Черный Ярл - Воин и маг

— Боги, воистину ваш дар щедр! — дух рыцаря Иоанна беззвучно рухнул на призрачные колени, вознеся руки горе, — Ради этого стоило шесть тысяч лет провести в этом всеми забытом, проклятом месте! Спасибо, бессмертные, за такое ваше решение…

Если бы призрак мог, он бы заплакал от радости, но вместо этого он стал медленно исчезать, впервые и навсегда уходя в покой . Уже от почти неразличимой, тихо тающей тени долетел слабый голос.

— Владей моим оружием, принц, и будь достоин своих предков…

Пока Ян молчал благоговейно поглаживая старинное оружие и проникая в него аурой, его более практичный друг хозяйственно прибрал ценности, не без основания полагая, что надо бы и немного поспешать.

В самом деле — когда грязные и донельзя довольные молодые люди ввалились в трапезный зал постоялого двора, где дамы и кавалеры распевали песню под аккомпанемент весьма кстати подвернувшегося бродячего барда, на них воззрились с немалым удивлением. Хотя мужчины и заметили диковинный клинок, который не выпускал из руки принц, но задавать вопросы не осмелились.

Лишь Эстрелла что-то спросила у своего мужа, но тот только шепнул в ответ :

— Потом расскажу, там такое …

Впрочем — сказать, что Valle был спокоен во время церемонии и обряда благословления перед ликом Риллона, было бы явным преувеличением. Как в тумане, он вывел свою невесту — нет, уже жену из храма на залитую утренним солнцем площадь. Как сон звучали поздравления, песни и крики собравшихся.

Какой-то оборванец лет пяти, из породы вездесущих и потому всюду поспевающиих мальчишек, отделился от стайки своих сверстников и, преодолевая дрожь в коленках, ужиком проскользнул к вышедшей из храма паре. На свою голову поспорив с остальными, что «прикоснётся к вампиру», голодранец теперь исполнял обещание. Несмело глянув, с острасткой протянул замурзанную ручонку и — коснулся руки «колдуна». А когда потихоньку приходящий в себя Valle обратил на него свои задумчивые глаза, оборванец, оказавшийся коротко стриженой девчушкой, заверещал :

— Ну чего приставаешь! — и припустил наутёк, только пятки засверкали.

Бледная тень улыбки возникла на устах молодого чернокнижника, когда он наблюдал, как девчонка, размахивая ручками, то приседая зачем-то, то подпрыгивая, рассказывает о своих ужасах, приукрашая их всё новыми и новыми душераздирающими подробностями. И как её авторитет у сверстников взлетает в недосягаемую для прочих смертных высь — туда, где живут только никогда не виданный всесильный Император и бессмертные боги.

Да, его предупреждал в разговоре мудрый, всякого повидавший на своём веку лорд Бер. Что неверие и недоверие будут основными мотивами, на которых люди будут строить свои с чёрным магом отношения. Что ненависть и страх будут идти за ним следом, разъедая души и сердца всех, кто услышит или увидит его. Что одиночество — извечная плата за тёмную сторону Силы.

У принца Яна и его супруги, пристально наблюдавших за эпизодом, немного отлегло от сердца. Сам Ян, как маг, выбрал себе в небесные покровители именно Риллона. Не в последнюю очередь именно это обстоятельство и привело сегодняшнюю молодую пару к подножию алтаря именно в этом храме. И то обстоятельство, что молодой некромант не посвятил себя никому из тёмных богов (а светлые просто отвергли бы его, если бы не испепелили на месте за дерзость), ни тем более падшему богу.

День прошёл как в горячечном сне — видать, благость Риллона никак не сочетается с чёрной магией. И всё же молодой супруг как-то выдержал. Окончательно придя в себя, он обнаружил, что он со своей ни живой, ни мёртвой половиной сидят за слегка опустошённым свадебным столом, а за окнами залы уже вечереет.

Вечер, а за ним и ночь — нет, повелительница Ночь, когда оживают дремлющие до поры древние и кровожадные ужасы, ожидающие своего часа Силы. Изабелла, чувствуя, что ещё чуть, и она останется наедине с этим…. этим…

Valle чуть взглянул на смертельно бледное лицо супруги, прошептал одному ему известное заклинание и, неодобрительно покачав головой, чуть наклонился и, вдохнув аромат духов и свежести молодого тела, шепнул, чуть улыбнувшись:

— А хорошо пахнет твоя кровь…

В оцепеневших мыслях бедной Изабеллы уже пронеслись видения того, что из неё скоро начнут пить как из драгоценного бокала беспощадные и безобразные демоны во главе с хохочущим некромансером. Из последних сил сдерживаясь, она всё же нашла в себе силы ответить чуть слышным, подрагивающим голоском.

— Я рада служить своему господину… даже таким способом.

Баронет ещё раз пристально взглянул на неё, неодобрительно покачал головой своим думам, а затем, распрямившись и таким образом (о, спасибо тебе, всеблагой Риллон!) чуть отодвинувшись, движением бровей подозвал к себе баронессу Амалию и маркизу сен-Лоран. За последней, впрочем, увязалась нянюшка его жены, озабоченная особа неопределённо-пожилого возраста.

— Послушайте, дамы, не могли бы вы мне помочь… — шепнул он, — Накапать леди Изабелле настоечки, чтобы чуть успокоилась. А то бедняжка от страха того и гляди помрёт, и из моей супруги превратится в подопечную чернокнижника…

Нянюшка услужливо закивала и тут же выудила из складок платья заветный флакончик, а маркиза чуть ворчливо заметила:

— А зачем же вы нагнали на дочь мою такого страху? Как я уже почти уверена, вы вовсе не такая чёрная душа, как пишут в старых книгах про всяческие ужасы.

Баронесса Амалия тонко усмехнулась, как умели немногие, и деликатно так, между прочим, отмеряя в бокал зеленоватого эликсира, подтвердила.

— Я и сама удивляюсь, как моя новая дочь до сих пор не потеряла присутствия духа. Впрочем, так и должно быть — порода, воспитание, то да сё…

Маркиза благодарно улыбнулась за поддержку, а Valle неожиданно ответил, да так, что дамы поневоле призадумались.

— А специально, чтобы быстрее перебоялась. Когда страх доходит до определённого предела, человек перестаёт бояться.

И, не упуская инициативы, добавил тут же.

— Да, намекните Изабелле, как бы это поделикатнее сказать… сегодня у неё трудный день, и пусть не боится — к ней не прикоснусь. Что ж я, зверь какой? Только скажите, что это вы меня убедили подождать.

В глазах маркизы мелькнуло удивление, сменившееся уважением.

Мать его, баронесса Амалия, только покачала головой, — Всё-то ты знаешь! Небось, опять заклинания применял?

Valle улыбнулся, чуть разведя руками, — Для меня это так же естественно, как есть или дышать.

Ласковая рука нянюшки, незаметно появившись откуда-то сзади, поднесла склянку с чем-то зеленовато-приторным.

«Хоть бы это был яд!» — взмолилась Изабелла и залпом осушила бокал, не чувствуя вкуса, — «Ну да, как же — дождёшься от них! Продали за деньги упырю-душегубу, и рады… Ладно, маменька, я к тебе с того света привидением приходить буду, напоминать о себе!»

«Хотя — вроде чернокнижники и призраками повелевают, совсем мне не поталанило» — с какой-то отрешённостью подумала Изабелла, почему-то успокаиваясь незаметно для себя. Она, сосредоточившись, посмотрела перед собой, и возле такой знакомой руки, почему-то в белой атласной перчатке, увидела блюдце с цыплячьей ножкой и зеленью. Тут же впилась в пищу зубками, ещё и зубчик чеснока с большого блюда утянула.

«Не подавится, так хоть чихнёт» — с какой-то бесшабашной уверенностью подумала девушка и под неодобрительным взглядом всё замечающей, старенькой и доброй нянюшки потянулась за вторым.

Valle верно истолковал мысли своей молодой супруги и только чуть улыбнулся. А когда его и её матушка что-то шепнули Изабелле, и выражение тоскливой обречённости в её глазах постепенно сменилось каким-то новым выражением, а щёки впервые стали чуть живее алебастра, даже немного залюбовался. С тех пор, как он перед входом в храм Риллона, да не погаснет его сияние, впервые откинул вуаль с лица невесты и посмотрел на будущую супругу, он видел только безвольную и холодную, словно фарфоровую, куклу с потухшим взглядом, покорную воле старших и обстоятельствам. А губы её при традиционном перед алтарём поцелуе оказались буквально ледяными и плотно сжатыми…

Теперь же, получив отсрочку (а кто знает, может и надежду?), Изабелла чуточку приободрилась, тем более что питьё мягко и незаметно стукнуло куда-то под затылок.

«Ага — теперь понятно, куда и почему пропал мой серебряный кинжальчик!» — думала меж тем девушка, храбро отважившись на кусочек вишнёвого пирога. Затем, махнув на всё рукой — хоть в кои-то веки вкусно и вволю поесть, будет о чём перед смертью вспомнить — она получила на блюдечко из рук своего супруга эльфийского салату, затем кусочек утки с трюфелями и чего-то ещё, оказавшегося непривычным, но безумно вкусным.

«Может, за пару дней удастся так разъесться, чтоб потолстеть и он на меня даже смотреть не захотел?» — по привычке подумала Изабелла, — «Да ну, не успею, и только вкуснее буду этому живодёру. Тогда приналяжем на чесночок и торт с серебряной пыльцой — может, побрезгует мной тогда…»

Как бы то ни было, всё подходит к концу. Пир прервался ненадолго в сумерках, когда молодых торжественно отправили почивать. Ната и Эстрелла вели Изабеллу с чуть блестящими от выпитого зелья глазами, спокойную на удивление самой себе. Принц Ян и неугомонный Карлос, уже и тут присмотревший себе цыпочку, провожали Valle, непринуждённо разговаривая о том, о сём, а в общем — ни о чём. Спереди и позади веселились подвыпившие родственники и гости.

И вот, дверь в покои всё ближе, ближе. Затворилась наконец, и весёлый гам за ними стал удаляться. В наступившей тишине спальни повисла какая-то мутно звенящая напряжённость.

Бедная Изабелла ещё нашла в себе силы взглянуть на своего мужа, словно цыплёнок на забравшегося в курятник лиса, а затем снова поникла, погрузившись в какое-то оцепенение. Мысли её разбрелись, тупо и лениво цепляясь друг за дружку, а роскошная кровать под балдахином тончайшего харадского шёлка внушала девушке смутный ужас.

Valle повёл себя несколько странно. Скинул и привычно повесил на спинку стула свой чёрный бархатный хомерик. Подошёл к окну, за которым из темноты высунулась любопытная луна, отворил. С наслаждением вдохнув свежего прохладного воздуха, глянул на замершую несчастную девушку. Еле заметно улыбнувшись, шагнул в сторону и стукнул в неприметную потайную дверцу в углу. Уж волшебнику-то не заметить такое — просто непростительно.

Из-за дверцы выскользнула нянюшка. Ласково приговаривая и бормоча, принялась переодевать свою горлицу белокрылую в длинную, до пят, воздушную ночную сорочку с кружавчиками. Впрочем, Valle не глазел, а, отвернувшись, вновь подошёл к окну, за что смущённая Изабелла почувствовала тень благодарности.

Пробормотав несколько слов на непонятном древнем языке, некромансер выбросил вперёд руку, и — о ужас! — на его палец, спикировав из бездны неба, устремился нетопырь. Повис вниз ушастой головкой, смешно уцепившись коготками, и только беспокойно иногда шевелился. Девушка, вынырнув лицом из ворота пахнущей лавандой ночнушки, смотрела во все глаза, и эта острастка пополам с восторгом даже начали ей нравиться.

А там дела пошли уж вовсе непонятные. Чернокнижник назидательно наставил на зверька палец другой руки.

— Я закрывать окно не буду, ибо люблю свежий воздух. Но — чтобы твои приятели дежурили всю ночь, и к нам не приблизилось ни единой мухи или комара. Понятно?

Зверёк встрепенулся, пискнул словно мокрым пальцем по стеклу и, сорвавшись с пальца своего повелителя, бесшумно канул в ночь. То ли от этого звука, то ли от бодрящей свежести в спальне, Изабелла покрылась мурашками, поёжилась и всё-таки решилась посмотреть на кровать. А не найти ли там укрытие?

— Нянюшка, забери это тёплое одеяло и замени более лёгким. Покрывалом, что ли, — распорядился Valle, обернувшись, — Холода-то давно кончились…

Старушка, чуть заметно пожав сухонькими плечами, повиновалась. Девушка тут же испуганной и замёрзшей мышкой скользнула в атласную негу постели. Свернулась в клубочек, а затем, согревшись, стала проваливаться в зыбкий и призрачный, навеянный зельем сон.

Когда её супруг забрался на свою половину постели, Изабелла настороженно вынырнула из ласковых объятий забвения. Испуганно ворочаясь, соорудила из складок перины непреодолимый вал меж собой и Им, и наконец заснула чуть успокоенная и с мыслью, что глядишь — ещё пару дней пожить удастся.

Однако через пару квадрансов спящая девушка продрогла. Сонно порыв носом в поисках тепла, обнаружила что-то пусть не такое мягкое, как подушка, но зато приятно тёплое. Несмело залезла головой под руку и, не отдавая себе во сне никакого отчёта, положила голову на плечо супруга. Поворочалась, удобнее устраиваясь возле уютного источника тепла.

Серебристая луна бесстрастно осветила лёгкую улыбку, промелькнувшую на лице спящего Valle, и детскую безмятежность сладко уснувшей Изабеллы. И только летучие мыши трудолюбиво и бесшумно отлавливали ночных насекомых, залетая иногда в растворённое окно на втором этаже замка.

Глава 11.

Чвирр-линк!

Где-то в ослепительной синеве неба, невидимый отсюда жаворонок самозабвенно заливался своей немудрёной песенкой, порхая над зелёно-сизым полем спеющей пшеницы. На миг он прервался, настороженно заметив проезжавших по идущей вдоль границы леса и поля дороге двоих всадников, а затем снова восхитил округу своими оглашенными трелями.

Позади осталась столица Полночной Империи, седьмицу, по меткому выражению барона Трамма «стоявшая на ушах». Трезвого в эти дни найти было труднее, нежели девственницу в Весёлом квартале. А всё по причине пышной и торжественной женитьбы принца Яна, да не на ком-нибудь, а на дочери одного из вождей неспокойной и вечно мятежной юго-западной провинции. Справедливости ради стоит отметить, что его невеста — донья Эстрелла, урождённая Кейрос — покорила всех. Внешностью, достойной кисти лучших живописцев, живым и ясным умом, а главное — искренним чувством к наследнику престола.

Вспомнив о том, что они с принцем Яном, его молодой супругой вытворяли за компанию с друзьями и родственниками, едущий рядом с молодой женой, леди Изабеллой, Valle откровенно ухмыльнулся. Да уж, будет о чём посудачить досужим языкам, да и себе вспомнить тоже…

Он оглянулся — далеко ли отъехали от пригородов столицы. Коль скоро торжества закончились, баронет за полдня развёз своих родных по их замкам, настояв на своём желании «попутешествовать с молодой супругой наедине». Родня было встала на дыбы, но баронесса Амалия, коротко пошептавшись со счастливой и до сих пор чуть пьяной от радости маркизой Сен-Лоран, мгновенно, буквально парой взглядов, утихомирила всех. Над тем, как маменька ухитряется вытворять такие штучки, баронет ломал голову частенько. Ведь даже грозный Император поспешил встать с трона и склониться в изысканнейшем поклоне, когда она, блистая, вошла в Изумрудную залу дворца, почтив всех своим присутствием. Ох, маменька…

Как бы то ни было, приятное закончилось, впереди лежала долгая дорога, то есть полезное. Valle решил не идти «скорой тропой», ибо спешить было решительно некуда, а отношения со вновь павшей духом молодой симпатичной супругой надо было выяснять. И желательно без жертв.

Закрутить роман с какой-нибудь красоткой, добраться до её тайн и прелестей (а там, чем нелёгкая не шутит — и до её сердца) это было не в новинку, да и не так уж и трудно, между нами-то говоря. Но тут был случай крайне запущенный.

«Да что я, в самом деле?» — мимоходом подумал Valle, тихонько покачиваясь в седле, — «Ещё не хватало испытывать проблемы общения со своей собственной женой!»

— Изабель, — сказал он вслух как можно мягче, своим мурлыкающим голосом, от которого так загорались глазки иных прелестниц, — А ведь мы с тобой почти что товарищи по несчастью.

«И за каким же поворотом дороги меня начнут мучить и терзать демонами?» — гадала втихомолку несчастная девушка, выросшая в глуши на бабушкиных сказках и рыцарских романах. Слова мужа застигли её врасплох, однако, собравшись с силами, бедняжка сумела кое-как ответить.

— Что вы имеете в виду, мой господин?

Недомогание её давно прошло, и Изабелла опять втихомолку терзалась и проклинала свою судьбу, матушку и всех богов, которых только и могла припомнить её головушка, пока пыльная дорога уплывала назад, глухо отдаваясь под копытами лошадей.

— Ты. Наедине — ты, — заметил Valle, легкомысленно вильнул в пшеницу и сорвал пару стеблей изумительного, чисто-синего цветка. Добавил к уже почти законченному венку из одуванчиков, который его научила плести непоседливая сестра, Натали. В свою очередь, её научили деревенские девчонки во время бесконечных девичников-посиделок на лугу. Ловкие пальцы баронета закончили плетение, и он незаметными прикосновениями пяток подвинул своего лениво трусящего жеребца вплотную к кобылке леди.

— Это, разумеется, не приказ сеньора, это просьба. Ты, если наедине. Да и в мыслях тоже.

И — неожиданно протянул руку, снял с головы девушки плетёную с жемчугами сеточку, поддерживавшую красивую и строгую причёску знатной дамы. По правде сказать, эта причёска изрядно стягивала волосы и от этого, да ещё и от езды почти по жаре, потихоньку начинало ныть в виске. Изабелла неосознанно встряхнула головой, отчего её тёмно-русые, с медной рыжинкой волосы роскошной волной разметались по плечам.

Супруг чуть поправил волосы замершей от неожиданности девушки назад, и одел на неё венок.

— Так гораздо лучше, Изабель, — и тут она неожиданно увидела ту искреннюю и мягкую улыбку, которой дотоле одаривал только мать.

— Спасибо вам… тебе, — озадаченно исправилась девушка, впервые с утра вздохнувшая чуточку легче. Поправила чёлку рукой в вишнёво-алой перчатке, и даже нашла в себе силы слегка улыбнуться.

— Так отчего же — товарищи? — осторожно продолжила она.

Valle молча снял с неё перчатки, затем нарядный и тяжёлый вышитый плащ с пелериной. Не сдержавшись, Изабелла облегчённо вздохнула, сбросив с плеч такую тяжесть. Теперь поездка в тени деревьев могла бы быть даже приятной. Чуточку удобнее устроившись в специальном дамском сиденье для верховой езды, она чутко навострила ушки, тем более что мужчина рядом с ней тоже скинул плащ цвета воронова крыла и такой же нарядный хомерик, оставшись в одной белоснежной рубашке, заправленной в не надо и говорить, какого цвета брюки.

Супруг её медлил с ответом. Спокойно спрятал вещи куда-то в дорожную суму, не спеша закурил свою неразлучную трубку с серебряным колечком в мундштуке.

— Ты ведь тоже не хотела этого брака? — как ни догадывалась девушка о подобном повороте пустяшного разговора, который тяготил обоих с самого утра, но всё же этот непонятный молодой некромант снова застал её неподготовленной. Десяток деревьев миновали спокойно и разморенно ступающие кони, прежде чем она ответила.

— Меня смущает и настораживает это «тоже». Я понимаю — это намёк, что ты постараешься побыстрее от меня избавиться? — а затем, дерзко вздёрнув носик к проплывающим над головами веткам, добавила ядовитым голоском, — Тем более, что некоторые дамы в столице делали тебе такие авансы, что отвергнуть их — значит оскорбить женщину.

Valle жизнерадостно захохотал, отчего у девушки сначала пробежали морозные искры меж лопаток, а потом опять открылись губки.

— Я знаю своё место, мой супруг и господин, делай как знаешь и водись с теми женщинами, с какими хочешь. Только давай быстрей, вызывай своих зомби, упырей или кто там дожидается моей кровушки. Нет сил уже ждать.

Новый взрыв хохота несколько озадачил Изабеллу, втайне рассчитывавшую на гнев и быструю развязку, которая принесёт конец мучительной неизвестности пополам со страхом. Раскачиваясь в седле, Valle утирал выступившие слёзы, и снова заходился от смеха. Наконец, кое-как справившись с собой, он снова спросил.

— Значит, я взял тебя на поживу демонам?

— А разве нет? — чудно блистая глазами, спросила разрумянившаяся в гневе Изабелла, — Если бы наложить на себя руки не было таким уж большим грехом, недостойным дворянки, я бы давно избавила себя от твоего мерзкого присутствия!

— Ого! — Valle разом посерьёзнел, — Это уже серьёзные слова. Может, попридержишь язычок, красавица?

Изабелла, закрыв глаза, вознесла просьбу к милосердной Миллике, чтобы смерть была быстрой, а затем, накручивая сама себя, выпалила.

— Если бы не нищета и не долги, в которых родовое имение увязло по самые флюгера на крышах, да не алчные соседи, так и норовящие отхватить кусок земель, никогда бы твои мерзкие лапы не дотянулись до меня! Если бы матушка, да воздастся ей по заслугам, не продала меня за золото гнусному демону — никогда и ни за что!

И, пришпорив лошадь, девушка вырвалась вперёд на полсотню шагов и там, снова сбавив скорость, поехала дальше в гордом одиночестве. Готовая ко всему, и даже к мучительной смерти, она уже не смогла сдерживать слёзы. Но не хотела, чтобы этот… этот их видел.

Valle ехал позади, не предпринимая попыток догнать и поравняться со своей супругой. Вот, опять — слова лорда Бера, ректора Университета, сказанные на прощанье, сбывались с почти пророческой точностью. Страх, ненависть и презрение. И одиночество — удел чернокнижника. Его отдохновение и спутник.

И за что же такое наказание?..

— Ну, спасибо, матушка, удружила, — Valle чуть пришпорил коня и поравнялся с супругой. Та обернулась, услышав в тишине летнего полудня его слова.

— А при чём тут баронесса Амалия? Я удивляюсь, как эта воистину прекрасная и удивительная женщина выносила такое чудовище…

Проигнорировав последнюю фразу, баронет нехотя ответил.

— Я дал согласие на этот брак, при условии, что мои — сами выберут невесту. Имя, титул я узнал тогда же, когда перед входом в храм пресветлого Риллона я откинул фату и увидел твоё лицо. Вот и благодарю матушку за строптивую и сварливую супругу.

Он чуть задумался, а затем продолжил уже совсем другим, без нотки грусти, каким-то внушительным голосом.

— А теперь слушай внимательно и запоминай, моя супруга Изабелла, урождённая сен-Лоран. Ни терзать тебя, ни отдавать на расправу потусторонним созданиям я не собираюсь. Ты теперь часть клана, и находишься под моей и нашей защитой со всеми вытекающими отсюда последствиями. Коль скоро богам было угодно соединить нас, я вынесу эту ношу. Но — постарайся не перегибать. Я не могу предложить тебе любви и не требую от тебя того же… посему давай для начала хотя бы заключим договор о ненападении.

Девушка внимательно слушала, не столько слова, сколько интонации. С некоторым удивлением она распознала обиду и сдерживаемую ярость. Мельком, краем глаза она взглянула на своего спутника. Всё равно странно, почему я ещё жива?..

— И что же, ты будешь жить рядом с такой, как я? И не отравишь, не превратишь в бездушную, послушную куклу, или как там у вас это называется? Зомби?

Баронет только молча кивнул, и дальше путь прошёл в задумчивой тишине.

Дорога, вьющаяся по краю леса, пересекла мелкий ручеёк. Лошади напились, а затем, роняя с морд серебристые капельки воды, нехотя двинули дальше, понукаемые своими седоками. Навстречу стали попадаться телеги. Их возницы сторожко вглядывались в проезжающую парочку явно небедных молодых людей, а затем исчезали позади. И вот, наконец, путь обогнул холм с лениво вертящимся ветряком и вывел к богатой и большой деревне. Дымки кое-где тянулись к небу, и вечер за ними уже окрасил небо в багряные тона. Вот и ночлег.

Наутро вновь потянулась спокойная и несуетливая дорога, а на третий день неспешной поездки, буквально очаровывающей своим покоем, тишиной и раздольем вокруг, приехали к перекрёстку дорог. Село оказалось со смешным названием Хлопотушки, и оседлало закатный тракт как раз на границе коронных земель и владений герцога Бертрана. Разогнав томно валявшуюся в пыли стайку серых гусей на площади с колодцем, путешественники огляделись и сразу заметили со вкусом нарисованную вывеску, где весьма многозначительно были изображены сковорода и пышнотелая пёстрая курица. Критически осмотрев снаружи крепкий постоялый двор под крытой добротным тёсом крышей, Valle глянул на уже садящееся солнце и решительно спрыгнул наземь.

Словно по команде, из дома выскочили несколько слуг. Деловито приветствуя, утянули в комнаты поклажу и сумки. Баронет помог спуститься своей супруге, мимоходом опять удивившись, какая она пружинистая и довольно лёгкая, и распорядился насчёт ужина. Проверив, как тут обращаются с лошадьми и оставшись довольным, он вошёл в дом.

Изабелла уже была тут, с удовольствием прихлёбывая компот из запотевшего бокала и разглядывая развешанные на стенах украшения. А поглядеть тут было на что. Вышитые красной и чёрной ниткой белоснежные полотенца с петухами и хатками, вырезанные из дерева фигуры и целые доски с батальными или вполне мирными сценами. Керамические тарелки с росписью, диковинные кувшины с яркими цветами и невиданными птицами молча таращились с полок и с гладко ошкуренных бревенчатых стен.

Заметив интерес приезжих, хозяин подкатился и, поклонившись опять, добродушно заметил.

— Это братья мои да племянники на досуге забавляются. Неужто так хорошо? Я в столице куда лучше видал…

— Да дело не в том, что лучше или хуже. С душой сделано, а это видно сразу. Такое никто на продажу и не отдаст, — ответил Valle, и его строгое, закаменевшее лицо чуть смягчилось. Краем глаза, из-под длинных ресниц наблюдающая Изабелла с удивлением заметила слабую улыбку, промелькнувшую на его губах. Словно слабый отблеск вечернего солнца, она на миг озарила лицо мужа, а затем снова скрылась в предвечной тьме.

Ужин в зале прошёл с обстоятельной крестьянской неспешностью. Хозяин, по прозвищу Ларк, сразу заметил намётанным оком, что приезжие нрава отнюдь не буйного, а даже наоборот — благовоспитанные и широких взглядов, не в обиду будь сказано нынешнему дворянству, успокоился. В том году его заведение дважды пытались подпалить крепко загулявшие благородные, да удалось отстоять кое-как. Украдкой почесав под рубахой занывшие от воспоминаний рёбра, владелец постоялого двора взял кувшинчик самого лучшего вина да аккуратно так поднёс, с поклоном.

Парень со строгим и каким-то чуть печальным взглядом, судя по всему — муж этой симпатичной молодой дамы, намёк понял.

— А садись-ка к нам, почтеннейший хозяин, да угостись винцом. Новости расскажи да потешь чем.

Изабеллу ничуть не покоробило такое развитие событий. Выросшая в маленьком провинциальном замке, где проще смотрели на сословное деление, она прекрасно понимала, что вот на таких вот крепких, с хитринкой смотрящих хозяевах и держится село. Она поощряюще улыбнулась Ларку и, вопросительно стрельнув глазками в сторону супруга, добавила.

— А кто там на заднем дворе пытался музицировать, я вроде как расслышала. Твоя дочь? Жанетта — какая прелесть! А пусть-ка сыграет нам.

Valle согласно кивнул. Уловив задумчивый взгляд разливающего вино по бокалам хозяина, он вроде как невзначай коснулся пальцами висящего на поясе кошеля. Ну какие ещё уговоры нужны?

Дочь хозяина оказалась невысокого росточка белобрысой и конопатой девицей лет пятнадцати. Очаровательно смущаясь, девушка пролепетала, что петь она как следует не научилась, а сыграть что ж, почему бы и нет, ежели благородная дама просит, да по-хорошему. Она уселась в уголок возле стойки, поставила на колени семиструнную дойру , и негромко, смущённо начала перебирать струны. Поначалу пальцы плоховато слушались её, однако потом мало-помалу, смятение сошло на нет.

Изабелла, распробовав бархатистое пятилетнее Aetanne, сладко потягивала его из бокала, рассматривая играющую Жанетту. В длинном, до пят, перехваченном почти под подмышками домотканом сарафане с нарядной алой лентой, вшитой по подолу и вороту, с сильными и в то же время ловкими руками, девушка постепенно, как говорят, «разыгралась». Её пальчики сновали по ладам и струнам инструмента, а сама она словно озарилась изнутри каким-то неземным светом.

— А ведь хорошо играет девчонка, — шепнула она супругу достаточно громко, чтобы трактирщик услышал и довольно ухмыльнулся в лохматые усы. Valle кивнул, вполголоса болтая с хозяином о погоде, о ценах, о людях и проезжих караванах. А когда тот узнал, что эти двое дворян едут как раз со свадьбы самого принца Яна, тут уже навострили уши многочисленные собравшиеся, привлечённые не столько радушием и угощением, сколько музыкой.

Жанетта очень кстати закончила напевать балладу о Печальном Рыцаре, и попросила чуть отдыха, каковой был ей с любезностью предоставлен. А Valle тем временем негромко, но колоритно и с юмором рассказывал и о свадьбе, и о торжествах, и о всяких проделках, имевших место. Когда он дошёл до момента, когда принц, выпив молодого искристого вина, стал бороться с медведем, которого с трудом выволокли из клетки на цепях четверо дюжих егерей, народ аж затаил от восторга дыхание.

Изабелла незаметно усмехнулась, ибо видела эту схватку. По правде говоря, у мишки не было никаких шансов против ловкого и быстрого как вода, принца, к тому же отнюдь не обделённого силушкой. Да и вообще, изрядно перетрусивший косолапый только и мечтал о том, как бы его перестали ронять на мраморный пол вверх лапами, да отпустили бы обратно в спокойную и тихую клетку зоопарка.

В общем, вечер удался на славу. Дочь хозяина, отдохнув и выпив капельку благородного вина, стала снова играть, да куда спокойнее и увереннее. А когда она заиграла старую-престарую мелодию эльфийской баллады "Виса-а-Суннивэ ", Изабелла неожиданно даже для себя запела. Нимало не смущаясь, повела мелодию песни своим молодым и в то же время сочным голосом. Глаза её затуманились, когда музыка взлетела до немыслимых высот ласки и неги, а затем стремительно обрушилась в ад разбитых надежд.

Valle никак не ожидал, что его супруга окажется такой замечательной певуньей, и откровенно любовался девушкой, на время раскрывшей всю себя в песне. Из её глаз улетучилась тоска и грусть, заполнявшая их всё время, когда он её видел, а сама она преисполнилась какой-то спокойной и уверенной силы. А голос её, обнимая и лаская реальность, уносил куда-то в туманную и сладостную даль…

Я уничтожу тебя, —

Тихо сказала Суннивэ,

и глаза ее были беспомощны…