Формула счастья

      Я походил туда-сюда, продолжая озираться. Потом остановился и в ярости вытер руки носовым платком. Ничего разумного мне в голову не приходило, лезли только всякие бесплодные догадки. Те двое как сквозь землю провалились!... А почему бы и нет? Я начал рассматривать землю между папоротниками на холме. И не более, чем через пять минут предположение мое подтвердилось: я нашел старательно замаскированную плиту, несомненно закрывающую вход в какой-то подземный бункер. Впрочем, ее можно было заметить только по слегка обозначенным очертаниям квадрата со сторонами около двух метров, и засыпана она была достаточно толстым слоем "почвы", так как трещины в нем были такими же глубокими, как и везде вокруг, да и папоротники здесь на вид не отличались от других. Я начал искать что-либо, связанное с поднимающим ее механизмом. Вероятно, он приводился в действие дистанционно, но ведь должны же были предвидеть и дублирующий вариант на тот случай, если электроника откажет. Наконец напал на едва выдающийся над поверхностью релятор диаметром два-три сантиметра бледно-розового цвета. Запомнив место, где он находится, я отошел в папоротники и стал ждать.
      Элия и Вернье не торопились возвращаться на свет белый, и мысли мои постепенно потекли в другом направлении. Я думал о фирме ЭССИКО. На Земле никто ничего о ней толком не знал, но она была весьма популярна благодаря широко распространившейся информации о том, что она производит суперсовершенных роботов, причем приятного для глаз андроидного вида. Роботов, которые превратились в нечто вроде любимчиков СМИ, но на практике еще не применявшихся, находящихся уже два-три года на стадии опытных образцов.
      На Эйрене, однако, ситуация была прямо противоположной: здесь роботы находят широкое практическое применение, но их никто не любит. А что касается самой ЭС-СИКО, то истину о ней, видимо, можно узнать только здесь.
      Штемпель фирмы стоял и на преобразователях для управления юсианскими машинами, и на дисках прямой связи с юсами, и на одежде, которую я получил взамен своей после прогулки по звездолету. Это - едва ли полный перечень, но и его предостаточно, чтобы сделать вывод, что там на Земле, в эту фирму, наверное, единственную, осуществляющую производственное сотрудничество с юсами, рекой текут субсидии. И что за ней,опять же в густой тени, конечно, стоит лично Вей А Зунг.Для которого странности здешних роботов совсем не странности, а хорошо продуманное нововведение в их мозг. Но с какой целью? И вообще, его ли это цель, или он только дал согласие на нее во имя очередного компромисса.
      Я услышал специфический свист гидравлической системы, и плита над входом стала подниматься, в то время как папоротники, росшие на толстом слое почвы, заняли почти горизонтальное положение. Вскоре в рамке зияющего квадратного отверстия появились Элия и Вернье. Они ступили на поверхность, сделали несколько шагов в сторону, и плита снова вернулась на свое место.
      - Разом бы закончить! - произнес Вернье.
      - Иногда мне кажется, что лучше было бы вообще не начинать, - Элия скорчила гримасу отвращения.
      - Поздно уже.
      - Да. Поздно.
      С той же интонацией и, вероятно, по тому же поводу позавчера и Ларсен сказал: "Поздно". Но для чего, ко всем чертям, было поздно?!
      Вернье приблизился к релятору и мрачно воззрился на него. Потом устало махнул рукой.
      - Особо не заметно, - сказал он они расстались. Он направился обратно к Дефрактору, а она - к рейдеру, который стоял поблизости. Я забеспокоился, чтобы она не заметила мой рейдер, когда поднимется выше. Но увидел, что она берет курс на биосектор, к тому же едва ли она забыла постелить "коврик" на воздушно-прозрачный пол.
      Когда они оба исчезли из виду, я подошел к релятору и медленно его повернул. Замаскированная плита со свистом открыла вход в бункер, причем одновременно из шахты поднялась металлическая платформа без перил и остановилась близко к поверхности. Я вступил на нее, она оставалась неподвижной еще несколько мгновений и потом двинулась вниз. Спуск продолжался на удивление долго и в полной темноте. Но когда платформа остановилась на дне бункера, автоматически включились какие-то не очень яркие осветительные приборы, череда которых терялась в глубине прямой галереи высотой около двух метров. Галерея была выкопана в достаточно плотном пласте скальной породы, не требующем дополнительного крепежа, а ее стены и пол отличались преимущественно грубой, почти первобытной обработкой. Транспортеры для вывоза выбранной породы были ленточные и располагались в тоннеле, который шел перпендикулярно галерее, то есть по направлению к Дефрактору, и был еще более недоделанным, чем сама галерея. И вообще, было видно, что здесь не тратили времени на какое бы то ни было эстетическое оформление. Но прочностью и устойчивостью, однако, здесь не пренебрегали.
      Рядом с платформой было смонтировано небольшое подъемное устройство, снабженное парой клещей, смягченных на концах, а перед ним ожидал автокар с двойной броней и раздвигающейся крышей кузова. Открыв заднюю дверь, я проверил, нагружен ли он в данный момент, и если да, то чем. Но он был пуст.
      Сев в автокар, я двинулся по галерее, наклон которой шел плавно вниз. Скальная порода была красноватого цвета с богатым содержанием слюды, которая, мерцая, поблескивала в слабом освещении. Кое-где мелькали жерла крос-сингового устройства, цементированные участки, бетонные трегеры с вбитыми "в них подпорными колоннами, стальные сетки, натянутые вдоль осыпающихся мест. Или другими словами, не было ничего, что указывало бы на "истинное предназначение этого бункера. Но все же насчет него уже накапливались интересные факты: находится на большой глубине, его длинная галерея не имеет отклонений, выкопан спешно, экономично с помощью не совсем подходящей для этого техники. И, конечно, в тайне от юсов.
      Я спросил себя в который уже раз, до какой степени простирается их осведомленность о человеческой деятельности на Эйрене? В записках Штейн неоднократно подчеркивал, что юсы далеко не вездесущи, и он, наверное, был прав. Было бы ошибкой и представляло бы опасность для нашей психики приписывать им едва ли не магические способности только потому, что они в познании ушли значительно дальше нас. У них, как и у нас, есть тоже свои барьеры, которые нужно преодолевать, в том числе в области шпионажа.
      Я увидел, что в глубине галерея полностью перегорожена двустворчатой дверью, металлической, на рельсах и какой-то неуместной в этой обстановке, особенно своей очень сложной электронной системой доступа. Остановив автокар в нескольких метрах от нее, я слез и пошел ее осмотреть, приложил все свои силы, чтобы открыть ее механическим путем, но безуспешно. Просто не было ничего под рукой, что помогло бы мне ее открыть, а она представляла собой две опирающиеся одна в другую плоскости и все.
      Я снова сел В автокар. Не хотелось возвращаться обратно в полном неведении, но и двигаться вперед я не мог. Сидел, глядя на дверь, и размышлял. Наконец, меня осенила ' простая догадка, что автокар должен иметь самостоятельный доступ в помещение за дверью, потому что такая машина обычно двигается сама, без водителя, по предварительно заданной программе. Кроме того, нигде, за исключением расширения в начале галереи, не было места, для разгрузки или разворота. Я скомандовал автокару двигаться. Почти не ожидал, что двери откроются, пока я в нем, но как только он к ним приблизился, створки двери раздвинулись и исчезли в стенах. Оказалось, ее познавательные рецепторы настроены пропускать этот автокар всегда, независимо от того, кого и как он перевозит - факт, который сам по себе сильно озадачивал.
      Я оказался в просторной... операционной. Без моего вмешательства автокар остановился в центре ее, где был операционный стол, рядом с которым находилось такое же подъемное устройство, как и рядом с платформой у входа в бункер. Сейчас его хромированные клещи неподвижно ви сели точно над крышей кузова. Я пошел осматривать зал, охваченный смутным беспокойством. Это было последнее, что я ожидал увидеть здесь. Сейфы с секретными материалами, пособия по шпионажу, склады продуктов, боеприпасы, даже бомбы - все мне оказалось объяснимым, но операционная... Зачем? Ведь на базе есть целый медицинский корпус. Или возможна такая ситуация, при которой будут раненые, и их нужно будет тайно оперировать?
      Стены операционной были обработаны не менее грубо и неэстетично, чем в галерее, но потолок был значительно выше и покрыт кристаллической материей, сквозь которую струился яркий свет из невидимых источников. На пол из конца в конец был насыпан крупный, неприятно хрустящий под ногами песок. Да, обстановка самого операционного зала была более чем скромной. Но ее щедрому оборудованию позавидовали бы даже хирурги института в Сиэтле. За операционным столом располагалась панель со встроенными радарными экранами, в большой кабине с . черными жалюзи - электронный микроскоп "Блик", а напротив, на старательно изолированной площадке - биогенератор с иридиевыми редукторами. Были тут и магнитно-резонансный сканер, компьютерный томограф, микроструйный анализатор, камеры для инфильтрации, дистанционный автостетоскоп с усилителями, стенд с селекторами, охладитель и криоскоп, пять холодильников и так далее. Не говоря уже о шкафах с системами для дренажа, аспираторами, кохерами, ланцетами, скальпелями, стилетами, с настойками, катализаторами и абсорбентами, с колбами, мензурками и пробирками, со стерильной одеждой, масками, скальпелями, перчатками, фильтрами... И все-таки в этом удивительном операционном зале как будто чего-то не хватало. Чего-то очень существенного.
      Я сообразил что хожу туда-сюда'как заколдованный. Подошел снова к операционному столу и едва не сел на него, придавленный лавиной недоумения. Зачем, для чего все это? Что тут происходит? Как доставлено сюда такое огромное разнообразие самой сложной аппаратуры?.. По крайней мере, на последний вопрос я легко мог ответить доставлено, естественно, через юсов, а они положительно не склонны передавать на Эйрену земные посылки, не проверив их содержание... Но тогда какой смысл был потом скрывать от них эту аппаратуру в каком-то бункере? Или "лазарет" был построен специально для отвода глаз, чтобы ввести юсов в заблуждение, будто аппаратура находится там...
      Несколько в стороне от стола было еще два одинаковых на вид предмета, которые настойчиво привлекали мое внимание. Я подошел поближе, чтобы рассмотреть их. Где-то я видел нечто подобное: металлический полуобруч, который с помощью винта можно было затягивать до тех пор, пока не соединятся его свободные концы... Вспомнил! В старой исторической книге про инквизицию, вот где! Она была с иллюстрациями, и на одной из них был нарисован почти такой же предмет. Гарота, так он назывался. Средневековый инструмент для пыток удушением. Конечно, эти сделаны значительно сложнее и явно напичканы сверхмодерной электроникой, да я и не допускал ни на минуту, что их функция близка к функции гароты, но сильное сходство с ней будило крайне неприятные ассоциации.
      Я еще раз обошел операционный зал, надеясь найти какое-то объяснение его существованию или, по крайней мере следы, подсказывающие, что делали сегодня здесь Элия и Вернье. Но ничего не нашел. Кроме, пожалуй, одного: кондиционер был включен недавно, потому что воздух был все еще холодным и тяжелым, а из вентиляционных решеток долетало жужжание углеродных поглотителей. По лестнице я поднялся на наблюдательный пост на антресолях - там было пусто. Я сел в автокар и направился к двери, противоположной той, через которую въехал. Впрочем, других дверей здесь не было.
      Я беспрепятственно проследовал в другую галерею, ми-нуту-две двигался между ее поблескивающими стенами и снова добрался до металлической платформы в ее широком конце, только без подъемного устройства. По счетчику общая длина обеих галерей была около пяти километров. Я встал на платформу, и она автоматически понесла меня вверх. Увидел, как у меня над головой поднимается другая, тоже, вероятно, замаскированная плита, потом платформа остановилась на поверхности. Я, конечно, не сошел с нее, а только воспользовался временем ее нахождения наверху, чтобы сориентироваться, где расположен другой выход из бункера. Это было нетрудно: вокруг царил мертвецкий холод; в нескольких шагах от меня лежали в своих прозрачных саркофагах Одеста, Фаулер и Штейн.
      Вернувшись на другой конец бункера, я поставил автокар точно на его прежнее место и в прежнее положение, так что Элия и Вернье могли догадаться о моем посещении, только если они помнили показатели километража, что было маловероятно.
      Наверху я отправился к своему рейдеру А пока шел, внезапно сообразил, чего не хватало в той сверхоборудован-ной операционной. Там не было даже элементарных анестезирующих средств.
      Глава двадцать восьмая .
      "Если тебя охватывает гнев проигравшего, непременно воспользуйся им, говорит мой шеф. - Он поможет тебе сделать то, на что ты до тех пор не решался".
      Через полчаса после выхода из бункера я снова был под землей. На действующей юсианской базе. Явился на нее без' всяческих церемоний, предварительных обсуждений, запросов, уговоров, - и с твердым намерением абстрагироваться от любых шокирующих видов. Я должен был сосредоточить внимание на самих юсах.
      В обширном, почти как ангар, вестибюле их было двое.
      К ним я и направился.
      - Я ищу Чикса, - сказал я им по-английски, а затем
      по-немецки.и по-русски.
      Они, однако, ничем не показали, что слышат меня. А может быть, они меня и не видели - стояли, плотно закрыв глаза, словно заснули в своих скафандрах. Сначала меня это сильно смутило, но потом я вспомнил, как Чикс всегда был так же неподвижен в начале наших встреч... и вдруг догадался, что негуманоиды тоже испытывают стресс или парализующий эффект в первые мгновения непосредственной близости с людьми! Мы тоже влияем на них, наверное, не менее мучительно, чем они на нас! Но углубившись всецело в свои собственные переживания, мы даже не догадывались, что и с ними происходит такое. Да и как бы мы догадались при нашей априорной уверенности в их всестороннем превосходстве.
      Отступив на несколько шагов назад, я прикрыл глаза:
      после только что сделанного открытия мне нетрудно было проявить снисходительность. Один из юсов зашевелился.
      - Мне нужен Чикс, - повторил я.
      - Хрршо! - сказал он с патетикой. - Дббудем мы
      Чикс!
      И еще одно открытие! Негуманоиды совсем не такие великие лингвисты, как я считал, зная Чикса. Этот здесь со своим жутким английским служил тому недвусмысленным подтверждением.
      - Мне нужен юс, с которым мы два дня назад встретились вне наших баз, совсем ободренный пояснил я.
      Юс открыл глаза, и симптомы фобии, которые сейчас передались мне, быстро ухудшили мое настроение. Когда я поправился, юс спросил с восторженной неземной интонацией:
      - Скафффандри-ри, поместишшшся ли в один?
      - Да. Помещусь, - ответил я.
      Второй юс тоже зашевелился. Мы пошли в глубину вестибюля, там виднелось, по крайней мере, тридцать прорезей, подобных той, в которой я получил скафандр в звездолете, и как только юсы остановились перед одной из них, я без колебаний дал ей "проглотить" меня. Процедура была мне знакома, но это не сделало ее приятнее, чем в прошлый раз. Наконец, упакованного, как космическая посылка, в защитную, напоминающую кожу материю, меня вытолкнули с другой стороны прорези, где обстановка не имела ничего общего с прежней. Тут было мокро, туманно, и все усеяно гигантскими грибами. Высокими, будто столетние дубы, грибами, в земном происхождении которых я не сомневался, несмотря на то, что их ножки и шляпки были густо покрыты узловатыми, сморщенными как старческие кулаки шишками. От такого пейзажа я абстрагироваться не мог! В нем были воплощены те трансформаторские намерения юсов, которые в будущем, вероятно, они хотели распространить и на человечество.
      Чикс задерживался, и это позволило мне до какой-то степени вернуть прежнюю бодрость. И когда он появился в этом отвратительном помещении-грибнице, я снова
      был готов, на этот раз, действительно, к открытому разговору.
      - Чикс! - приветствовал меня негуманоид в общепринятой у них неприятно экзальтированной манере. Он был без скафандра, в своем естественном виде, и пестрел у меня перед глазами десятками красок, чуть приглушенных туманом. - Мы вас не ждали даже совсем.
      - Меня конкретно или людей вообще? - захотел я уточнить.
      - Людей.
      - Кто-нибудь из них до сих пор приходил на эту базу?
      - Приходили как голоса.
      - Сколько? Сколько голосов?
      - Три.
      - Так я и предполагал - три! С юсами связывались Ларсен, Одеста и еще кто-то с нашей базы. А я уже догадывался, кто и по какому поводу.. Чикс приблизился ко мне с понятной мне теперь неохотой, и наши взгляды встретились. Мы постояли так, платя неизбежную цену за свою близость, потом он весьма любезно сказал:
      - Я обеспечу вам эффект наших вещей. Оцените его с тенденцией?
      - Нет, - покачал головой я. - Я пришел не за тем, чтобы ты меня поражал. Да и насколько я вижу, эти "вещи",по крайней мере, не ваши.
      - Общие, общие! - радостно воскликнул Чикс. - И те, И другие везде здесь. Мы их перевоссоздаем с совместимым жизненным успехом!
      - А задавали ли вы себе вопрос, как это воспринимается с человеческой точки зрения? - спросил я.
      - Мы вещаем одинакового зрения. И не от точки!
      - Брось эти праздные фразы, Чикс. Знаешь ведь, что они очень далеки от действительности. И еще, не разговаривай со мной таким чрезмерно любезным тоном.
      Наступила долгая пауза. Я затеял самую опасную игру - игру в правду - и Чикс положительно это понял уже с моих первых слов, но сейчас он понял и другое: я его заставлю тоже включиться в эту игру. Наши взгляды снова встретились, упорные и враждебные.
      - "Такой чрезмерно любезный тон", - без всякого выражения начал Чикс, удобно приносит нам ваше расположение.
      - Он фальшив, - прервал я его, - и несет он вам только наше недоверие. Или именно так вам наибблее удобно?
      - Не знаю, - совсем по-человечески обронил Чикс.
      - Уже десять лет вы копаетесь в нашей жизни, превращаете в чудовища наши земные организмы, - я махнул рукой в сторону узловатого гриба, который высился впереди. - Проводите эксперименты с нашей психикой! Но, видимо, еще сами не знаете, чего хотите...
      - А ты постигли прозрачное знание о нас, чтобы через него увидеть, что ты хочешь?
      - Нет, не постиг, так как вы умышленно делаете его мутным и непроглядным. И все-таки, если я тебе скажу, что хочу, чтобы все ушли навсегда, вряд ли это будет правда-уже хотя бы потому, что если вы это сделаете, это будет не только ваше, но и наше поражение.
      - Уйти - это вне наших перспектив, - заявил Чикс.
      - Да, да, - усмехнулся я презрительно. - У нас вы себя чувствуете хорошо, с позиции сильного.
      - Нет, Тер, - тихо сказал он. - Чувствуем себя нехорошо.
      Он пошел через вьющиеся по неровному полу канавки,
      а я, едва подавляя свое негодование, догнал его и пошел рядом. Мои шаги издавали отрывистый шлепающий звук, под тяжестью его туловища вода клокотала и пенилась. Я не знал, куда он меня ведет, но особенно и не интересовался. Меня тревожили другие, значительно более важные вопросы.
      Вскоре я убедился, что на этой юсианской базе увижу еще много "перевоссозданных" земных вещей с "трансформированным будущим". Возможно даже, что вся она создана преимущественно из них. Здесь не было знакомых мне стен, отстраняющихся при "разумном соприкосновении", коридоры и помещения, как в бункере, были расположены в устойчивом, плотном пласте скальной породы, только его едва можно было видеть из-за налипшей, ярко фосфоресцирующей плесени. Не было здесь и юсианских капсул для передвижения, вместо них юсы использовали плоские и, по-моему, непрактичные островки-площадки, которые скользили вниз и вверх по специально сделанным желобам. Насколько я мог понять из лаконичных и откровенно неохотных объяснений Чикса, эти островки состояли из кораллов, связанных металлической "паутиной", желоба были наполнены концентрированным соляным раствором, а скольжение осуществлялось посредством "ориентирующем гося по нашим стойкам электролиза". И еще: оказалось, что металлическая "паутина" не коррелирует из-за "возражений дремлющих в ней беспотомственных инфузорий". Вот так. Мысленно я оценил электроизоляционные качества своего скафандра, и снова повернулся к впервые неразговорчивому Чиксу:
      - И не трудно вам в этой новой для вас среде?
      - Очень, - по привычке воскликнул он, после чего быстро поправился, повторив подчеркнуто сдержанно: - Очень.
      И опять замолчал.
      Наш коралловый островок проплыл под низкой, покрытой плесенью аркой, спустился вниз и, все так же по желобу, понесся по большому, переполненному водорослями бассейну, который тонул в синеватой мгле. Мы добрались почти до середины, когда Чикс сделал резкое движение, как будто дал знак кому-то, и через мгновение вокруг нас начали подниматься коричневые, симметрично расположенные столбы с множеством бугорков на них. Они воздвиглись метра на два над поверхностью и застыли в таком положении. Потом из их вершин полился сильный свет... и водоросли в бассейне точно взбесились. Устремились к столбам как полчища остервенелых змей. Толкались, сплетались в неистово мятущиеся клубки. Дергались. Разрывали и себя, и других в стремлении освободиться. А их рваные останки добирались до столбов, ползли наверх, падали, опять ползли... Они были невыносимо интенсивного зеленого цвета, какого я никогда на Земле не видел, и до смерти изголодались по свету.
      - Их импульсивность поощряется вакуумным облегчением, а мы ее собираем, как-то победоносно сообщил мне Чикс, и я лишь сейчас заметил, что испарения над бассейном стелются только в одном направлении, вероятно, увлеченные вместе с "импульсивностью" водорослей каким-то энергетическом потоком. - Будем вкладывать ее в свое телесное равновесие, и она уменьшит нашу излишнюю
      устойчивость;
      - А почему "излишнюю"? . - На Эйрене нам нужны более частые рефлекторные колебания. Тер. Она трудна для нас своим постоянством.
      Или по словам Штейна: "Изменения, стихии, катаклизмы на их родной планете гораздо более активны, чем земные, а это затрудняет приспособление юсов к Земле и Эйрене, условия которых почти одинаковы и слишком стабильны для сложных защитных механизмов юсианского организма".
      Я кивнул Чиксу с известной долей иронии.
      - Уж, наверное, вам нелегко, - сказал я. - Особенно, если будете меняться в соответствии со спецификой каждой планеты, которой завладеете. А не боитесь, что таким образом потеряете себя?
      - Мы меняемся только для Эйрены, - ответил Чикс.
      "А значит и для Земли", добавил я про себя, но не стал
      обсуждать эту крайне деликатную тему.
      Тем. временем островок наш покинул бассейн по круто поднимающемуся ответвлению от желоба, проплыл под . другой аркой и вошел в широкую светлую пещеру. В глубине ее виднелись беспорядочно разбросанные шары, радиусом более метра и явно органического происхождения. Совершенно особенные, скошенные внизу. Они напоминали
      глаза колоссальных насекомых. Шары были покрыты тысячами выпуклых линз из стекловидного вещества, через которое просвечивали каналы толщиной с указательный палец, извилистые и красноватые точно как капилляры, а настил вокруг них имел отталкивающий вид розоватой легочной ткани и несомненно служил пищей. Да, они страшно напоминали... и действительно были глазами насекомых!.. фасетные, блестящие, мертвенно неподвижно устремленные вверх к замшелому своду.
      - Они увеличились пропорционально в симбиозе с нашими эпизодами, заставил меня вздрогнуть голос Чикса.
      - Эпизодами, - повторил я бессмысленно.
      - В каждом из них.
      - В... глазах?
      - Да, - подтвердил Чикс. - И я привел тебя, чтобы вместе их провоцировать. Я немедленно возразил.
      - Ты знаешь, что я пришел сюда не для того, чтобы провоцировать какие-то эпизоды, Чикс.
      - Мы должны встретиться хотя бы в одном, - в свою очередь возразил он. Может быть, нам удастся достичь необходимого безличностного взаимопонимания. Потом поколебался несколько мгновений и наконец произнес: - Ты пришел ко мне за словами, Тер, но я гожусь для более убедительного риска, чем слова.
      Он отодвинулся в сторону, и как только коралловый островок уперся в край желоба, сошел с него. Розовый настил судорожно задвигался под его тяжестью, будто раненный, из пузырьков, которыми он был усеян, вытекли струйки жидкости, похожей налимфу... Чикс вызывающе повернулся ко мне. Да-, сейчас он по-своему подхватывал нашу "игру в правду". И это было еще хуже и неизбежно ставило меня перед выбором: или продолжать, допустив в свое сознание уже знакомое мне ужасающее чужое воздействие, или отказаться от этой игры и признать, что я испытываю страх перед негуманоидом.
      Ступив на мягковатый настил, я скрестил руки в позе ожидания.
      Чикс медленно начал подтягиваться назад. Я наблюдал за ним, стараясь полностью мобилизовать свою психическую выдержку, но одновременно, мной овладевала невольпая симпатия к нему, даже сочувствие. Он'казался мне каким-то трогательно одиноким под сводом этой искусственной пещеры. А каким ему казался я?.. Он дошел до круга, опоясанного белыми кольцами и остановился в его центре. И там поник, словно внезапно принял на себя непосильное бремя. Цветовые зоны его туловища начали наполняться внутренним блеском, засияли. И воздух вокруг зашелестел, как от взмаха крыльев воображаемой птицы. Его дуновение теплом скользнуло мне в грудь, задышало вместе с ней глубоко, с длинными промежутками, успокоило мой встревоженный пульс. Но я знал, что если бы это действительно -было дуновение, я бы его через скафандр не почувствовал, что эта теплота всего лишь далекий отзвук какой-то недоступной моим чувствам чужой эмоции. Стоял, бессознательно наклонив голову, как человек, лишенный слуха, который стремится уловить тихую мелодию. И прежние коле- ' бания, надежды, страхи уже теряли свой смысл, мелкие и жалкие, перед этим новым, приводящим в отчаяние прозрением о духовной глухоте. Одинокое сияние неизвестного существа напротив настойчиво ощупывало мое лицо.
      Фасетные глаза ожили. Да, они все также были устремлены вверх, но в глубине их зарождался свет и двигались тени, пробегали спазматические судороги, вспыхивали искры хищного раздражения. От них надвигалось что-то мрачное и бесформенное. Вырвалось на поверхность тысяч линз в виде обильной слезоподобной влаги. Потом начало таять в воздухе и постепенно все заволокло белесой мутью. Она неудержимо сгущалась. Превратилась в плотную мо-лочно-белую пелену, заключив в свои невесомые объятия всю пещеру. В них потонул и поросший мхом свод, настил из розоватой ткани, потонули колоссальные глаза и Чикс,
      потонул и я...
      Я вытянул руки вперед, но их не видел. Наклонил голову, но не различил даже частицы себя в этой непроглядной белизне. Испытывал безумное желание проверить, здесь ли я еще. Попытался коснуться груди, но мои пальцы словно проникли в нее... вошли - уже против моей воли почти до того места, где должно было быть сердце.... Тогда я понял, что не сделал в сущности и самого незначительного жеста. Был полностью парализован. Несмотря на это, ощущение движения не покидало меня. Как будто моими представлениями о нем управляли откуда-то извне... Несуществующими шагами я двинулся в направлении, которое могло бы быть любым, потому что существовало только в моем сознании. Но оставался я на краю исчезнувшего желоба. И представлял собой скованную неподвижную фигуру, углубленную в спокойный ритм собственного отдаления.
      Молочно-белый обман вокруг меня продолжал сгущаться. И уже был похож не на плотную пелену, а на гипсовую отливку неизвестных размеров, и я бродил по ней без ориентиров, не затронутый ею и не затрагивая ее, не оставляя следов. На меня надвигались белые фантомы. Пока что я различал их только по дрожащим контурам, но был уверен, что скоро они приобретут объемность. Остановился, чтобы их подождать. Они молчаливо окружили меня. Их контуры стали отчетливы, как контуры вырезанных из бумаги причудливых рисунков, и потом... Наступила всеобщая перемена. Белизна растрескалась, фантомы поглотили ее обломки, придали им плоть и пышные цвета, а сверху подобно сценической декорации начала спускаться какая-то равнинная местность - прошла через нас, или мы ее пронизали, легла внизу и замерла. Стало невыносимо жарко.
      ...Юсы неуклюже двинулись куда-то. Я последовал за ними. Вокруг царила гробовая тишина, и мы ее ничем не нарушали. Наше присутствие было эфемерным и беззвучным, как и наши мысли. Здесь не было ни солнца, ни неба. Низко над нами распростерлась странная газовая субстанция - гомогенная и обладающая оптическими свойствами, которые превращали ее в плоскую, натянутую по краям зеркальную крышу.
      Отражения юсов метались по ней, запутавшиеся и уменьшенные. Я поискал среди них и свое отражение, но не нашел. Замедлил шаги, чтобы несколько отстать, а потом снова посмотрел вверх. Там какой-то юсианин отстал от своей группы. В недоумении я пожал своими вполне человеческими плечами - он вздрогнул; я махнул рукой - юсианин зашатался. Я поспешил за удаляющимися юсами, а мое юсианское отражение потянулось у меня над головой. Перестал обращать на него внимание.
      Горизонт в этой местности отсутствовал, вдалеке она со всех сторон была завернута наверх, так что напоминала просторный сосуд. И мы двигались по нему через пустыню,состоящую из черных мелких плоских зернышек, которые тоже двигались, точнее текли, вперед с величественным спокойствием широкой медленной рекой. Впереди нас разбегались существа, ощетинившиеся совсем как каштаны с их колючими зелеными скорлупками, оставляя за собой клубочки светлого дыма. В знойном воздухе плавали крупные капли ртути.
      У меня было ощущение, что мы идем целые часы, но, наверное, это было не так. Наконец зернисто-черная река изменила свой путь и потекла налево, вдоль узенького вытянутого в дугу ущелья. Юсы остановились у самого его края. Там же остановился и я. Наклонился: оно не слишком уходило в глубину. Стены его были пологими, бесцветными, будто состояли из шлифованного кварца, а дно в глубине изборождено зигзагообразными линиями, из которых росли высокие, причудливо разветвленные растения. Впрочем, это я предположил, что растения, иначе я сравнил бы их скорее со скелетами допотопных пресмыкающихся, даже и цвету них был подходящий - такой глинисто-серый, местами как будто тронутый тлением. Я отошел от края ущелья, а юсы почти в то же время начали спускаться вниз. Я Почувствовал себя брошенным и последовал за ними. На дне веяло приятным холодом.