Мужчины свои и чужие

– Не пропадай, ладно? – сказал Дэвид, не отводя от нее взгляда. Он выглядел печальным и одиноким.

– Конечно.

Она встала, он тоже встал и проводил ее до двери. Неожи­данно для себя самой Ханна вдруг закинула руки ему на шею, а он обнял ее за талию и притянул к себе. Потом наклонил голову и ласково поцеловал в губы. В его поцелуе не было ничего чувственного, но Ханне почему-то хотелось, чтобы он длился и длился. Ей хотелось ощущать его огромные ладони на своей талии, рядом с ним она казалась себе крошечной. Ей хотелось, чтобы он прижал ее к себе теснее, почувство­вать его тело, коснуться его слегка поседевших волос.

Дэвид медленно и неохотно отодвинулся. – Я говорил вполне серьезно, – сказал он, – не пропа­дай. Я твой друг, Ханна, и ты знаешь, где меня найти, если я понадоблюсь. И у меня всегда будет для тебя работа.

Ханна кивнула и поспешила к двери, боясь, что если бы­стро не уйдет, то сделает что-то, о чем потом будет горько жалеть.

– Что он имел в виду? Почему у него всегда будет для тебя работа? – спросила Джиллиан, удобно устроившаяся возле ксерокса прямо у дверей офиса Дэвида.

На секунду Ханна обмерла, решив, что Джиллиан видела и поцелуй, но потом заметила, что жалюзи в офисе опущены.

– Я ухожу, Джиллиан, – ответила она куда более друже­любно, чем ей хотелось. Теперь можно уже сказать всем.

– Уходишь? – удивилась Донна, которая как раз зашла в приемную.

Ханна кивнула.

– Мы с Феликсом женимся. Мы и так собирались, – до­бавила она, искоса взглянув на Джиллиан, – но я забереме­нела, и мы решили поторопиться.

Джиллиан сияла. Теперь она могла позволить себе быть щедрой, раз ее злейший враг уходит.

– Я так за тебя рада, Ханна! – воскликнула она, огляды­вая живот Ханны, чтобы определить, насколько она беремен­на. – Когда же свадьба?

– Ребенок родится в декабре, а насчет даты свадьбы мы еще не решили.

Тут, к счастью, зазвонил телефон, избавив Ханну от новых вопросов. Донна обняла ее и поздравила, но Ханна за­метила, что в глазах ее затаилось сомнение.

– Ты не считаешь, что я правильно поступаю? – тихо спросила она.

Донна пожала плечами.

– Ты беременна, влюблена, собираешься замуж. Что здесь неправильного? – осторожно заметила она.

– Прости, что я лезу тебе в душу, – сказала Ханна, – но почему ты разошлась с отцом Тани? Если не хочешь, не отве­чай.

– Я жила с ним недолго, а нужно было, наверное, сразу уйти, – так же тихо ответила Донна. – Я считала, что надо попытаться ради ребенка, но он того не стоил. Я сделала ошибку, теперь сама выкарабкиваюсь. Нам с Таней без него лучше.

– Ты такого же мнения о Феликсе? – со страхом спро­сила Ханна.

Донна покачала головой.

– Тут не мне решать, Ханна. Ты взрослая женщина. Я тебя уважаю, потому уважаю и твой выбор. Ты должна по­ступить так, как считаешь правильным. Скажи, тебе можно выпить хоть полбокала вина? Разбавив его минералкой, чтобы хватило надолго?

Но их планы потерпели фиаско. Ханна уже предупредила Феликса, что задержится, но стоило ей подойти к своей ма­шине, как раздался голос:

– Ханна, привет!

Она круто повернулась и увидела человека, которого меньше всего ждала: Гарри.

– Как ты смеешь так ко мне подкрадываться! – возмути­лась она.

– Я не хотел тебя пугать, – извиняющимся тоном сказал он. – Мне хотелось с тобой поговорить, но я боялся, что, если вдруг застану в конторе твоего жениха, – он произнес это слово с иронией, – он полезет драться.

– Храбрый, как всегда! – огрызнулась Ханна. – И ты вместо этого решил напугать меня!

– Не надо так, Ханна, я только хотел поговорить, – ска­зал Гарри, откидывая со лба прядь длинных волос и застен­чиво улыбаясь.

Но на Ханну его манера изображать милого маленького мальчика больше не действовала.

– Зачем? – устало спросила она. – У меня назначена встреча, и я слишком устала, чтобы спорить с тобой, Гарри. Помнится, я говорила, что не хочу больше тебя видеть.

– У тебя действительно усталый вид, – заметил он. Ханна зло взглянула на него. Ей хотелось поскорее закончить этот ненужный разговор. Противно стоять на улице и беседовать с человеком, который причинил тебе столько горя. Гарри – прошлое. У нее есть будущее с Феликсом и ре­бенком. Дэвида и его поцелуй она уже выбросила из головы.

– Я в самом деле устала. Это называется беременнос­тью, – холодно сказала она.

У Гарри буквально отвисла челюсть – Ханна такого ни­когда не видела и невольно улыбнулась про себя.

– Беременна? – переспросил он.

– Как раз то, чего ты больше всего боялся, Гарри, – зло­радно заметила Ханна. – Как ты называл беременность – полным застоем? Правда ведь, тебе повезло, что ты улизнул и не сделал меня беременной? Тогда уж тебе пришлось бы со мной остаться.

Гарри оставил попытку казаться по-мальчишески очаро­вательным.

– Похоже, ты и в самом деле меня ненавидишь, Хан­на, – глухо сказал он.

Она прислонилась к машине, не обращая внимания на пыль, которая может запачкать ее костюм.

– Да нет, я тебя не ненавижу, Гарри, – сказала она. – Я завязала с этим давным-давно. Это утомляло. Я просто продолжила жить, и тебе того же желаю. Зачем ты пытаешься со мной встретиться? Я – с Феликсом, и на тебя я его не променяю.

Гарри смущенно улыбнулся.

– Но ведь нам хорошо было вместе, верно?

– Замечательно, – ответила Ханна, припомнив, каким ленивым и скучным был Гарри все эти годы. Бросив ее, он оказал ей услугу. Иначе они все еще были бы вместе. Он бы строил грандиозные планы по поводу будущего романа, а она, глядя на него обожающими глазами, стирала бы и гла­дила его шмотки.

– Мне пора, – заявила она. – Всего хорошего, Гарри. Ханна чмокнула его в щеку, села в машину и выехала со стоянки. В зеркало заднего обзора она видела, как он идет вниз по улице. Она сказала ему правду. Она больше не нена­видела его. Он просто перестал быть частью ее жизни. Насту­пил день рубить концы.

Встретиться на этот раз они договорились в японском ресторане, потому что никто из них раньше там не был, а в газетах появились восторженные отзывы. Но во вторник, на­кануне, Ханна позвонила и сказала, что боится есть сырую рыбу из-за ребенка.

И теперь, решительным шагом направляясь к итальян­скому бистро, где они должны были встретиться, Эмма дума­ла о том, как же быстро изменилась Ханна. Совсем недавно она боялась, что ребенок помешает ей, а теперь она говорила о ребенке так, будто на земле никто до нее не был беремен­ным.

Эмма ускорила шаг, хотя торопиться не было нужды. Она пообещала отцу, что проведет следующие две ночи с Анной-Мари, которая не могла оставаться одна. Эмма виновато по­думала, насколько больше ей хотелось бы побыть с Питом, а не бродить за матерью по дому, закрывать дверцы шкафов и буфетов и подбирать все, что мать разбросала. И в бистро ей тоже идти не хотелось. Она очень устала на работе, готовясь к конференции, и предпочла бы посидеть дома, а не делать жизнерадостное лицо и показывать всем видом, будто она в восторге от того, что Ханна беременна. Но она уже пропусти­ла предыдущую встречу, не пошла на «Опасные связи», и Лиони жутко расстроится, если она и на этот раз не придет.

Она пришла первой, села на банкетку и заказала бокал вина, надеясь, что оно приведет ее в норму. Ей необходимо было успокоиться.

Лиони и Ханна пришли вместе и с улыбкой отдали свои пальто официанту. Эмма не видела Ханну полтора месяца и удивилась, заметив, что ее живот слегка округлился. Эмма не ожидала, что в два с небольшим месяца беременность уже за­метна.

– Эмма, здравствуй, милая, – улыбнулась Ханна, целуя ее.

– Привет, малышка, – тепло произнесла Лиони и, на­клонившись через стол, на котором горела свеча, поцеловала Эмму, едва не опалив при этом свой кардиган. – Извини, мы немного опоздали.

– Это я виновата, – призналась Ханна. – Я так быстро пухну, что уже не влезаю в привычную одежду. Лиони при­шлось ждать, пока я подберу себе подходящий туалет.

Эмма под столом сжала руку в кулак, вонзив ногти в ла­донь. Только бы не сказать что-нибудь злое в ответ. Это она должна была так светиться на первой стадии беременности, а не Ханна…

– Ты и в самом деле раздалась с той поры, как я тебя в последний раз видела, – заметила она, стараясь говорить спокойно и дружелюбно. – Не думала, что ты уже выгля­дишь настолько беременной.

Ханна застонала.

– Я тоже такого не ожидала, – призналась она. – Фе­ликс говорит, что в постели я напоминаю ему слоненка.

Пока они ели, разговор вертелся только вокруг беремен­ности Ханны. Эмма выяснила, что ей можно есть, а что нет, что ее не тошнит по утрам, правда, порой она очень сильно устает и едва может выбраться из постели. В остальном она чувствует себя великолепно, а Феликс смешит ее, предлагая самые дикие имена для ребенка.

– Нет, только представьте, – хихикнула Ханна, – он предложил назвать ребенка Петал. Моя мама откажется от меня, если я так назову ребенка. Но Феликсу нравится. Он просто сумасшедший.

Эмме казалось, что голова у нее лопнет, если она услы­шит хотя бы еще одно слово. Но Ханна, которую счастье сде­лало бесчувственной, продолжала делиться с ними подроб­ностями своей беременности.

– Никогда не думала, что я буду так относиться к буду­щему ребенку, – призналась она. – Ничего подобного в жизни не испытывала.

Лиони улыбнулась, но тут заметила, как побледнела Эмма, какое натянутое у нее выражение лица, и ей стало ужасно стыдно.

– Девочки, я совсем забыла! – воскликнула она. – Хью привез меня в свой дом и приготовил потрясающий ужин. Сначала крабы, потом бифштекс с овощами, а на десерт он купил шоколадный торт. Мне казалось, что я пару раз по­имела оргазм, пока его ела.

Она добилась своего – подруги рассмеялись.

– Надо же, тебе уже для оргазма торта хватает, – хмык­нула Эмма, радуясь смене темы.

– А у меня больше ничего и нет, – возразила Лиони. – Я уже забыла, что такое секс. Мое представление о сексуаль­ном удовольствии теперь бутылка вина и хороший роман на ночь.

– Ты хочешь сказать, что до сих пор не переспала с ним? – удивилась Ханна. – Вы же давным-давно встречаетесь!

Лиони пожала плечами:

– В моем возрасте сразу не прыгаешь в койку. Надо подождать месяца три, пока не подействует крем от целлюлита и диета.

– Я вообще не понимаю, почему ты считаешь, что люди должны ложиться в постель с первой же минуты, Ханна, – с неожиданной горячностью заявила Эмма. – Не все же та­кие, как ты. В жизни есть не только секс.

– Я все это знаю, – удивленно произнесла Ханна. – Я просто пошутила…

– Не все твои шутки смешны! – огрызнулась Эмма, вскочила и кинулась в направлении дамской комнаты.

Ханна смахнула с глаз слезы. Она в последнее время принимала все очень близко к сердцу.

– Что я такое сказала? – жалобно спросила она. Лиони вздохнула и похлопала ее по руке.

– Дело не в том, что ты сказала, Ханна. Ты знаешь, я в восторге от того, что ты ждешь ребенка. Но ты должна по­нять, что чувствует при этом Эмма. Она тебя любит, но ей больно видеть тебя такой счастливой, и она отдала бы все, чтобы оказаться на твоем месте.

– Я же не виновата! – упрямо возразила Ханна. – Она вполне может принять какие-то меры, но ведь не хочет. Она наверняка еще не сказала мужу, что считает себя бесплодной. Есть же всякие лекарства и куча способов помочь.

– Знаю, знаю, – согласилась Лиони. – У Эммы просто заскок по этому поводу. Понимаешь, она боится, что, если сделает все анализы, ей скажут, что она никогда не сможет родить, и у нее не останется никакой надежды.

– Но это не объясняет, почему она не обсудит все с Питом, – сказала Ханна.

– Знаю. Но ты облегчишь ей жизнь, если перестанешь говорить исключительно о ребенке.

– Если ей не хотелось приходить сегодня, так и не надо было, – возразила Ханна.

Ей было обидно, что Эмма отказывается разделить ее ра­дость по поводу ребенка. Ведь пока у нее не было Феликса, она не завидовала Эмме, что ее каждый вечер ждет муж. Как же смеет Эмма так разговаривать с ней сейчас?

– Не расстраивайся, – попросила Лиони, заметив гнев в темных глазах подруги. – Мы просто слегка забылись, весь вечер говорили только о ребенке. Войди в ее положение.

Ханна мрачно кивнула.

– Я не хочу никому надоедать, – фыркнула она.

– Ты и не надоедаешь, – возразила Лиони. – Я с удовольствием говорю о детях, но для Эммы это слишком больная тема. Слушай, быстро говори о чем-нибудь еще. Она идет!

– Расскажи нам побольше о своем замечательном Хью, – попросила Эмма, усаживаясь.

Ханна молчала, плотно сжав губы, и Лиони в душе взмо­лилась: только бы они не поубивали друг друга во время де­серта.

– Хью, – начала она, – совершенно замечательный…

Обычно их «египетские встречи» кончались значительно позже, чем было задумано, потому что они обожали болтать друг с другом, но на этот раз Эмма объявила, что ей пора домой, едва на столе появился кофе.

– У меня завтра тяжелый день, – сообщила она. – На конференцию приезжают два гостя, и мне придется за ними присматривать.

Она быстро выпила кофе, оставила деньги на столе и встала.

Ханна холодно ей улыбнулась и подставила щеку для по­целуя. Но это была видимость поцелуя – они даже не косну­лись друг друга.

– Пока, Лиони, – сказала Эмма, обнимая подругу.

В ожидании автобуса, она придумывала, как объяснить Питу, почему она так рано вернулась. А впрочем, какая раз­ница? Ей хотелось поскорее оказаться дома, в теплых объ­ятиях Пита. Ханна была так основательно беременна, выгля­дела такой счастливой, что Эмма просто не могла смотреть на нее. Ей было самой за себя стыдно. Что она за подруга? Думает только о себе, не умеет радоваться чужому счастью. Эмма поклялась себе, что на следующий день позвонит Ханне и извинится.

Когда она вошла в дом, в холле было темно. Прекрасно, Пит еще не вернулся. Он предупреждал, что после работы, возможно, зайдет выпить с Майком. По крайней мере, она может лечь спать и никому ничего не объяснять.

Эмма оставила свет в холле и пошла в спальню. Она успе­ла снять только блузку, и тут на нее накатила такая волна безысходности, что она села на край постели и разрыдалась. Господи, сможет ли она когда-нибудь смириться с тем, что бесплодна?

– Что случилось?

Эмма вздрогнула и увидела стоящего в дверях Пита. На нем были старая кожаная куртка и потертые джинсы.

На мгновение ей захотелось соврать. Затем она вспомни­ла слова Элионор Дюпре: Почему бы вам не говорить то, что хочется, Эмма?

Элионор права. Она устала прятаться.

– Ханна беременна, и меня это убивает. Я не в силах смириться с тем, что у меня никогда не будет собственного ребенка. Я думаю, что я бесплодна, – без обиняков заявила она.

– Ох, Эм, мне так жаль, моя радость…

Пит беспомощно смотрел на нее, его обычно жизнера­достное лицо стало печальным. Внезапно Эмма пожалела, что сказала ему. Достаточно того, что она переживала, зачем было заставлять и его мучиться.

– А впрочем, это неважно, – пробормотала она. – За­будь, что я что-то говорила.

– Забыть? – удивился Пит. – Как я могу забыть? Меня ведь это тоже касается, Эмма, ты что, запамятовала? Нас ведь двое в нашем браке. Больше всего меня сердит, когда ты пы­таешься нести какую-нибудь ношу в одиночку. Ты никогда не позволяла мне воспротивиться твоему отцу, хотя он тобой помыкает, ты таишь такие секреты и позволяешь Кирстен взвалить на тебя все семейные невзгоды. Ты элементарно не позволяешь мне помочь тебе. Какого черта ты меня отталки­ваешь? Ты разрушаешь наш брак, Эм, ты это заметила? Пре­крати исключать меня из своей жизни!

Она никогда не видела, как он сердится. Пит даже схва­тил ее за плечи и как следует тряханул.

– Разве ты не видишь, что я тебя люблю, Эмма? Я тебя люблю! – громко крикнул он. – Тебя, а не того человека, каким, по твоему мнению, ты должна быть.

– Я знаю, – заикаясь произнесла она. – Я не хотела тебе говорить…

– Боялась, что я разозлюсь на тебя, как твой проклятый папаша? – заорал он.

Эмма поморщилась, расслышав ярость в его голосе.

– Нет, – возразила она, – не поэтому. Просто я дума­ла… если я что-то скажу, это уже не будет лишь моим вообра­жением. И на самом деле окажется, что у меня не может быть ребенка.

– Господи, Эмма, какая чушь! – воскликнул Пит. – Все это предрассудки. Уж лучше давай я куплю карты Таро, и пусть они нам скажут, почему ты не беременеешь.

– Нельзя самим покупать такие карты, – тихо сказала Эмма. – Надо, чтобы кто-то их тебе купил. Я где-то читала.

Пит рассмеялся и обнял ее.

– А ты случайно не читала, что сейчас могут сделать ме­дики для излечения бесплодия? Да и вообще, кто сказал, что с нами что-то не в порядке? Возможно, ты зря паникуешь.

– Так ведь больше трех лет прошло, – напомнила ему Эмма. – Мы же не предохранялись, и все равно – ничего.

– Ладно, пусть есть какая-то проблема, но надо выяс­нить точно, прежде чем делать выводы. Завтра первым делом позвони врачу и запишись на прием. Он сможет направить нас к специалисту. Обоих.

– Ты… ты не возражаешь?

Пит взял ее худенькое личико в ладони и заглянул в глаза.

– Я люблю тебя, Эмма. Я бы очень хотел, чтобы у нас были дети. И если по какой-то причине мы не можем их иметь, мы что-нибудь придумаем. В худшем случае будем жить без детей. У меня есть ты, а у тебя есть я. Правильно? Эмма послушно кивнула.

– Но ты должна мне пообещать никогда ничего от меня не скрывать. Обещаешь?

– Обещаю. Мне было очень трудно говорить об этом. Хотелось самой разобраться…

– Ничего не получится, Эмма, – перебил Пит. – Не­ужели ты думаешь, что я много месяцев не мучился, видя, как ты становишься все более нервной, и думая, что это моя вина, что ты меня больше не любишь?

– Ты знаешь, что я тебя люблю, – возразила она.

– Откуда мне знать, если ты скрываешь от меня самые важные вещи? Я чужие мысли читать не умею, Эмма, уж из­вини. Я даже собирался позвонить Лиони и спросить у нее. Ты ведь с ней более откровенна, чем со мной. – В его голосе звучала горечь.

– Ох, Пит, – устало вздохнула Эмма, – я так тебя люблю. И я не все рассказываю Лиони, только про ребенка. Я не могла ей объяснить, почему я не говорю тебе. Я и сама этого не понимала. Наверное, просто боялась, как всегда, оказаться во всем виноватой.

– Кончай болтать ерунду, – резко перебил Пит. – Это все из-за твоего проклятого отца. Он готов взвалить на тебя вину за все, потому что он мерзкий негодяй, жаждущий кон­тролировать каждую твою мысль и внушить тебе, что ты – пустое место. Если хочешь, чтобы твой психиатр отработала уплаченные ей деньги, попроси ее избавить твои мозги от злокачественного присутствия твоего папаши.

– Никогда не знала, что ты так думаешь, – удивилась Эмма.

Он улыбнулся, снова превратившись в доброго и ласко­вого Пита.

– Мы оба сегодня многое узнали. Но самое главное – нам надо держаться вместе. Согласна?

Эмма кивнула.

– Знаешь что, Пит? – сказала она. – Я тебя люблю.

Когда влюбляешься в зрелом возрасте, то уже не боишься познакомиться с родителями твоего возлюбленного, они перестают быть препятствием. Дети – совсем другое дело.

Лиони должна была познакомиться с двумя детьми Хью, и ужасно нервничала.

«Наверное, так же нервничала Флисс перед первой встре­чей с Дэнни, Мел и Эбби», – думала она, прихорашиваясь перед судьбоносной встречей в субботу вечером. Хотя ей, возможно, будет легче: ведь у нее есть свои дети. Она может подготовиться к определенной антипатии или даже ненавис­ти со стороны детей, папа или мама которых приводят ново­го «друга».

Флисс повезло, дети ее обожают. Какие дети не будут в восторге от мачехи, которая может позволить себе взять их на продолжительные каникулы в Канны и там таскать по магазинам!

Рей и Флисс отправились во Францию и уговаривали Лиони отпустить к ним детей хоть на неделю.

– Мел и Эбби ходят в школу, – возразила Лиони, когда Рей ей позвонил. – Нельзя же просто так устроить себе ка­никулы на неделю в середине мая. Через месяц начнутся на­стоящие каникулы. А у Дэнни впереди важные экзамены. – Она не стала говорить об уверенности Дэнни, что он не сдаст и половины экзаменов.

– Ну, тогда на выходные! – взмолился Рей.

В четверг Лиони работала допоздна, поэтому в аэропорт детей повез Дуг.

– Надеюсь в благодарность получить кружку со 101-м далматином, – пошутил он.

По крайней мере, она оказалась свободной на выходные, хотя это означало, что ее детки еще больше влюбятся в Флисс.

Интересно, как отнесутся дети Хью к ней?

Хью уверял, что они ее полюбят, однако Лиони мучило плохое предчувствие. Она не волновалась насчет Стивена, который, по рассказам отца, напоминал ей Дэнни. Но Джейн, прекрасная и талантливая Джейн, вызывала глубокие сомнения. Наверное, потому что Хью говорил о своей двад­цатидвухлетней дочке с таким обожанием, будто Джейн – Мари Кюри, мать Тереза и Джулия Роберте в одном лице. Подразумевалось, что Джейн все делает правильно. А это оз­начало, что если Джейн сразу же не одобрит папочкин вы­бор, роману Лиони и Хью придет конец.

Размышляя, как бы поступила Флисс на ее месте, Лиони оделась как обычно – голубая шелковая блузка, черные вельветовые брюки и вышитая сиреневая шаль из ангоры, которую она прикупила на распродаже. Ей безумно хотелось понравиться детям Хью, но только такой, какая она есть на самом деле.

Хью ждал ее в ресторане Национальной галереи. Он сидел за маленьким столиком в конце зала в компании моло­дой женщины. Первой мыслью Лиони было, что он кого-то встретил, потому что эта женщина не могла быть легендар­ной Джейн. По словам отца, Джейн была «потрясающе кра­сивой», и Лиони представляла себе девушку с уверенными, смеющимися глазами, как у отца, и изяществом газели. Эта тусклая женщина в джинсовой куртке, которая ей совсем не шла, просто не могла быть Джейн. Короткие темные волосы, причем давно не мытые, пухлое лицо, маленькие глазки и из­лишне выщипанные брови.

– Лиони!

Хью вскочил на ноги и приветствовал ее с таким видом, будто случайно увидел старую знакомую и, как следует по­рывшись в памяти, припомнил ее имя. Он энергично похло­пал ее по плечу, хотя обычно при встрече целовал в щеку.

– Познакомься с Джейн, моей радостью и гордостью. Джейн, это Лиони.

Лиони крайне редко теряла дар речи. Сейчас же она тупо улыбнулась своему приятелю и его дочери, недоумевая, как даже самый предвзятый отец может считать Джейн «потря­сающей». Хотя, что это она?! Нельзя судить о бедняжке толь­ко по внешности. Кто знает, может, стоит ей заговорить, и она вся начнет светиться изнутри.

– Очень рада с вами познакомиться, – сказала она, – я так много о вас слышала. – И пожала руку Джейн.

«Не стоит ей так сжимать губы, – невольно подумала Лиони. – У нее будет куча морщин задолго до старости».

– А я о вас почти ничего не слышала, – заявила Джейн, бросая взгляд на отца.

– Да что вы? Значит, я – большая тайна вашего отца, – пошутила Лиони.

– По-видимому, – грубовато сказала Джейн, взглянув на отца.

Хью беспомощно улыбнулся Лиони.

– Да никакой тайны, – сказал он с бравадой человека, стоящего перед расстрельным взводом и отказавшегося от повязки на глаза. – Лиони – моя недавняя знакомая, вот я и хотел познакомить с ней тебя и Стивена. Все просто. Мы встречались всего три раза, ты ведь знаешь, я не привык что-то от тебя скрывать, Джейн, солнце мое.

Лиони, разумеется, не стала ему напоминать, что встре­чались они не три, а десять раз, и однажды у него дома даже зашли настолько далеко, что только ее месячные помешали им оказаться в постели. Она представляла себе это событие в радужных тонах, но, похоже, с этим придется еще повреме­нить. Она-то считала себя его подружкой, а он, оказывается, никому об этом не поведал! В присутствии главного инквизитора Хью превратился в аморфную массу и отрицал бы свой роман с самой Мишель Пфайфер, только бы не рассер­дить дочурку.

Лиони казалось, что ее предали. Более того, она едва сдерживалась, чтобы не встать и уйти, оставив их наслаж­даться обществом друг друга. Но она сдержалась. Это было бы несправедливо. Как мать, она прекрасно понимала, на­сколько трудно провести линию между жизнью для детей и их полной властью над твоей жизнью. Нужна золотая середи­на, а бедняга Хью этой середины еще не нащупал. Ну, ничего она ему поможет. Он это заслужил.

– Не говори глупости, папа, – сказала Джейн. – Я вовсе не думаю, что ты от меня что-то скрываешь. Просто я знаю всех твоих друзей. Если бы я знала, что это деловая встреча, я бы не пришла. Вы в каком отделе работаете? – обратилась она к Лиони.

Последние две фразы расставили все на свои места. Стало ясно, что Хью просто не сказал своим детям, с кем се­годня хочет их познакомить. Либо Джейн упрямо не хотела признавать наличие женщины в жизни своего отца и стара­лась навязать Лиони роль несимпатичной коллеги, которую отец иногда из жалости приглашает выпить.

Лиони взглянула на Хью. Он с надеждой смотрел на нее – очевидно, надеялся, что она соврет.

– Я работаю в ветеринарной клинике. Я вовсе не коллега нашего отца, – сказала она, мило улыбаясь. – Я его друг.

– Вот как? – Джейн недовольно надула губы.

– Ваш отец мне много о вас рассказывал, – продолжила Лиони. – Говорил, что вы делаете большие успехи в работе, и вас представили к повышению. Молодец.

– Папа! – злобно прошипела Джейн. – Это же личное…

– Ой, смотрите! – в отчаянии произнес Хью. – Вон Стивен идет.

Стивен был крепким, как отец, но выше ростом. Он легко улыбался, выглядел так, будто одевался второпях, и определенно знал, кто такая Лиони.

– Приятно наконец с вами познакомиться, – сказал он, с размаху садясь в кресло. – Самое время нашему старичку себе кого-нибудь подыскать! Кто-нибудь сделал заказ? Здесь великолепные пирожные.

Джейн злобно уставилась на него.

– Мог бы мне сказать, – прошипела она.

На этот раз Хью и Стивен обменялись многозначитель­ными взглядами. Ну и семейка! Лиони хотелось, чтобы они говорили, вместо того чтобы пялиться друг на друга. У нее в доме все говорили то, что думают, – особенно Мел, кото­рой больше других могло не понравиться появление Хью в их жизни. Она бы не стала молча кипеть и таращиться на лю­дей.

– Перестань, сестренка, – сказал Стивен. – В чем дело? Я тебе говорил. Мы собрались здесь, чтобы познакомиться с Лиони. Чего ты дуешься? – Он повернулся к Лиони: Ничего, если я пойду и сделаю заказ? Жутко есть хочется. Вы будете только кофе или торт тоже?

«Очень мил, – решила Лиони. – Понимает, что сестрица в гневе, и пытается разрядить обстановку».

– Я бы не возражала, – сказала она. – Пойду с вами, помогу нести поднос. Тебе кофе, Хью? – спокойно спросила она, твердо решив ничем не выдать, что она думает по поводу его идиотского поведения.

– Да, – сказал он, в первый раз за вечер посмотрев ей в глаза.

Лиони и Стивен и интересом разглядывали витрину с тортами. В обычной ситуации Лиони ничего бы себе не по­зволила. Но сегодня у нее не было настроения себе отказывать.

– Я легко могу прикончить кусок этого морковного торта, – сказала она Стивену, показывая на торт, который наверняка содержал столько калорий, что хватило бы мара­фонцу на неделю.

– И я, – согласился он. – Уверен, Джейн тоже не отка­жется. Вообще-то она на диете, но обычно мне удается ее уговорить.

Лиони трудно было себе представить человека, способно­го уговорить Джейн сделать что-то, чего она не хотела.

– Все будет в порядке, – сказал Стивен, прочтя ее мысли. – Просто она привыкла относиться к отцу так, будто он всецело принадлежит ей. Она его любимица, и ей не при­ходит в голову, что ему тоже кто-то нужен для жизни.

– Я понимаю, – соврала Лиони. – Но ведь у вашей мамы новый друг, верно? Джейн тоже тяжело на это реагирует?

Стивен положил три больших куска торта на свой под­нос.

– Да, но с мамой другое дело. Понимаете, они совершен­но одинаковые. Именно поэтому Джейн больше не живет дома. Они убивают друг друга. Кроме того, Джейн весьма прохладно относится к Кевину, это приятель мамы.

Они медленно двигались вместе с очередью к кофейным автоматам. Стивен положил на свою тарелку шоколадку.

– Я беспокоюсь о старике. Ему одиноко. Он стал куда веселее, как вас встретил.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Лиони. – Очень мило с твоей стороны так сказать. Я очень привязалась к тво­ему отцу и хочу, чтобы вы оба это знали. Плохо, что Джейн явно против меня настроена.

– Это потому, что у вас дети, – объяснил Стивен. – Она боится, что отец полюбит ваших детей больше, чем нас, или оставит им что-то в завещании, если вы поженитесь.

– Откуда ты знаешь? Джейн вроде до сегодняшнего дня обо мне и не слышала?

Стивен махнул рукой.

– Она все прекрасно знает. Я понимал, что отец не смо­жет ей сказать, и сделал это сам. Она просто делает вид, чтобы расстроить его. Не судите ее строго, – вдруг попросил он, – она немного…

«Избалована», – хотела добавить Лиони.

– …не уверена в себе, – закончил Стивен. – Обожает отца, а он обожает ее. С вашим появлением все может изме­ниться.

– Что же, спасибо за откровенность, – сказала Лиони. – Может, мне стоит сейчас же отправиться домой?

Стивен рассмеялся:

– Не сердитесь. С Джейн все обойдется. Со временем. Они отнесли подносы на столик. Когда они подошли, Джейн и Хью о чем-то оживленно беседовали, но при виде их сразу же замолчали. Кофе они пили в гробовом молчании, и наконец Лиони не выдержала.

– Я думала, мы потом можем сходить в кино, – жизнерадостно предложила она. – Почему бы и вам с нами не пойти?

«Что я такое говорю? – в ужасе спросила она себя. – По­жалуйста, откажитесь!»

– Почему бы и нет? Мне сегодня нечего делать, – заяви­ла Джейн.

Лиони, Хью и Стивен хотели посмотреть новый фильм про Бонда, но Джейн пожелала увидеть последнюю сенса­цию – черно-белый мрачный фильм о подростках, вовле­ченных в торговлю наркотиками. Лиони скорее согласилась бы подстричь свою лужайку ножницами, чем смотреть такой фильм. Но, как ей пришлось вскоре убедиться, Джейн умела настоять на своем.