Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сибирский эндшпиль

ModernLib.Net / Хоган Джеймс / Сибирский эндшпиль - Чтение (стр. 7)
Автор: Хоган Джеймс
Жанр:

 

 


      - Но в целом я выберу Манхэттэн. А вы все не успокоитесь?
      Смовак поднял голову и застонал:
      - О Господи, вы двое опять завелись? Я объясню вам всю разницу между капитализмом и коммунизмом: капитализм - это эксплуатация человека человеком, а коммунизм - наоборот. Понятно? Ха-ха-ха!
      - Я просто хочу, чтобы вы не смотрели на все в черно-белых тонах. продолжил Нолан.
      - А я и не смотрел никогда. Но я знаю, что там, откуда я родом, я живу, как хочу, иду, куда хочу, и говорю, что хочу, и мне не нужно разрешение какого-то комиссара. И американские солдаты не стреляют в спину своим гражданам, когда те хотят покинуть свою страну. Для вас, это, может быть, и не черно-белое, но для меня - очень похоже на это.
      - А неравенство, несправедливость...
      - В бесклассовом обществе наоборот? Ну конечно. В Москве все ездят на Кадиллаках.
      - Это грубый материализм, это требования алчности. Неужели вы не видите - к конфликту ведут соперничество и конкуренция? В сегодняшнем мире такие вещи нельзя допускать. Мы должны создать гармонию, которая может наступить, только если служить общественной необходимости. Целью должен быть мир, мир любой ценой. Если мы не достигнем этого, все остальное так или иначе будет потеряно. Вы должны согласиться с этим.
      - Ни одна цель не стоит любой цены. - ответил Мак-Кейн.
      - Даже предотвращение глобальной ядерной войны?
      - Нет. - Мак-Кейн покачал головой.
      Нолан недоверчиво посмотрел на него.
      - Что же это за цена, которая слишком высока для того, чтобы предотвратить это?
      - Подчиняться тем силам, которые управляют многими в наше время. Если мне предложат смотреть на детей, которые идут в газовые камеры, я буду драться против этого, невзирая на последствия. Если невинных людей вытаскивают из своих домов и заставляют работать до смерти, как рабов, я буду драться. Если мне запретят быть самим собой, я буду драться. Мак-Кейн откинулся на стуле и несколько секунд молча смотрел на Нолана. Я не понимаю таких, как вы, Нолан. Вы родились в самой богатой, самой образованной, самой здоровой стране, у вас было больше возможностей, чем где бы то ни было за всю историю... и вы хотите разрушить ее. Кто твои родители, интересно? Хочешь, угадаю? Богатая, обеспеченная семья? Может быть, дело в этом - может быть, ты чувствуешь свою вину, потому что ты богат в мире, где богаты не все?
      Мак-Кейн увидел, как тень беспокойства пробежала по лицу Нолана. Он кивнул и продолжал:
      - Так ты всегда мог улучшить свое самочувствие, раздавая свои богатства. Но этого тебе мало, так? Все должны раздать свои богатства, чтобы ты не чувствовал себя обделенным? - Смовак и Воргас смотрели на них из-за соседнего стола, Рашаззи и Хабер тоже прислушивались. В этот момент открылась дверь, Скэнлон вошел и остановился в дверях, увидев спорщиков. Мак-Кейн продолжал:
      - Зависть и злоба против общества, которому не нужны такие, как ты. Ты ничего не можешь предложить людям, ничего, на что бы они свободно согласились. Так давай избавимся от свободы, а? Тогда нас сразу заметят. Установим систему, покрасим всех в серый цвет и будем самыми счастливыми ничтожествами, но все вместе. - он поднялся и пошел к своей койке. - Иди ты на ..., Нолан. У нас есть бомбы. И если ты думаешь, что вы сможете отобрать у нас все, что мы создали - валяйте, попробуйте. Но не пробуй втирать мне очки насчет того, что отдать это добровольно - это мой долг.
      Нолан встал, покрасневший, с туго сжатыми губами, и направился к двери, ни сказав ни слова. Над дверью зажегся свет, прогудел гудок - и он ушел. Двое ученых продолжали смотреть на Мак-Кейна еще секунду, а потом вернулись к своим занятиям.
      - Ну, ну - пробормотал еле слышно Смовак и склонился к прерванной партии. Мунгабо на своей верхней койке восторженно щелкал языком. Скэнлон сел на свою койку напротив.
      - Я вижу, вас неплохо обучили.
      - Он когда нибудь унимается?
      - С новичками он хуже всего. Или он подружится, или отстанет, а иногда - тут он кивнул Мак-Кейну, - кто-нибудь делает так, чтоб он отстал. Но я так думаю, что теперь у нас будет небольшая передышка. - Скэнлон подождал, пока Мак-Кейн посмотрит на него, и отвернул борт куртки, показав горлышко металлической фляжки. Он подмигнул и зашептал:
      - Из маленького агрегата, который есть у одного моего друга. Почти так же хорош, как потин, (ирландский самогон - прим. перев) правда, не знаю, можно ли его сравнить с вашим виски. Как насчет капли-двух, чуть погодя?
      - Отлично. А за что?
      - Скажем, в кредит. Когда мне понадобятся твои услуги, я дам знать. Скэнлон задумчиво почесал нос. - Но по слухам, которые до меня дошли, ты, кажется, уже заработал это.
      - Ну, с тем, кто наливает, не спорю.
      Скэнлон долго и заинтересованно глядел на Мак-Кейна, словно оценивая его.
      - И эта их система вовсе не так уж важна даже для него, чтобы так волноваться.
      Мак-Кейн вопросительно поднял глаза:
      - Какая система? Ты имеешь в виду Нолана? Русскую систему?
      - Да, конечно, что же еще?
      Мак-Кейн нахмурился, не понимая, к чему он клонит. Скэнлон повел глазами из стороны в сторону, словно показывая: и у стен бывают уши.
      - Они тоже никому не верят. - ответил Мак-Кейн, кивнув, чтобы показать, что он понял знак. - Это что-то вроде условного рефлекса. Ты знаешь, что крепостные Толстого не хотели, чтобы он отпускал их. Они думали, что это ловушка. И учиться они тоже не хотели, потому что думали, что он обучит их и продаст царю в солдаты.
      Скэнлон грустно покачал головой.
      - Да, это ужасно. - Я не знаю, почему так получается.
      - Столетия жизни под властью хищных тиранов. - ответил Скэнлон. Система, только поощрявшая эксплуатацию.
      - Ты хочешь сказать - как у Бриттов?
      Скэнлон на мгновение взглянул на него.
      - Давай-ка выйдем прогуляемся. - предложил он.
      - Мне кажется, что ты начинаешь понимать, как делаются дела в Замке, Лью. У меня сложилось впечатление, что ты не новичок в таких делах, но где ты набрался опыта - это целиком твое личное дело. - Они вышли из задней двери блока В на площадку для прогулок, где, как обычно по вечерам, было полно серых фигур - гуляющих, стоящих, глазеющих.
      - И как тебе это место?
      - Странная тюрьма.
      - Да, это так. А у тебя есть какие-нибудь мысли, почему это так?
      Мак-Кейн не видел смысла что-либо скрывать:
      - Это информационная шахта.
      - Да, это интересная мысль.
      - В каждой шахте есть шахтеры. И в каждой шахте есть руда. В этой только трудно отличить руду от пустой породы.
      Да, Мак-Кейн пришел к выводу, что все это заведение создано для сбора информации - занятие, к которому русские всегда питали страсть. И для агента иностранной разведки, как он сам, и для коренного русского диссидента Замок был полон людей, которые знали врагов режима дома и за границей, и, главное, их цели и намерения - бесценный урожай информации. Конечно, здесь должны быть и сборщики урожая. Вряд ли он был первым, пришедшим к такому выводу, и именно поэтому здесь никто никому не верил. В теорию укладывалась и мягкая дисциплина под выдуманными предлогами: начальство хотело, чтобы заключенные встречались друг с другом, смешивались, общались и строили общие планы по уничтожению или обману системы - и чем больше у них развяжутся языки, тем лучше.
      Они прошли мимо группы гимнастов, упражнявшихся на самодельных снарядах, и Скэнлон подтолкнул Мак-Кейна к собравшимся в центре, где импровизированный хор из десятка заключенных весело распевал румынскую народную песню.
      - Ну что ж, мистер Эрншоу, или кто вы там на самом деле, я решил попытать с вами счастья. - Скэнлону пришлось наклониться и крикнуть ему в ухо, чтобы тот услышал. Мак-Кейн обратил внимание, что вокруг все заняты тем же самым, не обращая на певцов никакого внимания. Он слегка улыбнулся, когда цель этого песнопения дошла до него.
      - Почему именно со мной?
      - Три вещи, которых не делают стукачи.
      - Какие же?
      - Неважно. - ответил Скэнлон, а Мак-Кейн уже догадался, о чем речь. Он не выдавал себя за переведенного из другой части Замка, что объяснило бы его знакомство с теми вещами, о которых новичок не знает; он не отрицал, что говорит по-русски; он не пытался даже рассказать кому-нибудь свою "легенду", тем более убедить в том, что она подлинная. Скэнлон продолжал:
      - Кроме того, я горжусь тем, что неплохо разбираюсь в людях.
      - Ну что, Кев, я рад слышать это. И что же ты хочешь?
      - Купить твою душу, конечно. А чего ты еще ожидал от дьявола?
      - А кто сказал, что она продается? Я читал в книжках, что такая сделка к добру не приведет.
      Скэнлон хлопнул его по спине.
      - Ага, осторожный, да? Это хорошо. Теперь - я думаю, что кое-кто из моих друзей сможет тебе в чем-то помочь.
      - Это интересно. Продолжай.
      - Я так понимаю, что ты пытался получить по официальным каналам через Лученко определенную информацию.
      - Я просил его о встрече с комендантом. Первый раз в первый же день здесь, а потом - на третий.
      - А результат?
      - Никакого. Я думаю, что меня просто за нос водят.
      - А что ты хотел узнать - вообще, вообще? Можно не указывать конкретно.
      - Когда меня арестовали, я был с коллегой. Я хотел бы узнать, что нового.
      Скэнлон кивнул и стал наблюдать за хором, который к тому времени уже исполнял песню, в которой Мак-Кейн узнал мелодию скрипичного концерта Брамса. Затем ирландец резко изменил тему разговора:
      - Тут дело не в том, что русские неспособные, понимаешь. Их система просто не дает им разумной цели, к которой можно стремиться. Их поощряют не за то, что они хорошо трудятся, а за выполнение Плана, даже если План бессмыслица. - Он помолчал и добавил с отсутствующим видом: - Это ведет к страшной коррупции, можно сказать, присущей этому обществу. Ничего не сделаешь, если не заплатишь нужной цены нужному человеку. Но с другой стороны, можно провернуть что угодно, если знаешь, кому заплатить.
      - Если Лученко нужно подмазать, он должен сказать об этом. Я мысли читать не умею.
      - Да, да, он накручивает людей, пока они не забеспокоятся. Набивает цену. Но не исключено, что тебе нужен вовсе не Лученко. - Скэнлон сделал паузу, покосился на Мак-Кейна и наклонился к нему:
      - Кое-кто из нас в неплохих отношениях с офицером охраны, который имеет доступ к центральной информационной системе. Я могу тебя с ним свести. Он сможет узнать, есть ли новости о твоем друге.
      - А что он за это захочет?
      - Что кому от кого нужно? Деньги, выпивка, секс. Новое пальто для жены, если у него есть жена, велосипеды для детей, если у него есть дети. На советском черном рынке шмотки с Запада и из Азии до сих пор сказочно дороги.
      - Слушай, может, для тебя это неожиданно, но я приехал сюда не упакованный для долгой стоянки. И я не думаю, что у меня такие уж красивые глазки.
      Скэнлон опять начал бросать взгляды по сторонам.
      - Скажи, Лью, ты в свое время никогда не учился русскому? Ты, похоже, немало о них знаешь.
      - Я изучал современную историю и языки. Это обычно для журналиста. И то, и другое было правдой. Лучше, когда легенда настолько правдива, насколько это возможно.
      - А Достоевского ты читал?
      - Конечно.
      - Тогда ты должен знать о существовании тайного общества воров, управлявших русским уголовным миром в царское время. Они проникли и в тюремную систему, получив для себя привилегии, а иногда и запугивали тюремное начальство. Кроме того, они придумали систему связи, которая была почти безупречной. - Мак-Кейн кивнул. Солженицын писал столетие спустя, что это общество действовало и обделывало свои делишки и много после революции. Скэнлон потянул Мак-Кейна за рукав, и они медленно зашагали через площадку.
      - Организация работает до сих пор. Сегодня она превратилась в сложный организм под названием "Кооператив". Она выжила благодаря связям с государственной бюрократией и даже с КГБ. Она существует и здесь.
      - В Замке?
      Скэнлон неопределенно повел рукой.
      - Вообще на "Терешковой".
      - И мы знаем, кто?
      - Нет, пока не захотят они. Но на бирже есть определенные номера счетов, на которые ты можешь перевести свои "зачеты", и в ходе процесса, который нас не должен интересовать, они превратятся в рубли в московском банке. Через кодовую систему ты разрешишь своему кредитору - в нашем случае офицеру охраны - снять их оттуда. Так что когда ему захочется блондинку для себя или велосипедик для детишек, он найдет желаемое при первом же отпуске на Землю. А ты, когда окончательно выберешься отсюда, рассчитаешься с Кооперативом в американских долларах, юанях или, скажем, иенах - плюс проценты, разумеется.
      - Другими словами, это кредитная система для подкупа охраны.
      - Точно.
      - И сколько это стоит?
      - Недешево, должен признать. Но мы ведь и не говорим о самом надежном в мире вложении денег.
      - А если он влипнет?
      - В каждом деле есть неоплаченные долги. Цена высока и потому, что потери приходится как-то возмещать.
      - А если кто-нибудь забудет расплатиться, когда выйдет?
      - Я бы очень советовал помнить об этом.
      Мак-Кейн замолчал. Они дошли до барьера из проволоки в пяти футах от стены и направились обратно. С возможностью подкупить охрану, офицеров и, может быть, даже кого-то из старшего начальства такая организация могла бы подточить всю систему. Тот факт, что она просочилась даже в Замок, говорил о том, что кто-то наверху решил, что она лучше послужит его интересам, если ей не мешать. Если это творилось и на Земле, то вся советско-потемкинская деревня была на грани развала.
      Он сунул руки в карманы, обдумывая ситуацию, в которую он мог попасть. Если офицер ничего не узнает, то Мак-Кейн потеряет в лучшем случае немного денег из игры "Монополия", а Кооператив забудет и думать о повторении сделки. Если он получит то, что искал, а рубли не появятся в банке в Москве - это проблема этого офицера, а не Мак-Кейна. Каково участие в этом Скэнлона, удивился он. Ирландец не скрывал того, что сотрудничал с террористическими группировками, и Мак-Кейн уже поместил его в категорию людей, способных, несмотря на внешнее дружелюбие и рассчитанную болтливость, в случае необходимости действовать безжалостно: убийца. А вовсе не тот, кто делает приятное людям просто так.
      Они вернулись к поющей группе и там остановились.
      - А что ты с этого имеешь? - поинтересовался Мак-Кейн. Ты в доле или как?
      Скэнлон пожал плечами, бесстрастно глядя вперед.
      - Человек должен зарабатывать на жизнь. - Тон был уступчивым.
      Мак-Кейн глубоко вздохнул.
      - Ладно, считай, что я в деле. Где мне расписаться?
      - Не волнуйся. Скоро услышишь.
      14
      На следующее утро четыре азиата из Сибири, живших в центральной части камеры, забастовали. Они принадлежали к разным национальностям и сектам, но у них был общий религиозный запрет, свиньи. Они забастовали, когда их назначили чистить свинарник в одном из агросекторов. В этот день была очередь Мак-Кейна убирать в камере, со Скэнлоном в мастерской работал кто-то другой.
      Тряпки и порошок хранились в умывальной комнате в конце камеры, но порошок кончался. Мак-Кейн переписал, что ему нужно, и, взяв картонную коробку, отправился на склад. Когда он вышел из умывальной в камеру, азиаты все еще сидели на своих койках, а в центре комнаты стоял увещевающий Лученко:
      - Давайте обсудим это спокойно. Будьте честны со мной и я буду честен с вами...
      Его слова адресовались к высокому узбеку со светлой кожей, Ирзану, который, похоже, был зачинщиком. Майскевик, как всегда, стоял на несколько шагов сзади, руки сложены на груди, хмурый и молчаливый.
      Новость о забастовке быстро распространилась, и когда Мак-Кейн вышел на площадку блока, он увидел столпившихся заключенных из В-3 и других камер, молчаливо демонстрирующих свою солидарность с азиатами. Рядом стоял офицер с несколькими охранниками и уговаривал их разойтись и не мешать. Мак-Кейн вышел из блока и направился по улице Горького к складу, находящемуся в центре.
      - Уже устроились? - окликнули его сзади. Мак-Кейн обернулся и увидел, что следом идет Питер Сэрджент, англичанин из В-12, камеры на втором уровне. Ему было уже под сорок, светлые волосы и мальчишеское выражение лица, которое он пытался замаскировать неровными усами. Питер показался Мак-Кейну дружелюбным и жизнерадостным, напоминая некоторых англичан, с которыми ему пришлось работать в Европе.
      Мак-Кейн подождал Сэрджента и они пошли дальше уже вместе.
      - Да, я уже привык. Даже к этим жутким азиатским играм. Почему никто не научит их играть в пристойную игру, футбол, например.
      - Вы имеете в виду футбол?
      - Ну, наш футбол, американский... Национальная Футбольная Лига, Супер-Боул.
      - Ах, это! - Сэрджент фыркнул. - Я не понимаю, почему вы вообще называете это футболом.
      - То есть?
      - Начать с того, что это не шар (Football - Foot означает "нога", а Ball - "шар", "мяч" - прим. перев.), правда? Если быть до конца логичным, это сфероид около фута длиной. И при чем тут ноги, если большую часть игры эту штуку перебрасывают руками?
      - Скажите, откуда вы?
      - Челтэнхэм, с запада. Бывали там?
      - Там - нет. Я был в Англии только пару раз. Мне нравятся ваши города, там все еще можно ходить по улицам пешком. Не то, что у нас города превратились в аэропорты.
      - Ходить необходимо. Другого пути передвижения нет.
      В этот момент они услышали марширующих в ногу охранников, звук стал громче и через секунду взвод, возглавляемый капитаном, вышел из-за угла и прошел мимо них к блоку В. Мак-Кейн проводил их сердитым взглядом.
      - Что-то происходит. - заметил Сэрджент. Очевидно, новости о последних событиях в блоке еще не дошли до него. Мак-Кейн коротко рассказал ему, в чем дело, затем оставил его на перекрестке и свернул в коридор, ведущий вглубь Центра.
      Он прошел мимо нескольких мастерских, прачечной, и свернул на склад, где протянул коробку кладовщице вместе со списком необходимого. Кроме кладовщицы, там было еще две женщины. Мак-Кейн чувствовал, что они разглядывают его. Подумав, он повернулся и поздоровался с ними коротким кивком головы.
      - Привет.
      Та, что повыше, с черными, туго стянутыми волосами, смерила его бесстыдным оценивающим взглядом. Она было ничего себе, но лицо было жестким.
      - Я вас раньше не видела.
      - Вы всех здесь знаете?
      - Нет, но я запоминаю лица.
      - Что это у вас за акцент? - спросила вторая, полненькая рыжая курносая девушка. Они обе говорили, как русские.
      - Американский.
      - Американец! - Высокая выглядела удивленной. - Это редкость. Вы новенький, да?
      - Честно говоря, да.
      Она надула губы и протянула руку, двусмысленным жестом потрогав верхнюю пуговицу на рубашке Мак-Кейна.
      - У вас здесь много друзей? Я имею в виду - близких друзей. Их можно завести. Хотите?
      - Не знаю. Мне сейчас некому даже позвонить - телефон еще не провели.
      Пухленькая захихикала. Высокая махнула рукой в сторону появившейся из склада огромной женщины, грохнувшей коробку на стойку.
      - Скажи Ганне, в любое время. Всего пятьдесят зачетов на бирже. За восемьдесят можно взять даже двух девушек и хорошо провести время.
      - Я подумаю.
      - Как тебя зовут?
      - Лью. Мне пора идти.
      - Лью. Я запомню. А меня - Зина.
      Мак-Кейн вышел наружу, держа коробку под мышкой. Запад, кажется, считает, что русских необходимо учить делать деньги.
      Когда он вернулся в блок, там были неприятности. Заключенных оттеснил кордон из вооруженных охранников с оружием наизготовку, а на очищенной площадке перед дверью камеры В-3 охрана держала троих забастовщиков. Рядом с дверью стоял Лученко, что-то объясняя капитану охранников и майору Бочавину, коменданту блока. В дверях камеры появился Майскевик. Он вызывающе посмотрел на заключенных, глядящих на него издали, и подошел к Лученко. Через несколько секунд из дверей камеры четыре охранника вынесли изуродованного Ирзана. Губы распухли и кровоточили, избитое лицо, кровь на подбородке и рубашке. Похоже было, что забастовка окончена.
      Охрана построилась вокруг четырех азиатов. Капитан вышел вперед и взвод зашагал к выходу. Майор Бочавин с двумя помощниками остался в блоке.
      - Что смотрите? - рявкнул он остальным заключенным. - Площадку блока очистить! Все в камеры, выходить сегодня запрещено. Немедленно по камерам!
      Злобно бормоча что-то под нос, заключенные стали расходиться под дулами оружия охраны. Охранники захлопнули решетчатую дверь, через которую только что вошел Мак-Кейн.
      Мак-Кейн вернулся в свою камеру и обнаружил Смовака, Боровского и еще одного азиата из Сибири, с непроизносимым именем, которого все называли Чарли Чан, приводящих в порядок столы в центре камеры. Стало ясно, что первое дежурство Мак-Кейна по камере не принесет ему одиночества и возможности концентрации, которые так ценил Ко. Он прошел через камеру в умывальную и обнаружил лужицу крови на полу и несколько пятен на двери и на стенках. Мыши Рашаззи скреблись в клетке, безразличные к окружающему. Глядя на кровь, он попытался восстановить события. Охрана отогнала заключенных от камеры, пока Майскевик расправлялся с Ирзаном? Или они вывели трех остальных и просто оставили Майскевика с ним один на один? Он все еще глядел на пятна, когда дверь открылась шире, и в умывальную вошел Лученко, спокойно глядя вокруг. Затем он взглянул на Мак-Кейна с выражением интереса на круглом лице.
      - Займись делом. - посоветовал он и вышел. Скэнлон вернулся к ужину, вместе с остальными. У двери на улицу Горького стояла охрана, впускавшая внутрь только заключенных из этого блока, на площадку блока их выпустили только поужинать, так что Скэнлону не нужно было рассказывать, что случилось.
      - Вот так работает система? - спросил Мак-Кейн. - Я вижу, что Майскевик в нее вписывается.
      - Действительно, грязная работа. - согласился Скэнлон. Он заинтересованно глянул на Мак-Кейна. - Ты думаешь, ты с ним справишься?
      - Зачем мне об этом думать?
      - Если ты хочешь сделать то, что задумал, тебе придется начать с него.
      Мак-Кейн попытался посмотреть на Скэнлона вопросительно, но вопрос настолько попал в точку, что он промолчал. Рядом не было никого и Скэнлон продолжил:
      - Я не знаю, что ты задумал, но ты что-то задумал. И ты видел достаточно, чтобы знать - в одиночку человеку ничего не сделать. Все остальные сейчас просто ждут того нужного человека, и пойдут за первым, который сможет набить болгарину морду. Может быть, это не то, что ты называешь разумным, но так устроен мир, и с этим мирятся все, от последнего мерзавца до короля, если тут есть разница.
      Мак-Кейн представил себе эту сцену. Он был вполне уверен, что не справится с Майскевиком в равной драке, если до этого дойдет. Но с другой стороны... в жизни его учили не очень беспокоиться о честной игре.
      На следующий день, в мастерской, Скэнлон сказал Мак-Кейну, чтобы тот отправлялся вечером в библиотеку на верхний уровень Центра, и открыл на терминале библиотечного компьютера интерактивный файл "Архитектура Византии". Кроме того, Скэнлон высказал не совсем понятное и в высшей степени сомнительное замечание о том, что "Капуста пляшет на Камчатке".
      - Ну и что это может значить?
      - Просто запомни.
      Мак-Кейн сделал, как ему было сказано, и в десять минут восьмого тем же вечером сидел перед одним из библиотечных терминалов. Без всякого предупреждения текст на экране исчез, сменившись одной строкой:
      ГДЕ ПЛЯШЕТ КАПУСТА?
      КАМЧАТКА - ответил Мак-Кейн. Экран опять очистился, а затем на нем появился вопрос:
      ВЫ НУЖДАЕТЕСЬ В ИНФОРМАЦИИ. МОГУ ПОМОЧЬ. НУЖНЫ ДЕТАЛИ.
      Мак-Кейн кратко описал Полу Шелмер. Экран снова очистился и невидимый корреспондент назвал цену. Мак-Кейн отказался.
      ВЫ НЕ УЧИТЫВАЕТЕ КОНЪЮНКТУРУ РЫНКА - заметил экран и повторил предложение. Мак-Кейн снова отказался. Они немного поторговались и в конце концов пришли к соглашению. Мак-Кейну было сказано, что через день или два он узнает все, что нужно - а затем экран снова мигнул и на нем появился библиотечный текст. Все следы прошедших переговоров исчезли.
      Мак-Кейн подсчитал по текущему курсу зачета к рублю, а потом - рубля к доллару, что это будет стоить ему четверть его дневной заработной платы в Вашингтоне. Ему даже не хотелось думать, каким будет его долг, когда он выберется. Да, если финансовый отдел РУМО не посчитает это необходимыми и неизбежными деловыми издержками, у него будут неприятности.
      15
      Дорогу чинили, она была усыпана кучами гравия, и на встречной полосе в движении образовался просвет. Сзади на дорогу выезжал маленький фургончик, загородивший дорогу черному шевроле КГБ. Полиции рядом не было.
      - Смотри! - бросил Фоледа. Он резко нажал на газ, когда по встречной полосе мимо проехала машина, затормозил и крутанул руль, заставив машину юзом развернуться на сто восемьдесят градусов. Потом он сбросил газ, чтобы не потерять управления, и аккуратно выехал на встречную полосу, не обращая внимания на возмущенные гудки водителей сзади. Проезжая мимо беспомощно глядящих на него агентов, он добродушно помахал им рукой.
      - Бернар, ради Бога, что ты вытворяешь? - воскликнула остолбеневшая Барбара.
      - Поддерживаю форму. Приятно чувствовать, что ты еще можешь сделать такое. - Фоледа показал рукой назад. - Кроме того, они мне давным-давно надоели. Куда ни поедешь - эти шпики тащатся за тобой.
      - Ты с Майрой так же ездишь?
      - Ты, наверное будешь удивлена, но это именно она показала мне такой трюк.
      - Ты знаешь, нет. А что, это правда?
      - Да. Когда она была еще ребенком, ее брат делал такие номера для кино.
      - А разве тебе не показывали такое на спецобучении?
      - Показывали. Но у Майры это получается лучше.
      Они срезали угол через автостоянку у магазина, и поехали по параллельной улице.
      - Ты уверен, что мы успеваем? - спросила Барбара, взглянув на часы.
      - Мы приедем быстрее, чем если бы ехали по той дороге, судя по тому, как ее расковыряли. Это еще одна дорога в Лэнгли. - Они ехали в штаб-квартиру ЦРУ. Человек по имени Роберт Литерлэнд позвонил и сказал, не вдаваясь в детали, что у ЦРУ есть кое-что, чем может заинтересоваться Фоледа. Так как туда же направлялся и Джеральд Керн, Фоледа решил, что это связано с "Терешковой".
      - Кстати, перед тем, как вспомнить молодые годы, ты что-то рассказывал...
      - Ах да, про Лью Мак-Кейна и эту даму из ВВС. Когда я говорил с Дядей Филом и Волстом, у меня сложилось такое впечатление что Советы и Штаты играют друг с другом в кошки-мышки. Нам потребовалось достаточно много времени даже для того, чтобы объявить, что пропали два человека. Мы хотим связаться с ними, а пока Советы не разрешат это, наши люди вынуждены говорить о них, используя их вымышленные имена. Но Советы отказывают нам в этом. Они хотят их настоящие имена, должности, и наше признание в том, что это было официальное задание и мы провалились.
      - Но они не собираются объявить об этом публично?
      - Пока еще нет. Они могут позволить себе придержать это про запас. А сейчас мы даже не знаем, что происходит с нашими людьми. Мы даже не знаем точно, где они находятся.
      Барбара вздохнула и посмотрела в окно, на бесконечный ряд ухоженных, старомодных деревянных домиков с крытыми крылечками, ярко окрашенными ставнями и газонами, прячущимися за живой изгородью из густого кустарника.
      - Без сомнения, Лью позаботится о себе. - сказала она, помолчав. - Я беспокоюсь об этой женщине из ВВС, Брайс. Не лучший путь к славе, ведь все, что она хотела - это быть ученым.
      Фоледа хмыкнул, неодобрительно или с симпатией - трудно сказать. Барбара повернулась к нему.
      - Что она за человек? Что ты узнал, когда говорил с полковником Рэймондом в Хэнском?
      - Кое-что узнал. Она из семьи с военными традициями, в основном флот. Родилась в Такоме, штат Вашингтон, отец был инженером на ядерных подводных лодках, мать росла на базах флота от Шотландии до Японии, и привыкла к отсутствию мужчин дома. Рэймонд считает, что именно поэтому Пола такая упрямая.
      - Упрямая? В этой ситуации это не так уж и плохо.
      - Может быть. А может быть, нет. Рэймонд и я не пришли к одному мнению. Она отличный ученый, но ее стремление защитить науку граничит с фанатизмом. Этическая чистота науки, объективность, честность и тому подобное.
      - А-га. Итак?
      - Поэтому она с пренебрежением относится к политике и к причинам, из-за которых необходимо заниматься подобного рода работой. Рэймонд говорит, что иногда с ней трудно работать даже на одной стороне фронта. Другими словами, ей не нравится подчиняться людям, которые уступают ей в интеллектуальном смысле. И это, может быть, хорошо. Но если ее будут допрашивать люди такого же склада, то это может ударить по ней самой. Будем надеяться, что это не причинит ей особого вреда.
      Новость ЦРУ была - известный русский ученый, руководитель крупного исследовательского центра по проблемам связи хочет перебежать. Он связался на научной конференции в Японии с американцем Мелвином Боуэрсом, а Боуэрс сообщил об этом в посольство США в Токио. Сейчас Боуэрс дома, в Штатах.
      Фоледа откинулся на спинку кресла и с отсутствующим видом постучал ногтями по зубам. Перед ними висела огромная карта Советского Союза. Подумав, он спросил:
      - Так где, вы говорите, это место?
      Джеральд Керн нажал несколько кнопок на маленьком пульте управления, встроенном в стол. К удивлению Фоледы, этим утром он держал себя в руках, а не расхаживал все время по кабинету. На карте световая указка показала на точку в районе Вилюйских гор, в безлюдной части Сибири между реками Лена и Оленек. На одном из вспомогательных экранов рядом с основным появилась увеличенная фотография со спутника, группа зданий, окруженных оградой, какие-то сооружения, и вокруг - лес радиоантенн. С одной стороны за оградой были видны монотонные ряды жилых зданий, с другой стороны между оградой и лежащей недалеко цепью холмов не было ничего, кроме случайных деревьев и кустарника.
      - Это Сохотск. Расположен на Центральном Сибирском Плато в двухстах милях к юго-западу от города Жиганска. Это важный узел в советской военной стратегической сети связи, одна из основных станций космической связи.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28