Хроники Эйнарина (№3) - Удача игрока

Она умолкла на полуслове, не замечая, что веретено перестало вращаться. Входная дверь медленно распахнулась, от холодного сквозняка замерцали лампы в нишах по всем стенам. Четыре темные фигуры стояли на лестнице позади привратника. Все в комнате встали, и мы с Греном тоже.

Тиган пролаял резкий приказ. Неуверенность слышалась в ответе привратника.

– В чем дело? – прошептала я Грену.

– Шелтий, – пробормотал он, не шевеля губами.

Я посмотрела на Мириал – ее лицо стало бескровным. Дамариз была готова упасть в обморок.

– Почему такая реакция? – Я подвинулась на полшага ближе к Грену, ограничившись беззвучным шепотом в напряженной тишине.

– Их четверо – это чума или преступление, карающееся смертью, – выдохнул он.

Возле судомойни чьи-то ноги подкосились. Бедняга рухнула на стул, и он заскрипел, привлекая всеобщее внимание. Воспользовавшись моментом, я незаметно переместилась за Мириал, сожалея, что мне нечем прикрыть волосы. Сейчас плохо быть маком на пшеничном поле: их выдергивают легко и быстро.

Привратник встал за плечом Тигана. Старик был смертельно бледен, рубчатый шрам на его щеке словно для контраста отливал багровой синевой, но голос звучал спокойно и вежливо. Я молча закипала от досады. Дрианон, свидетельница – я принесу клятву на Солнцестояние выучить все языки, на которых говорят от дикого запада Солуры до восточного океана и самого южного архипелага.

Шелтий вошли в комнату, все четверо в серых плащах и серых капюшонах. Предводительница откинула свой капюшон, открыв длинное лицо с глубоко посаженными надменными глазами и высокомерной улыбкой. Ее короткие волосы были почти белыми, а кожа – настолько бледной, что на виске и шее просвечивали голубые жилки. Ледяная дева. Нет, тот рот был каким угодно, но только не холодным, и, что еще хуже, в тех непроницаемых глазах светился темный ум.

Она подождала – возможно, знака уважения, но скорее всего рассчитывая возложить бремя на старого Куллама. Старик тяжело оперся на посох, его руки неудержимо дрожали. Сорград, стоявший возле него, казался исполненным страха и благоговения, так же как любой сын или племянник этого дома. Куллам заговорил. Невзирая на дряхлость, его голос звучал твердо и властно. О чем бы старик ни повествовал, чувствовалось, что он недоволен. Мужчина рядом с предводительницей нехотя откинул капюшон, сбивчиво обороняясь от обвинений Куллама.

Девушка прервала их спор, отчеканив что-то строгим голосом. Я наблюдала за двумя фигурами позади нее, скрытыми под серым одеянием, и мне почудилось, что я поймала взгляд, обращенный в мою сторону, проблеск глаз – не голубых и не карих. Мои лопатки обдало холодом. Изо всех сил стараясь не вздрагивать, я бесшумно скользнула ногами по плитам, чтобы спрятаться за спиной Мириал от пришельца, который скрывался под тем капюшоном.

Когда Шелтий с обеих сторон повысили голос, я заметила неуверенные взгляды, заметавшиеся по комнате. Тиган хмурился. В нем закипал тот гнев, что подавляет страх и побуждает начать собственный допрос.

– Ты говоришь, что ты ученый?

Несмотря на своеобразный акцент, ее тормалинский был точен и ясен. Девушка сделала несколько шагов вперед и впилась в Узару цепким взглядом.

– Это верно, сударыня. – Узара поклонился с изысканной учтивостью. – Из Кола, и очень хочу узнать историю ваших гор и вашего народа…

Шелтия прервала его презрительным смехом.

– Зачем ты лжешь, если мы видим твое притворство насквозь? Ты обманщик и мошенник.

– Уверяю вас, сударыня, простите, не знаю ни вашего имени, ни титула, но… – Высокие скулы Узары покраснели от ярости.

– Ты маг, творящий фальшивую магию. – Шелтия повысила голос, чтобы заглушить его мягкую вежливость. – Тергева! – Она ткнула в него длинным белым пальцем.

Что бы ни означало это слово, оно явилось нежеланной новостью для наших гостеприимных хозяев. Все, кто стоял близко к Узаре, торопливо попятились. Сорград сделал то же самое, внешне столь же потрясенный, как все остальные, но девушка нацелила в него обвиняющий перст.

– Тергева на турез, – выплюнула она. – Мизаен эн шел турез.

Сорград жестко ответил ей. Я не расслышала его слов, так как Мириал повернулась к Грену, и в ее глазах застыла печаль. Грен скорбно кивнул. Я никогда не видела такого унижения на его лице.

– Эй ты, там, Лесная женщина! Ты с ними!

Я притворилась невинной овечкой, мысленно ругая Мириал за то, что она отступила в сторону.

– Я только путешествую с ними…

– Это не оправдание. И я не верю тебе. Ходит слух о магах Хадрумала, подкупающих Народ Леса. Я расцениваю твое присутствие как доказательство такого заговора!

Эта стерва никому не позволяет закончить предложение! Я сохранила на лице ошеломленную мину, когда девушка заговорила на Горном языке. Одна Халкарион знает, что она там плела, но Дамариз выглядела совершенно убитой, а Кетрейн молча заплакала в платок.

Кто эта надменная мегера, явившаяся играть судью и присяжных, даже не испросив разрешения? То, что ее обвинения были в некотором смысле верны, к делу не относилось. Я бесстрастно стояла под ее гневными нападками, причем такая же изолированная, как Сорград, когда все незаметно отошли. Она обладала достаточной властью – и благодаря магии, и в силу обычая, – дабы творить все, что хочет. И становилась крайне опасной. Но Грена это не пугало. Он вразвалку прошел вокруг очага и встал рядом со мной; насмешливая улыбка заиграла на его лице, когда он поклонился этой стерве. Потом Грен что-то сказал, и мегера вдруг умолкла посреди тирады, а ее лакеи тотчас насторожились. Я снова поймала на себе быстрый взгляд из того, самого заднего капюшона.

– Не зли их, Грен, – предостерегла я горца.

Нам нужно не только спасти свои шеи, но и что-то извлечь из этого нежелательного поворота событий. Я стала энергично шевелить мозгами.

– Вы покинете это место прямо сейчас, немедленно. – Мегера вернулась к тормалинскому, охватывая нас всех быстрым взглядом. Она драматически указала на дверь, все еще открытую ночи. – Ни один фесс не даст укрытия подобным обманщикам!

Своей склонностью к актерству она заткнет за пояс Ниэлло, презрительно подумала я. И, кстати, пояс у нее уже был – тонкий, кожаный, плетеный. Он охватывал ее стройную талию, удерживая кошелечек, нож и несколько других предметов, висевших на фоне неукрашенного серого платья. Кто-то, должно быть, разводит коз этого цвета исключительно на потребу Шелтиям.

– Ковар эн риа… – не думая, проговорила одна из девушек, тотчас зарделась и спрятала лицо в руках.

Мегера недоверчиво обвела глазами комнату, чтобы распознать того, кто посмел высказать возражение, и глубоко вдохнула, испепеляя взглядом каждого присутствующего.

Но прежде чем она успела заговорить, Тиган шагнул вперед.

– Ковар ал тураз, – твердо сказал он Сорграду. – Илк марист эн фират. – Его голос чуть дрогнул, и он с мольбой посмотрел на Куллама.

– Сиккар, – подтвердил старик.

На сей раз пришла его очередь заглушить протесты мегеры, что он и сделал, перекрикивая ее с неожиданной властностью в тоне.

По комнате пробежало волнение.

– Что они говорят? – спросила я Грена.

– Эта стерва хочет выгнать нас в ночь, – объяснил он, сверкая глазами. – Тиган требует права дорожного перемирия, и старик Куллам его поддерживает.

– Можно мне кое-что сказать? – Мягкая просьба Узары была столь неожиданной, что все замолчали. – Ты не переведешь для меня, Сорград? Во-первых, если Куллам сможет каким-то образом поручиться за истинность моих слов, я был бы ему очень благодарен. – Маг скрестил руки. Он выглядел таким же опасным, как новорожденный щенок, но в его осанке безошибочно чувствовалась сила. – Это верно, что я маг, но также и историк. Я имею кольцо ученого Кола, хотя не ношу его в данное время. Да, я маг Хадрумала, но я не думал, что это будет преступлением против ваших обычаев, пока я не творю никакой магии на вашей территории. И я не думал, что Сорград не имеет права прийти сюда. Насколько я понимаю, он был изгнан из дома, а не навечно из всех гор.

Он остановился, чтобы перевести дух, и Сорград быстро перевел речь мага. Когда горец закончил, возникла минутная напряженность, пока Куллам не кивнул.

– Сиккар турат эн тергева, – отрывисто произнес старый Шелтий.

Узара кивнул, как равный равному.

– Я пришел узнать все, что можно, о вашей истории и вашей мудрости. Недоразумения между жителями гор и низин существуют издревле, и многие проистекают от невежества. Знание может врачевать то невежество и дать нам всем возможность жить и работать в согласии. Что касается магии…

– Молчать! – грубо закричала девушка. – Ты не будешь говорить о таких вещах под страхом смерти!

Это захватило всеобщее внимание, и я сунула руку в рукав, чтобы проверить нож, который ношу там в ножнах. Все прочее мое оружие осталось в спальне, поэтому если у меня будет только один бросок, ему следует быть удачным.

Невозмутимое спокойствие Узары превратило в посмешище сердитое, покрасневшее лицо мегеры. Он взглянул на Куллама, на Сорграда, затем повернулся к Тигану.

– Прошу извинить нас, что мы нечаянно злоупотребили вашим гостеприимством и доброжелательностью. Мы никого не хотели обидеть. И чтобы не вносить дальнейший разлад в ваш дом, мы соберем вещи и уйдем немедленно. Пожалуйста, примите мои самые искренние сожаления.

Он поклонился и направился к лестнице. Сорград передавал Тигану слова мага достаточно громко, чтобы все слышали, и судя по времени, которое ему потребовалось, добавил и какие-то собственные извинения. Ответ Тигана был отрывистым, но не враждебным. Сорград низко поклонился и последовал за Узарой.

– Пошли, – сказала я Грену. – Возьмем наши сумки и уберемся отсюда. Пора кончать с проигрышами, надо тянуть руны по новой.

Он пошел за мной к лестнице. Перед тем как подняться, я оглянулась через плечо. Стерва Шелтия стояла посреди кучки нервных женщин и девушек и, вновь обретя хладнокровие, изображала милостивую даму, отвечающую на их нерешительные вопросы. Ее спутник переминался с ноги на ногу возле молодых мужчин, которым, казалось, было совершенно нечего сказать. Куллам стоял рядом с Тиганом, они тихо обменивались замечаниями, бросая нейтральные взгляды на девушку. Остальные двое Шелтий все так же неподвижно стояли у двери, и только ветер теребил подолы их плащей. Тот, что был сзади, снова повернул ко мне голову, и на этот раз я уловила в тени капюшона блеск зеленых глаз.

Невыразимое беспокойство охватило меня. Эти глаза имели не ясную зелень Народа, вторящую летней листве, но холодную бледность зимнего океана. Почему это так тревожит меня?

Внезапный страх погнал меня по лестнице, будто ребенка, который желает немедленно спрятаться от ужасов ночи в приюте одеял. Я споткнулась на неровной лестнице и чуть не упала.

– Потише! – воскликнул Грен, шаркая сапогами по ступеням, поднимавшимся спиралью в толще стены. – Что за спешка?

Я остановилась, тяжело дыша.

– Я… – Я поняла, что не могу найти ответа. – Проклятие, почему вы, люди, не можете строить ровные лестницы!

– Потому что ступени разной высоты сделают подножку любому, кто попытается атаковать в темноте, а ты как думала?

Грен всегда отличался практичным подходом к жизни.

– Что? – уставилась я на него.

– В каждом рекине свое расположение ступенек, – с готовностью объяснил горец. – Ходи по ним вверх и вниз каждый день, и ты этого даже не заметишь. Попробуй быть чужаком, крадущимся в темноте, и ты расквасишь себе нос!

– А я думала, только вы двое параноики. – Нервная дрожь, вызванная страхом, испарилась, и я почувствовала себя маленькой и глупой. – Встретимся здесь.

Я поднялась на следующий, женский, этаж рекина и прошла мимо маленьких комнат для замужних женщин, пока не добралась до большой общей спальни для девушек и гостий. Отперла сундучок у изножья выделенной мне кровати и с легкой грустью вытащила свою котомку. Я так и не успела разузнать побольше о хитроумных замках горцев, которыми торгуют вдоль и поперек Старой Империи.

Я без всякого сожаления скинула юбки. Раз мы стали такими же долгожданными, как паршивая собака, почему бы мне не шокировать семью бриджами? Я не собиралась выходить в сумрак в одной лишь тонкой шерсти между кровососущими насекомыми и мною. Я также поменяла мягкие башмаки на свои обычные сапоги, проверила кинжалы в ножнах за голенищами и дротики в поясной сумке. Я не доверяла той громогласной мегере. Кто сказал, что она не попытается нас убить, как только мы выйдем из укрытия фесса? Нет, она меня не проведет, решила я, освобождая кинжал под рукавом рубахи, и расстегнула манжету, чтобы можно было мгновенно спрятать клинок в руке.

Грен два раза стукнул в дверь, поторапливая меня. Как попало запихав вещи в мешок, я бросилась обратно к лестнице. Все трое уже ждали меня.

– Мы уйдем вежливо и с достоинством, – твердо произнес Узара. – Я не желаю провоцировать лишние ссоры.

– Это она не может держать язык за зубами, – возразила я. – Как насчет…

– Мы уходим, – отрезал Узара, прервав меня так же безжалостно, как та стерва.

– Пока Куллам на их стороне, те, другие Шелтий не смогут причинить этому долу слишком много неприятностей. – Сорград сжал мою руку, лицо его было угрюмым. – Если мы сделаем нечто такое, что восстановит старика против нас, эти люди могут оказаться без помощи Шелтий, когда действительно будут нуждаться в ней.

Я изучала его минуту.

– Ладно.

Я подвинулась, чтобы пропустить Узару к лестнице. Маг начал спускаться первым, за ним по пятам шел Сорград. Шагая вниз, я потерла локоть, словно нечаянно ударилась о стену. Я почувствовала взгляд Грена на своем затылке, но велела себе не оборачиваться.

Разговор в нижней комнате стал уже нормальнее по тону, но, увидев нас, все разом умолкли. Проход к дальней двери очистился за мгновение. Узара медленно пошел вперед, улыбаясь в обе стороны, точь-в-точь как мессир Д'Олбриот, проявляющий благоволение к своим арендаторам на праздничном ужине. Сорград последовал за магом, бесстрастный, но не запуганный. Я сделала то же самое, а когда мы поравнялись с девушкой-Шелтией, Грен остановился.

– Мер далта энрез? – спросил он добродушно. – Далрист мейрез реман илкреал джираст нор сурел.

Стерва моргнула от испуга и возмущения. Пожилые женщины растерялись, кое-кто из девушек захихикал, и Грен, озорно улыбаясь, приблизился к Шелтий. Она попятилась, а я шагнула назад – якобы затем, чтобы схватить нахала за руку. Мы столкнулись. Я рассыпалась в извинениях и, подталкивая Грена в спину, поспешила к двери, где ждал Узара. Маг смотрел на нас с недовольством, а в глазах Сорграда таилось подозрение. Глубоко засунув руки в карманы бриджей, я опустила голову, не смея взглянуть на фигуры в капюшонах, стоявшие сбоку.

– Шевелитесь, – мрачно приказал маг, когда мы шли через двор под взглядами невидимых часовых.

Разбуженные собаки дотошно лаяли на псарне, в темноте подпрыгивал фонарь – кто-то направлялся к нам. Нас без единого слова пропустили через главные ворота, и мы, сохраняя молчание, свернули на тропу, ведущую вниз, к реке. Она казалась бледным пятном в темноте травы, все утопало в глубоких сумерках, но яркие звезды на чистом небе и половинка убывающей Малой давали достаточно света, чтобы видеть, куда ступаешь. Воздух приятно холодил, благоухая обильной росой, освежившей опаленные солнцем травы. Мы продолжали брести по безликой во тьме лощине, пока журчание воды по камням не сообщило о том, что мы приближаемся к реке. Я взглянула на небо, не бледнеет ли оно, но Корона Халкарион все еще ярко горела над западным горизонтом.

– Мы сможем перейти реку без света? – Узара всмотрелся в кромешный мрак. – Боюсь, сейчас не самое подходящее время вызывать магический огонь, дабы показать нам дорогу.

Я оценила эту слабую попытку пошутить, но остальные молча пробирались по камням, выложенным для перехода через речку. К счастью, обошлось без происшествий. На полпути я остановилась, чтобы наполнить флягу. Река была холодной, словно материнское проклятие, когда я торопливо полоскала носовой платок, который теперь сжимала в руке.

– Мы будем идти до рассвета, – внезапно заговорил Сорград. – Надо как можно скорее убраться из этого дола и спуститься к деревням.

– И затем мы сможем обдумать наш следующий шаг, – согласилась я и пососала неглубокий порез на подушечке большого пальца, чувствуя горький привкус засохшей крови. Постоянные срезатели кошельков носят наперсток из рога, чтобы защититься от своих собственных лезвий.

– Затем мы отправимся в Солуру, – поправил меня Узара.

– Ты уже не с девочками там, в фессе, которых стремился поразить, так что оставь этот барственный тон. – Теперь я собиралась командовать. – Какой смысл возвращаться в Солуру? Ясно ведь, что нужные нам знания находятся здесь, в горах. Надо только придумать, как их добыть!

Маг притормозил, неяркий свет отражался от его лысеющей головы, лицо оставалось в тени.

– Знание – не серебряная кружка, которую ты можешь украсть, Ливак!

– Где это написано, о мудрейший? – парировала я.

– Нельзя утверждать, будто что-то невозможно, пока ты это не попробовал, маг, – улыбнулся Грен, сверкнув в темноте зубами.

– У тебя есть идея получше? – спросил Сорград, скрипнув кожей: наверное, засунул руки за пояс.

– Проклятие, Узара! – воскликнула я. – Ты же сам жаловался на потерю времени в Лесу. Теперь мы знаем, где искать, так зачем откладывать?

Маг игнорировал мои слова, к моему немалому раздражению.

– Что именно сказала та девушка? Она как-то объяснила свою ненависть к нашей магии?

В легком тоне Сорграда присутствовала горечь.

– Видимо, мы – мерзость в глазах Мизаена, грязное предательство доброты Мэвелин, оскверняющие все, к чему бы ни прикоснулись.

– О-о, – тупо протянул Узара и беспомощно вздохнул. – Если б у нее была хоть сколько-нибудь разумная причина, у нас бы появился шанс указать на ошибку в ее логических рассуждениях. Но если это вопрос веры, никакие доводы ее не переубедят.

– Да зачем с ней спорить? – обронила я. Узара посмотрел на небо.

– Завтра должен показаться новый серпик Большой луны, не так ли? Если мы успеем вернуться в Пастамар к концу предлета и не забудем о том, что солурский календарь не совпадает с тормалинским, мы застанем там кое-кого, с кем мне нужно встретиться.

– О ком ты говоришь?

– Выкладывай, Песочный!

– Что в Пастамаре?

Мы засыпали Узару вопросами, но он лишь покачал головой.

– Поскольку мы знаем, что адепты Высшего Искусства могут подслушивать разговоры с приличного расстояния, я бы предпочел убраться подальше от той неприятной девушки, прежде чем продолжать обсуждение.

Мы разом умолкли и начали долгий утомительный подъем по склону главной долины. Я всеми силами сдерживала досаду. Как только Узара снова заговорит, мой первый вопрос будет о том, что же он такое запланировал, ради чего стоит проводить Летнее Солнцестояние в каком-то захолустном солурском городишке. Следующий вопрос – как мы приберем к рукам несомненные знания Шелтий. Узара может сдаться, если хочет, но я не отступлюсь. Я слишком много задолжала этой стерве.

Глава 7

Когда наши дети были маленькие, мы переехали в более мягкие земли Далазора. Няня часто пела им на ночь эту песню, и предостережение, заключенное в ней, было убедительнее всяких уговоров: оно обуздало их непреодолимое желание бродить по безбрежным равнинам, окружавшим нашу усадьбу.

Радуга веселостью своей

И слепящей красотой цветов

Изгоняет скуку серых дней —

Все презрев, ты к ней бежать готов.

Безрассудно свой покинешь дом

И собьешься невзначай с пути.

Станешь ты досадовать потом,

Что не смог судьбу свою найти.

За дверями кутерьма теней —

Как туда осмелишься шагнуть?

Звезды и луна исчезнут в ней —

Кто тебе тогда укажет путь?

Мирной ночи подражает мрак,

Глупых смертных вводит он в обман.

Не спеши покинуть свой очаг,

Удалью незрелой обуян.

Слушай доброй матери совет —

И спасешься от тоски и бед.

Городок Пастамар, Солурa, 41-е предлета (по тормалинскому календарю), 27-е лайтлара (по солурскому календарю)

– Да, эти люди умеют развлекаться, – с сарказмом протянула я.

– Бьюсь об заклад, это труднее, чем кажется, – заметил Грен.

Мы наблюдали за парнем, который балансировал двумя палками, стоящими одна на другой. Поскольку обе палки были длиной с мою руку, а толщиной не больше кружка из моих большого и указательного пальцев, думаю, Грен был прав. Парень хорошо держал равновесие, и круг восхищенной молодежи быстро расступился перед ним. Парень толкнул палки вверх. Верхняя высоко взлетела, и когда она падала, юноша ударил ее в середину второй палкой, которую держал в руке. Удар был сильный, палка улетела далеко. Все захлопали, и какой-то мальчуган стремглав понесся по полосе травы, отделявшей огороды от широких грязных вод Пасфала. Мальчуган нашел палку и колышком отметил, где она упала. Юноши пользовались обеденным перерывом, чтобы практиковаться для предстоящего праздника Солнцестояния.

В одном из заборов открылась калитка, и оттуда выглянула женщина – узнать, что тут за шум. Она стала бранить парней, и те, немного подерзив, разошлись по улочкам, которые вели к рыночной площади и большаку. Более развязные прокричали оскорбительные реплики, но уже после того, как женщина закрыла калитку. Сладкий запах роз плыл на ветру. Многие заборы были увиты желтыми цветами с розовой каемкой, и, уходя из дома, мы оставили нашу хозяйку ломать голову над тем, когда лучше всего срезать их для праздничной дверной гирлянды. С одной стороны, ей хотелось опередить соседей, а с другой – если срезать цветы слишком рано, они осыплются, не дождавшись праздника.

– Когда Солнцестояние? – спросила я Грена, жуя грубый хлеб и острый желтый сыр, во время нашей бесцельной ходьбы. – Даже не помню, когда я в последний раз видела альманах.

– Ваш или их? – Он предложил мне кусок холодного бекона.

Я посмотрела на горца.

– Солнцестояние есть Солнцестояние, где бы ты ни находился, Грен. В этом весь смысл нашего здесь пребывания.

– Через четыре дня, – сообщил он, минуту подумав, – и будет двухдневный праздник.

– В Энсеймине мы бы праздновали пять дней, – проворчала я, – и нашли бы куда интереснее забавы, чем глазеть на крестьян, выбивающих сок из беззащитных дров.

– Еще будут костры, – утешил меня Грен. – И жареная оленина. Лорд Пастисс дает городу несколько оленей на праздник.

Еще бы не дать, когда эти несчастные так гнут на него спины, зарабатывая себе дни досуга. Я посмотрела на громадину замка Пастамар, огромная центральная башня казалась далекой и неприступной в кольце стен. Высокие боковые башни глядели во все стороны, чтобы предупреждать о нападении, а также наблюдать за длинным мостом на всем его протяжении. Каменные арки моста высились над нами, когда мы брели по берегу реки, обмелевшей в эту летнюю жару. Герб лорда Пастисса – серебряная медвежья голова на голубом поле – красовался на каменном резном щите над центральным пролетом и на флагах, что развевались над сторожевыми постами на обоих концах моста и почти над каждым шпилем огромной серой крепости. Наверное, их для того повсюду развесили, чтобы лорд Пастисс чувствовал свою значительность, хотя все его владение состояло из крестьян, добывающих себе пропитание из поросшего кустарником пастбища, дикого леса да гнилого болота.

По мосту прогрохотали фургоны и остановились, чтобы заплатить пошлину. До нас долетели голоса, спорящие о справедливости и несправедливости солурских пошлин, взимаемых с колеса, а не с оси. Я понимала их речь и расценивала этот факт как некую награду за бесконечную прогулку от верховий Пасфала, во время которой я изводила Грена просьбами поделиться со мной словарным запасом солурского языка и расширить мое знание Горного. Это занятие помогало мне сдерживать досаду на Узару, когда она грозила перелиться в ярость.

Грен неодобрительно посмотрел на грязную тропку под ближайшей аркой моста. Мы постоянно напоминали друг другу, что для долгой игры надо запастись терпением, но больше я не собиралась терпеть, да и он тоже.

– Так когда должна прибыть эта таинственная персона?

В молчаливом согласии мы повернули обратно в город, и я снова вспомнила, что мне нужно найти сапожника – поставить новые подметки на сапоги.

– Узара сказал, в праздник Солнцестояния.

Я остановилась на краю улицы, глядя на утоптанную землю, даже не мощенную булыжником. Летом, пока жарит солнце, она не доставит особых неудобств, но придут осенние дожди, и грязи на ней будет по колено. Но как бы ни легли руны, к тому времени я окажусь далеко отсюда. Во мне закипела злость. Это походило на дурной сон, который я однажды видела: будто я увязла в игре, где после каждого выигрышного броска теряла в два раза больше денег в следующем туре, но по какой-то непонятной причине не могла бросить руны и уйти от стола. Нет, это скорее напоминало то, как я заблудилась в одном из бессмысленных лабиринтов, которые с недавних пор стали настоящим поветрием среди тормалинской знати. Или то увлечение прошло? Моды могли сильно измениться за четверть года, которую я провела в пути, верно? Я вдруг поймала себя на том, что ужасно скучаю по Райшеду.

– Лучше б он принес что-то полезное на нашу вечеринку, этот приятель твоего мага, – пробормотал Грен. – Иначе мы зря проделали весь этот долгий путь с нагорий.

– Узара говорит, что этот человек знает, как связаться с аниатиммами в горах к югу от Мандаркина, и сумеет расспросить их о Шелтиях.

Мой спокойный ответ был великим достижением, ибо я спорила об этом с Узарой всю дорогу – от самых верхних притоков Пасфала до этого широкого, заполоненного баржами русла.

– Откуда ты знаешь, что та Шелтия не предупредила о нас каждый рекин, фесс и дол от Ущелья до диких земель? – вполне обоснованно возразил Грен.

– Тогда пойди и убеди Сорграда, – огрызнулась я. – Пока он поддерживает мага, мы либо идем с ним, либо гребем отсюда на свой страх и риск.

Сорград был непреклонен. Пользуясь авторитетом старшего брата, он требовал, чтобы мы ушли как можно дальше, пока не умолкнет эхо нашего позорного изгнания.

Меня охватил невероятный приступ страха. Это случалось уже не раз, когда я думала о возвращении в горы. Я становлюсь трусихой? Или это подспудное осознание того, что, если я окажусь перед лицом Сэдрина у двери в Иной мир, Райшед останется на этой стороне, убиваясь по мне?

Грен что-то пробурчал, сердито засунув руки в карманы.

– Ладно тебе. Может, мы не так уж плохо проведем здесь праздник.

Я свернула на широкую улицу, по обеим сторонам которой стояли длинные низкие дома, крытые толстым слоем тростника. На мостовую выходили лавки и мастерские, семьи жили в следующих комнатах, в глубине дома, еще дальше располагались кухни и тому подобное. В окнах некоторых домов поблескивало мутное стекло, но большинство довольствовались одними деревянными ставнями, не очень надежными с виду. Однако я сомневалась, что у этих людей есть что красть. Мы обошли зловонную кучу штукатурки, смешанной с навозом, которой латал свои глинобитные стены какой-то заботливый крестьянин.

Солурские обычаи не признавали трактиров. Любой человек, имевший деньги или влияние, останавливался в замке; чем важнее он был, тем ближе его поселяли к главной башне, где жили лорд Пастисс, его семья и двор. Всем остальным предлагались на выбор различные дома, в которых продавали эль или еду или сдавали комнаты. Солуране добывают средства к существованию самыми разными путями.

Я толкнула дверь в дом, где мы квартировали. Изнутри пахнуло чем-то затхлым. Очевидно, наша хозяйка приволокла откуда-то еще одну партию выброшенной одежды. Большую часть денег она зарабатывала тем, что выпрашивала у соседей изношенную одежду, стирала ее, чинила и затем продавала по дешевке. Но при всем этом она считала себя обеспеченной. Она гордо объяснила мне: то, что я приняла за странной формы булыжники под ногами, на самом деле головки расколотых и вбитых в землю костей крупного рогатого скота. Поверхность получалась долговечной, более теплой на ощупь, чем камень, что в этих краях считалось роскошью.

Ни Сорграда, ни Узары не было слышно, поэтому я закрыла дверь и посмотрела на Грена.

– Как ты думаешь, где они?

– Добывают еду… – с надеждой предположил он.

– Ливак!

Кто может окликать меня по имени так далеко от дома? Я мигом повернула голову. К нам приближался грузный мужчина верхом на норовистом вороном коне. Короткие волосы и окладистая борода были у него почти того же цвета, что и шерсть скакуна, и шеи у обоих были почти одинаковой толщины. Он носил алый плащ поверх кольчуги и боевой туники с накладными плечами, но ширина его кистей на поводьях говорила и о внушительной массе мускулов. Встречные крестьяне бросали на него безразличные взгляды: мужчины в кольчугах и с длинными мечами на поясах были обычным явлением и в замке, и вокруг него.

– Неудивительно, что Узара молчал как рыба.

А я-то думала, маг просто наслаждается, что кнут хоть на время попал в его руки.

– И кто этот пляшущий медведь? – Грен был готов к любой потехе, какую только мог предложить новый поворот событий.

– Его зовут Дарни. – Я засмеялась, представив этого могучего воина пляшущим из-под палки с кольцом в носу. – Но ты не дразнишь медведя, если цепь позволяет ему до тебя дотянуться, верно? Этот мишка такой же опасный.

– Ливак. – Дарни приветствовал меня отрывистым кивком, словно мы виделись несколько дней назад. – Или ты зовешься как-то иначе? Часом, не Терилла, нет? – Его плитообразное лицо под упрямой бородой оставалось, как всегда, непроницаемым, но, похоже, он старался пошутить.