу два носа. Женщина была невообразима. На каждой щеке у нее отросло по груди, а со лба свисал пучок пальцев.
      — Красивый новичок, — улыбнулась она.
      Они помогли ему подняться на ноги, умело подхватив под руки, и он увидел, что они направляются, точнее, его волокут к группе розовых тел.
      Когда они подошли поближе, он увидел, что это тоже люди. Точнее, когда-то это были люди. Человек-фламинго клевал собственное тело. У женщины, лежавшей рядом с ним, от шеи вбок росло тело мальчика.
      — Новенький, — проговорила женщина. Она, вместе со своим двуносым спутником, помогла Мерсеру улечься на песок.
      Раздалось старческое ворчание:
      — Боюсь, что нас скоро начнут кормить.
      — О нет!
      — Еще рано!
      — Зачем?
      По группе пробежала как бы волна протеста. Но старческое ворчание продолжалось:
      — Посмотрите на большой палец человека-горы.
      Ропот остальных подтвердил, что они тоже увидели это. Какая-то женщина с телом, сплошь покрытым руками, подползла к Мерсеру и стала кричать ему в ухо:
      — Дромозома идет. Будет больно! Когда ты пообвыкнешь, то научишься закапываться… — Она кивнула в сторону курганов. — Они закопались.
      Светлячки добрались до Мерсера… Он чувствовал, как его тело меняется изнутри. Эти штуки снабжали его тело энергией, одновременно перестраивая его. Все, что они делали, было хорошо продумано, но одновременно причиняло нестерпимую боль. Не в силах терпеть, он орал как сумасшедший. Неожиданно все кончилось, и он почувствовал, что может говорить.
      К нему подошел мужчина, с выростом, наподобие, рога торчащим из головы.
      — День добрый, приятель.
      — Привет, — ответил Мерсер.
      — Вам не удастся покончить самоубийством, — сказал мужчина.
      — Что со мной происходит? — спросил Мерсер.
      — Вам подарили какую-то запасную часть тела. Они постоянно вводят в нас зародыши этих тел. Бликат срезает большинство из них, а некоторым дает подрасти. Вон как, к примеру, у нее, — он кивнул в сторону женщины с телом мальчика.
      — И это все? — удивленно спросил Мерсер. — Боль при закладке — зародыша и укусы вместо питания?
      — Нет, — покачал головой мужчина. — Иногда им кажется, что нам холодно, и они наполняют наши потроха огнем, иногда наоборот.
      Мерсер спросил, запинаясь:
      — Так что мы? Люди или скот?
      — Скот! Эта планета набита несчастными. Большинство из них закопалось. Мы — единственные, сохранившие дар речи.
      Мерсер почувствовал, что силы покидают его. Для одного дня событий было слишком много. Он ощущал только, что лежит на земле. А потом уснул. И это было высшим блаженством дня.

3

      За неделю он успел перезнакомиться со всей группой. Боль от укусов уже не воспринималась, а на месте первого появилась опухоль. Шипоголовый внимательно осмотрел ее.
      — Вам досталась детская голова. Наверху обрадуются этому… Группа познакомила его с девушкой, которая выращивала тела, одно за другим. Ее бедра переходили в плечи, а затем снова шли бедра. Увидев ее, он содрогнулся и на сутки зарылся в песок.
      — Вам не к чему было выбираться из песка ради меня, сказала ему девушка, явно поджидавшая его.
      — Я вылез не ради вас, мадам.
      — А я хочу вам кое-что показать, — продолжала она, указав в сторону небольшого холмика. — Раскопайте его.
      Мерсер пожал плечами, посмотрел на девушку и со всей силой могучих когтей принялся за работу. Через несколько минут на дне ямы показалось что-то розовое. Это был спящий мужчина, из бока которого росла куча добавочных рук.
      — Вот это, как мне кажется, и есть…
      — Да, — подтвердила она. — У него удалены глаза и кора мозга.
      — Вы попросили меня откопать его… зачем?
      — Чтобы вы задумались.
      Неожиданно девушка стала извиваться, как в судорогах. Движения передавались от одного ее тела другому. Мерсер заинтересовался: каким образом воздух умудряется попадать в легкие обоих тел. Когда спазмы кончились, она обратилась к нему:
      — У меня будет еще одна завязь.
      — Тело? По-моему, у вас их предостаточно.
      — О, эти… — скривилась она в гримасе. — Я обещала Бликату, что выращу их. Погляди на яму. Кому лучше — ему или мне? А?
      — Ради этого ты и заставила меня откопать его?
      — Да.
      — И ты ждешь от меня ответа?
      — Нет… не сейчас… Сначала подумай.
      — Кто ты? — спросил Мерсер.
      — Здесь обычно не спрашивают об этом. Но тебе я отвечу. Раньше меня звали Леди. Я — мачеха императора.
      — Ты?! — поразился Мерсер.
      Девушка печально улыбнулась в ответ.
      — Что ж, — сказал он, — расскажи мне про это до того, как я заработаю еще один укус.
      Она пододвинулась к нему.
      — Люди не вечны, — начала девушка.
      — Но это не тайна, — ответил Мерсер.
      — Поверь в это! — прервала его Леди Да.
      В это время по всей пустыне начали зажигаться огоньки.
      — Скорее закапывайтесь! Может быть, они нас не заметят.
      Мерсер стал быстро закапываться в песок, изредка оглядываясь на разрытого им человека. Лишенный разума, извиваясь как рыба, выброшенная на берег, старался вновь скрыться под землей.
      Примерно через неделю после этого разговора в группе раздались крики. Мерсер уже полностью освоился в необычной компании. Среди новых знакомых был получеловек — у него отсутствовала нижняя часть тела. Тот показал Мерсеру, как замирать и лежать неподвижно при приближении дромозом.
      — С ними невозможно бороться, — говорил он. — Они превратили Альвареца в гору. Кормят и заботятся о нем.
      — А когда вам дают наркотик? — поинтересовался Мерсер.
      — Когда приходит Бликат.
      Бликат пришел в этот день, волоча за собой большие сани. Еще до его прихода группа развила бурную деятельность. Они откапывали спящих.
      — Спешите! — торопила Леди Да. — Он не будет делать уколы, пока все не окажутся на поверхности.
      Бликат был облачен в свинцовый скафандр. Он вытащил из саней здоровенную бутыль с подсоединенным инъектором.
      Сначала он подошел к женщине, выращивающей тело мальчика.
      — Хорошая девушка. Вот тебе подарок, — и он вколол иглу.
      Затем повернулся к остальным. Получив укол, люди валились на землю в полубессознательном состоянии.
      Он подошел к Мерсеру и узнал его:
      — Привет, приятель! У тебя есть что-нибудь для меня?
      За Мерсера ответил двуносый:
      — Мне кажется, у него детская головка, однако она еще слишком мала.
      Мерсер, поглощенный собственными мыслями, не заметил, как его укололи. Он сделал шаг и, проваливаясь в нирвану, упал рядом с Леди Да. Неподалеку уселась женщина, покрытая руками. В полузабытьи они говорили о чем-то, но мысли путались. Резкая боль внезапно пронзила его живот, но наркотик тут же поглотил ее.
      Собрав последние силы, он похвастался:
      — Был хороший укус, возможно, вырастет еще что-нибудь.
      Леди Да с усилием ответила:
      — Запомни, люди не вечны… Мы можем, как и все… умереть…
      Мерсер почувствовал, что его рассудок окончательно затуманивается.
      Тем временем Бликат начал готовить инструменты.
      После первого укола главным для Мерсера стало время действия наркотика. Теперь на свое тело он смотрел равнодушно. Потом боль вернулась. Но теперь она приходила не снаружи, а изнутри. Мучения остались прежними, но он изменился. Теперь он знал, в чем секрет планеты Шайоль.
      Убивая время, он пытался заговорить с Леди Да, но она лишь молча улыбалась в ответ. Скорее всего, множество ее тел дольше подвергались влиянию наркотика. Он дотронулся до плеча получеловека, тот проснулся.