Сибирский эндшпиль

      - А сможем ли мы рискнуть в таких условиях или сдадимся без боя? спросил Остин. - Может быть, именно это и было их подлинной целью?
      - В этом есть смысл, - согласился Уль. Действительно, кому не хочется диктовать свои условия всей мировой экономике вместо того, чтобы возиться с развалинами, на восстановление которых понадобится пятьдесят лет?
      Остин прошелся, сложив за спиной руки.
      - И какой же у нас выбор? - спросил он, обращаясь ко всем.
      - Ну, пока советские лидеры вот так разгуливают там наверху по этим городам, они уязвимы, - ответил Снелл. Залп американского оружия с земной орбиты действительно сможет пробить обшивку станции и уничтожить всех незащищенных людей, даже если и не повредит боевых станций. Но это была не альтернатива, а скорее отказ от нее. Это было неприемлемо чисто с моральной точки зрения - прибегать к таким действиям, как к мере предосторожности, и если выяснится, что их страхи были все-таки напрасны, то последствия будут немыслимыми. Как ответный удар, может быть. Но с другой стороны, если эти страхи - правда, то после первого залпа "Терешковой" США будет нечем нанести этот удар.
      Уль нервно покусал губу.
      - Хотел бы я, чтобы у меня было какое-то предложение. Но у меня его нет. Я должен согласиться с разведкой, - он покосился в направлении Бордена и Фоледы. - Мы можем уничтожить часть преимущества "Терешковой", если нанесем превентивный удар по советскому ракетному щиту, и надеюсь, раньше, чем Русалка ответит. Это оставит их беззащитными - пусть даже частично - перед нашими ракетами. А затем, когда Русалка разрушит наш щит, чего мы в любом случае не сможем предотвратить, то мы окажемся в положении для взаимного обмена ударами. Как в восьмидесятых.
      - И в этом случае отступить могут они, - предположил кто-то.
      Снелл покачал головой.
      - Они все равно на краю. Кроме того, для них это последняя попытка, а для нас - нет. Время работает против них.
      Уль согласился, тяжело качнув головой.
      - А что с кораблем ООН? - спросил он президента. - У нас еще есть время отправить его обратно.
      Остин задумался.
      - Я думаю, этого не стоит делать, - сказал он наконец. - Если все зависит от неожиданности, то это будет ошибкой. Русских могут предупредить их люди в ООН.
      Снелл согласно кивнул головой. Президент продолжал:
      - Боюсь, что им, как и всем остальным, придется рассчитывать только на удачу.
      Затем он повернулся к стоявшим у него за спиной людям, ожидающим решения.
      - Объявите повышенную боевую готовность в вооруженных силах и боевую тревогу для космических орбитальных систем. Немедленно. И пойдемте, посмотрим, что у нас получается с этим совещанием с европейцами.
      58
      - Да, алло? Тунгусский цементный завод... Товарища Горженко? Минутку.
      Марианна Поречная переключила линию на коммутаторе и набрала дополнительный номер. На коммутаторе не было никого, кроме ее и Евгении. Повернувшись к Евгении, она продолжала прерванный разговор:
      - А я ей сказала, что она дура - если не можешь сказать своему сыну, чтобы он не лазил через забор, то я не виновата, что он упал и порезал ногу. Нет, ты представляешь? Я еще виновата в том, что оставляю мою лопату на моем дворе! Как будто я должна думать обо всех идиотах вокруг. А ее муж постоянно ставит у наших ворот эту их развалину, на которой они везде ездят. А однажды она... Нет, он не отвечает. Прораба? Подождите, я попробую...
      - Я вчера сыну в Москву звонила, - задумчиво сказала Евгения. - Он говорит, там у них, как на кладбище. В этом году нет парада, поэтому устроили праздники за городом. Самое смешное, он говорит, что у них сейчас учения по гражданской обороне. Ты когда-нибудь слышала об таком? Совсем с ума посходили - устраивать такое на праздники. Делать им там нечего, что ли?
      - И дети у нее такие же, особенно старший. Однажды они измазали нам краской все окно и стену, а хотели все свалить на двух маленьких Брюковых, что за углом живут. Брюковы, конечно, тоже не ангелы, но я-то прекрасно знала, что это они. Я даже банку видела - этот урод, ее муж, за день до этого двери красил. И тоже выбрал. Ты такого цвета еще не видела красно-розовый, как пудра у этой шлюхи, которая живет напротив - вот когда она накрасится и выходит на улицу на своих каблуках, а юбка - все ноги видны. Сразу видно, что это за штучка. А ты знаешь, в котором часу она приходит домой? И аж сияет от удовольствия! Как-то мне ее мать пожаловалась... Алло? Генерального директора?... А я здесь при чем?... Да, минутку... Сейчас... Ну и люди, никакого терпения. Что за народ - слова доброго от них не дождешься, не понимаю.
      - У него был такой голос, он, наверное, простудился, - ответила Евгения, думая о своем.
      Никто из них не обращал внимания на то, что дверь понемногу приоткрывалась, пока ее не распахнули. Высокий крепко сложенный мужчина в сером свитере, вслед за ним второй, костлявый и пучеглазый, проскользнули внутрь так быстро, что две женщины и пискнуть не успели, как им крепко зажали рты. Третий, моложе, чем первые два, смуглокожий, с волнистыми черными волосами - судя по горящим глазам, определенно убийца, встал между ними и коммутатором, а четвертый прикрыл дверь и защелкнул замок.
      Марианна задрожала от ужаса. Четверо налетчиков были злобными и безжалостными, с грязными небритыми лицами, всклокоченными волосами и в мятой перепачканной одежде - явно сбежавшие уголовники. У того, который смотрел на нее, была жуткая рожа - дикие глаза в распухшей пурпурной маске. Однажды она читала в каком-то журнале, что маньяки-убийцы часто изуродованы физически, и убивают импульсивно, чтобы отомстить обществу, которое, как им кажется, отвернулось от них. Евгения обвисла на своем стуле и, кажется, была в обмороке. Человек у двери обернулся - жестокие восточные черты лица, узкие глаза, да, сейчас их изнасилуют. Грудь Марианны вздымалась, и все рефлексы командовали ей отчаянно сопротивляться. Но двое убийц держали ее так крепко, что она не могла даже пошевелиться, и крепко зажимали рот.
      - Мы не хотим причинить вам зла, - медленно сказал здоровый. У него был небольшой иностранный акцент. - Не бойтесь. Нам нужна только ваша помощь. Кивните головой, если вы понимаете меня.
      Они держали ее до тех пор, пока ее силы не иссякли.
      - Ничего страшного нет. Вы понимаете?
      Наконец смысл слов дошел до нее и она закивала головой.
      - Тогда я открою вам рот. Но не вздумайте шуметь.
      Рука зажимавшая рот, ослабла и Марианна жадно вдохнула.
      - Кто вы? - перепуганно спросила она. - Чего вам нужно? Азиат написал что-то на ее блокноте и протянул ей листок.
      - Исключительно вашей помощи, если вы будете так добры, мадам. Пожалуйста, свяжитесь с этим номером в Москве. Это чрезвычайно срочно.
      - И все???
      - Пожалуйста. Это срочно.
      Марианна кивнула. Она показала на трубку и тот поднял ее. Дрожащими пальцами Марианна набрала номер, глядя на бумажку. Несколько секунд слышались только гудки. Потом чей-то голос ответил:
      - Ресторан "Ивовый Сад".
      Азиат начал возбужденно что-то тараторить в трубку на странном языке. Марианне показалось, что это что-то вроде китайского.
      Генерал Снелл внимательно слушал. Двое ученых из министерства обороны объясняли цифры, возникавшие на одном из дисплеев в Оперативном Зале. Дослушав, он кивнул и обернулся к президенту.
      - Критическим периодом будут следующие тридцать минут. Три наших самых мощных лазера будут выходить из тени Земли. Если Русалка должна уничтожить наши системы неожиданным ударом, то это случится в этот период.
      Остин невесело кивнул головой.
      - Мы должны сбить советский щит, сейчас! - настаивал Уль. - Да, это акт войны. Но если со станцией все в порядке, они бы не скрывали этого с самого начала. А если нет, то у нас достаточный повод для удара. Мир поймет это.
      - Если это приведет к полномасштабному обмену ударами, мир будет помнить, что мы ударили первыми. Поймет ли он это? - возразил Остин.
      - Они не оставили нам выбора, - ответил Уль. - Это не будет первый удар. Это будет просто шаг к восстановлению равновесия. На этом мы остановимся. Следующий ход будет за ними.
      - Боже мой, не знаю, не знаю... - Остин снова посмотрел на экран оперативной ситуации.
      К Фоледе, стоявшему рядом с Борденом, подошел помощник и негромко сказал:
      - Из вашего кабинета срочный телефонный звонок.
      - Хорошо, где я могу ответить?
      - Пойдемте со мной.
      Помощник провел Фоледу в боковую комнатку, набитую пультами и операторами. С одного из экранов смотрела Барбара.
      - Что там еще?
      - Звонок из московского посольства. Они...
      - Сейчас? - Фоледа чуть не рявкнул. - Какого черта им нужно?
      - Они утверждают, что какой-то хозяин местного японского ресторанчика вошел к ним с улицы и сказал, что ему позвонили из Сибири... - голос Барбары затих, когда она увидел выражение на лице Фоледы.
      - Да вы что? Тут война с минуты на минуту, а вы...
      - Звонок для "Воротилы/Три/Ход/Перчатка от Пономаря"
      Фоледа захлопал глазами, наморщил лоб.
      - Эти коды сходятся?
      - Все до единого. "Перчатка" - это код Пономаря для чрезвычайной ситуации.
      - Из Сибири? Какого черта он делает в Сибири???
      - Вы лучше послушайте остальное...
      За дверью кабинета генерал-лейтенанта Федорова в Замке раздались шаги. Через мгновение в кабинет торопливо вошел майор, следом несколько охранников, подталкивающих трех заключенных: Мунгабо, Боровского и непроизносимого азиата.
      - Староста блока Супеев и староста камеры Лученко тоже здесь, доложил майор.
      Федоров кивнул.
      - Пусть подождут снаружи.
      Он нервно облизал губы и внимательно посмотрел на выстроившихся перед столом заключенных.
      - Дело срочное и у меня нет времени быть вежливым. Понятно? Турок, Истамел, которого забрали в госпиталь.
      Нет ответа.
      - Вы знаете, о ком я говорю? - повторил он громче. Майор размахнулся и ударил Мунгабо в живот.
      - Да, сэр, - взвизгнул тот.
      - Так отвечай, когда спрашивают! - взревел Федоров. - Врачи говорят, что у него нет ни переломов, ни ушибов, никаких признаков падения. Зато все признаки отравления наркотиком. Что ты скажешь?
      - Ничего... сэр, - пролепетал Мунгабо. Майор снова поднял кулак и Мунгабо инстинктивно закрылся.
      За спиной полковника Меникина запищал терминал видеофона. Федоров поднял руку и повернулся, чтобы посмотреть. Меникин ответил. Это был майор Гаджовский, командовавший поиском на нижних уровнях. На его лице была тревога.
      - Да? - резко начал Меникин.
      - Никаких следов четырех пропавших. Мы нашли дыру, пробитую в гражданские уровни под Замком. Майор Ковалев и его люди уже спустились туда. Мы не можем найти следов скафандров, которые делали заключенные.
      Истамел докладывал русским, что изготовление костюмов для побега продвигается. Но поскольку возможная дата этой нелепой попытки выхода наружу была намечена через несколько недель после седьмого ноября, русские не видели ничего плохого, чтобы позволить заключенным забавляться с ними.
      Меникин проглотил слюну и с опаской посмотрел на Федорова.
      - Они еще ничего с ними не сделали, - начал он. - Они даже не начали работу о шлюзом.
      В этот момент раздался еще один сигнал.
      - Это Ковалев, - сказал Меникин безнадежно.
      - Майор Ковалев, докладываю с уровня 4-Е в гражданском секторе. Мы обнаружили взломанный технический склад. Я вызвал заведующего, чтобы он составил список украденных вещей. Пока обнаружена пропажа газовой горелки и баллонов с ацетиленом и кислородом.
      Когда майор закончил свой рапорт, в комнате наступило напряженное молчание.
      - Мы просто собирали вещи, - попытался объяснить Мунгабо, пожав плечами.
      Кровь отхлынула от щек Федорова.
      - Свяжите меня с Тургеневым, - начал он неожиданно слабым голосом.
      Советские руководители уже отправились отдыхать, и сейчас на площади выступали начальники рангом ниже. Толпа стала понемногу расходиться. А наверху, на крыше воздухоочистительного завода, Альбрехт Хабер неожиданно наклонился вперед и несколько раз нажал на клавиши лазера. Затем он встряхнул клавиатуру.
      - Что-то не так? - озабоченно спросил Сэрджент со своего наблюдательного пункта на краю.
      - Экран погас. По-моему, связь прервана.
      - О-го. Ты думаешь, что будут проблемы?
      - Не знаю, - Хабер попробовал набрать контрольный код, повозился с пультом управления, но напрасно. - Да, он накрылся. По-моему, нас отключили.
      Сэрджент посмотрел через плечо Хабера и его взгляд стал серьезным.
      - Да, ты прав. По-моему, представление окончилось, старина.
      Хабер поднял голову и Сэрджент указал пальцем за спину. Несколько человек в мундирах КГБ взбирались к ним на крышу.
      - Да, похоже на то, - согласился Хабер. - Я думаю, что мы сыграли достойное представление, а?
      - Еще бы. Правда, я не вижу букетов. Но мы все-таки должны держать марку, правда?
      Хабер смиренно кивнул.
      - О да, - согласился он. - Как и подобает джентльменам актерской профессии.
      С этими словами немец и англичанин поднялись на ноги и повернулись к окнам Дома Правительства. Они стянули с себя бороды и шляпы, и принялись раскланиваться, разведя в стороны руки, словно отвечая на бурные аплодисменты. Они все еще выходили на бис, когда до них добрались КГБисты.
      Все смешалось в командном центре в Доме Правительства. Один из операторов за пультом что-то пытался кричать, Ускаев пробовал понять, что говорит командир отделения КГБ с крыши завода, а Федоров еще что-то лепетал из Замка. Понятно было только одно: на крыше оказались не Мак-Кейн и не Скэнлон. Майор Ускаев посмотрел на другой экран, где были фотографии пропавших заключенных.
      - Один - немец, Хабер, - объявил он. - Второй - Сэрджент.
      Протворнов глядел на него глазами парашютиста, сообразившего, что перед прыжком он забыл надеть парашют. На соседнем экране ждал приказов забытый сейчас всеми генерал Федоров из Замка.
      - Что... Что это значит? - сдавленным голосом начал Протворнов. - Где американец? Если эти двое вернули неправильный код...
      Ольга широко раскрыла глаза, поняв, что это значит. Краска исчезла с ее лица, оно превратилось в искаженную бледную восковую маску. Она медленно повернулась к Поле и увидела, что та смотрит на нее с тихим удовлетворением.
      - Ты предала меня! - прошипела Ольга.
      - Я? - Пола рассмеялась. - Ты хотела, чтобы я остановила войну. Вот это я и делала. Как ты хотела, по-твоему, по-научному. Так что иди ты... леди.
      Общий шок поразил всех. Проходили секунды, но никто не мог ни пошевелиться, ни заговорить. Протворнов неподвижно смотрел в пространство, не видя ничего вокруг, и произошедшая катастрофа открывалась перед ним во всей красе. Люди на экранах тоже замолчали, поняв, что случилось что-то не то.
      Тишину разорвал резкий звонок чрезвычайного сообщения. Ускаев одеревенело повернулся, чтобы ответить. Это был звонок от дежурного в стратегическом штабе, куда спустились советские лидеры, чтобы управлять предстоящей операцией. Дежурный был чем-то потрясен.
      - Пожалуйста, сообщите генералу Протворнову, что американские боевые лазеры только что без предупреждения атаковали наши орбитальные системы противоракетной обороны. Весь наш ракетный щит уничтожен.
      Глубоко внизу, внутри стратегического штаба, генеральный секретарь коммунистической партии и его окружение ошеломленно смотрели на сообщение, возникавшее на одном из главных экранов. Оно поступило по прямой линии из Москвы только что, когда советский Верховный главнокомандующий уже собирался отдать "Наковальне" приказ об ответном огне.
      Сообщение, подписанное президентом Соединенных Штатов Уорреном Остином и одобренное главами западноевропейских и азиатских государств, было адресовано лично генеральному секретарю. Но вместо адреса "Валентины Терешковой" было "Потемкин, эпицентр" и шли точные координаты копии под землей Сибири.
      В сообщении говорилось, что Запад перенацелил три тысячи своих стратегических боеголовок именно на эти координаты. Выбор последнего хода в этом эндшпиле оставался за ним.
      ЭПИЛОГ
      - Добрый вечер, мистер Мак-Кейн.
      - Привет, Джерри. Со светом, похоже, все в порядке.
      - Да, электрик сказал, что он все сделал. Ваше такси ждет снаружи, Джерри обратил внимание, что у Мак-Кейна под плащом темный костюм, хрустящая белая рубашка, а заколка для галстука - с драгоценным камешком. - У вас сегодня званый вечер?
      - Нет, просто тихий ужин со старым другом.
      - Приятного вечера.
      - Спасибо. Постараюсь.
      Мак-Кейн вышел на крышу здания и увидел такси, ожидающее на площадке.
      - До Милбурн Тауэр, сэр? - спросил таксист, когда он взбирался внутрь.
      - Да. Не торопись, времени много.
      Мак-Кейн удобно устроился на заднем, обтянутом кожей сиденьи. Звук двигателей стал громче и секунду спустя ярко освещенная крыша здания, сад и бассейн провалились далеко вниз. Наступили сумерки, внизу уже зажглись огни, и когда такси развернулось, на фоне темного неба на востоке в лобовое стекло медленно вплыло зарево над Вашингтоном.
      Итак, война, которая могла покончить со всем войнами, с ними покончила - не случившись. А что еще оставалось делать советским лидерам, кроме как капитулировать, когда весь стратегический арсенал Запада готов был обрушиться именно на то место, где они собрали все, что хотели сохранить - включая и их самих. Горы над головой не сыграли бы особой разницы в размере воронки, которую проковыряли бы в Сибири.
      Таким образом, находясь в положении, когда можно диктовать свои условия, Запад связался со своими агентами и союзниками, находившимися внутри "Потемкина", и использовал их, чтобы задержать Советы на месте, пока международная инспекция не долетела до "Валентины Терешковой". А того, что они обнаружили там на глазах у всего мира, хватило, чтобы развалить советское государство. Из последовавшего внутреннего хаоса постепенно возникло современное демократическое государство. Некоторые наблюдатели описали этот процесс, как "1917, сыгранный наоборот".
      Снова наступило седьмое ноября, а в этот день Мак-Кейн обычно вспоминал все памятные события этого дня тогда, в 2017 году. Глядя через прозрачную крышу такси на загорающиеся звезды - среди них были и искусственные миры, построенные в космосе, иногда их можно было увидеть глазом; впрочем, он уже давно был сыт по горло искусственными мирами и хотел как следует прожить в этом, настоящем - так вот, глядя на звезды, ему пришло в голову, что обычно, вспоминая о таких событиях, принято говорить, что десять лет пролетели незаметно. Но это было не так. Десять прошедших лет - за это время случилось много нового.
      Когда последнее противостояние между двумя гигантами наконец-то разрешилось, в мире не осталось никаких конфликтов, кроме локальных - и локальных действий по их прекращению, чтобы занять воинственные умы взрослеющих государств. Оборонные институты соответственно уменьшились, а освободившиеся ресурсы и творческие усилия всех стран, направленные в более продуктивных направлениях, привели к такому общественно-экономическому подъему, который грозил затмить Сельскохозяйственную, Промышленную, и Информационную Революции, вместе взятые. Человечество скоро покорит Солнечную Систему. Между Землей и Луной теперь создавались настоящие космические колонии - и "Валентина Терешкова" после переделки стала одной из них. На Марсе была создана постоянная база, которая сейчас расширялась, принимая новых жителей. Гигантские пилотируемые корабли для путешествия к внешним планетам строились на орбите Земли, а на чертежах уже возникали очертания автоматических зондов для полета к звездам. Подземная копия космической колонии под названием "Потемкин" была все еще там, в Сибири. Но теперь ее использовали, как тренажер, в котором будущие обитатели космических колоний привыкали к условиям тамошней жизни. Население Земли стабилизировалось, а население Солнечной системы, по оценкам специалистов, скоро должно было резко возрасти. Конец двадцатого века, юность Мак-Кейна, с бесконечным пессимизмом относительно неизбежной катастрофы и всеобщего упадка, был давным-давно позади.
      Такси вошло в один из транспортных коридоров над городом и минуты спустя уже летело над залитыми радужным светом стеклянными ущельями метрополиса. Скользнув к голубоватой, словно покрытой инеем, сосульке Милбурн Тауэр, такси сделало круг, снижаясь, и опустилось, высадив Мак-Кейна у главных дверей на стоянке, где из других машин выходили постояльцы отеля, празднично одетые люди, спешащие поужинать в ресторане. Мак-Кейн прошел через коридор в бар "Орхидея", рядом с рестораном, отдал плащ и назвал свое имя метрдотелю, который провел его к столу, где его уже ожидали.
      Навстречу ему поднялась фигура в темно-сером костюме, каштановом галстуке и с платочком в тон, выглядывавшем из нагрудного кармана. Его лицо за прошедшие десять лет слегка пополнело, но глаза все еще заметно выступали. Эти годы добавили своих морщин, но одновременно смягчили его и напряжение, когда-то бившее наружу, ушло. Теперь его лицо было лицом человека в мире с окружающим и с самим собой.
      - Здравствуйте, мистер Эрншоу, журналист, - сказал Скэнлон. - Давно не виделись. Ваше лицо, я вижу, с тех пор стало выглядеть куда лучше.
      Мак-Кейн улыбнулся.
      - Да и ты тоже неплохо выглядишь.
      Они тепло обнялись и Скэнлон прекратил валять дурака.
      - Боже, Лью, как я рад тебя видеть. Ты выбрал отличное место.
      - Одно из лучших в городе. Ты здесь не был?
      - Нет. Мне вообще не приходилось бывать в Вашингтоне.
      - Это замечательный ресторан. Тут великолепный вид на центр. Тебе понравится.
      Подошел официант с восточного типа чертами, чтобы принять заказ на коктейль. Мак-Кейн заказал Наполеон, а Скэнлон повторил ирландское Бушмилл "и капельку воды". Они не видели друг друга почти десять лет, расставшись после того, как вся история закончилась, когда Скэнлон исчез, чтобы заняться свой собственной жизнью. Месяц назад он неожиданно позвонил, чтобы сказать, что будет в Вашингтоне в начале ноября. Седьмое ноября было лучшим днем, чтобы выбрать для встречи.
      - Так это одна из твоих постоянных точек? - спросил Скэнлон, подняв высокий стакан.
      - Я бы не сказал, что постоянная. Так, время от времени...
      - И отличное место, чтобы сбивать с пути истинного дам, выскользнувших из-под родительской опеки. Неудивительно. Ты живешь здесь?
      - Нет, не в городе. У меня квартира в Уоррентоне, в Вирджинии - на запад отсюда.
      - И далеко?
      - Около тридцати миль.
      Скэнлон откинулся назад и смерил Мак-Кейна долгим взглядом.
      - Кстати говоря о дамах - ты видишься о своей белокурой партнершей по преступлению? Правда, она была тощенькой, но очень даже ничего. У нее был свой норов, и, наверное, многие мужчины страдали.
      Мак-Кейн покачал головой.
      - Нет, сейчас нет. В конце концов, мы просто работали вместе. А она сошлась с Раззом. Я думаю, вообще у них было много общего... По крайней мере, ему не пришлось изменять своим привычкам. Они улетели на Луну, работать над одним из проектов.
      - Так это правда?
      - Что-то связанное с передачей энергии по лучу на космические корабли.
      - Раз уж ты живешь здесь - ты видишь своих старых друзей из твоего ведомства?
      - Я часто вижусь с Фоледой и его семьей, - ответил Мак-Кейн. - Ты его помнишь, наверное, когда все закончилось - тот человек, на которого я работал.
      - Да, мне он понравился. Говорил то, что следовало, не тратя времени на расшаркиванья. Как он поживает?
      - Он ушел в отставку, когда начали закрывать остатки Пентагона. Майра - его жена - сказала мне как-то, что он так и не смог привыкнуть к тому, что каждое утро у него нет хвоста из КГБ. Как будто он расстался со старыми друзьями. Так что он ушел. Теперь забавляется со своими внуками или сидит в баре со старыми дружками из пентагоновской мафии, - Мак-Кейн сделал короткий жест рукой. - Я иногда вижу Ко. Он в Азии, снова с головой ушел в политику и курсирует в Вашингтон и обратно. У него всегда очень тесный график, но если он может, то выбирается.
      Принесли коктейли. Мак-Кейн посмотрел на друга, поколебался, а потом поднял свой стакан:
      - Ну что... За старое время, наверное.
      - И за старых друзей.
      Они выпили и замолчали.
      - А как насчет тебя? - наконец спросил Скэнлон. - Мир все еще доставляет тебе достаточно обмана?
      Мак-Кейн поставил стакан и пожал плечами.
      - Ну, мне дали очень приличную пенсию, так что с деньгами у меня нет проблем. Я летаю на самолете и стараюсь поддерживать форму. У меня есть подруга по имени Донна - я вроде однолюба, только с одной, поверишь ты этому или нет. Она юрист и у нее нет времени на какую-то серьезную связь, так что это устраивает нас обоих. Все еще интересуюсь политикой и историей, много читаю, - он опять отхлебнул. - И еще я собираю материалы по истории технологий шпионажа. Даже думаю однажды написать книгу. Единственное, что меня беспокоит, прочитает ли ее кто-нибудь. По-моему, сейчас остался только коммерческий шпионаж.
      - А ты попробуй написать об альпинизме. У тебя тоже есть кое-какой опыт.
      Мак-Кейн улыбнулся.
      - Ну ладно, а вот ты как живешь? Когда ты звонил, ты сказал что-то об обучении... только я не поверил.
      Скэнлон посмотрел вверх и виновато поскреб шею пальцами.
      - Ну, это действительно что-то вроде обучения. Это называется "советник по безопасности". Некоторые из государств в Азии и вообще... люди, которые наперебой ими управляют, как правило, особенно беспокоятся о своей безопасности и тому подобное, ты понимаешь. Они хорошо платят инструкторам, которые учат их телохранителей своему делу, если ты понимаешь, что я хочу сказать.
      Мак-Кейн безнадежно кивнул.
      - Я должен был бы догадаться: ты торгуешь технологией, ноу-хау, да? Убийство, нанесение увечий, взрывчатка, ловушки...
      - Должен же человек зарабатывать себе на жизнь, - сказал Скэнлон, употребив фразу из прошлого. - Кроме того, ведь у каждого есть право спокойно спать в своей постели.
      Мак-Кейн снова замолчал, изучая содержимое стакана. Когда он наконец поднял глаза, их выражение было более серьезным.
      - Кев, я всегда хотел спросить тебя об одной вещи. Почему тогда, в Замке, ты перешел на нашу сторону?
      Скэнлон пожал плечами.
      - Ой, знаешь ли, КГБ не радовалось особо, используя иностранца на такой работе. Но потом, с таким, как ты, они вряд ли смогли бы использовать русского. Я думаю, они слишком полагались на свою пропаганду ирландско-английско-американских отношений... И потом, кто знает, что делается в голове у ирландца?
      Мак-Кейн выпил еще, задумался и покачал головой.
      - Нет, это ты повторял, когда нас расспрашивали после всего, на всяких пресс-конференциях. Но я никогда не верил в это. В чем настоящая причина?
      Скэнлон посмотрел по сторонам, совершенно не удивившись. Помолчав, он ответил:
      - Это был Ко.
      - Ко? - Мак-Кейн действительно был ошарашен.
      Скэнлон отвернулся, глядя сквозь стеклянную стену бара.
      - Все, что он рассказывал о цивилизациях: греческой, римской, европейской, американской... даже о бриттах. Как все они неожиданно рождались, как живые существа, жили и процветали, выражали все, чем они были, во всем, что ни творили... а потом они умирали. Но несколько камешков подбирал из пыли следующий и клал их в свое здание, еще лучшее, и человечество продолжало жить... а это главное, - он указал рукой в темное небо. - Именно это и происходит сейчас там. И разве мне не приятно будет думать, что я помог сделать один-два таких камешка? И когда я подумал об этом - как я мог работать дальше на тех, на кого работал? Вся это система представляла собой то, от чего мир уходит, а не то, к чему он идет.
      Мак-Кейн откинулся на спинку кресла и с удивлением посмотрел на Скэнлона.
      - Так вот о чем вы с ним разговаривали часами... Ко сделал это, а? Уболтал ирландца? Интересно, знал ли он, что делает?
      - Если быть абсолютно точным, то знал... И потом глядя на таких, как ты, Разз, все наши - я думал, кого вы представляете. Я видел режим, который мог выжить только благодаря страху, разрушающему разум человека. И я видел силу человеческого разума, силу людей, которые выжили, преодолев страх. Я сделал мой выбор, вот и все.
      Мак-Кейн осушил свой стакан.
      - Поэт и философ! - прокомментировал он.
      - А что ты хотел от ирландца?
      Мак-Кейн посмотрел вокруг.
      - Знаешь, Кев, у меня никогда не было проблем с людьми. Только с системой. Посмотри, как у них пошли дела теперь... Кстати, угадай, от кого я получил недавно письмо? Андреев. Помнишь?
      - Этот старичок, седой такой?
      - Да, он. Он вернулся, снова живет на Украине.
      - Ты знаешь, что его отец был там - в Германии в 1945, с армией Конева? - спросил Скэнлон. Оба засмеялись.
      - Он упоминал о первом русском Диснейленде, который открылся под Москвой. И написал, что его управляющий - Протворнов. Я так и не понял, шутит он или нет.
      В этот момент к их столику приблизился метрдотель.
      - Ваши гости прибыли, джентльмены.
      Мак-Кейн с недоумением посмотрел на него, как раз вовремя, чтобы заметить, что Скэнлон подмигивает.
      И тут за его спиной раздался женский голос:
      - Я думала, что ты выберешь японский ресторан, Лью.
      Мак-Кейн обернулся, не веря своим глазам. Она чуть пополнела, но эта прядь волос, которая столько могла сказать о ней, все так же сбивалась на лоб. Он вскочил, не в силах сказать ни слова.
      Из-за ее спины выглянул расплывшийся в улыбке Рашаззи.
      - Это наш первый отпуск на Землю за эти восемнадцать месяцев. Мы не могли не увидеть тебя. Время выбрано просто отлично.
      Мак-Кейн крепко пожал руку Рашаззи и обнял Полу.
      - Это была ее идея, - сказал сзади Скэнлон. - Она меня выследила и позвонила с Луны два месяца назад.
      - Правда, мы немного опоздали, - извинился Рашаззи. - Эти женщины...
      - Э-э, ваш стол готов, - вмешался метрдотель. - Но если вы хотите сначала выпить по коктейлю, то мы приготовим для вас другой, чуть позже. Мистер Накадзима-Лин позвонил несколько минут назад и сказал, что он немного задержится, так что можете начинать без него.