В погоне за мечтой

      Центральная улица, по которой шагали Мишель и Антонио, поднималась по крутому склону к самому сердцу трущоб. По обе стороны тут и там виднелись заросшие аллеи и туннели, соединявшие между собой жалкие пародии на улицы. Сточные канавы были забиты полуразложившимся мусором, а воздух был такой горячий и влажный, что вонь нечистот буквально липла к ноздрям и раздражала горло. Повсюду – вокруг отбросов и канав, вокруг собак и детей – вились мухи. Радиоприемник оглушительно орал песню Мадонны «Не плачь по мне, Аргентина», рев автомобильного движения внизу постепенно стихал, и когда Мишель и Антонио, свернув с центральной улицы, начали плутать в лабиринте лачуг, громоздившихся на склоне словно штабеля старых, гниющих на солнце досок, Рио-де-Жанейро и океан окончательно пропали из виду.
      Из дверных проемов и из-за разбитых ставен выглядывали обитатели лачуг, рассматривая пришедших, а на почтительном расстоянии от них двигалась компания босоногих подростков в рваных футболках. Проводник Альдо заранее предупредил, что среди детишек есть соглядатаи наркодельцов, но если Мишель и Антонио не принесли с собой оружия или наркотиков, опасаться нечего.
      Почувствовав, что ее тянут за полу рубашки, Мишель обернулась и с улыбкой посмотрела на детей, которые тут же нырнули за угол.
      – Все в порядке? – спросил Антонио, оглянувшись вслед за Мишель.
      – Ничего страшного. – Мишель ухватилась за руку Антонио, чтобы перебраться через кучу искореженного металла. Грязи и отбросов становилось все больше, и порой было трудно отличить жилище от мусора, а от густого смрада испражнений, разливавшихся у крылец серо-коричневыми лужами, к горлу подступала тошнота.
      Наконец, поднявшись почти до вершины холма, Альдо остановился у неуклюжего кирпичного дома без дверей и ставен, стены которого, как и остальные дома трущоб, были покрыты вездесущими граффити. Крышей дому служили обрезки древесно-волокнистых плит и линолеума, а к задней стене подступали буйные заросли сочной зелени.
      Вытирая пот со лба промокшим насквозь платком и все еще не отдышавшись после подъема, Мишель следила за Антонио, который приблизился к дому и остановился в пропыленном дворике. Рядом с ним прямо на земле стояла каменная раковина. В серой мыльной воде мокли тряпки. У ног Антонио среди рваных башмаков и старых пластиковых бутылок копошились тщедушные цыплята.
      – Клаудио! – позвал провожатый. – Антонио пришел, и с ним гринго!
      В дверном проеме появился худощавый старик, стараясь держаться как можно прямее. Мишель не могла отчетливо расслышать, о чем говорят Клаудио и Альдо, но потом, поздоровавшись с Антонио, старик обратил на нее взгляд ясных карих глаз и приветственно вытянул руку. Мишель шагнула к нему, словно к хорошему знакомому. Она вдруг сообразила, что Клаудио своей доброжелательностью и мягкой улыбкой напоминает ее деда.
      – Вы желанная гостья в моем доме, – произнес он прокуренным голосом. – Спасибо, что пришли.
      Мишель улыбнулась и тепло пожала ему руку.
      – Спасибо, что пригласили, – отозвалась она.
      В глазах старика мелькнул веселый огонек. Он усмехнулся и сказал что-то, чего Мишель не смогла полностью уразуметь. Она повернулась к Антонио, дожидаясь, пока тот переведет слова старика на более понятный португальский, и, выслушав объяснение, рассмеялась.
      – Полагаю, в свое время вашим гостеприимством пользовалось немало прекрасных женщин, – возразила она.
      Судя по всему, ее ответ пришелся старику по вкусу.
      – Я Клаудио Мигель, дядя Марсио, – представился он. – Вы встречались с моей женой, когда она принесла в приют ребенка.
      Мишель кивнула, надеясь, что Клаудио не спросит, намерена ли она усыновить младенца. Ей очень не хотелось огорчать его отказом.
      – Нам нужно многое обсудить, – продолжал он. – Так что, прошу вас, входите в дом.
      По сравнению с другими жилищами этого района дом выглядел на редкость опрятным, хотя в любом другом месте показался бы жалкой лачугой. Его стены были возведены в основном из кирпича, и все же кое-где виднелись заплаты из дерева и пенопластовых блоков, закрывавшие дыры там, где вывалились кирпичи. Пол был из плотно утоптанной земли, но чисто выметен и покрыт лоскутами вытертого ковра. Здесь был набор мягкой мебели из двух кресел и дивана с выцветшей рваной розово-белой обивкой, из-под которой выглядывали клочья серовато-желтого поролона, а у дальней стены, как и в большинстве домов в трущобах, стояла современная стойка с новеньким телевизором и видеомагнитофоном. Вероятно, Клаудио до конца своих дней предстояло выплачивать кредит, поскольку иначе он, как и другие обитатели района, не смог бы позволить себе подобную роскошь. Электричество поступало из городской сети и подавалось в трущобы через паутину проводов, висевших над головой и соединенных на живую нитку. Пожалуй, истинной трагедией бедняков было их пристрастие к бразильским мыльным операм, в которых они видели все, о чем только могли мечтать, зная, что ничего этого у них никогда не будет.
      Предложив Мишель и Антонио садиться, Клаудио зажег сигарету, поставил на подлокотник кресла набитую окурками пепельницу и уселся сам.
      – Я знаю, какой опасности вы подвергались, приехав сюда, – сказал он Мишель. – В сущности, рискуем мы все. Но моя жена говорит, что вы беседовали с ней в приюте и обещали помочь.
      – Совершенно верно, – подтвердила Мишель, стараясь не вспоминать о Томе и Каване, которые в эту минуту находились на севере страны и не могли знать о том, что она отправилась в трущобы. Более того, когда прошел слух, что там есть человек, который готов рассказать о Пастиллиано, Том категорически запретил ей совать туда нос. Мишель ни за что не ослушалась бы его, если бы тетка Марсио не сказала Антонио, что он может привести с собой только женщину. Антонио встревожился. Он отлично знал о решимости Чамберса любой ценой оберегать Мишель от опасности. Поэтому Мишель пришлось солгать и сказать ему, что она говорила с Томом по телефону и тот дал согласие на поездку. Ей еще предстояло придумать, что делать, когда обман вскроется.
      Старик моргнул и опустил взгляд на кончик сигареты. Потом он вновь посмотрел на Мишель и спросил:
      – Кто позаботится о младенце? Вы?
      Сердце Мишель замерло. Она сглотнула и ответила:
      – Нет, не я. Но он в хороших руках.
      Клаудио кивнул:
      – Мы не рассчитывали, что вы возьмете его…
      – Только потому, что у меня нет возможности, – перебила Мишель. – Если бы была, то, поверьте, я усыновила бы ребенка. Он такой милый. Но мы уже зарегистрировали его в американском агентстве, и, насколько нам известно, им заинтересовались пять супружеских пар.
      – Спасибо, – сказал Клаудио. Затем он поднялся на ноги и жестом пригласил Мишель и Антонио следовать за ним.
      Оказавшись у задней стены дома, старик повел гостей к вершине холма. Тропический лес становился все гуще и поражал обилием красок. Наконец они очутились на небольшой поляне, откуда открывался вид на убогие трущобы.
      – Видите реку? – спросил Клаудио, указывая на извилистую черную полоску внизу.
      Мишель кивнула. Им пришлось пересечь реку по пути сюда, и она уже знала, что ее ширина составляет около десяти футов, глубина – четыре, а вместо воды по ее руслу течет вязкое зловонное месиво.
      – Четыре дня назад, – продолжал старик, – сюда приехали полицейские и ради забавы заставили восьмерых детей прыгнуть в канал. Одна маленькая девочка едва не утонула.
      Наученная горьким опытом, Мишель знала, что слова в таких случаях бессильны, к тому же услышанное ужаснуло ее до такой степени, что она не могла произнести ни звука.
      – Вы спасли сына Марсио от подобной участи, – сказал Клаудио. – А то и от чего похуже. – Вернувшись вместе с гостями в дом, он сел в кресло и уже собирался что-то сказать, когда над холмом прогремело несколько мощных взрывов.
      Мужчины промолчали, и Мишель осведомилась:
      – Что это – предупреждение о приезде полиции?
      Клаудио кивнул.
      Мишель посмотрела на Антонио.
      – Думаешь, они знают, что мы здесь? – спросил Антонио у старика.
      – Очень даже возможно, – отозвался тот. – Не забывайте, в нашем районе немало таких, кто готов делать все, что угодно, ради нескольких реалов, например, шпионить для людей, которые пытают и убивают нас. Думаю, кто-то сообщил о вас полицейским в тот самый миг, когда вы появились здесь.
      – Что же нам делать? – осведомилась Мишель. Она была твердо намерена остаться, но заметно тревожилась.
      Клаудио улыбнулся.
      – Сохранять спокойствие, – ответил он и, подняв руку, выкрикнул что-то на незнакомом Мишель диалекте. Почти в ту же секунду в комнате появилась жена старика, невысокая, с худой угловатой фигурой и лицом, на котором лежал отпечаток пятидесяти пяти лет лишений и невзгод. Она привела с собой четырехлетнего мальчика. Завидя Клаудио, малыш вытянул руки, просясь к нему.
      – Это мой внук Пауло, – сказал Клаудио и, легонько потормошив мальчика, опустил его в кресло за своей спиной. Мишель, улыбаясь, следила за Пауло, который просунул голову под рукой деда и вытаращил глазенки. Клаудио посадил его себе на колени и заговорил с ним мягким любовным голосом. Мишель от души пожалела, что представители так называемых высших классов Рио-де-Жанейро, как огня боящиеся бедняков и преступности, которую они собой воплощают, не могут сейчас видеть старика с внуком; тогда они наконец осознали бы, что бедные любят своих близких не меньше, чем богатые, а может быть, даже больше.
      – Хотите кофе? – предложил Клаудио.
      Мишель вспомнила кухню, по которой они прошли, когда отправлялись на прогулку к вершине холма, и ей очень захотелось отказаться, но она никогда не простила бы себе подобной брезгливости. Самое смешное заключалось в том, что она терпеть не могла крепкого сладкого кофе, который варили повсюду в Рио, но решила, что обязательно выпьет до дна. Если, конечно, не заявится полиция.
      – Вы не боитесь, что нас обнаружат здесь? – спросила она, обращаясь к обоим мужчинам.
      Несколько секунд Клаудио смотрел на нее невозмутимыми карими глазами, потом опустил внука на пол и сказал:
      – Они не придут. Они дали понять, что знают о происходящем, и я не сомневаюсь, что с минуты на минуту поступит сигнал о том, что они уехали.
      – Но если полицейским известно, что вы разговариваете со мной, значит, вам грозит опасность, – возразила Мишель.
      – Может быть. Но я старый человек и все равно скоро умру. Куда больше я беспокоюсь о Луисе.
      – Луис? – переспросила Мишель, чувствуя, как ее охватывает возбуждение. – Тот самый юноша, который побывал в «Преисподней»? Он здесь?
      Клаудио помрачнел.
      – Полицейские, которые только что въехали в район, почти наверняка служат у Пастиллиано. Они ищут Луиса. Они понимают, что Луис может заговорить, а ваше присутствие убеждает их в том, что он прячется где-то неподалеку.
      – Он действительно рядом? – усомнилась Мишель.
      Клаудио кивнул:
      – Да, но только на то время, пока вы здесь. Ваше присутствие обеспечивает ему относительную безопасность – полицейские не могут убить его на ваших глазах, только если убьют и вас тоже. А они не настолько глупы, чтобы расправиться с американским подданным.
      – На самом деле я англичанка, – сообщила Мишель.
      – Это одно и то же, – заверил ее старик и, вынув из пачки следующую сигарету, закурил и выпустил из ноздрей две струи дыма. – Но если все же они поднимут на вас руку, то не от глупости, а потому, что у них не останется другого выхода, так что берегитесь. Мы живем в таком страхе, – с горечью продолжал Клаудио, – что боимся даже молиться, потому что для этого нужно закрыть глаза. Военная диктатура закончилась, но, кажется, кто-то забыл сказать об этом полицейским и людям вроде Педро Пастиллиано, который хочет стать нашим новым губернатором. И если его выберут – а в этом почти не приходится сомневаться, – то на окрестных холмах воцарится нечто страшное. Незаконное лишение свободы, пытки и уничтожение нашей молодежи примут еще больший размах, чем при нынешнем режиме, который и без того присвоил себе право действовать практически безнаказанно. Я могу назвать множество высокопоставленных лиц, которые не только одобряют политику Педро Пастиллиано, но и лично принимают участие в кровавых ритуалах, которые отправляются в его частных тюрьмах. Это люди, которых вы ежедневно видите на страницах газет и телеэкранах. Бизнесмены, политики, полицейские, журналисты, знаменитости – люди, обладающие властью и влиянием. Вы когда-нибудь задавались вопросом, кто снабжает зельем наркодельцов, торгующих в кварталах бедноты?
      Мишель посмотрела на него. Она заранее знала ответ, но хотела услышать его из уст Клаудио.
      – Те самые люди, о которых я только что говорил, – сказал он. – Люди, которые держат город в руках. Они контролируют правоохранительные органы, они же заправляют преступностью. Иными словами, никто не может чувствовать себя в безопасности и никому нельзя доверять. Что же до Педро Пастиллиано, то он разворачивает грандиозное шоу, жертвуя беднякам тысячи реалов, предлагая нам льготные условия, чтобы мы могли отовариваться в его магазинах, покупать его телевизоры, видеомагнитофоны и музыкальную аппаратуру. Он скармливает нам объедки из своих ресторанов и сулит множество благ, которыми одарит нас, став губернатором. Он обещает возвести очистные станции, наладить водоснабжение, снизить плату за проезд в городском транспорте, сделать все, лишь бы облегчить жизнь обитателей трущоб. Ему нужны наши голоса, и многие из нас так отчаялись, что готовы поверить ему, хотя и знают, что под маской благопристойности, которую Пастиллиано являет общественному мнению, скрывается отпетый негодяй. Его «эскадроны смерти» состоят из полицейских и служащих охранных структур. Главная их задача – убивать или пытать, либо то и другое вместе. Нас следует душить, словно крыс. Убийцы почти никогда не предстают перед судом. Пастиллиано хвастается этим точно так же, как похваляется своей личной тюрьмой и теми ужасами, которые творятся в ее стенах. Все это не просто бесчеловечно, это столь отвратительно, что вам будет трудно поверить моим словам.
      – Я вам верю, – сказала Мишель.
      Старик улыбнулся.
      – Иначе я бы не стал разговаривать с вами, – ответил он. – Марсио так верил в вас, что отдал вам своего ребенка. Моя жена тоже доверяет вам. Вам удалось найти в Рио прокурора, который согласится помочь нам?
      Мишель кивнула.
      – Его зовут Карлос Камилло, – сообщила она. – Это достойный, честный человек, он готов даже пожертвовать карьерой, лишь бы не позволить Пастиллиано творить злодеяния с еще большим размахом, чем сейчас.
      Клаудио кивнул.
      – Я слышал о нем, – сказал он, раздавив сигарету в пепельнице. – Вы знакомы с судьей да Сильва?
      – Я встречалась с ней несколько раз, – ответила Мишель. Том называл да Сильву одной из самых бесстрашных и неподкупных женщин-юристов в Бразилии.
      – Она хороший человек, – продолжал Клаудио. – В ее суде бедняки могут добиться справедливости и даже снисхождения. В прочих органах правопорядка ни то ни другое нам не доступно. А сейчас я дам вам возможность поговорить с Луисом. У него нет ни матери, ни отца. Нам не удалось найти вообще каких-либо его родственников. Он знает лишь, что его зовут Луис и что ему около четырнадцати лет. Мы познакомились с ним через Марсио – они состояли в одной группировке. Вряд ли он долго протянет, побывав в «Преисподней», поэтому нам удалось уговорить его встретиться с вами. Если он погибнет, вы должны поведать миру правду о его судьбе и проследить, чтобы убийцы понесли наказание. – Над трущобами прогремело еще три взрыва, и Клаудио умолк. – Это сигнал о том, что полиция уехала, – сообщил он. – Но они вернутся, и я хочу, чтобы вы дали слово защитить Луиса после того, как поговорите с ним.
      Мишель положила руку на сердце.
      – Клянусь, – сказала она.
      – Луис может назвать вам имена по меньшей мере двух офицеров «эскадронов смерти». Он поведает о том, что творится в застенке, о других юношах, которые побывали там, но остались живы и которым тоже есть что рассказать. Сомневаюсь, что они согласятся беседовать с вами, но некоторые разрешили Луису рассказать вам об их злоключениях. – Он поднял голову и посмотрел на жену, входившую в комнату с подносом и покрытыми пятнами жира стаканчиками, на донышке которых плескалось немного густого сладкого кофе. – Иди сюда, Луис, – сказал Клаудио.
      Мишель и Антонио повернулись, с удивлением рассматривая высокого угловатого подростка, возникшего из тени смежной комнаты, в которой он, должно быть, прятался до сих пор. Он робко заковылял к гостям. Сначала увечья было трудно разглядеть, большую их часть прикрывали джинсы и футболка, но как только он приблизился и неловко уселся в кресло, которое ему уступил Клаудио, на его лице, шее и предплечьях стали видны темно-багровые незажившие ожоги. Полуприкрытый правый глаз юноши окружала пунцовая опухоль, его губы были изрезаны и до сих пор кровоточили.
      Мишель смотрела на него с жалостью и состраданием. Ее душу переполняла решимость заставить палачей поплатиться за то, что они сделали.
      – Мне повезло, – сказал Луис, с трудом шевеля израненными губами. – У меня уцелели ноги. В тюрьме часто ломают ноги.
      Представив себе это, Мишель поморщилась, потом, посмотрев на Клаудио, сунула руку в сумочку.
      – Ты не возражаешь, если я запишу наш разговор на пленку? – спросила она.
      Юноша насторожился. Его налитые кровью глаза метнулись к магнитофону, потом он посмотрел на Клаудио и произнес несколько слов, смысл которых ускользнул от Мишель.
      – Луис хочет знать, где вы спрячете его после того, как он расскажет вам свою историю, – объяснил старик.
      – Мы отвезем его к прокурору Карлосу Камилло, – ответила Мишель. Затем, повернувшись к Луису, добавила: – Прокурор Карлос и судья да Сильва организовали несколько убежищ для защиты свидетелей – как в самом Рио, так и в его предместьях. Ни я, ни Антонио не можем сказать точно, где эти дома, ради безопасности их местоположение скрывают даже от нас. Но даю тебе слово, что, если потребуется, я лично отправлю тебя за границу, прочь от Педро Пастиллиано и его «эскадронов смерти».
      Луис вновь посмотрел на магнитофон. В его глазах по-прежнему угадывались страх и неуверенность. Он принялся сжимать и разжимать кулаки.
      – Ничего страшного, – мягко произнесла Мишель, убирая аппарат в сумочку. – Мы можем просто поговорить. Нет нужды записывать беседу, пока ты сам этого не хочешь.
      Жена Клаудио присела на подлокотник кресла, в котором сидел Луис, и успокаивающе обняла юношу за плечи.
      – Сеньора не оставит тебя в беде, – шепотом сказала она. – Ты должен верить ей и вот этому сеньору из приюта. Они помогут тебе. Они помогут нам всем, но для этого ты должен рассказать им все, что знаешь.
      – Может быть, для начала ты расскажешь мне, где находится «Преисподняя»? – предложила Мишель.
      Луис вновь обратил на нее взгляд круглых припухших глаз и, чуть поколебавшись, ответил:
      – Не знаю. Никто не знает. Туда доставляют в фургоне без окон – если, конечно, ты находишься в сознании. Но чаще всего бывает иначе. Иногда завязывают глаза. Тех, кого отпускают, вывозят точно так же. А бежать еще никому не удавалось.
      Мишель кивнула. Как бы ни разочаровал ее ответ, она не ждала ничего другого.
      – Что ты слышал, пока находился там? – спросила она. – Может быть, шум океана, дорожного движения, звук пролетающих самолетов?
      Юноша на секунду задумался, потом сказал:
      – Я слышал шум воды. Но не океана. Скорее, звук текущей воды. Кажется, это был водопад.
      Мишель ободряюще улыбнулась.
      – Значит, это могло быть в горах? – предположила она.
      Луис моргнул, явно не понимая, почему она так решила.
      Мишель предпочла не допытываться.
      – Ты хотя бы догадываешься, как выглядит здание «Преисподней»? – спросила она. – Ты видел его снаружи?
      Луис покачал головой:
      – Я знаю лишь, что камера, в которой мы сидели, находится под землей. Там нет ни света, ни воздуха, ни уборной. Лишь одна дверь, которую все время держат на запоре.
      – Ее не открывали, даже чтобы накормить вас? – удивилась Мишель.
      Юноша вновь покачал головой:
      – Нас не кормили. Давали одни огрызки и немного воды. А дверь открывали, только чтобы вывести кого-нибудь наружу или посадить в камеру новичка. Снаружи были ступени, ведущие вверх, на улицу, но когда ты выходишь, солнечный свет кажется таким ярким, что ты ничего не видишь, а потом тебя ведут в другое подземелье, в комнату, в которой они… – Луис отвел взгляд.
      – Что это за комната? – осторожно спросила Мишель.
      – Каменная, – пробормотал юноша. – Там все из камня – стены, потолок, пол. Ни одного окна. Таких комнат там много, одна за другой. Они маленькие, больше, чем этот дом, но все же маленькие.
      – Ты запомнил, что находится в этих комнатах? – спросила Мишель.
      Луис опустил лицо, едва не касаясь подбородком груди, и покачал головой.
      – Расскажи ей, – негромко произнес Клаудио.
      Луис по-прежнему не поднимал глаз. Жена Клаудио взяла его руку и успокаивающе стиснула.
      – Куриный насест, – сказал Луис так тихо, что Мишель не расслышала его слов.
      Она посмотрела на Клаудио, но тут в разговор вмешался Антонио.
      – Куриный насест, – повторил он, – это нечто вроде качелей. Человека заставляют повиснуть на нем, цепляясь коленями, потом его руки связывают за спиной и приторачивают к лодыжкам. Он висит вниз головой, а его тем временем избивают.
      Мишель посмотрела на Луиса:
      – Тебя тоже так пытали?
      Луис кивнул.
      – Зачем они это делают? – спросила Мишель у Клаудио. – Чтобы получить информацию?
      – Да, иногда, – подтвердил старик. – Им нужны имена конкурирующих банд, либо они демонстрируют наркоторговцам, что с ними случится, если те захотят лишить полицию доли в прибылях.
      – Так в этом и была твоя вина? – спросила Мишель. – Ты пытался избавиться от полицейских поборов?
      – Не я, Марсио, – ответил юноша. – За это его и убили.
      Мишель на секунду закрыла глаза, вспоминая, какой страх был написан на лице Марсио в тот день, когда он пришел в приют.
      – Расскажи, что еще случилось с тобой, пока ты был в «Преисподней», – попросил Клаудио. – Расскажи о…
      Мишель не поняла слова, которое он произнес, и вопросительно посмотрела на Антонио. Тот перевел, и Мишель, широко распахнув глаза, вновь повернулась к Луису:
      – Они насиловали тебя?
      Луис старательно избегал ее взгляда.
      – Вот почему ему так трудно ходить, – объяснил Клаудио. – Они насиловали его дубинками, не только… – Он указал на свой пах.
      – Они разжимали Маньо зубы и совали ему в рот члены! – вдруг выпалил Луис.
      От ужаса у Мишель перехватило дыхание.
      – Кто такой Маньо? – спросила она.
      – Он умер, – ровным голосом произнес Луис. – Его застрелили.
      – Ты видел, как его убивали? – осведомилась Мишель.
      Юноша кивнул:
      – В него стрелял Цезарь.
      – Цезарь? – переспросила Мишель.
      – Эдуардо Цезарь, – пояснил Клаудио. – Он проявил отвагу, застрелив двух мужчин в соседнем районе, и его повысили в звании. Он был капитаном, стал майором.
      – Значит, он полицейский? – произнесла Мишель.
      Клаудио кивнул.
      Мишель бросила взгляд на Антонио, потом вновь повернулась к Луису:
      – Ты видел Педро Пастиллиано, когда сидел в «Преисподней»?
      Юноша покачал головой:
      – Я не знаю, как он выглядит, знаю лишь его имя.
      – Ты слышал, как кто-нибудь произносил его?
      – Точно не помню. Но другие – Чико, Маньо, Хосе, – они говорят, что видели Пастиллиано.
      – Чико и Хосе, – повторила Мишель. – Они все еще в тюрьме или их застрелили, как Маньо?
      – Нет, их отпустили вместе со мной, – ответил Луис. – Но они не хотят говорить с вами.
      Мишель понимающе кивнула и тут же резко обернулась. В открытом дверном проеме появилась фигура, и в комнате стало темно. На мгновение Мишель показалось, что это полиция, а потом она поняла, что это Альдо, который остался сторожить на улице. Она уже собиралась что-то сказать, и вдруг в дом хлынули люди.
      – В чем дело? Что случилось? – шепнула она Антонио, который поставил ее на ноги и заслонил собой.
      – Марсело, – сказал Клаудио, заслоняя собой Луиса, словно пытаясь уберечь его от угрозы, сверкавшей в глазах нежданного гостя.
      – Я говорил тебе, – прорычал тот, кого называли Марсело, – этот парень должен держать язык за зубами. Я предупреждал тебя!
      Мужчины, толпившиеся за его спиной, были вооружены автоматами, и у Мишель от ужаса пересохло в горле. Ей не было нужды спрашивать, кто это такие. Татуировки пришедших подсказывали женщине, что перед ней члены группировки «Эстрелла».
      Казалось, Клаудио ничуть не испуган. Он выкрикнул что-то на непонятном Мишель диалекте, всем своим видом и жестами выказывая презрение и насмешку. За его спиной Луис скорчился в кресле. Его избитое худощавое тело содрогалось от страха, а Клаудио тем временем старался не подпустить к нему главаря банды.
      Внезапно Марсело повернулся к Мишель и прошипел:
      – Нам не нужна твоя помощь! От тебя одни неприятности! Уходи сейчас же! Оставь мальчишку нам!
      Холодея от страха, Мишель тем не менее шагнула к нему, но прежде чем она успела что-то сказать, стену за ее спиной прошила автоматная очередь. Ошеломленная, она метнулась к Антонио, и в ту же секунду ее голову пронзила слепящая боль.
      Мишель осела на пол. Она слышала крики мужчин, слышала, как Клаудио пытается выгнать бандитов из дома. Потом ее рывком поставили на ноги, и она увидела перед собой Марсело.
      – Ты привела сюда полицейских! – прорычал он. – Они приехали из-за тебя. – Он ткнул пальцем себе за плечо, указывая на Луиса. – Этот парень, считай, труп. Он меченый, а из-за тебя и все мы стали мечеными. Так что проваливай отсюда и больше не возвращайся!
      Его лицо то расплывалось, то вновь проглядывало отчетливо. Мишель пыталась обрести равновесие и освободиться от его хватки.
      – Ты трус, – пробормотала она, едва соображая, что говорит. – Ты хочешь запугать…
      Антонио схватил ее и толкнул к двери.
      – Не делай глупостей, – прошептал он, выводя Мишель из дома. – Они убьют нас. Или мальчишку… Альдо! Почему ты нас не предупредил? – крикнул он провожатому, но потом увидел автоматный ствол, нацеленный в его шею. – Он нужен нам, чтобы выбраться отсюда, – прерывающимся, испуганным голосом сказал Антонио бандиту, который держал Альдо на мушке. – Без него мы не найдем дорогу.
      – Отпусти его! – рявкнул Марсело.
      Антонио рывком развернулся, вновь схватил Мишель и потащил ее по двору вслед за Альдо, который уже спускался по холму, стараясь как можно быстрее оказаться вне досягаемости автоматов Марсело.
 
      Два часа спустя Мишель и Антонио сидели в квартире Карлоса Камилло на пляже Копакабана. Помещение с кондиционером казалось им райским уголком. Голова Мишель после удара все еще пульсировала от боли, грязь и пыль трущоб въелись в поры кожи и раздражали горло. Она до сих пор не оправилась от потрясения, однако, увидев первый же телефон-автомат, позвонила Камилло и рассказала ему все, что слышала. В эту минуту прокурор ехал домой из своей конторы в деловом центре города, а Антонио сидел напротив Мишель и смотрел на нее таким взглядом, что ей становилось стыдно за свою ложь. Он и сейчас мог бы оставаться в неведении, но едва Мишель закончила беседу с Камилло, Антонио решил позвонить Тому, и, чтобы отговорить его, Мишель пришлось признаться, что Чамберс не имеет ни малейшего понятия о том, что она тоже побывала в трущобах.
      – Он будет злиться на меня, – сказала Мишель, стараясь успокоить Антонио. – А не на тебя.
      – А если бы с тобой что-нибудь случилось? – взволнованным голосом отозвался Антонио. – Кто тогда был бы виноват?
      – Но ведь не произошло ничего особенного, – возразила Мишель. – Подумаешь, ударили по голове. Бывало и похуже. Куда больше меня беспокоит судьба Луиса.
      – Том уговорил бы его приехать к нам, – сказал Антонио. – Тогда ему ничто не угрожало бы.
      – Откуда такая уверенность? – раздраженно осведомилась Мишель. – Кстати, он мог бы и не согласиться. Зато теперь мы знаем…
      – Карлос, – произнес Антонио, поднимаясь на ноги. В комнату вошел прокурор.
      Это был высокий грузный мужчина с длинным симпатичным лицом и манерами донельзя занятого человека.
      – Простите, что заставил вас ждать, – сказал он, закрывая дверь и швыряя в кресло измятый пиджак. – Дорожные пробки на каждом шагу. Вам предложили что-нибудь выпить?
      – Ваша супруга угостила нас, – ответила Мишель и, улыбнувшись, добавила: – Когда она ждет ребенка?
      Жесткие, суровые черты лица прокурора на мгновение смягчились.
      – Через два месяца, – проговорил он, положив кейс на стол. – Это будет наш первенец.
      – Примите мои поздравления, – отозвалась Мишель.
      Прокурор кивнул и жестом предложил им садиться. Вынув из кейса перо и бумагу, он попросил Мишель рассказать с самого начала о том, что с ними случилось в трущобах. Пока Мишель говорила, он сидел молча, время от времени делая заметки.
      Когда Мишель закончила, он посмотрел на Антонио, потом, глядя прямо в глаза Мишель, произнес:
      – Я понимаю, почему вы так поступили, но обманывать Антонио было глупо и опасно. Антонио тоже совершил серьезный промах, поверив вам, хотя знал, как боится за вас Том. И вот что я вам скажу: сегодня вам угрожала невероятная опасность, и это просто чудо, что вы сейчас сидите у меня в квартире. – Он поднял руку, отметая возражения Мишель. – Вы отлично знаете, что в Бразилии широко распространено похищение людей, и, поставив себя в такое положение, когда никто за пределами трущоб не знал, куда вы отправились и с кем собираетесь встретиться, вы совершили столь безответственный поступок, что я уже начинаю сомневаться в вашем здравомыслии.