Протокол 'Сигма'

      Перальта слегка улыбнулся:
      - Конечно, если вы уверены, что Йозеф Штрассер живет в Буэнос-Айресе, вам достаточно просто сказать мне об этом. Представить какое-нибудь достаточно весомое доказательство. - Он проткнул воздух серебряной ручкой "Кросс", подчеркивая этим жестом, как, в сущности, все просто. - Вот, собственно, и все.
      - Мистер Перальта, кто-нибудь все равно сделает эту передачу - либо моя группа, либо конкуренты. - Улыбка Анны погасла. - Вопрос только в том, как эта передача будет сделана. Это окажется историей одного из ваших успехов или одного из ваших провалов. Ну же, у вас должны быть документы по Штрассеру - по ним можно установить, что он здесь, - сказала Анна. - Я думаю, вы не сомневаетесь, что он живет в Буэнос-Айресе?
      Перальта откинулся на спинку кресла; кресло громко скрипнуло.
      - Мисс Райз, - произнес он таким тоном, будто собирался сообщить презабавную сплетню, - несколько лет назад моя контора получила весьма правдоподобную информацию от женщины, живущей в Бельграндо - это один из самых богатых наших пригородов. Она видела на улице Алоиза Бруннера, гауптштурмфюрера СС, он выходил из соседнего дома. Мы немедленно установили круглосуточное наблюдение за этим домом. Лицо старика действительно очень походило на имеющиеся у нас фотографии Бруннера. Мы задержали этого джентльмена. Он был очень возмущен и показал нам немецкий паспорт, ну вы знаете такие, с орлами Третьего рейха и с большой буквой "J", обозначающей, что он еврей. Этого человека звали Кац. - Перальта снова выпрямился в кресле. - Ну, и как прикажете извиняться за такую ошибку перед человеком, прошедшим лагеря?
      - Да, - спокойно согласилась Анна, - это должно быть ужасно стыдно. Но наша информация по Штрассеру достоверна. К тому же сейчас, пока мы с вами беседуем, "Дэйтлайн" уже снимает свою халтуру - то, что относится к биографическим документам. Они, должно быть, уже не сомневаются в успехе.
      - "Дэйтлайн", "60 минут", "20/20" - я хорошо знаю все эти журналистские расследования. И если вы так уж уверены, что Йозеф Штрассер живет в Аргентине, то вы давным-давно могли бы найти его и сами, скажете, нет? взгляд его глаз, похожих на глаза ящерицы, уперся в Анну.
      Она не могла сказать ему правду: что ее интересует вовсе на прошлое этого нациста, а то, чем он занимался, порвав с фюрером и присоединившись к невидимым архитекторам послевоенной эпохи.
      - Тогда, может быть, вы хотя бы посоветуете мне, откуда начать поиски?
      - Просто ничего не могу вам сказать! Если бы мы узнали, что здесь, у нас живет военный преступник, то мы бы его арестовали. Но должен вам заявить: их здесь уже не осталось. - Он решительным жестом опустил ручку на стол.
      - Неужели? - Анна сделала несколько бессмысленных пометок в своем желтом блокноте.
      - В Аргентине настали другие времена. Проклятые дни, когда Йозеф Менгеле мог открыто проживать здесь под своим собственным именем, миновали. Диктатура Перона давно рухнула. Теперь Аргентина - демократическая страна. Йозеф Шваммбергер был экстрадирован. Эрих Прибке тоже. Я не могу даже припомнить, когда мы в последний раз арестовывали нациста.
      Анна резко перечеркнула свои каракули:
      - А если посмотреть иммиграционные документы, в которых зарегистрированы все люди, прибывшие в страну в сороковые и пятидесятые?
      Перальта помрачнел:
      - Возможно, такие документы имеются в Национальном Регистре, в Миграционном департаменте - учетные карточки, заполненные от руки. Но наше побережье тянется на несколько тысяч километров. И кто знает, сколько буксиров, шлюпок и траулеров за последних десять лет причаливало, никем не замеченными, к каким-нибудь estancias - ранчо и поместьям? В одной только Патагонии сотни и сотни километров береговой линии, которые некому контролировать.
      Он опять проткнул ручкой воздух:
      - К тому же в тысяча девятьсот сорок девятом году Перон объявил всеобщую амнистию всем тем, кто въехал в страну по фальшивым документам. В силу этого маловероятно, что где-нибудь могут найтись иммиграционные документы на имя Йозефа Штрассера, даже если он сам действительно здесь. Правда, вы можете поехать в Барилоч, это лыжный курорт, и поспрашивать там. Немцам нравится Барилоч - он напоминает им их любимую Баварию. Но я бы на вашем месте не слишком надеялся на положительный результат, хотя мне и очень жаль вас разочаровывать.
      Не прошло и двух минут с тех пор, как Анна вышла из офиса Перальты, как человек из Интерпола поднял трубку телефона:
      - Маурицио, - сказал он, - у меня только что была очень интересная гостья.
      В Вене, в современном административном здании добродушный на вид человек средних лет без интереса наблюдал, как бригада строителей разбирает перегородки, украшенные надписями "Приемная", "Конференц-зал" и тому подобное, и увозит их фрагменты на грузовом лифте. Вслед за стенами настала очередь стола для совещания из "формайки", простого металлического письменного стола, и разнообразной оргтехники, в том числе недействующего телефонного коммутатора и вполне рабочего компьютера.
      Этот мужчина в очках был американцем, который почти десять лет занимался тем, что представлял различные службы по всему миру. Смысл этого занятия неизменно оставался для него тайной. Он даже никогда не видел шефа компании, не имел совершенно никаких догадок насчет того, кто это может быть. Он знал только, что этот таинственный шеф был деловым партнером владельца здания, последний же с удовольствием предоставил кому-либо в аренду одиннадцатый этаж.
      Все это очень походило на разборку декорации в театре.
      - Эй, - крикнул американец в очках, - снимите кто-нибудь вывеску в приемной. А печать с гербом США оставьте мне, ясно? Она еще может пригодиться нам.
      Нью-Йорк
      Телефонный звонок застал доктора Вальтера Рейсингера, бывшего государственного секретаря, на заднем сиденье лимузина, медленно, дюйм за дюймом пробиравшегося по забитым транспортом улицам манхэттэнского Ист-Сайда. Стояло утро, час пик.
      К несчастью, доктор Рейсингер терпеть не мог телефона, поскольку ему много лет приходилось почти непрерывно вести телефонные разговоры, за исключением разве что тех часов, когда он спал. А на своем посту в международной консультационной фирме "Рейсингер Ассошиэйтес" он был занят еще сильнее, чем в бытность государственным секретарем.
      В глубине души он боялся, что, после того как покинет правительство и засядет за мемуары, его забудут, общество утратит интерес к нему, он станет обычным знатным отставником, и ему останется лишь время от времени выступать в передаче "Найтлайн" да высасывать из пальца статьи для "Нью-Йорк таймс".
      Но его страхи оказались напрасными - он стал еще более знаменитым и, конечно же, намного более богатым. У него появились воистину глобальные планы. В сравнение с ними не шли даже те идеи, которые он вынашивал, занимаясь челночной дипломатией на Ближнем Востоке.
      Он нажал на кнопку:
      - Да?
      - Доктор Рейсингер, - произнес голос на другом конце линии, - это мистер Холланд.
      - А, доброе утро, мистер Холланд, - весело откликнулся Рейсингер.
      С минуту они дружески болтали, а потом Рейсингер произнес:
      - Это не проблема. У меня есть хорошие друзья в правительствах едва ли не всех стран мира, но все-таки я думаю, что самым действенным способом будет обратиться прямо в Интерпол. Вы знакомы с генеральным секретарем Интерпола? Очень интересный человек. Давайте-ка я ему сам позвоню.
      Пациент номер восемнадцать лежал на больничной кровати, закрыв глаза, в его левую руку была воткнута трубка от капельницы. С самого начала процедуры его все время трясло. Его тошнило и периодически рвало в стоящее возле кровати подкладное судно. Около кровати стояли медсестра и техник, наблюдая за пациентом.
      Врач, которого звали Лефквист, вошел в процедурную и направился прямо к медсестре.
      - Ну как температура? - спросил он. Они разговаривали по-английски, поскольку английским Лефквист владел гораздо лучше, чем немецким, несмотря на семь лет работы в этой клинике.
      - Не спадает, - с волнением в голосе ответила медсестра.
      - А тошнота?
      - Постоянно рвет.
      Доктор Лефквист повысил голос и обратился по-английски к пациенту номер восемнадцать:
      - Как вы себя чувствуете?
      - Чертовы глаза! Они болят! - простонал пациент.
      - Все нормально, - сказал Лефквист. - Ваше тело пытается отторгнуть препарат. Так всегда бывает.
      Пациент номер восемнадцать поперхнулся, наклонился над судном, и его снова вырвало. Медсестра вытерла ему рот и подбородок влажной тряпкой.
      - Первая неделя всегда проходит очень тяжело, - бодрым голосом произнес Лефквист. - Вы держитесь просто замечательно.
      Глава 35
      Выстроенная в итальянском стиле базилика, взгромоздившаяся над многолюдной Калле Дефенса, напротив вызывающе современного филиала "Банко Галисиа" носила имя Нуэстра сеньора да ла Мерседес - Богоматери Милосердной. Гранитный фасад церкви кое-где осыпался. Сварная решетка окружала небольшую площадку, вымощенную потрескавшимися черно-белыми плитками, уложенными в шахматном порядке; там просили милостыню цыганка и ее многочисленный выводок.
      Бен разглядывал мать, одетую в джинсы, с закинутыми за спину распущенными черными волосами. Она сидела на ступеньках возле пьедестала разрушенной колонны, дети копошились у нее на коленях и вокруг. Дальше во дворе дремал старик с загорелой лысиной, одетый в пальто, из-под которого виднелся галстук; его рука намертво вцепилась в костыль.
      Ровно в час пятнадцать, как было указано, Бен вошел в церковь и, распахнув открывавшиеся в обе стороны массивные деревянные двери, вступил в мутный полумрак притвора, где густо пахло восковыми свечами и человеческим потом. Привыкнув к темноте, он разглядел внутреннее убранство - огромное, гнетущее и сильно потрепанное. Высокие сводчатые потолки в романском стиле, пол, выложенный старинной изразцовой плиткой с красивой росписью... Священник декламировал нараспев на латыни свой речитатив, его голос, усиленный при помощи электроники, гулко, как в пещере, разносился в храме, и прихожане покорно отвечали ему. "Звоните и вам ответят". Везде прогресс.
      Шла дневная будничная месса, но все же, что характерно, церковь была почти наполовину заполнена. Но ведь Аргентина - это католическая страна, напомнил себе Бен. То и дело в молитвенные песнопения вплетались трели сотовых телефонов. Бен огляделся и справа нашел исповедальню.
      Несколько рядов скамеек выстроились перед застекленным шатром, где находилось изваяние окровавленного Христа, над головой которого красовались слова: "HUMILIDAD Y PACIENCIA" [Смирение и терпение (исп.)]. Слева возвышалась другая статуя Иисуса; надпись над нею гласила: "SAGRADO CORAZON EN VOS CONFIO" [Святое сердце, в тебя веруем (исп.)]. Бен сел на переднюю скамью - это тоже было ему указано - и принялся ждать.
      Священник в облачении сидел и молился рядом с молодой женщиной с обесцвеченными пергидролем волосами, одетой в мини-юбку и туфли на высоких каблуках. Тяжелые двери то и дело с громким скрипом раскрывались и долго потом раскачивались на петлях, а в церковь врывался хриплый рев работавшего на холостых оборотах мотоцикла. Каждый раз Бен поворачивался, чтобы взглянуть на вошедшего. Не был ли это тот, кого он ждал? Бизнесмен с сотовым телефоном в руке вошел в храм, перекрестился телефоном, затем вошел в притвор - может быть, этот? - но вошедший прикоснулся к изваянию Иисуса, закрыл глаза и принялся молиться. Прихожане снова запели в унисон, подхватив усиленный микрофоном латинский речитатив, а Бен все сидел и ждал.
      Он боялся, но решил не показывать этого.
      Несколько часов назад он набрал номер, который нашел в папке, похищенной из архива Зонненфельда, тот самый, который, как предполагалось, некогда принадлежал вдове Ленца.
      И принадлежал ей до сих пор.
      Женщина, судя по всему, ни от кого не пряталась, но сама не подошла к телефону. Бену ответил бесцеремонный враждебный баритон; мужчина назвался ее сыном. Брат Ленца? Сводный брат?
      Бен представился как адвокат по имущественным делам из Нью-Йорка, прибывший в Буэнос-Айрес, чтобы выполнить распоряжение о передаче огромного наследства. Нет, он не может назвать имя покойного. Он может сказать лишь, что Вере Ленц по завещанию оставлена большая сумма денег, но он должен прежде всего встретиться с нею.
      После этих слов последовала продолжительная пауза; несомненно, сын раздумывал, как ему дальше поступить. Бен решился вставить одно замечание, которое могло показаться никак не связанным с тем, что он говорил перед этим, но тут же оказалось, что оно стало решающим.
      - Я только что прибыл из Австрии, - сказал он. Никаких имен, ни единого упоминания о ее сыне - ничего определенного, способного на что-то указать или оказаться с чем-то связанным. Чем меньше скажешь, тем лучше.
      - Я не знаю вас, - наконец ответил сын.
      - Как и я вас, - решительно возразил Бен. - Впрочем, если это неудобно для вас или вашей матери...
      .- Нет, - поспешно откликнулся его собеседник. Он встретится с Беном "мистером Джонсоном" - в церкви, в определенной часовне, на определенной скамье.
      И вот Бен сидел спиной к входу, оборачиваясь на каждый скрип дверей, на каждый всплеск шума, доносившийся снаружи.
      Прошло полчаса.
      Было ли это запланировано? Священник посмотрел на него, молча предлагая купить пару восковых свечей.
      - Благодарю вас, нет, - сказал Бен, в очередной раз обернувшись к двери.
      Группа туристов с фотоаппаратами, видеокамерами и зелеными путеводителями. Он снова повернулся к Иисусу в витрине и увидел, что священник направляется к нему. Это был смуглый, высокий, с широкой грудью, сильный с виду человек пятидесяти с лишним лет.
      - Пойдемте со мной, мистер Джонсон, - обратился он к Бену приглушенным баритоном.
      Бен поднялся и последовал за ним. Они вышли из часовни, прошли вдоль нефа до конца, затем резко повернули направо, пересекли абсолютно пустой проход, еще раз свернули в узенький коридорчик, тянувшийся параллельно нефу, и в конце концов оказались чуть ли не в апсиде.
      Маленькая, еле заметная деревянная дверь. Священник открыл ее. Непроглядно темная комната, в которой пахло сыростью и плесенью. Священник щелкнул выключателем, слабая желтая лампочка осветила помещение, оказавшееся крошечной ризницей. К стене прибита вешалка, на которой висит сутана. Несколько кривоногих деревянных стульев.
      Священник извлек откуда-то пистолет.
      Бен почувствовал приступ страха.
      - Что у вас с собой? - неожиданно любезным тоном осведомился священник. - Какое-нибудь оружие или электронные приборы?
      Страх сменился вспышкой гнева.
      - Только мой сотовый телефон, если, конечно, его можно считать мощным боевым средством.
      - Вы позволите взглянуть на него?
      Бен извлек из кармана телефон. А священник, не теряя времени, быстро ощупал свободной рукой пиджак Бена спереди и сзади, под мышками, вокруг талии, вдоль ног вплоть до щиколоток. Быстрый и умелый обыск. После этого он тщательно осмотрел телефон и вернул его Бену.
      - Я должен посмотреть ваш паспорт, какое-нибудь удостоверение личности.
      Бен достал паспорт на имя Майкла Джонсона, также визитную карточку. Утром он, специально ради такого случая, зашел в полиграфическую лавочку на проспекте 9-го июля и заказал пятьдесят штук. Через час у него была пачка очень внушительно выглядевших карточек на имя Майкла Джонсона, партнера вымышленной манхэттенской юридической фирмы.
      Священник внимательно изучил паспорт и карточку.
      - Знаете что, - сказал Бен, демонстрируя крайнюю степень обиды, - у меня нет времени на такие игры. И уберите, наконец, вашу проклятую пушку.
      - Сюда, - показал священник, не обратив ни малейшего внимания на его протест.
      Он распахнул вторую дверь, выходившую в крошечный внутренний дворик, залитый великолепным солнцем. Там стоял черный микроавтобус со сдвигающимися дверями без окон.
      - Прошу вас. - Дуло пистолета недвусмысленно указало на машину.
      - Простите, - сказал Бен. Значит, перед ним сын вдовы? Он никак не мог в это поверить: священник нисколько не походил на Юргена, который, как-никак, должен быть его сводным братом. - Это невозможно.
      Глаза священника сверкнули.
      - В таком случае вы, конечно, вправе уйти. Но если вы действительно хотите встретиться с моей матерью, вам придется поступать так, как я предлагаю. - Его тон несколько смягчился. - Видите ли, в Буэнос-Айрес время от времени приезжают разные люди, желающие пообщаться с нею. Иногда это журналисты, но попадаются и охотники за сокровищами, и просто сумасшедшие с оружием. Или агенты Моссада. Они взялись было угрожать ей, чтобы заставить ее сказать, где находится Ленц. Потому что люди очень долго не верили в его смерть. Как и в случае с Менгеле, они считали, что он выкинул какой-то трюк. Теперь я не допускаю, чтобы она встречалась с кем бы то ни было, пока я не проверю этого человека.
      - Вы говорите - Ленц. Значит, он не ваш отец?
      Священник нахмурился.
      - Мой отец женился на вдове Ленца. Но она пережила обоих своих мужей. Сильная женщина. Я беспокоюсь о ней. Пожалуйста, садитесь.
      Какой ни есть, а шанс. Он прилетел в такую даль не для того, чтобы отступить в последний момент. Этот человек мог наконец привести его к правде. Окинув загадочного священника еще одним долгим взглядом, он поднялся в отгороженный кузов микроавтобуса.
      Глухо зарокотали подшипники - священник задвинул дверь. Теперь в салоне не было никакого освещения, кроме тусклой лампочки под потолком. И абсолютно пусто, если не считать пары откидных сидений.
      Какой ни есть, а шанс.
      "Что я делаю?" - спросил себя Бен.
      Мотор заработал, затем протестующе взревел на первой передаче. Так, на малых оборотах машина и ехала всю дорогу.
      "Вот так они и казнят людей, - думал Бен. - Я не знаю этого человека, не знаю, настоящий он священник или нет. Возможно, он принадлежит к одной из тех групп, о которых упоминал Зонненфельд, эти ребята охраняют и защищают старых нацистов".
      Спустя приблизительно двадцать минут машина остановилась. Дверь откатилась в сторону, и он увидел улицу, вымощенную булыжником, на котором играли блики солнечного света, пробивавшиеся через нависавшую над улицей плотную листву. Судя по продолжительности поездки, они все еще находились в Буэнос-Айресе, но улица нисколько не походила на те части города, которые он успел увидеть. Она казалась безмятежной и тихой, здесь раздавалось только пение птиц. И еле слышные звуки фортепьяно.
      Нет, я не допущу, чтобы меня убили.
      Мельком он подумал о том, что сказала бы ему Анна. Несомненно, она возмутилась бы из-за того, что он решился на такой рискованный поступок. И была бы права.
      Они остановились перед не очень большим, но изящным двухэтажным кирпичным домом с черепичной крышей. Деревянные ставни на всех окнах были закрыты. Фортепьянная музыка, казалось, доносилась из дома - сонаты Моцарта. Дом и крошечный дворик окружал высокий забор, состоящий из почти вплотную соприкасавшихся прихотливо изогнутых металлических полос.
      Священник взял Бена под локоть и помог ему выйти из машины. Пистолет он или убрал, или, что менее вероятно, оставил в машине. Подойдя к воротам, он набрал на маленькой клавиатуре кодовый номер, негромко загудел электромотор, и створки раскрылись.
      Внутри дом оказался прохладным и темным. Запись Моцарта доносилась из комнаты, находившейся прямо впереди. Вдруг звук прервался, несомненно, прозвучала не та нота - пассаж начался сначала, и Бен понял, что это вовсе не запись, что кто-то играет на фортепьяно, причем очень профессионально. Старуха?
      Он вошел вслед за священником в комнату, откуда доносилась музыка. Это была маленькая гостиная с множеством книжных полок вдоль стен. Восточные ковры на полу. Крошечная, похожая на птицу старуха ссутулилась над клавишами огромного "Стейнвея". Она, казалось, не заметила вошедших. Они сели на жесткий неудобный диван и молча ждали.
      Когда пьеса закончилась, она подняла руки, несколько секунд неподвижно держала их над клавишами, а затем медленно опустила на колени. Аффектация концертирующего пианиста. После этого она так же медленно повернулась. Лицо смуглое и сморщенное, как чернослив, ввалившиеся глаза, сухая и морщинистая кожа не шее. Ей было, судя по облику, лет девяносто.
      Бен несколько раз хлопнул в ладоши.
      - Quien es este [Кто это такой (исп.)]? - дрожащим, хриплым слабым голосом спросила старуха.
      - Мама, это мистер Джонсон, - сказал священник. - Мистер Джонсон, это моя мачеха.
      Бен подошел к старухе и прикоснулся к ее хрупкой руке.
      - А я - Франсиско, - представился Бену священник.
      - Pongame en una silla comoda [Я сяду на стул у комода (исп.)], сказала старуха.
      Франсиско обнял свою мачеху за талию и помог ей пересесть в кресло.
      - Вы прибыли из Австрии? - спросила она на приличном английском языке.
      - Да, я почти прямиком из Вены.
      - Зачем вы приехали?
      Бен начал было говорить, но она прервала его.
      - Вы из компании? - голос у нее был испуганный. Компании? Неужели она имела в виду "Сигму"? Если так, то он должен заставить ее говорить.
      - Фрау... Фрау Ленц, боюсь, что я прибыл сюда под фальшивым предлогом.
      Франсиско резко повернул голову к Бену.
      - Я убью вас! - яростно прорычал он.
      - Видите ли, Юрген Ленц попросил меня повидаться с вами, - сказал Бен, игнорируя священника. Он не собирался ничего объяснять. Упоминание об Австрии говорило о том, что он пользовался доверием Юргена Ленца. А если припрет, то он сможет что-нибудь сымпровизировать. Он уже хорошо наловчился в этом занятии. - Юрген попросил меня встретиться с вами и предупредить, чтобы вы были особенно осторожны, вашей жизни может угрожать опасность.
      - Я не фрау Ленц, - надменно ответила женщина. - Я не Ленц уже более тридцати лет. Меня зовут сеньора Акоста.
      - Приношу извинения, сеньора.
      Но высокомерие старухи тут же сменилось страхом.
      - Зачем Ленц прислал вас? Что он хочет?
      - Сеньора Акоста, - начал Бен, - меня попросили...
      - Почему? - спросила она, повысив свой все так же дрожавший голос. Почему? Вы приехали сюда из Земмеринга? Мы не допустили никакой ошибки! Мы не сделали ничего такого, что нарушало бы соглашение! Оставьте нас в покое!
      - Нет! Мать, замолчите! - крикнул священник.
      О чем она говорила? Соглашение... Неужели именно то, до которого докопался Питер?
      - Сеньора Акоста, ваш сын определенно просил меня...
      - Мой сын? - хрипло переспросила старуха.
      - Именно так.
      - Вы говорите о моем сыне в Вене?
      - Да. Ваш сын Юрген.
      Священник поднялся с места.
      - Кто вы такой? - спросил он.
      - Скажи ему, Франсиско, - потребовала старуха. - Франсиско мой пасынок. Сын моего второго мужа. У меня никогда не было детей. - Ее лицо перекосилось от страха. - У меня нет никакого сына.
      Священник с угрожающим видом наклонился к Бену.
      - Вы лжец, - рявкнул он. - Вы сказали, что вы адвокат по имущественным делам, и теперь вы нам снова лжете!
      Бен лишь покачал головой в ответ.
      - Так вы говорите, что у вас нет никакого сына? - попытался он исправить положение. - В таком случае я очень рад, что оказался здесь. Теперь я вижу, что не потратил впустую мое время и деньги моей фирмы на поездку сюда, в Буэнос-Айрес.
      Священник с негодованием смотрел на него.
      - Кто послал вас сюда?
      - Он не из компании! - каркнула его мачеха.
      - Именно это и есть то самое мошенничество, с которым я должен разобраться, - сказал Бен, придав лицу выражение триумфатора. - Значит, этот Юрген Ленц из Вены... он говорит, что он ваш сын, но на самом деле им не является! В таком случае, кто же он такой?
      Священник повернулся к своей мачехе, которая, похоже, собиралась ответить.
      - Ничего не говорите! - приказал он. - Не отвечайте ему!
      - Я не могу говорить о нем! - решительно сказала старуха и добавила, обращаясь к своему пасынку: - Почему он задает мне вопросы о Ленце? Почему ты пригласил его сюда?
      - Он лжец, он самозванец! - объявил священник. - Вена сначала прислала бы извещение и лишь потом направила бы посыльного! - Он засунул руку за спину, извлек пистолет и направил дуло прямо в лоб Бену.
      - Разве священники так поступают? - спросил Бен, нарушив воцарившуюся тишину. Никакой он не священник. Священник не стал бы тыкать пушкой мне в голову.
      - Я служитель Бога, который защищает мое семейство. А теперь немедленно уходите отсюда.
      Бену в голову внезапно пришла мысль, вроде бы все объясняющая, и он, делая вид, что не обращает внимания на оружие, обратился к старухе:
      - У вашего мужа была другая семья. Сын от другой жены.
      - Вам нечего делать в этом доме, - заявил священник, взмахнув рукой с оружием. - Убирайтесь.
      - У Герхарда Ленца не было никаких детей! - выкрикнула старуха.
      - Тише! - прогремел священник. - Хватит! Ни слова больше!
      - Он изображает из себя сына Герхарда Ленца, - сказал Бен, обращаясь больше к самому себе. - Почему же из всего человечества он выбрал себе в отцы... чудовище?
      - Встаньте! - приказал священник.
      - Герхард Ленц не умер здесь, не так ли? - сказал Бен.
      - Что вы говорите? - полузадушенно пробормотала мачеха.
      - Если вы не уберетесь, я убью вас, - предупредил священник.
      Бен покорно встал, но все равно не сводил глаз со старухи, утонувшей в своем мягком кресле.
      - Значит, слухи были истинными, - сказал он. - Герхарда Ленца не похоронили на кладбище Часарита в 1961 году, не так ли? Он убежал из Буэнос-Айреса, скрылся от преследователей...
      - Он умер здесь! - с отчаянием в голосе заявила старуха. - Были похороны! Я своими руками бросила землю на его гроб!
      - Но вы так и не видели его тела, не так ли? - сказал Бен.
      - Прочь! - рявкнул священник.
      - Почему он говорит мне такие?.. - плачущим голосом воскликнула старуха.
      Ее прервал звонок телефона, стоявшего на буфете за спиной священника. Не отводя от Бена дуло пистолета, тот шагнул направо и схватил трубку.
      - Si?
      Он, казалось, слушал очень внимательно. Бен воспользовался преимуществом, которое давало ему то, что священник отвлекся, и украдкой немного приблизился к нему.
      - Мне необходимо связаться с Йозефом Штрассером, - сказал он старухе.
      - Если вас действительно прислали из Австрии, то вы должны знать, как связаться с ним, - фыркнула она, будто плюнула. - Вы лжец!
      Значит, Штрассер жив!
      Бен придвинулся еще на несколько дюймов ближе к священнику, продолжая разговор с его мачехой.
      - Меня самого обманули... Человек выдавал себя за другого! - в том, что он говорил, не было на самом деле никакой логики, его слова ничего не объясняли, но он к этому и не стремился; ему хотелось лишь еще больше смутить старуху и сбить ее с толку.
      - Я получил подтверждение, - сказал священник, положив трубку. - Это Вена. Этот человек мошенник. - Он взглянул на Бена. - Вы лгали нам, мистер Хартман, - объявил он.
      При этом он на какое-то мгновение перевел взгляд дальше, за спину Бена, и Бен немедленно воспользовался этим. Он схватил запястье правой руки священника, в которой тот держал пушку, и изо всей силы вывернул руку, а другой рукой в тот же миг вцепился в горло Франсиско, держа напряженные указательный и большой пальцы буквой V. Старуха испуганно закричала. Застигнутый врасплох священник вскрикнул от боли. Пистолет выпал из его руки и с грохотом упал на пол.
      Одним мощным движением Бен повалил священника на пол и еще сильнее сдавил его глотку. Он чувствовал, как под его ладонью подался в сторону прочный хрящ гортани. С полузадушенным криком человек растянулся на выложенном плиткой полу; его голова была вывернута неестественным образом, но он все равно пытался отбросить противника, высвободить левую руку, придавленную к полу у него за спиной весом двух крепких мужчин. Хотя он и задыхался, но все же сопротивлялся отчаянно. Каким-то странным жестом тыльными сторонами ладоней - старуха закрыла лицо.
      Пистолет! Подобрать эту чертову пушку!
      Бен еще сильнее надавил левой рукой на горло противника и ударил его коленом в живот, целясь в солнечное сплетение. Священник невольно громко выдохнул, и Бену стало ясно, что он не промахнулся. Темные глаза священника закатились, так что стали видны только белки. Он был на мгновение парализован ударом. Бен схватил с пола пистолет и приставил ко лбу священника.
      Он взвел курок.
      - Только пошевелитесь, и вы мертвы!
      Тело священника тут же расслабилось.
      - Нет, - сдавленно прошептал он.
      - Отвечайте на мои вопросы! Говорите правду, если хотите жить!
      - Прошу вас, не делайте этого. Я слуга Господа!
      - Конечно, - презрительно бросил Бен. - Как мне найти Йозефа Штрассера?
      - Он... Я не знаю... Умоляю... мое горло!
      Бен ослабил нажим - совсем немного, лишь настолько, чтобы дать Франсиско возможность дышать и говорить.
      - Где Штрассер?!- прогремел он. Священник с усилием набрал в грудь воздуха.
      - Штрассер - я не знаю, как найти Штрассера... Он живет в Буэнос-Айресе, больше я ничего не знаю! - из-под ног мужчины по полу потекла маленькая струйка мочи.
      - Дерьмо собачье! - заорал Бен. - Или вы дадите мне его адрес или телефон, или у вашей мачехи не останется никого, кто позаботился бы о ней!
      - О, нет, прошу вас! - воскликнула старая вдова, все так же сидевшая, съежившись, в своем кресле.
      - Если... если вы убьете меня, - выдохнул священник, - то вы не выберетесь из Буэнос-Айреса живым! Они выследят вас... они сделают с вами такое... вы будете... вы будете завидовать мертвым!
      - Адрес Штрассера!
      - Я не знаю его, - ответил священник. - Пожалуйста! У меня нет никакой связи со Штрассером!
      - Не лгите, - сказал Бен. - Вы все знаете друг друга. Вы все связаны одной сетью. Если бы вам понадобилось связаться со Штрассером, то вы нашли бы способ.