В погоне за мечтой

      – Кажется, это ничуть тебя не беспокоит, – с подозрением в голосе произнесла Зельда.
      Майк кивнул и прикусил нижнюю губу, словно задумавшись над ее словами.
      – Отчасти беспокоит, – сказал он наконец. – Но отныне это забота Мишель, не моя.
      Зельда ждала продолжения, понимая, что вот-вот выяснится истинная причина, побудившая Майка пригласить ее к себе сегодня вечером.
      – Мишель говорит, – произнес Майк, рассеянно глядя в сумерки, – что когда мы были в Рио, ее внезапно захватила мысль о том, что она должна вернуться ко мне и что, хотя она любит Кавана, это совсем не те чувства, которые она испытывает ко мне. Мишель захотела, чтобы мы стали жить семьей – она, я и Робби. Она захотела, чтобы мы вновь попытались полюбить друг друга, если, конечно, я не против. И разумеется, я согласился – ради Робби. Но не прошло двух месяцев, и уже совершенно ясно, что у нас ничего не получилось. Мы изменились. Мы стали другими людьми, и хотя я всегда беспокоился о Мишель, даже любил ее, я уже не чувствую к ней того, что прежде. И она, в свою очередь, чувствует мое охлаждение. Именно она первой заговорила об этом, и я не захотел ей лгать. Сейчас Мишель утверждает, будто бы разрывается между мной и Каваном. Правда ли это, знает только она. Думаю, она попросту спасает лицо, и это не очень-то честно по отношению к Кавану. Но Каван уже взрослый, как-нибудь справится. А может быть, Мишель действительно пребывает в растерянности. Она не хочет ни расставаться с Робби, ни отнимать его у меня.
      Зельда сделала большой глоток, не спуская с Майка глаз.
      – Угу, – сказала она. – Серьезная дилемма, и все станет еще сложнее, если Мишель вновь возьмется за старое.
      – По-моему, она была бы рада, но понимает, что не сможет взять с собой Робби. Такая жизнь не для ребенка, к тому же пришло время определить его в хорошую школу, где он учился бы вместе со сверстниками. Разумеется, Мишель с этим не спорит, но ей будет трудно расстаться с сыном, а я не хочу заставлять Робби жить со мной, если он предпочитает мать.
      – Вы говорили с ним?
      – Нет, он слишком мал, чтобы все это сознавать. К тому же он обладает достаточно гибкой психикой, он независим, но покладист и сделает все, что мы ему скажем. Порой он бывает упрям и чересчур шаловлив, однако в общем и целом он хорошо воспитан – и это просто чудо, если вспомнить, как он рос. Иногда Робби кажется на редкость уравновешенным и собранным, ты забываешь, что он столь же уязвим, как любой его ровесник.
      – Уязвим, да, – отозвалась Зельда, – но большинство детей гораздо крепче, чем мы думаем. Пока их любят, заботятся о них, уделяют им должное внимание, для них нет большой разницы, где жить. И все же в Индии или Африке ему не место – по крайней мере в тех условиях, в которых будет существовать Мишель.
      – Именно поэтому мы предложили Робби выбирать – отправиться ли с матерью в Уэльс или остаться со мной, – сказал Майк. – Это было небольшое испытание для мальчика, хотя, конечно, вряд ли из него можно делать далеко идущие выводы, но он не колебался ни минуты. Надолго ли хватит его решимости, нам еще предстоит узнать. Пока мы условились, что он проведет со мной год, как можно чаще встречаясь с Мишель и общаясь с ней по телефону, а потом мы вновь вернемся к этому разговору. Если Робби захочет вернуться к матери, она приедет в Англию и будет жить с ним здесь. Если он решит остаться со мной, нам придется кое-что изменить в нашей жизни… надеюсь, к тому времени все будет решено.
      Зельда глубоко вздохнула.
      – Я вижу, ты тщательно все продумал, – сказала она, осушая бокал. – О каких переменах ты говоришь? И когда ты вновь займешься делами?
      Майк улыбнулся, поднялся на ноги и отправился к бару, чтобы наполнить опустевшие бокалы.
      – Как насчет Эллин? – крикнула ему вслед Зельда. – Ты говорил с ней? Или между вами все кончено?
      – Я обязательно возьмусь за дела, – заверил ее Майк, возвращаясь с бокалами. – Но позже, не сейчас.
      Зельда озадаченно покачала головой.
      – Не понимаю, – сказала она, мысленно отметив, что Майк вновь уклонился от разговора об Эллин. – Ты же знаешь, какой кошмар творится в конторе, и никто, кроме тебя, не в силах выправить положение.
      – Ты уже общалась с новой начальницей?
      – Еще нет, но она рано или поздно объявится. И больше всего мне хочется услышать, что ты намерен отстоять агентство и вырвать «Уорлд уайд» из когтей Сэнди Пол и Теда Фаргона.
      Майк поморщился:
      – Честно говоря, Фаргон беспокоит меня куда больше, чем Сэнди, но, думаю, мы справимся с ними обоими. Сейчас я расскажу тебе, как именно, и если ты согласишься, я назначу мисс Пол встречу… – его лицо расплылось в улыбке, – …и преподнесу самый большой сюрприз в ее жизни.
 
      Такси остановилось на оживленном перекрестке напротив ресторана, и Сэнди охватила нервная дрожь. В три часа дня ей позвонил Майк и предложил пообедать вдвоем в любом указанном ею месте. Он разговаривал с ней дружеским тоном и в конце сказал даже, что с нетерпением ждет встречи. Сэнди выбрала это заведение в надежде, что представители прессы заметят ее в компании Майка и выжмут из этого события все, на что они способны. Это был бы первый случай, когда ее имя появилось бы на страницах газет вместе с именем Майка, разумеется, если все получится именно так, как она рассчитывала.
      К тому времени, когда Сэнди встретили, проводили к уютному столику в углу и принесли бокал вина, в котором она отчаянно нуждалась, у нее отлегло от сердца. Но потом она оглянулась, увидела Майка, шагающего ей навстречу, и ее сердце мучительно сжалось. Сэнди не имела ни малейшего понятия, какие чувства отражаются в ее глазах, следивших за Майком, который приближался к ней в сопровождении метрдотеля; она знала лишь, что крупицы сомнений в ее любви к Майку, которые умудрилась заронить в ее душу Неста, исчезли без следа. Она чувствовала себя прикованной к нему, самой судьбой предназначенной для того, чтобы связать с ним свою жизнь, делить с ним победы и поражения и самой участвовать в них. И это когда-нибудь произойдет; Сэнди была уверена в этом так же, как в том, что утром взойдет солнце.
      – Привет, – с улыбкой сказал Майк, приблизившись к столику. – Надеюсь, тебе не пришлось долго ждать?
      Сэнди покачала головой.
      – Всего несколько минут, – заверила она, чувствуя сильнейшее волнение.
      Майк повернулся к официанту, разносящему напитки, и сделал заказ.
      – Как ты себя чувствуешь? – спросил он, бросив взгляд на столик и проверив, принесли ли Сэнди аперитив.
      – Спасибо, отлично. – Сэнди посмотрела на официанта, потом вновь на Майка и улыбнулась, чувствуя, как дрожат ее губы.
      – Как твои дела? – спросил Майк. – Ты сегодня просто красавица.
      Лукавый огонек в его глазах сбивал Сэнди с толку, и она, стараясь не поддаваться смущению, ответила:
      – Благодарю. Ты и сам замечательно выглядишь.
      Майк скорчил гримасу и сказал:
      – Зельда принесла мне последний номер «Космополитена» со статьей о тебе и твоих предках. – Он рассмеялся. – Наконец-то мы узнали, кто ты такая. Во всяком случае, откуда ты взялась.
      Сэнди наморщила нос.
      – Мне нечем гордиться, – отозвалась она.
      – Но и стыдиться нечего, – заметил Майк.
      На лице Сэнди отразилось сомнение.
      – Попробовал бы ты пожить с ними, – сказала она. – Или терпеть нескончаемые звонки с просьбой дать денег в долг, который они и не подумают, да и не сумеют вернуть.
      Вдруг они попались на глаза продюсеру, который знал их обоих.
      – Эгей, Майк! Как дела? – воскликнул он, хватая за руку Майка, поднявшегося ему навстречу. – Рад вас видеть. Прекрасно выглядишь, приятель! Отцовство определенно пошло тебе на пользу!
      – Еще бы! – Майк улыбнулся. – А ты как поживаешь?
      – Отлично, просто замечательно, – с теплотой в голосе ответил тот. – Сэнди! Какой это сюрприз – увидеть вас вместе! Кстати, ты провернула для Эммы Ходж потрясающее дельце! Она мне все рассказала. Разумеется, эта роль словно создана для нее, но как ловко ты выудила денежки у Карлтона! Став твоим клиентом, Эмма совершила самый мудрый поступок в своей жизни. – Продюсер робко взглянул на Майка, гадая, не ступил ли он на скользкую почву. Лицо Майка буквально лучилось дружелюбием, но это лишь ввергло бедолагу в еще большее смущение. – Что ж, э-э-э… не буду вас больше отвлекать, – сказал он. – Был рад встрече, ребята. Приятного аппетита. – С этими словами он отправился к своему столику.
      Все еще посмеиваясь, Майк опустился в кресло. Официант принес напитки, и он сказал:
      – В последние дни твое имя у всех на устах. – Он поднял бокал, салютуя Сэнди. – Поздравляю. Ты становишься знаменитостью, и как только возглавишь наш международный проект, твоя известность перешагнет национальные рамки и станет всемирной.
      Сэнди зарделась. Ее бокал по-прежнему стоял на столе.
      – Да, в общем… – промямлила она.
      Майк наклонил голову и пристально посмотрел на нее.
      – Не смущайся, – произнес он. – Мы оба знаем, что происходит, так что давай играть в открытую.
      Сэнди подняла глаза и посмотрела ему в лицо. В улыбке Майка не было и следа ненависти или озлобленности, но это ничуть ее не успокоило. Потом ей внезапно пришло на ум, что, может быть, слова Майка имеют скорее личный, чем профессиональный подтекст, и ее сердце замерло.
      – Как дела у Робби? – спросила она, обратившись к менее щекотливой теме. – Как он привыкает к новой жизни?
      – Сказать, что он привыкает, было бы преуменьшением, – ответил Майк. – Он окунулся в новую жизнь с головой.
      Сэнди улыбнулась.
      – Я была бы рада познакомиться с ним, – сказала она и покраснела, сообразив, что выдала самые сокровенные мысли. До нее дошли слухи о размолвке между Майком и Мишель, и она уже пыталась представить себя в роли приемной матери. – Я имею в виду… как-нибудь на днях, – добавила она.
      – Еще бы, конечно, познакомишься, – заверил ее Майк, открывая меню. – Что будем заказывать?
      Пока взгляд Сэнди скользил по названиям экзотических деликатесов, она лихорадочно пыталась понять, что происходит. Майк столь твердо пообещал познакомить ее с сыном, он проявил такое поразительное безразличие к ее успеху и способам, которыми она его добилась, что у Сэнди мелькнула надежда, что ее мечтам и упованиям наконец суждено осуществиться.
      – Не вижу смысла ходить вокруг да около, – заговорил Майк, отдав распоряжения официанту. – У меня два предложения для тебя, и чем быстрее мы к ним перейдем, тем быстрее станет ясно, насколько они приемлемы.
      Сэнди посмотрела на него огромными зелеными глазами, в которых угадывалась терзавшая ее тревога.
      Майк улыбнулся, словно желая помочь ей преодолеть скованность.
      – Первое мое предложение, вероятно, удивит тебя, – начал он, – но ты все поймешь, услышав второе. Итак: я не хочу ворошить события последних восьми месяцев. Так всем будет лучше, к тому же хотя ты и отхватила изрядный ломоть от пирога «Маккан и Уолш» и создала нам массу затруднений, которые потребуют для своего разрешения немало времени, твой удар оказался не смертельным. Истинную ценность агентства составляет моя клиентура и клиентура Зельды, поэтому тебе не удалось уничтожить нас полностью. Вместо того чтобы продолжать эту вендетту, я предлагаю объединить два наших агентства в одно.
      Сэнди вытаращила глаза.
      – Нет, выслушай меня до конца, – сказал Майк, увидев, что она открыла рот. – Конечно, если ты согласишься, нам придется обсудить множество вопросов, и для начала я предлагаю решить самый простой – как назвать новое предприятие. «Сэнди Пол, Маккан и Уолш», «Маккан, Уолш и Сэнди Пол» – я не слишком чувствителен к подобным вещам, поэтому оставляю их на твое усмотрение. Разумеется, я посоветовался с Зельдой и Дэном, крупнейшими акционерами, и они оба согласны, что объединение оставшихся у нас ресурсов с теми, которыми располагаешь ты, – это самый лучший выход. – Он застенчиво рассмеялся. – Безусловно, ты хочешь спросить, какие выгоды сулит тебе такой шаг, и я отвечу: ты станешь старшим партнером наравне со мной – как в «Маккан и Уолш», так и в «Уорлд уайд». Более того, Дэн намерен изъять свою фамилию из названия, и агентство будет именоваться «Сэнди Пол и Майк Маккан», или, если хочешь, наоборот. Таким образом, если учесть, что я сосредоточу свои усилия на деятельности «Уорлд уайд», ты, по сути, становишься главой самого престижного агентства в Лондоне.
      Недоверие во взгляде Сэнди боролось с эйфорией, которая делала ее моложе своих двадцати пяти лет. Она и впрямь чувствовала себя ребенком, к которому внезапно нагрянул Санта-Клаус и исполнил все мечты. Густо зардевшись, она обдумывала ответ. Слова теснились в ее голове, готовые хлынуть потоком, и ей пришлось сдерживаться; с другой стороны, она не хотела выглядеть чересчур холодной и отчужденной.
      – Я говорил с Гарри и Крейгом, – продолжал Майк, – и они оба «за». Осталось лишь заручиться твоим согласием, и мы можем передать дело юристам.
      Сэнди смутилась.
      – Ты говорил с Гарри и Крейгом? – переспросила она. – Они ничего мне не сказали.
      – Потому что я попросил их держать язык за зубами. – Майк улыбнулся. Потом он пожал плечами и добавил: – Так и быть, признаюсь: я прощупывал их, желая узнать, заинтересует ли тебя подобная перспектива. Они сказали, что заинтересует, и, откровенно говоря, вспоминая о том, как ловко ты воспользовалась чужими слабостями, умудрилась положить меня на лопатки и в столь короткий срок создать своему агентству блестящую репутацию, я решил, что намного спокойнее будет стать твоим партнером, нежели врагом. Вот только захочешь ли ты работать со мной?
      Он улыбнулся, и у Сэнди потеплело на сердце.
      – Я всегда хотела стать твоим партнером, – негромко произнесла она. – Но даже не мечтала, что это произойдет так скоро… и так просто. – Сэнди рассмеялась и пренебрежительно махнула рукой, указывая на бокалы. – Где же шампанское? Это дело надо отпраздновать.
      Майк тут же вскинул руку, подзывая официанта.
      – О Господи! – сказала Сэнди, прижимая руки к щекам. – Мне кажется, я сплю. Я так боялась, что ты приедешь сюда и… В общем, я не могла даже представить, как ты себя поведешь. После того как я отняла у тебя Гарри и Крейга, прихватив изрядную часть клиентуры Дианы и Джейни, после того как я скармливала Теду Фаргону сведения об «Уорлд уайд», чтобы он мог скупить контрольный пакет… – Внезапно она умолкла. – А как же Тед Фаргон? Как он отнесется к тому, что мы с тобой объединяемся? Ведь именно он возглавляет «Уорлд уайд», он принимает решения, управляет…
      Майк улыбнулся.
      – Поверь, – заговорил он, – Теду Фаргону надо одно – стать моим боссом, он им стал, и ему плевать, кто займется повседневными делами здесь, в Лондоне. Если он захочет назначить тебя управляющим, я не против.
      – Но ты хотел, чтобы мы стали партнерами?
      – Мы все уладим, дай только срок. А пока нужно объединить под одной крышей три предприятия – мое, твое и «Уорлд уайд». Я предлагаю обосноваться в Челси-Харбор, но, вероятно, тебе будет удобнее в Уэст-Энде?
      – Удобнее, верно, – согласилась Сэнди. – Однако в Челси просторнее, и поскольку мы намерены расширяться, потребуется больше места. Скажи, те безумно дорогие помещения этажом ниже твоих все еще сдаются внаем? Впрочем, они наверняка свободны, если учесть, сколько за них просят. Предоставь это дело мне; я собью цену и займу комнаты, прежде чем вмешаются конкуренты.
      Майк рассмеялся.
      – Принесите нам бутылку «Дом Периньон», – велел он официанту, который в этот миг возник у столика. – У нас появился отменный повод для торжества.
      Сэнди смотрела вслед уходящему официанту. От возбуждения у нее кружилась голова, она чувствовала себя так, словно теряет связь с реальностью и погружается в волшебный мир. В своем похожем на нирвану состоянии она видела окружающих людей, слышала их голоса, но звуки казались приглушенными, а краски поблекли. Майк продолжал что-то говорить, не спуская с нее глаз, и Сэнди вдруг перестала улыбаться, чувствуя, как в душу закрадывается тревога. Слова Майка звучали как-то странно, и ощущение эйфории, владевшее Сэнди, начало исчезать, точно она понемногу теряла сознание. Казалось, мир перевернулся и стал вращаться в противоположную сторону. Может быть, она не сумела справиться с огромной радостью, а может, боялась поверить, что ее мечты наконец воплотятся.
      Подали шампанское, но до конца вечера Сэнди не могла отделаться от беспокойства, которое охватило ее в то мгновение, когда она уразумела истинный смысл второго предложения Майка.

Глава 29

      – Ты нашла, куда пристроить щенков, мама? – спросила Эллин, появляясь в дверях кухни и направляясь к побитой раковине, чтобы ополоснуть руки.
      – Почти для всех нашлись хозяева, – ответила мать, отрываясь от разложенных на столе гроссбухов и глядя на дочь поверх сидящих на кончике носа очков. – Кроме черного. Ума не приложу, как он такой уродился?
      – Зато он очень шустрый. – Эллин рассмеялась и посмотрела в окно, за которым отец и несколько рабочих проверяли спелость соевых бобов.
      – Хочешь взять его с собой в Лос-Анджелес? – поинтересовалась мать, возвращаясь к работе.
      – Я бы не против, – с сожалением отозвалась Эллин, – но ближайшие месяцы я буду так занята, что не смогу уделить ему ни минуты.
      Нина Шелби рассеянно кивнула и принялась нажимать кнопки калькулятора, а Эллин наполнила раковину горячей водой и начала мыть посуду.
      – Сегодня к нам приедет Бесси Джейн, – сказала Нина, имея в виду женщину, которая вела хозяйство семьи Шелби с тех пор, когда Эллин была маленькая. Несколько лет назад она ушла на покой. – Это она только что звонила.
      – Бесси до сих пор водит машину? – удивилась Эллин. – В ее-то возрасте?
      – Нет. Я сама ее привезу. Она останется на ночь. Надо будет приготовить для нее комнату, вот только покончу с документами.
      – Давай я этим займусь, – предложила Эллин. – Кстати, зачем ты платишь бухгалтеру, если все расчеты делаешь сама?
      – За старым мошенником нужен глаз да глаз, – ответила Нина, подмигнув.
      Эллин фыркнула. Старый Сэмми Кац, который уже тридцать лет заполнял налоговые документы семьи, был сама честность. Как-то раз он потребовал заключить себя в кутузку за то, что просрочил уплату штрафа за неправильную стоянку. Конечно, со стороны сержанта Брэзера было немного жестоко посадить старика под замок, зато когда его выпустили, все оценили шутку, не исключая и самого Сэмми.
      – Ух и жарища сегодня! – произнес Фрэнк, входя в дверь и топая запыленными башмаками по половику. Скосив глаза на Эллин, он прошел по кухне и начал подниматься по лестнице.
      Сердце Эллин сжалось. Последние две недели ей больше всего хотелось уладить наконец глупую размолвку с отцом и найти покой в его объятиях. Хуже всего было то, что она видела, что отец жаждет того же, но упрямство и гордость не позволяют ему смягчиться, а сама Эллин чувствовала себя слишком измученной и ранимой, чтобы пытаться сломить его сопротивление.
      – Твой приезд пошел отцу на пользу, – сказала Нина, словно угадав, какое отчаяние владеет Эллин, и стараясь унять его. – Простуда едва не свела его в могилу, хотя он ни за что не признается в этом. Целыми днями он лежал в постели, слишком слабый, чтобы говорить, а тем более – есть. Ты сама видишь, как он похудел. Он до смерти боялся, что недуг его одолеет. Он не говорил об этом, но я все видела.
      Кое-как собрав документы в пачку, она повернулась и увидела, что Эллин стоит у раковины, положив руки на край и устремив в воду неподвижный взгляд. Несколько минут Нина смотрела на нее, мучительно сожалея о том, что не может избавить дочь от страданий, и лишь надеясь, что поможет ей справиться с ними.
      Услышав шаги мужа, вернувшегося в кухню, она посмотрела на него и увидела, что Фрэнк тоже следит за Эллин. В его глазах сквозила такая беспомощность, что в душу Нины закралась невыразимая печаль. До отъезда Эллин оставалось два дня, и Нина всем сердцем молилась, чтобы Фрэнк преодолел наконец свое упрямство. В противном случае Нина собиралась заставить его силой, поскольку ссора зашла слишком далеко и настало время образумить старого болвана.
      Казалось, Фрэнк вот-вот сложит оружие, но, к разочарованию Нины, он лишь бросил на нее укоризненный взгляд и вышел в дверь.
      – Как ты себя чувствуешь, милая? – спросила Нина, повернувшись к Эллин.
      Эллин кивнула, подняла голову и выдавила улыбку.
      – Извини, – сказала она. – Порой на меня накатывает такая грусть, что я не в силах с ней справиться. – Эллин глубоко вздохнула. Она взяла тарелку и принялась ее мыть. Ей хотелось рассказать матери о том, какая тоска и отчаяние ее одолевают. Ужаснее всего было то, что ее состояние только ухудшалось со временем – стоило ей представить лицо Майка, вспомнить его голос, и ее охватывало невыносимое желание увидеть его. Но она ничего не сказала, ей не хотелось еще больше тревожить мать. Минувшие две недели они вновь и вновь возвращались к ее невзгодам, но их разговоры ничего не меняли, и пришла пора положить им конец.
      – Я приготовлю комнату для Бесси Джейн, – сказала Эллин, бросив мыть посуду и вытерев руки.
      Нина улыбнулась; в последнее время Эллин зачастую оставляла работу недоделанной, сама не замечая этого.
      – Все будет хорошо, милая, – негромко проговорила она. – Поверь, все будет хорошо.
      Эллин кивнула и, проходя мимо матери, погладила ее по щеке.
      – Да, конечно, – произнесла она. – Мне лучше уже от того, что вы рядом.
      Час спустя она покачивалась на диванчике, висевшем на веранде. Печенье и кофе, которые ей принесла мать, остались нетронутыми. Эллин знала, что Нина будет только рада, если она сохранит аппетит для сегодняшнего ужина с Бесси Джейн. Эллин была твердо намерена не ударить в грязь лицом, поскольку ей совсем не хотелось выслушивать замечания Бесси о том, как она похудела. Одно хорошо – мать наконец осознала, что в тяжелые времена люди зачастую теряют в весе, и в этом нет ничего необычного. И все же она всеми силами пыталась заставить Эллин есть. Нельзя сказать, что Эллин намеренно голодала, просто ей было трудно проглотить пищу; при одной мысли о Майке у нее пропадал аппетит. Вдобавок она изматывала себя тяжелым трудом на полях, стараясь отвлечься от мучительных раздумий, и от этого худела еще стремительнее.
      Внезапно в доме зазвонил телефон, и сердце Эллин едва не выпрыгнуло из груди, хотя она и понимала, что вряд ли это Майк. Чувствуя, как ею овладевает уныние, она принялась гадать, суждено ли ей когда-нибудь увидеть его или услышать его голос. Сама мысль о том, что их пути окончательно и бесповоротно разошлись, ввергала Эллин в такое отчаяние, что она до сих пор не находила в себе сил взглянуть правде в глаза. Но не беда, она справится, время – лучший лекарь. По крайней мере, находясь в родных стенах, она была избавлена от внимания прессы и могла не бояться, что, открыв в один прекрасный день газету или включив телевизор, обнаружит, что Мишель и Майк поженились, что у них родился еще один ребенок либо произошло что-нибудь не менее ужасное.
      – Звонила Бесси Джейн, – сказала мать, появляясь на крыльце и натягивая свитер. – Она готова к поездке, и я отправляюсь за ней. Меня не будет около часа. Хочешь поехать со мной?
      Эллин улыбнулась и покачала головой:
      – Мне нужно позвонить Мэтти. Она снималась в Финиксе, мы не общались уже два дня, и я хочу узнать, не слышно ли чего от Мэта Грейнгера, режиссера, который собирается дать ей главную роль в своем новом фильме.
      Нина кивнула, поцеловала ее в макушку и отправилась к машине. Эллин смотрела ей вслед, догадываясь, что мать видит ее насквозь и понимает, что на самом деле она хочет расспросить Мэтти о Майке. Но Эллин заранее знала, что, услышав голос сестры, она ни за что не станет спрашивать о нем – будь тому причиной гордость и злость на Майка или же попросту боязнь, что ее постигнет очередной удар.
      Устало вздохнув, Эллин посмотрела на отца, который стоял у машины, разговаривая о чем-то с матерью, и как только машина тронулась с места, откинула голову и раскачала диванчик чуть сильнее. К глазам подступили слезы отчаяния и бессилия. Она закрыла глаза, чувствуя, как в сердце вновь разгорается жестокая боль утраты. Силы, которыми она прежде подавляла мучительный приступ, на сей раз изменили ей. Казалось, в душе не осталось никаких желаний, кроме одного – увидеть Майка, услышать его голос, прикоснуться к нему. Эллин спрашивала себя, сумеет ли она набраться храбрости позвонить ему, хотя и знала, что гнев и гордость не позволят ей показать, насколько она уязвлена.
      Дыхание Эллин участилось; она попыталась взять себя в руки, но в тот же миг услышала, как кто-то поднялся на крыльцо, подошел к ней и остановился рядом. Она открыла глаза, подняла голову и увидела отца. Фрэнк опустился на диванчик, взял Эллин за руку, и слезы хлынули из ее глаз неудержимым потоком. Она шмыгнула носом, отец обнял ее и начал покачивать точно так же, как когда-то баюкал маленькую Эллин на этом самом диванчике.
      – Простишь ли ты когда-нибудь старого дурака? – хрипло произнес он.
      – Ох, папа… – всхлипнула Эллин. – Ну конечно, я тебя прощаю. А ты? Простишь ли ты меня?
      По впалой обветренной щеке отца скатилась слезинка.
      – Мне нечего прощать, – сказал он. – Ты жила своей жизнью, а я считал, что ты должна распорядиться ею иначе.
      Эллин улыбнулась дрожащими губами.
      – Глядя на себя в эту минуту, я начинаю думать, что ты был прав, – призналась она.
      Фрэнк покачал головой:
      – Нет, просто я боялся за тебя. Я стремился оградить тебя от бед, но ты не позволяла мне вмешиваться, и это сводило меня с ума. Ты хотела идти своей дорогой и самой ошибаться, а я хотел совершить все твои ошибки за тебя. И только теперь я понял, что невозможно насильно сделать человека счастливым, как бы ты его ни любил.
      Эллин положила голову на плечо отца и опустила глаза на их переплетенные пальцы. Как и мать, последние две недели она молилась, чтобы Фрэнк наконец смягчился. В ней до сих пор жила необъяснимая, почти ребяческая уверенность в том, что отец может прогнать любые невзгоды. Но как бы хорошо ни было ей в эту минуту, какую бы радость она ни испытывала, в ее душе по-прежнему царила пустота, которую нечем было заполнить. Словно желая убедить отца, что она получила все, что хотела, Эллин крепче стиснула его ладонь, гадая, что мать рассказала ему о Майке, о Клее и Теде Фаргоне. Сама Эллин поведала матери о своих несчастьях в первую же ночь после приезда. Ей пришло на ум, что отец знает больше, чем ей хотелось бы, но он не желал об этом говорить.
      Они сидели, держа друг друга за руки, беззаботно смеясь и болтая о делах на ферме, о соседях и о прошлом, когда примерно час спустя вдали запыхтел мотор фургона Нины. Эллин улыбнулась, представив, как счастлива будет мать, увидев их вместе, и на какое-то неуловимое мгновение у нее мелькнула надежда, что она уговорит отца съездить в Лос-Анджелес. Не видя смысла торопить его, Эллин подумала, не задержаться ли на ферме еще на несколько дней, раз ссоре пришел конец. Прежде чем принять такое решение, она должна была убедиться, что причиной тому не ее нежелание возвращаться в город, а стремление провести с отцом еще немного времени.
      – Надо купить ей новую машину, – сказал отец, как только фургон свернул во двор. – Старушка того и гляди развалится.
      – Угу, – отозвалась Эллин, с любопытством всматриваясь в лобовое стекло. Она вытянула шею, уклоняясь от игравшего на стекле солнечного зайчика. Мать она видела отчетливо, но никак не могла разобрать, кто сидит рядом с ней. Эллин была уверена в одном – это не Бесси Джейн.
      Он не успел выбраться из машины, а сердце Эллин уже гулко забилось. Должно быть, она спит. Должно быть, горе и тоска довели ее до точки и ей начинают мерещиться призраки. Но нет, он стоял у машины, глядя на Эллин, и невзирая на ошеломление она поняла, что он вполне материален.
      Эллин плакала и смеялась одновременно.
      – Не верю своим глазам, – сказала она, поднимаясь на ноги. Потом, прижав ладони к щекам, прошептала: – Скажи, папа, я не сплю?
      – Если ты спишь, значит, я тоже, – отозвался отец.
      – Ты знал? – спросила Эллин, не отрывая взгляда от Майка.
      – Да, – ответил Фрэнк. – Но мать просила не говорить тебе.
      Эллин стояла не шевелясь. Майк открыл заднюю дверцу и посторонился, выпуская из машины маленького мальчика.
      – О Господи! – пробормотала Эллин, чувствуя, как ее глаза обжигают слезы. – Не может быть. Как же это случилось, что мне никто ничего не сказал?
      Не дожидаясь ответа, она двинулась к ступенькам, прижав пальцы к губам, а Майк и Робби пошли ей навстречу. Она торопливо спустилась по лестнице, потом замедлила шаг и наконец остановилась. В насмешливых глазах Майка была такая любовь, что она с трудом подавила желание броситься ему на шею.
      – Эллин, – сказал он, выдержав ее взгляд, – познакомься с Робби. Робби, – добавил он, наклоняясь к сыну, – это Эллин.
      – Здравствуйте, – отозвался Робби, поднимая на Эллин неотразимые ярко-синие отцовские глаза и протягивая руку для пожатия. Потом он посмотрел на отца, словно ожидая поддержки, и Эллин взяла его руку, краем глаза заметив подошедших родителей.
      – Привет, Робби, – проговорила она, улыбаясь мальчику. – Я рада познакомиться с тобой.
      Глаза Робби внезапно расширились.
      – Папа сказал, что я должен хорошо себя вести, – значительно произнес он.
      – Вот как? – отозвалась Эллин, подлаживаясь к его серьезному тону. – Но ведь ты всегда хорошо себя ведешь.
      – Да, почти всегда. Но сегодня я должен вести себя особенно хорошо, потому что папа хочет, чтобы вы поселились с нами, и если мы оба будем хорошие, то вы, может быть, согласитесь. А когда мы приедем жить в страну Америку, папа попросит вас выйти за него замуж, хотя… – Робби набрал полную грудь воздуха, – …хотя он думает, что пока еще рано просить. И еще он сказал, что в стране Америке живут Бэтмен и Супермен и, когда мы приедем туда, вы покажете их мне.
      Майк закатил глаза, и Эллин, Фрэнк и Нина рассмеялись.
      – Робби, ты выдал все мои секреты, – промолвил Майк.
      Робби не отрывал глаз от Эллин.
      – Ах да, я и забыл, – смутился он.