Горящий Эдем

Усадив куратора на переднее сиденье, Корди завела джип испытанным способом — с помощью проволоки — и несколько минут сидела за рулем, думая, что ей делать. Дорогу загораживали упавшие деревья, но переднее было достаточно тонким. К тому же можно было объехать завал по цветочным клумбам.

Решившись, она повела машину через клумбы и дальше, сквозь густой кустарник. В треске веток она каждую секунду ожидала услышать рычание, но все обошлось. Вскоре она выехала на асфальтированную дорожку, ведущую к Большому Хале, и смогла прибавить скорость.

* * *

Гавайский оркестр из пяти человек сначала отказался ехать в Мауна Пеле, но Трамбо предложил музыкантам тысячу сверху, и теперь они усердно играли на укулеле и дудели в саксофоны в банкетном зале, освещенном мигающими лампами. Трамбо был рад музыке — она заглушала звуки шторма и напряженную тишину в здании и позволяла ему спокойно думать.

Думать было над чем. Хироси Сато упрямо отказывался подписывать бумаги, пока не найдется Санни Такахаси. Но Санни был если и не мертв, то взят в заложники гигантским говорящим кабаном, который требовал, чтобы он, Байрон Трамбо, спустился в пещеру и поговорил с ним.

Трамбо не был суеверен и не интересовался сверхъестественными явлениями, но вполне признавал их существование. К тому же ему не раз приходилось совершать чудеса в сфере бизнеса. Теперь ему предстояло совершить самое трудное чудо — продать Мауна Пеле, — а для этого необходимо было учитывать и говорящего кабана, и другую говорящую свинью по имени Кэтлин Соммерсби Трамбо.

Майкле, временно исполняющий обязанности начальника охраны, уже сообщил ему, что миссис Трамбо и две другие леди вместе с адвокатом Кестлером находятся в безопасности на седьмом этаже. Трамбо было жаль, что все так вышло, хотя роман с Майей уже исчерпал себя. Но вот Бики…, может, удастся с ней помириться? Отогнав эту мысль, он обратился к более насущным делам.

Они заключались в том, что Сато необходимо было вынудить поставить подпись. Трамбо подозревал, что события на курорте не остались незамеченными для людей Сато, и исчезновение Санни оказалось только последним штрихом. Несмотря на свою воинственную историю, современные японцы боятся насилия и имеют на него нюх.

К тому же Трамбо знал, что покупка Мауна Пеле была первым самостоятельным шагом молодого Хироси, жившего до этого в тени своего отца. От удачи этой сделки зависела деловая репутация не только его самого, но и всей корпорации, и это вынуждало его быть особенно осторожным.

В зале было довольно мрачно. Трамбо мог приказать включить аварийный генератор, но он берег электричество для лифтов и для освещения конференц зала в момент подписания соглашения…, если оно будет подписано.

Музыканты уже вспотели. Уилл Брайент подошел к столу, но благоразумно держался подальше от шефа. Трамбо говорил о какой то ерунде с Сато и старым Мацукавой, когда в зал вошел Майкле. Извинившись, Трамбо поспешил ему навстречу — Две вещи, сэр, — сказал охранник. — Во первых, Фредриксон не выходит на связь.

— Хочешь сказать, его нет на месте?

— Нет, сэр. Мы оставили ему открытую линию, и ему надо было только спустить воду.

— Спустить воду? — Трамбо ненавидел все эти профессиональные термины.

— Ну да. Это со времен Вьетнама…, сэр. Означает что он мог связаться с нами, просто нажав на кнопку. Так мы связывались с разведчиками, когда не хотели, чтобы вьетконговцы…

— Ну хватит. Сейчас не время для военных историй. Значит, он не нажимает на кнопку?

— Да, сэр. Похоже, кто то разбил радиотелефон.

— Или проглотил, — задумчиво сказал Трамбо.

— Простите, сэр?

— Ничего.

— Может, послать туда еще человека?

— Не надо. Если Фредриксон жив, он сделает свое дело, а если нет…, зачем терять людей? Что еще случилось?

— Вас хочет видеть дама.

— Которая? Кэтлин, что ли?

— Нет, сэр. Одна из гостей, миссис Стампф.

— А разве не все сбежали?

— Нет, сэр. Она победительница конкурса…

— Знаю. Что ж, скажи, что я приму ее после завтрака.

Майкле замялся:

— Сэр, она говорит, что это очень важно. Что это касается пса, акулы и кабана. Она сказала, что вы поймете, что она имеет в виду.

Трамбо оглядел зал. Официанты разносили десерт — мороженое с местными фруктами, шоколадные пирожные и кофе. Он решил, что сможет на несколько минут покинуть гостей.

— Ладно. Где она?

Она сидела в вестибюле. Трамбо уже встречал эту женщину — это она приходила к нему сообщить насчет собаки вместе со своей подругой и этим ублюдком куратором, — но теперь она выглядела куда хуже. Волосы ее слиплись от дождя, платье было разорвано.

— Миссис Стампф! — воскликнул он, взмахивая руками, словно собираясь ее обнять. — Мы так рады, что вы решили перебраться на более удобный седьмой этаж! Что мы можем сделать для вас?

— Отошлите охранника, — сказала Корди. Майкле кашлянул.

— О, не волнуйтесь, миссис Стампф, ему можно доверять. Все, что вы скажете, останется между…

— Я сказала: пусть убирается, — повторила маленькая круглолицая женщина. Улыбка сошла с лица Трамбо.

— Убирайся, — бросил он охраннику. Майкле снова кашлянул, но послушно скрылся за дверью вестибюля, где его ждал коллега.

— Ну, — сказал Трамбо, — так что там насчет кабанов?

— Байрон, у вас две проблемы. Во первых, ваш курорт кишит мифическими чудовищами. Когда я поднималась, я видела в нижнем саду диких свиней, а на втором этаже — пса с человеческими зубами.

— Не беспокойтесь, миссис Стампф. Я понимаю, все эти вещи кажутся…, необычными, но поверьте моему слову — завтра все войдет в норму. Я попрошу охранника проводить вас в безопасное место. — Он взял ее за руку, почувствовав под мокрой тканью солидные мускулы.

— Я сказала, что у вас две проблемы.

— Ну?

Корди Стампф вздохнула, вытащила из своей сумки пистолет 38 го калибра и ткнула его под ребра Трамбо.

— Это вторая, — сказала она.

— Вы понимаете, что вы не в своем уме?

— Понимаю. Посмотрите на меня.

Трамбо посмотрел в маленькие блеклые глаза женщины. Совсем недавно ему угрожала пистолетом разгневанная жена, но он мог видеть пределы ее безумия. Здесь пределов не было.

— Ладно, — сказал он, — мне не нужны никакие проблемы. Опустите эту штуку, и я сделаю все, что вы захотите.

— Опущу, когда дойдем до места. — Голос Корди был слабым, но твердым. — Или когда спущу курок.

Трамбо вздрогнул, но послушно повернулся и вышел в холл, сопровождаемый Корди. Пистолет она засунула в сумочку, и он чувствовал его мушку через материю.

Они подошли к лифту где дежурил верзила охранник.

— Хотите спуститься вниз, мистер Т? Мне ехать с вами?

Трамбо покачал головой и сел в лифт, продолжая ошущатъ под ребрами холод пистолетной мушки.

— Какой этаж?

— Шестой.

На шестом этаже они отыскали номер миссис Стампф.

— Пол Кукали ранен, — сказала она. — Я сдала его вашим охранникам. Они обещали вызвать врача.

— Доктор Скамагорн, — автоматически уточнил Трамбо. — Он работает у нас с…

— Да, — прервала Корди, отпирая дверь номера и пропуская Трамбо вперед. На кровати, застланной гавайским пледом, лежало тело женщины.

— О Боже. — Трамбо потрогал холодное запястье. Это была ее подруга, мисс Перри. Кожа ее была такой холодной, будто ее вытащили из моря. — Что случилось?

“Кабан. Каким то образом это связано с проклятым кабаном”.

— Это был кабан. — Корди словно читала его мысли. — Но кабан не мог коснуться ее из за заклятия, поэтому он натравил на нее Пана эву.

Трамбо посмотрел на женщину так, будто она говорила на суахили.

— Я ее предупреждала. Хотела, чтобы она переждала ночь у меня. Думала, эти гады ее у меня не найдут. По моему, до меня им дела нет.

— Гады? — Конечно, Трамбо был взбешен, что эта маленькая домохозяйка, тыча ему под ребра пистолетом, заставляет его выслушивать всякий вздор, но это было не более чем маленькой абсурдной вишенкой на большущем торте абсурда, который ему пришлось слопать за последние дни.

— Ладно. Я не о том.

Корди вывела его из номера, заперла дверь, и они оказались в темном коридоре. Снизу раздавались какие то шорохи, а один раз Трамбо показалось, что он услышал низкое рычание.

— Не шумите, — прошептала она, когда они вышли на лестницу. Он послушался, хотя его теннисные тапки и так ступали почти беззвучно. Они спустились на первый этаж и через темный вестибюль прошли в ресторан. Он был заперт.

— Надеюсь, у вас есть ключ?

В кустах за статуями будд что то шуршало. Трамбо не хотел признаваться, что у него есть ключ, но это шуршание изменило его планы. Выбрав ключ из связки, он отпер дверь и запер ее за ними. Корди осветила длинный зал фонариком, не отвлекаясь, однако, настолько, чтобы Трамбо успел вытащить пистолет. Ну ничего. Скоро.

— Это кухня? — шепотом спросила она, увидев дверной проем.

— Да.

Они прошли на кухню, где в свете фонарика мертвенно блестели стальные шкафы и мойки. “В кладовую”, — прошептала она, и он подчинился, думая, уж не маньячка ли она, готовая обожраться до смерти в его присутствии. Кажется, это называется булимия. В любом случае ему надо спешить, если он хочет побыстрее вернуться к Сато.

— Что вам нужно? — спросил Трамбо, видя, что она осматривает длинные ряды консервных банок и мешков.

Корди колебалась недолго.

— Паштет из анчоусов, — сказала она, обшаривая фонариком нижнюю полку.

Трамбо поднял брови, но послушно взял с полки банку.

— Берите две. И еще вон тот тюбик с чесночным соусом.

Миллиардер поднял тяжелый тюбик с жидким чесноком, чувствуя себя, как муж подкаблучник в супермаркете.

— А что в той черной баночке?

— Мармит, — сказал Трамбо. — Это такая штука, которую наши гости из Англии любят намазывать на тосты и…

— Я знаю. Была как то в Лондоне. Эта дрянь воняет так, будто в банку залезла мышь и померла там года два назад. Отлично, берите и ее.

“Что за сандвич она готовит? Я его есть не стану, пускай лучше застрелит сразу”.

— Теперь сыр, — сказала Корди, когда они подошли к холодильнику.

— Слушайте, если вы голодны, давайте поднимемся со мной наверх…

— Замолчите. — Корди сделала угрожающий жест револьвером. — Захватите лимбургский. И вон тот синий.

— Мне нужен нож. — Трамбо повернулся к выходу — Ломайте руками. А еще лучше, возьмите целый круг.

— Он весит десять фунтов, — заметил Трамбо, все еще держа банки с анчоусами и чесноком.

— У вас достаточно сил. — Она открыла дверь, и они опять вошли в темный ресторан.

— Куда теперь? — прошептал Трамбо. Он подумал: “Если она подойдет еще на два шага, я могу оглушить ее этим чертовым сыром”. От лимбургера тянуло таким ароматом, что его затошнило.

Корди прислушалась к скребущим звукам, доносящимся со второго этажа.

— Придется подниматься по лестнице. Ваши охранники заметят, если мы воспользуемся лифтом.

Они пошли к двери, и тут она остановилась:

— Чертова дура!

— В чем дело? Вы забыли хлеб?

— У меня же нет кокосового ореха!

— Какая жалость, — сказал Трамбо. — Это испортит весь пикник. Она не слушала его:

— Где у вас винный погреб? На таком шикарном курорте он обязательно должен быть. Трамбо кивнул на дверь рядом с кухней. В винном погребе, выложенном камнем, Корди долго ходила от полки к полке, глядя на этикетки.

— Какое самое лучшее? Трамбо пожал плечами:

— Понятия не имею. Самое дорогое — вот это. “Лафит Ротшильд” 48 го года.

— О'кей жокей. — Корди вытащила из сумки ножик, срезала с бутылки крышку и, зажав ее между колен, ловко выдернула пробку. Трамбо в это время пришлось стоять в десятке шагов от нее под прицелом пистолета, который она продолжала держать в руке.

— Эй, эта бутылка стоит…

— Вот и хорошо, — перебила она и начала выливать благородную жидкость на пол.

— О Боже! — разъяренный Трамбо нагнулся, чтобы положить сыр, но, подняв голову, увидел черное дуло 38 го калибра.

— В чем дело? Хотите глоточек?

— Я упеку тебя в дурдом до конца жизни, чертова сука, — промурлыкал миллиардер самым нежным голосом.

Корди кивнула:

— Может, это будет и неплохо. Но сейчас нам некогда, Байрон. Берите ка сыр и пошли. Хотя погодите. Пол Кукали говорил, что у вас пропали какие то люди, так что вам тоже может понадобиться бутылка.

— Что за херню вы городите?

— Это бутылки для душ. В каждую влезает только одна. Если вам нужно кого то вытащить, возьмите еще.

— Бутылки для душ? Это самая идиотская идея, какую я… — Внезапно он осекся. — Да, пожалуй, мне понадобится бутылка.

— Одна?

— Да, хватит одной. Да не этого, — простонал он, видя, что рука Корди опять тянется к “Лафиту”. — Возьмите вон то, дешевое.

— Пожалуйста. — Корди, пожав плечами, откупорила бутылку “Галло” и вылила содержимое на землю. — Теперь по лестнице вниз.

— Черт, там же…

— Катакомбы. В такую погоду будет легче пройти милю или две под землей. Я думаю, все эти лавовые трубки сообщаются, и именно оттуда выползло то, что слопало ваших парней.

— О чем вы говорите?

— Идите. — Корди ткнула пистолетом в темную пасть коридора.

— Не пойду я туда.

— Пойдете. — Корди прицелилась.

— Не пойду. Можете стрелять.

Грохнул выстрел. Пуля оцарапала мочку уха Трамбо и рикошетом ударилась о стенку туннеля. Кисло запахло порохом.

Трамбо выронил сыры, банки и тюбик и схватился за ухо с воплем:

— Не надо! Не стреляйте!

— Тише, придурок! Вы не ранены. Пока не ранены. Я могу прострелить вам достаточно мягких частей, и вы еще сможете идти. Так что лучше идите сразу.

Трамбо шарил по полу, собирая продукты.

— Вашему духу повезло, что бутылка не разбилась, — заметила Корди.

Трамбо просипел что то непонятное.

— Вот так то лучше. Пошли.

— Но куда?

Голос женщины был тихим:

— К началу пещеры. Там мы разденемся и натремся этой дрянью.

Глава 21

Чтобы представить себе все эти слои лавы, изобилущие странными формами, требуется некоторая доля воображения. Пожалуй, больше всего это напоминает допотопных чудовищ, воссозданных в Стеклянном Дворце для нашего просвещения: гигантские ящеры и чудовищные каракатицы.

Мимм С.Ф. Гордон Каминг “Огненные фонтаны”, 1883 год

Стоя в офисе астронома и освещая фонариком черную дыру в стене, Корди скомандовала:

— Ну все, пора раздеваться.

— Забудьте про это. — Уж такого издевательства Байрон Трамбо никак не мог допустить. Корди, устало вздохнув, подняла пистолет:

— Куда вы предпочитаете? В бедро или в плечо? В любом случае идти вы сможете.

Чертыхнувшись, Трамбо принялся расстегивать рубашку. Пока он раздевался, ему на память пришли все ругательства, которые он знал. Наконец он остался в одних носках. Корди, оставившая себе только сумку и фонарик, продолжала целиться в него из пистолета.

— Ну и что теперь? Вы меня изнасилуете?

— Слушайте, я недавно ела. Вы что, хотите, чтобы меня стошнило? Снимайте носки.

— Я порежу ноги. Корди пожала плечами:

— Духи не носят носков, значит, и мы не должны. Снимайте.

Трамбо, стиснув зубы, стянул с ног носки.

— А плетеные сумки они носят?

— Плевать. Не могу же я оставить тетин дневник.

— Чей дневник?

— Ничей. Начинайте намазываться. Думаю, лучше начать с чеснока.

Следующие несколько минут добавили кое что новое к жизненному опыту Байрона Трамбо. Под дулом пистолета он намазался чесночным соусом, потом перешел к анчоусному паштету.

— Теперь сыр, — скомандовала Корди, морщась от невыносимого зловония.

— Твою мать. — Трамбо начал крошить сыр. — Он не мажется.

— Намажется, если помогу вот этим. — Она опять подняла пистолет.

Трамбо размазал лимбургер по волосатой груди. Крошки застряли у него в подмышках и в паху.

— Отлично. — Корди намазалась остатками сыра.

Трамбо старался не смотреть на нее. С тех пор как он сделал первый миллион, все его женщины были молоды и красивы. Теперь ее маленькие груди, отвисший живот и складки жира на бедрах напомнили ему о его матери, о смерти и о всех других вещах, которые он старался забыть. Внезапно ему захотелось плакать.

— Теперь мармит, — сказала Корди. — Натрите им волосы и лицо.

Открыв банку, Трамбо едва не лишился всего, что он съел на банкете. Отвратительный запах смешался с уже исходящими от него ароматами.

— Поблюйте, если хотите, — сочувственно посоветовала Корди. — Это добавит вони. Трамбо отверг предложение.

— Какого черта мы делаем это? — спросил он, втирая мармит в редеющие волосы.

— Это написано в дневнике. Духи не любят плохих запахов. Если они узнают, что мы живые, они съедят наши души, как Пана эва съел душу бедной Нелл. Жаль, что у нас нет кошачьих консервов. По моему, от их запаха вывернет любого духа.

— Значит, вы хотите, чтобы я полез к духам вместе с вами?

— Так надо, — сказала Корди, втирая в волосы черную пасту.

— Но почему я?

— Нужны один мужчина и одна женщина. Простите, но другого мужчины под рукой не нашлось. Такова жизнь.

Проглотив эту мудрость, Трамбо напрягся, готовясь вцепиться ей в глотку.

— Эй, эй! Оставьте это, Байрон! — Она подняла пистолет.

Сжав кулаки, Трамбо шагнул в пролом стены.

— Там темно, — пожаловался он.

— Ничего, Байрон. Я с тобой.

* * *

Вверху, на небесах и на земле, продолжалась битва.

Вулкан Мауна Лоа возвышается на 13 677 футов над уровнем моря, но в море он продолжается еще на 18000 футов. Если бы океан высох, Мауна Лоа стал бы величайшим на земле горным пиком. Килауэа высотой всего в 4075 футов в этом случае достиг бы высоты 22 000 футов.

Сейчас из резервуара магмы в семи милях под вершиной Мауна Лоа чудовищная сила исторгла огромные количества раскаленной лавы. Натиск стихии вызвал землетрясения по всему Большому острову.

На курорте Мауна Пеле толчок заставил привыкших к землетрясениям японцев броситься к дверям, пока Уилл Брайент звонил доктору Гастингсу и в вулканическую обсерваторию. Никто не отвечал. Гастингс и его коллеги были слишком заняты, наблюдая за самым сильным извержением с 1935 года. Они знали также, что таких мощных одновременных извержений Мауна Лоа и Килауэа не было с 1832 года.

За десять минут в районе Мауна Пеле было отмечено не менее десятка подземных толчков. Извержение все еще было слабее, чем извержения вулканов Сент Хелен в штате Орегон и Руис в Колумбии в 1985 году (последнее погубило 23 тысячи человек). Однако лава и ядовитые газы, выходящие из десятков трещин и лавовых трубок, серьезно угрожали населенным пунктам на всем протяжении юго западного разлома.

Камень, ставший пористым за тысячелетия нагревания и остывания, наполнился лавой и начал трескаться, усиливая землетрясение. К облакам дыма и пепла присоединились облака сернистого газа, вырвавшиеся из под земли. Вулканическая обсерватория зафиксировала выход более 700 тысяч кубических футов лавы.

На пути потоков горели леса. Дороги исчезли под 30 футовым слоем лавы. Огненная река подхватывала брошенные автомобили, как детские игрушки, и дым сгорающей краски вливался в ядовитый шлейф, тянущийся над землей.

Над всем этим изливались потоки дождя, которыми Камапуа поливал остров, как садовник из шланга. В тысячах мест столбы пара обозначали встречу лавовых потоков с морем. От прибрежных скал разбегались волны, но навстречу им не шли валы цунами — этому помешала Пеле, устроившая ночное извержение.

Как часть древней стратегии Камапуа, тысячи диких свиней объедали траву и кусты, лишая топлива огонь Пеле. Большинство их изжарилось заживо во время нового наступления лавы. К запаху серы и горящей растительности прибавилось зловоние паленого мяса.

Стоя на террасе банкетного зала в президентских апартаментах Мауна Пеле, Хироси Сато наблюдал, как лавовые струи вливаются в море менее чем в пятистах футах от курорта.

— Черт возьми, — повторял он снова и снова.

* * *

— Я думаю, мы уже близко, — сказала Корди. Казалось, туннели тянутся на мили — одна лавовая трубка переходила в другую, и ни Корди, ни Трамбо не знали, в каком направлении они идут. В любой момент они могли окунуться в море или свалиться в кальдеру вулкана.

Вместо этого они достигли места, где стены начали светиться.

— Хороший знак, — сказала Корди. — В дневнике говорится, что в Царстве мертвых стены светятся.

— Прекрасно, — отозвался Трамбо. Его ноги были изрезаны острыми камнями, кожа покрылась зловонной коркой. Несколько раз подземные толчки сбивали их с ног, и каждую минуту в туннель могла хлынуть прорвавшаяся лава. — Просто прекрасно.

Скоро показались духи — туманные силуэты, двигающиеся парами или небольшими группами. Когда пещера расширилась, стали видны сотни духов, которые ели, спали, играли в какие то игры.

— Все как в дневнике, — сквозь зубы сказала Корди.

Несколько духов подплыли к ним и тут же отпрянули. Трамбо вполне их понимал.

— Теперь нужно молчать, — прошептала Корди ему в ухо. — Духи не говорят. А если и говорят, мы их не слышим.

Трамбо кивнул, думая, что еще может вырвать у женщины пистолет Только зачем? Пусть все идет как идет. В конце концов эта смерть ничуть не хуже, чем любая другая. Он только жалел, что не довел до конца сделку с Сато.

Духи продолжали заниматься своими делами. Все они, мужчины, женщины и дети, были голыми. “Если это загробная жизнь, я пас, — подумал Трамбо. — Похоже на нудистский пляж в Филадельфии”.

— Вот! — прошептала Корди.

Тут же Трамбо увидел, что она имела в виду, — небольшую пещеру, в которой стояли несколько духов, отличавшихся от остальных. Потом он разглядел их получше. Диллон, Фредриксон и его охранник Бриггс играли в карты с тремя толстыми мужчинами, которые явно были торговцами автомобилями из Нью Джерси. У одного из них не было руки. Семья туристов ела невидимую пищу за невидимым столом. Санни Такахаси, присев на камень, считал невидимые деньги, а бывший астроном Мауна Пеле читал невидимый журнал.

Дух Элинор Перри стоял отдельно, вглядываясь вдаль, как будто отыскивал выход.

— Нелл, — прошептала Корди и шагнула вперед. Меньше чем через минуту дух Элинор всосался в бутылку.

— Дотроньтесь до других, — шепотом велела Корди, — и они пойдут за вами. Того, кого хотите вывести, посадите вот сюда. — Она протянула ему бутылку.

Трамбо заколебался. Бриггс и Фредриксон служили ему на совесть. Диллона не убили, только похитили у него душу. Жаль было и астронома, и других. Но возвращение Санни Такахаси сулило ему деньги.

16 Горящий Эдем Взяв бутылку, Трамбо запихнул в нее дух Санни. Это оказалось не так трудно, но в последнюю секунду туда же юркнул бородатый дух Диллона.

— Смотри. — Трамбо пожал плечами. — Если там есть место, я буду рад.

Место нашлось. Трамбо заткнул бутылку пробкой.

— Пора уматывать, — сказал он. Корди кивнула. Они повернулись и замерли — дорогу им преграждал сам Камапуа.

* * *

— Байрон, — сказал кабан, — как мило, что ты зашел! А это что, дар мне? — Он посмотрел на Корди.

Трамбо поглядел на Корди, потом опять на кабана.

— Конечно.

— Я займусь ею потом. Сначала поговорим о нашем деле. Трамбо молчал.

— Тебе нужна душа Санни? Миллиардер пожал плечами:

— Мне показалось, у вас тут самообслуживание.

— Ты прав. И все же я хочу кое чего в обмен.

— Мою душу?

— Зачем она мне? Я говорю о бизнесе. Брови Трамбо поднялись, но он ничего не сказал.

— Когда я одолею эту стерву Пеле и завладею островом, — продолжал Камапуа, — я планирую на пару десятков лет принять человеческий облик. Я слишком долго сидел под землей и смотрел, как здесь все менялось. Пора самому вступить в игру. Я мог бы опять стать вождем здесь, на Гавайях, но у меня другие планы.

— Бизнес?

— Именно, — подтвердил кабан. Он подошел поближе, и Корди почувствовала жар его дыхания и увидела стекающую с пасти слюну. — Мы можем заключить выгодную сделку.

— Но почему я должен это делать? — спросил Трамбо.

Кабан сделал еще шаг, обдавая его вонючим дыханием.

— Потому что иначе я сжую твои кишки и отправлю душу в самый дальний угол этой пещеры, где она будет мучиться вечно.

— Ладно. Я слушаю.

— Ты заберешь душонку Санни, вернешься к японцам и получишь свои триста миллионов. А потом вернешься сюда, и мы заключим сделку.

— Тебе нужны деньги? Кабан усмехнулся:

— Болваны кахуны вызвали нас, чтобы мы уничтожили тебя. Но у нас другие планы. Пеле — вот кого я хочу уничтожить. А с тобой, Байрон, мы похожи. Мы рождены властвовать. Подчинять себе женщин, земли, обстоятельства. Я хорошо понимаю твою страсть к разрушению. Мне не нужны твои деньги.

— А что тогда?

Камапуа опять усмехнулся. Его восемь глаз ярко заблестели.

— Мы на время поменяемся местами, Байрон. Я стану тобой, а ты мной.

Лицо Трамбо оставалось спокойным.

— Погоди ка…, дай сообразить. Значит, тебе нужно мое тело?

Кабан кивнул.

— Значит, ты станешь магнатом с домами и женщинами на трех континентах, а я должен двадцать лет провести в вонючем свином логове под землей?

— Таковы условия, Байрон.

— И на кой черт мне такая сделка?

— Во первых, — сказал кабан низким утробным голосом, — я не сожру тебя. Ты останешься жить. Во вторых, я гарантирую, что за эти двадцать лет увеличу твою империю до невиданных размеров. Ты из кожи вон лезешь, чтобы продать дурацкий курорт за жалкие триста миллионов. Когда ты вернешься в свое тело, ты будешь владеть миром. Я не преувеличиваю.

— Я могу добиться этого, оставаясь в своем теле, — возразил Трамбо.

— В третьих, — продолжил кабан, не слушая его, — ты станешь королем Царства мертвых и получишь неограниченную власть над всеми духами и демонами. Ты сможешь повелевать дождем, громом и волнами. Ты вкусишь власти, о которой не мог мечтать ни один из смертных.

— То есть ты отдашь мне всю свою власть? Камапуа покачал щетинистой головой:

— Я не дурак, Байрон. Если бы я отдал тебе всю власть, ты очень скоро захватил бы и верхний мир. Нет, большую часть власти я оставлю себе, чтобы сделать тебя богатым и могущественным сверх всяких пределов. Но и того, что достанется на твою долю, тебе хватит. Ты еще будешь жалеть о должности властелина подземного царства.

— А если ты решишь навсегда остаться человеком?

— Что ты! Конечно, у людей есть свои преимущества, но они смертны. Я не хочу умирать. Я же бог.

— И еще одно. Через двадцать лет мне будет почти шестьдесят.

Человеческие зубы кабана сверкнули в тусклом свете.

— Я буду беречь твое тело, Байрон. Надеюсь в обмен на ту же любезность. А богатство, которое я завоюю для тебя, с избытком заменит тебе молодость.

— Значит, таковы условия сделки?

— Да. Если ты откажешься, твои тело и душа сгниют здесь. Если согласишься — получишь богатство, власть и сможешь почувствовать себя богом. Ну как, Байрон Трамбо, по рукам?

Трамбо, казалось, задумался. Когда он поднял голову, в его глазах была решимость:

— Слушай мой ответ, Камапуа. Иди ка ты в жопу.

Корди увидела, что морда кабана тоже может выражать изумление.

— Иди в жопу вместе со своей свинячьей матерью, — уточнил Трамбо.

Камапуа, теперь по настоящему разъяренный, взревел:

— Как ты смеешь отказывать мне, смертный?!

Трамбо пожал плечами:

— Что делать? Я никогда не любил свинину. Кабан оскалил зубы.

— С удовольствием сожру вас, — прорычал он. — А потом проглочу ваши души.

— Смотри! — крикнула Корди, указывая за его спину.

В двадцати шагах от них стояла молодая гавайка с цветком в волосах. Она казалась очень юной, но ее темные глаза прожигали насквозь.

— Убирайся отсюда! — взревел Камапуа. — Это мои владения, а эти смертные — мой обед. Женщина не шелохнулась.

— Сейчас они умрут. — Кабанье рыло повернулось к людям. Корди выхватила из сумки револьвер, но чудовище отбросило его прочь одним движением щетинистой морды.

Тут земля содрогнулась. Корди и Трамбо упали как подкошенные, и даже гигантский кабан пошатнулся.

— Убирайся! — снова прорычал он. — Говорю, это мои владения. С тобой я разберусь потом.

Трамбо и Корди Стампф услышали грохот еще до того, как почувствовали жар. Что то неслось по пещере со скоростью курьерского поезда. Стены осветились оранжевым блеском.

— Лава! — Трамбо повернулся, чтобы бежать, но времени у него не оставалось. Кабан расхохотался:

— Так вот чего ты хотела, идиотка? Нет, они умрут от моих клыков, прежде чем их поглотит твой проклятый огонь!

Он разинул пасть, и тут Корди выдернула пробку из бутылки. Дух Элинор Перри вылетел наружу и замер перед мордой кабана туманным облаком. Другие духи беспокойно метались по пещере, почуяв приближение лавы.

— Уйди с дороги! — рявкнул кабан, но Элинор продолжала неподвижно висеть перед ним, отделяя его оскаленные клыки от лица Корди.

— Ты не можешь коснуться ее, — слабым голосом сказала Корди. — Так велела Пеле.

Кабан повернулся к Трамбо, но дух Элинор тут же передвинулся к нему. Камапуа отпрянул, не в силах нарушить капу, наложенное богиней более ста лет назад. От потолка начали отваливаться куски. Свет приближающейся лавы становился все ярче.

— Быстрее ко мне! — крикнула женщина Корди.

Кабан еще раз попытался схватить ее, но опять натолкнулся на призрак Элинор. Смертные были проворнее, и не успел он повернуться на своих тонких ногах, как они уже преодолели расстояние, отделявшее их от Пеле.

— НЕТ! — Рев кабана заполнил пещеру грохотом. Он оттолкнулся от пола и прыгнул вперед, как бык на арене. Трамбо и Корди зажмурились, но в трех шагах от них невидимая преграда отбросила кабана назад.

Женщина подняла руки. Голос ее был таким же красивым, как и ее внешность: