Агрессия и катастрофа

Результаты деятельности нашей воздушной разведки вообще были весьма незначительными вплоть до последних дней перед началом наступления. Это объяснялось, вероятно, тем, что русские производили передвижение войск скрытно и только ночью. Так как русские умели хорошо маскировать подобные мероприятия, наша агентурная разведка смогла сообщить необходимые сведения также лишь с большим опозданием. Видимо, по этим причинам главное командование сухопутных войск и не реагировало так долго на угрозу крупного русского наступления на фронте моей группы армий"{1414}.
      Все происходило именно таким образом, как планировала Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии.
      V
      Мощный удар Красной Армии в Румынии оказался стратегически совершенно неожиданным для германского верховного командования. Только за полтора суток до начала штаб группы армий "Южная Украина" распознал угрозу под Яссами, где готовилось наступление 2-го Украинского фронта. Штаб группы до конца ничего не знал о масштабах предстоящего удара 3-го Украинского фронта из района Бендер{1415}. Ставка Гитлера вплоть до перехода в наступление советских войск вообще его не ждала и не принимала никаких контрмер.
      Маршал Советского Союза М. В. Захаров пишет по этому поводу: "Внезапность была достигнута в результате искусно проведенных войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов мероприятий по оперативной маскировке. Кроме того, войска этих фронтов почти четыре месяца вели бои местного значения, что притупило бдительность немецко-фашистского командования"{1416}.
      Начавшееся ранним утром 20 августа наступление в Румынии 2-го и 3-го Украинских фронтов под командованием генералов Р. Я. Малиновского и Ф. И. Толбухина приняло сокрушительный характер.
      В работах ряда советских военачальников и военных историков даны развернутые характеристики и подробное исследование хода военных действий в Ясско-Кишиневской операции. В них, в частности, показано, какой эффект имела внезапность нанесенного советскими войсками удара.
      Одно из донесений, полученных из войск армейским штабом группы армий "Южная Украина", гласило: "Артиллерийская подготовка невиданной силы. Все управление нарушено. Оставление бункеров означает верную смерть... Все опорные пункты на позиции "Б" разрушены и сметены. Слева в тылу находится наступающая русская пехота; справа... русские плотными построениями с криками "ура" уже впрыгивают в хода сообщения. Крупные, со спортивной выправкой, хорошо одетые, в новой светлой униформе, они безупречно вооружены"{1417}. "Ровно в 10.00 первые вражеские танки промчались через выдвинутые вперед боевые позиции дивизии. Уже в это время было также сообщено о появлении первых танков противника на правом фланге дивизии... Отброшенные остатки пехоты, рассеянные обозы были обнаружены в районе Поповки"{1418}.
      В первые два дня наступления прорыв советских войск достиг глубины 25 км. Фриснер использовал все имеющиеся у него резервы, но нигде не добился и подобия каких-либо результатов, Мгновенно разгромленная оборона зияла глубокими брешами. Советские войска стремительно двинулись к югу.
      Только 22 августа Гитлер разрешил начать отвод войск из выступа фронта, расположенного между 2-м и 3-м Украинскими фронтами. Но оказалось поздно. День 23 августа стал во всех отношениях критическим: завершилось окружение 3-й румынской армии. Она сложила оружие.
      Удары Красной Армии ускорили вооруженное выступление румынского народа. В Бухаресте вспыхнуло восстание, положившее начало народно-демократической революции. По своим целям и характеру оно стало антифашистским, а его движущими силами выступали рабочий класс и солдатские массы{1419}.
      Подготовка восстания представителями компартии Румынии, патриотического офицерства и дворцовых кругов началась еще в июне. Развитие событий на фронте ускорило вооруженное выступление. Во второй половине дня 23 августа Антонеску был арестован в королевском дворце вместе со своим заместителем М. Антонеску. Вечером патриотический отряд во главе с руководящим работником ЦК КПР Э. Боднарашем увез обоих арестованных в конспиративный дом Центрального комитета{1420}. Военное командование Бухареста, на основе плана, заранее разработанного Военным комитетом, деятельность которого направляла компартия, отдало приказ занять государственные учреждения и военные объекты.
      Около 17 часов того же дня в немецком представительстве на Алеа Викториеи, No 10, появился начальник румынской разведки Христеску. Он сообщил советнику посланника Штельцеру обо всем, что произошло во дворце. Немедленно сюда были приглашены Ганзен и другие чины германского представительства. Вскоре появились генерал-лейтенант Герстенберг, адмирал Тиллессен, шеф германской военно-морской миссии, генерал Шпальке, военный атташе. Позже прибыл со своей виллы и посланник фон Киллингер. Растерянные, они не знали, что делать. Прежде всего сообщили обо всем случившемся в ставку, благо связь еще работала. По настоянию Ганзена и других собравшихся у посланника, Киллингер отправился во дворец. В беседе король Михай "как Гогенцоллерн" выразил сожаление о таком развитии событий и попросил, чтобы "правительство рейха распорядилось немедленно вывести немецкие войска из Румынии".
      Около 20.00, когда связь уже работала с перебоями, Герстенбергу удалось связаться с Берлином. У телефона оказался начальник генерального штаба ВВС Крейпе. В дневнике начальника штаба имеется следующая запись об этом разговоре: "23.8 положение вечером. Первые донесения о государственном перевороте в Румынии. Разговор по телефону с фон Киллингером и Герстенбергом в Бухаресте. Оба заперты в посольстве, Киллингер полностью сломлен, передает привет фюреру. Предложение Герстенберга о вводе пикирующих бомбардировщиков и дивизионов ПВО у Плоешти - он хочет занять город! Телефонный разговор с Гитлером. Предложение Герстенберга одобряет, требует взять в плен короля. Связь с Бухарестом еще раз восстанавливается, затем прерывается"{1421}.
      В результате этого разговора Гитлер приказал Герстенбергу подавить путч. Но теперь все немецкие служебные инстанции в Бухаресте были оцеплены румынскими солдатами, некоторые разоружены, связь прервана. Сильные румынские войсковые подразделения окружили германское представительство, дома, где находились немецкие военные в Бухаресте и в пригородах.
      Тем временем дворцовые круги, царанисты и либералы образовали правительство во главе с генералом К. Санатеску. В 20.00 Михай выступил по радио: Румыния приняла условия перемирия, предложенные Россией, Англией и Америкой. Вскоре в немецкое представительство прибыл новый румынский министр иностранных дел Никулеску-Бузешти. Он официально заявил советнику посланника Штельцеру о разрыве дипломатических отношений Румынии с Германией. Однако будет разрешен беспрепятственный отход германских войск, если они не начнут враждебных действий.
      Штельцер, Ганзен и Герстенберг снова стали собираться во дворец. Но прежде, чем состоялось это третье объяснение бывших союзников, Ганзену вручили телефонограмму от Кейтеля: фюрер категорически приказал "путч клики генералов из окружения короля подавить", поставить во главе нового правительства генерала, дружественно расположенного к Германии.
      Совершенно не представляя себе реального положения вещей, ставка Гитлера еще думала, что вполне можно не только изменить политическую обстановку в Бухаресте, "подавить путч", но и отвести группу армий "Южная Украина" на линию, "которая прикрыла бы нефтяные районы Румынии и пути вывоза нефти".
      В ночь на 24 августа ОКВ. передало приказ: главнокомандующий на юго-востоке должен "все свободные силы в Сербии и Кроатии сосредоточить в районе Ниш - Белград, а свободные силы, расположенные в районе группы армий "Е", - в районе Скопле - Ниш". Затем "немецкий комендант румынских нефтяных районов" получил распоряжение нефтяную продукцию и нефтяной транспорт направить с использованием трубопроводов и по железным дорогам в Гиургиу и обеспечить дальнейшую перевозку нефти по Дунаю{1422}.
      Однако приказ гитлеровской ставки, как и многие другие ее директивы и приказы, как и предыдущие действия ОКВ в связи с делами в Румынии, был столь же далеким от действительности.
      Румынский народ приветствовал окончание войны. Повернуть события вспять было невозможно. Неудержимое наступление советских войск не только сметало на своем пути всякое военное сопротивление, но рушило любые попытки каких бы то ни было политических комбинаций. Единственный выход из положения бывший союзник рейха нашел, и никакие яростные приказы "Вольфшанце" уже ничего не могли изменить. Надо ли говорить, что в такой обстановке ни Ганзен, ни Герстенберг, ни кто бы то ни было другой не могли подыскать "подходящего генерала", который согласился бы возглавить какое-то новое прогерманское правительство.
      Ганзен оказался в трудной ситуации. Он и не предполагал, что давний и верный союзник, с которым он так хорошо, долго и плодотворно сотрудничал, подложит ему такую свинью и к тому же когда! Всего лишь через месяц после 20 июля! Не привыкшему к такого рода ситуациям генералу-дипломату было от чего потерять голову. С одной стороны, он не мог не видеть, что в Румынии все пропало. Но с другой - грозный приказ из ставки, да еще в таких обстоятельствах, кое-чего стоил!
      Получив приказ ОКВ, Ганзен, за ним Герстенберг и Штельцер опять бросились во дворец. Конечно, не для того, чтобы заменять новое румынское правительство - этот бред они оставляли на совести ставки. Речь могла идти лишь о более скромных вещах: как выбраться подобру-поздорову из Румынии, объятой народно-демократической революцией. Принятые Санатеску, они вели речь лишь о порядке вывода немецких войск.
      Перед рассветом, около 3.30, у Ганзена состоялся разговор с Иодлем, а в 4.04 - с Фриснером. Оба генерал-полковника сообщили: в Бухаресте дело идет вовсе не о путче придворных кругов, а о заранее тщательно подготовленном государственном перевороте. Ганзен сказал: слабость немецких сил в этом районе вряд ли сделает успешной предполагаемую акцию подавления. Иодль ответил, что доложит об этом фюреру. Фриснер указал на соглашение о перемирии со свободным выводом войск и просил решения фюрера. После ответа Кейтеля, что отданный приказ подавить путч остается в силе, что "помочь могут только немедленные действия" и что генерал Ганзен не свободен в своих решениях, начальник штаба Фриснера сразу же в 5.10 передал это распоряжение Гитлера Герстенбергу, который тем временем приехал в лагерь немецких авиачастей севернее Бухареста.
      Приказ Гитлера о "подавлении путча" Герстенберг начал выполнять утром 25-го. Всё, что смогли наскрести из гарнизонов, расположенных вокруг Бухареста, двинули в наступление. Немецкие подразделения сумели достигнуть северной окраины Бухареста, Но здесь они залегли, встретив упорное сопротивление румын. В ОКВ пошло устное донесение Герстенберга: "Положение в районе Бухареста очень серьезное. Наши силы - на северной окраине Бухареста. Взять Бухарест без поддержки тяжелого оружия невозможно. Наша авиация днем и ночью успешно атакует здание совета министров и королевский дворец. Нефтяной район Плоешти окружен румынами... Вывоз продукции пресечен"{1423}.
      В середине дня ставка узнала, что атакующие немецкие части отброшены румынским контрударом в лесной лагерь Степани. Вскоре был потерян расположенный севернее города находившийся в распоряжении немцев аэродром Банеаса. Немецкие части пришлось снабжать по воздуху - еще оставался аэродром Отопени. Они срочно получили транспортными самолетами подкрепление с Балкан около 500 человек во главе с прибывшим из Варшавы генералом Штахелем, которому было приказано возглавить все немецкие войска под Бухарестом и Плоешти.
      Но вечером в ОКВ узнали, что во второй половине дня румынские войска превосходящими силами перешли в наступление на немцев севернее Бухареста. Тем временем Кейтель 26 августа объявил всю Румынию "оперативным районом сухопутных сил", а войска под Бухарестом и Плоешти вошли в подчинение Фриснера. Немедленно Штахель получил приказ занять и удержать Плоешти и одновременно продолжать наступление на Бухарест, Ни то, ни другое не получилось.
      Мощное наступление советских войск продолжало неудержимо развиваться. Основная немецкая группировка, окруженная юго-восточнее Ясс, не смогла прийти на помощь частям, пытавшимся вернуть Бухарест. Повстанцы удерживали столицу. Антифашистское восстание закончилось победой народа. 31 августа в Бухарест, освобожденный патриотическими силами, вступили войска советских 6-й танковой и 53-й армий, а также 1-я румынская добровольческая дивизия имени Тудора Владимиреску.
      Румыния повернула фронт против гитлеровской Германии. В оперативное подчинение командующего 2-м Украинским фронтом перешли 4-я и 1-я румынские армии. В первых числах сентября советские войска уже выходили к Турну-Северину вблизи югославской границы и к Болгарии. Затем они преодолели Восточные и Южные Карпаты и в конце сентября вышли на румыно-венгерскую границу.
      Немецкий фронт на юге не просто был сокрушен, но вообще перестал существовать. Советские войска продвинулись на 750 км и глубоко охватили все немецкие силы, расположенные в Карпатах и Польше. Были созданы решающие предпосылки к освобождению Румынии. Восстание румынского народа под руководством КПР смело фашистское правительство Антонеску, и подписанное 12 сентября 1944 г. соглашение о перемирии фиксировало вступление Румынии в антифашистскую войну. Создание национально-демократического фронта и нового правительства означало большую победу демократических, революционных сил Румынии. Дальнейшее победоносное развитие народной революции, начавшейся 23 августа 1944 г., привело затем к созданию демократического правительства, решающую роль в котором играли представители трудящихся.
      VI
      В эти дни ставка Гитлера жила какой-то странной жизнью. Одна за другой катастрофы в центре и на юге Восточного фронта привели всех обитателей "Волчьего логова" в состояние мрачной и злобной подавленности. Замкнувшиеся в своих бункерах, они стали воспринимать многое как из потустороннего мира. Нарушилась система выработки решений. Главное и второстепенное не различалось. Все тонуло в бесконечных мелочах, запутывалось в сетях массы гнетущих впечатлений минуты, импульсов, эмоций, вызываемых постоянно и неожиданно, но все время к худшему меняющейся обстановкой.
      После Сталинграда, Курска гитлеровская ставка привыкла уже ко многому. Но то, что происходило сейчас, казалось немыслимым. Эта быстрота, с которой танковые армады приближаются с Востока к рейху, эти один за другим, почти без пауз, сокрушительные удары, когда стало уже совсем невозможно ни отдышаться, ни предвидеть, где и какими силами будет нанесен следующий удар, это широкое движение союзников с Запада - все создавало в ставке особо гнетущую атмосферу.
      В бункерах "Вольфшанце" на очередных заседаниях бесконечные рассуждения Гитлера о неизбежном развале коалиции противников перемежались длительными экскурсами в прошлое, оправданиями ранее принятых решений, обвинениями всех и вся в плохом выполнении приказов, новыми и новыми проклятиями в адрес "предателей". Приходили Кейтель, Гудериан, Иодль и другие, сообщали более или менее приглаженно плохие вести, на основе докладов принимались всевозможные решения, которые могли задержать исход, но не изменить его.
      Тема "предательства в тылу" все еще вытесняла другие. Заговор и его неудача, которую теперь здесь все толковали как "волю провидения, решившего сохранить фюрера", аресты, картины "народного суда" и казней, ежедневно представавшие перед обитателями "Вольфшанце" в виде фильмов, - всё это все больше и больше направляло мышление в одну точку: теперь, когда предатели повешены, когда "нарыв" ликвидирован, всё пойдет по-другому. Нужно лишь как следует перетасовать колоду: выбросить еще притаившихся врагов фюрера, заменить их "безупречными".
      В день, когда полный разгром в Румынии стал вполне очевидным фактом, 30 августа, Гитлер принимал генералов Кребса и Вестфаля, отправлявшихся на новые должности начальниками штабов. И не катастрофа в Румынии, а совсем другое стало темой их разговора.
      - Вы знаете, что фельдмаршал Клюге покончил самоубийством, - говорил фюрер. - Имеются очень веские подозрения, что если бы он не совершил самоубийства, то все равно был бы арестован.
      Не ожидая ответа, Гитлер продолжал.
      - Это был человек, который предназначался для того, чтобы произвести поворот судьбы, чтобы по возможности капитулировать перед англичанами и затем с англичанами пойти против России - совершенно идиотский план. Прежде всего они преступно бросают на произвол судьбы немецкие земли на Востоке.
      Переходя к теме о противниках, Гитлер безапелляционно заявил:
      - Они двигаются к своей гибели. Настанет момент, когда напряжение союзников будет таким большим, что наступит провал. Коалиции в мировой истории всегда погибали. Только нужно выждать момент, как бы ни было трудно. Моей задачей является, особенно с 1941 г., при всех обстоятельствах не терять нервы, а если где-нибудь имеется поражение, вновь и вновь находить пути и вспомогательные средства, чтобы как-нибудь поправить историю. Я вполне могу сказать: более тяжелого кризиса, чем тот, который мы уже пережили на Востоке, нельзя себе представить. Когда пришел фельдмаршал Модель, группа армий "Центр" была действительно дырой. Там было больше дыр, чем фронта, но затем, наконец, стало больше фронта, чем дыр.
      Гитлер говорил дальше:
      - Нужно продолжать борьбу до тех пор, пока имеется возможность для порядочного мира, сносного для Германии и гарантирующего жизнь будущих поколений.
      Да, он думал о "будущем Германии". Но о все той же нацистской "модели" будущего с обязательным "завоеванием Востока", о котором он бредил до последних дней. Нужно только дождаться раскола коалиции, вынудить Англию и США объединиться с рейхом и опять двинуться на Восток. Только он сможет добиться этого. "Если здесь не будет сидеть натура с железной волей, борьба не может быть выиграна".
      Однако "натура с железной волей" теперь боялась всего: и заговоров, и наступающих противников, и своих сподвижников, и вообще всего того, к чему неотвратимо шел фашизм.
      - То, что здесь произошло, обратилось против меня. Если бы это удалось, то для Германии возникла бы катастрофа. То, что это не удалось, дает нам возможность устранить наконец этот нарыв внутри{1424}.
      Только на следующий день, 1 сентября, Гитлер получил более или менее ясную картину всего, что случилось в Румынии. Пришел Гудериан:
      - Из группы армий "Южная Украина" сообщают, мой фюрер, что противник ворвался в Бухарест, занял Плоешти и вот здесь движется в горы. Части группы Мита здесь, южнее Бакэу. Согласно русскому радио генерал Мит, к сожалению, погиб.
      - Ах! - воскликнул Гитлер, потрясенный известиями. Наступила гнетущая пауза.
      Затем, когда фюрер пришел в себя, пошел длинный разговор о том, как предупредить кажется готовящееся наступление советских войск через Карпаты и каким образом быстрее подавить восстание, вспыхнувшее в Варшаве.
      Гитлер закончил совещание требованием:
      - Нам необходим какой-нибудь успех, это решающее. Нужно опять стать активными, чтобы мы снова подчинили себе закон действия!
      Но о каком успехе могла быть речь?
      Разгром немецко-фашистских войск на южном крыле советско-германского фронта и вступление войск генерала Ф. И. Толбухина в Болгарию ускорили народное восстание в этой стране, приведшее к победе Отечественного фронта. Болгарский народ получил возможность выйти из несправедливой войны. Болгария объявила войну Германии.
      Выход Красной Армии на болгаро-югославскую границу заставил нацистское верховное командование начать эвакуацию войск с юга Балканского полуострова. Наступление 3-го Украинского фронта, его совместные действия с югославскими и болгарскими войсками позволили во второй половине октября 1944 г. освободить восточную часть Югославии и Белград.
      Теперь гитлеровская ставка со страхом взирала на угрозу, неумолимо приближавшуюся к Венгрии. План германского командования состоял в том, чтобы особенно прочно удерживать фланги Восточного фронта: Прибалтику, необходимую для воздействия на скандинавские страны и обеспечения господства в Балтийском море; Венгрию - важного союзника, экономика которого стала особенно необходимой рейху. 20 сентября группа армий "Север" получила усиление: 3-ю танковую армию, действовавшую прежде в центре. Но наступлением Прибалтийских фронтов с июля по октябрь 1944 г. Красная Армия разгромила группу армий "Север". Ее потери достигли 26 дивизий из 59. Утрата Прибалтики, изоляция части сил в Курляндии крайне ослабили северный фланг германского стратегического фронта, который теперь сократился на 750 км.
      На юге ОКВ стало опасаться удара Красной Армии через Восточные Карпаты Бескиды. Еще 1 сентября 1944 г. Гудериан фиксировал "мероприятия противника по подготовке наступления против венгерской армии и через перевал Дукла"{1425}. Оно создавало угрозу прорыва в Венгрию с севера. Завязавшиеся с 8 сентября на кросно-дуклинском направлении тяжелые бои в горах вывели войска 38-й армии под командованием генерала К. С. Москаленко и 1-го Чехословацкого армейского корпуса во главе с генералом Л. Свободой к границе Чехословакии. 6 октября советские и чехословацкие войска перешли ее границу{1426}.
      Германское командование было уверено, что советская Ставка подготовила гигантские "клещи" в обход Карпат. Так как нависла угроза операции с широким охватом против группы армий "Юг", Гудериан отдал 24 сентября приказ немедленно произвести все необходимые приготовления к отходу на линию Сегед - Дебрецен Ужгород и затем для "отступления на участок позади Тисы"{1427}. Чтобы предотвратить ожидаемый прорыв в Венгрию с севера против советских и чехословацких войск, наступавших через Дуклинский перевал, ОКХ направило в Бескиды последовательно 15 дивизий, главным образом с южного участка фронта, еще больше оголив его. Латать дыры приходилось везде. Венгры категорически потребовали немедленно направить им пять танковых дивизий - иначе они ни за что не ручаются. ОКВ подкрепило группу армий "Южная Украина" дополнительно танковым корпусом и другими силами из Галиции и Югославии. В сентябре число немецких и венгерских соединений в группе армий "Южная Украина" удвоилось и достигло 31,5 дивизий. Но в то время как Гудериан намеревался сконцентрировать танковый корпус у Арада, чтобы отразить возможный удар по венгерской низменности через горы, ОКВ приказало атаку корпуса направить на юг и снова овладеть карпатскими перевалами. Началась крупная переброска сил на южное направление. Германское командование решило, что судьба рейха зависит от стабилизации участка фронта на южных подступах к Венгрии.
      Дело в том, что в "Вольфшанце" все еще думали, будто из Румынии Красная Армия скорее всего ударит на Балканы и к черноморским проливам, а не на северо-запад, в Венгрию и Чехословакию. "Разногласия, которые возникли бы между западными союзниками и Советским Союзом в этой ситуации, коренным образом изменили бы военную обстановку. Впрочем, это была мысль, которая владела Гитлером до последних дней. Но до тех пор необходимо стойко выдержать все кризисы, а горные перевалы взять снова в свои руки в качестве "зимней позиции""{1428}.
      Однако замысел Верховного Главнокомандования Красной Армии состоял вовсе не в том. Теперь считалось необходимым разгромить группу армий "Юг" (так снова стали называть группу армий "Южная Украина"), группу армий "А" и сражавшуюся в Югославии группу армий "Ф", вывести из войны Венгрию, оказать помощь в освобождении Чехословакии и Югославии. В наступлении должны были участвовать 4, 2, 3-й Украинские фронты, чехословацкие, румынские, болгарские и югославские войска.
      Когда в начале октября 1944 г. для ОКВ стали очевидными иные намерения советского командования, оно изменило свою прежнюю оценку плана Красной Армии. 5 октября Гитлер приказал сосредоточить под Дебреценом пять танковых и моторизованных дивизий, разбить советские войска западнее Карпат, удержать Венгрию, а затем проникнуть в горные долины и там "сесть на зимние позиции"{1429}.
      Но гитлеровцы опоздали. Красная Армия их опередила. Пока Гудериан совершал свои сложные переброски войск "к югу", 6 октября 2-й Украинский фронт генерала Р. Я. Малиновского нанес удар в тыл группе армий "Юг", окончательно рассеяв "балканские иллюзии" гитлеровской ставки. Последовал ряд крупнейших сражений в Венгрии, венцом которых стала Будапештская операция.
      Тяжелые потери, непрерывный отход и вместе с тем кризис военной промышленности, быстрое уменьшение источников и запасов горючего, особенно после потери румынских нефтяных районов, - все это дополнительно нацеливало германских стратегов и с военной, и с экономической, и с психологической точек зрения на удержание последнего союзника - Венгрии - с его армией, территорией, нефтью и продовольствием. Все больше растет "венгерский комплекс", когда на время Венгрия заслонила гитлеровской ставке все остальное. Даже пути с востока к Берлину, где готовились последние удары по рейху. Во время обсуждения обстановки 23 января 1945 г. Гитлер указывал, где на Восточном фронте должен теперь находиться район главных стратегических усилий: "На первом месте стоит венгерский нефтяной район и нефтяной район Венского бассейна, ибо без этой нефти (80% всей добычи) дальнейшее ведение войны невозможно".
      Затяжная борьба на венгерской равнине привлекла значительные немецкие силы, снятые, в частности, с центрального участка советско-германского фронта, который последовательно ослаблялся.
      Тем временем ускоренными темпами развивались события в Западной Европе. Американские и английские войска после вступления в Париж в конце августа с рубежа Сены двинулись дальше к востоку, в глубь Франции. В декабре они освободили всю Францию, Бельгию, Люксембург и часть Голландии. Несмотря на продвижение союзников, ОКВ в июне - декабре 1944 г. перебросило из Германии и других стран Европы против Красной Армии 59 дивизий и 13 бригад; в то же время с советско-германского фронта было снято всего лишь 12 дивизий и 5 бригад.
      В Италии в конце августа - начале сентября 15-я группа армий вела бои в Северных Апеннинах и вышла к Болонье. К концу года немцы потеряли всю Центральную Италию и отступили до Равенны. За 1944 г. союзные войска в Италии разгромили 10 немецких дивизий и продвинулись на 300-400 км{1430}.
      Наступали последние дни "Волчьего логова". Ставка Гитлера "Вольфшанце" просуществовала в Восточной Пруссии до конца 1944 г. Высшие штабы, ОКВ вселились сюда через 36 часов после начала вторжения в Советский Союз. Руководители вермахта надеялись пробыть там не больше трех месяцев. Им пришлось сидеть в восточнопрусских бункерах 42 месяца. Гитлер еще 31 июля 1944 г. сказал: "Хватит ставке оставаться в Восточной Пруссии. Нужно подумать о ее переводе куда-нибудь в Тюрингию, в горы Шварцвальда"{1431}. Но время шло. Все оставалось по-прежнему. Приближение советских войск к Восточной Пруссии вызывало растущую панику в логове Гитлера. На совещании 1 сентября 1944 г. фюрер говорил: "Положение стало настолько опасным, что должно быть ясно: здесь сижу я, здесь сидит все мое верховное командование, здесь сидит рейхсмаршал, здесь ОКХ, здесь сидит рейхсфюрер СС, здесь рейхсминистр иностранных дел! Следовательно, это капкан. Я без размышлений рискнул бы послать две парашютные дивизии, если бы смог одним ударом захватить в свои руки все русское руководство"{1432}.
      "Здесь все германское руководство!" - вырвалось у Кейтеля. Вывод напрашивался один - скорее убраться.
      Пока для Восточной Пруссии не существовало прямой и непосредственной угрозы, гитлеровская ставка еще некоторое время оставалась в "Вольфшанце". Но в декабре 1944 г. она переехала в западные районы Германии, в Цигенберг под Франкфуртом.
      Изгнанные приближающейся Красной Армией, они бросили место, откуда хотели завоевать Советский Союз и продиктовать свою волю миру. В течение долгих трех лет "Вольфшанце" руководила всем колоссальным военным механизмом агрессии. И теперь, после того как все провалилось, мощные взрывы подняли в воздух и разбросали далеко вокруг, будто руками циклопа, мощные куски стен бетонных бункеров. Развороченные, искореженные глыбы остались для истории памятником и символом бесславного конца третьего рейха.
      Последний акт
      I
      К началу 1945 г. перед Красной Армией стояла важнейшая историческая задача - завершить разгром гитлеровской армии, полностью освободить страны Восточной и Юго-Восточной Европы и совместно с союзниками по антигитлеровской коалиции принудить фашистскую Германию к безоговорочной капитуляции.
      По плану первого этапа кампании намечалось развернуть одновременное наступление от Балтийского моря до Дуная, причем главный удар наносился на варшавско-берлинском направлении. Наступление планировалось начать 20 января 1945 г.
      Однако обстановка на Западном фронте вскоре вынудила изменить срок начала наступления.
      Дело заключалось в том, что германское командование решило нанести удар на Западном фронте.
      ...Вечером 12 декабря 1944 г. высших командиров Западного фронта пригласили в ставку фюрера. Их собрали в штабе Рундштедта, отобрали оружие (после 20 июля эта мера считалась обязательной), посадили в автобус и повезли заснеженными полями, петляя так, что вскоре все потеряли ориентировку. Вскоре автобус остановился в Цигенберге, у входа в подземный бункер. Спустившись вниз, генералы предстали перед фюрером.
      Сгорбленный, мертвенно бледный, еле волочивший ноги, он тем не менее говорил многословно, как и прежде. Гитлер изложил план наступления против англо-американских войск. На Западном фронте необходимо перейти к активным действиям: вогнать клин между 3-й и 1-й американскими армиями в Арденнах, прорваться к Антверпену, лишить союзников основного порта снабжения, окружить британские и канадские войска. Вероятнее всего, этот план имел политический смысл: продемонстрировать англо-американцам, что Германия сохранила мощь и в случае развала коалиции, которого Гитлер так ждал, может стать полезным партнером для совместной войны против Советского Союза. Ведь еще 31 июля он говорил генералам, что "не упустит момента для политического решения", но такой момент можно получить, лишь "когда имеется успех".
      - Важно не упускать ни одного случая, чтобы доказать противнику, что он не может рассчитывать на капитуляцию никогда, никогда! - воскликнул он в заключение.