Протокол 'Сигма'

      - Я ничего собой не представляю! Если вы убьете меня, то ничего не выиграете. А они найдут вас!
      Бен мельком подумал, кто же такие эти "они", но вопрос задал другой.
      - Кто такой Юрген Ленц? - спросил он, надавив стволом пистолета на лоб священника. Из-под металла выступили несколько капель крови: он прорвал кожу.
      - Он... прошу вас... он очень сильный человек, он управляет... владеет ее домом, ее собственностью, этот человек, который называет себя Юргеном Ленцем...
      - Так, кто же он на самом деле?
      - Опустите оружие и отойдите от него.
      Голос негромкий, спокойный, с сильным испанским акцентом, - раздался из двери, находившейся прямо за спиной Бена. Там стоял высокий человек, державший в руках обрез охотничьего ружья. Он был одет в зеленые слаксы из толстой материи и рабочую рубаху. Широкоплечий, с высокой грудью, очень сильный с виду мужчина лет тридцати, плюс-минус два-три года.
      - Роберто, на помощь! - крикнула вдова. - Спасите моего Франсиско! Немедленно прогоните отсюда этого человека!
      - Сеньора, я должен убить этого наглеца? - спросил Роберто.
      По его поведению Бен сразу понял, что он выстрелит без малейшего колебания. Бен растерялся, не зная, что делать дальше. Священник, ко лбу которого приставлен пистолет, был заложником, но Бен знал, что не сможет заставить себя нажать на спусковой крючок. И если даже он сделает это, человек с обрезом пристрелит его прежде, чем он успеет глазом моргнуть.
      "Но я все еще могу блефовать", - сообразил он.
      - Роберто, - каркнула старуха, - поторопитесь!
      - Уберите оружие, или я буду стрелять, - сказал молодой человек. - Мне все равно, что случится с этим мешком дерьма. - Он указал на священника.
      - Да, но сеньоре не все равно, - возразил Бен. - Мы опустим оружие одновременно.
      - Хорошо, - согласился молодой человек. - Уберите пушку от его головы, встаньте и уходите отсюда. Если хотите жить. - Он опустил обрез, направив его дуло в пол, а Бен убрал пистолет от головы священника и медленно поднялся на ноги, тоже держа пистолет стволом вниз.
      - А теперь идите к двери, - приказал человек.
      Бен, пятясь, направился к выходу; в правой руке он держал пистолет, а левой шарил в воздухе за своей спиной, чтобы не наткнуться на препятствие. Молодой человек вышел вслед за ним в вестибюль; обрез он так же держал опущенным вниз.
      - Я всего лишь хочу, чтобы вы ушли из этого дома, - спокойно произнес Роберто. - Если вы еще когда-нибудь появитесь здесь или поблизости, вас убьют, как только заметят.
      Священник тяжело уселся на полу; вид у него был измученный и оскорбленный. Бен выбрался из открытой калитки - то ли священник оставил ее незапертой, то ли через нее вошел Роберто - и захлопнул ее за собой.
      Через несколько секунд он опрометью бежал прочь.
      Анна расплатилась с водителем такси и вошла в маленькую гостиницу, расположенную на тихой улице в районе Буэнос-Айреса, носившем название Ла-Реколета. "Это, - с тревогой думала она, - совсем не то место, где молодая женщина, путешествующая в одиночку, легко сможет остаться незамеченной".
      Консьержка приветствовала ее по имени, что еще больше встревожило Анну. Сегодня с утра они с Беном зарегистрировались в этой гостинице, явившись туда порознь с разницей в несколько часов. И заказывали себе номера они тоже по отдельности и в разное время. То, что они жили в одной гостинице, имело определенный смысл, но в то же время и увеличивало риск.
      Тележка горничной стояла прямо возле двери ее номера. Некстати. Анна надеялась побыть в одиночестве, пролистать свои папки, сделать несколько телефонных звонков, а теперь ей придется подождать. Войдя в номер, она увидела, что девица склонилась над ее открытым чемоданом.
      Она вытаскивала папки из кожаного портфеля Анны.
      Анна резко остановилась в дверях. Девица оглянулась, увидела ее и швырнула папки и портфель обратно в чемодан.
      - Что, черт возьми, ты тут делаешь?! - воскликнула Анна, надвигаясь на нее.
      Девица принялась с негодованием отругиваться по-испански, извергая целые потоки горделивых фраз. Анна вышла вслед за ней в коридор, продолжая требовать, чтобы та сказала, что она делала с ее вещами.
      - Eh, que haces? Ven para аса! Que cuernos haces revisando mi valija [Что ты тут делаешь? Ну-ка, иди сюда! Какого черта ты копалась в моих бумагах? (исп.)]?
      Анна попыталась прочитать имя на значке, приколотом к форменному халату, но женщина внезапно повернулась и, сломя голову, пустилась бежать по коридору.
      Это была не простая воровка. Она действительно рылась в бумагах Анны. Знала она английский язык или нет, неважно; скорее всего ее наняли для того, чтобы она выкрала любые документы, бумаги, записки.
      Но кто ее нанял?
      Кто, вероятнее всего, мог знать, что Анна находится здесь, а также, что она расследует? Возможно, за ней вели наблюдение - но кто?
      Кто вообще знает, что я нахожусь здесь? Деннин, да, но мог ли он рассказать об этом кому-нибудь еще, скажем, кому-то из коллег?
      Или же Перальта, представитель Интерпола, сумел вычислить, кто она такая? Действительно, не могло ли так случиться?
      Как только она протянула руку к телефону, стоявшему на тумбочке у кровати, тот зазвонил. Кто бы это мог быть? Менеджер гостиницы, желавший попросить прощения за поведение своих служащих? Или Бен?
      Анна подняла трубку.
      - Алло?
      В трубке было мертвое молчание. Впрочем, нет, не молчание, а знакомое шипение ленты подслушки. А потом раздались слабые, неясные голоса; через несколько секунд громкость увеличилась, и звук сделался совершенно ясным.
      Анна почувствовала, что ее щекам сделалось горячо от прилива адреналина.
      - Кто говорит?
      А затем она по первым же звукам узнала голос:
      "А если посмотреть иммиграционные документы? В которых зарегистрированы все люди, прибывшие в страну в сороковые и пятидесятые годы?" - Это был ее собственный голос. А отвечал ей мужчина. Перальта.
      По телефону кто-то воспроизводил запись ее разговора с Перальтой.
      Они слышали все, и они - кем бы они ни были - точно знали, кто она такая и что ей нужно.
      Она сидела на краю кровати, ошеломленная и напуганная. Теперь не осталось никаких вопросов: о ее присутствии здесь стало известно, несмотря на все принятые меры предосторожности. Воровка-горничная вовсе не была самостоятельным игроком.
      Телефон зазвонил снова.
      Ощущая, как по всему телу от страха пробежали мурашки, она схватила трубку.
      - Да?
      "Мы хотим показать новую Аргентину. Страну, в которой такие люди, как вы, стоят на страже закона. Страну, где обеспечение правопорядка находится на современном уровне, где уважают права человека ..." - Ее собственный голос, пусть с металлическим отзвуком, но все равно безошибочно узнаваемый, записанный при помощи неизвестно какого, но явно вполне современного подслушивающего оборудования.
      Щелчок.
      Взволнованная поведением горничной, Анна оставила дверь открытой; и сейчас она поспешно вскочила и кинулась запирать ее. В коридоре никого не было. Она закрыла дверь, повернула ключ на два оборота и вдобавок еще накинула цепочку.
      Потом она бросилась к окну: тяжелые гардины были раздвинуты, и Анна понимала, что является легкой мишенью для стрелка, который решит устроиться в любом из окон высоких зданий, расположенных на противоположной стороне улицы. Она резкими движениями задернула занавески, чтобы лишить кого бы то ни было возможности заглядывать в ее номер.
      Телефон снова зазвонил.
      Она медленно подошла, поднесла трубку к уху, ничего не говоря.
      "Я не смогла бы стать тем, кто я есть, если бы позволяла себе отступать..."
      - Звоните больше, - в конце концов она заставила себя не просто выговорить эти слова, но еще и произнести их спокойным, небрежным тоном. Мы отслеживаем звонки.
      Но никто ее не слушал. В трубке раздавалось только унылое шипение магнитофонной ленты.
      Она нажала кнопку телефона и, прежде чем он мог успеть снова зазвонить, выбежала к стойке портье.
      - Я получила непристойные телефонные обращения, - сказала она по-английски.
      - Непристойные?.. - не понимая, повторила телефонистка.
      - Amenazas, - повторила Анна по-испански. - Palabrotas [Угрозы. Оскорбления (исп.)].
      - О, сеньорита, мне так вас жаль. Может быть, вы хотите, чтобы я позвонила в полицию?
      - Я хочу, чтобы вы принимали все звонки в мой номер.
      - Да, мэм, конечно.
      С минуту подумав, Анна достала из кошелька вырванный из блокнота сложенный листок бумаги. На нем она нацарапала номер телефона местного частного сыщика, которого порекомендовал ей Деннин, когда она звонила ему из аэропорта Схифол. Деннин заверил ее, что это надежный, высококвалифицированный, имеющий контакты с властями и при всем при том совершенно честный человек.
      Она позвонила из номера и долго слушала гудки в трубке.
      В конце концов заговорил автоответчик. Серхио Мачадо представился и произнес название своего агентства. После звукового сигнала Анна назвала свое имя и номер телефона, а также упомянула Деннина. После этого она позвонила телефонистке и распорядилась соединять ее номер лишь в том случае, если позвонит Серхио Мачадо.
      Ей нужен был кто-то хорошо осведомленный, находчивый и, что самое главное, заслуживающий доверия. Нельзя рассчитывать куда-то попасть и что-нибудь узнать, если у тебя нет надежного контакта в правительственной бюрократии, а как раз его она не имела.
      Она пошла в ванную, сполоснула над раковиной лицо сначала холодной водой, затем горячей. Зазвонил телефон.
      Неуверенными шагами, словно в ступоре, она направилась к тумбочке, стоявшей около кровати.
      Телефон прозвонил еще раз, затем еще.
      Она стояла около телефона, смотрела на него и решала как же ей поступить. Она подняла трубку.
      Ничего не говорила, молча ждала.
      Тишина.
      - Алло, - произнес наконец мужской голос. - Кто-нибудь есть дома?
      - Да, - негромко, с трудом заставляя пересохший язык повиноваться, ответила она.
      - Это Анна Наварро?
      - Кто это? - она постаралась заставить свой голос звучать нейтрально.
      - Это Серхио Мачадо, вы только что звонили мне. Я ходил за почтой и сразу же, как только вернулся, перезвонил вам.
      - О, боже. Прошу меня извинить, - облегченно вздохнула она. - Я только что получила целую серию скверных звонков и подумала, что это может быть еще один такой же.
      - Что вы имеете в виду под "скверными звонками"? Тяжелое дыхание и что-то в этом роде?
      - Нет. Ничего подобного. Это слишком сложно, чтобы сейчас вдаваться в подробности.
      - У вас какие-то неприятности?
      - Нет. Да. Впрочем, я даже точно не знаю. В любом случае благодарю вас за звонок. Дэвид Деннин сказал, что вы, вероятно, могли бы помочь мне.
      - Вы, несомненно, не откажетесь выпить чашечку кофе? Совсем не того дерьма, которое вы пьете в Штатах. Настоящего кофе.
      - Да, конечно, с удовольствием. - Ее волнение стало чуточку слабее.
      Они договорились встретиться в начале вечера в кафе-ресторане, неподалеку от его офиса.
      - Я сделаю то, что смогу, - сказал он. - Ничего большего не обещаю.
      - Это меня вполне устроит, - ответила Анна.
      Она положила трубку и несколько секунд стояла, глядя на телефон так, будто это была какая-то неземная форма жизни, каким-то образом вторгшаяся в ее номер.
      Ей и Бену необходимо сменить гостиницу. Возможно, за ней следили после ее визита к Перальте. Возможно, прямо с момента выхода из самолета. Но и ее местопребывание, и ее миссия теперь раскрыты, именно это и должны были сказать ей эти звонки. Анна отлично понимала, что их нельзя рассматривать как пустые угрозы.
      Стук в дверь.
      Всплеск адреналина в крови бросил ее к двери. Дверная цепочка надежно вставлена в гнездо, врезанное в косяк.
      Дверь невозможно открыть ключом снаружи.
      Или возможно?
      Никакого глазка на двери, конечно, не было.
      - Кто там? - спросила она.
      Ей ответил знакомый мужской голос. Анна никогда прежде не подумала бы, что будет так рада услышать его.
      - Это Бен, - произнес голос.
      - Слава богу, - пробормотала она.
      Глава 36
      Он был растрепан, рубашка выбилась из брюк, галстук сбился на сторону.
      - А зачем цепочка? - поинтересовался он. - Вам тоже приходилось жить в Ист Нью-Йорке?
      Анна окинула его взглядом.
      - Что с вами случилось?
      После того как оба рассказали друг другу о событиях последних нескольких часов, Анна заявила:
      - Мы должны убраться отсюда.
      - Вы чертовски правы, - ответил Бен. - Есть одна гостиница в centra на первый взгляд просто ночлежка для бродяг, но думаю, что на самом деле это вполне приличный отель. Его содержат британские экспатрианты. Называется "Сфинкс". - Он купил в аэропорту большой путеводитель по Южной Америке и сейчас листал его, разыскивая указатель. - Вот он. Мы можем туда явиться нежданно-негаданно или позвонить с улицы по моему сотовому телефону. Только не отсюда.
      Анна кивнула.
      - Пожалуй, нам нужно на этот раз остановиться в одном номере, словно мы муж и жена.
      - Вы профессионал, - ответил Бен. Действительно ли в его глазах мелькнул огонек, или ей показалось?
      - Они будут звонить повсюду и спрашивать, нет ли в отеле двоих американцев, мужчины и женщины, которые путешествуют вместе, но останавливаются в отдельных комнатах, - объяснила Анна. - Как по-вашему, много времени им потребуется, чтобы обнаружить нас?
      - Вы, по всей видимости, правы. Послушайте, у меня кое-что есть. - Он вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги.
      - Что это такое?
      - Факс.
      - От?..
      - От моего аудитора из Нью-Йорка. Здесь имена членов правления "Армакон АГ", венской компании, владеющей той самой биотехнологической лабораторией из Филадельфии, где изготовили яд, которым убивали стариков.
      Он протянул Анне список.
      - Юрген Ленц, - почти беззвучно выдохнула она.
      - Один из директоров. Интересно, это просто интригующее совпадение или нечто другое?
      Арлисс Дюпре снова взялся за лежавшие перед ним на столе бумаги и в который раз заметил, что не может сосредоточиться. Это был длинный доклад, подготовленный заместителем директора корпуса государственных кураторов США, контролировавшего дела о банкротстве, в котором подробно излагались доказательства, свидетельствующие о наличии коррупции в федеральных судах по этим делам. Дюпре три раза прочитал одну и ту же фразу и в конце концов все же отложил документ и отхлебнул омерзительного на вкус кофе, изготовленного плюющейся машиной, стоявшей в коридоре.
      Его мысли были заняты совсем другим - навалившимися неприятностями. События, связанные с агентом Наварро, раздражали его. И не просто раздражали. Он был буквально в ярости. Ему наплевать на то, что могло случиться с этой бабой. Но если она действительно виновна в нарушении режима секретности и прочих грехах, это самым ужасным образом скажется на его судьбе. Что было абсолютно несправедливо. И он не мог отогнать от себя мысли о том, что вся эта гадость началась из-за этого проклятого Призрака из Отдела внутреннего взаимодействия - чтоб его черти взяли со всеми его пятнами от больной печени - Алана Бартлета! И совершенно не важно, в чем было дело. Несколько раз он подавал запросы - абсолютно официальные межотдельские запросы - и каждый раз получал уклончивый ответ, в котором без труда можно было разглядеть намек на то, что его это не касается. Как будто у него, в его Управлении специальных расследований ограниченный допуск к секретности. Как будто УСР вообще недостойно уважительного отношения. Всякий раз, когда Дюпре лишние несколько минут думал об этом, ему приходилось ослаблять галстук. Это было унизительно.
      Сначала эту суку Наварро выдернули из его команды и зачем-то отправили шататься, одному Богу известно где. Потом пошли слухи о том, что она предательница, что она распродавала информацию торгашам и врагам из других стран и вообще черт знает кому. Если это так, то она самая настоящая Тифозная Мэри, а это - он снова и снова возвращался к своей главной мысли очень плохая новость для человека, у которого она находится в подчинении, а именно для Арлисса Дюпре. Если Дюпре хоть немного чуял, откуда дует ветер а вся его карьера была основана именно на наличии у него такого чутья, - то на него скоро должен обрушиться полновесный вал дерьма.
      И будь он проклят, если допустит, чтобы его карьера погибла из-за преступлений этой самой Наварро или - поскольку большая часть обвинений казалась ему самым настоящим г...ном - в результате двуличной политики Бартлета. Дюпре был прежде всего великим мастером по части того, как удержаться на плаву.
      Иногда для этого просто необходимо вовремя ухватить поганого быка за его поганые рога. У Дюпре было немало друзей - друзей, которые расскажут обо всем, что ему необходимо узнать. И, возможно, стоит нанести визит Призраку и заставить старикана собраться с мыслями. Бартлет на вид больше всего походил на облачко пара, но при том был едва ли не самой сильной фигурой в министерстве, этаким мини-Гувером. Имея с ним дело, Дюпре следовало быть крайне осторожным. В любом случае Бартлет должен знать, что Дюпре не из тех, кто затевает какие-то интриги. Призрак всю жизнь занимался расследованием жизни и деятельности своих коллег, а вот, интересно, когда кто-нибудь в последний раз поинтересовался тем, что он сам собой представляет?
      Дюпре вскрыл два пакетика с сахаром и высыпал его в кофе. Вкус от этого не стал лучше - все равно кофе больше всего походил на грязную воду, - но Дюпре выхлебал чашку до дна. Ему предстояла серьезная работа. Если хоть немного повезет, то Алан Бартлет получит изрядную дозу того самого лекарства, которым пичкает других.
      Номер в "Сфинксе" был просторным и ярко освещенным. В нем находилась единственная двуспальная кровать, на которую они оба старались не смотреть, откладывая решение вопроса о том, где и как спать, на потом.
      - Чего я до сих пор не понимаю, - сказала Анна, - это как кто-то мог узнать о том, что я нахожусь здесь и с какой целью.
      - Человек из Интерпола...
      - Не считая того, что я увиделась с ним уже после похищения пакета из "Америкен Экспресс". - Она стояла перед высоким окном, задернутым прозрачными тюлевыми занавесками. - Как только пакет был украден, плохие парни узнали, что я разыскиваю Штрассера. Но вопрос в том, почему кому-то вообще пришло в голову прибрать его к рукам? Вы же не говорили никому, что отправляетесь со мной в Буэнос-Айрес, верно?
      Бену не понравился тон вопроса, но он не подал виду.
      - Нет. А вы никуда не звонили по телефону из гостиницы? Анна ответила не сразу.
      - Да, звонила. Один раз, в Вашингтон.
      - Если имеешь нужные связи, то совсем нетрудно организовать прослушивание гостиничного телефона, вы согласны?
      Анна взглянула на него, явно заинтересованная таким предположением.
      - Это может объяснить и появление фальшивого цэрэушника... Да. Если вы хоть чем-то намекнули Юргену Ленцу...
      - Я ни словом не обмолвился Ленцу о поездке в Буэнос-Айрес, потому что тогда сам не имел понятия о том, что отправлюсь сюда.
      - Хотелось бы мне раздобыть отпечатки пальцев Ленца, пропустить их через базы данных и посмотреть, что из этого выйдет. Возможно, на него имеется хорошенькое досье. Он вам ничего не давал - визитную карточку или что-нибудь в этом роде?
      - Как мне помнится, ничего... Постойте, ведь я сам давал ему смотреть фотографию, ту самую, которую добыл из банковского сейфа Питера в Цюрихе.
      - Вы ее многим показывали?
      - Вам. Историку их Цюрихского университета. Лизл. И Ленцу. Вот и все.
      - Он брал ее в руки?
      - О, да. Крутил, рассматривал спереди и сзади, переворачивал вверх ногами. Его пальцы должны быть там повсюду.
      - Великолепно. Я сделаю копию, а оригинал отошлю в антропометрическую лабораторию.
      - Каким образом? У меня сложилось впечатление, что вы уже не пользуетесь правами сотрудника министерства юстиции.
      - Но Деннин ими обладает. Если мне удастся переправить пальчики ему, то он сможет передать их какому-нибудь другу из другого агентства, скорее всего из ФБР. А тот вычислит все, что нужно.
      Бен замялся было.
      - Ладно, если таким образом мы выкопаем что-нибудь на Ленца. Или разыщем убийц Питера...
      - Превосходно. Спасибо вам. - Анна посмотрела на часы. - Давайте займемся этим после ужина. Мы встречаемся с детективом, Серхио - как его фамилия? Впрочем, неважно - в районе, который называется Ла Бока. А там мы сможем найти что-нибудь поесть.
      Водителем такси оказалась женщина средних лет, одетая в легкую кофточку без рукавов, открывавшую дряблые руки. К приборной панели была приклеена цветная фотография ребенка, возможно, ее собственного. На зеркале заднего вида болтался крошечный кожаный мокасин.
      - Вооруженный священник... - вслух размышляла Анна. - А я-то боялась монахинь в доминиканском соборе. - Она оделась в серую плиссированную юбку и белую блузу, лебединую шею украшало жемчужное ожерелье, и пахло от нее чем-то цветочным и свежим. - И он сказал вам, что Юрген Ленц является фактическим владельцем ее дома?
      - Вообще-то он сказал: человек, называющий себя Юргеном Ленцем.
      Они въехали в захудалый рабочий barrio [предместье, пригород (исп.)], расположенный в самой южной части Буэнос-Айреса. Слева тянулся канал Риачуэло, широкая лента стоячей воды, из которой торчали полу затонувшие ржавые землечерпалки, шаланды и остовы более крупных судов. Вдоль канала были расположены многочисленные склады и мясокомбинаты.
      - Она сказала вам, что у Герхарда Ленца не было детей? - Анна напряженно размышляла, сдвинув брови. - Я ничего не пропустила?
      - Не-а. Он - Ленц, и в то же время он - не Ленц.
      - Выходит, человек, известный всей Вене как Юрген Ленц, на самом деле самозванец...
      - Выходит, что так.
      - И в то же время кем бы он ни был, но эта старуха и ее пасынок, совершенно очевидно, до смерти боятся его.
      - Несомненно.
      - Но чего ради ему было становиться именно Юргеном Ленцем, выдавать себя за сына человека, пользующегося настолько дурной славой, если он им не является? - сказала Анна. - Я не вижу в этом никакого смысла.
      - Не забудьте, что мы говорим здесь не о каком-нибудь двойнике Элвиса Пресли. Дело в том, что мы действительно очень мало знаем, как в "Сигме" организована преемственность. Может быть, таким образом он закрепился в организации? Если допустить, что он выдал себя за прямого потомка одного из основателей и что это единственный путь, каким можно было туда пробраться.
      - Из этого следует, что Юрген Ленц - это "Сигма".
      - Похоже, что гораздо безопаснее считать так, чем отрицать такую возможность. И, исходя из того, что рассказал Шардан, когда дело касается "Сигмы", вопрос заключается не в том, чем она управляет, а в том, чем она не управляет.
      Уже стемнело. Они очутились в многолюдном, плохо освещенном и казавшемся опасном районе. Дома здесь были выстроены из листового металла, с крышами из рифленого листового металла, выкрашенного в розовый, охристый и бирюзовый цвета.
      Такси остановилось перед баром-рестораном, где шумели завсегдатаи, сидевшие за скрипучими деревянными столами или с громкими разговорами и смехом толпившиеся в баре. За стойкой бара висел на стене большой цветной плакат с портретом Евы Перон. Под потолком медленно вращались размашистые вентиляторы.
      Они заказали эмпанадас [блюдо латиноамериканской кухни: блинчики с мясом или иной начинкой], каберне-совиньон "Сан-Тельмо" и бутылку минеральной воды "Гасеоса". Бокалы испускали въевшийся запах старой губки. Вместо салфеток на столе лежала нарезанная квадратиками тонкая оберточная бумага.
      - Вдова подумала, что вы прибыли из "Земмеринга", - сказала Анна, когда они уселись. - Что, по вашему мнению, она могла иметь в виду? Какое-то место? Или компанию?
      - Я не знаю. Полагаю, что место.
      - А когда она упомянула "компанию"?
      - Я решил, что это "Сигма".
      - Но ведь существует и другая компания. Юрген Ленц - кем бы он ни был на самом деле - входит в правление "Армакон".
      - Вы собираетесь рассказать этому парню, Мачадо, многое из того, что нам известно?
      - Совсем ничего, - ответила она. - Я всего лишь хочу, чтобы он разыскал для нас Штрассера.
      Они разделались с парой хумитас - пастилой из сладкой кукурузы, поданной на кукурузных листьях, - и кофе.
      - Думаю, что от парня из Интерпола вряд ли можно ожидать серьезной помощи, - заметил Бен.
      - Он отрицал возможность того, что Штрассер вообще мог жить здесь. А это очень подозрительно. Нацисты какое-то время контролировали Интерпол незадолго до начала Второй мировой войны, - и кое-кто считает, что эта организация так до сих пор не очистилась от них. Я не удивлюсь, если выяснится, что этот парень находится на содержании у какой-нибудь из этих рэкетирских банд, защищающих нацистов. Теперь ваш вооруженный священник...
      - Мой вооруженный священник настаивал на том, что у него нет никакой связи со Штрассером, но я ему не верю.
      - Готова держать пари, что он позвонил Штрассеру в тот же самый момент, когда вы вышли за дверь.
      Бен задумался.
      - Если он звонил Штрассеру... Что, если нам удастся каким-то образом организовать запись телефонных разговоров вдовы?
      - Мы можем попросить Мачадо. Возможно, он или сам может устроить это, или знает, к кому следует обратиться.
      - Кстати, об "обратиться". Вы знаете, как выглядит этот парень?
      - Нет, но мы должны встретиться с ним прямо перед входом.
      Улица была переполнена народом, отовсюду раздавалась хриплая, искаженная слишком сильным звучанием музыка - однообразный рок из расставленных прямо на тротуаре динамиков, какие-то оперные арии, танго из расположенной поблизости кантоны. Портеньос [Прозвище жителей Буэнос-Айреса] прогуливались по вымощенной брусчаткой каминито - пешеходной улице, толпились возле открытых прилавков развернутого прямо на улице рынка. Люди то и дело входили в ресторан и выходили наружу, натыкались на Бена и Анну, но ни один даже и не подумал попросить извинения.
      Вдруг Бен заметил стайку молодых парней лет около двадцати - вернее, банду хулиганов из восьми, а то и больше человек. Они целеустремленно направлялись к нему и Анне, громко переговариваясь между собой, смеясь, пьяные от алкоголя и тестостерона. Анна что-то пробормотала Бену краем рта, но он не разобрал ее слов. Некоторые из парней смотрели на него и Анну с чем-то большим, чем праздное любопытство. Через несколько мгновений банда окружила их.
      - Беги! - крикнул он, и тут же получил удар кулаком в живот.
      Он закрыл живот обеими руками - в этот момент кто-то ударил его в левую почку (ногой!) - и ринулся вперед, чтобы отбить нападение. Он услышал крик Анны, донесшийся, казалось, откуда-то издалека. Он был окружен со всех сторон, а его противники, хотя и были на вид подростками, похоже, имели некоторое представление о боевых искусствах. Он не мог вырваться, и на него сыпались удары. Боковым зрением он увидел, как Анна с неожиданной силой отбросила в сторону одного из нападавших, но в нее тут же вцепилось несколько рук. Бен снова попытался вырваться из окружения, но был отброшен назад градом ударов кулаков и ног.
      Он заметил блеск ножей, и тут же лезвие полоснуло его по боку. Почувствовав резкую боль, он ухватил руку, державшую нож, резко вывернул ее и услышал визгливый крик. Он отмахивался ногами, как мог, яростно бил кулаками, несколько раз кого-то достал, но затем почувствовал сильный удар коленом в ребра и почти одновременно еще один удар коленом в живот. У него перехватило дыхание, он застыл, беспомощно хватая ртом воздух, но тут кто-то метко ударил его ногой в пах, и он сложился вдвое от нестерпимой боли.
      В этот миг он услышал завывания сирены и крик Анны:
      - Сюда! Сюда! Слава Богу!
      Одновременно чья-то ступня врезалась ему в голову, и он почувствовал во рту вкус крови. Он выбросил руки вперед. Это движение было не только оборонительным, но и попыткой схватить любого, кто окажется рядом, и хоть на мгновение прикрыться им от избиения, а потом услышал новые кричащие голоса, шатаясь, выпрямился и увидел двух полицейских, оравших на хулиганов.
      Один из полицейских обхватил его за плечи и проорал в самое ухо:
      - Vamos, vamos par aco, que los vamos a sacar de aco! - что должно было означать, как понял Бен: пойдем, пойдем, шевелись, мы вытащим вас из этой передряги. Второй полицейский уже вел Анну к патрульной машине. Бену тоже удалось каким-то образом добраться до полицейского автомобиля, он увидел открытую дверь, почувствовал толчок в спину и оказался внутри. Дверь за ним захлопнулась, крики хулиганов и возбужденный шум толпы сразу сделались тише.
      - С вами все в порядке? - осведомился один из копов с переднего сиденья.
      Бен лишь простонал в ответ.
      - Gracias! - сказала Анна. Бен заметил, что ее блузка порвана, а жемчужное ожерелье исчезло. - Мы американцы... - заговорила было она, а потом вдруг ненадолго задумалась. - Мой кошелек! - воскликнула она. - Вот дерьмо. Там были мои деньги.
      - Паспорт? - хрипло выдавил из себя Бен.
      - Остался в гостинице. - Автомобиль тронулся с места. Анна повернулась к Бену. - Мой бог, что это было? Бен, с тобой все в порядке? - Переехав в "Сфинкс", они условились разговаривать на "ты".
      - Не уверен. - Страшная боль в паху начала понемногу ослабевать. В боку, там, где его полоснули ножом, чувствовалось липкое тепло. Прикоснувшись, он ощутил кровь.
      Автомобиль влился в поток транспорта и устремился по дороге.
      - Это вовсе не было случайным нападением, - сказала Анна. - Это было сделано преднамеренно. Заранее спланировано и скоординированно.
      Бен тупо уставился на нее.
      - Спасибо, - сказал он полицейским, сидевшим впереди. Ответа он не получил и понял, что между передним и задним сиденьями поднят плексигласовый барьер.
      - Перегородка?.. - услышал он голос Анны.
      Минуту назад перегородки не было; она появилась только что. Бен не слышал присущих всем полицейским непрерывных переговоров по рации и треска помех, хотя, возможно, звук не проникал через плексиглас.