Мужчины свои и чужие

– Господи, гид – женщина! – простонал Пит. – Тут уж он наверняка оттянулся.

Ни для кого не было секретом, что Джимми О'Брайен считал женщин значительно глупее мужчин. Знала об этом и Эмма, которой в детстве постоянно приходилось слышать: «Пусти, я лучше сам сделаю. Женщинам ничего нельзя дове­рить». А вот Кирстен, кстати, это никогда не беспокоило – она предпочитала, чтобы за нее все делали другие, и даже не пыталась чему-нибудь научиться.

– Еще как! – вздохнула Эмма. – В Долине царей он окончательно вышел из себя и принялся орать, что мы запла­тили за тур и не обязаны ничего платить дополнительно. Потом добавил, что кассиры наверняка пользуются тем, что Флора – женщина, и обманывают ее, требуя дополнитель­ные деньги. Он даже предложил ей свои услуги и пообещал, что разберется с ними.

– Да, твой отец – это нечто, – заметил Пит. «Нечто – слишком мягко сказано», – подумала Эмма.

– Египет мне безумно понравился, – с воодушевлением сказала она, сжимая его руку. – Но если бы не две женщи­ны, с которыми я познакомилась в поездке, папа с мамой до­вели бы меня до ручки. – Она вдруг стала серьезной. – Кстати, у мамы, похоже, что-то не в порядке с головой.

– Это все твой отец, – сказал Пит. – Он так на всех дей­ствует.

– Нет, – возразила Эмма. – На этот раз он тут ни при чем. Она все время что-то бормотала насчет иностранной ва­люты и пыталась перевести египетские фунты в ирландские. Обычно она доверяла подобные заботы отцу, но на сей раз ей, во что бы то ни стало надо было сделать это самой. Времена­ми она вроде как отсутствовала, как будто не представляла себе, где находится. Не знаю, в чем дело, но что-то здорово не так.

– Пошли! – Пит потянул ее за руку. – Сунем пиццу в печку, и ты расскажешь мне о женщинах, с которыми подру­жилась. Если они смогли совершить такой фантастический подвиг, как оттащить тебя от родителей, они достойны при­глашения к нам на Рождество.

– Хорошая мысль, – пробормотала Эмма, вспомнив, что они уже три года не проводили эти вечера дома. – Они тебе наверняка понравятся, Пит. Ханна очень веселая и уве­ренная в себе. Естественно, папа ее не выносил. А Лиони такая милая. У нее трое детей, она разведена и, мне кажется, очень одинока. Ханна считает, что мы обязательно должны найти для Лиони хорошего мужа.

– Ник как раз присматривает себе хорошую разведенную женщину, – сказал Пит, имея в виду своего старого школь­ного приятеля. – Мы могли бы их познакомить.

– Нику нужна экономка, которой можно не платить, так что бедняжке Лиони он никак не подойдет, – решительно заявила Эмма.

– Все ему расскажу! – пригрозил Пит, умело разрезая пластиковый пакет, в который была упакована пицца, и за­совывая ее в микроволновку, всю покрытую почерневшими помидорами и горелым сыром. Из чего можно было заклю­чить, что в ее отсутствие Пит питался исключительно пиц­цей. – Кстати, мы с тобой сегодня с ним увидимся. Догово­рились встретиться вечером в баре.

Она огорчилась:

– А это обязательно, милый? Мне так хотелось провести тихий вечер дома…

Пит включил печку и обнял Эмму.

– Я знаю, но уж так вышло. Сегодня день рождения Джанни, и Майк хочет, чтобы мы эту дату отпраздновали.

Майк работал вместе с Питом, и две пары много времени проводили вместе. Хотя Эмма их очень любила, сегодня у нее не было подходящего настроения. Ей хотелось просто си­деть, прижавшись к Питу, и, возможно, обсудить с ним ее страхи насчет ребенка.

– А почему Ник будет? – спросила она.

– Он сегодня играл с нами в футбол, и Майк его пригла­сил. Похоже, придут несколько одиноких подруг Джанни. Ни, к услышал об одиноких женщинах, и у него сразу слюни потекли.

– У него потекут слюни при упоминании об одиноких шимпанзе, – заметила Эмма. – И ты хочешь познакомить его с Лиони?

– Я же не знаю, какая она, – возразил Пит. – Вдруг они идеально подойдут друг другу?

Эмма, пожалев, что разворчалась насчет вечеринки, ласково погладила мужа по руке:

– Идеально – это у нас с тобой. Теперь признавайся, ты съел хоть один из тех великолепных домашних ужинов, что я оставила тебе в морозильнике, или истратил все наши деньги на замороженную пиццу?

Ресторанчик «У конюха» в эту субботу гудел от избытка посетителей. Пит и Эмма с трудом пробрались в угол, где си­дели Майк и Джанни с друзьями.

– Привет! – завопил Майк, слезая со стула и уступая его Эмме. – Садись рядом с Джанни. Это ее день рождения, и она меня совсем достала.

Джанин была полной противоположностью Эмме. Эда­кая современная Джина Лоллобриджида, с выпуклостями в нужных местах, подведенными глазами и цикламеновыми губками, одетая в платье от Моргана, которое, похоже, прямо на ней шили. Они с Эммой прекрасно ладили, поскольку об­ладали похожим чувством юмора и одинаковыми проблема­ми с родителями. Только у Джанин главенствовала мамаша, управляя семьей железной рукой в цветастой кухонной ва­режке.

– С возвращением, – сказала она, целуя Эмму в щеку. – Расскажи, как отдохнула. Хорошо?

Когда они уходили, бар уже закрывался, причем Джанин шла впереди, заявив, что иначе мальчики не тронутся с места. Хотя Пит весь вечер шептал Эмме на ухо, как он со­скучился и что он сделает с ней, как только они попадут домой, ей едва удалось выволочь его из бара.

– Я свалюсь, если не доберусь до койки, – призналась Джанин, стоя в вестибюле и дожидаясь, когда мужчины про­берутся через толпу. – Вчера был такой сумасшедший день, Эм! Сестра Майка крестила своего ребенка, и мероприятие переросло в настоящую вечеринку.

Эмма замерла. Еще один ребенок! Господи, никуда от них не деться…

– Меня совершенно замучила мамаша Майка. Она в полном восторге от того, что впервые стала бабушкой, и те­перь постоянно намекает о ребенке нам с Майком. – Джа­нин хмыкнула, не замечая, как притихла Эмма. Она поры­лась в сумке и вытащила фотографию улыбающегося младен­ца с огромными глазами, но совершенно лысого.

Эмма взяла фото и сказала все, что говорят в подобных случаях. «Какой прелестный ребенок, – подумала она, едва сдерживая слезы. – Господи, ну почему это не мой ребе­нок?!»

– Детеныш очаровательный, не пойми меня неправиль­но, но, боже, сколько же с ним хлопот! – продолжала Джа­нин. – Ему всего два месяца, и, чтобы взять его куда-нибудь с собой, приходится тащить груду всяких бутылок, пампер­сов, колясок… Убирайся! – неожиданно крикнула она, пото­му что Майк добрался до них и обхватил ее сзади. – Я-то ду­мала, что ты после сегодняшней игры не будешь годиться ни на какие шалости, – засмеялась она.

– Почему бы ему не годиться? – возразил Пит, усмеха­ясь. – Он плохо подавал, дважды пропустил мяч, а в конце вообще едва не заснул. Он сберег кучу энергии!

Они взяли такси и разъехались в разные стороны, догово­рившись созвониться на неделе. Эмма понимала, что была слишком молчаливой по дороге домой, но ничего не могла с этим поделать. Рассказ Джанин испортил ей весь вечер. Еще у кого-то ребенок! Сестра Майка была лет на пять моло­же Эммы. Наверное, такое же чувство испытывают женщи­ны, чьи младшие сестры выходят замуж раньше их. Вот она бездетна, а женщины моложе ее рожают детей, как кролики!

Дома Эмма медленно поднялась в спальню и очень уди­вилась, когда Пит не отправился в ванную комнату чистить зубы, а повалил ее на кровать и начал страстно целовать.

«Нет, он тут ни при чем», – печально подумала она, позво­ляя ему расстегнуть ее блузку. Он говорил ей, что обожает ее, но слова отскакивали от нее.

А ведь как у них все было замечательно вначале! Особого опыта не было ни у того, ни у другого, и все равно они чувст­вовали себя как рыбы в воде. Ее сестра Кирстен тайком пода­рила им на помолвку книжку «Радости секса», и они прошту­дировали ее от корки до корки, хотя некоторые особо слож­ные позиции им так и не дались.

Но теперь все изменилось. Эмма уже больше не покупа­ла клубнику или шоколадные батончики для сексуальных игр, давно не доставала массажное масло. Все в постели те­перь было подчинено одной цели – зачать ребенка. Каза­лось, Пит не замечал перемены. Он по-прежнему получал удовольствие и старался доставить удовольствие Эмме. Но он не догадывался, что моменты страсти, которые раньше до­ставляли ей такое наслаждение, уже не уносили ее в мир блаженства…

В воскресенье утром Эмма позвонила Лиони. Она не по­нимала, почему ей вдруг захотелось поговорить с Лиони, но вот захотелось, и все. Было в Лиони что-то успокаивающее, к тому же она знала о страстном желании Эммы завести ре­бенка. С ней можно было говорить откровенно.

– Эмма! – радостно воскликнула Лиони. – Как ты там, дорогая?

Эмма вздохнула и всхлипнула:

– Ужасно, Лиони! Я из-за этого и звоню. Я совсем рас­клеилась, ты уж извини. Ладно, не хочу тебя напрягать…

Лиони перебила ее:

– Не смей вешать трубку! Совсем с ума соскочила? Всег­да печально возвращаться домой и обнаруживать, что там все, как было. Почему-то надеешься, что за время отсутствия все изменилось. Ты все про ребенка?

– Да.

– Что ты сегодня делаешь?

Эмма покачала головой, но потом сообразила, что Лиони не может ее видеть, и сказала:

– Не знаю. Вроде ничего. Конечно, надо бы заняться уборкой и стиркой…

– Так вы с Питом ничего не планировали? Ладно. Как ты думаешь, он станет возражать, если я тебя на часок украду?

– Нет.

– Тогда договорились! – твердо заявила Лиони. – По­звоню Ханне и узнаю, свободна ли она. Потом сяду в машину и через час буду у тебя. О'кей?

– О'кей, – согласилась Эмма дрожащим голосом.

– Подожди минуту, я тебе перезвоню. Ханна сняла трубку только на пятый звонок.

– Пылесосила, – объяснила она. – Я с восьми утра за­нимаюсь уборкой. Убрала кухню, везде вычистила и перести­рала кучу тряпок.

Лиони ухмыльнулась.

– Может, теперь приедешь ко мне и займешься моим домом? – пошутила она. – Я всего-навсего погуляла с Пенни и поразмышляла, не распаковать ли чемодан. Эмма звонила, она в жутком настроении. Предлагаю встретиться через час и выпить кофе. Ты как?

– Вы можете приехать сюда, – предложила Ханна. – У меня уже чисто. Привезите какое-нибудь печенье, а я включу кофеварку.

Лиони записала, как ехать, затем позвонила Эмме и дого­ворилась встретиться у Ханны через час.

– Пит, милый, я уйду на пару часов! – крикнула Эмма мужу, который на кухне читал воскресные газеты. – Я долж­на вернуть Лиони книгу, так что мы встретимся и выпьем кофе.

Ей не хотелось говорить, что она встречается с подруга­ми, потому что ей нужна моральная поддержка. Казалось предательством искать поддержки у подруг, а не у Пита, но она не решалась рассказать ему, что чувствует. Пока не решалась.

Квартира Ханны в точности напоминала хозяйку. Эле­гантная, все на своем месте. Радостно обнявшись, Эмма и Лиони занялись осмотром квартиры, придя в восторг от со­временного камина, на котором стояли толстые кремовые свечи в железных кованых подсвечниках, и от коллекции кактусов в большом горшке на стеклянном кофейном столи­ке. Стены были увешаны прекрасными черно-белыми фото­графиями городских улиц, но среди них, как заметила Лиони, не нашлось места ни для одной семейной фотогра­фии. Как будто Ханна развелась со своим прошлым.

– Вы уж простите меня насчет кофе, – в пятый раз изви­нилась Ханна, входя в комнату с тремя большими желтыми керамическими чашками и блюдцами.

Она пришла в ужас, когда обнаружила, что у нее есть только растворимый кофе. Сама она его предпочитала, но знала, что невежливо предлагать гостям растворимый кофе, так в приличном обществе не делают. Ханна всегда ощущала недостаток воспитания, когда принимала гостей, – не знала, как правильно держать вилку или как представлять людей друг другу. Ей хотелось делать все это правильно и автомати­чески, а не бояться постоянно попасть впросак.

– Перестань суетиться, – отмахнулась от нее Лиони. – Мы все выросли далеко не на кофе в зернах. Я никогда его дома не покупаю, иначе давно бы разорилась.

– Растворимый вполне годится, – поддержала ее Эмма. – У тебя такая прелестная квартира! Я бы никогда не сумела сшить такие занавески.

– А мне нет смысла и пытаться, – засмеялась Лиони, – Пении стащила бы их на пол в первую же неделю, потому что любит прятаться за занавесками и дуться. Наверное, она и сейчас там на меня сердится. Она была в восторге, когда я вчера приехала, и ни на минуту не выпускала меня из виду все утро – боялась, что я снова ее брошу. А когда я надела пальто, она завыла.

– А как бедняжка Клевер? – спросила Ханна. – Трав­мирована всем этим кошачьим царством?

Лиони виновато кивнула:

– Как только я привезла ее домой, она рванула в комнату Дэнни и до сих пор оттуда не выходила. Наверное, сидит под одеялом, дрожит и боится высунуть нос. А вот Герман в по­рядке. Маминым кошкам не удалось его терроризировать. Он даже потолстел.

Эмма засмеялась.

– Думаю, Пит питался так же, как Герман, – сказала она. – Всю неделю ел чипсы и пиццу и прибавил несколько фунтов. Вчера вечером в пабе его все дразнили. – Она по­мрачнела и повернулась к Лиони: – Вот почему я вела себя как последняя идиотка, когда говорила с тобой по телефону. Не из-за Пита, конечно… – Она вздохнула. – Мы там были с друзьями, и Джанни начала рассказывать о сестре Майка, у которой маленький ребенок. Вот я и рассыпалась на части. Глупо, правда?

Она отпила глоток горячего кофе и в который раз удиви­лась, что так спокойно говорит с ними об этом. Ханна и Лиони понимали ее и умели как-то приободрить.

– Ничего тут нет глупого, – мягко сказала Ханна. – Я так же себя вела, когда Гарри сбежал. То все вроде ничего, я веду себя нормально, но вдруг замечу кого-нибудь в та­кой же куртке, как у Гарри, – и все, пошла вразнос. Даже стала придумывать, что скажу ему, когда снова увижу, и где найти бейсбольную биту, чтобы поприветствовать его как следует.

Эмма улыбнулась.

– Я тоже фантазирую по поводу детей, – призналась она. – Например, представляю себе, что еду в машине, а на заднем сиденье сидит моя дочка. Я оборачиваюсь и говорю ей, что мы будем делать. Ну, например: «Мама поведет тебя в магазин и купит красивое платье, а потом мы пойдем к пруду и посмотрим на уток». – Она никому раньше об этом не рас­сказывала.

Лиони ласково коснулась ее руки.

– Ты можешь рассказывать нам все, Эм, – сказала она, будто догадалась, о чем думала Эмма. – Друзья для этого и существуют.

Эмма кивнула.

– Я знаю. Замечательно, верно?

Час превратился в полтора, потребовался еще кофе, и Эмма сказала, что заварит его сама.

– Если мы станем настоящими друзьями, то неправиль­но будет разрешать тебе за нами ухаживать, как за гостями – заявила она Ханне. – Господи, – воскликнула она через минуту, – у тебя идеальная чистота на кухне! Ты увере­на, что не родственница моей матушки? Она бы тебя обожала.

Ханна поставила диск Гарри Конника-младшего, и они с удовольствием слушали его мягкий голос, доедая круасса­ны, принесенные Лиони.

– Он просто прелесть, – заметила Эмма.

– Да, вот только имя все портит, – засмеялась Ханна. – Впрочем, я теперь даже темноволосых мужчин обхожу сторо­ной. Мой Гарри был брюнетом, так что я, пожалуй, переклю­чусь на блондинов.

– И каким же должен быть этот блондин? – заинтересо­валась Лиони. – Опиши нам мужчину твоей мечты.

Ханна поджала ноги и поудобнее устроилась в кресле.

– Высокий, потому что я люблю носить высокие каблуки и ненавижу мужчин ниже меня ростом. Разумеется, накачан­ный, с голубыми глазами – вроде твоих, Лиони. Пусть смот­рит пронзительными голубыми глазами прямо мне в душу! Крепкий, с красивыми руками, которые бы ласкали меня всюду. Золотистая кожа и такие же волосы…

– Ты говоришь о Роберте Редфорде, – предупредила Лиони, – а он принадлежит мне. Если появится на твоем по­роге, даже не думай к нему прикасаться. Иначе нашей друж­бе конец.

– Ты должна придумать своего мужчину, нечего копиро­вать моего, – возразила Ханна.

– Ладно, ладно. – Лиони понравилась игра. Она сама давно в нее играла, представляя себе мужчину, который спа­сет ее от одиночества. – Извини, Ханна, что повторяю твои слова, но мой тоже должен быть высоким и сильным. Иначе он не сможет перенести меня через порог, не повредив чего-нибудь важного. – Она хихикнула. – А все его важные части должны быть в идеальном рабочем состоянии! Что еще? Ему должно быть больше сорока, и, для разнообразия, пусть будет брюнетом. Только виски седые – это очень сексуаль­но. Так и представляю, как запускаю пальцы в эти седые во­лосы…

– Ну а глаза? – поинтересовалась Ханна.

– Темные. И подбородок, как у Кирка Дугласа.

– Это какой же? – удивилась Эмма.

– С ямочкой, – ответила Лиони. – Я в детстве смотрела все эти старые фильмы и была просто без ума от Кирка. В одной картине он играл пирата, так я несколько месяцев во­ображала себя его подружкой. Да, еще денег у него должно быть, как грязи, и он должен любить детей, животных и жен­щин, которые не способны соблюдать диету. Твоя очередь, Эмма.

Эмма робко улыбнулась:

– Я знаю, вы считаете меня дурочкой, но Пит – мужчи­на моей мечты. Он не слишком высок и мускулист, но в хо­рошей форме. И он лысеет, но я его обожаю. Он то, что мне надо.

Ханна и Лиони тепло улыбнулись.

– Это замечательно, – сказала Ханна.

– Настоящая любовь, – добавила Лиони. – Знаешь, тебе крупно повезло.

7

Ханна весь день пребывала в прекрасном настроении, пока вечером не встретила почтальона у своих дверей. Нет, он не сказал ей ничего грубого, не спросил, не ушла ли она в монастырь, как было однажды, когда он увидел ее в стро­гом сером костюме. Он просто сунул в дверь письмо – и ис­портил ей весь вечер.

Прерывистый почерк Гарри невозможно было не узнать. Они всегда шутили, что он так и не научился соединят!, буквы. Ха! Сейчас это уже не казалось ей забавным. Пред­ставьте себе тридцатишестилетнего мужика, который не умеет нормально писать! Ханна бросила письмо на стол м холле и потрясла волосами, чтобы избавиться от капель на­чинающегося дождя. Надо же, какая досада! День так хорошо начинался…

На свою новую работу в фирме «Дуайер, Дуайер и Джеймс» она приехала очень рано и немного посидела в ма­шине, стараясь выровнять дыхание. Внезапно кто-то посту­чал в окно, и Ханна чуть не подскочила от неожиданности. Стекло запотело, и Ханна машинально протерла его, чтобы посмотреть, кто там ее беспокоит. Ей улыбалась незнакомая женщина средних лет, вполне безобидная с виду. Хороший плащ, приятное лицо, жемчужное ожерелье на розовой блуз­ке, но все равно незнакомка. Ханна опустила стекло.

– Да?

– Вы, вероятно, Ханна? Я Джиллиан из «Дуайер, Дуайер и Джеймс». Я видела, как вы подъехали, и подумала, что вы не знаете, можно ли здесь парковаться. Так вот, можно.

– Вы очень добры, – вежливо ответила Ханна, вылезая из машины и думая, что люди в офисе не слишком заняты, если они высматривают в окошко новичков.

– У вас был такой задумчивый вид… – сказала женщина. , – Просто решала, где припарковаться, – соврала Ханна.

Она не собиралась рассказывать этой женщине, что ни­когда не задумывается, где поставить машину, и сидела так только потому, что нервничала перед первым рабочим днем на новом месте. Сослуживцы не должны ничего знать о ее личной жизни, тем более о том, что она успокаивает нервы с помощью упражнений йоги. Для них она собранная и всегда спокойная мисс Кэмпбелл.

Через два часа Ханна уже знала, что Джиллиан работает и приемной с незапамятных времен и еще время от времени помогает старшему мистеру Дуайеру – мужчине с добрым лицом, которого можно было видеть сквозь стекло читающим утренние газеты. Ханна также узнала, что в женском туалете проблемы с вентиляцией, что молодой Стив Шоу начнет с ней заигрывать, как только ее увидит, хотя он недавно вернулся на работу после медового месяца, и что Донна Нельсон, недавно нанятая на работу старшим агентом, – мать-одиночка. «Хотя на вид она вполне приличная девушка», – фыркнула Джиллиан, как будто невозможно одновременно быть приличной девушкой и одинокой матерью. Ханна про­молчала.

У Джиллиан были свои проблемы.

– Мой хиромант не советует мне работать, но что мне делать дома? – щебетала она.

Ханне так и хотелось предложить Джиллиан сотрудничать с газетной колонкой «Сплетни». Уже через несколько минут она узнала, что мужа ее зовут Леонард, что у нее есть сын и отвратительная невестка, а еще волнистый попугайчик по имени Клементина, хотя он мальчик. Между тем подразумевалось, что Джиллиан посвятит Ханну во все тонкости работы приемной, так что она предпочла бы узнать побольше о клиентах и о том, какие разделы находятся в ведении определенных агентов, а не о том, какой умный Клементина и что он творит со своим зеркалом. Хуже того: вскоре стало ясно, что Джиллиан, поведав так много о себе, ждет ответных откровений.

Ханна за все утро не сказала о себе ни слова, невзирая на упорные попытки Джиллиан. Не призналась она также, что работать собирается менеджером, но попросила разрешения начать с приемной, чтобы познакомиться со всеми стадиями работы. Судя по тому, как Джиллиан гордилась своей работой в качестве помощницы мистера Дуайера, она вряд ли возрадуется, узнав, что Ханна стоит выше ее по служебной лестнице. А узнает она об этом очень скоро.

– Вы замужем? Или, может быть, помолвлены? – спросила Джиллиан.

Глазенки ее сверкали, жемчужные серьги поблескивали на свету. «Настоящий монстр», – решила Ханна. Монстр, собирающий рассказы о человеческих бедах, которому нужна история Ханны, чтобы увеличить свою коллекцию скальпов.

Но Ханна не зря росла в отдаленном западном районе, где дурные сплетни были смыслом жизни доброй половины населения.

– Ни то, ни другое, – резко ответила она и смотрела на Джиллиан, не отводя взгляда добрые тридцать секунд, пока Джиллиан смущенно не отвернулась. И тогда Ханна привет­ливо предложила: – Давайте я вскипячу чай.

Ей было важно не сделать из Джиллиан врага. Достаточ­но, чтобы она знала, что Ханна не собирается подробно рас­сказывать о своей личной жизни всем, кто согласится слу­шать.

Дэвид Джеймс, который проводил интервью с Ханной, появился перед самым обедом.

– Вообще-то он работает в главном офисе на Даудсон-стрит, – сообщила Джиллиан, завидев в окно «Ягуар» мисте­ра Джеймса. – Но все равно заходит сюда время от времени.

«Ему бы бывать здесь почаще», – подумала Ханна, огля­дывая довольно убогое помещение, которое не шло ни в какое сравнение с роскошными и стильными кабинетами на Даудсон-стрит. Этот филиал выглядел так, будто кто-то решил вспомнить, какими офисы были в семидесятых. Адрес был престижным, но сам офис дышал на ладан.

Под аккомпанемент монологов Джиллиан Ханна раз­мышляла, а не совершила ли она чудовищную ошибку, оста­вив свою приятную работу ради этого места. «Дуайер, Дуайер и Джеймс» были большой и влиятельной фирмой, поэтому она считала, что делает шаг наверх. Но этот филиал напоми­нал контору, которую забыло время.

Дэвид Джеймс, высокий, мощный, властный, при появ­лении которого все замолчали, пожал Ханне руку и пригла­сил в свой кабинет. Он бросил плащ на спинку кресла и снял пиджак, обнаружив широкие плечи, обтянутые голубой фран­цузской рубашкой. Ханна отметила про себя, что он очень даже привлекателен. Во время интервью она не обратила на это внимания: слишком нервничала. Было что-то очень при­ятное в его широком лице и гладких волосах с проседью. Ханна подумала, что ему лет сорок с небольшим, хотя мор­щинки у глаз его здорово старили. Одет идеально и дорого, но выглядит так, как будто будет чувствовать себя в своей та­релке и в каком-нибудь захолустье с топором в руках. По цвету лица можно заключить, что он много бывает на свежем воздухе. И еще: с ним явно было лучше не связываться.

– Вы уже говорили с Артуром Дуайером, моим партне­ром? – спросил он, усаживаясь в большое кресло, и начал проглядывать бумаги, не поднимая на нее глаз.

– Пока нет. Джиллиан знакомит меня с делами, – отве­тила Ханна.

Дэвид понимающе взглянул на нее.

– Ах, Джиллиан… Да, конечно, – пробормотал он. – Не стоило нагружать ее сразу двумя работами. Именно поэтому я и нанял вас. Уверен, вы ужаснулись, придя сюда и сравнив это место с отелем «Триумф».

Именно так Ханна и думала, но она была достаточно умна, чтобы не признаться в этом. На ее лице ничего не от­разилось.

– Это наше самое первое помещение, и прошло уже де­сять лет, как я отсюда переехал, – сообщил он.

Ханна удивилась. Из слов Джиллиан она сделала вывод, что мистер Джеймс переехал всего полгода назад.

– Мой племянник Майкл открыл еще один офис и в ос­новном работает там. У меня тоже не было времени заняться этим филиалом. Стало еще хуже, когда скончался другой мистер Дуайер. Здесь требуется все менять, вот я и решил, что нам понадобится хороший менеджер. Мне нужен чело­век, который поладит со старыми работниками и сработается с новыми. Так что я очень надеюсь на вас, Ханна.

– В чем же будут состоять мои непосредственные обя­занности?

– Видите ли, у нас никогда раньше не было менеджера в офисе. Джиллиан кое-как справлялась, но дела шли ни шатко ни валко. Нам нужен толковый работник, который все наладит, напечатает брошюры для аукционов и так далее. Кроме того, чтобы ничего не случилось, нам требуется всегда знать, где в данный момент находится тот или иной агент. Когда ваши люди самостоятельно показывают дома, вы по­стоянно должны думать об их безопасности. Я хочу, чтобы с агентами-женщинами связь поддерживалась каждый час. В общем же, я уверен, вам все эти задачи по силам.

– Спасибо, – коротко ответила Ханна.

– А теперь, пожалуйста, если вернулась Донна Нельсон, пришлите ее сюда. Мне нужно с ней поговорить.

Ханна порадовалась, что ей придется работать непосред­ственно с Дэвидом Джеймсом. Судя по всему, он был пря­мым и решительным человеком, не склонным к болтовне. Именно с такими людьми Ханна любила работать.

Джиллиан умирала от любопытства.

– Правда мистер Джеймс душка? – вздохнула она. – Он недавно развелся и все никак этого не переживет. То есть иногда с кем-то встречается, но ничего серьезного. Мне ка­жется, он очень одинок, вы этого не почувствовали?

Ханна почувствовала только одно: Джиллиан с радостью даст пинка и бедному муженьку Леонарду, и талантливому Клементине, если ей подвернется возможность утешить мис­тера Джеймса каким-нибудь неплатоническим образом.

К концу дня Ханна познакомилась со всеми агентами филиала. Ей больше всех понравилась Донна Нельсон. Ши­карная деловая женщина с модной прической, в строгом синем костюме, она явно опасалась Джиллиан и скупо улыб­нулась Ханне. В улыбке ясно читалось: «Она говорила вам обо мне, верно?»

Ханна тепло улыбнулась в ответ и сказала:

– Наверное, нам надо будет поговорить где-нибудь на неделе. Я хочу знать, как у вас тут налажена система теле­фонных звонков.

– Это было бы замечательно, – согласилась довольная Донна. Очевидно, ей до смерти надоела резкая манера Джил­лиан отвечать по телефону, и она порадовалась, что появился человек, способный ответить на звонок, предварительно не откусив нос звонящему.

Между тем Ханна уже поняла, что дела в филиале идут неважно. К тому же ледяной голос Джиллиан наверняка за­ставлял потенциальных клиентов искать себе других агентов. Особенно резкий ответ получил клиент, которому нужна была Донна.

– Когда у нее будет время, она вам перезвонит, – бурк­нула Джиллиан и, повесив трубку, неодобрительно замети­ла: – Личный звонок.

Ханна промолчала, но поклялась, что, когда она займется офисом, все пойдет по-другому. Ни одна ее секретарша не позволит себе грубить по телефону.

Перед уходом из филиала Дэвид Джеймс ненадолго оста­новился около нее.

– Ну как, входите в курс? – спросил он.

Ханна спиной почувствовала, как выпрямилась Джилли­ан, надеясь, что и ее заметят.

– Все хорошо. Думаю, за несколько дней я во всем разбе­русь, хотя с таким коммутатором очень легко пропустить звонки. Тот, что стоит в «Триумфе», значительно современ­нее и лучше, – честно добавила она.

Она заметила, что Джиллиан едва не потеряла сознание от шока: новенькая позволяет себе говорить такие вещи хо­зяину! Но Дэвид Джеймс лишь кивнул.

– Я поговорю об этом, – пообещал он. – До свидания. – Вы смелая женщина, должна я вам сказать! – фыркну­ла Джиллиан, когда он ушел. – Мистер Джеймс не любит, когда его беспокоят по таким мелочам.

Ханна только пожала плечами.

Домой она ехала довольная, уверенная, что справится с новой работой. И теперь этот чертов Гарри испортил ей все настроение!

Повесив пальто на вешалку, она вошла в гостиную и рас­печатала конверт.

Дорогая Ханна!

Как делишки, детка? Надеюсь, ты уже подмяла под себя весь гостиничный бизнес в Дублине. Я ведь тебя знаю.

Я все еще брожу по Латинской Америке. Только что провел пару недель в Б.А. (это Буэнос-Айрес, девочка).

– Девочка! – прорычала Ханна. Как он смеет называть ее девочкой?

Я путешествую с несколькими ребятами, и мы собираемся пробыть здесь еще месяц, прежде чем отправимся в Чили…

Ханна читала строчку за строчкой пустой болтовни – все полная чепуха, ничего личного, ни намека на то, с чего это он вдруг написал ей через год. Ей не нужны были от него ни­какие письма. По крайней мере, сейчас. В первые месяцы после его побега она все бы отдала, лишь бы что-нибудь уз­нать о нем. Хотя бы открытка, телефонный звонок, несколь­ко слов – скучаю, жалею, что уехал… Если бы он тогда по­звонил и позвал ее к себе, она бы все бросила и села бы в первый самолет на Рио-де-Жанейро. Не имело значения, что она сама выкинула его из квартиры, когда он заявил, что уез­жает, неважно, что она обозвала его слизняком, который бо­ится взять на себя обязательства, и заявила, что никогда не захочет его видеть. Она слишком по нему скучала.

Впервые в жизни Ханна обнаружила, что, если ты кого-нибудь очень сильно любишь и тоскуешь по нему так, что просыпаешься среди ночи, выкрикивая его имя, ты все равно мечтаешь, чтобы этот человек вернулся, и плевать на то, что он сделал или сказал.

Ханна даже не дочитала письмо до конца, сложила его и сунула в ящик стола. Она не хотела думать о Гарри. Она даже не хотела вспоминать, как он выглядит…