Черный Ярл - Воин и маг

Когда за окнами сгустилась полная темнота, разбавленная лишь яркими звёздами, через которые пролёг Мост Богов, Valle всё-таки настоял, что «леди провела целый день в седле, и немного устала». Хозяин безоговорочно повиновался, выделил благородной госпоже служанку, которой, кстати, оказалась сама Жанетта, а сам стал суетиться с плотно набившимися в зал посетителями.

Чуть пошатываясь от усталости и вина, а может, от переполнявших её чувств — всё-таки петь эльфийские баллады, это вам не абы что — разрумянившаяся Изабелла на середине лестницы, ведущей на второй этаж в комнаты постояльцев, покачнулась. Ощутив себя на крепких и надёжных руках, закрыла глаза. Сладко и лукаво улыбнувшись, доверчиво положила голову на плечо и еле слышно, горячо дохнула в ухо.

— Ты не дуешься больше?

Подивившись в который уж раз непостижимому уму женщин, Valle только неопределённо мурлыкнул в ответ, радуясь, что полумрак на лестнице скрывает его дурацкую улыбку, против воли выказывающую переполняющую его сердце нежность. Ласково и осторожно он занёс свою ношу в дверь, положил на кровать, а тут уже Изабелла попала в ловкие и расторопные руки служанки. Раздев и расчесав благородную леди, Жанетта пожелала спокойной ночи, и, еле слышно, смешливо хихикнув, удалилась.

Уже засыпая, Изабелла вновь, по недавней своей привычке залезла «под крылышко» своему супругу, повозилась, устраиваясь поудобнее. Задышала ровнее, тише.

В растворёное окно снова заглядывала луна, бесстыже паря прямо за растущими во дворе яблонями. Где-то в посеребрёных кустах сирени задорно пиликал свою песенку сверчок, упрямо оповещая засыпающую округу о своём неуёмном существовании. Залитая бледным светом деревня погружалась в тишину. На краю села ещё побрехивала для своего успокоения дворовая шавка, разбуженная проходящей по улице запозднившейся ватагой подгулявших селян. Вот где-то в лесу за ручьём несмело, на пробу, ухнул филин. Как будто разбуженный им, залился трелью соловей в роще за выгоном. Ночь, царица Ночь неслышно пришла, властно и в то же время вкрадчиво давая покой всему дневному и время заботы ночным обитателям.

Ночь.

Изабелла, с которой почему-то слетели последние остатки сна, приподняла голову с невыразимо уютного плеча супруга и всмотрелась в его ясно различимое в лунном свете лицо. Да, она мечтала о славном принце, о доблестном рыцаре в сияющих доспехах на белом коне.

«А оказался ты… ты, Valle… неужели — ты моя судьба отныне? Ты, от которого проистекают столь явственно различимые волны злой, беспощадной и в то же время какой-то притягательной силы… Не был бы ты чернокнижником… да я бы мечтала о таком счастье, о таком парне… что-то в тебе есть такое… надёжная уверенность, что ли… Может, не так уж была неправа маменька?»

Девушка несмело положила руку на его мерно вздымающуюся грудь, и внезапно ощутила под ладонью стук сердца. Тук-тук… а снится тебе что-то хорошее… Тук-тук…

«Так вот ты какой, суженый мой… даже в самом страшном кошмаре не виделось мне, что я стану женой некроманта… женой — какое странное слово… Valle… чудно боги завернули нити судеб наших, сведя их вместе… и больше я не буду тебя бояться…»

И Изабелла, сама удивляясь своей смелости, неумело прикоснулась губами к его щеке. Замерла на несколько мигов, вдыхая запах. Грубой, не знающей преград, какой-то будоражащей первобытной силы. Аромат чародейства, неуловимой аурой обволакивающий своего владельца. Нечто от дальних дорог и неведомых путей. И ещё что-то уютно-притягательное, туманящее.

С замиранием сердца слушая, как чуть быстрее бьётся под ладонью его пульс, девушка продолжила свои исследования, хотя душа её давно и прочно уползла куда-то в пятки. Неуверенно прошлась кончиком язычка по щеке, повинуясь какому-то неясному чувству, потрогала губами ухо. Такое крепкое и упрямое, совсем не такое нежное, как моё ушко…

Спящий задышал глубже и сильнее, повернул лицо к ней и, уткнувшись губами куда-то в шею, сонно муркнул что-то, а его сильная рука, согревающая спину Изабеллы, чуть прижала её к себе и погладила. Ощутив, как сладкие мурашки пробежались радостной стайкой по телу, девушка несмело приласкала волосы и щёку, осторожно проводя пальчиками. Уже почти просыпаясь, Valle чуть повернулся и другой рукой обнял за талию и привлёк к себе трепещущую от неведомого ощущения Изабель, а губы его всё смелее и настойчивей целовали девушку в шею. И наконец, хитро приоткрыв один глаз, он взглянул на неё так, что она обмерла в сладком ожидании.

— Что ты, радость моя нечаянная?

Девушка внимательно, словно решаясь, посмотрела в лукаво прищуренные глаза, а затем неумело клюнула в губы. В ответ совсем проснувшийся Valle ласково потёрся кончиком носа о её чуть курносый носик и медленно, невыразимо нежно поцеловал, раздвинув язычком её неуверенно сжатые губки.

— М-м… это было вкусно, моя леди… — шепнул он, когда дыхание чуть восстановилось, а затем неожиданно, тихо мурлыкнул. Его осмелевшая ладонь нежно прошлась по нежной девичьей спине, и задержалась на уютной впадинке талии.

— Мы сменили гнев на милость, лапушка?

— Я была глупышка… — медленно, смыкая от неги глаза, выдохнула Изабелла, — И… ты больше не будешь мною пренебрегать? Ты будешь со мной сегодня?

В ответ он поцеловал её так, что всякие сомнения отпали, и все преграды рухнули.

В немыслимой дали, отделённой не только расстоянием, и не только временем, шевельнулся в своей бездне Падший, настоящего имени которого не любили произносить остальные боги — ни светлые, ни тёмные. Он с кривой ухмылкой посмотрел куда-то, на неистово целующуюся парочку.

— Вот и на тебя нашёлся крючочек, малыш… всё-таки ты будешь моим…

Глава 12.

Двое всадников, не спеша проехав по пыльной деревенской улочке, миновали последние дома. Подсвеченные сзади ласковым утренним солнцем, они оставили наконец позади огороды с покосившимися плетнями и вновь, как и два дня назад, перед ними раскинулась дорога, прихотливо вьющаяся среди полей и перелесков.

Когда через день после приезда покидали Хлопотушки, Valle поковырялся в кошельке, взвесил на ладони двойной цехин полновесного золота, и шепнул Изабелле.

— Подари хозяйской дочери. Той, которая так хорошо играет. А то от меня не возьмёт, да и подумают нехорошо.

Изабелла, сияющая и счастливая, улыбнулась. Посмотрела на супруга так, что у него сладко защемило на сердце и, помотав головой, сложила ладони ковшиком.

— Сыпь, сколько не жалко. Ведь это она… и спасибо ей, что мы нашли друг друга.

Valle не стал жаться, насыпал ладошки с верхом. Поглядев внутренним зрением, как его жена шепчется с огорошенной Жанеттой, только покачал головой. И как женщины умудряются нагородить кучу слов там, где достаточно двух-трёх? А затем он пошёл рассчитываться с хозяином. Тот, впрочем, тоже остался весьма доволен щедростью господ постояльцев, а свои мысли оставил при себе. Что, впрочем, не помешало ему рассыпаться в благодарностях и изъявлениях любезности.

Отдохнувшие кони уже ждали у крыльца, вещи были собраны — в путь! Туда, где закат по вечерам окрашивает полнеба в багровые тона.

А можно и в другое место, рассудила Изабелла и только собралась сказать об этой мысли своему нежному другу, как сзади на дороге раздался топот копыт. Это оказался хозяин постоялого двора, весь какой-то взъерошенный, верхом на успевшей запыхаться деревенской кляче.

Надо отдать должное, баронет отказался взять назад золото, резонно заметив, что отказывать своей супруге в мелких капризах не намерен, да и непорядочно это.

— А вообще, почтеннейший, это не тебе. Это дочери твоей, Жанетте. Хочет — пусть на приданое сбережёт. А нет… кстати, если будете с ней в столице, зайдите к распорядителю Императорского театра. Милейший человек оказался, я с ним по случаю познакомился. Так вот, скажи ему, что от меня, и пусть прослушает дочь твою, да пристроит к месту. Дар к музыке её столь велик, что грех прятать его от людей. Пусть учится и души людские радует.

Оробевший от таких речей селянин перевёл глаза на Изабеллу, словно ища у неё поддержки. Та усмехнулась.

— Да, хозяин. Совет хорош, и лучше последуй ему.

Оставив позади озадаченного трактирщика немилосердно чешущим в затылке, молодые люди чуть пришпорили лошадей, и лишь через поллиги, оглядевшись по сторонам, разразились задорным хохотом.

Вот теперь путешествие стало даже приятным. Изабелла вспомнила о своём желании поехать куда-нибудь не просто так и, комически надув губки, потребовала отправиться на море. К её тётушке Фло, супруге рыцаря где-то на северном побережье. Разумеется, такое дело потребовало обсуждения, да заодно и пообедать пришла пора.

В общем, полдень застал счастливую парочку в объятиях друг друга на крохотной поляне невдалеке от дороги. Причём супруга, как бы мстя за свои прошлые страхи, потребовала постелить на шёлкову траву именно тот самый, чёрный плащ некроманта, что и было исполнено Valle без малейших возражений.

— Это, наверное, станет моим любимым развлечением… — тихо шепнула ему Изабелла, постепенно приходя в себя из сладкой и блаженной истомы. Лениво сорвав длинную травинку с пушистой метёлкой на конце, она стала втихомолку щекотать своего любовника, смотрящего на неё глупо-счастливым взглядом. Он начал отбиваться, а затем, памятуя, что лучшая защита — это нападение, в шутку стал бороться, и плавно, незаметно, их игра вновь привычно перешла в куда более сладостную.

Задыхающаяся от счастья Изабелла лежала на ставшем таким родным плече, слушая, как постепенно унимается стук большого сердца, и в это время лошади, стреноженные на соседней полянке, тревожно заржали.

Чьи-то грубые голоса захохотали в ответ, выкрикнули по поводу незадачливой парочки оскорбления, и затем раздался затихающий топот копыт.

— Ну вот… никакой романтики — и тут конокрады. Побудь здесь, — буркнул чуть посерьёзневший Valle. Душераздирающе зевнул, накрыл Изабеллу полой плаща. Чмокнув ласково в этот прелестный носик, нехотя нырнул в брюки, не спеша, но споро надел сапоги. Во властно протянутую руку с земли взмыл меч, на лету освобождаясь от ножен. И, как-то чудно размазываясь в воздухе, полуодетый баронет исчез меж деревьев, непостижимым образом исчезнув и не потревожив даже ни единого листика.

Заинтригованная Изабелла быстро оделась, благо супруг настоял, чтобы она научилась в случае чего обходиться и без служанки.

— В иных случаях она лишняя, — непонятно шепнул он седьмицу назад.

Осмотрев полянку, она подобрала здоровенные ножны с болтающимися ремнями. Подняв плащ, ещё хранящий его тепло и их запах, прижала к лицу, вся полная сладкой неги. А когда отняла и повесила на плечо, из заросли деревьев также неслышно появился Valle. Левой рукой он вёл в поводу обеих лошадей, а с длинного меча в правой стекли на траву несколько алых капель.

— Ты их … ? — осторожно спросила Изабелла.

Valle внимательно посмотрел на супругу, и осторожно кивнул.

— Так было надо. Они видели тебя… и заплатили сполна. Ты не будешь падать в обморок, солнце моё?

Сердечко Изабеллы радостно чирикнуло от последних слов, и она, зажмурив глаза, только помотала головой, отчего её волосы медной гривой засияли в солнечном свете.

— Я принимаю тебя таким, как есть. И давай поскорее забудем об этой неприятности.

Сказано — сделано, и через полквадранса парочка выехала на тропу.

Valle, держа едущую рядом супругу за ладошку, объяснял.

— Это вроде как более короткий путь, только через другие миры.

Изабелла покосилась на мрачные кряжистые деревья, поросшие тёмно-зелёным мхом, среди которых пролёг их нынешний путь, и боязливо заметила:

— А где демоны? — и чуть ближе прижалась к засмеявшемуся супругу.

— Да нет их здесь. Скорее эльфа или леани можно встретить, да они ко мне даже на полёт стрелы не подойдут…

А когда вышли в реальность, и в лица ударил свежий солёный ветер, то взгляду изумлённой донельзя Изабеллы предстал бескрайний океан, сердито и неутомимо гонящий седые волны на песчано-каменистый берег. От грохота прибоя сразу заложило уши, но на личике её было написано такое радостное удивление, что только ради этого стоило проделать путь в сотни лиг.

Чуть левее, на берегу укрытой от волн бухточки, обнаружилась небольшая рыбацкая деревенька. Судёнышки по случаю непогоды частью болтались на мелкой зыби в свинцовой воде бухты, а частью были вытащены на берег.

— Для починки, ваши благородия, — как пояснил попавшийся по дороге седой старикан с корзиной грибов.

Тётушка Фло, захлопотанная особа средних лет, не сразу признала племянницу. Но присмотревшись и услышав от Изабеллы несколько фраз, известных только семье, радостно всплеснула руками.

— Да как выросла, Белль, как похорошела! Добро пожаловать, сэр Valle, к нам в замок.

Супруг её, благородный рыцарь сэр Мортенсен, оказался грузным седеющим здоровяком. Пустой правый рукав его кафтана был заправлен за пояс.

— На той войне потерял, — нехотя пояснил он, настороженно присматриваясь к нежданым гостям. Однако, когда выяснилось, что молодая парочка ненадолго, до утра, да и денег одалживать не собирается, слегка подобрел.

— Манор у нас с Фло небольшой, степенно рассказывал он за ужином, — Село за холмами, да рыбацкая деревушка, через которую вы приехали.

«Всё верно», — думал Valle, поглощая немудрёную, но сытную пищу, — «И замок ваш скорее крепость, а не уютное жилище. И готов побиться об заклад, что тётушке Фло не в диковинку самой хлопотать по хозяйству. Впрочем, оружие начищено и гарнизон хоть и мал, но вышколен что надо».

Сложенный из громадных серых глыб замок по существу состоял из большой башни, вросшей в вершину каменистого холма. И если сравнить его с уютными и роскошными дворцами иных вельмож, то более был похож на закованного в латы сурового воина рядом с придворными щёголями. Впрочем — пограничье, тут надёжность и целесообразность испокон веков ценилась превыше всего. А сын рыцаря, плечистый парняга лет шестнадцати, блеском манер не отличался, равно как и обе сестры его. Но опытный взгляд с одобрением заметил на ладонях следы, которые оставляют только тренировки с арбалетом и иным оружием.

Изабелла, поблагодарив за угощение и тёплый приём, осведомилась, нельзя ли искупаться в море, мол «супруг мой волшебник, и обещал, что я окунусь в воды всех морей, что омывают Империю», тётушка хохотнула и сообщила, что есть тут заливчик…

Океанская водица оказалась по-северному холодна, зато в укромной бухточке, надёжно укрытой от ветра и волн, они наплескалась от души.

— Во всех морях, говоришь… — в шутку возмущался плавающий рядом Valle, — Ну ничего себе!

— А что, разве это неосуществимо? — Изабелла сделала такие кокетливо-умоляющие глазки, что оказать ей было решительно невозможно, и попавший в нежный плен волшебник в конце концов сдался и пообещал, что так оно и будет.

Возвращались в сумерках, мокрые и счастливые. Ветер с моря подхватил их и обнял, когда они выбрались на тропинку наверху, ведущую к замку, и повлёк за собой. Изабелла раскинула руки и, закрыв глаза, летела, летела на крыльях своего счастья. А Valle… он шёл рядом и просто любовался, наслаждаясь всем — погодой, молодостью, красавицей-женой. И покоем.

Наутро погода успокоилась. Изабелла, выглядывая в верхнее окошко башни, видела выходящие на лов рыбацкие судёнышки, храбро ныряющие на не совсем ещё улёгшихся волнах. Она терпеливо решила заплести косу и теперь делала это сама. Впрочем, под чутким руководством тётушки Фло. Чуть раньше тётушку втихомолку выловил одну на лестнице супруг племянницы и, сделав страшное лицо, сунул в руки тяжёленький мешочек серебряных цехинов.

— Молчать и слушать, — приказал он, — Это на хозяйство. Тут нас по дороге хотели ограбить… да не на тех нарвались. Изабелла согласилась, что вам нужнее будет.

— Молчать! — нажал он голосом, заметив возмущённо вскинутые было брови тётушки, — Если я обижусь…

Впрочем, о такой перспективе леди догадалась и, осуждающе, всё же покачав головой, шепнула «спасибо». Смущённо повертев в руках изрядную для небогатой рыцарской четы сумму, тут же умчалась к заветной ухоронке в подвалах.

Полдень застал парочку в такой дали от дома, да и от Империи тоже, что Изабелла только поёживалась от тревожного восторга. Впереди, у самых ног, плавились под солнцем мелкие волны необъятного восточного океана. Где-то далеко за ним, в невообразимой дали, раскинулись земли Древних, непонятных и вроде бы не совсем людей.

А позади простирались владения орков. Сотнями лиг отделяли они от кажущейся отсюда такой надёжной и уютной Империи. Бескрайними лесами и полями; горами, подпирающими небеса, и бездонными пропастями. Пустынями и редкими поселениями кровожадных полудиких существ, испокон веков наводивших страх на соседей. Прищуренные от яркого света глаза Изабеллы выражали просто-таки щенячий восторг — ведь она была в такой дали, где не могла бы и представить…

— Ну что ж, — прервал её восторженные восклицания Valle, после того как чутко огляделся и обследовал окрестности с помощью своей магии, — Поблизости никого, давай по-быстрому окунайся.

— В воды восточного моря, — с ехидцей добавил он, и уселся прямо на песок, в неверной тени прибрежных сосен.

Впрочем, по-быстрому не очень-то и вышло. Изабелла потянула с собой в воду и его, а потом её жутко напугал здоровенный краб, отчего-то вознамерившийся цапнуть прямо за пальцы на ноге. Никогда не видав подобных созданий, купальщица с визгом вылетела на берег и уже оттуда, из-за прикрытия надёжных плеч мужа, сконфуженно стала таращиться в лениво накатывающиеся мелкие волны. В конце концов Valle пришлось встать, отряхнуться от песка и, зайдя по колено в воду, выловить это вреднющее морское животное, которое вовсе и не подумало удирать.

— Ишь ты, непуганный, — он с удовольствием разглядывал свою бестолково машущую шипастыми клешнями добычу, держа её за панцирь, — А давай-ка его съедим?

— Что?!! — изумилась Изабелла, — Такую страшную, кусючую гадость ещё и есть можно? Ни за что!

Однако, видя, что муж вовсе не шутит, проворно собрала сухих сосновых веток, благо рядом. С некоторым недоверием, пристроившись рядом, она наблюдала, как Valle, сквозь зубы помянув Падшего так, что того в аду небось перекособочило, с усилием добыл огонёк на кончике пальца и разжёг костёр. Затем из бездонных седельных сум появился на свет котелок. За водой к ближнему ручью, правда, муж её сходил сам и тут же повесил посуду над огнём. Сыпанул в воду щепоть соли, да пучок укропа туда же не глядя забросил. Необидно посмеиваясь над округлившей глаза от изумления Изабеллой, он запустил в закипевшую воду незадачливого краба.

— Нет, ну ты серьёзно? — не унималась супруга, между делом отряхивая с плеч налипший песок, — Будешь это есть?

Valle усмехнулся, деловито помешивая варево палочкой, а сам убеждал, что будет, и с удовольствием. Затем он достал бокалы, салфетку и оплетённую бутыль белого вина, отлитую для удобства носки вместе с ручкой. Наконец, очередной раз заглянув в котелок, одобрительно буркнул что-то и отставил его от огня. Краб, уже буро-красного цвета, парящий, был осторожно выложен на походную деревянную тарелку.

Отломав здоровенную клешню, супруг тут же разделал её и, извлекя бело-розовое, одуряюще пахучее мясо, принялся смаковать, демонстративно выражая удовольствие. Озадаченно принюхавшись, Изабелла всё-таки пересела поближе. Проводив взглядом очередной кусочек, исчезнувший во рту Valle, не утерпела.

— Может, попробовать чуточку?

— Мгу… — муж одобряюще кивнул, и аккуратно поднёс ей ломтик. Принюхавшись ещё раз, супруга с видом мученицы осторожно взяла губами, пожевала, настороженно выискивая подвох. Но его не оказалось.

— Вау! Вкуснятина какая! А ещё можно?

Valle, добродушно посмеиваясь, тут же отломал для супруги вторую клешню. С непривычки повозившись, чувствуя как во рту скопилась слюна, Изабелла, сломав таки о колючий панцирь ноготок, всё-таки добыла себе изрядную порцию лакомства и тут же набила рот.

— Ой, что-то он маленький какой-то был, — она с хитрющей улыбкой посмотрела на мужа, когда от поживы остались рожки да ножки, — А вино осталось ещё…

Неужели счастье возможно?

Разведя руками и получив шуточный шлепок по спине в напутствие, супруг был препровождён в море с приказом не возвращаться без добычи. Но, к счастью, пара крабовых собратьев деловито сновала тут же на мелководье, за что и поплатилась.

— Во! — показал Valle обе занятые шевелящейся добычей руки, когда вышел на песок. Изабелла, в предвкушении потирая лапки, добавила хворосту в притухший было костер и вернула котелок на своё место над огнём. Заглядывая через плечо мужа на его священнодействя, она аж приплясывала от нетерпения. Заглянув ещё раз в исходящий ароматным паром кипяток, она наградила мужа поцелуем. Впрочем, он несколько затянулся… но пища не пострадала.

— Слушай, я и не знала, что такая жизнь бывает, — Изабелла, наплевав на все и вся правила этикета, облизала пальчики и сыто, с блаженством вздохнула. Лениво подошла к мелко плещущемуся морю, абсолютно не смущаясь своего вида, нежась в ласковом ветерке и солнце, всмотрелась в воду.

— Неужто ещё хочешь? — удивился муж, допивая вино из бокала.

— Ой, что ты, — рассмеялась Изабелла, — Просто высматриваю, не цапнет ли меня в отместку кто из крабовых собратьев, если я плюхнусь. А то вся извозюкалась в соке.

Вздохнув, Valle огляделся, взял одну из сосновых веток, что попрямее. С одной стороны заострил кинжалом вроде как для колышка. Подойдя к воде, пошептал что-то такое над палочкой, отчего у Изабеллы противно заныло под ложечкой. Зайдя неглубоко, он с усилием воткнул колышек в дно.

— Всё, теперь плескайся, только это не трогай. Теперь вся живность удирает отсюда изо всех ног, плавников, хвостов или что там у них растёт…

— Мог бы и не предупреждать, — не без ехидства заметила Изабелла, заходя в воду, — Я и так ни за какие деньги не прикоснусь. Уж кое-как соображаю, кто меня в жёны взял.

Зайдя по колено, обернулась лицом к берегу. Расставив руки в стороны, медленно откинулась назад и плашмя, подняв тучу сверкнувших в свете солнца брызг, именно «плюхнулась» в море. Солнце и взгляд мужа успели мазнуть по её точёной фигурке, и ещё неизвестно, что было нежнее.

Valle, вернувшись в тень, улёгся подперев локтем голову. Некоторое время с ленивой истомой наблюдал за резвящейся супругой, а затем задремал. Мутно-зелёный, туманный, пронизанный невиданным колышащимся светом сон поглотил его, потянул куда-то. Но всё-таки его потянуло куда-то вбок и вверх, и через некоторое время он выскочил, как поплавок из воды. Голова его покоилась на коленях Изабеллы, а её серые глаза нежно смотрели на него. Ласково поглаживая волосы мужа, она тихо-тихо напевала какую-то меленную, неимоверно старинную песню.

Заветных тайн изведала немало,

исследуя мозаику души,

бездонный мир навстречу открывала,

дарила: слушай, созерцай, дыши…

Некоторое время он слушал, прикрыв глаза, донёсшиеся из глубины веков искры прекрасного, а когда песня закончилась, вздохнул от избытка почему-то нахлынувших чувств и негромко, боясь спугнуть очарование, спросил.

— Это эльфийская?

Так нежно и в то же время сильно…

Изабелла некоторое время смотрела на него своими отчего-то затуманенными глазами, а затем, стряхнув сладкое наваждение, засмеялась.

— Ну ты и грамотей!.. Чему ж тебя там учили, в твоём Университете?

— Убивать. И защищаться от тех, кто пытается убить. Напускать моровое поветрие и бороться с ним. Обращать в прах жизнь. Поднимать и допрашивать мертвецов, и упокаивать нежить всяческих видов. И многому другому, спасительному для друзей и гибельному для врагов. Гораздо менее интересному, что надо знать нек…

Посмотрев в его глаза, Изабелла увидела, что муж абсолютно серьёзен. Закрыв его губы нежным поцелуем, она затем шепнула.

— Давай не будем об этом, хотя бы в эти дни. Пусть они будут только моими…

Несколько мигов Valle всматривался в наклонившееся над ним прекрасное лицо, столь быстро ставшее таким родным, а затем потёрся щекой о руку Изабеллы.

— Прости, я забылся. Пошли купаться? — и, одним прыжком вскочив на ноги, подхватил на руки хохочущую супругу и понёс в море.

В конце концов Изабелла умудрилась с непривычки чуть обгореть на солнце, и перебралась в тень. Непринуждённо разметавшись в обворожительной наготе, она полулёжа, облокотясь на колени мужа, блаженно щурилась на переливающийся всеми оттенками — от лазурного до серого — океан, с деланным негодованием пресекая все покушения и поползновения в сторону своей обнажённой персоны.

— Я тебя настолько смущаю, дорогой мой?

Valle усмехнулся, и только погладил её по шелковистому от морской воды плечу. Зарылся носом в пахнущие солью и родным теплом чуть влажные волосы, и промурлыкал кое-что, не предназначенное для посторонних ушей…

Две нахальные чайки, нимало не интересуясь целующейся парочкой, деловито рылись в останках трапезы, квирркая время от времени своими резкими голосами. Изабелла лениво поглядела на птиц, прищурив глаза от яркого света, закинула руки за голову, ласково обнимая за шею своего супруга.

— И правда, непуганые…

В конце концов, уже вечером, их самих спугнул лениво ковыляющий по прибрежной тропинке орочий отряд, и парочка, тихо хихикая, смущённо ретировалась. После почти часа езды по весьма неаппетитно пахнущим и чавкающим болотам, перемежающимся с каменистыми пустошами, под тем низким, туманно-серым небом, какого никогда не бывает, путешественники вывалились во влажное тепло южной ночи. Звёзды на небе были столь ярко-заманчивыми, а протянувшийся меж них Мост Богов казался столь близким, что их, наверное, при должном желании можно было потрогать руками.

— Где это мы? — огляделась малость подуставшая Изабелла, пробуя ногой оказавшуюся восхитительно тёплой воду. Её фигурка, подобравшая складки платья, была столь обворожительна на фоне лунной дорожки, что Valle не сразу нашёлся с ответом.

— Жемчужный залив…

— Ой, — Изабелла от неожиданности потеряла равновесие, стоя на одной ноге, и чуть не упала в поутихшее к ночи зеркало воды, — Это самый юг материка, между Стигией и степняками?

Она выправилась и восхищённо повернулась к мужу. Оказывается, девушку учили не только музыке и хозяйству…

— Да, прелесть моя. Земли тут бросовые, всё больше неплодородные. Стигийцам вроде и ни к чему, да и кочевникам тут делать нечего, — он первым делом прощупал округу на предмет нежданых встреч и, вполне удовлетворённый отсутствием кого бы то ни было кроме них двоих, стал разгружать лошадей, — Вот когда война, тогда они через эти места и хаживают друг к другу.

— Но гораздо севернее, — поспешил добавить он, видя тревожное выражение лица Изабеллы, — Там с гор ручьи сбегают, родники есть, трава для лошадей. А тут — пустыня пустыней… Кое-где деревья да кустарник.

На ночлег они устроились прямо в прибрежной рощице пыльных и волосатых фиговых пальм, как их назвал всезнайка Valle. Их громадные, странно шелестящие листья тихо покачивались над головами, то закрывая, то открывая звёзды. И какую извечную сказку рассказывали они зефирному дуновению ночного ветерка, слышали только эти двое…

— Я бы сам не додумался до такого замечательного путешествия, — шепнул Valle привычно устроившейся на его плече Изабелле, — Думал просто по Империи поездить… Спасибо.

Его драгоценная половина блаженно потянулась, и тут же с чисто женским кокетством ласково куснула в нос.

— Маменька так и говорила. У вас, мужчин, мысли слишком… прямые, что ли. Воевать, пить, приставать к кому ни попадя… Ну вот, что я и говорила! — притворно возмутилась Изабелла и ласково впилась коготками в руку мужа, — Давай сегодня просто отдохнём, я немного устала…

После некоторых препирательств согласие было установлено, и нежная подруга, зарывшись носом в шею своего благоверного, не без доли ехидства, продолжила.

— Так вот, муж-объелся-груш, маменька учила, что управлять вами нужно, и неустанно. Направлять на путь истинный, вдохновлять на свершения, дабы вы ради нас совершали не то, что вы называете подвигами, — Изабелла при этих словах пренебрежительно фыркнула, — А дело делали.

— И при этом нас не забывали, — добавила она и ласково потёрлась щёчкой о плечо мужа.

— Интересно как! — возмутился было Valle, а затем насторожился, — А зачем, милая, ты мне это рассказываешь?

— А разве между нами может быть неискренность? С какой бы то ни было стороны?

Супруг долго молчал, глядя на вечные, любопытно прислушивающиеся звёзды. Чуть подмаргивая, они разноцветной россыпью драгоценностей летели в безбрежном чёрном бархате Ночи, оттеняя её извечную красоту и загадочность.

И наконец шепнул.

— Да, радость моя, не должно быть и не может…

— То-то же! — Изабелла ласково чмокнула мужа. Чуть поворочалась, устраиваясь поудобнее, — Спокойной ночи…

Среди ночи Valle проснулся, потревоженный крабом-отшельником, которому вздумалось пошнырять по берегу и при этом нарушить квадрат охранных заклинаний. Брезгливо отбросив нарушителя подальше, он призадумался, сонно щурясь на залитый лунным светом огромный залив и белеющую полосу прибрежного песка. Пока вспомнил, что тут надо добавить к заклинаниям, чтобы они не только сторожили, но и отгоняли разную мелочь, в изобилии снующую возле границы воды и суши, сон вроде как прошёл, и трубочка, набитая душистым табаком, пришлась очень кстати.

Попыхивая дымком, Valle прошёлся по границе сторожевых заклятий, обновляя и переделывая их. С удовлетворением пронаблюдал, как очередной мелкий бродяга, как бы не тот же самый, наткнувшись на невидимую полосу, боком, боком принялся удирать. Проводив его струйкой дыма, волшебник удовлетворённо кивнул и аппетитно, с хрустом, потянулся. Вернулся к месту ночёвки, осторожно укрыл разметавшуюся во сне жену и, подумав, тоже улёгся рядом — досыпать.

Изабелла проснулась с ощущением никогда доселе неизведанного неимоверного, как она сама сказала, аппетита. С лихостью умолотив приготовленный мужем завтрак, сразу полезла в воду.