Горящий Эдем

Элинор тоже улыбнулась, ожидая, что следующим вопросом будет: почему она летит на Гавайи одна?

— Вы на какой курорт едете? — Все же электронщик не решился это спросить.

— Мауна Пеле, — ответила Элинор. На маленьком телеэкране в пяти рядах от нее Том Хэнкс рассказывал что то смешное жующим пассажирам.

Электронщик присвистнул:

— Ух ты! Это ведь самый дорогой курорт на Большом острове, так? Дороже Мауна Лани и даже Мауна Кеа.

— Я и не знала. — Это было не совсем так. Еще в Оберлине, когда она покупала путевку, дама из турагентства пыталась убедить ее, что другие курорты не хуже и намного дешевле. Конечно, она не упомянула про убийства, но сделала все, чтобы отговорить Элинор ехать в Мауна Пеле. Когда Элинор все же настояла, от названной суммы у нее перехватило дыхание.

— Этот Мауна Пеле, говорят, построен специально для миллионеров, — продолжал делиться информацией электронщик. — Про это что то говорили по ящику. Вы, должно быть, долго копили на эту поездку. — Он ухмыльнулся. — Или ваш муж очень неплохо зарабатывает.

— Я преподаю.

— Правда? И в каком классе? Вы похожи на мою учительницу из третьего класса.

— Нет. Я работаю в Оберлине.

— А где это?

— Это колледж в Огайо.

— Интересно, — промямлил электронщик голосом, из которого начисто пропал интерес. — И что же вы преподаете?

— Историю. В основном историю культуры восемнадцатого века. Просвещение, если говорить более точно.

— М м м, — неопределенно заметил толстяк, уже сообразив, что ловить здесь нечего. — Так вот, Мауна Пеле…, его вроде бы недавно выстроили. Это дальше на юг, чем все другие курорты. — Он явно пытался вспомнить все, что слышал про Мауна Пеле.

— Да, — подтвердила Элинор. — На берегу Южной Коны.

— Убийства! — воскликнул вдруг электронщик, подняв кверху палец. — Там сразу же после открытия начались какие то убийства.

— Я ничего об этом не знаю. — Элинор стоило большого труда не выдать себя.

— Точно вам говорю! Там пропала целая куча народу. Этот курорт построил Байрон Трамбо, Большой Т. Потом там арестовали какого то чокнутого гавайца.

Элинор вежливо улыбнулась, изучая объявления на спинке кресла. Том Хэнкс на экране отпустил очередную остроту, и пассажиры в наушниках захихикали, продолжая жевать.

— Не знаю, как после всего этого можно туда… — начал электронщик, но его прервал голос из репродуктора.

— Леди и джентльмены, прослушайте сообщение. Мы уже начали снижаться, когда из Гонолулу поступила информация, что все рейсы переведены из Коны в Хило на восточном побережье. Причина этого та же, по которой многие приезжают на Гавайи, а именно активность двух находящихся на южном берегу вулканов — Мауна Лоа и Килауэа. Это совершенно безопасно…, извержения не угрожают населенным пунктам, но в воздух поднялось много вулканической пыли. Повторяем, никакой опасности нет, но правила предусматривают в таких случаях посадку в другом районе. Поэтому мы приземлимся в международном аэропорту Хило в самом центре острова. Просим у вас извинения за вынужденные неудобства. Вам предоставляется возможность за счет компании добраться до берега Коны другими транспортными средствами. Еще раз примите наши извинения и, когда мы будем снижаться, обратите внимание на дело рук мадам Пеле. О любых изменениях в графике мы сообщим вам дополнительно. Махало!

Воцарилось молчание, тут же сменившееся недовольным ропотом пассажиров. Толстяк справа проснулся и начал ругаться себе под нос. Сосед слева вроде бы не слишком расстроился.

— Что такое “махало”? — спросил он.

— “Спасибо”.

Он удовлетворенно кивнул:

— Что ж, я все равно буду в Вайколоа вечером или завтра утром. Какое значение имеют лишние сто миль, когда едешь в рай!

Элинор не отвечала. Она пододвинула к себе сумку и достала карту Большого острова, купленную еще в Оберлине. Вокруг острова шло только одно шоссе. На севере от Хило оно было обозначено номером 19, а на юге — 21. В любую сторону до Мауна Пеле не меньше ста миль.

— Черт, — пробормотала она. Электронщик не расслышал:

— Вот и я говорю. Все равно ведь это Гавайи, верно?

“Боинг 747” пошел на снижение.

Глава 4

… только семь из тридцати двух извержений Маун Лоа с 1832 года произошли в юго западной зоне разлома, и только в двух случаях толчки были там, где ожидалось.

Из официального бюллетеня, декабрь 1987 год.

— С чего ты взял, что мы не можем сесть в Коне? — Байрон Трамбо был взбешен. Двадцать минут назад его “Гольфстрим 4” обогнал нагруженный пассажирами “Боинг 747” Элинор Перри и направился к югу от Мауй, готовясь совершить последний поворот на запад Большого острова. — Что за дерьмо? Я платил за модернизацию этого чертова аэропорта, а теперь они не желают меня пускать?

Второй пилот кивнул. Откинувшись на спинку коричневого кожаного кресла, он смотрел на Трамбо, с остервенением крутящего педали тренажера. Мягкий закатный свет освещал коренастую фигуру миллиардера в майке, шортах и длинных спортивных носках.

— Передай им, что мы садимся. — Трамбо тяжело дышал, но этот звук заглушался рокотом моторов “Гольфстрима”.

Пилот покачал головой:

— Нельзя, мистер Т. Ветер относит тучки пепла прямо к аэропорту Кеахоле. Правила не позволяют…

— К черту правила, — сказал Байрон Трамбо. — Я должен быть там до прилета Сато…, черт, это ведь значит, что самолет Сато из Токио тоже завернут?

— Совершенно верно. — Пилот пригладил ладонью волосы.

— Мы сядем в Кеахоле Кона. И самолет Сато тоже. Сообщи в аэропорт. Пилот вздохнул:

— Мы можем послать в Хило вертолет…

— К черту вертолет! Если команда Сато прилетит в Хило и полетит потом в Мауна Пеле на вертолете, они могут решить, что это полная зажопина.

— Ну, — начал пилот — он действительно… Трамбо перестал крутить педали. Его широкие, хоть и начавшие заплывать жирком, плечи напряглись:

— Ты будешь звонить в аэропорт или мне это сделать?

Уилл Брайент поднес ему телефонную трубку. “Гольфстрим” был оборудован системой связи, которой могли бы позавидовать ВВС.

— Мистер Т, у меня идея получше. Я позвонил губернатору.

Трамбо колебался всего пару секунд.

— Отлично, — буркнул он и взял трубку, жестом отсылая пилота к его обязанностям. — Алло, Джонни, это Байрон Трамбо…, да да, я рад, что тебе понравилось. Мы это повторим, когда в следующий раз будешь в Нью Йорке… Да, слушай, Джонни, у меня тут небольшая проблема. Я звоню с самолета… Да… Мы только собирались сесть в Кеахоле, как началась какая то херня насчет извержения. Да, говорят лететь в Хило…

Уилл Брайент присел на обитую кожей лавку, глядя, как его босс закатывает глаза и барабанит по столу, на котором еще стояли тарелки с остатками ужина. Из кухни появилась Мелисса, совмещавшая функции стюардессы и уборщицы, и начала собирать посуду.

— Да да, понимаю, — подал голос Трамбо и опустился в кресло перед иллюминатором, из которого открывался вид на Мауна Кеа с блестящей на его склоне линзой обсерватории. — Но пойми и ты, Джонни, у меня сегодня вечером встреча с командой Сато, и если эти чертовы…, извини. Так вот, если пустить их в обход, они могут решить, что так здесь всегда… Да. Понятно. — Трамбо опять закатил глаза. — Нет, Джонни, речь идет о восьмистах миллионах долларах вложений в этот район. Они планируют построить новые поля для гольфа и проложить к ним дороги…, да, верно. У них членство в клубе — дорогое удовольствие, и выгоднее будет возить игроков сюда.

Трамбо поднял голову, когда самолет миновал Мауна Кеа, и его взгляд уперся в огромные дымные столбы, поднимающиеся от вершин Мауна Лоа и Килауэа. Сильный ветер тянул пепельный шлейф к западу, заволакивая весь берег пеленой смога.

— Вот черт! Извини, Джонни, это я не о том…, просто мы облетели Мауна Кеа и увидели эту хреновину. Да…, впечатляет…, но все равно я сяду в Кеахоле, и самолет Сато тоже. Да, я знаю про правила, но знаю и то, что вложил деньги в Кеахоле раньше, чем построил взлетную полосу у себя…, из уважения к тебе. И еще знаю, что принес островам больше денег, чем кто либо другой после Лоуренса Рокфеллера. Да… Джонни, я же не прошу отменить налог или что то в этом роде. Я хочу только сесть здесь, провести переговоры и продать Мауна Пеле за любые деньги. Иначе через пару лет там все зарастет травой, и жить там будут только чертовы хиппи и всякая наркота.

Трамбо отвернулся от окна и пару минут внимательно слушал. Потом поглядел на Уилла Брайента и широко улыбнулся:

— Да, спасибо, Джонни. Да, обещаю…, увидишь, что мы устроим, когда пожалует Шварценеггер… Да, еще раз спасибо.

Он положил трубку и отдал телефон Уиллу:

— Скажи парням, пусть сделают несколько кругов, пока губернатор звонит этим мудакам в Пэнолулу.

Брайент кивнул, задумчиво глядя на дымные шлейфы:

— Вы думаете, это безопасно? Трамбо фыркнул:

— Безопасно только то, что не требует никаких усилий. Позвони ка Гастингсу.

— Он, должно быть, дежурит в вулканической обсерватории.

— Достань его, даже если он сейчас дрючит свою старуху. — Трамбо достал из маленького холодильника под столом яблоко и вгрызся в него зубами, — Мне нужен Гастингс.

* * *

“Гольфстрим” кружил над побережьем Кохалы на высоте 23 тысячи футов, держась к северу от дымного облака, выползающего из кратера Мауна Лоа. Солнце уже садилось, и западный край неба горел тусклым от пыли пожаром оранжево красных оттенков.

Когда самолет разворачивался на южном краю петли, Трамбо смог разглядеть сквозь дым само извержение — столб оранжевого пламени, взметнувшийся на тысячу футов над тринадцатью тысячами футов вулкана. Дальше к югу другой огненный столб извещал об извержении Килауэа. Пар от стекающей в океан лавы поднимался выше облаков, достигая высоты 30 тысяч футов.

— Черт, все отели на острове наверняка переполнены теми, кто хочет на это посмотреть, а у нас пятьсот пустых комнат!

Из кабины появился Уилл Брайент.

— Звонили из аэропорта. Мы можем сесть через десять минут. Я нашел доктора Гастингса. — Он протянул Трамбо телефон.

Миллиардер поставил аппарат в специальное углубление на ручке кресла:

— Это хорошо, Уилл… Доктор Гастингс?

— Мистер Трамбо? — Вулканолог был старым, связь — плохой, и голос звучал, будто из какой то отдаленной эпохи.

— Да, это я. Со мной мой помощник, Уилл Брайент. Мы садимся в Кеахоле.

В трубке какое то время помолчали.

— Но я думал, что аэропорт Кеахоле…

— Он только что открылся снова, док. Я хотел бы узнать у вас кое что об этом извержении.

— Да, конечно, мистер Трамбо, я буду рад обсудить с вами это, но боюсь, что сейчас я очень занят и…

— Понимаю, док, но загляните в наш контракт. Кстати, он заключен раньше, чем вас взяли на работу в эту обсерваторию, и мы платим вам больше, чем они. Если бы я захотел, я мог бы заставить вас слезть на Мауна Пеле и отвечать там на вопросы туристов.

Доктор промолчал.

— Но я этого не хочу. Я даже не прерываю ваших занятий чистой наукой с этими вулканами. Но у нас тут небольшое дельце на шестьсот миллионов долларов, и нам требуется ваша помощь.

— Хорошо, мистер Трамбо.

— Вот так то лучше. Итак, док, мы хотим знать, что здесь произошло.

Среди потрескивания в трубке раздалось что то вроде вздоха.

— Ну, конечно, вы слышали об увеличении активности Моку Авеовео в направлении юго западного разлома и об извержении Оо Купаианаха…

— Полегче, док. Я знаю Мауна Лоа и Килауэа. Про эти Моку Поку и Оо как там его в первый раз слышу.

На этот раз вздох был явственно слышен.

— Мистер Трамбо, это все было в моем отчете за прошлый год.

— Перескажите ка мне коротко. — Тон Байрона Трамбо не допускал возражений.

— Извержение Килауэа к делу не относится. Что касается Оо Купаианаха, то там происходит самый большой выброс лавы после 1987 года. Лава также выходит из Пуу Оо и Хале Маумау — это части вулканического комплекса Килауэа, — но она течет на юго восток и непосредственно не угрожает курорту. Моку Авеовео является центральной кальдерой Мауна Лоа. — Скрипучий голос Йстингса становился все более увлеченным. — Извержение началось три дня назад, и изливающаяся лава быстро растеклась по старым трещинам и лавовым трубкам…

— Погодите. — Трамбо поглядел в окно. — Это та огненная сеть, которая сейчас покрывает склон?

— Совершенно верно. Нынешнее извержение почти повторяет сценарий 1975 го и 1984 годов — лава выходит из Моку Авеовео и распространяется по трещинам. Только в 1984 м основной поток шел на северо восток, а сейчас — на юго запад…

— Подождите, — перебил Трамбо. — Выходит, он идет прямиком к моему курорту?

— Да, — коротко сказал Гастингс.

— Это значит, что шестьсот миллионов долларов моих вложений, не говоря уже обо мне самом и япошках, окажутся через пару дней похороненными под слоем лавы?

— Вряд ли. Дело в том, что выбросы лавы находятся на высоте семь тысяч футов. Трамбо опять поглядел в окно:

— А кажется, что они возле самого моря.

— Это только кажется, — сухо ответил вулканолог. — “Огненная сеть”, как вы это назвали, распространяется на тридцать километров…

— Двадцать миль! — воскликнул Трамбо.

— Да, но лавовый поток, по нашим расчетам, обходит курорт с юга и должен выйти к океану в ненаселенном районе Кау к западу от Южного мыса.

— А ваши расчеты надежны? — Над Трамбо замигал сигнал “Пристегните ремни!”, но он не обратил на него внимания.

— Не на сто процентов, мистер Трамбо. Но крайне маловероятно, чтобы лавовый поток одновременно шел на восток и на запад.

— Маловероятно? Что ж, это утешает.

— Да. — Казалось, Гастингс не заметил сарказма в голосе миллиардера.

— Доктор Гастингс, — вмешался Уилл Брайент, — помнится, в прошлогоднем отчете вы утверждали, что курорту больше угрожают штормы, чем извержения.

— Совершенно верно, — в голосе ученого появилась гордость человека, чьи труды пользуются известностью. — Я писал, что район строительства…, ну, теперь уже курорт…, находится на юго западном склоне Мауна Лоа, выступающем в океан. Такие участки называют подвижными, так как в них велика вероятность тектонических сдвигов…

— Я понимаю это так, что в один прекрасный день весь кусок берега вместе с моим курортом может сползти в океан?

— Ну, вообще то да. Но лично я так не считаю.

Трамбо закатил глаза и откинулся в кресле. “Гольфстрим” шел на снижение, и мимо иллюминаторов проплывали струйки дыма.

— А как считаете вы, док? — спросил он.

— Я считаю…, это также отражено в моем отчете…, что даже минимальный тектонический сдвиг в этом районе может вызвать цунами.

— Это такая большая волна, — шепнул Уилл Брайент.

— Я знаю, что такое это чертово цунами, — огрызнулся Трамбо.

— Простите?

— Ничего, док. Продолжайте, а то мы скоро сядем.

— Продолжать почти нечего. В 1951 м в районе, где сейчас находится Мауна Пеле, произошло шестибалльное землетрясение. С тех пор там имели место больше тысячи вулканических явлений, к счастью, небольших…, до последнего извержения.

— Я понял, док. — Трамбо затянул ремень, когда “Гольфстрим” вошел в плотное облако вулканического пепла. — Если Мауна Пеле не будет похоронен под лавой, его смоет цунами или он сам сползет в море. Спасибо, док. — Он бросил трубку. — Интересно, почему самолетам запрещают садиться в этом облаке?

Брайент поднял голову от контракта:

— В этих облаках встречаются камни, которые могут попасть в мотор самолета. Байрон Трамбо усмехнулся:

— Хороший ответ. — Он повернулся к окну, за которым было черным черно.

Уилл поднял бровь. Уже не в первый раз он не понял шутки своего босса.

— Ладно, — сказал наконец Трамбо. — Может быть, нам повезет, если мы сейчас грохнемся. Или если грохнутся япошки. Если этот чертов Сато не купит курорт, мы пожалеем, что не умерли.

Уилл Брайент промолчал.

— Удивляюсь я людям, Уилл.

— Вы о чем, босс?

Трамбо кивнул на черную пелену за окном:

— Тысячи людей платят бешеные деньги, чтобы поглядеть на это, рискуя быть похороненными под слоем лавы…, но стоит появиться какому то несчастному убийце, стоит всего шести человекам пропасть, как все кидаются наутек. Странно, правда?

— Девяти.

— Что ты сказал?

— Пропали девять человек. Не забывайте про этих троих вчера.

Трамбо что то буркнул и опять повернулся к окну. По фюзеляжу что то забарабанило — как будто дети кидали камнями в медный бак.

Глава 5

У женщины и мужчины — разная суть.

Женщина будет прекрасна, мужчина смел,

Мужчина — тот, кто родился в первичной тьме,

Женщина — та, что искала сквозь тьму путь.

“Кумулино”, Гавайская песнь творения, около 1700 года

Элинор сверила карту, висевшую на стене агентства по прокату машин, с собственной дорожной картой.

— Что, значит, я не могу отсюда попасть туда?

Стройная блондинка за стойкой покачала головой:

— Боюсь, что нет. Дорога на юг перекрыта.

Лавовые потоки вторглись на шоссе номер 11 вот здесь. — Женщина ткнула пальцем в черную ленточку, змеящуюся по южному краю острова. — Сразу за Национальным вулканическим парком.

— Так это…, в сорока милях отсюда?

— Да. — Блондинка промокнула пот на лбу. — Но шоссе 19 пока открыто.

— Оно, кажется, ведет на север? До Ваймеа…, или Камуэла? На картах я встречала оба названия.

Блондинка пожала плечами:

— Почта идет в Камуэлу, но все здесь зовут его Ваймеа.

— Значит, до Ваймеа, — Элинор проследила путь пальцем, — к берегу Кохала и дальше на юг к Коне…

— Там шоссе 11 переходит в шоссе 19, — уточнила женщина. Жвачка, которую она жевала, пахла стертыми покрышками.

— И оттуда уже недалеко до Мауна Пеле, — закончила Элинор. — Кажется, сто двадцать миль?

Женщина опять пожала плечами:

— Где то так. Вы уверены, что хотите ехать? Уже темнеет. Другие туристы остались на ночь в Хило, а утром их заберут автобусы с их курортов.

Элинор нахмурилась:

— Да, мне тоже предлагали, но я решила ехать.

— Уже темнеет, — повторила женщина таким тоном, будто после захода солнца по Большому острову бродили привидения.

— А вот эта дорога? — Палец Элинор уперся в тонкую линию, ведущую из Хило в центральную часть острова. — Конная Тропа?

Блондинка неумолимо покачала головой:

— По ней ехать нельзя.

— Почему?

Элинор посмотрела в окно. Снаружи у здания вытянулась длинная шеренга прокатных машин. Напоенный влагой воздух пах морской солью и тысячей цветочных ароматов. Элинор не раз бывала в тропиках, но уже почти забыла это странное ощущение жаркой влажности и полного отдаления от цивилизации, охватывающее пришельца сразу же после выхода из самолета. Аэропорт Хило был достаточно маленьким и открытым, чтобы она испытала это чувство в полной мере. Но сейчас, как и раньше, когда она только пролетала Гавайи на пути к еще более далеким и экзотическим местам, ее неприятно поразила “американизированность” островов.

— Почему я не могу ехать по Конной Тропе? — повторила Элинор. — Это быстрее, чем огибать весь остров по шоссе.

— Нельзя. Это нарушает арендное соглашение. — Она протянула Элинор листок, который та только что заполнила.

— Разве оно не заасфальтировано?

— Нет, асфальт там есть…, но ехать по нему все равно нельзя. Там нет техобслуживания. Вообще нет жилья. Если машина сломается, вы даже не сможете вызвать помощь.

Элинор улыбнулась:

— Я только что арендовала джип. За семьдесят долларов в день. А теперь вы говорите, что он так легко может сломаться.

Женщина заломила руки в театральном отчаянии:

— Вы не должны там ехать. Эта дорога даже не нанесена на нашу карту.

— Это я заметила.

— Вы нарушаете условия контракта.

— Я знаю. — Элинор опять поглядела в окно, за которым быстро темнело. — Не могли бы вы поскорее дать мне ключи от джипа?

* * *

Элинор больше получаса искала то место в пригородах Хило, откуда начиналась Конная Тропа. Миновав последние перед горами домики и пальмовые рощи, она поглядела в зеркало. С востока наползали тяжелые тучи: похоже, милей дальше по побережью вовсю лил дождь.

Она потратила еще пятнадцать минут на осмотр джипа. Это был новый “рэнглер”, всего с двадцатью милями на спидометре, с автоматической трансмиссией, за которую ей пришлось заплатить дополнительно. При этом ни сзади, ни под сиденьем не нашлось даже простенького тента. Элинор брала напрокат машины на четырех континентах, и даже в самом разбитом “лендровере” всегда была какая нибудь тряпка на случай непогоды.

— А, вы имеете в виду “автобикини”, — догадалась блондинка, когда Элинор вернулась за тентом.

— Не знаю уж, как вы это называете, но мне нужно то, чем закрываться от дождя.

— Они у нас на складе.

Элинор попробовала посчитать про себя до десяти по гречески. Обычно это помогало в общении с идиотами.

— Почему? — спросила она наконец, стараясь говорить как можно тише.

Женщина по прежнему жевала жвачку.

— Их часто теряют. Их или застежки к ним. Элинор с улыбкой склонилась к ней:

— Вы живете в Хило, мисс?

— Да, конечно…, а что?

— Вы знаете, сколько в этой части острова выпадает осадков? Сколько миллиметров в год? Женщина равнодушно пожала плечами.

— Я здесь не живу, но могу назвать вам примерную норму. Сто пятьдесят в год, а в горах до двухсот. — Она придвинулась еще ближе. — А теперь дайте ка мне тент, иначе я поставлю машину у вас на крыльце и прямо отсюда позвоню президенту компании.

Теперь “автобикини” хлопало на ветру, пока Элинор вела джип по Вайануэуэ авеню и дальше по Радужному спуску к Конной Тропе, но она надеялась, что этот несерьезный кусок винила сможет защитить ее хотя бы от небольшого дождя.

На закате она миновала повороты к пещерам Каумана и Гольф клубу Хило и выехала в предгорья. Дорога здесь сузилась, но покрытие оставалось гладким, да и машин навстречу почти не попадалось.

Дождь застал ее в десяти милях к западу от Хило. Дизайн компании “Крайслер” будто нарочно предусмотрел, что вода с хлопающего тента будет прямиком литься ей за шиворот и на ветровое стекло. Снаружи неуклюжие дворники кое как протирали стекло, но изнутри ей пришлось вытирать воду салфеткой. Заднее сиденье мгновенно промокло, и Элинор переложила дорожную сумку вперед. На западе еще полыхал дивный тропический закат, но от туч и дождя небо потемнело раньше времени.

Элинор бросила последний взгляд в зеркало на огни Хило, и дорога перевалила через холм. Теперь она не видела ничего, кроме нависших с двух сторон вулканических громад и невысоких деревьев на обочине. Впереди не было никаких огней, и казалось, что она едет по бесконечному темному туннелю. Элинор включила радио, но обнаружила только помехи и принялась напевать себе под нос, заглушая противный скрежет дворников.

Внезапно долина расступилась, и в просвете туч глазам Элинор предстало во всем великолепии зрелище двух вулканов, — на заснеженных вершинах играли последние блики заката. На склоне Мауна Кеа блеснуло что то металлическое — должно быть, телескоп обсерватории. Еще более впечатляло оранжевое облако над вершиной Мауна Лоа. Элинор показалось, что она едет по коридору горящего дома, между массивными каменными колоннами. На западе закат, смешиваясь с вулканическим заревом, окрашивал небо буйством красок. Справа от джипа Элинор увидела радугу и проехала прямо сквозь нее, хотя где то читала, что по законам оптики к радуге нельзя приблизиться вплотную.

Потом дождь пошел снова, и зарево превратилось в тусклое мерцание. Элинор начала понимать, почему в агентстве так не хотели, чтобы она ехала по Конной Тропе. Дорога виляла туда сюда, словно пытаясь сбросить машину под откос. Деревья вокруг были низкими и уродливыми, но заслоняли обзор настолько, что Элинор на каждом повороте была вынуждена сбавлять скорость до минимума. Дважды ей попадались другие машины, и каждый раз она замечала их всего за несколько секунд до встречи. За пятнадцать или двадцать миль пути Элинор проехала только один поворот — к Национальному парку Мауна Кеа и к самому вулкану. Из путеводителя она знала, что эта дорога заканчивается тупиком на высоте восьми тысяч футов. Она представила, как астрономы, которые живут и работают там, каждое утро идут в обсерваторию и коченеющими руками поворачивают свои телескопы, пока кислородное голодание не уложит их в больницу. Элинор никогда не нравилась академическая научная среда, но там по крайней мере можно было дышать.

За поворотом на Мауна Кеа дорога стала хуже. Еле видные в темноте знаки запрещали останавливаться и предупреждали о том, что вблизи дороги могут оказаться неразорвавшиеся снаряды. Пару раз ей попадались тяжелые военные вездеходы, продиравшиеся через кусты слева от дороги. Элинор пришлось резко надавить на тормоза, когда четыре этих бронированных бегемота пересекли дорогу прямо перед ней, уминая гусеницами асфальт.

Когда они уехали, она с бьющимся сердцем осторожно пустила машину вперед. Только тут она разглядела на обочине заляпанный грязью знак: “Осторожно! Здесь проезжает военная техника”. Элинор решила, что в долине находится какая то военная база; если не это. — значит, США объявили войну Гавайям.

Она продолжала путь, чувствуя, что вся спина у нее промокла. Брезентовые туфли тоже вымокли в луже двухдюймовой глубины, натекшей на пол машины. Взгляд ее метался взад вперед, готовый в любую секунду увидеть очередной караван танков или даже целое стадо динозавров.

Впереди показалась какая то темная масса, и Элинор в очередной раз нажала на тормоза, чувствуя, как сердце у нее уходит в пятки. Но это оказались не танки, а большая темно серая машина, наполовину съехавшая в кювет. Над ее левым крылом склонилась человеческая фигура. Тяжелый джип проскочил мимо машины, и, поглядев в зеркало, Элинор увидела, что она вместе с человеком скрылась за невесть откуда взявшимся холмом. Чертыхнувшись, она кое как развернулась и поехала обратно. Незнакомец не просил о помощи, но в памяти Элинор, когда она проезжала мимо, осталось женское платье, насквозь промокшее от дождя.

Протирая на ходу стекла салфеткой, она подъехала к машине и остановилась. Фигура, склонившаяся над левым крылом, выпрямилась.

— Чертов кусок дерьма, — сказал хриплый, но, несомненно, женский голос. — Эта громоздкая дрянь, которую они сдают напрокат, не может довезти даже до ближайшей бензоколонки. — Бок машины был поднят домкратом, но казалось, что асфальт под ним прогибается, погружая злополучный автомобиль еще глубже в канаву.

— Вы в порядке? — спросила Элинор. Женщина была невысокой и круглолицей; ее короткие волосы мокрыми прядками липли ко лбу. Тонкое платье, больше похожее на халат, тоже промокло, подчеркивая массивные бедра и маленькую крепкую грудь.

Прищурившись, она поглядела на Элинор сквозь пелену дождя:

— Я собираюсь бросить эту пакость здесь. Пусть сами ее вытаскивают. Вы едете на западное побережье?

— Да. Подвезти вас? — Прежде чем она договорила, женщина распахнула дверцу своей машины, выволокла оттуда два толстых чемодана и засунула их на заднее сиденье джипа, не обращая внимания на то, что там было полно воды. Сама она села вперед, взяв в руки сумку Элинор.

— Ничего, если я положу это назад?

— Пожалуйста.

— Там она промокнет, но здесь тоже не так уж сухо.

Элинор кивнула:

— Да да, кладите назад. — Она не была профессором Хиггинсом, но гордилась своим умением по диалекту определять происхождение человека. Женщина явно была нездешней — наверное. Средний Запад, скорее всего из Иллинойса, хотя не исключаются также Индиана и Огайо.

Она тронула джип с места и опять начала подъем. Дорога продолжала петлять между низкими деревьями. То там, то тут причудливо поблескивали отражения зарева Мауна Лоа.

— Вы съехали с дороги? — спросила Элинор, чувствуя, как в ее собственную речь вторгается среднезападный акцент, от которого она почти избавилась в Гарварде до того, как вернуться в Оберлин.

Женщина вытерла лицо рукой, запачканной машинным маслом. Элинор отметила, что она сделала это не по женски, чересчур резко.

— Нет, я не просто съехала, — сердито ответила она. — Один из этих чертовых БАТов чуть не расплющил меня на дороге, вот я и угодила в кювет. Хорошо хоть не стала последней жертвой “Бури в пустыне”.

— А что такое БАТ? — Элинор взяла еще одну салфетку, чтобы протереть стекло. Дождь, казалось, усиливался.

— Большой артиллерийский тягач. Они с военной базы Похакулоа. Играют здесь в войну. Элинор кивнула.

— Вы как то связаны с армией?

— Я? — Женщина рассмеялась хриплым смехом, который тетя Бини сразу бы назвала “пропитым”. — Нет, конечно, — сказала она, отсмеявшись. — Просто двое из шести моих сыновей там служат.

— О! — Элинор почувствовала легкое разочарование. Почему то ей казалось, что эта крепко сбитая, решительная женщина непременно должна быть связана с армией. — Так вот откуда вы знаете про этот БАТ.

Женщина опять рассмеялась:

— Да нет, совсем не оттуда. Разве вы не смотрели телерепортажи во время войны в Заливе?

— Честно говоря, нет. — Их голоса срывались, когда машину подбрасывало на ухабах, которых становилось все больше.

Женщина пожала плечами:

— Одним словом, мой Гарри был там, я еще и поэтому не пропускала ни одного репортажа. Признаюсь, после Вьетнама и этой истории с заложниками в Иране было приятно посмотреть, что мы все же можем дать кому то прикурить.

Словно вспомнив, она протянула ей руку. Элинор пожала ее, почувствовав твердость мозолей на ладони женщины.

— Меня зовут Корди Стампф…, с “ф” на конце, и я очень вам благодарна. Я могла бы проторчать на дороге очень долго, учитывая то, как здесь мало машин. Конечно, кроме этих чертовых БАТов, но я вряд ли захотела бы поехать с ними.

— Элинор Перри. — Элинор отдернула руку и, ухватившись за руль, помогла джипу миновать очередной поворот. — Вы сказали, что едете на западное побережье. А куда именно?