Хроники Эйнарина (№3) - Удача игрока

– Шелтий это делают, – угрюмо заметил Сорград, – когда наказывают кого-то.

– Значит, мы можем поставить колдуна на доску рядом с девушкой. Ну и что с того? – Дарни с характерной цепкостью держался за первоначальную тему. – Нам нужно знать, висят они у нас на хвосте или нет!

– Я могу поискать их, – предложил Узара. – Я бы предпочел это, если нам удастся найти другого посредника. Мне что-то не хочется снова работать в горсти моей собственной крови.

– Знаешь, то была блестящая идея. – Джилмартен оторвался от изучения шнурков на своих сапогах. – Я бы никогда до такого не додумался, и если б ты не нашел того человека, мы бы погибли.

Узара протестующе улыбнулся.

– Когда столкнешься пару раз с эфирной магией, ты быстро привыкнешь к мысли, что твои чувства могут тебя предать под ее влиянием. Обнаружив, что я никого из вас не вижу, я понял, что должен обратиться к более верным способам зрения.

– Ты не смог бы этого сделать без того защитного заклинания, которому научил тебя Райшед, – напомнила я.

– Это было не совсем то заклинание, – обронил Узара с раздражающим превосходством. – Мы с Гуиналь тщательно изучили способы, которыми можем защититься от Высшего Искусства.

– Пока что магия лишь тратит твои силы, – произнес Сорград без всякого почтения. – Ливак воткнула в него нож.

– Только потому, что Джилмартен перенес ее к колдуну, – парировал Дарни, человек мага, заступающийся за своих казначеев.

– Я думаю, ее подобие, созданное Джилмартеном, было столь же решающим. – Узара вздрогнул от боли, неосмотрительно попытавшись согнуть ногу.

– Да, вы все очень умные, – нетерпеливо перебил его Грен. – Давай твори свою магию, Песочный, и узнай, идут ли они за нами!

Узара испустил тяжкий вздох и потер глаза, прежде чем отбросить с лица жидкие пряди волос.

– У нас есть что-нибудь, что удержит воду, с достаточной поверхностью для гадания? У кого-нибудь есть чернила?

Джилмартен без слов достал из вместительной сумки на поясе маленький оправленный серебром и закупоренный рог. Дарни встал хмурясь.

– У меня в ранце было полно всякой всячины, – сердито пробормотал он. – Проклятые лошади, ни к чему не приученные, бесполезные твари, не стоящие своего овса.

Сорград начал выворачивать нагрудные карманы своей куртки.

– К нему нет оправы, но если я смогу найти подходящий камень… – Он протянул металлическое зеркало размером с мою кисть.

– Мой брат обожает собой любоваться, – съязвил Грен.

– И иметь средства, чтобы послать сигнал, ослепить преследователя и посмотреть из-за угла, не ждет ли Стража, – кивнул Сорград, продолжая в том же духе. – И, само собой, убедиться, что я хорошо выгляжу для дам.

Дарни было не смешно.

– Оно никогда не удержит воду.

– Может, я помогу? – Джилмартен потянулся за зеркалом.

Солурский маг внимательно изучил металл с обеих сторон и зажал его в ладонях. Потом сосредоточился, слабая улыбка тронула его губы. Через минуту он вернул зеркало Узаре, уже вогнутое, как ложка. Я ожидала, что вода закипит или зашипит, когда Узара осторожно налил ее внутрь, но, к сожалению, она не закипела. Узара поднял маленькую чашу и стал дотошно разглядывать нижнюю сторону.

– Обменяетесь мнениями позже, – остановила я его. – Гадание?

Узара всматривался в мелкую воду, и зеленоватый свет, отражающийся от серебра, бросал загадочные блики на его лицо.

– Никаких признаков погони, – заявил наконец маг. – Насколько я могу видеть, дорога свободна. – Он нахмурился. – Но я не могу найти то место, где на нас напали. Я знаю, что разворотил дорогу, и воздушные заклинания Джилмартена наверняка оставили какой-то след.

– Эфирное колдовство, – мрачно изрекла я. – От магии чародеев будет мало проку, если Высшее Искусство станет помогать людям прятаться от нее.

Словно не слыша меня, Узара все ближе наклонялся к чаше, но внезапно его руки задрожали, изумрудное сияние расплескалось и исчезло в земле.

– Довольно. – Дарни наклонился, забрал у мага, который не оказал никакого сопротивления, зеркало и вылил чернильную воду. – Попытаемся еще раз, когда Зар немного отдохнет.

– Попробуй ты. – Грен ободряюще потрепал Джилмартена по плечу.

– Боюсь, я не так хорошо владею искусством воды, – промямлил маг. – По солурской традиции, мы держимся гораздо ближе к своей собственной природной стихии.

На лице Грена отразилась досада.

– Давай-ка поищем тут что-нибудь съедобное. – Я потянула его на звериную тропу.

– С испугу эти маги горят ярко и горячо, но вскоре от них остается одна зола, – проворчал Грен, пиная безобидный куст.

– Ты несправедлив, – отрезала я. – Та магия, которую они разбрасывали вокруг, отнимает у них много сил. Они могут потерять сознание, если переусердствуют, а нам это совсем ни к чему.

– Я здесь для того, чтобы разделаться с каждым эльетиммом, желающим испытать судьбу, – агрессивно сказал Грен.

– Да, но ты ведь уверен, что тебя нельзя убить, и знать не знаешь, что такое изнурение, – возразила я.

Горец ухмыльнулся.

– Таким меня создал Мизаен.

– Вот и будь благодарен, что он создал магов такими, какие есть. – Я тщетно искала вокруг хоть какое-нибудь из известных мне съедобных растений. И почему я была так невнимательна, когда ходила за провиантом с женщинами Лесного Народа. – Иначе они бы уже правили миром – Эти слова высекли эхо из глубин моей памяти. – Отриково «Почему маги не правят миром».

Грен недоуменно воззрился на меня.

– Что?

– Не важно. – Я указала на куст, усыпанный красными ягодами. – Как ты думаешь, они ядовиты?

Грен сорвал одну и съел, прежде чем я успела его остановить.

– Вкус как у малины.

Я опасливо понюхала ягодку. Более мелкая и более темная, но она пахла малиной. Я начала собирать их в подол рубахи. Может, кто-нибудь из магов знает наверняка. Грен помогал, но половину отправлял в рот. Я не стала напоминать ему об осторожности.

Отрик. Пробираясь между колючими ветками, я подумала о старом маге. Он нравился мне, он не был лакеем Планира, полирующим кресло в Совете своим раздобревшим задом. Когда Отрик захотел узнать об океанских ветрах и течениях, он нанялся на пиратский корабль. И вот теперь эльетиммское заклинание держало его во сне между жизнью и смертью. Он был сражен, когда использовал свою магию, чтобы остановить ублюдков, убивающих несчастных колонистов Келларина. Значит, кто-то еще зависит от нас, от нашего проникновения в тайны эфирной магии.

Мы еще немного побродили, но ничего не нашли. Увы, разгар лета – плохое время, чтобы жить за счет земли. Все эти цветы и горькие зеленые ягоды просто издевались над нами, обещая поспеть в недалеком будущем. В угрюмом согласии мы повернули обратно.

– Вот все, что удалось собрать.

Я поделила добычу, отдав львиную долю Узаре. Все жадно набросились на еду, но ягодами живот не набьешь. Я вновь недобрым словом помянула лошадей. Меня угнетала перспектива путешествовать через Лес без припасов, без проверенной воды и чистой смены белья. Пожалев еще раз, что больше нечего съесть, я вытерла руки о запачканную рубаху и обвела взглядом наш приунывший кружок.

– Итак, что теперь?

– Мы получим инструкции от Планира, – хмуро сообщил Узара.

– Нам нужно расширить границы гадания и узнать, сколько народу вооружается, – рассуждал Дарни. – Если это единственный род с боевым зудом, дело одно. Но если бунтуют все долины по эту сторону высот, нас ждет кровавая осень.

– Делайте, как считаете нужным, – ответила я обоим. – Я отправилась в этот путь, чтобы найти эфирные знания, и меня ничто не остановит.

– Та игра закончена, Ливак, – рассердился Узара, – все руны вытащены. У нас в кармане так же пусто, как было в начале.

– Значит, пора собирать кости для новой партии, – отрезала я. – Проигрыш лишь тогда имеет значение, когда ты уходишь с ним из-за стола. Пока играешь, ты всегда можешь вернуть свои деньги. – И при необходимости помочь своей удаче, если расклад будет против тебя. Особенно если противник и сам горазд мухлевать.

– И как ты предлагаешь за это взяться? – Судя по тону, Дарни явно был уверен, что у меня нет реальных идей.

– Планир уже нашел способ разбудить Отрика? – потребовала я ответа от Узары.

– Нет, – тяжело вздохнул маг. – Мы испробовали за зиму все, что могла предложить Гуиналь. Но потерпели неудачу, и если Планир не забыл сообщить мне, никто с тех пор не раскопал ничего нового, что могло бы помочь.

– Бьюсь об заклад, эльетиммский колдун умеет это делать, – заявила я. – Может, знание и не серебряная кружка, но почему бы не украсть голову, в которой оно содержится, а?

Узара посмотрел на меня с сомнением и досадой, но в темных глазах Дарни зажегся интерес.

– Мы могли бы попробовать, верно? – настаивала я. – А заодно узнать, что затевают горцы. И что за варево мешает в своих горшках тот эльетиммский ублюдок. И, возможно, найти ответы на большинство вопросов об эфирной магии, на которые Гуиналь не может ответить. Теперь мы знаем, что охранные заклятия Гуиналь работают. Ледяной островитянин будет не в состоянии заморочить нам голову своими штучками, пока мы его хватаем.

А я бы доказала себе раз к навсегда, что эльетиммских заклинаний не нужно бояться. Бояться так, как я боюсь их сейчас – до тошноты, до смертельного ужаса, который внедрил в мой разум тот Беловолосый.

– Однажды мы захватили его и сделаем это снова. Связанный и избитый до беспамятства, он причинит не больше неприятностей, чем мешок дерьма.

– Я запрещаю вам, категорически! – Узара совершил ошибку, пытаясь встать, и задохнулся от боли.

– Дай-то Сэдрин, чтобы он уже проходил через дверь в Иной мир, – задумчиво протянул Дарни.

– Если Рэпонин сделал свою работу, – горячо согласилась я. – Но что, если нет?

– Как мы это узнаем? – пожал плечами Дарни.

– Вот. – Я порылась в сумке у себя на поясе и показала маленький нож. – Он принадлежал той стерве Шелтий. Она была с эльетиммом раньше, она будет с ним и теперь. Узара найдет ее, а мы найдем его.

– Ты имеешь в виду ту, что прогнала нас из гор? – Узара пришел в ужас. – Ты у нее украла?

– Думаешь, она не поняла, что это была ты? – Дарни вперил в меня свой устрашающий взгляд, который я хорошо запомнила еще с позапрошлого года. – Тебе не кажется, что именно это натравило их на нас?

– Пять пятерок мужчин, вооруженных до зубов и жаждущих крови, за один карманный ножичек и спустя полный круг Большой луны? – Я вскинула брови. – Нет, я так не думаю. Я даже сомневаюсь, что она заметила пропажу, а если и заметила, то наверняка подумала, что просто потеряла его, когда кожа лопнула. – Я помахала оборванным концом и ухмыльнулась Джилмартену, который выглядел совершенно озадаченным.

– Если Ливак срежет твой кошелек после обеда, ты не узнаешь об этом, пока не захочешь оплатить счет за ужин, – твердо заявил Сорград Дарни.

– Я здесь по распоряжению Верховного мага и такого просто не потерплю! – вспылил Узара. – Я не стану помогать тебе с гаданием!

– Мы не работаем на тебя, приятель, – радостно напомнил ему Грен.

– Или на твоего Верховного мага, – добавил Сорград угрожающим тоном. – И если ты нам не поможешь, я сам попробую это гадание.

– Я уже говорила тебе, что на этой охоте я – собака с медным ошейником, – заявила я магу. – Мы сделаем то, что хотим, с твоей помощью или без.

– Ну-ну, попробуй, – захохотал Дарни. – Это невозможно.

Грен улыбнулся.

– Нет такого понятия – «невозможно»…

– Есть только очень неравные шансы. – Сорград встал рядом с братом.

– Они-то как раз и приносят самую большую прибыль. – Я присоединилась к горцам. – Мы идем. Вы с нами?

– Нам следует держаться вместе в Лесу, – посуровел Дарни. – Ради безопасности.

Маги переглянулись с нетерпением и неуверенностью, но каждому хватило ума понять, что, пока Узара в таком состоянии, мечи и дротики нужны им не меньше, чем заклинания.

Мы пошли, и я принялась ломать голову. Без сотрудничества Узары мне не хватало нескольких ключевых рун. Я пока не придумала, как их добыть, но твердо решила сыграть эту партию. Победа победой, но хотелось бы еще и свести счеты.

Глава 8

Ветер – неизменный спутник жизни в Далазоре, и эта песня охватывает все его настроения: студеный ветер зимы, теплое дыхание лета, неистовые бури, что бушуют над открытыми пастбищами, и те редкие минуты тишины, когда требуется всего мгновение, чтобы понять, чего нам так недостает.

Что за неведомая сила движеньем этим управляет?

Поток стремительный, могучий не устает, не иссякает.

Согнется перед ним слабейший, но, покорившись, уцелеет;

Сломается пред ним сильнейший – упав, подняться не успеет.

Он вечно что-то ищет, рыщет и раздевает донага.

Есть у него свои заботы, но нет ни друга, ни врага.

Иного языка не зная, он в темноте рождает вой.

Тела погибших иссушает и оставляет за собой.

Жестокий холод гонит к солнцу, чтобы светило остудить,

Но в лунах пробуждает жалость, чтоб ночи зябкие смягчить.

Способен исцелить больного он бархатным прикосновеньем.

Он непрерывно восславляет природы яркое цветенье,

И злой буран, и дождь свирепый, стегающий нагие спины;

Он посылает испытанья и виноватым, и невинным.

Но вдруг угомонится ветер, и тишь благая наступает.

Хиреют потихоньку страхи, и сердце бег свой замедляет.

И ты поймешь, что мир распахнут для доброты и размышленья…

Стань мудрым, и тогда познаешь себя в минуты откровенья.

Фесс Атил, 4-е постлета

На холодном камне длинного сланцевого стола лежало тело, запеленутое до шеи в белое полотно. Капюшон из той же ткани скрывал волосы, но несколько прядок выбились, тусклые от пятен ржавой крови. Едва ощутимый запах разложения висел в воздухе. Сиротливые языки свечей, поставленных в изголовье и в ногах, отпугивали темноту от стола, тогда как наступивший вечер погрузил другую часть комнаты во мрак: огонь в очаге превратился в груду красных углей.

Аритейн наблюдала за тремя плачущими женщинами, которые начали зашивать труп в саван из жесткой кожи.

– Я не вижу причин для бальзамирования тела, – холодно заметила она. – Я могла бы немедленно совершить погребальный обряд, если б вы мне только позволили.

Исмения наклонилась и поцеловала белый мраморный лоб, затем нежно соединила складки над лицом Тейриола. Эйриз и Тейлин едва могли держать иглу, не говоря уж о том, чтобы шить, так сильно дрожали их пальцы.

Старая женщина подняла голову.

– Только те Шелтий, которые остались верны своим клятвам, положат моего сына под небо, чтобы Мизаен судил его и вороны потребовали свое, – спокойно промолвила она. – Убирайся отсюда.

Обе девушки застыли, но слезы продолжали сбегать по их щекам.

Аритейн возмущенно вскинула подбородок.

– Я была бы тебе признательна, если б ты проявила вежливость, соответствующую моему званию. Тебе вообще не достались бы его кости, если б Шелтий не принесли его домой.

Взгляд Исмении метнулся к дочерям.

– Пожалуйста, оставь нас оплакивать наших мертвых, – попросила она более уравновешенным тоном.

– Скорбь – это, конечно, хорошо. – Аритейн с презрением оглядела приведенную в беспорядок мебель и не подметенный пол. – Но чрезмерное ее проявление становится потаканием вашим слабостям.

Девушка быстро направилась к очагу и положила свежие дрова на красные угли.

Эйриз неловко вдевала нитку в иглу в зыбком свете свечи.

– Если у меня будет сын, я назову его Тейро, мама.

– Ты действительно ждешь ребенка на этот раз? – Синевато-серые глаза Аритейн впились в женщину. – Кажется, да. Ты уже сказала Джиррану?

– У меня не было возможности. – Лицо Эйриз потемнело от горя. – Я так мало его видела…

– Ты не скажешь ему, – холодно приказала Аритейн. – У тебя еще может случиться выкидыш, а ему незачем отвлекаться ни на ребенка, ни на удар от его утраты.

Эйриз быстро опустила голову, чтобы заглушить новый приступ плача, а Исмения сжала губы до бескровной линии.

– Будь добра, предоставь мне заботу о моей дочери.

– Потворствуй и дальше ее бесконечным истерикам, и она наверняка потеряет ребенка, – отрезала Аритейн, такой исход ее явно устраивал.

Тейлин в недоумении открыла рот, боль притаилась в ее глазах. Наступила мертвая тишина, круг света, обнимавший женщин дола, не впускал Шелтию в ее строгой серой мантии.

– Не один Тейриол отдал свою кровь, защищая свои убеждения, – демонстративно заявила Аритейн после нескольких минут молчания. – Я позабочусь о том, чтобы их кости как можно скорее оказались в объятиях Мэвелин.

Она вышла из рекина с жесткой от негодования спиной.

– Почему бы не разрешить ей сделать это, мама? – прошептала Эйриз. От слез ее светлая кожа покрылась пятнами, глаза покраснели и опухли. – Мы многим ей обязаны, ты же знаешь. – Она коснулась своих раздавшихся юбок.

– Не приписывай ей свое благословение, – холодно молвила Исмения. – Она не обрадуется ничему, что могло бы отвлечь Джиррана от цели, которую она перед ним поставила. Все, что я ей должна, – это смерть моего ребенка. Не сомневайся, я отплачу ей как-нибудь.

Тейлин перевела взгляд с матери на сестру, ее глаза казались глубокими тенями на бледном лице.

– Тебе не следует говорить такие вещи. И даже думать о них.

Исмения осуждающе посмотрела на дочь.

– Ты опять побежишь доносить, не так ли?

У Тейлин задрожали губы, искусанные и потрескавшиеся.

– Они могут слышать невысказанное, – хрипло сказала она. – Шелтий и мужчина с востока.

– Не награждай их званием Шелтий, – прошипела Исмения. – Они его не заслуживают.

– Но как мы совершим обряд над Тейро? – завыла Эйриз, свежие слезы побежали по грязным пятнам, высохшим на щеках.

Тейлин больше не могла сдерживать себя и тоже горько заплакала.

– Это все моя вина, – давилась она от рыданий. – Если б я не рассказала ему, что хочет Эрескен… если б я не слушала Аритейн… Я не знаю, почему я их слушала, я не знаю, о чем я думала.

– Тебе льстило их внимание, ты решила, что их благосклонность сулит тебе хорошую партию, богатого мужа и что там еще, чего ты хочешь, но ради чего не готова работать, – отрывисто сказала Исмения. – Мне не нужны силы Шелтий, чтобы знать, о чем ты думаешь, моя девочка. Не проси моего прощения.

Тейлин зарыдала в голос и побежала вверх по лестнице, спотыкаясь на ступенях. Исмения вздохнула и спрятала лицо в сморщенные ладони. Эйриз сидела в немом страдании и, рассеянно наматывая нитку на пальцы, затянула ее так туго, что потекла кровь. Женщина ошеломленно уставилась на красные струйки.

Снаружи, на лестнице, раздались тяжелые шаги, и дверь рекина медленно открылась. Фитиан заглянул в комнату и вошел бочком, скручивая тряпку в руках.

– Я его привел, – сказал он просто, усталость и горе углубили морщины на старом лице.

Он шире открыл дверь и ввел Кейсила. Молодой мужчина был небрит, дорожная пыль и рудничная грязь покрывали его с ног до головы. При виде завернутого в саван тела на голом столе ужас появился в глазах горца, и он застыл на пороге.

Исмения подняла голову и улыбнулась сквозь слезы.

– О, мальчик мой, иди сюда.

Кейсил нетвердым шагом направился к ней, борясь с душившими его слезами.

– Прости меня. Прости. Я должен был остановить его, я должен был остаться…

Исмения крепко обняла его.

– Никто в этом не виноват, – хрипло проговорила она. Кейсил спрятал лицо в материнских объятиях, но через минуту заставил себя выпрямиться. Он обошел вокруг стола и уставился на центральный очаг, где внезапно запылало яркое и беззаботно веселое пламя. С искаженным от ярости лицом Кейсил схватил тяжелую кочергу и разворошил дрова – искры посыпались во все стороны. Оттолкнув ногой упавшее рядом полено, он с размаху ударил кочергой по эпицентру огня; разбросанные угли опалили пол, выжгли дыры в ковриках и подушках и, постепенно изменяя красный цвет на пепельно-серый, умерли на холодном камне. Кейсил яростно затоптал их, истирая все в прах. Исмения и Фитиан наблюдали за ним в молчании, скорбно и сочувственно. Эйриз сжимала лоскут полотна, забыв кровоточащий палец во рту, и со страхом взирала на это буйство.

Когда от огня остался лишь остывающий пепел, Кейсил остановился – его била дрожь. Склонив голову, он выронил кочергу, и ее лязг похоронным звоном пронесся по комнате. Горец сделал глубокий судорожный вдох и поднял голову, но не успел произнести ни слова, так как дверь распахнулась и на фоне бесцветного неба появился силуэт Джиррана.

– Кейсил! Ты вернулся… – промолвил он, сдерживая энтузиазм. – Жаль, что это происходит при таких печальных обстоятельствах. – Он умолк, увидев последствия недавнего разгрома. – Что это ты творишь?

– Никакой огонь не будет гореть здесь, – прорычал Кейсил с осунувшимся лицом, – пока тело моего брата ожидает должного обряда!

– Фесс полон, и людей надо накормить, – возразил Джирран с закипавшим в нем раздражением. – Мы все огорчены, но жизнь продолжается. Как насчет ужина?

– Пожарь себе яичницу в кузне! – выплюнул Кейсил. – Это дом скорби.

– Идет война, – упрямился Джирран. – Мы готовы отомстить за Тейриола и тех, кто умер с ним. Мы потребуем двойной платы кровью от жителей низин, виновных в их смерти. – Он прошел в комнату и посмотрел вокруг в ожидании поддержки.

– Виновен ты, – тихо сказал Кейсил. – Это ты соблазнил Тейро своими ложными обещаниями, своими дурацкими амбициями, своими вероломными Шелтиями. Ты должен этому долу жизнь, Джирран!

– Ты не способен видеть дальше стен своего фесса, верно? – усмехнулся горец. – Тейриол верил в то, что я делаю. Он знал: пришло время восстановить справедливость. Он хотел…

– Тейриол хотел понравиться. – Кейсил гневно затряс головой. – Это единственная причина, по которой он всегда тебя слушал. Он просто хотел нравиться, жить спокойной жизнью, когда-нибудь – вместе с довольной женой и детьми, полагаясь на скромное наследство под очагом. Ты лишил его этого, Джирран, точно так же, как лишил своих детей их законных прав, чтобы выкупить себя из тюрьмы в Селериме!

Джирран побледнел и, не удержавшись, взглянул на Эйриз, которая выглядела абсолютно потрясенной.

– Что он говорит, Джир? – спросила она несчастным голосом.

Джирран ринулся с кулаками на шурина. Застигнутый врасплох, Кейсил пошатнулся, из разбитой губы потекла кровь. Джирран вызывающе оглянулся на Эйриз, но не успел ничего сказать – Кейсил ударом снизу так захлопнул его рот, что только зубы клацнули. Другой кулак Кейсила обрушился на кишки Джиррана; горец согнулся пополам, но быстро оправился и боднул Кейсила в лицо, чуть не попав ему по носу. Не оставшись в долгу, Кейсил врезал зятю по уху, исторгнув из него вопль боли. Когда шурин заколебался, пораженный собственными действиями, Джирран ударил его тыльной стороной руки по лицу, и его кольцо оставило красную полосу на щеке Кейсила.

Выкрикивая ругательства, Кейсил схватил Джиррана за грудки и толкнул к каменной стене рекина, затем оторвал его от пола и без остановки ударял спиной о стену. Джирран с трудом поднял руки, чтоб ослабить его хватку, и попытался снова боднуть его, но ярость шурина не знала предела. Он твердо наступил Джиррану на ноги, ударяя окованными металлом сапогами по его голеням. Джирран боролся, плевал Кейсилу в лицо и пытался поднять колено, но достал лишь до бедра шурина. Все же в какой-то миг Джирран сумел оторваться от стены и хотел схватить табурет, но Кейсил отдернул его с проклятием.

– Прекратите, прекратите, вы, оба! – Исмения вскочила и кочергой заколотила по очагу.

Страшный шум остановил обоих. Исмения бесплодно пыталась сдвинуть угол покрытого сажей плинтуса. Фитиан пришел ей на помощь и кочергой, как рычагом, отодвинул камень в сторону.

– Эйриз, ты должна это сделать.

– Эйриз, не делай. Не верь тому, что они говорят. – Джирран силился высвободиться из рук Кейсила, но тот его не отпускал.

– Пора ей увидеть, что ты собой представляешь, слизняк! – прорычал он сквозь грязь и плевки.

Эйриз полезла в углубление под камнем и вытащила обитую железом шкатулку. Ее руки так сильно дрожали, что она не могла вставить ключ в замок, ее лицо превратилось в маску неверия. Исмения стояла рядом, не предлагая помощь, бесстрастная, когда дочь наконец открыла сундучок.

– Здесь было золото на Солнцестояние. – Эйриз вопрошающе посмотрела на Джиррана. – Я видела его, мы все его видели. Куда оно делось? Что ты с ним сделал?

– Здесь было золото в Солнцестояние? – потребовала ответа Исмения. – Это было золото или обман, сотканный твоей сестрой? Где теперь твоя честность, Джирран?

– Ты, никчемный! – Кейсил отбросил от себя зятя, раскинув руки в жесте абсолютного презрения.

Джирран провел рукой по бороде.

– Есть более важные вещи…

– Не для меня. – Кейсил шагнул вперед. – Не для меня и не для моей крови. Один из нас мертв, и мы почтим его память. – Он остановился на пороге, нос к носу с Джирраном. – Ты не его крови. У тебя нет ребенка, который связал бы тебя с этим долом. Ты нарушил клятву, данную моей сестре. Ни ты и никто другой из твоей банды ублюдков не ступят внутрь этого рекина, пока тело моего брата лежит здесь. Ты понял меня? – грозно вопросил он.

Джирран выпятил подбородок.

– Ты не имеешь права не пускать меня сюда, к моей собственной жене! – надменно заявил он.

Кейсил поднял кулак, но снова его опустил. А когда Джирран самодовольно ухмыльнулся, Кейсил схватил его за ворот. Более низкорослый Джирран не мог тягаться с яростью и презрением шурина. Открыв дверь, Кейсил вышвырнул Джиррана на лестницу. Тот споткнулся и упал, но снова вскарабкался на ноги, весь красный от возмущения. Несколько свидетелей его падения обменялись любопытными взглядами и замечаниями. Джирран смахнул пыль со штанов, поправил воротник рубахи, но ничего не смог поделать со своим гневным румянцем и, повернувшись спиной к рекину, зашагал к сторожке у ворот фесса.

Кейсил посмотрел ему вслед, потом тихо закрыл огромную дверь. Прислонился к ней и со стоном закрыл глаза.

– Эйриз, дорогая моя, я не хотел это говорить.

Женщина все еще немо пялилась на пустой сундучок, когда-то вмещавший самые радужные ее надежды.

– Как он мог?

– Просто честолюбие и жадность в конце концов затмили его принципы, – покорно вздохнула Исмения. – Поставь его, моя дорогая.

Эйриз с тихим щелчком закрыла сундучок и осторожно поставила на камень.

– Я пойду к себе в комнату. – В голосе ее звенело хрупкое спокойствие. – Пожалуйста, не беспокойте меня до утра. – Она медленно начала подниматься по лестнице, двигаясь словно во сне.

Кейсил ударил кулаком по двери.

– Я даже не представлял себе, как эта ситуация могла бы стать еще хуже. Теперь я знаю, и это все тоже моя вина.

– Чем раньше все перестанут винить себя в смерти парня, тем скорее этот дол начнет исцеляться, – неожиданно сказал Фитиан. С кряхтеньем он толкнул каменную плиту на место, подняв клуб тонкого пепла, похожего на дымовую завесу. – Тейро был почти взрослым и знал, чего хочет. Он сделал свой выбор, он жил и умер согласно ему. Мы все делаем это, парень, таков порядок вещей. Ты выбираешь этот путь или тот, и лишь Мизаен знает, ступаешь ли ты на путь лавины. Два человека идут по замерзшему озеру, и Мизаен катит руны. Один замерзает насмерть, проваливаясь под лед, а другой ловит рыбу, и эта еда спасает ему жизнь. Тейро мог умереть в камнепаде и был бы точно так же мертв, точно так же молод.

Исмения кивнула в безмолвном согласии, ее глаза потемнели от памяти давних скорбей.

– Это совсем не одно и то же! – Кейсил упрямо покачал головой. – Это все дела Джиррана. Это он раздувает волнение красивыми словами и обещаниями. Это он идет войной на жителей низин!

– Не сам по себе, нет. – Исмения оторвалась от своих мыслей. – Выгляни за дверь и посмотри, сколько народу идет за ним.

Но Кейсил вместо этого направился к узкому окну справа от двери и выглянул во двор. Мужчины стояли кучками по трое и по пятеро и, уставясь на закрытую дверь, о чем-то шептались.

– Джирран не натравит их на нас, нет? – в отчаянии спросил Кейсил.

Исмения подошла к нему и встала на цыпочки, чтобы посмотреть наружу.

– Боюсь, этот глупец способен на что угодно, – мрачно изрекла она.

Они обернулись на внезапный шум, но это был всего лишь Фитиан, отпиравший свой личный сундук. Он вытащил бутылку и кубки и без слов предложил им выпить превосходного бледно-желтого спирта.

Кейсил положил руку на тяжелый засов.

– Где ключи, мама?

– Здесь. – Она загремела связкой, висевшей на цепочке у нее на талии. – Какая бы ни была от этого польза.

Кейсил перестал дышать, когда у ворот возникло движение и люди по всему двору стали оборачиваться. Джирран большими шагами шел вперед с высоко поднятой головой, уверенно размахивая руками. Он промаршировал к лестнице рекина и долгую минуту смотрел вверх, на закрытую дверь. Даже зная, что темнота внутри прячет его, Кейсил чувствовал себя так, будто этот мужчина смотрит прямо на него. Но вот Джирран круто повернулся, скребя гвоздями сапог по камню.

– Все мы знаем, что случилось, – начал свою речь Джирран. Он не кричал, а говорил со спокойной властностью, способной немедля пресечь всякие пересуды. – Этот рекин скорбит, – он поднял руку к глухому каменному лицу, – дол скорбит, как скорбят еще трижды три дола, когда Шелтий возвращают их мертвых сынов. Нам не привыкать к горю: Мизаен дал нам суровую землю, и Мэвелин беспощадна в своих испытаниях. Но это больше, чем судьба, которую мы принимаем как должное. Это не жизни, отданные в обмен на дары леса и гор. Эти жизни украдены. Честь наших переговоров была поругана. Те, кто предложил свое дружелюбие, оставлены валяться на поле боя словно мусор.