Двухместное купе

...увидел, как тот пытается нашарить на больничной тумбочке стакан с водой...

...и тут же сам вложил этот стакан в Лешкину руку. Помог Лешке попить и сам поставил стакан на место.

Вгляделся в мокрое лицо Лешки, очень профессионально пощупал у него пульс, потрогал лоб – горячий ли? – и спрыгнул с кровати.

Смотался к умывальнику, намочил край полотенца, отжал его и тщательно вытер пот, проступивший на Лешкином лице от высокой температуры.

На мгновение Лешка приоткрыл совсем больные глаза, попытался вглядеться во тьму и тихо спросил в полузабытьи:

– Это ты, Толик?.. Как ты попал сюда, Натанчик ты наш маленький?.. А где бабушка, папа?..

Но Ангел положил свои ладошки на горячие Лешкины глаза всего на несколько секунд, а потом убрал.

И Лешка спокойно уснул.

Ангел поправил Лешкину постель и снова уселся у него в ногах – читать журнал, скользя по фотографиям и строчкам своими ангельскими голубыми глазами, излучавшими несильный направленный свет...

* * *

Издалека еле слышно возник шум идущего поезда...

По мере усиления звуков мчащегося по рельсам состава больничная палата стала погружаться во тьму, из которой начали возникать очертания...

КУПЕ АНГЕЛА И В.В.

В.В. лежал с открытыми глазами, смотрел на Ангела. Наконец спросил:

– Интересно, как же Наверху отреагировали на вашу первую Наземную акцию? Наверняка же они как-то следили за вашими ученическими упражнениями...

– Насколько я помню, результатом наше ангельское начальство было удовлетворено – пить Лешка бросил. А вот за клинический метод избавления его от пьянства я получил дикий нагоняй! Хотели даже просить Всевышнего дать санкцию на то, чтобы отозвать меня Снизу и лишить возможности продолжать Наземную практику, – сказал Ангел. – Счастье, что я еще догадался избавить Лешку от операции и все спустить на тормозах...

– И что же? – поинтересовался В.В.

– Ничего. Все, как и у вас: я покаялся. А еще мой Мастер, помните – тот Старый Ангел-Хранитель, за меня вступился. Обошлось. Хотя именно тогда меня, подростка, впервые посетила крамольная мыслишка – а не вы ли там, господа хорошие, сидящие на самом Верху, прошляпили Лешку Самошникова? Еще когда Юта Кнаппе уговаривала его на пару дней смотаться на Запад... Ведь у нас на Небе прекрасно знали, что в Советском Союзе с этим не шутят... Почему тогда Лешку никто не уберег, не охранил?! А не переоценил ли Михаил Юрьевич Лермонтов возможности Всевышнего, когда писал: «...все мысли и дела ОН знает наперед...» – И Ангел, отодвинув занавеску, попытался посмотреть в окно.

– Надеюсь, вы, юный Ангел-диссидент, тогда ни с кем не поделились своими сомнениями во Всемогуществе Всевышнего? В вашем случае это было бы равносильно нашей антисоветчине.

– Отчего же? – небрежно ответил Ангел. – Именно этот вопрос я тогда и задал своему профессору. В конце концов, ведь он считался научным руководителем моей Наземной практики...

– И какова была его реакция? – поинтересовался В.В.

– Старик чуть крылья себе не обмочил от страха. Но не заложил.

– Очень пикантная подробность, – пробормотал В.В. – Но, насколько я понимаю, у вас была еще одна – главная задача: вернуть Лешку домой.

– Хотите еще чаю? – спросил Ангел.

– Нет, спасибо. Не увиливайте, Ангел!

– Да не увиливаю я. Но прежде чем приступить к главной задаче, нужно было создать ситуацию, которая бы вселила в Лешкину раздерганную душу хоть какое-то подобие уверенности. Попытаться заставить и его действовать самостоятельно. А для этого нужно было решить промежуточную задачу. Ложитесь, Владим Владимыч. Вы же хотели это увидеть своими глазами?

В.В. послушно улегся.

Ангел приглушил свет в купе и негромко проговорил:

– Когда-то, на предмете «Человековедение», мы изучали несколько классических схем «Избавления Человека от одиночества как средства для возбуждения его активной деятельности». Я выбрал одну из этих схем и усилил ее не очень классическим, но обязательным пунктом. Я исключил языковой барьер! Ибо по-немецки Лешка почти не говорил, а это могло бы разрушить весь букет моих наивных благих намерений...

– Что еще за «классическая схема», Ангел? – удивился В.В.

– Ну, Владим Владимыч, мне ли вам – профессиональному литератору и сценаристу – объяснять? «Человек в Нужное Время, в Нужном Месте сталкивается с Нужным ему Человеком»! Что я и СОТВОРИЛ...

КАФЕ «ОКОЛИЦА ФРЕНКЕЛЯ»

... Я встретил вас, и все былое

В отжившем сердце ожило,

Я вспомнил время золотое,

И сердцу стало так тепло... —

слышно было, как мягко и негромко пел Леша Самошников, аккомпанируя себе на гитаре.

Слышно это было из подсобного помещения кафе, заваленного ящиками и коробками с разными бутылками и продуктами для приготовления немудрящих закусок.

Тут же стоял большой обшарпанный холодильник.

На свободном кусочке пола, не более квадратного полуметра, в смертельной схватке сошлись менеджер артиста Алекса Самошникова – Гриша Гаврилиди и хозяин кафе «Околица» – Наум Френкель.

Расстояние от греческого носа Гаврилиди до несомненно еврейского шнобеля Френкеля было всего десять сантиметров.

– Гриша! – угрожающе говорил Френкель.

– Нема!!! – еще более грозно говорил Гриша.

– Гриша!!!

– Нема!..

Накал страстей зашкаливал за разумный предел.

– Гриша...

– Нема!!!

Но тут Френкель изнемог от напора Гаврилиди и сказал:

– Ну хорошо, хорошо! Пусть будет по пятьдесят марок, но за это...

– Никаких дополнительных условий! – железным голосом проговорил Гриша. – Бабки на бочку!

Френкель отвернулся от Гриши, чтобы тот не видел, как он достает деньги из кармана, и стал отсчитывать сто марок мелкими купюрами, приговаривая:

– Своим появлением на свет, Гаврилиди, ты опозорил всю греческую мифологию... На, бандит!

И Френкель отдал Гаврилиди сто марок. Пересчитывая деньги, Гриша сказал:

– Смотришь на тебя, Френкель, и думаешь – Боженька ж ты мой!!! Неужели этот еврей – потомок Спинозы, Эйнштейна и Карла Маркса?! Куда что девалось?! Как можно было так измельчать?! Ты же клиентов скоро будешь на потолок сажать! У тебя же теперь от посетителей отбоя нет. И заметь себе, Нема, именно в те дни, когда мы здесь поем свои романсы и читаем наши стихи. Ты же без нас бы по миру пошел! Ты посмотри в свой занюханный зальчик – что там творится?! На те деньги, которые мы тебе приносим, ты даже автомат по продаже сигарет сумел приобрести!

... Тут Гриша был абсолютно прав – и сигаретный автомат уже стоял во входном тамбуре кафе, да и само кафе было переполнено!

Столиков стало вдвое больше, места все заняты, стояли даже у стен...

А на одном из подоконников вальяжно развалился НИКЕМ НЕ ВИДИМЫЙ маленький Ангел с бокалом апельсинового сока, который он с удовольствием потягивал через пластмассовую трубочку...

УЛИЦА ЗАПАДНОГЕРМАНСКОГО ГОРОДКА. ВЕЧЕР

По узкой опустевшей улице неторопливо пробирается очень дорогой «мерседес».

За рулем сидит красивая усталая женщина лет тридцати. Одета она простенько – брючки, спортивная майка, кожаная курточка.

Зовут эту красивую женщину Лори Тейлор.

Рядом с Лори на пассажирском сиденье лежит запечатанная в прозрачный полиэтилен пачка порнографических журналов, на обложке которых голая Лори, в одних чулках и туфлях с неправдоподобно высокими каблуками, стоит на коленях, а сзади ее употребляет гигантский негр.

Эта запечатанная пачка журналов – Лорины авторские экземпляры.

Но сейчас Лори хочет только закурить.

Не отрывая глаз от дороги, Лори нашаривает сигаретную пачку в кюветике рукоятки переключения передач.

В пачке ни одной сигареты...

Лори комкает пустую пачку, бросает ее на стопку журналов и начинает на ходу рассматривать освещенные витрины – где бы ей купить сигареты...

И останавливает свою роскошную машину у скромненького кафе «Околица Френкеля».

Выходит из «мерседеса», переходит через тротуар и открывает дверь «Околицы». В тамбуре, рядом со входом в кафе и дверью в туалет, стоит сигаретный автомат.

Лори опускает в щель автомата пять марок, нажимает на кнопку с изображением тех сигарет, которые она курит, и пачка выпадает в специальный лоток автомата.

Она выгребает пачку из лотка и только собирается вернуться на улицу к своей машине, как вдруг из открытых дверей маленького кафе слышит...

...тихую гитару и очень приятный Лешкин голос, который поет:

... Тут не одно воспоминанье,

Тут жизнь заговорила вновь, —

И то же в вас очарованье,

И та ж в душе моей любовь...

У Лори даже горло перехватило!

Стоя в коридорчике кафе, между туалетом и сигаретным автоматом, Лори трясущимися пальцами раскрывает пачку сигарет, прикуривает от дорогой зажигалки, глубоко затягивается и...

...решительно распахивает входную дверь в битком набитый маленький зальчик кафе «Околица Френкеля»...

ДОМ ЛОРИ ТЕЙЛОР. РАННЕЕ УТРО

Под утро не в квартире, а в превосходном и дорогом доме, в большой, слегка безвкусной, но роскошной спальне, обставленной белой с золотом мебелью, на высоком четырехстворчатом шкафу с зеркалами сладко спал и даже слегка похрапывал маленький Ангел, подложив под голову стопку порнографических журналов с фрау Лори Тейлор на обложках...

А внизу, на широченной кровати со смятым и скомканным бельем, голая, чуть прикрытая Лори на чистом русском языке восхищенно говорила почти не прикрытому артисту Самошникову:

– Ну, малыш!.. Ты просто секс-гигант! Тощенький, но гигант... Можешь мне поверить – я уже одиннадцать лет в порнобизнесе. Тебе бы чуть-чуть техники, да витаминчиками подкормить со специальными добавками, да мышцу подкачать гантельками и тренажерами – тебе бы цены не было! А если бы и была, то очень, очень хорошая! Тем более при таких нестандартных размерах, как у тебя... В папу, что ли?

– Понятия не имею. Скорее – в деда.

– Потрясающая наследственность! Миллионы мужиков могут только мечтать об этом... Я потом тебе пару своих кассет подарю с автографом. Или ты предпочитаешь фотопорнуху в журналах?

– Я предпочитаю непосредственное участие в процессе, – рассмеялся Лешка и притянул к себе Лори.

Лори поцеловала его в нос, попыталась высвободиться:

– Подожди, малыш... Я смотаюсь на кухню – приготовлю нам какой-нибудь завтрак.

При слове «завтрак» на шкафу проснулся Ангел, посмотрел вниз на огромную кровать с голыми Лори и Лешкой и откровенно проглотил голодную слюну...

Но Лешка одной рукой придержал Лори, а другой взял с прикроватной тумбочки новый порножурнал с Лори и негром на обложке и спросил:

– Вот здесь написано – «Лори Тейлор»... Это твой псевдоним?

– Нет. Я и в паспорте своем американском – Лори Тейлор.

– Как в американском?! А по-русски откуда же так?

– О черт! Затрахались, называется! Я-то русская!!! «Тейлор» я ведь по бывшему мужу! А так ведь двенадцать лет назад я же была – Лариска Кузнецова! Москва, гостиница «Метрополь». Как говорится, спросить Цыпу. Любая дежурная по этажу, любой швейцар покажут. Стольник «грюников» за удар, два – за ночь. Кинофильм «Интердевочка» видел?

– Видел, – растерянно сказал Лешка.

– Так это ж с меня все списано!

– Ну да?!

– Отвечаю! Только там эта деваха за шведа вышла, а я в Нью-Йорк укатила со своим мудачком – Бобиком Тейлором. Он в авиакомпании «Пан-Американ» кем-то служил. Отсюда я и «Лори Тейлор», отсюда и паспорт, и гражданство американское...

– А потом?

– А потом – суп с котом. Нашла в Нью-Йорке одну небольшую порностудию на Лонг-Айленде – и туда... Тейлору говорю, что еду на курсы английского, а сама на съемки. Баксы посыпались, как из нужника!.. Спустя год послала своего тоскливого Бобика на хер и укатила в Европу. Меня уже давно звали и к «Беате Узе», и к «Терезе Орловски»... Слыхал?

– Нет.

– Знаменитые западногерманские порнофирмы! Высший класс в этом бизнесе! А когда я в Сан-Ремо получила «Золотого Венуса»... Я потом его тебе обязательно покажу. Как голливудский «Оскар», только в порноиндустрии... Так меня вообще по всему миру стали приглашать. Ну и гонорары, само собой, подпрыгнули... Лешенька! Я просто умираю с голоду... Можно, конечно, дождаться до восьми часов, когда придет фрау Фукс, моя служанка, и приготовит нам завтрак в лучшем виде, но до этого времени мне просто не дотерпеть. Айда в кухню, я тебе там все доскажу!..

Голая Лори решительно встала с кровати и открыла дверцы шкафа, на котором валялся Ангел.

Ангел стыдливо отвел глаза в сторону.

Лори достала из шкафа шелковый халат, накинула на себя и сказала:

– Лешенька, мальчик мой! Идея!.. Лежи, радость моя. Я все сейчас приготовлю, и мы с тобой прямо в коечке и позавтракаем!..

– Ну, нет... Неудобно, – застеснялся Лешка.

– Неудобно левой ногой чесать правое ухо, – сказала Лори. – А мне так вдруг захотелось принести тебе завтрак в постель! Я что, не баба разве? Знаешь, как иногда нужно о ком-нибудь позаботиться? А не о ком... Мужики у меня здесь не бывают. Их мне и на работе хватает с избытком. Лежи, Леха, кайфуй. И жди. Пять минут.

Лори быстро и весело причесалась перед зеркалом.

– «Пять минут, пять минут, помиритесь все, кто в ссоре...» – спела она и ушла на кухню со словами: – Жрать хочу, как семеро волков!

Маленький Ангел спрыгнул со шкафа, на секунду завис в воздухе...

...а потом плавно опустился на пол и помчался за Лори.

... Потом валялись по разным сторонам широченной кровати.

Посередине постели – большой поднос с остатками еды и единственным высоким бокалом для шампанского.

Бутылка стояла на бело-золотой тумбочке.

На шкафу лежал перепачканный в шоколаде Ангел, доедал остатки шоколадной плитки с орехами...

– Ну, если ты теперь совсем не пьешь, так съешь еще хоть чего-нибудь, – говорила Лори-Лариса полуголому Лешке.

Ангел услышал, горделиво ухмыльнулся.

– Спасибо, Ларочка. Я сыт. Не могу больше...

– Напрасно, – огорчилась бывшая Цыпа. – Тебе нужно силенки восстановить. Поешь...

– Спасибо. Нет.

– Ну, на нет – и суда нет, – сказала Лори.

Она привстала, запахнулась в халат, подняла валявшуюся на полу Лешкину гитару и села напротив Лешки, поджав под себя ноги.

– Тогда давай споем вместе. – И Лори прошлась пальцами по гитарным струнам.

– А что споем? – спросил Лешка.

– Галича.

– Что из Галича? – попытался уточнить Лешка.

Но Лори-Лариска ничего не ответила.

Глаза ее уставились в бесконечность, пальцы тихо, но тревожно тронули струны гитары, и она запела приятным, чуть хрипловатым от бессонной ночи голосом:

Мы похоронены где-то под Нарвой, Под Нарвой, под Нарвой...

Лешка ошеломленно уселся на подушки, завернулся в одеяло и тихо продолжил:

Мы похоронены где-то под Нарвой, Мы были – и нет...

Так и лежим, как шагали, – попарно...

– пели они уже вдвоем...

Попарно, попарно.

Так и лежим, как шагали, – попарно,

И общий привет!

Резкий, жестокий аккорд... и снова еле звучит гитара:

И не тревожит ни враг, ни побудка,

Побудка, побудка...

И не тревожит ни враг, ни побудка

Померзших ребят.

Только однажды мы слышим, как будто,

Как будто, как будто,

Только однажды мы слышим, как будто

Вновь трубы трубят!..

Ах как рванула Лариска Кузнецова гитарные струны!

Ангел на шкафу даже съежился, глаз не мог оторвать от постели внизу...

Что ж, поднимайтесь, такие-сякие!

Что ж, поднимайтесь, такие-сякие!

Ведь кровь – не вода!..

Если зовет своих мертвых Россия, Россия, Россия... —

слаженно и страшно пели Цыпа и Леха...

Если зовет своих мертвых Россия,

Так значит, – беда!

Вот мы и встали в крестах и в нашивках,

В нашивках, в нашивках...

Вот мы и встали в крестах и в нашивках,

В снежном дыму... —

пели они оба уже в полный голос.

Смотрим и видим, что вышла ошибка, Ошибка, ошибка...

Смотрим и видим, что вышла ошибка, И мы – ни к чему!..

Лори тренькнула одной струной, посмотрела на сидящего в ее постели, съежившегося под одеялом Лешку и тихо повторила:

– И мы – ни к чему... Алешенька.

Ангел со шкафа смотрел вниз так, словно впервые увидел Людей.

Не выпуская из рук гитары, Лори решила переменить тему:

– Ты когда последний раз звонил домой?

Лешка смутился, потянулся за сигаретами.

– Ладно, – сказала Цыпа-Лариска. – Твое дело. Хочешь хорошую работу? Не по двенадцать марок за разборку мусора и не по пятьдесят за вечер с гитаркой... А по пятьсот за смену. Поначалу только Дальше – больше. В смысле – за съемочный день. Ты же артист, а это примерно одно и то же.

Лешка отвел глаза в сторону:

– Но я же артист драматический.

– А кому ты здесь нужен, драматический?! – От злости Лариска рванула гитарные струны. – Был бы ты цирковой, еще куда ни шло: встал вверх ногами, перевернулся через голову, и всем все понятно. А драматический ты артист или, еще чего хуже, писатель русский – кому ты здесь на Западе сдался? Я уже двенадцать лет живу за границей, весь мир со своим порнобизнесом объездила, – знаешь, сколько я таких русских гениев повидала?! В Москве или в Ленинграде на них рот разевали, в киосках «Союзпечати» фотками их торговали, за ихними автографами в драку лезли... А как за бугор переехали, так и сгинули... Где они здесь? Кто они? Сидят на своем грошовом социале и не чирикают. Тут они – никто, и звать их – никак! Мне партнер нужен, Алешенька. На которого я бы по-настоящему заводилась. Чтобы не только между ног, а еще и в сердце что-нибудь шевельнулось... Любимый партнер, постоянный, а не случайный кобель с тупой харей и перекачанными мускулами. Сколько я еще продержусь в этой индустрии? Год, два?.. Тут лошадиного здоровья не хватит. Пора свою фирму открывать... Хочешь со мной?

Лешка загасил сигарету, сказал тихо, потерянно:

– Я домой хочу...

– Так делай что-нибудь для этого! Ну хотя бы своим позвони... Они ж там небось с ума сходят.

– Я звонил.

– Сколько раз?

– Один.

– Ну и сволочь же ты!.. А посмотришь – не скажешь... Звони немедленно! Вот тебе телефон – и звони сейчас же!.. Вались в ноги, убалтывай их как можешь. Это же родные люди... Елочки точеные! Была бы у меня хоть какая-то родня – я бы вообще с телефона не слезала бы! Звони, сукин кот, расскажи, что жив-здоров, успокой... Им же из-за тебя наверняка в КаГэБэ кишки на барабан мотали. Ты об этом подумал?.. Звони, кайся. О бабках не думай. Я за неделю зарабатываю больше, чем западногерманский министр финансов за месяц! А я пока пойду в ванную, приму душ. Звони.

– Спасибо, – сказал Лешка и взял телефон в руки.

– А потом я тебя на ипподром свожу. Я сегодня совершенно свободна. Завтра я улечу на съемки в Италию, недели на две, а сегодня мы с тобой проведем день любви, азарта и зрелищ!

Лариска взяла газету с туалетного столика, заглянула на последнюю страницу:

– Сегодня будет несколько очень загадочных и интересных заездов! Здешний ипподром хоть и небольшой, но очень симпатичный. Играл когда-нибудь? В смысле – на лошадок ставил?

– Нет. И не бывал никогда в жизни...

– Ура! Новичок – к счастью!.. И ничегошеньки в этом не тянешь?

– Ровным счетом. А ты-то откуда такой специалист?

– Года два назад мы в Мадриде фильмик снимали – ипподром, конюхи, жокеи, наездники и пара «светских» дам. Ну, дамы, естественно, мы с одной чешкой, жокеев и конюхов тоже наши изображали... Короче – свальный грех на конюшне. Кассета разошлась по всему миру! Я потом на ежегодном эротикофоруме за нее лауреатом «Золотого Венуса» стала... С тех пор заболела скачками, рысистыми бегами. Играю как ненормальная! Последнее время не везет, но... Главное, не терять надежды! Люди оттуда знаешь сколько бабок увозят, если лошадку угадают?!

На Шкафу маленький Ангел внимательно слушал и даже что-то записывал в блокнотик.

– Дело не в деньгах, Алешик... – сказала Лариса. – Я там просто отдыхаю от всей этой своей блядской мототени. Так что звони своим в Ленинград, потом приводим себя в порядок и едем на ипподром. Понял?

– Да.

– Код Союза помнишь?

– Помню.

– И учти – у нас там сейчас на два часа позже, чем здесь, в Западной Германии...

ЛЕНИНГРАД. КВАРТИРА ЛИФШИЦЕВ-САМОШНИКОВЫХ. УТРО

В квартире Фирочка и Любовь Абрамовна.

Фирочка на кухне перемешивает тесто для пирожков, Любовь Абрамовна влажной тряпкой вытирает пыль с книжных полок.

– Боже мой, мамочка... – кричит Фирочка из кухни. – Если бы ты знала, что они болтают о Лешеньке!.. То он в Голливуде снимается!.. То в Западном Берлине в каком-то самом главном театре Гамлета репетирует... Чего только не треплют, какие только слухи не распускают!.. Я уже устала отбиваться от всех этих сплетен...

– Фирочка, не обращай внимания! У нас выдумывают про всех, кто оказался там!.. – кричит из комнаты Любовь Абрамовна. – Пусть врут что хотят – лишь бы он был здоров!.. Лишь бы он хоть когда-нибудь вернулся домой... – И, продолжая вытирать пыль, тихо шепчет: – Господи всемилостивый! Если ты есть на белом свете, помоги нашим мальчикам, спаси их и помилуй! Они очень, очень хорошие...

В большой комнате зазвонил телефон.

– Мама! Телефон!.. Возьми трубку, пожалуйста! У меня руки в тесте. Это, наверное, Сережа с работы звонит...

Любовь Абрамовна поднимает трубку телефона:

– Алло... Я вас слушаю.

– Двести сорок девять тридцать восемь одиннадцать?

– Да, – говорит Любовь Абрамовна и тяжело садится на диван.

– Западная Германия вызывает. Говорите...

– Фира!.. Фирочка!!! – слабенько кричит Любовь Абрамовна. – Германия!..

Вытирая руки кухонным полотенцем, в комнату влетает Фирочка. Перехватывает телефонную трубку у матери, прижимает к себе Любовь Абрамовну, чтобы та не упала с дивана на пол, и кричит в трубку:

– Я слушаю! Слушаю!.. Слушаю!!!

И вдруг неожиданно – совсем тихо:

– Сынулечка... Маленький мой. Лешечка, родненький!.. Деточка... Сыночек мой любимый...

* * *

И все вокруг меркнет...

А вместо Фирочкиного голоса в наше сознание врываются шум идущего поезда, далекие гудки встречных составов, грохот вагонных колес...

И мы снова оказываемся в Сегодняшнем...

... КУПЕ АНГЕЛА И В.В.

– В этом телефонном разговоре Фирочка рассказала своему старшему сыну Алексею Самошникову – всё! И о судилище над его младшим братом Толиком-Натанчиком, и о скоропостижной смерти любимого дедушки, и о самоубийстве дяди Вани Лепехина, который в нем души не чаял... – грустно проговорил Ангел. – Рассказала про Лидочку Петрову – верную девочку Толика, про их поездки на «дни свиданий» в детскую колонию строгого режима...

– Боже мой... Боже мой!.. – чуть ли не простонал В.В.

Он вытащил носовой платок и шумно высморкался, чтобы скрыть свое истинное состояние – нервное, раздерганное, переполненное жалостью к этим несчастным людям, о которых рассказывал ему Ангел...

– Рассказывала Фирочка все это быстро и скомканно... – сказал Ангел. – Потому что Любови Абрамовне на радостях от Лешкиного звонка стало совсем плохо с сердцем, и Фирочка была вынуждена прервать разговор с Западной Германией и вызвать матери «неотложку»...

В.В. еще раз воспользовался носовым платком и тихо произнес:

– Могу себе представить, что происходило в тот момент с этим бедным Лешей Самошниковым...

Ангел пил чай, хрустел крекерами... В.В. курил, поглядывал в окно на пустынный ночной перрон единственной остановки «Красной стрелы».

* * *

Ангел отставил в сторону кружку с чаем и жестко сказал:

– Нет, Владимир Владимирович, этого вы себе представить не можете...

ЗАПАДНАЯ ГЕРМАНИЯ. СПАЛЬНЯ ЛОРИ. УТРО...

... Как Лешка кричал, как метался по роскошной Лориной спальне...

...как рыдал от отчаяния и бессилия!..

Как проклинал себя, и только себя, за смерть дедушки, за гибель дяди Вани!.. Как умолял Толика-Натанчика о прощении...

– Бабуля!.. Папочка... Мама-а-а!!! – кричал Лешка на весь дом.

Маленький двенадцатилетний Ангел растерянно перелетал со шкафа на люстру, с люстры на портьеры...

...подсовывал под руки Лешке то бутылку минеральной воды, то салфетку...

Но все летело в разные стороны, истерика усиливалась...

С какой неловкой лихорадочностью Лешка натягивал на себя джинсы, как тряслись его руки, когда он, не прекращая что-то несвязно кричать сквозь рыдания, пытался застегнуть рубашку!..

– Дедушка!!! Дедуленька!.. Как же это?.. Господи... Господи!!! Дай мне силы покончить с собой! Я не могу жить!.. Я не имею права жить...

* * *

Маленький Ангел выпростал из своего рюкзачка крылья и в испуге кружил над рыдающим Лешкой...

ГОЛОС ВЗРОСЛОГО АНГЕЛА:

– Это было страшное зрелище... Столько лет прошло, а у меня до сих пор – мороз по коже... В Школе нам преподавали, что плакать могут женщины и дети. Но о мужских рыданиях мы даже не слышали... В растерянности я связался со своим Профессором – опытным ангелом-хранителем, и он тут же приказал мне к этой ситуации немедленно подключить Женщину!..

* * *

Бился Лешка в истерике... Под потолком неподвижно висел маленький Ангел – с кем-то беззвучно разговаривал, глядя в потолок.

– Понял... Понял! – наконец вслух сказал Ангел. – Спасибо. Спасибо, говорю!.. Я говорю: большое спасибо вам, Профессор!!! Конец связи!..

Плачущий Лешка повсюду искал свои носки и туфли...

Ангел мгновенно прошел сквозь стену ванной комнаты и, стараясь не смотреть на голую Лори под шумной струей душа, взмахнул рукой...

Лори тут же, будто по команде, прикрутила кран.

И в наступившей тишине Лори услышала рыдания Лешки.

Она моментально выскочила из ванны. Не вытираясь, набросила на себя махровый халат с капюшоном...

...и как фурия помчалась в спальню, чуть не сбив с ног НЕВИДИМОГО маленького Ангела...

В спальню Лори влетела на душераздирающий крик Лешки:

– Не хочу жить!!! Не хочу!..

Лори-Лариска обхватила Лешку, прижала его голову к своей груди, зашептала:

– Успокойся, Лешенька... Успокойся, мальчик мой...

Одной рукой она удерживала Лешку, другой нашарила в тумбочке таблетки...

Наконец нашла то, что нужно, вытащила одну таблетку, засунула Лешке в рот и тут же налила воды в стакан.

– Запей, солнышко мое, запей, Лешечка... Это бромазанил. Очень хороший релаксант. Ну, поплачь, поплачь еще... Вот так... Вот так.

ЛОРИН ДОМ СО СТОРОНЫ УЛИЦЫ

Высокий забор из живой изгороди.

Для въезда на участок фрау Тейлор в изгородь встроены ворота, глухая калитка с прорезью для почты и бетонный, с металлическими дверцами, мусоросборник.

К воротам подъезжает «Мазда—323». За рулем пожилая женщина.

Она нажимает на кнопку пульта управления, и ворота начинают медленно открываться.

Женщина проезжает на участок, где стоит дом Лори, и останавливает свою машину рядом с роскошным Лориным «мерседесом».

Ворота за ней автоматически закрываются.

Пожилая женщина аккуратно закрывает машину и направляется к дому, на ходу доставая свои ключи...

Это служанка миссис Лори Тейлор – фрау Фукс.

Перед тем как открыть дверь дома, фрау Фукс смотрит на часы – ровно восемь. И только после этого она вставляет ключ в замочную скважину.

ЛЕНИНГРАД. КВАРТИРА САМОШНИКОВЫХ

Укрытая пледом Любовь Абрамовна лежит в большой комнате на тахте.

В прихожей срочно вызванный с работы Серега провожает молоденькую женщину – врача «неотложки».

– Покой, покой и еще раз – покой, – говорит врач.

– Так не бывает, доктор, – говорит ей Серега. – В каждой избушке – свои погремушки...

– Тогда постарайтесь, чтобы эти погремушки гремели как можно тише.

– Спасибо вам, доктор.

– Не за что. Станет хуже – вызывайте «скорую». До свидания.

– Всего хорошего.

Серега закрывает за доктором дверь и, бодро улыбаясь, входит в большую комнату. Говорит Любови Абрамовне:

– Ну, все в порядке, мама! Доктор просил вас чуть-чуть отлежаться. И все. Фирка! Я, пожалуй, завтра возьму отгул, побуду дома с мамой, а ты смотайся к Толику вместе с Лидочкой...

– Посмотрим, – осторожно говорит Фирочка.

– Знаете, о чем я мечтаю? – Любовь Абрамовна поднимает глаза на Фирочку и Серегу. – Чтобы там, около Лешеньки, появился хоть какой-нибудь добрый, толковый человек и помог нашему мальчику выпутаться из этой идиотской ситуации...

ЗАПАДНАЯ ГЕРМАНИЯ. ДОМ ЛОРИ. УТРО

А в это время Лешка, укрытый пледом, лежал в большой гостиной Лориного дома.

Лори-Лариска-Цыпа сидела около него, обтирала Лешке лицо и шею салфеткой, смоченной в тазике с водой.

Тазик держала фрау Фукс.