Протокол 'Сигма'

      - Я сделал вам одолжение, пригласив сюда, в качестве компенсации за вашу потерю. Что еще вы пытаетесь мне сказать? - было заметно, что Ленц лишь с превеликим трудом одерживает ярость.
      - Компенсации? Но это только продолжение ужаса. Вы готовы всех и каждого принести в жертву своей мечте о вечной жизни. - Макс тяжело, надсадно дышал. - Сейчас вы собираетесь лишить меня единственного оставшегося у меня ребенка! После того, как лишили всего остального.
      - Значит, все ваши увертюры были просто-напросто игрой. Да, теперь я начинаю понимать. Когда вы присоединились к нам, уже тогда у вас было намерение предать нас.
      - Это был единственный способ проникнуть за крепостную стену. Единственный путь, позволявший мне надеяться хоть как-то контролировать ситуацию изнутри.
      - Моя ошибка состоит в том, что я всегда считал, будто ради настоящего общего блага другие могут быть такими же филантропами, как я, - произнес Ленц, как будто разговаривая сам с собой. - Как вы разочаровали меня, Макс. И это после всего, что мы вместе пережили.
      - А-а! Так вы еще пытаетесь делать вид, будто озабочены прогрессом человечества! - крикнул Макс. - И вы еще называете меня старым дураком! Вы говорите о других как о недочеловеках, но вы сами не человек.
      Ленц бросил взгляд на Макса, все так же сидевшего в темном углу. В тот самый миг, когда Бен напрягся, чтобы кинуться вперед, он услышал хлопок выстрела малокалиберного пистолета. Гнев на лице Ленца сменился скорее удивлением, нежели испугом, а на его белом халате возле правого плеча появилось маленькое, но стремительно увеличивающееся красное пятнышко. Направив пистолет туда, где сидел Макс, Ленц, не целясь, трижды яростно нажал на спуск.
      В это мгновение на груди Ленца расцвело второе красное пятно. Его правая рука беспомощно повисла, а пистолет со звонким стуком упал на пол.
      Анна немного опустила ствол "узи", наблюдая за раненым.
      Внезапно Ленц нанес Анне мощный короткий удар, сбив ее с ног. Автомат с грохотом отлетел в сторону.
      Его рука схватила ее за горло, стиснув железной хваткой гортань. Анна попыталась вывернуться, но он ударил ее головой об пол с такой силой, что послышался хруст.
      Ленц успел еще раз стукнуть ее головой о камень, прежде чем разъяренный Бен навалился на него, сжимая в кулаке одноразовый пластмассовый шприц, который еще раньше вручила ему Анна. Взревев от бешенства, Бен взмахнул рукой и на всю длину всадил иглу в шею Ленца.
      Ленц взвыл от боли. Бен понял, что воткнул иглу в яремную вену или где-то совсем рядом с ней - как раз туда он и целился, - и резко нажал на плунжер.
      Лицо Ленца перекосилось от ужаса. Он вскинул обе руки к шее, нащупал шприц, выдернул и увидел ярлык.
      - Verdammt nochmal! Scheiss! Jesus Christus [Черт побери! Дерьмо! Иисус Христос! (нем.)]!
      В уголке его рта вздулся пузырь слюны. Внезапно он упал на спину, подобно опрокинутой статуе. Его рот открывался и закрывался, как будто он пробовал кричать, но вместо этого лишь хватал губами воздух.
      В следующее мгновение он замер.
      Глаза Ленца сохраняли яростное выражение, но зрачки расширились чуть ли не на всю радужку и застыли в неподвижности.
      - Я думаю, что он мертв, - почти беззвучно выдохнул Бен.
      - Я знаю, что он мертв, - уточнила Анна. - Это самый сильный опиод из всех, какие только существуют на свете. У них здесь, в запертых шкафах есть очень любопытные медикаменты. А теперь давайте убираться отсюда! - она взглянула на Макса Хартмана. - Все вместе.
      - Идите, - чуть слышно прошептал отец Бена, не вставая со своего стула. - Оставьте меня здесь. А вы оба должны немедленно уходить, охрана...
      - Нет, - возразил Бен. - Ты пойдешь с нами.
      - Черт возьми, - сказала Анна, взглянув на Бена. - Я слышала, что вертолет улетел, так что этот путь отпадает. Ты-то как сюда попал?
      - Через пещеру... под всем замком... выходит в подвал. Но все равно они уже нашли ее.
      - Ленц был прав, мы попались, отсюда не выбраться...
      - Выход есть, - слабым голосом произнес Макс.
      Бен кинулся к нему и замер, пораженный тем, что увидел.
      Макс, одетый в бледно-голубую больничную пижаму, прижимал трясущиеся руки к основанию горла, куда, как теперь заметил Бен, попала пуля. Кровь настойчиво сочилась между дрожащими пальцами. На пижамной куртке из тонкой хлопчатобумажной материи был нанесен по трафарету черный номер восемнадцать.
      - Нет! - закричал Бен.
      Этот человек подставил себя под пулю, чтобы убить Ленца - и защитить своего единственного, пока еще уцелевшего сына.
      - Собственный вертолет Ленца, - шептал Макс. - Выйдете на площадку через заднюю галерею в дальнем левом... - Еще несколько долгих секунд он бормотал указания. В конце концов он умолк, но после короткой паузы заговорил снова: - Скажи, что ты меня понимаешь. - Взгляд Макса был непривычно умоляющим. - Скажи, что ты меня понимаешь, - чуть слышно повторил он.
      - Да, - проронил Бен; он сам с великим трудом находил в себе силы говорить. Скажи, что ты меня понимаешь, - его отец, конечно, имел в виду указания насчет того, как добраться до вертолетной площадки, но Бен не мог отрешиться от мысли, что он подразумевал и нечто большее. Скажи, что ты меня понимаешь: скажи, что ты понимаешь те трудные решения, которые я принимал в жизни, пусть даже они были ошибочными.
      Скажи, что ты понимаешь, почему и как я их принимал. Скажи, что ты понимаешь, кто я такой на самом деле.
      И, как будто смирившись, Макс отнял руки от горла, и кровь тут же полилась толчками, повинуясь медленному, размеренному ритму биения его сердца.
      Скажи мне, что ты понимаешь.
      - Да, - сказал Бен отцу, и по крайней мере именно в этот момент так оно и было. - Я понимаю.
      Через несколько секунд Макс резко осел в кресле, уже без признаков жизни.
      Безжизненное тело - и все же воплощение здоровья. Сморгнув слезы, Бен разглядел, что его отец, казалось, помолодел на несколько десятков лет, что его волосы потемнели и сделались мягкими и шелковистыми, кожа стала гладкой и упругой.
      Никогда Макс Хартман не выглядел более живым, чем в смерти.
      Глава 48
      Бен и Анна бежали по коридору, а со всех сторон слышалась стрельба. Запасные рожки для "узи", прицепленные к портупее, раскачиваясь на бегу, задевали за ствол автомата, производя унылый скрежет. В любой момент они могли подвергнуться нападению, но охранники не могли не знать, что беглецы хорошо вооружены и поэтому, несомненно, будут вести себя осторожно. Анна понимала, что ни один наемный охранник, каким бы преданным хозяину он ни был, не станет понапрасну подвергать свою жизнь опасности.
      Указания Макса были ясными и точными.
      Еще один поворот направо, и они вышли к лестничной клетке.
      Бен открыл бронированную дверь, и Анна дала длинную очередь по площадке. Любой, кто мог там оказаться, повинуясь инстинкту, сразу же кинулся в какое-нибудь укрытие. Как только они очутились на площадке, раздалась стрельба - охранник, расположившийся этажом ниже, принялся палить в узкий просвет между лестничными маршами. Под таким углом было просто-напросто невозможно попасть в цель, так что главную опасность представляли рикошетирующие пули.
      - Беги вверх, - шепотом приказала Анна.
      - Но ведь Макс сказал, что площадка на нижнем ярусе, - вполголоса возразил Бен.
      - Делай, как я говорю. Беги вверх. И не вздумай таиться.
      Бен понял, что она задумала, и помчался вверх по лестнице, изо всех сил топая по ступеням.
      Анна прижалась к стене так, чтобы ее нельзя было разглядеть с нижней площадки. Уже через несколько мгновений она смогла различить движения охранника: услышав, как Бен побежал по лестнице, тот тоже стал взбираться вверх, рассчитывая догнать нарушителя спокойствия.
      Секунды показались Анне часами. Она старалась представить себе охранника, бегущего вверх по лестнице: ей приходилось ориентироваться по мысленному изображению, создававшемуся по звукам, которые производил этот человек. Как только она окажется в поле зрения охранника, у нее не будет никаких преимуществ, кроме внезапности и скорости. Ей следовало оставаться незамеченной как можно дольше, а потом ее реакция должна быть молниеносной.
      В нужный момент она высоко подпрыгнула и дала очередь как раз туда, где, по ее расчетам, должен был находиться охранник. Она нажала на спусковой крючок даже раньше, чем смогла разглядеть, какое положение он занимает.
      И поняла, что автомат охранника был нацелен как раз на нее. Победу или смерть разделяли сотые доли секунды. Если бы она выжидала, чтобы увидеть своего противника, и лишь тогда принялась стрелять, то преимущество оказалось бы на его стороне.
      Ну, а сейчас Анна увидела, как куртка могучего мужчины мгновенно покраснела от крови, оружие дало короткую очередь по потолку над ее головой, и убитый с грохотом покатился вниз по ступенькам.
      - Анна? - окликнул ее Бен.
      - Сюда! - ответила она, и он опрометью промчался вниз по лестнице, догнав ее уже на нижнем этаже, возле выхода к вертолетным площадкам выкрашенной в серо-стальной цвет металлической двери. Электронный замок был выключен, и дверь легко открылась.
      Вбежав на стоянку номер семь, они почувствовали, что воздух стал намного холоднее. В гаснущем дневном свете они увидели машину - сверкающее свежей краской внушительное металлическое создание обтекаемой формы. Это был большой, изящный черный "Агуста-109" - новая итальянская модель с колесами вместо полозьев.
      - Ты действительно умеешь летать на этих штуках? - спросила Анна, как только они оба вскарабкались в кабину.
      Бен утвердительно хмыкнул, устраиваясь в кокпите. По правде говоря, он управлял вертолетом лишь один раз в жизни, причем это была учебная машина, и рядом с ним в инструкторском кресле сидел опытный пилот, готовый в любой момент взять на себя управление. Ему много раз приходилось пилотировать самолеты, но здесь все было по-другому, против всех усвоенных приемов. Он окинул взглядом рычаги и циферблаты в неосвещенном кокпите.
      В первый момент циферблаты приборной панели слились в туманное пятно. Перед глазами Бена вновь повис образ безжизненного тела отца. В те секунды, когда он в последний раз увидел Макса Хартмана, тот выглядел достаточно молодым для того, чтобы можно было представить его таким, каким он был в далеком прошлом. Представить себе того юного финансиста, который вдруг обнаружил, что его страна охвачена смертоносным пламенем ненависти. Который пускался на всевозможные хитрости, заключая отвратительные сделки с бесчеловечным режимом, чтобы спасти тех, кого удастся. Человек, владеющий всеми тайнами своего ремесла, превратился в заложника.
      Бен смог бросить беглый взгляд на человека - измученного жизненными перипетиями эмигранта, человека, окутанного тайной, - того самого, которого когда-то встретила его мать, встретила и полюбила. Он увидел Макса Хартмана, своего отца.
      Бен с силой помотал головой. Он должен сосредоточиться.
      Он обязан сосредоточиться, иначе они оба погибнут. И все, что они сделали, окажется тщетным.
      Вертолетная площадка не имела никакого ограждения. А стрельба, похоже, постепенно приближалась.
      - Анна, я хочу, чтобы ты держала "узи" наготове на тот случай, если кто-нибудь из охранников попытается обстрелять нас, - сказал Бен.
      - Они не будут стрелять, - ответила Анна, всем сердцем желая, чтобы ее успокоительные слова оказались истиной. - Они знают, что это вертолет Ленца.
      - Совершенно верно, - произнес кто-то с заднего сиденья. Человек имел идеальное нью-йоркское произношение и очень четко выговаривал слова. - А вы, мисс Наварро, судя по всему, не предполагали, что Ленца могут дожидаться попутчики.
      В вертолете был кто-то еще.
      - Твой знакомый? - чуть слышно спросил Бен у Анны. Они оба повернулись и увидели пассажира, который до сих пор сидел, пригнувшись, на заднем сиденье: совершенно седой, но тем не менее бодрый с виду человек в больших очках с оправой телесного цвета. Он был одет в безукоризненный костюм в стиле "король Эдуард" от Гленна Уркварта, свежую белую сорочку с туго затянутым оливковым шелковым галстуком.
      Единственной неэлегантной деталью его облика был короткоствольный автомат, который он держал в руках.
      - Алан Бартлет, - выдохнула Анна.
      - Бросьте-ка мне вашу пушку, мисс Наварро. Моя, как вы видите, направлена на вас, а ваша находится в явно неподходящем положении. Знаете, мне бы очень не хотелось открывать стрельбу. Выстрел, несомненно, разобьет ветровое стекло и, возможно, даже повредит фюзеляж. А это было бы очень некстати, так как этот аппарат может понадобиться для того, чтобы использовать его в качестве средства передвижения.
      Анна позволила ремню "узи" сползти с плеча; автомат съехал на пол, и она ногой подтолкнула его к Бартлету. Тот не стал наклоняться, чтобы подобрать оружие; его, казалось, вполне устраивало то, что оно оказалось недосягаемым для Анны.
      - Спасибо, мисс Наварро, - сказал Бартлет. - Мой долг по отношению к вам все время растет. Я просто не знаю, как выразить вам мою благодарность за то, что вы разыскали для нас Гастона Россиньоля и притом сделали это с такой молниеносной быстротой. Этот коварный старый стервятник действительно намеревался устроить нам немало неприятностей.
      - Ублюдок, - глухо проговорила Анна. - Злобный хитрый сукин сын.
      - Прошу извинить меня, мисс Наварро, но, насколько я понимаю, сейчас неподходящее время для обсуждения служебных характеристик. Хотя я должен заметить, что считаю ваше поведение крайне неудачным. Сослужив нам такую превосходную службу, вы теперь так старательно разрушаете то хорошее впечатление, которое на всех произвели. Так, ну и где же доктор Ленц?
      - Мертв, - ответил за Анну Бен.
      Несколько секунд Бартлет сидел молча. Потом его серые, невыразительные глаза ярко сверкнули.
      - Мертв? - его пальцы побелели: с такой силой он стиснул свое оружие, переваривая информацию. - Вы идиоты! - его голос сорвался на визг. Безумцы-разрушители! Порочные дети, стремящиеся уничтожить все то, красоту чего вам никогда в жизни не дано будет постичь. Кто дал вам право это сделать? Что помогло вам прийти к выводу, что такое решение вообще возможно? - Он снова умолк, но его совершенно явно трясло от гнева. - Будьте вы оба прокляты во веки веков!
      - После вас, Бартлет! - рявкнул Бен.
      - А вы, конечно, Бенджамин Хартман. Сожалею, что мы знакомимся при таких обстоятельствах. Но мне нужно винить в этом лишь себя одного. Я должен был приказать убить вас вместе с вашим братом: это было бы нисколько не обременительно для нас. Должно быть, я с возрастом стал сентиментален. Хорошо, мои влюбленные голубки, боюсь, что вы поставили меня перед необходимостью принять кое-какие непростые решения.
      В стекле пилотского фонаря чуть заметно отражался ствол автомата в руках Бартлета. Бен не сводил глаз с этого отражения.
      - Пожалуй, начнем сначала, - продолжил Бартлет, немного помолчав. - Мне придется положиться на ваши пилотские навыки. Неподалеку от Вены есть взлетно-посадочная площадка. Я буду указывать вам, как туда лететь.
      Бен снова взглянул на тяжелый автомат Бартлета и включил питание.
      Послышался щелчок контакта аккумуляторов, затем заскулил двигатель стартера, сначала чуть слышно, а затем все громче и громче. Запуск осуществлялся полностью автоматически, понял Бен, а это значило, что лететь будет гораздо легче.
      Через десять секунд включилось зажигание, и заревел главный двигатель. Роторы начали плавно вращаться.
      - Пристегнись покрепче, - негромко сказал Бен Анне.
      Он потянул левой рукой на себя рукоять управления шагом несущего винта и услышал, что вращение роторов замедлилось.
      Потом что-то прогудело, и турбина сбросила обороты.
      - Проклятье! - воскликнул Бен.
      - Вы хотя бы знаете, что делаете? - спросил Бартлет. - Поскольку если не знаете, то вы для меня окажетесь полностью бесполезными. Думаю, мне не нужно вам разъяснять, что это означает.
      - Просто немного подзабыл, - ответил Бен. Он поднял руки к рычагам газа - двум рукояткам, опускавшимся с потолка кабины перед ветровым стеклом, и подтолкнул обе вперед.
      Двигатель прибавил обороты; несущий и хвостовой винты принялись с ревом рубить воздух. Вертолет качнулся вперед, а затем дернулся налево и направо.
      Бен резко толкнул назад рычаг газа, и вертолет тут же остановился. И его самого, и Анну сильно швырнуло на привязных ремнях. Бартлет же, как и рассчитывал Бен, с силой треснулся о металлическую решетку, служившую ограждением кокпита.
      Не успел стихнуть грохот от падения на пол кабины тяжелого автомата, как Бен уже отстегнул пояс и кинулся на врага.
      Он сразу заметил, что Бартлет выведен из строя внезапным ударом; из левой ноздри седовласого разведчика сбегал ручеек крови. Двигаясь со скоростью атакующего добычу леопарда, Бен обогнул свое кресло и налетел на Бартлета, прижав обеими руками плечи старика к шершавому стальному полу кабины. Бартлет не оказал никакого сопротивления.
      Он что, потерял сознание от удара? Или умер?
      Строить догадки в их положении было слишком опасно.
      - У меня с собой еще один комплект ремней, - сказала Анна. - Если ты сложишь его руки вместе...
      В считанные секунды она связала своему бывшему начальнику руки и ноги и оставила его валяться на полу в задней части кабины, словно скатанный в рулон ковер.
      - Боже, - вздохнула Анна. - Мы потеряли столько времени... Пора сматываться. Охрана... Она вот-вот будет здесь!
      Бен подтолкнул обе рукоятки вперед, затем повернул рычаг "шаг-газ", не выпуская из правой руки ручку автомата перекоса. "Шаг-газ" управлял скоростью подъема, а автомат перекоса - направлением движения. Нос вертолета повернулся направо, хвост налево, а затем машина покатилась с площадки на заснеженную лужайку, залитую холодным лунным светом.
      - Дерьмо! - рявкнул Бен и немного подал рычаг "шаг-газ" в другую сторону, стараясь стабилизировать машину.
      Затем он медленно начал выводить рычаг в прежнее положение и почувствовал, что вертолет становится легче.
      Он подтолкнул рычаг газа на пару дюймов вперед и увидел, что машина чуть заметно опустила нос, и тогда еще немного увеличил шаг винта и мощность двигателя.
      Вертолет катился вперед. Рычаг "шаг-газ" стоял почти в среднем положении.
      Внезапно, когда указатель скорости показывал двадцать пять узлов, вертолет подскочил в воздух.
      Они оторвались от земли.
      Бен подал назад рукоятки, чтобы добавить тяги двигателя, и нос машины пошел вправо. Они продолжали подъем.
      По обшивке кабины загремели пули.
      Внизу, подняв автоматы, бежали несколько охранников, их рты распахнулись в беззвучном крике.
      - Насколько я помню, ты сказала, что они не станут стрелять в вертолет Ленца.
      - Наверно, кто-то уже сообщил им, что случилось с добрым доктором, ответила Анна. - И к тому же всегда лучше начинать путешествие в хорошем настроении, согласен? - Она выставила ствол своего "узи" в открытое боковое окно и дала очередь. Один из охранников упал как подкошенный.
      Затем она дала более длинную очередь. Повалился еще один охранник.
      - Ладно, - сказала Анна, - думаю, что на некоторое время нас оставят в покое.
      Бен вернул "шаг-газ" в среднее положение, и нос выровнялся.
      Выше, еще выше.
      Они поднимались прямо над Шлоссом, и вертолет, казалось, намного устойчивее держался в воздухе. Теперь Бен мог управлять им как самолетом.
      Боковым зрением Бен заметил резкое движение за спиной и, не успев даже повернуться, чтобы взглянуть, что же там такое, почувствовал резкую мучительную боль в основании шеи. Ощущение походило на то, какое испытываешь при защемлении нерва, но было в сотни раз сильнее.
      Анна пронзительно закричала.
      По жаркому сырому пару от дыхания, доносившемуся сзади, Бен понял, что случилось. Бартлет, валявшийся со связанными руками и ногами, пришел в себя и набросился на Бена, используя для нападения единственное оружие, оставшееся в его распоряжении, - собственные зубы.
      Гортанный хрип, походивший на рычание хищника из джунглей, вырывался из горла Бартлета, а он все глубже и глубже вонзал зубы в открытую шею Бена.
      Бен выпустил было рычаг автомата перекоса, чтобы попытаться оторвать Бартлета от себя, но вертолет тут же начал опасно крениться на бок.
      Неужели это еще не закончилось?! Анна понимала, что стрелять из автомата нельзя - слишком велика опасность попасть в Бена. Она схватила Бартлета за его жидкие седые волосы и принялась тянуть изо всей силы. Тянула до тех пор, пока не выдрала волосы, обнажив розовый кровоточащий скальп.
      И все равно Бартлет не разжал зубы.
      Можно было подумать, что он вложил в челюсти всю свою жизненную энергию, и все силы, отпущенные его телу, теперь были направлены только на то, чтобы все глубже и глубже вонзать зубы в плоть Бена.
      Это было все, что ему оставалось. Последний шанс раненого животного на то, чтобы выжить или по крайней мере убедиться в том, что его враг погибнет вместе с ним.
      Бен, у которого начал мутиться разум от мучительной боли, колотил Бартлета по голове кулаками, но тот не обращал на это внимания.
      Неужели такое может быть: столько всего перенести, выйти из стольких безвыходных положений лишь для того, чтобы погибнуть, когда до спасения уже рукой подать?
      Бартлет превратился в маньяка, сделался нечувствительным к боли человек, бывший воплощением элегантности и питавший сверхчеловеческие амбиции, теперь сравнялся с самым примитивным из позвоночных существ. С таким же успехом он мог быть гиеной с равнин Серенгети, которая вонзает клыки в другое живое существо, надеясь, что только один из них увидит завтрашний день.
      Невзирая на то, что его челюсти терзали шею Бена, Бартлет извивался всем телом, корчился, пинал Анну коленями связанных ног, пытаясь столкнуть ее с места и заставить выпустить остатки его волос. Внезапно вертолет заполнил яростно бьющий в лица холодный ветер. В своих отчаянных метаниях, похожих на конвульсии пойманного угря, Бартлет раскрыл дверь со стороны Анны.
      Очередным резким рывком он так сильно дернул Бена, что тот навалился на педали, управляющие вращением роторов, и вертолет начал вращаться против часовой стрелки, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Повинуясь непреодолимой центробежной силе, Анна начала сползать к зияющей за дверью бездне. Безотчетным движением она вцепилась пальцами в лицо Бартлета, ее ничего не удерживало в кабине, кроме ногтей, вонзившихся в плоть старца. То, что она делала, вызывало у нее сильные позывы к рвоте, но ничего другого не оставалось: она впивалась в это лицо все сильнее, стараясь просунуть палец в глазницу.
      - Открой пасть, сукин сын! - кричала она, раздирая ногтями податливые мышцы, пока наконец Бартлет не разжал с полным отчаянья криком зубы.
      То, что происходило потом, отложилось в памяти Анны как смутное неопределенное пятно: ее вместе с Бартлетом швырнуло к открытой двери, навстречу смертельному падению на оставшуюся далеко внизу землю.
      И в этот момент она почувствовала на своем запястье железную хватку. Бен выкинул руку в сторону, поймал Анну и понемногу втаскивал ее в вертолет, который, наклонившись под углом в почти сорок пять градусов, продолжал вращаться вокруг своей оси. Бартлет, лишенный возможности за что-нибудь уцепиться, в конце концов уступил силе тяжести и с животным ревом вывалился из вертолета.
      Его рев почти сразу же стих; вероятно, обезумевший старец уже вернулся в только что покинутый Шлосс.
      Но не последует ли за ним и вертолет? В отличие от самолета вертолет, превысивший допустимый крен, просто рухнет вниз, как камень. А вращающийся вокруг своей оси вертолет продолжал опасно крениться, и было уже с пугающей ясностью видно, что машина перестала набирать высоту.
      Для того чтобы вернуть летательный аппарат в надлежащее положение, требовалось действовать обеими руками и ногами. Бен, стараясь не торопиться, манипулировал рукоятками регулятора "шаг-газ" и автомата перекоса, а его ноги нажимали на педали, пытаясь скоординировать вращение хвостового и несущего винтов.
      - Бен! - отчаянно закричала Анна, как только ей удалось, непостижимым образом извернувшись, задвинуть дверь. - Сделай хоть что-нибудь!
      - Господи! - выкрикнул он в ответ, перекрывая грохот роторов. - Не знаю, смогу ли я!
      Вертолет внезапно просел вниз - желудок Анны, напротив, подскочил вверх, - но она заметила, что в самый момент снижения машина качнулась вправо.
      Если вертолет успеет выправиться - занять положение, допускающее дальнейший подъем, - то у них все же останется шанс.
      Бен, полностью отрешившись от всего на свете, сосредоточенно действовал рычагами и педалями. Интуитивно они оба осознавали, что у них оставались считанные секунды до того, как снижение вертолета превратится в падение, что любое ошибочное решение в этой ситуации окажется фатальным.
      Анна ощутила это раньше, чем смогла увидеть - почувствовала, что вновь возносится кверху, прежде чем по положению линии горизонта определила, что вертолет снова встал на ровный киль.
      Впервые на протяжении весьма продолжительного периода Анна почувствовала, что ее панический страх пошел на убыль. Ловким движением она оторвала кусок от своего халата и приложила его к пострадавшей в результате нападения Бартлета шее Бена. Давленные раны почти не кровоточили. Ни один крупный сосуд не был поврежден. Бену, безусловно, следовало, не откладывая, обратиться к врачу, но особой срочности в этом не было.
      Анна наконец-то решилась взглянуть вниз.
      - Смотри! - крикнула она. Прямо под ними лежала игрушечная модель замка, окруженного извилистой оградой. А ближе к подножию горы волновалась плотная толпа людей, удалявшихся от замка.
      - Это они! - крикнула Анна. - Значит, им удалось выбраться!
      В следующий момент они услышали снизу взрыв, и рядом со Шлоссом внезапно разверзся зияющий кратер.
      Фрагмент древней каменной крепости, находившийся ближе всего к месту взрыва, развалился, словно хрупкая кондитерская поделка из сахарной ваты.
      - Динамит, - сказал Бен.
      Они поднялись уже более чем на тысячу футов и двигались прочь от замка со скоростью 140 узлов.
      - Эти идиоты взорвали вход в пещеры. А он находился совсем рядом со строениями - ты только посмотри, что наделал взрыв!
      Анна увидела, что возле самой вершины горы образовалось нечто, похожее на белое облачко, и покатилось, непрерывно увеличиваясь в размерах, подобно полосе густого тумана, вниз по склону горы.
      Белое снеговое облако, большая волна - лавина, страшное стихийное бедствие, обычное в Австрийских Альпах.
      Это было странное, пугающее и очень красивое зрелище.
      Кроме множества детей, сумевших добежать из Шлосса до подножия горы, в живых не осталось никого.
      Тридцать семь человек, обитавших в разных уголках мира - мужчин и женщин, очень влиятельных в своих странах, лидеров в собственных сферах деятельности, - были потрясены, прочитав некрологи, посвященные памяти венского филантропа Юргена Ленца, погибшего в лавине, похоронившей альпийский замок, унаследованный им от своего отца.
      Тридцать семь мужчин и женщин, которые все поголовно отличались изумительным здоровьем.
      Глава 49
      Клуб "Метрополис", являвший собой блестящий пример возврата к иному, более элегантному времени, занимал угловое здание в фешенебельном квартале на Восточной Шестьдесят восьмой стрит в Манхэттене. Это было детище великого Маккима [выдающийся американский архитектор], построенное в конце девятнадцатого столетия, выкрашенное в белый и золотисто-медовый цвета здание, украшенное каменными балюстрадами, опирающимися на изящные модильоны. Внутри, от парадного входа мимо мраморных пилястр и лепных медальонов, вверх, в просторный Скуилер-холл вели две широкие мраморные лестницы, огороженные изумительными коваными железными перилами. На полу в черно-белую клетку в этот день стояло три сотни стульев. Несмотря на то что Бен никак не мог избавиться от нехороших предчувствий, он все же вынужден был признать, что это место вполне подходило для проведения панихиды по его отцу. Маргерит, в течение двадцати лет бывшая секретарем и ближайшей помощницей Макса Хартмана, настояла на проведении такой панихиды, сама руководила ее организацией, и, как это бывало всегда, ее усилия увенчались полным успехом. И сейчас Бен часто моргал и смотрел на сидевших перед ним людей до тех пор, пока рябое пятно не разбилось на отдельные лица.
      На установленных в зале стульях разместилось неординарное сообщество скорбящих. Бен видел измученные заботами лица ведущих сочленов нью-йоркского банковского сообщества, серолицых, обрюзгших сутулых людей, знавших, что банковское дело, которому они посвятили свои жизни, претерпевает изменения, вследствие которых техническая компетентность берет верх над умением выстраивать личные отношения. Это были банкиры, вершившие потрясающие дела, властители потоков зеленых бумажек, провидевшие, что будущее их индустрии принадлежит неопытным юнцам с плохими стрижками и докторскими степенями в области электричества и электроники, юнцам, не знавшим, чем путтер отличается от девятой железной [выдающийся американский архитектор].
      Бен видел элегантно одетых предводителей крупнейших благотворительных акций. Он мимолетно встретился взглядом с шефом Нью-йоркского исторического общества, женщиной с густыми пышными волосами, собранными в тугой пучок; ее лицо казалось слегка растянутым по диагоналям, расходившимся от уголков рта к ушам - безошибочный признак недавно проведенной косметической операции, следы жестокого ремесла хирурга. Через ряд от нее Бен заметил седую голову председателя Общества Гролье, одетого в светло-синий костюм. Чрезвычайно благообразный президент музея "Метрополитен". Одетый в стиле нео-хиппи председатель Коалиции бездомных. Тут и там встречались лица ректоров и деканов крупных учебных заведений; все эти люди держались друг от друга на почтительном расстоянии и рассматривали Бена с одинаковым мрачноватым и настороженным выражением. Место точно посередине первого ряда занимала харизматическая фигура национального директора программы "Единый путь". Он был слегка растрепан; выражение его карих, печальных, словно у таксы, глаз казалось искренне расстроенным.