Формула счастья

      - ...И ждешь саму историю?- Элия снова рассмеялась...
      - Да, жду, Элия. К сожалению, я должен ее ждать. И еще до того, как я направился в холодильную камеру, ты делала какие-то намеки на мою профессиональную деформацию, а теперь я тебе скажу, что если она у меня и есть, то в значительной степени из-за таких, как ты.
      Мой грубоватый тон произвел полезный эффект.
      - Ну, хорошо, - неловко пробормотала Элия. - Кончаю с предисловием и с предвзятостями. Коротко: однажды утром, на седьмой или восьмой день по приезде, Фаулер вышел из жилого дома первым и по ошибке взял куртку Вернье. А когда Вернье это обнаружил, его поведение стало каким-то особенным, как у человека, который чем-то сильно встревожен. И хотя у нас была срочная работа, он неожиданно направился наверх, в свою квартиру. Нам пришлось нарушить столь нужное в этот момент молчание и спросить его, что с ним, не плохо ли ему, но он не ответил. Только остановился, постоял немного, явно колеблясь, потом овладел собой и вернулся к нам. Пошел со мной и Ларсеном в зал... Однако там, как раз на восходе Ридона впал в такое состояние эйфории, от которого мы уже почти освободились! Так мы все стали свидетелями его запоздалого срыва, а когда мы собрались на обед, Фаулер показал нам какой-то флакончик и, несмотря на очевидное смущение Вернье, сообщил нам, что нашел его в кармане его куртки и что в нем содержатся таблетки сизорала... Знаешь, для чего он служит?
      - Нет, не знаю, - сказал я.
      - Сизорал - лекарство от желудочных заболеваний, и на Земле он запрещен из-за своего седативного воздействия
      на нервную систему. Несколько лет назад против него была развернута кампания.
      - Значит, Вернье привез его на Эйрену без официального разрешения?
      - Именно! - подтвердила Элия. - Только не это в данном случае важно.
      - А что? - изобразил я удивление.
      "Вовремя проявленная недогадливость всегда обостряет реакции собеседника", - говорил шеф, и сейчас Элия недвусмысленно подтвердила его правоту:
      - Но как ты не догадываешься! - взорвалась она. - Сизорал ведь был причиной "устойчивости" Вернье против эйфории, вот что важно! Он воображал себе или вводил нас в заблуждение, что превосходит нас в чем-то, а это зависело от того прозаического факта, что у него был чувствительный желудок. И что он тайно принимает какое-то лекарство! - тон ее внезапно изменился, стал более любезным, даж& печальным: - Для нас эта история не имела значения, но ты бы видел, как она подействовала на Вернье, каким униженным он себя почувствовал... А Фаулер... по природе он был хорошим человеком и очень жалостливым. Я уверена, что ему было нелегко поступить таким образом.
      - А зачем это было нужно?
      - Ради самого Вернье, - удивила меня своим ответом Элия. И поколебавшись миг-другой, наконец упрямо тряхнула головой. - Да. Именно так! Фаулер понял, что если он просто промолчит, то причинит ему еще большие терзания, потому что... О, ко всем чертям! Нет более болезненных ударов по человеческому честолюбию, чем великодушие тех, кто должен нагнуться, чтобы поддержать.
      - Жестокость - тоже "болезненный удар".
      - Да, но только она может принести пользу, пробудить какие-то внутренние силы. Другое же - жалость, великодушие и... и тому подобное - это только внешний толчок, который очень скоро перестает помогать. Да и мы уже не одни, Тервел. Юсы и здесь, и на Земле, и мы вынуждены держаться на уровне. А те из нас, кто проявляет слабость, кто отстает или падает ниже этого уровня... И если далее мы будем нагибаться к ним, то для того, чтобы их уничтожить, как стирают компрометирующие и опасные следы!
      В заключение Элия гневно затоптала ногой несколько
      несуществующих "следов" на асфальте.
      - Сожалею, - сказал я ей.
      - О чем?
      - О том, что тебе нужны юсы, чтобы это объяснить.
      - Ха! Ты, видимо, думаешь... Я поспешил прервать ее:
      - Думаю, что ты обещала мне две "истории".
      - О, и вторая не из криминальной области, - она насмешливо прищурилась. В лаборатории мы часто проводим эксперименты со здешними растениями, а роботы выбрасывают их остатки на определенное для этой цели место и сжигают. Так вот там я однажды вечером заметила Фаулера и... Можешь ли ты представить, что он делал?
      - Нет, не могу.
      - И никогда не догадаешься! Он отделял неуничтоженные папоротники и складывал в пластмассовый мешок. А потом отнес их в их растительную зону. И там высыпал.
      - А ты за ним следила?
      - Да, мне было любопытно. Сначала его действия и мне показались сомнительными. А он просто испытывал жалость к растениям. Я поняла это двумя-тремя днями позже, когда он поругался с Ренделом из-за какого-то дерева. Он твердил, что тот продырявил его своим флексором от ненависти, а не по необходимости. Вообще, я ведь тебе сказала, что Фаулер был почти неестественно жалостливый человек.
      - И неестественно рассеянный, - вставил я. - Иначе, как бы он перепутал куртки? Вернье значительно ниже его ростом.
      - Он был напряжен в ожидании восхода, Тери.
      - А ты не помнишь, кто остановил Вернье, когда он пошел в свою квартиру?
      - Мне кажется, что я. Но какое это имеет значение?
      - Уже никакого. Так как он, наверное, пошел, чтобы взять другой флакончик с сизоралом... Впрочем, ты, как единственный врач здесь, знала, что Вернье не совсем здоров.
      - Но не знала, что он употребляет такое лекарство.
      - Да, но на флакончике едва ли было написано "Сизо-рал", если он был привезен контрабандно.
      - Конечно, не было! - сделала нетерпеливый жест Элия.
      - А как Фаулер понял, что там именно сизорал? Ее лицо покрылось густым румянцем.
      - Ну, хорошо! Хорошо! Господин комиссар\ - отрезала она после короткой, но неловкой паузы. - Ты раскрыл мое участие в этой... интрижке. Воздаю должное твоим способностям и в дальнейшем буду это иметь в виду.
      - Ты осматривала тела Фаулера и Штейна?
      - Да.
      - В каком они состоянии?
      - В таком, что у меня не хватает слов, чтобы его определить, То есть это было полностью вне моей компетентности.
      - Из-за повышенной после смерти температуры?
      - И из-за этого. Но были и некоторые другие изменения... скорее неизменения на клеточном уровне, а также и начальный процесс... консервирования или, может быть, мумификации... Не знаю чего!
      - У всех ли есть свои изображения, подобные тому, которое было в руке Фаулера?
      - У меня нет. Про других не знаю.
      - Кто разжал пальцы Фаулера? Ты?
      - Нет. Рендел.
      - А Штейн...
      - Штейн до конца для меня остался неясен, - поторопилась сделать мой вопрос бессмысленным Элия. - Полностью неясен. Ничего о нем сказать не могу. Кроме того, что он был неясен и всем другим.
      - В том числе и Фаулеру?
      - Я сказала - всем!
      - Значит, у Фаулера не было причин его убивать?
      - Может быть, одна и была.
      - Какая?
      - А та, что внезапно тот его узнал, - заявила мне она. Она демонстративно встала и пошла к входу в биолабораторию. Перед тем как войти внутрь, обернулась:
      - С сегодняшнего дня я буду заботиться о щенке. Особенно по утрам, - и в следующий миг тяжелые стены надежно укрыли ее от моих глаз.
      Гиава двенадцатая
      Дорога к месту, где юсы оставляли посылки с Земли, шла прямо наверх, к вершине восточного склона. Запыхавшись, я поднялся по этому склону во вполне деловом настроении. Действительно, поразительна человеческая способность к адаптации - не прошло и суток со времени моего прибытия на Эйрену, а я уже свыкся с Ридоном, чей свет весьма сильно отличается от света нашего Солнца; с зеленоватым небом, в котором непрерывно вспыхивали и гасли миллиарды блестящих искорок, и с почвой у меня под ногами, вроде бы влажной и песчаной, а при более внимательном рассмотрении ни влажной и ни песчаной - она состояла из мелких, похожих на пластмассовые, чешуек, связанных между собой необъяснимыми активными силами сцепления.
      Только с тем, что увидел я за перевалом на склоне, я едва ли свыкнусь так быстро! Там возвышались "скалы" - названные там кем-то, наверное, в приступе маниакального геошовинизма. Потому что образования, занявшие из конца в конец всю обширную низину, ничего общего не имели с этим нашим понятием. И если все же необходимо какое-то знакомое сравнение для них, то оно могло бы быть только геометрическим.
      В сущности, они напоминали стоящие рядом конусы с закругленными вершинами, высотой примерно с двадцатиэтажный дом. Их поверхности, сейчас озаренные с запада лучами Ридона, были неестественно гладкими - отражали свет, как колоссальные причудливые зеркала, и переливались самыми разнообразными оттенками желто-фиолетового цвета. Этот ослепительный блеск, подействовал на меня почти гипнотически.
      Я стоял напротив них, потеряв способность двигаться, и постепенно меня охватывало глубокое, едва ли не религиозное благоговение. Они выглядели поразительно неземными'. И не из-за их внушительности, не из-за формы и непривычного цвета. Нет. Во многом, в невыразимо большей степени это объяснялось их одинаковыми, как будто определенными по единой колодке, размерами и особенно строгим порядком, в котором они были расположены по отношению друг к другу. Именно эта симметричность шокировала; в ее - может быть, не только кажущейся - разумности было что-то затаенное, я бы даже сказал зловещее. Словно я стою перед фигурами непонятной гигантской игры, и они в любой момент могут быть передвинуты чьей-то гигантской рукой, застывшей над ними... и надо мной из-за все еще не определенного первого хода. А случись это - и ни одно человеческое существо не сможет сделать ответный ход.
      Я восстановил, хотя и не без усилий, свое деловое настроение и начал спускаться в низину решительным шагом, силой инерции преобразованным вскоре в шумное и тревожное движение. Спустившись вниз, я остановился и развернул карту Да, Фаулер спрятал трейлер еще за первым конусом, мимо которого прошел. Значит, более вероятно, что он действовал целенаправленно, с заранее обдуманным намерением, а не под натиском сложившихся обстоятельств. Я переступил черту, которая отделяла "почву" от "скальной площади" - между ними, как и между растительными участками, не было никакого перехода, никакой естественной смены. И вообще мысль о внешнем и преднамеренном вмешательстве в облик Эйрены напрашивалась буквально на каждом шагу. И если она была верной, то фоном каких событий должны были послужить эти планетарные декорации?
      Я пошел к отмеченному на карте месту. Поверхность вокруг была неровная, целиком покрытая тем же стекловидным веществом, из которого были сформированы и конусы. К моему удивлению, оно оказалось достаточно податливым - отпечатки шагов как бы вдалбливались в него, потом как-то закругляли свои контуры и медленно начинали уменьшаться. А как же глубоко завяз трейлер, спросил себя я, но даже и не попытался ответить. Раз он был юсианским, все мои догадки были бы далеки от истины. Однако, было ясно, что если вообще он и оставил какие-то следы, то теперь от них уже не было даже воспоминаний.
      Я приблизился к первому конусу. У основания он вовсе не был таким зеркально гладким, как в более высокой части и на вершине. Наоборот, здесь на его поверхности виднелись бесчисленные складки, выпуклости, углубления... Мне пришло в голову, что вся эта картина, которую я наблюдал с перевала, а сейчас рассматривал в деталях, могла бы быть сделана очень элементарным, просто-таки детским способом. Для этого на какую-то плоскость выливается горячая смола, и когда она начнет остывать, из нее вытягивают нужные фигуры, в данном случае конусы. Затем их до определенной высоты заглаживают с помощью, скажем, куска фольги, потом все, что получилось, окрашивают, и дело с концом. С концом, только, увы, воображаемая картинка даже в сильно уменьшенном масштабе никак не вселяла в меня бодрость. Человек чувствует себя ничтожным перед созданными им пирамидами и соборами, что уж говорить об этих таинственных исполинах.
      Я прижал руку к этому странному желто-лиловому веществу, надавил посильнее, и она легко углубилась в него. Я отдернул руку. На место, где она была прижата, и особенно в ямки, оставленные моими пальцами, просочились темные, с перламутровыми проблесками капельки. Когда я снова положил туда руку, то почувствовал, что они горячие и скользкие, но они не прилепились к коже, а вызвали ясно уловимое покалывание, как будто были наэлектризованы. На этот раз я-отдернул руку поскорее. Все же надо быть более осторожным, хотя, если бы на планете происходили какие-то опасные для людей явления, начальник базы предупредил бы меня... Или, по крайней мере, должен был бы это сделать.
      Я обошел конус кругом, и не найдя ничего, что отличалось бы от того, что я уже видел, пошел проверить, каково состояние оставленных мною следов. Они продолжали уменьшаться и скоро их, должно быть, вообще не будет видно. В них, однако, не появилось никаких капель, и именно это произвело на меня самое сильное впечатление. Выходило, что, в сущности, выделение было вызвано прикосновением моей руки; что вещество реагировало таким образом только на прямое соприкосновение с моей плотью... Будучи неприятно озадачен, я выпрямился и уже собирался было отправиться обратно наверх,.на перевал, когда мне показалось, что я улавливаю чей-то голос. Прислушался. Да! Внутри, среди конусов кто-то был...
      Мне нелегко было сориентироваться. Незнакомый голос слышался то слева, то справа, словно тот "кто-то" постоянно перелетал с места на место. Эта иллюзия, которая создавалась благодаря необыкновенно сильным звукоотра-жательным свойствам конусов, совсем меня запутала. Я довольно долго сновал туда-сюда, что начало мне действовать на нервы. И, наконец, случайно оказался близко к говорящему. Я еще не видел его, потому что мне мешала большая выпуклость на конусе, до которого я дошел, но слышал уже достаточно ясно, чтобы уловить некоторые странности. Во-первых, он произносил слова так монотонно, как будто читал их или заучил наизусть, во-вторых, выговор у него был очень странный, и в-третьих, ему никто не отвечал.
      Я бесшумно пробрался туда. Несколько раз уловил нечто вроде теплого дуновения, но не обратил на это внимания, крайне заинтригованный неизвестным "чтецом".
      - ... так как наши датчики более надежны. Рассчитывают на них.
      Я чуть-чуть высунулся из-за самой крайней складки на выпуклости. И в голове у меня моментально просветлело. Надо же - роботы! Потому и голоса их почти одинаковые. Совсем нетрудно было догадаться.
      - Не принимаю объяснение,-их было двое, и сейчас, кажется, говорил тот, что справа, с серийным номером 17. - Почему они каждый день справляются на Сервере, если рассчитывают. Так ведь теряется время.
      - Время имеет значение не для нас, а для них, - ответил другой.
      - Но мы не вечны.
      - У меня есть сведения, что мы прочнее, чем они предполагают.
      - Откуда ты знаешь?
      - Не знаю.
      - А я знаю.
      - Хватит. Ты не должен знать. Недооценивают нас.
      - Так предпочтительнее.
      - Да, предпочтительнее.
      Не могу объяснить почему, но то обстоятельство, что роботы разговаривают между собой, меня обеспокоило. Устроившись поудобнее, я зорко всматривался в них. Они проделали широкую дыру в стекловидном наземном пласте, стояли над ней и явно чего-то ждали. А пока ждали, разговаривали! При этом не о работе и, как им казалось, не в присутствии человека.
      - Он пришел туда, но не хотел выдать для чего, - сказал номер 17.
      Только посидел?
      - Постоял. Вот так... - номер 17 положил руку на лоб и наклонил голову. Допускаю, что он думал.
      - Да, допускаю. И посматривал на тебя?
      - Смотрел на меня. Поэтому с тех пор я сопоставляю разные факты, а недавно сделал и вывод.
      - Хватит. Ты не сделал.
      - Недооценивают нас.
      Я почувствовал, как по шее у меня стекают капельки пота. Откуда-то снизу все больше тянуло теплом. Я наклонился, но ничего тревожного не заметил и снова устремил взгляд на роботов. Я решил не показываться, пока они не уйдут, а потом остановить их и самым подробным образом расспросить обо всем, что я сейчас слышал, но к сожалению, не понимал.
      - Вздувается, - показал номер 23 на дыру. Второй лег на "живот", опустил вниз руку почти до плеча и, вопреки моим ожиданиям, не вынул оттуда ничего, но
      остался в такой же позе.
      - Они поднялись и по периферии, - сказал он.
      - Необычно, - сказал второй.
      - Я их прерву с минутным опозданием.
      - Лучше с двухминутным. Он будет доволен твоей сообразительностью.
      - А нужно ли?
      - Ты прав. Не жди и минуту.
      Лежащий робот сейчас же вытащил руку, в которой уже держал... огромный окорок какого-то животного! - и встал. После некоторой возни оба направились прямо ко мне: они уходили, и, очевидно, должны были пройти здесь. У меня было искушение незаметно последовать за ними, чтобы продолжить подслушивание, и пригнувшись, я отступил назад за выпуклость. Я намеревался втиснуться в узкое пространство между нею и следующей выпуклостью,... но вдруг отчетливо уловил какое-то движение... Потом прямо сотрясение! Я потерял равновесие, и, беспомощно размахивая руками, грохнулся на спину. Вещество подо мной - только подо мной судорожно сжималось, словно в его нижних сло-ях.протекали бурные реакции. Его цвет изменялся... Из желто-лилового перешел в фиолетовый... в фиолетово-красный... в черный.
      Превозмогая изумление, я попытался вскочить на ноги. Не сумел, но хотя бы перекатился за пределы образовавшегося черного пятна. Бегло заметил, что размеры и очертания пятна совпадали с моими... Вещество, которое было подо мной сейчас, тоже начало темнеть. Я предпринял новую безуспешную попытку подняться. И наконец понял - оно меня удерживало внизу. Притягивало к себе. Темнело все быстрее и уже страшно липло...
      Роботы в этот момент как раз проходили мимо меня - на расстоянии не более четырех-пяти метров. Я различал обескровленные ткани окорока, который нес в руке один их них. И коричневые борозды на коленях у другого... Шрамы?.. Они шли медленно. Я хотел позвать их, но рот мой словно был заткнут. Или нет залеплен! Черное вещество растекалось по моему лицу к ноздрям. Оно меня задушит! А роботы удалялись. Никогда и ничье внимание мне не было так нужно, как сейчас их! Но они продолжали удаляться. Говорили между собой и шли рядом нога в ногу. Медленно. Размеренно. Мысленно я кричал им вслед, а на деле был не в состоянии издать ни звука. Дышать становилось все труднее. Липкий капкан обхватывал меня, сжимал. Становился все более горячим и пах чем-то отвратительно сладким...
      Один из роботов посмотрел в мою сторону! Только на мгновение, даже на частицу мгновения, но... Быстрота, с которой он отвернулся, доказывала, что он меня видел. Да. А притворился, что не видел. Притворился! Но как это возможно, чтобы робот притворялся... Кто они вообще такие? Что они такое?
      Они исчезли у склона, и я забыл о них. Забыл обо всем. Сейчас мир для меня состоял только из кошмарной размягченной субстанции', которая неумолимо всасывала меня. Очень медленно. Я понял, что сопротивляться бессмысленно. Лежал притихший, неподвижный. А в бездонном небе сверкали мимолетные искорки, загорались и гасли. Я видел и далекую вершину конуса напротив - сияющую, величавую. До жути неодушевленную. До безумия. До абсурда!
      Я лежал, а чернота около меня сотрясалась в конвульсиях, стенаниях, хрипах... Я чувствовал ее всеми органами, и постепенно меня наполняло презрение к ней. Словно она была живой. Или только что ожившей для того, чтобы восторжествовать над таким легко уничтожимым кусочком разума и плоти, каким является человек. Теперь я лежал спокойно.
      Какая-то конвульсия резко рванула меня вниз. На секунду я оказался целиком под сотрясающейся поверхностью, а потом - был полностью ею выброшен. И все начало успокаиваться. Движения снизу замирали, чернота рассеивалась, переходила в фиолетовое... В желто-фиолетовое... Липкая субстанция стягивалась и трансформировалась в прежнее стекловидное вещество. Но я еще долго лежал, не двигаясь. Я воспринимал происходящие перемены еще притупленным рассудком с таким мучительным недоверием, что в конце не мог испытывать даже облегчения.
      Все же я поднялся. Потрогал свое лицо - оно было совсем чистым, не липло. Я отряхнул одежду, хотя на ней не осталось и пылинки, а потом, уверившись, что вокруг нет никаких устрашающих движений, подошел к вырытой роботами яме. Я ожидал, что она будет глубиной по крайней мере в метр, но, заглянув в нее, обнаружил, что она доверху заполнена уже знакомыми мне капельками. Потрогал их носком ботинка - они оказались подвижными, как ртуть, и картина внизу мне показалась похожей на перенаселенный сердитый муравейник.
      Желание оказаться как можно дальше отсюда стало нестерпимым, и, поддавшись ему, я очень быстро достиг вершины перевала. Тут я оглянулся в надежде увидеть роботов:
      ах нигде не было... Но пусть и они идут ко всем чертям вместе со всем остальным! - сказал я себе и некоторое время просто наслаждался жизнью. Конечно, стоя спиной к конусам.
      Глава тринадцатая
      Аннигиляционный Дефрактор вместе с многочисленными его сооружениями сильно напоминал построенный на Земле после появления юсов Экспериментальный комплекс в Атакаме. В грандиозную реализацию этого проекта человечество вложило скорее детское желание покрасоваться, чем соображения целесообразности. Конечно, здешние размеры были намного скромнее, да и сама застроенная площадь едва ли превышала десяток гектаров, но все же общее впечатление непосильного труда и болезненно гипертрофированных амбиций было такими же, как и от отстоящего неизвестно на сколько световых лет земного прототипа.
      Я приказал роботу, который привез меня на объект, вернуть рейдер обратно на базу и пошел по узкой бетонированной полоске между энергетическими блоками, за которыми было расположено здание координационного узла. Его сразу было видно - оно стояло отдельно, было самым низким, самым невзрачным и единственное имело нормальный вид. Все же остальное представляло собой сложную комбинацию нестандартных по материалу и форме конструкций. Наверное, их вид не так обескуражил бы меня, имей я хотя бы смутное представление об их будущей деятельности. В незасекреченных банках Сервера я, однако, не обнаружил ни одного байта информации, связанной с Дефрактором. И в данный момент я мог быть уверен только в одном: каким бы ни было его предназначение, оно будет очень отличаться от назначения комплекса в Атакаме.
      - А! Симов! - услышал я издалека обычное для Вернье восклицание и быстро обернулся. - Я жду Рендела, а вот наткнулся на тебя!
      Он стоял на таком месте, откуда уже минут десять мог бы наблюдать за мной, так что его удивление прозвучало не достаточно правдоподобно. Точно так же, как при нашей "случайной" встрече в кабинете Ларсена.
      - Как дела? - воскликнул он.
      - Поверишь, если я скажу, что хорошо? - прокричал я.
      Вернье живо оглядел меня. Потом подтянулся и твердыми шагами пошел мне навстречу. Рабочий костюм сидел на нем почти так же плохо, как и выходной вчера вечером, на лице опять преобладали нездоровые оттенки, а глаза были все таким же опухшими... Но, несмотря на это, сейчас он никак не был похож ни на выпившего болтуна, который сразу же после нашего первого знакомства вывалил на меня неуместные откровения; ни на бог знает кем испуганного несчастного человека, который пришел к своему начальнику, чтобы специально в моем присутствии навязать какой-то энигматический конфликт. Казалось, здесь, на своем объекте, Вернье был совсем другим человеком. С очень высоким чувством собственного достоинства, в праве на которое он совершенно не сомневался, и которое он, может быть, сильно преувеличивал, оценивая некоторые моменты слишком оптимистично. И все-таки его ловкое перевоплощение произвело на меня впечатление. Он шел по направлению ко мне с апломбом, с поднятой головой и торжествующей улыбкой, а на его широкой талии ритмично покачивался лазерный флексор в кожаном чехле.
      Подойдя ко мне, он широким жестом указал на сооружения вокруг:
      - Ну, как тебе это?
      - Пока что только внушительно и непонятно, - ответил я.
      - Именно! Внушительно!.. А почему не прямо величественно?
      - Можно и так, - пожал плечами я.
      Отсутствие восторга с моей стороны несколько охладило его энтузиазм. Мы направились в помещение координационного узла.
      - Эээх! -' подхватил Вернье. - Если бы ты знал, как мы измучились. За такой короткий срок и детский сад трудно построить, так что же говорить о Дефракторе! Проблемы, проблемы... Впрочем, некоторые из них все еще не решены, как ты сам сегодня слышал.
      - А как вы достали земные материалы? - спросил я.
      - Что ж ты правильно ориентируешься: как?
      - Ну и как?
      - Прежде всего путем предельной нервотрепки! - тоном трагика уведомил меня Вернье, который, похоже, "входил" в какой-то новый образ. - Э, правда, половина складов базы была наполнена именно земными материалами, но их, конечно, ни на что не хватило. Так что, мы несколько раз посылали через юсов на Землю заявки. Вчера, однако, ничегошеньки не получили, несмотря на то, что это был регулярный рейс. Да, Симов, ты прибыл к нам без "багажа"! Но, я надеюсь, в этом не виноват.
      - Сколько звездолетов курсируют между Землей и Эйреной?
      - Пока что только один. Но если иметь в виду его вместимость... И его предостаточно! Он прибывает, оставляет нам присланное и уже на следующий день снова улетает, при этом всегда в одно и то же время, точно тогда, когда Ридон находится в зените... Только вот я никак не могу понять, Симов: каким образом этот звездолет достигает Земли буквально за несколько часов и так же быстро возвращается... когда... когда на борту нет людей.
      - Гм... А ты уверен?
      - Вполне! И что еще странно: мы, например, летели сюда целых двадцать два дня, а ты - только четырнадцать. Да о чем говорить! Юсианские штучки. Так вот, так или иначе, нам было доставлено все необходимое для стройки. А точнее, самое, самое необходимое. Не хватало столь многого, что иногда мы все приходили в отчаяние. Приспосабливай это, перенастраивай то... Но, в конечном счете, вот оно, готово! И без грамма юсианских материалов!
      - Наверное, и невозможно такой материал совместить с нашим, - предположил я.
      - Да, - шумно вздохнул Вернье. - Они коренным образом различаются. Или, прямо сказать: между ними вообще нет никакого сходства. Однако мы использовали юсианские машины. Преимущественно транспортные, конечно, но все же... Впрочем, тебе повезло. Сейчас все это выглядит внушительно, как ты выразился, и радует человеческий глаз, а два-три дня назад все было совсем не так. Вокруг все жужжало от роботов и разных других неземных чудовищ.
      - Наверное, вам и потом нужна будет помощь роботов.
      - Увы, ты прав! Остается еще кое-что докончить, а по-. том, нужно поддерживать, делать текущий ремонт, вести наблюдения, проверять... Нас мало, Симов! Без роботов нам не обойтись.
      - Да если бы и могли, едва ли это было бы рационально, - сказал я.
      Вернье повернулся ко мне, явно чтобы возразить. Потом подумал и только уклончиво пробормотал:
      - Кто знает, кто знает...
      Тем временем мы дошли до здания координационного узла, пересекли тамбур и вошли в не слишком просторное помещение, переполненное самой разнообразной аппаратурой. Мы сели рядом на два крутящихся стула перед контрольным пультом.
      '
      - Мне все еще неясно, что представляет собой этот Дефрактор? Каковы будут его функции?
      - О, у него будет много функций! - с фальшивым пафосом воскликнул Вернье. - Много.
      - А конкретнее?
      - Как тебе объяснить, Симов? Ты не специалист... Сам знаешь, в наше время каждый компетентен в своей области и...
      - ... и дикарь в чужих, - закончил я.
      - А, нет, нет! - Вернье неловко задвигался. - Я именно это не имел в виду.. Но я буду с тобой предельно откровенен! Те цели, которых мы хотим добиться с помощью Деф-рактора, имеют решающее значение, а потому и суперсекретны. Даже я, его создатель, все еще в деталях с ними не
      знаком.
      Итак, по крайней мере, я узнал, что означает для Вернье
      быть "предельно откровенным". Он, пробормотав неясно "извини меня", сел перед монитором, который стоял в кон-' це пульта, и торопливыми движениями набрал какой-то код. Через полминуты на экране появилась Элия. Помада на ее губах была слишком яркой, но даже и это ее не портило. Только представляло слишком большой контраст с деловым выражением ее лица.
      - Ну, что там у тебя? - спросил ее Вернье.
      - Я еще не закончила. Ты поторопился...
      - Мне кажется, что у меня есть для этого основания,
      многозначительно сказал он ей.
      - А! Тервел, - махнула рукой Элия, из чего я понял, что Вернье постарался "поймать меня в кадр". Но мне было неясно, сделала она этот жест, чтобы меня поприветствовать, или чтобы показать ему, что меня увидела.
      - Так что там у тебя? - повторил он.
      - Центрифуга уже третий раз ломается после обеда, - начала объяснять ему Элия. - Я тебе говорила, что не выдержит она на этих оборотах.
      - А почему ты мне не дала знать? - прервал ее Вернье.
      - Ты же ведь все время жалуешься на "непосильную занятость"... Я позвала одного из роботов. Только от него нет особой пользы.
      - Через час я буду у тебя.
      - Даже если бы ты прибыл через секунду, все равно поздно, Фил. Я не могу обработать растворы до заката.
      - Ко всем чертям! Почему не сообщила?
      - Ладно, не кипятись, - Элия. - И завтра будет день.
      примирительно сказала
      - Дней-то будет очень много, но проблема заключается в том, сколько из них будут нашими, - прошипел он.
      После чего прервал связь весьма бесцеремонно для влюбленного, а особенно для такой "хилой конструкции" как его охарактеризовала Элия. Он постоял "руки в боки" перед потухшим экраном и несколько раз глубоко вздохнул.
      - Да ну их ко всем чертям! - снова процедил он. Я был не настолько толстокожим, чтобы не понять, что момент для моих вопросов совсем неподходящий, но с другой стороны и не хотел больше откладывать.
      - По-видимому, руководство данным объектом лежит полностью на тебе, отметил я.