Хроники Эйнарина (№3) - Удача игрока

 – с ноткой иронии в голосе осведомился Планир. – Сколько времени должно пройти, дабы мы могли утверждать, что горцы не понесутся стремглав со своих высот в ту минуту, когда последний маг вернется в Хадрумал? Как бы ты убедил Лесной Народ, что им больше не грозит нападение? Думаешь, они бы не захотели оставить себе несколько магов хотя бы лишь для того, чтоб вызвать помощь, если их снова захватят? Мы собираемся принять обязательство поддерживать Лесной Народ, когда доказано, что они не знают ничего действительно ценного? Мы хотим сделать врагов из горцев, когда у них есть эфирное знание, в котором мы так отчаянно нуждаемся?

– Мы могли бы найти компромисс, – проговорил Узара, но уже не так уверенно.

– Что сказали бы великие гильдии Селеримы и Ванама, добродетельные граждане Врида или даже Гринта? – Планир отставил бокал и сплел пальцы, водрузив локти на подлокотники кресла. – Вспомни, как высоко эти города и лорды ценят свою независимость. Прошло двадцать, а может, и больше поколений с тех пор, как они сбросили господство Тормалина, но память о той борьбе жива и поныне. Как бы они реагировали на магов в Лесу, господствующих над трактом ко всем прибыльным рынкам Солуры? Они выгнали бы всех магов из их владений, запретили бы любому чародею появляться в городах, восстановили бы наказания за магический дар, которые и вынудили Трайдека привезти пеструю группу своих учеников в Хадрумал.

Узара не ответил, он выглядел все более подавленным.

– Это с одной стороны. С другой, – Планир сделал выразительный жест, – нас осадили бы просьбами о помощи. Возьми Железное Ущелье: мастера гильдий бросились бы к ближайшему продавцу любовных зелий, требуя немедленного содействия на всевозможных основаниях, в большинстве своем – подложных.

– Их ждало бы разочарование, – язвительно ответил Узара. – Все стороны в Ущелье одинаково попирают интересы друг друга.

– Но как ты откажешь в помощи, если сам только что нарушил вековые традиции, сражаясь в поддержку Лесного Народа?

– Тут борьба не ради наживы, – возразил Узара. – Этих людей уничтожают!

– Так это дело принципа? – Верховный маг поднял палец. – А разве не принципы заставляют лескарцев держать друг друга за глотку в течение десяти поколений? У государя есть право передать верховную власть своим кровным отпрыскам, игнорируя права кого бы то ни было, даже если те чувствуют себя достаточно сильными, чтобы захватить корону. Если мы используем свои силы, чтобы остановить одно убийство невинных, то как можем мы позволить тому хаосу продолжаться дальше?

– Это совершенно другое дело!

– Чем именно? – Спокойные слова Планира только подчеркивали возбужденный тон Узары.

– Мы стоим перед решающей схваткой с конкурирующей магией! – огрызнулся молодой маг.

– Только если мы того захотим, – отмахнулся Планир. – Ладно, я соглашусь с тобой, что ситуация опасна. Предположим, мы проведем границу в песке и вызовем этих колдунов биться на спор. Как ты предлагаешь объяснить это добропорядочным жителям Энсеймина и прочих мест, которые будут втянуты в схватку? Какой такой принцип настолько важен, что дает нам право разрушить их мир?

– Маги не отвечают перед мирским населением! – резко парировал Узара.

– Верно, – согласился Верховный маг. – Мы не отвечаем ни перед кем. Мы можем сражаться с этими колдунами всеми средствами, что дают нам власть над воздухом, землей, огнем и водой, и никто не сможет нам помешать. – Он помолчал. – Но как это повлияет на наши нынешние переговоры с принцами Тормалина? Ты не боишься, что они скорее предложат нам самим воевать с эльетиммами, положившись на мастерство Гуиналь и ее адептов, нежели станут заключать союз с магами, которые плюют на любую власть?

– Но это была бы просто глупость, – сердито ответил Узара.

Блестящая поверхность зеркала слегка рябила от расходящихся по ней кругов магии. Свеча горела неукротимо, неестественное пламя пожирало воск, горячие капли сбегали по серебряной ножке, угрожая полировке стола.

– Если я скажу, что мы должны просто игнорировать принцев Тормалина и всех прочих, ты скажешь, что я говорю как Калион, верно? – промолвил наконец Узара с печальной улыбкой.

– Я никогда не проявил бы такую неучтивость, – усмехнулся Планир, – но я мог бы провести весь день в поисках доводов, почему Совет Хадрумала не должен вовлекаться в то, что, по всей видимости, является борьбой за землю и ее богатства. Вот тебе еще один довод. Мы поддерживаем Лесной Народ в этом конкретном конфликте, но отказываем в помощи другому, кто просит ее ради принципа…

– Теперь ты надо мной насмехаешься, – запротестовал Узара.

– О да, Зар, – кивнул Верховный маг. – А как же иначе? Возьмем хотя бы этих людей из Врида или представителей герцога Драксимала – они ведь уходят с пустыми руками. В мире, Зар, великое множество магов. Кто станет утверждать, что никого из них нельзя соблазнить или подкупить, чтобы они использовали свои силы ради якобы благого дела?

– Каждому магу известно, что он отвечает перед Хадрумалом, – серьезно произнес Узара.

– Верно, но как бы я навязал свою власть, если на то пошло? – Планир поднял тяжелое золотое кольцо Верховного мага, его массивный центральный алмаз окружали сапфир, янтарь, рубин и изумруд. – В то время как мой Совет будет разрываться между защитой Леса на западе, сражением с эльетиммами на востоке и за океаном, пока сам я трачу те малые остатки своего времени на то, чтобы убедить всех прочих, что мы не стремимся воссоздать Старую Империю со мной во главе?

– Нет оснований предполагать, будто нечто подобное случится, – раздраженно буркнул Узара.

– Нет оснований говорить, что этого не произойдет, – отрезал Планир. – Прости, я не прав. Я могу с изрядной долей уверенности сказать, что ничего подобного не случится, если я не позволю Совету Хадрумала и должности Верховного мага втянуться в вашу борьбу. Я вырос в горном краю Гидесты, и одна из главных заповедей, которую должен знать там каждый ребенок, – никогда не трогать каменистую осыпь. Один камень, взятый не с того места, может обрушить полсклона горы на твою голову.

– И это твое последнее слово? – Голос Узары обесцветился поражением.

– Это мое последнее слово. – Планир нарочито сделал ударение. – С другой стороны, ты – свободный агент. Ты волен использовать любые средства, имеющиеся в твоем распоряжении. Ты ответишь перед Советом, но я могу заверить тебя в моем абсолютном доверии к твоим решениям и полной поддержке.

– Спасибо за доверие, – сухо молвил Узара. – Но не совсем представляю себе, чего я могу достичь в одиночку. Кроме меня и Джилмартена, здесь на лиги вокруг нет ни единого мага.

– Почему ты в этом так уверен? – Планир двумя пальцами потушил фитиль, и озадаченный образ Узары растворился в зеркале.

Дым свечи хрупкой голубой спиралью потянулся вверх, извиваясь и сплетаясь в лучах вечернего солнца, косо падающих в окна. Планир встал с кресла и, приблизившись к окну, посмотрел на высокие крыши Хадрумала. Серый камень стен золотился в закатном свете, дворы и проходы были заполнены народом: маги и ученые направляли свои стопы к еде, питью, разговорам и отдыху. Верховный маг вглядывался в снующих людей, пока их фигурки не исчезали в воротах или дверном проеме.

Планир повернулся – его глаза были суровыми и опасными. Висящие струйки дыма задрожали и рассеялись, когда он стремительно прошел мимо них к пустому камину.

– Так что ты желал обсудить со мной, Шив?

Молодой маг сидел на другой стороне комнаты, в тени глубокого кресла.

– У меня есть новости о Калионе, Верховный, – несмело отозвался он.

– Я должен беспокоиться? – удивился Планир.

– Учитывая твои последние слова о Тормейле, который испытывает беспокойство из-за непомерного честолюбия магов, я должен это подтвердить. – От робости Шива не осталось и следа.

– Расскажи мне, что ты слышал, – предложил Планир.

– Что Калион был в Релшазе и встречался там с влиятельнейшими людьми. Вроде бы он сулил им всевозможные выгоды и преимущества, когда маги займут достойное место на верхних уровнях власти. – В голосе Шива звучала горькая насмешка. – В конце постзимы он поехал в Тормейл. Там его приглашали на самые высокие приемы, и судя по тому, что я слышал, он познакомился со всеми дворянами, имеющими большие связи в высшем обществе. Теперь, я полагаю, он путешествует между герцогами Марлиром и Парнилессом в Лескаре, предлагая услуги честного посредника в их переговорах.

– Почему ты думаешь, будто я не знаю, как развлекается Калион? – пристально взглянул на Шива Верховный маг.

– Ты был очень занят в последнее время, Верховный. – Шив замялся. – Но если ты говоришь… я удовлетворен… – Он торопливо встал.

– Не думаю, что ты удовлетворен. – Планир пересек комнату, чтобы зажечь свечи в канделябре, как бы случайно преграждая Шиву путь к двери. – И не думаю, что я удовлетворен. Сядь.

Колени молодого мага подогнулись, под желтоватой кожей выступил румянец.

Планир сел в кресло по другую сторону камина и с минуту изучал собеседника.

– Так ты говоришь, я был занят? Да, допустим, мои обязанности заполняют все мои дни, но в последнее время не больше, чем обычно.

Шив неловко кашлянул.

– Твое внимание было поглощено другим.

– Неужели? – Планир откинулся назад и положил ногу на ногу. – Чем?

Молодой маг снова встал.

– Очевидно, я ошибся. Прости, что отнял у тебя время.

– Или ты думал, что я запутался в подвязках хорошенькой девушки? – добродушно спросил Планир.

У Шива отвисла челюсть.

– Я бы не… – запнулся он, когда Планир захихикал. – Раз уж ты сам сказал, о уважаемый Верховный маг, то да. По всему Хадрумалу болтают о том, что ты задрав хвост бегаешь за Лариссой с тех самых пор, как она впервые помахала тебе своими нижними юбками!

Планир захохотал во все горло, спугнув голубя с оконного выступа.

– Ох, сядь, Шив, и давай выпьем. – Он подошел к буфету, взял винную бутылку и два кубка, небрежно стукнув их друг о друга. – Кажется, я с каждым днем начинаю пить все раньше и раньше, – заметил он, взглянув на часы на каминной полке. – Вот что действительно должно тебя тревожить. Ты не был здесь, когда Джилейк являлся мастером Наводнений, не так ли? Пьянство того человека было настоящим бедствием.

Вызов и опаска, боровшиеся на лице Шива, сменились простым смущением. Молодой маг залпом осушил кубок. Планир снова сел в кресло.

– Я тронут твоим беспокойством, но оно совершенно излишне.

– Да? – раздраженно молвил Шив. – Ни мне, ни всем прочим так не кажется. Мы видим, что Калион, который тешит свои безрассудные амбиции, похваляется потенциальной помощью Хадрумала перед каждым, кто обладает хоть какой-то властью или влиянием. Здесь он – шут, поскольку здесь полно людей, способных его обуздать, но там, на материке, глядя на его прекрасные платья и барственные манеры, люди воспринимают Калиона очень серьезно! Почему ты не противодействуешь этому? Потому что все твое время занято новой хорошенькой ученицей. Ты сопровождаешь ее на званые обеды и танцы и даешь ей вечерние уроки, которые длятся до завтрака, по крайней мере трижды в неделю! Троанна этого не одобряет, в том числе и как госпожа Наводнений, пока ты отказываешься назначить мастера Туч взамен Отрика, – если бы Калион захотел бросить тебе нешуточный вызов в Совете… – Шив внезапно умолк и посмотрел в пустой кубок.

– Ты высказал свою точку зрения. – Планир заново наполнил его кубок вином малинового цвета. – Позволь мне предложить тебе другую. Я полностью сознаю, что Калион позволяет своему рту давать расписки, которые его кошелек не в состоянии оплатить. Он может давать какие угодно обещания, но ему никогда не выполнить ни одно из них. Как бы далеко он ни удрал на своей привязи, я все равно держу ее конец и смогу вернуть его, как только захочу. В данный момент я предпочитаю дать ему возможность выбрать любую слабину, какая только есть в его распоряжении, и совершенно запутаться. Затем я, естественно, приду ему на помощь, и когда все его прекрасные слова окажутся ничего не стоящими, Калион будет выглядеть чрезвычайно глупо. Поверь мне, это больше послужит его дискредитации, чем прямой упрек или наказание, которое я мог бы наложить. Калион, без сомнения, будет делать все возможное, чтобы склонить Совет на свою сторону, но я не намерен давать ему повода для вражды, предпринимая шаги против него. Я не сделаю из Калиона врага, Шив, потому что в конечном счете он искренне желает магам благополучия, кроме того, хочет навести порядок в более широком мире. Я ничего не имею против таких целей, у нас просто абсолютно разные подходы.

– Ты уверен, что Совет тебя поддержит? – спросил Шив. Планир улыбнулся.

– Сторонники Калиона осмелели и стали неосторожны, полагая, что я слишком занят услаждением плоти. Но не кто иной, как я, кормлю Эли и Галена слухами. С помощью Лариссы я выкладываю несколько весьма лакомых кусочков для тех, кто копается в отбросах внутри Залов. Они заглатывают наживку, но именно Калион найдет ее столь ужасно неудобоваримой. Он совсем не имеет той поддержки, какую воображает себе, и знаешь почему? Потому что всякий раз, когда я вижу, как Эли и Гален очаровывают кого-то, я сам подхожу потом к этому человеку и осмотрительно взываю к его здравому смыслу.

– Да, Верховный. – Шив глупо захлопал глазами. Добродушное лицо Верховного мага стало твердым.

– Троанна не одобряет моих отношений с Лариссой, это верно, но она старая и мудрая, а потому знает, что плотские удовольствия и магическое ремесло – вещи совершенно разные. Не смешивай их, Шив, чтобы не ошибиться ни в отношении меня, ни в отношении себя. Троанна будет судить меня как Верховного мага за то, как я исполняю свои обязанности, а не за то, как я предпочитаю проводить время в своей кровати. А ты особенно высоко должен это ценить.

Шив покраснел и неловко заерзал в кресле.

– Да, Верховный.

– У меня тоже есть связи в Релшазе и Тормейле. Ты помнишь Меллиту? Когда Калион обещает обе луны вместе со всеми звездами одному из членов магистрата, тот в первую очередь говорит с Меллитой. Калион играет роль вельможи в своих великолепных платьях, сшитых портным, громко и долго вещая о безграничных ресурсах магии. Только он не понимает, что люди, далекие от магии, относятся к ней настороженно, особенно если она в руках наглого и сильного человека. Калион говорит, что может творить всевозможные чудеса, но никогда не остановится, дабы спросить, а хочет ли кто-нибудь, чтобы он их творил. Высокомерие топорщит перья, Шив.

Итак, они идут и говорят с Меллитой, которая, как они знают, является магом и, что гораздо важнее, живет в их городе вот уже почти поколение, и все сходятся на том, что она – справедливый и честный откупщик налогов. Меллита советует им не беспокоиться, объясняя, что Калион – только гонг и никакого обеда и что человек, на которого им стоит рассчитывать, – это Верховный маг. – Планир ухмыльнулся. – Маг, еще более устрашающий, чем этот неисправимый энтузиаст? Нет, вовсе нет, говорит им Меллита. Он такой же человек, как вы, любит хорошеньких девушек, танцы, выпивку и фривольные шутки. Все знают, что это правда, и в Хадрумале, и в любом другом месте. – Серо-стальные глаза Верховного мага блеснули в свете свечей. – Утешение, за которое могут ухватиться принцы Тормалина, если мне в конце концов придется выгнать эльетиммов в океан молнией и огнем, потопом и землетрясением. Я выпущу всю мощь Хадрумала против этих колдунов, если нужно будет, Шив. Но я не стану попусту тратить время и силы на борьбу с мелкими булавочными уколами, когда реальная опасность в том, что нам всем перережут горло, если я допущу оплошность.

– Да, Верховный, – пробормотал молодой человек. Планир тяжело вздохнул.

– Что касается Отрика, ну, я еще не готов отказаться от старого пирата.

– Прошло семь сезонов из восьми, – с горечью напомнил Шив.

– Пока он все еще дышит, пока мы можем удовлетворять его телесные нужды… – Планир помолчал немного. – Если из поездки Зара ничего не выйдет, то да, я вынесу этот вопрос на Совет, но даже тогда порекомендую не принимать поспешных решений. Отрик не страдает, в конце концов.

Угрюмая тишина повисла в воздухе.

– Я знаю, ты не мог разрешить участие Совета, но можно пойти мне? – Шив с надеждой поднял голову. – Если стихия этого Джилмартена – воздух, то с моими водными талантами и с Узарой, владеющим землей, нам бы понадобился только маг огня, чтобы создать полную связь.

– И где бы ты нашел этого мага огня? – Планир улыбнулся, увидев мольбу в глазах Шива. – Я заключу с тобой сделку: если ты раньше, чем Зар, разгадаешь эту загадку, я пошлю тебя, чтобы дать ему ответ.

Он открыл дверь. В раздумье морща лоб, молодой человек ушел. Планир захлопнул тяжелый черный дуб и на минуту прислонился к нему лбом. Выдавив улыбку, он пересек комнату и открыл другую дверь, искусно спрятанную среди резных панелей. За ней находилась маленькая комната, в которой господствовала роскошная кровать с пологом из желтого шелка, вышитого яркими лозами и цветами. Ларисса сидела в кресле, обитом в том же стиле, с аккуратно сложенными на коленях руками и скрещенными лодыжками. Она смотрела в окно на закат, лицо – неподвижное, словно высеченное из того же белоснежного мрамора, что и умывальник рядом с ней. Каштановые волосы уложены в высокую прическу и скреплены гребнями, глаза, щеки и губы слегка подкрашены. Платье из лазурного атласа, покрытого газом, выгодно подчеркивало фигуру девушки.

– Ну а с тобой что? Сердишься или расстроена? – Планир сел на кровать и снял сапоги. – Или и то, другое?

Ларисса свирепо посмотрела на него.

– Значит, я всего лишь средство для распространения твоих слухов? Потому что все поверят в то, что я говорю, не так ли? Если ты не можешь доверить женщине разглашать постельный разговор, кому ты можешь доверять! – Краска, проступившая на ее щеках, перекрыла более мягкий оттенок румян.

– Ты всегда пользовалась моим полным доверием, когда требовалось приправить сплетни новыми пикантными подробностями, моя дорогая. – Планир бросил рубаху на пол. – Насколько я помню, ты охотно и с большим мастерством играла в эту игру, – ухмыльнулся он.

– И что с того? – зло спросила девушка. – Тебя не беспокоит, о чем все говорят? Надо мной смеются по всему материку, от Кола до Мыса Ветров! Моя роль – просто заверять всех и каждого, что ты мужчина с мужскими аппетитами?

– Я не отрицаю, что мне на руку подобное мнение людей, но я ничего не могу поделать со сплетнями. Мне очень жаль, что ты находишь это унизительным. Откровенно говоря, я бы и сам предпочел обойтись без них, – пожал плечами Планир. – Верховному магу многое подвластно, но я не в силах запретить людям думать, как они хотят.

– Но ты используешь эту болтовню, направляешь ее против сплетников. – Обвиняющий тон Лариссы пасовал перед спокойствием Планира.

– Верно, – согласился Верховный маг. – Я использую все средства для исполнения моих обязанностей; я сказал тебе это с самого начала. Но я не делал ничего, чтобы вызвать сплетни. Я не выставлял тебя напоказ и не прятал, как если бы нам было чего стыдиться. В конце концов, это была бы просто другая сторона монеты, если б я позволил перешептываниям и ехидным замечаниям влиять на меня. – Планир расшнуровал простые суконные бриджи, вылез из них и перешел к гардеробу, откуда достал чистую рубаху из мягкого шелка. – Я с самого начала тебе говорил, что будут пересуды и что тебе решать, не слишком ли тяжек этот груз и не склонит ли он чашу весов против меня.

Ларисса посмотрела на свои руки, и в наступившей тишине был слышен только шелест шелка, когда Верховный маг одевался.

– Все, что я прошу, моя дорогая, – чтобы ты взвесила мои слова прежде чьих-то еще, – мягко сказал Планир. – Я когда-нибудь тебе солгал? Я когда-нибудь тебя обманул? Ты веришь, когда я говорю, что твой ум и твое общество, твое обаяние и твоя страсть – величайшие дары, когда-либо ниспосланные мне? Останься ты со мной, и я бы считал себя самым счастливым человеком в мире, даже будь я простым углекопом в Гидесте, не говоря уж о Верховном маге Хадрумала.

– Но ты – Верховный маг Хадрумала, – помедлив, откликнулась Ларисса.

– Да, – кивнул Планир. – И я должен переносить все, что с этим связано. Ты – нет, если не хочешь, моя дорогая. Ты это знаешь.

Вновь воцарившееся молчание грозило продолжаться вечно, если бы по всему многобашенному городу не забили колокола. Планир взглянул на маленькие часы, красовавшиеся на ночном столике возле кровати.

– В данную минуту нам следует решить, идем ли мы на танцы в Морской Зал. Каждый тур, что мы станцуем вместе, подбросит зерна на мельницу сплетен. Впрочем, если мы не пойдем, это породит целый воз предположений и слухов. Он положил глаз на другую девицу? Она получила продвижение, к которому стремилась, каким бы оно там ни было? Он пошел дальше, сделав еще одну зарубку на кроватном столбике, или она устала быть стариковским капризом? – Планир говорил с нежным поддразниванием. – Но как бы ты ни поступила, я буду уважать твое решение. И если мы туда пойдем, то только потому, что я люблю танцевать, и особенно люблю танцевать с тобой, и потому что хочу отринуть на вечер свои должностные заботы и наслаждаться с самой красивой девушкой Хадрумала. – Планир пошел к двери, элегантный в безупречно сшитом костюме из черного шелка.

Ларисса встала и одернула платье.

– Надень свои бальные туфли, о уважаемый Верховный маг. – Она улыбалась, и у нее светились глаза. – Пусть люди болтают. А что касается наслаждения, – девушка взяла Планира под руку, договаривая на ходу, – оно будет зависеть от того, устанешь ты в танцевальном зале или нет, верно?

Великий Лес, 6-е постлета

Пока Узара возился с зеркалом и щепкой из костра, я последовала за одним из целителей и спустилась из лощины к длинному узкому озерку. Струйки воды сбегали меж папоротников по камню, устланному слоями серого и охры, проколотыми тут и там влажной чернотой. От подернутой рябью воды тянуло холодом. Группы мужчин и женщин купались, стирали одежду и осторожно пробирались по скользкому зеленому уступу, чтобы наполнить котелки чистой водой из родника. Я как следует вымылась, хотя от студеной воды перехватывало дыхание. Потом завернулась в куртку и, наслаждаясь тем, что я снова чистая, пошла на поиски чего-нибудь, что сойдет за чистое белье.

Харайл заваривал в мисках травы на входе в пещеру и кивнул мне, когда я рылась в своей котомке.

– Ты из Народа? – В его голосе звучало сомнение.

– Нет, – покачала я головой. – Мой отец был вашей крови, но я инородка. – Теперь я это ясно понимала. Прошлое моих родителей принадлежит им, а мое будущее – мне. Я достала со дна драгоценную книгу и, убедившись, что обертки не пострадали, посмотрела на Харайла. – Та песня, которую вы пели раньше, это «Исцеляющие Руки Мазир», верно?

Целитель оторвался от своей работы.

– Ну и что?

– Ты знал, что есть сила в этой песне, в джалквезане? – Я улыбнулась ему.

Явно озадаченный, Харайл наморщил лоб.

– Что за сила?

– Разновидность заклинания. – Я вложила всю свою искренность, до последней крупицы, в эти слова. – Я приехала на запад по поручению тормалинских ученых, чтобы отыскать знания древних племен. Я нашла джалквезан.

Интерес на лице Харайла возобладал над иными чувствами.

– Но как это может быть заклинанием? Это же просто чушь.

– Вовсе нет, – с горячностью заверила я его. – Никаких сомнений в этом быть не может.

– Если джалквезан – заклинание, то что оно может сделать против горцев? – Целитель, как я и ожидала, ухватился за эту мысль.

– Ты находишь нужную тебе песню. Если желаешь спрятаться, поешь о «Вьенн и Оленихах». Если заблудился, пой о «Мазир и Буре», и ты снова отыщешь дорогу. – Я старалась, чтобы моя речь звучала так же легко, как лущение гороха. – Джалквезан привязывает колдовство к песне. Все это есть в моей книге. – Я крепко обняла песенник, надеясь, что Харайл не попросит его посмотреть.

– Можно творить колдовство просто пением?

Я прикусила ругательство, услышав сомнение в голосе Харайла.

– Я почти год путешествую с магами. Они пытаются разгадать эту головоломку в течение поколения, и джалквезан оказался тем кусочком, который точно подошел! – Я откровенно блефовала с пустыми руками, чтобы сорвать куш.

– Мы просто должны петь?

Харайл посмотрел на группу детишек. Они были заплаканные, а одна девочка все оглядывалась через плечо и просительно лепетала понятное на любом языке «ма-ма-ма-ма».

– Ты поешь, веруя в силу джалквезана. – Я говорила так глубокомысленно, что могла бы убедить императора Тормалина заплатить мне за право занять его собственный трон.

– Мы все должны петь?

Сэдрин спаси меня, что эти ученые теории говорили о Высшем Искусстве? Вера есть ключ, и чем больше умов сфокусировано на чем-то определенном, тем больше сила, из коей та вера может черпать? От одной лишь попытки осмыслить это разболелась голова, и я закрыла глаза. Зачем осмыслять? Почему просто не сделать это и положиться на удачу? Я открыла глаза и увидела, что Харайл смотрит на меня выжидательно.

– Постарайся вовлечь в пение как можно больше людей, – посоветовала я, излучая спокойную уверенность. – Просто порекомендуй им сосредоточиться на словах и желании, чтобы ваши люди остались целы и невредимы. Остальное сделает джалквезан.

У целителя разгладился лоб.

– Если это не поможет, то и не повредит, – устало улыбнулся он. – И пение, несомненно, подбодрит людей.

Я бы предпочла более горячую поддержку, но всегда беру то, что предложено.

– Если ты извинишь меня, я пойду узнаю, как дела у моих друзей. – Одну руну я положила, пора выложить еще несколько.

Мои спутники собрались вокруг Узары, который сидел на земле, сосредоточенно глядя в широкую мелкую миску, стоявшую между его вытянутыми ногами. Я остановилась рядом с Джилмартеном. Грен скрестив ноги сидел напротив, а Дарни смотрел вниз, нависнув над головой Узары. Сорград с нейтральным лицом сидел в нескольких шагах от него, что-то жуя.

Тусклый зеленый свет начал собираться на дне миски. Кружась, он свился в образ, который сиял пронзительно ярким светом гор, причудливо контрастируя с приглушенным светом, сочащимся вокруг нас сквозь листву. Изображение устремилось вниз и понеслось над каменистой тропкой, вьющейся в выжженной солнцем траве. Сухая земля и гравий заполнили образ, скользя мимо с головокружительной скоростью. Мой желудок восстал, и я закрыла глаза.

– Где отряды? – нетерпеливо спросил Грен.

Узара согнул руки и сконцентрировался, высунув от напряжения кончик языка.

– Поблизости никого не видно, это уже кое-что.

– Найди основную часть их сил! – приказал Дарни. Узара запрокинул голову.

– Было бы гораздо легче, если б ты не дышал мне в затылок. А я уж как-нибудь сам справлюсь со своим гаданием. – Он нахмурился. – Я не уверен, что мне не мешает их проклятая эфирная магия.

– Попробуй с этим. – Я покачала над миской ножичком стервы Шелтий и лукаво улыбнулась Узаре. – Разве твое гадание не бывает гораздо вернее с чьими-то вещами?

Маг прищурился, но взял ножик и бросил в воду, выразительно щелкая пальцами. Я подмигнула Сорграду и Грену.

– Мы на месте, – внезапно сказал Узара.

Все бросились к нему, отпихивая друг друга, чтобы лучше видеть, но каждый старался не толкнуть мага.

Мягкий зеленый свет поднялся из воды, едва заметный на солнце. Серебряное лезвие ножа заблестело на миг, прежде чем исчезнуть, когда новый образ лег на поверхность воды. Появилась та девушка в каком-то рекине.

– Я бы не сказала, что все вы, горцы, выглядите одинаково, но ваши дома похожи, как близнецы! – прошептала я Сорграду.

Девушка стояла у длинного сланцевого стола, который мог быть вырублен из того же куска, что и стол в фессе Хачал. Пока я говорила, Шелтия пересекла загроможденную мебелью комнату и вышла из рекина. Джилмартен затаил дыхание, остальные выругались.

Двор фесса был забит людьми. Пучки стрел передавались из мастерской, ремни с мечами надевались поверх кольчуг, шлемы застегивались на пряжки под решительными подбородками. Девушка ходила от одной группы мужчин к другой, после чего у них мрачнели от ненависти лица и глаза горели от ярости, которую способна унять только месть.

– Тебе следовало использовать голубую соль, моя девочка, – заметил Грен без удовольствия.

Он указал на человека в серой мантии Шелтий – его голова выделялась среди прочих более темным цветом. Это был эльетиммский колдун, и я грязно выругалась.

– В следующий раз мы его прикончим, – пробормотал Сорград. – Посмотрим, как он справится с мечом в кишках.

Я выдавила саркастичную улыбку. Узара перенес заклинание за стену, и мы увидели, как толпа выходит из огромных ворот и рассыпается по склону холма. Навстречу, одолевая длинный подъем, шли мулы, нагруженные узлами, за ними плелись какие-то люди. Долина во всю свою ширь была разрыта шахтами, входы старых и новых рудников чернели в земле, как следы от гигантских когтей. Там же стояли огромные квадраты камнедробилок и печей для обжига извести, а фесс и рекин казались почти незаметными среди гигантских куч пустой породы, возвышавшихся с разных сторон. Но все это казалось карликовым по сравнению с горами. Они тянулись ввысь, в голубое небо, которое отражалось в глазах Сорграда, пока горец изучал их вершины и крутые склоны.

– Кто-то планирует войну, – с мрачным удовлетворением изрек Дарни.

– Покажи мне пики, – внезапно попросил Сорград. Узара тяжело дышал, его тощие плечи сгорбились, но он повернул изображение кругом и поднял высоко над фессом к горам. Острый голый гребень поднимался до снежного поля, где лед бросал вызов солнцу на впалой груди горы. Там гребень разделялся надвое: одна вершина поднималась к неровной макушке обрушившейся скалы, другая – к высокому пику, иссеченному зарубками и вогнутому, как поношенный нож. Два могучих пика господствовали в верхней части долины: один – пронзающий наконечник копья, одетый в лед и расколотый глубокими трещинами, другой – темный, нависающий, не терпящий никакого снега на своих боках, которые блестели в лучах летнего солнца будто вороново крыло.