Хроники Эйнарина (№3) - Удача игрока

Сорград не ответил, а я следила за дракой. Вадим двигался теперь осторожнее, поглядывая на нож в руке Грена. Горец подходил ближе, его глаза светились бледно-голубым огнем, слабая улыбка изгибала уголки рта. Он наслаждался, а у меня душа ушла в пятки: таким он был опасным. Вдвоем они кружили по двору, загребая ногами тростник и сор. Вытянув руки, Вадим через каждый шаг нащупывал сзади столы и скамьи. Грен, ловкий, как кот, следовал за ним по пятам.

Узара что-то досадливо пробормотал.

– Мы не можем это остановить?

– У тебя ничего не получится, и если ты испортишь Грену потеху, то станешь врагом на всю жизнь.

Маг так и замер с открытым ртом, не зная, как выразить в словах свои вопросы. Я покосилась на Сорграда, дабы удостовериться, что он готов вмешаться. Он – единственный, кто мог теперь остановить Грена и не дать ему убить этого идиота.

В ту же минуту жирное лицо Вадима смялось от злобной хитрости. Он медленно продвинулся вокруг стола, где в луже соуса лежали бараньи кости. Схватив резную вилку, клоун ринулся на Грена, при этом свернул в сторону, чтобы оставаться вне досягаемости его ножа. Чего Вадим не ожидал, так это что Грен мгновенно перебросит нож в другую руку, а шаг вбок выведет его из-под опасности прямо к незащищенной спине толстяка. Нож сверкнул в свете ламп, мелькнув так молниеносно, что глаз не уловил его движения, а ведь я следила за ним, зная этот прием из прошлого.

Боль и возмущение слились в крике Вадима, кровь засочилась у него меж пальцев, когда он схватился за рану в плече. Пошатнувшись, толстяк потрясение уставился на Грена, а тот широко ухмылялся, держа кинжалы уже в обеих руках. Вадим выронил оружие из ослабевших пальцев – он не первый увидел свою смерть в ясных глазах горца.

– Ниа мер эз! Алз вергет. – Отрывистый приказ Сорграда на Горном языке рассек напряженную тишину.

Огонь на лице Грена угас. Он озадаченно посмотрел на брата, потом на Вадима, словно видел его впервые в жизни. Я тихо выдохнула от облегчения.

– Думаю, ты должен извиниться перед дамами, приятель. – Голос Сорграда звучал добродушно, но блеск в его глазах говорил иное.

Вадим скривил губы и глубоко вдохнул, собираясь ответить какой-то дерзостью.

Ниэлло шагнул к сцене и опасливо поклонился Грену, благоразумно держась подальше от его ножей.

– Хватит, Вадим. Ты свой урок уже получил, так что иди отсюда и приведи себя в порядок.

Даже не помню, чтобы я когда-нибудь слышала такую властность в голосе Ниэлло, но она определенно заставила Вадима повиноваться. Клоун выпрямился и сплюнул кровавую слюну в тростник у ног Грена. Провожаемый враждебными взглядами, он в полной тишине покинул двор; никто не предложил ему даже носового платка, чтобы остановить кровотечение.

Едва Вадим повернулся спиной, как девица Келти подскочила к Грену, предлагая ему вино, и нежно приложила смоченную тряпку к впечатляющему синяку у него на скуле, который быстро темнел под белой кожей. Горец убрал кинжалы в ножны и кротко принял ее помощь. Келти бросила хозяйский взгляд на остальных танцовщиц, и тем пришлось довольствоваться поддержкой, оказываемой Лалле. Они повели ее, хнычущую, обратно в трактир. Грен подмигнул мне над плечом Келти, давая понять, что силы его далеко не исчерпаны.

– Пошли, Узара. Пора спать. – Я встала и дружески обняла Сорграда. – Приходите к нам завтра утром.

– Придем, первым делом. Как только встанем. – Сорград не сводил глаз с прежней героини, которая нетерпеливо смотрела в спину Ниэлло, пока тот оправдывался за драку перед хозяином трактира.

– Идем, Узара.

В полном замешательстве маг последовал за мной наружу и молчал всю дорогу до нашей гостиницы, не проронив ни звука, даже когда мы поднимались по лестнице в свои спальни.

Глава 2

Я услышала эту песню еще юной новобрачной, когда когорта моего мужа стояла в Селериме для защиты города. В Равноденствие и Солнцестояние на речных островках собирались группки людей – несомненно, потомков Народа Равнин. Из этой их песни ясно, что Аримелин дарует свои сны всем племенам на протяжении бесчисленных поколений.

К тебе, богоизбранная Сэл Ар'Имела,

Все упования обращены.

Мудрость твоя не знает предела —

Так ниспошли ее в наши сны.

В водах твоих токи жизни сокрыты,

Вторят леса твои вздохам любви.

Будут любовники плодовиты,

Если их примешь в объятья свои.

Тех храбрецов, что пали в сраженье,

Вечным покоем ты осени;

Дай очищающее забвенье

Тем, чьи наполнены горем дни.

Благословения Сэл Ар'Имелы

Всяк в этом мире подлунном ждет:

И всемогущий, и кроткий, и смелый,

Кто нынче пришел и кто завтра уйдет.

Селерима, Западный Энсеймин, Второй день Весенней ярмарки, утро

– Вряд ли они придут.

Узара подошел к окну и в третий раз после вторых курантов дня выглянул на улицу. Внизу селеримцы тащились домой после ночных кутежей или отправлялись торговаться на ярмарочной площади.

Я взяла себе отличного белого хлеба и пахнущего лавандой меда, очищенного от каждой крупинки сотов. Утро не то время, чтобы налегать на жирное или острое.

– Сорград сдержит слово, – заявила я, облизав липкие губы. – Даже если он решил не помогать нам.

Узара поднял кружку легкого пива, но снова поставил ее, так и не отпив.

– Думаешь, они не станут помогать?

– Понятия не имею, – рассердилась я. – По-моему, шансы по большей части равные, но Сорград еще задаст кучу вопросов, прежде чем согласится работать на магов.

– Сорград думает за них обоих? – усмехнулся Узара.

– Ты лучше будь повежливее, – предостерегла я. – Горные Люди вовсе не пещерные жители с каменными черепами и в медвежьих шкурах, как и Лесной Народ – не беспечные певцы, живущие на орехах и ягодах. Успокойся и ешь свой завтрак. Наверняка они вчера поздно легли.

– И все-таки я не уверен, что их нужно вмешивать, – проворчал Узара. – Смотри не рассказывай им слишком много. Сама знаешь: Планир и Д'Олбриот сошлись на том, что все сведения об эльетиммах надо держать в большом секрете, пока у нас не появятся средства отражать их заклинания.

– Даже если вы заставите каждого мага и эсквайра поклясться хранить тайну под страхом смерти, слухов вы все равно не остановите. Я провожу больше времени у черных лестниц, чем ты, маг, а этой зимой во всех кухонных дворах Тормейла только об эльетиммах и толковали. – Я взмахнула измазанной медом ложкой. – Я расскажу Сорграду то, что ему следует знать. Думаю, ты не понимаешь, что они двое нужны мне сейчас куда больше, чем ты. Они знают людей, и места, и всякие полезные вещи, помимо Горного языка. Да, у тебя есть твоя магия, но проку от нее – чуть.

– По-моему, вчера она тебе пригодилась, – надменно бросил Узара.

– Твоя правда. – Я смягчила тон. – Просто важно, чтобы ты поладил с ними. Ты должен понять, как думают Сорград и Соргрен. Это очень просто: мир делится на людей, за которых они, и на всех остальных. Если они решат звать тебя другом, то скорее примут кинжал в ребра, чем позволят тебе пострадать. Если же ты не оправдаешь их доверия, они не помочатся на тебя, даже гори ты ярким пламенем на улице. Понимаешь?

Узара открыл рот, но ничего не сказал, а только повернулся, чтобы снова посмотреть на большак. Продолжая завтракать, я думала о нескольких вещах. Надеюсь, Вадим не настолько глуп, чтобы подстерегать горцев этим утром. Хотела бы я видеть, как кто-то берет верх над Греном, но не поставлю и лескарский ломаный грош, что когда-нибудь увижу. Даже не сосчитать, сколько мужчин думали, что справятся с каким-то костлявым сыном безродной козы, и кончали тем, что смешивали кровь с вином. Я вытерла пальцы о салфетку. Если бы стряслась беда, Сорграду хватило б ума держаться в стороне и послать мне весточку. В худшем случае Реза знает, где мы остановились, он смышленый малый.

Постучала служанка и, открыв дверь, сделала книксен.

– Прошу прощения, но два господина хотят вас видеть. – Она с похвальным апломбом одолела свое колебание по поводу «господ».

– Счастливого всем праздника. – Грен бодро влетел в кабинет.

Сорград учтиво поклонился служанке и отпустил ее, сунув в лиф серебряное пенни. Сегодня он был в зеленом – еще одном дорогом, утонченно-элегантном наряде.

– Доброе утро. – В энергичном кивке Узара соединил приветствие с хорошо рассчитанным намеком на свое положение по отношению к горцам.

– Оно будет добрым, когда я поем. – Грен плюхнулся на стул и потянулся за последней мягкой булочкой. – А то у меня горло как паутиной набито. – Он наверняка бодрствовал чуть не до последних курантов ночи, но, умытый и причесанный, выглядел удивительно свежим.

Сорград уселся под окном.

– Итак, Ливак, – начал он без предисловий, – кто это?

– Узара? – Я сделала приглашающий жест.

– Я представляю здесь интересы Верховного мага. – Чародей с бесстрастным видом потянулся за пивом. – Я маг с главным талантом управления стихией земли под нами и с искусством владения другими стихиями, поддерживающими ее. Я имею честь быть учеником Планира Черного.

– Учеником? Таскаешь за ним плащ и сумку, да? – Скептицизм Сорфада немного не дотянул до оскорбления.

– Я несколько лет являюсь посвященным в дела Верховного мага. – Узара кичливо вздернул нос.

– Стало быть, у тебя не много опыта за пределами ваших залов и дворов? – Сорград склонил голову набок.

– Если б вы, парни, были собаками, я бы подождала, пока вы все обнюхаете и поднимете лапу у заборного столба, – лениво заметила я. – Но раз вы не собаки, может, сразу перейдем к сути?

Сорград и Соргрен засмеялись, и спустя минуту строгое лицо Узары осветилось довольно застенчивой усмешкой.

– Вы всегда отвлекаете чем-то крестьян от действия ваших рук, не так ли? – Я достала свое вычурное кольцо и помахала им Сорграду. – Вот и Планир заставляет всех следить за причудливой работой своих ног, пока Узара делает настоящее дело.

Братья посмотрели на мага с первым проблеском уважения.

– Можно сказать и так, – кивнул чародей, немного расслабляясь.

– Значит, теперь мы все можем быть друзьями, – быстро заключила я. – Так вы двое поможете нам или нет?

Грен посмотрел на Сорграда, который водрузил ноги в начищенных сапогах прямо на сиденье.

– Думаю, мы могли бы пойти с вами, если вы идете в Великий Лес. Даже Ниэлло слышал разговоры о денежном сундуке Драксимала, а он редко прислушивается к чему-нибудь, кроме восторгов по поводу его чудных представлений.

– И если твой аванс позволяет тебе жить в таком шике, мы бы не прочь разделить его с тобой. – Грен потянулся за крупной вишней, закапывая соком белоснежную скатерть.

– Хорошо.

Я заметила облегчение на лице Узары, которое напомнило мне, что маг не глуп. И правда хорошо: если он знает свои недостатки, то, возможно, сумеет не бросить нас в какую-то выгребную яму.

Снаружи послышался резкий металлический бой колоколов, на который откликнулись изящные серебряные часы на каминной полке. Узкая стрелка остановилась в своем продвижении по выгравированной шкале, вновь перевернутой для более длинных дней после Равноденствия. Дорогая вещица, машинально отметила я, отдельные циферблаты для каждого сезона, не просто разные шкалы на одном.

– Третьи куранты утра? – Грен с тревогой оторвался от вишни.

– Что-то не так? – растерялся Узара, захваченный врасплох.

– Второй день ярмарки – это всегда лошадиные бега.

Грен схватил плащ.

– Если я намерен заработать, то должен увидеть животных, показывающих свой аллюр.

Узара нахмурился.

– А это не пустая трата времени? Не лучше ли…

– Для Грена бега никогда не бывают пустой тратой времени. – Я пригвоздила Узару строгим взглядом. – Не знаю, как принято у вас, магов, но когда мы работаем вместе, мы все находим время для интересов друг друга.

– Ступайте, – промолвил Сорград, стоявший у окна. – Нам с Ливак нужно поговорить.

Я жестом отпустила Узару.

– Иди с ним. Мы вас догоним.

Грен нетерпеливо приплясывал у лестницы; бросив на меня последний, немного подозрительный взгляд, маг нашел свой отороченный мехом плащ и последовал за горцем.

– Думаешь, эта парочка сумеет избежать неприятностей? – вслух поинтересовалась я.

– Если не оставлять их надолго одних. – Сорград подсел к столу. – Ну, где эта твоя книга?

Я отправилась в спальню и вытащила со дна котомки тщательно завернутый песенник. Бережно положив его на стол, подальше от всяких пятен, я развязала шелковую веревку и развернула несколько слоев полотна. Сорград нежно провел пальцем по тисненой коже, покрывающей доски когда-то кремовой, но пожелтевшей от времени обложки. Я открыла книгу и стала бережно переворачивать страницы. Их края потемнели: многое множество рук успело прикоснуться к ним. Аккуратный рукописный шрифт выцвел и стал коричневым, но рисунки на каждом поле страницы и виньетки вверху и внизу и через двадцать пять поколений оставались яркими, даже позолота кое-где уцелела. Головы животных выглядывали из ажурной листвы и рядов живой изгороди, птицы парили над изящными пейзажами и тщательно выписанными маленькими фигурками в маленьких овальных рамках.

– Красивая вещь, – рассеянно заметил Сорград. Он всмотрелся в стремительный почерк и нахмурился. – Только очень трудно читается, даже не будь шрифт таким выцветшим. Тебе нужна Каролейя. В Старом Высоком тормалинском ей равных нет.

Я положила на скатерть лист пергамента, исписанный характерной лескарской рукой Каролейи, – новые черные чернила так и бросались в глаза.

– Поэтому мы и ехали через Релшаз. Я хотела услышать и другое мнение, а то эти ученые едва не передрались, выясняя, кто из них прав.

Сорград засмеялся.

– А как насчет магов? У них должна быть власть над всеми этими стихиями. Могли бы они сделать так, чтобы текст стал лучше виден?

– Как сказал Казуел, у него есть дела поважнее. Хотя он соизволил объяснить, будто чернила выцвели потому, что были сделаны из дубовых чернильных орешков и железа.

Услышав сарказм в моем тоне, Сорград поднял голову.

– Похоже, он – настоящее сокровище.

Я не хотела обсуждать Казуела.

– Ты можешь прочесть что-нибудь из этого? – Я осторожно перевернула страницы до листа, украшенного горным пиком, угловатый шрифт под ним составлял резкий контраст с плавным тормалинским.

Сорград склонился над книгой.

– Всего прочесть не могу, но кое-что я разобрал. Это сага о Мизаене и вирмах. Могу рассказать тебе тот вариант, который знаю.

– Я хочу услышать этот. – Я постучала по книге. – Тормалинские песни в ней сильно отличаются от тех, что я слышала ребенком. Любопытный Дайв пробрался в спальню императрицы, но его не повесили, как в нынешних историях. Он сделался невидимым и ускользнул.

– А маги Планира этого не умеют? – Сорград откинулся на спинку стула. – Что подтверждает, будто это – эфирная магия?

– То же самое заявил Казуел. – Я покачала головой.

– Полагаю, не только решимость доказать, что он не прав, привела тебя сюда? – сухо осведомился Сорград.

– Колонисты говорят нам, что Империя строилась на эфирной магии. – Я вернулась к предисловию книги. – Посмотри сюда: Немит Лукавый правил за шесть поколений до Немита Последнего. Никто тогда не слышал о магии стихий – той, которой владеют маги Планира. Она возникла только после Хаоса, но в любом случае, если есть магия в Лесных или Горных песнях, это должно быть Высшее Искусство, верно? Ни один урожденный маг из этих двух племен никогда не появлялся в Хадрумале.

Сорград хмыкнул.

– Если мы идем с вами, каков наш следующий шаг? – внезапно спросил он.

– Я хотела быть уверенной в вас двоих, прежде чем строить планы. Сначала надо решить, куда мы пойдем в первую очередь – в Лес или в Горы? – Я знала, чего хочу, но не собиралась раньше времени давить на Сорграда.

– Мы начнем с Леса, это очевидно, – твердо заявил он. – Когда ярмарка закончится, куча людей пойдет по Западному тракту, направляясь через Лес в Солуру или в свои деревни на его окраинах. Мы можем примазаться к кому-нибудь, кто знает, где найти группу Народа в это время года.

– Я думала спросить Лесного менестреля, пришедшего на ярмарку, – поделилась я своей идеей. – Для начала он мог бы перевести нам песни, а затем, если он поручится за нас, мы сможем рассчитывать на большее содействие, когда будем в Лесу.

Сорград поджал губы.

– Допустим, ты найдешь кого-нибудь с древними знаниями. Но с какой стати они доверят тебе свои тайны?

– Много ли найдется мужчин, которые откажут мне в доверии, если я задумаю их очаровать? – Я широко распахнула глаза.

– Я – это раз, – язвительно ответил горец.

– А кроме тебя? Нет, это хороший вопрос. Возможно, будет легче это осуществить, если я предложу что-то в обмен. – Лучший способ вынудить Сорграда делать то, что я хочу, это представить ему логический довод. – Не лучше ли отправиться сначала в Горы? Вы Горной крови, поэтому каждый, у кого есть что рассказать, станет охотнее говорить с вами. А после этого мы – с тем, что узнали, – спустимся в Лес.

Я пыталась прочесть настроение горца. Сорград – один из немногих, кто всегда обыгрывает меня в Ворона.

– Ты можешь сыграть эту руну наоборот, – парировал Сорград. – Ты – Лесной крови, это твое представление Народу.

– Полукровка, – напомнила я, – рожденная и воспитанная за пределами Леса. Я даже не говорю на их языке.

Кроме того, я почти решила, что выгоды успеха для нас с Райшедом перевесят опасность претендовать на родство с моим давно пропавшим отцом, но я все равно не собиралась рисковать, если можно найти другой путь для достижения цели.

– Вы – чистокровные горцы, к тому же выросли в Горах. И мы быстрее доберемся до Гор, чем до Леса, если поедем отсюда на север.

Долгую минуту Сорград разглядывал меня, но его яркие голубые глаза были так же непроницаемы, как гладь освещенного солнцем озера. Он извлек из кармана угольную палочку в серебряном держателе и снял колпачок, переворачивая пергамент Каролейи.

– Да, Горы ближе, но ты хочешь наткнуться на бесконечные ссоры из-за рудных прав и пастбищ? Вот здесь у тебя Врид, здесь Танокер, Дансель и затем Гринт, – говорил он, легко рисуя карту. – Когда ты последний раз была в тех краях? Ни разу после той истории с Кордайнером? С тех пор много чего случилось, и накопившаяся враждебность того и гляди выльется в беспорядки. Жители низин с каждым сезоном продвигаются дальше в предгорья, а все потому, что цены на шерсть на юге постоянно растут. Кузнечные гильдии из Врида захватывают каждый рудник, на который могут предъявить документ, якобы дающий им право собственности, и роют повсюду новые шахты. Если местные возражают, члены гильдий нанимают головорезов из низов, чтобы проламывать черепа и затыкать рты.

– Вот что значит работать на магов, – с досадой пробормотала я. – Пока возишься с их поисками и тайнами, теряешь нить того, что действительно важно. Насколько это серьезно?

Сорград пожал плечами.

– Серьезнее, чем за последние десять, а может, пятнадцать лет. Там, на севере, всегда были плохие отношения с обеих сторон. Прибавь застарелые споры о том, кто чем владеет в Железном Ущелье, и обыденные стычки из-за вечного вопроса, где именно начинается и кончается территория Мандаркина. Я бы не отправился туда без наемных мечей за своей спиной. Любой тамошний горец сбросит на тебя камень, прежде чем ты успеешь спросить дорогу к ближайшему колодцу.

Я с сомнением посмотрела на его карту.

– Нам придется ехать на восток? Я знаю, что гидестанцы предпочитают сохранять мир, но это страшно длинная прогулка по паршивым дорогам. И она уведет нас от Леса чуть ли не на другой край света!

– Надо попробовать горы между Солурой и Мандаркином. – Сорград нарисовал Западный тракт и край Великого Леса. – Солуране не трогают горцев, а те защищают юг от мандаркинских атак. Большую часть земель к западу от Железного Ущелья горцы сохраняют за собой. Если у кого и есть старые знания, то это у них. Именно они будут твоей лучшей ставкой. Аниатиммы в Гидесте во многом отошли от старых обычаев, они заключают браки с жителями низин и поселяются в их деревнях.

Я поглядела на карту, потом на Сорграда. Необычно было слышать из его уст Горное название его народа – «аниатиммы». Кроме обучения меня Горному письму и нескольким словам вроде тех, что означают «лошадь», «ворота» и «закат», чтобы передавать друг другу сообщения, он никогда не сворачивал на тему о своем происхождении.

– Откуда вы все-таки родом? Не припомню, чтобы ты когда-нибудь говорил.

– Это не важно. – Сорград постучал по карте. – Посмотри сюда. Мы идем сначала в Лес, узнаем, что сможем, и направимся дальше, в окраины Солуры. Мы полностью избежим Ущелья, если двинемся к Пасфаллу, а потом в долы, то есть долины, вон туда. – Он поднял голову. – Это солурские мистики исцелили ногу Хэлис, верно? С кучей бормотаний и курений?

– Планир отправил своих людей наводить там справки, – рассеянно откликнулась я. – Это ужасно длинный крюк, Град. На него уйдет полсезона.

– А на сколько могла бы задержать нас стычка между жителями низин и восточными горцами? – парировал Сорград.

– Это суровая страна, – с сомнением протянула я. – Я слышала истории, и они не могут быть все поголовно сказками у очага.

– Вот еще одна причина, почему нам следует идти сначала в Лес и ждать лучшей погоды. Весна здесь, внизу, может все еще быть зимой в нагорьях. – Сорград имел вид человека, кладущего на скатерть победную руну.

Зарабатывайте на жизнь игрой, и вы будете знать, когда выставлять свои фигуры, а когда держать их в руке. Я все еще хотела начать с Гор, полагая, что кровь и воспитание Сорграда и Соргрена – более удачные кости для выигрышной партии, чем мое сомнительное происхождение. Возможно, нам следует положиться на судьбу. В конце концов, каждая руна падает двумя гранями вверх.

– Почему бы мне не прогуляться по тавернам? Послушаю, что поют менестрели, и, глядишь, добуду что-то ценное. А вы с Греном попробуйте найти кого-нибудь, кто взял бы нас с собой на север. Когда узнаем, какой у нас выбор, тогда и решим.

– Ладно, – кивнул Сорград. – Теперь об этом маге. Тебе не кажется, что нам лучше обойтись без него? – Горец покосился на меня. – Его было бы легко потерять в таком переполненном городе. Он не станет передавать все сведения непосредственно своему Верховному магу? Ты дороже продашь любое знание, если будешь держать его при себе, покуда не выяснишь, кто готов дать за него самую высокую цену.

– Мессир Д'Олбриот заключил сделку с Планиром. – Я пожала плечами. – Он согласился с тем, что маг должен поехать, дабы немедленно сообщать им любые новости. Если мы найдем эфирные заклинания, мессир захочет получить их как можно скорее и пустить в дело, если вдруг появятся эльетиммские корабли, ведь зимние шторма уже закончились. Посылать письма, даже с курьером, – на это требуется полсезона. Заплатишь купцу, чтобы отвез его, а он возьмет да забудет. Наймешь гонца – он или заблудится, или получит по голове из-за своей сумки. Нет, Планир знает, что обязан содействовать Д'Олбриоту, а Д'Олбриот знает, что обязан мне.

Сорграда распирало от любопытства.

– А что получишь с этого ты?

– Помнишь, мы говорили о сделке, той единственной, что обеспечит тебя на всю жизнь? – Я мечтательно вздохнула. – Возможно, это она, Град. Возможно, это именно она.

Горец засмеялся.

– Как предложение Кордайнера? Или куча других планов, которые Каролейя предлагает из года в год? Ты ведь не так глупа, чтобы брать свинцовые деньги!

– Ну, поживем – увидим, верно? – засмеялась я. – Должны же мы извлечь прибыль из знака, на котором красуется герб тормалинского принца.

Сорград кивнул, и я успокоилась. Пока он думает, что у меня нет никаких задних мыслей, мне не придется объясняться. Я успею это сделать, когда потребую у мессира свою награду. А вот как добиться того, чтобы эта награда была внушительной, и является моей нынешней задачей.

– Тогда не будем терять время. – Я встала. – Увидимся здесь в полдень?

– Если только Грен и маг не угодили в переплет, – ухмыльнулся Сорград. – Нет, для Грена здесь слишком шикарно. Встретимся в «Лунном Лебеде».

Спускаясь вслед за ним по лестнице, я подавила сомнения. Грен сам о себе позаботится, а если Узара допустит промашку, Планир его выручит.

Начать я решила с рыночной площади. От ночных даров гильдий теперь не осталось и следа; все было чисто подметено, мужчины и женщины терпеливо ждали в длинных очередях. Женщины болтали, обмениваясь мнениями о своих прежних нанимателях, и сравнивали жалованье; поломойки с их швабрами, ткачихи с ручными прялками, которыми никто в наше время не пользуется, если есть самопрялка, молочницы, чьи табуреты по крайней мере берегли их ноги. Девушки со свежими личиками и полными надежд улыбками стояли рядом с другими – с твердыми лицами и настороженными глазами, – теми, кто заключил невыгодную сделку в прошлом году. Мужчины держались более замкнуто, разглядывая возможных конкурентов. Возчики стояли с приколотыми к курткам ремешками от плети, скотники несли жгуты сена, у пастухов в петлицы и ленты на шляпах была засунута шерсть, а у конюхов – пучки конского волоса.

Пробираясь к «Лунному Лебедю», я раздумывала, не заручиться ли помощью Ниэлло. Наверняка менестрели обращаются к нему в поисках найма, чтобы отправиться на восток Старой Империи на весенний и летний сезоны. Затем они вернутся в Кол, где станут проматывать заработок на осенней ярмарке – последнем празднике перед возвращением в Лес – с приобретенными там песнями и роскошными вещичками. Я слышала эти оптимистичные речи от троих подобных мечтателей на пути из Релшаза; все жаждали заполучить патрона, который оплатил бы им дорогу, но ни один не сумел пролить свет на дразнящий меня песенник.

Я окинула взглядом служанок, ждущих предложения и, если повезет, аванса для праздничного веселья. Горничные постарше – мои ровесницы – с надеждой сжимали свои перьевые щетки. Кто знает, как сложилась бы моя жизнь, если б мать позволила мне доказать свою независимость, занимая место на летней ярмарке в мой пятнадцатый год. Возможно, я все еще была бы в Ванаме. Старательно откладывала бы свое жалованье на белье и посуду, шила бы себе приданое, набивая сундук, ждала бы какого-то ремесленника у двери для слуг, чтобы заключить респектабельный брак, который даже моя бабушка не могла бы презирать.

Я громко рассмеялась. Только если б я не дала тягу с каким-нибудь бойким на язык обольстителем вроде Ниэлло, спятив от скуки после нескольких сезонов полирования каминных железок и натирания графитом решеток. Я заглянула в ворота двора. Никого из актеров не было видно, наверняка все еще спят и проснутся не скоро. Вернусь позже.

Музыка привлекла меня в пивную «Быстроногой Гончей», но все, что я нашла, – это оркестрик из местных парней, старающихся поразить своих возлюбленных. Все девушки были розовощеки, со скромно заплетенными волосами, и юбки их, как полагается, скрывали верхний край башмаков. Одна покосилась на мои бриджи, и я ухмыльнулась. Минувшая зима излечила меня от всяких давних фантазий, будто Дрианон предназначила для меня семейную жизнь.

Я сделала все что могла в доме Райшеда в Зьютесселе. Я вежливо улыбалась его матери, интересовалась делами ее швейного кружка и меняла тему всякий раз, когда она заговаривала о соседской дочери, которая положит свадебную косу на алтарь Дрианон в будущее Солнцестояние. Я даже проводила больше времени в юбках, чем в бриджах – и это впервые с тех пор, как оставила дом, – пока отчаяние не выгнало меня и я стала слоняться вокруг замка Д'Олбриотов в надежде увидеть Райшеда, а любопытство не привело в огромную гулкую библиотеку, где полки книг уходили так высоко, что к ним были приделаны собственные лестницы.

По крайней мере моя родная мать никогда не душила меня слепой привязанностью госпожи Татель. Она научила меня читать и считать, советовала думать своей головой, приобретать умения, чтобы компенсировать ущербность моего происхождения, хотя она больше думала о службе, а не об оттачивании моих талантов с мешочком рун. Я искренне полюбила мать Райшеда, но она напоминает мне ласточек, что строят гнезда под стрехами трактиров, окружающих площадь. Они всегда возвращаются на то место, где жили в прошлом и позапрошлом году. Мои симпатии принадлежат ястребу, который парит в вышине, просматривая обочину, и готов броситься на жертву, спугнутую проезжающим фургоном, дабы взять то, что посылает ему Талагрин.

Мимо, громыхая по булыжникам, прокатила телега, кожа скрипела, когда лошадь напрягалась в своем хомуте. Я не была единственным скрипучим колесом в фургоне этой зимой. Райшед быстро понял, что возврата к отцовскому ремеслу не будет. Его братья преуспевали. Указ предыдущего года, запрещавший деревянные подъезды как угрозу пожара, дал им всем работу, о которой они могли только мечтать, и они украсили все фешенебельные дома нарядными каменными пилястрами и навесами. Но теперь та работа практически иссякла, три каменщика в семейном деле – больше чем достаточно. Старшие братья вполне ясно дали это понять.

Я не привязалась ни к Хенси, ни к Риднеру, и это чувство было взаимным. Оба ожидали скромного послушания и вышитого своими руками белья от приличных девушек. Каждый ухаживал за скучной девицей с таким непробиваемым занудством, что любая женщина с капелькой духа искала бы лучшего предложения. Что я и сказала однажды вечером, не выдержав их пренебрежительности.

Я вздохнула, тоскуя по Райшеду, его острому уму, его уверенности, его сильным объятиям и теплу его любви. Что нам обоим нужно, так это какой-то способ оставаться при деньгах, который мы оба могли бы принять. Чувство самоуважения не позволит Райшеду жить за счет дохода, который я могу получать от рун, а мне нестерпима даже мысль о том, что он возьмется за какое-то скучное ремесло и мы станем жить в опрятном домике в ряду таких же домов в трех улицах от его матери, ужиная всей семьей каждый вечер базарного дня.