Сибирский эндшпиль

      - Кто из вас главный?
      - Эбан, - Сэрджент указал на турка. - Он у нас председатель.
      - Очень рад с вами познакомиться, - обратился к нему Мак-Кейн.
      Турок небрежно протянул ему руку, а Мак-Кейн... Мак-Кейн изо всей силы двинул ему в челюсть.
      Здоровый турок уселся на ящике, опершись спиной на одну из подпорок потолка, прижимая свернутый платок к распухшей губе. Мак-Кейн, Хабер и Сэрджент сидели вокруг нетесным кругом, Рашаззи присел на стол, а Чаккатар смотрел на все это чуть сзади.
      - Он прав, - пробормотал Истамел своим обалдевшим компаньонам, когда Мак-Кейн ударил его. - Он прав. Мы использовали их.
      В мгновения, прошедшие с момента появления Сэрджента и его друзей, Мак-Кейн понял, что группу из В-3 подставили. То, что они прошли все без проблем, не играло роли. Они были единственными, кто рисковал. Это предполагалось необходимым, потому что люди из комитета жили на верхних уровнях камер, а попасть на нижние палубы можно было только из камер первого уровня. Но вновь прибывшие воспользовались явно не тем путем, что Мак-Кейн с друзьями, через пол камеры В-3. Это значило, что у них есть свои пути проникновения на нижние палубы. Более того, присутствие Истамела показывало, что у них есть сообщение и с поверхностью, где жили привилегированные. И вероятнее всего, такая возможность была у них все время - но они решили играть наверняка, предоставив группе В-3 испытать метод первыми. Мак-Кейн решил, что их появление будет попыткой взять на себя руководство операцией, а высокомерные манеры турка никак не рассеяли этого подозрения. Дальше Мак-Кейн действовал согласно неписанному кодексу, и таким образом восстановил равновесие, нарушенное первоначальным перевесом на стороне комитета. Теперь встреча могла продолжаться на равных.
      - Вы действительно серьезно? - в голосе Мак-Кейна слышалось легкое недоверие. - Вся эта затея с комитетом побега. Вы думаете, что из этого места можно выбраться?
      - Шансы невелики, - признал Сэрджент. - Но даже поиск возможностей не позволяет уму расслабляться. Зачем позволять себе превратиться в растение?
      - Ну и какие же возможности вы нашли? - с любопытством поинтересовался Мак-Кейн.
      - Не ожидаете же вы в самом деле, что мы будем открыто разглашать детали таких вещей? - запротестовал со своего места Чаккатар. - На это ушло очень много сил - и все возможные приемы конспирации. А про вас трех мы ничего не знаем.
      - Верно, - ответил Хабер. - А мы - про вас.
      Вечная проблема Замка. Положение было смешным. Судя по выражению лица турка, он подумал о том же, что и Мак-Кейн. Кто-то должен был сделать первый ход.
      - Смотрите, - начал Мак-Кейн, обращаясь ко всем собравшимся. Проблема всем ясна. Но и мы вложили много усилий, чтобы найти такое место, и чтобы обойти сигнализацию наверху. У вас была информация, как сделать это возможным, у нас она заработала. Если мы объединим все, что мы знаем, вместе, то кто от этого потеряет?
      Истамел взглянул на свой платок и спрятал его в карман.
      - Проблема не в том, чтобы знать, кому можно доверять, а в том, что если кого-то арестуют - чем больше он будет знать, тем больше он сможет выдать. Так что без серьезной причины мы не станем делиться важной информацией. Я уверен, что и вы поступите так же.
      - Ну и как же мы смоем помочь друг другу в достижении наших целей, если не будем делиться информацией? - спросил Рашаззи.
      Наступила тишина.
      - Хорошо, - наконец сказал Чаккатар. - Вы говорите о целях. Наша цель проста. Выбраться отсюда. А какова ваша цель?
      Рашаззи и Хабер поглядели на Мак-Кейна.
      Именно Мак-Кейн предложил доверять друг другу и он решил, что первый взнос - за ним. Кроме того, он ничего не потеряет, если покажет пример откровенности, открыв другим то, что русские так или иначе для себя уже решили.
      - Хорошо, я буду говорить, не скрывая. Я был послан сюда с заданием одной из западных разведок. В задание входило выяснение истинного назначения некоторой аппаратуры на борту "Валентины Терешковой". Я собираюсь, если это у меня получится, выполнить свое задание и найти способ сообщить об этом на Землю. Другими словами, моя задача - провести разведку всей колонии и детальное исследование отдельных ее частей. И информация, которая может мне помочь - это как вы попали сюда, - он посмотрел на турка, потом на англичанина, и, наконец, на индуса и развел руки в стороны. - У нас общие нужды. Вы ищете путь наружу - детальное знание места действия жизненно важно для любого конкретного плана. Таким образом, в настоящее время наши цели совпадают. Когда наступит время расстаться, то, надеюсь, к этому моменту мы уже будем знать друг от друга все, что нам нужно.
      Истамел посмотрел на Сэрджента и Чаккатара взглядом, в котором было одобрение Мак-Кейна. Сэрджент пожал плечами и кивнул. Чаккатар, однако, все еще не мог успокоиться:
      - Вы хотите, чтобы мы дали вам конкретную информацию, но все, что вы предлагаете взамен - это свои добрые намерения. Мне это кажется неважной сделкой. Что полезное вы можете предложить нам сейчас?
      Рашаззи поймал взгляд Мак-Кейна и незаметным вопросительным движением головы показал на бак у него за спиной. Он спрашивал, можно ли сказать им про эксперимент с водоворотом, свидетелем которого только что был Мак-Кейн. Мак-Кейн столь же незаметно покачал головой. Сначала они должны сами узнать, что это значит. Вместо этого он повернулся к Истамелу.
      - Очевидно, что ваш путь сюда означает и доступ на поверхность.
      - Может быть, - ответил Истамел. Выражение на его детском, но странно хитром лице оставалось нейтральным.
      - Но любой серьезный план побега не обойдется без свободного перемещения по "Терешковой". Вам нужно найти способ покинуть Замок. У вас есть способы решения этой проблемы?
      - Есть назначения на внешние работы.
      - Да, но они охраняются.
      - Охрану можно подкупить.
      - Конечно, - согласился Мак-Кейн. Собственно, многое, о чем он просил людей из В-3, например, Гоньяреша, включало в себя именно такие сделки. Но я предлагаю вам свободный способ передвижения по любой зоне колонии, без всяких хлопот от охраны и на неограниченное время. Вы заинтересованы?
      Истамел выглядел очень заинтересованным.
      - Вы можете обеспечить это? - спросил он, наклоняясь вперед.
      - Только если мы найдем путь за периметр Замка. Но, как мне кажется, вы уже сделали половину работы. Это как раз то, о чем я говорил - сложить знания вместе.
      Сэрджент вытянул вперед руку, закатил рукав и показал свой наручный браслет.
      - Даже если ты выберешься из Замка, у тебя останется проблема с этим. Ты включишь сигнализацию в тот же миг, как покажешься в границах досягаемости хоть одного пропускного датчика. А они натыканы повсюду.
      - Тогда разрешите показать вам кое что, что мы открыли. Разз? обратился Мак-Кейн.
      Он встал и подошел к столу, пока Рашаззи стаскивал со стеллажа плоскую коробку. Остальные столпились вокруг. Мак-Кейн снял куртку и вытянул руку на столе браслетом вверх. Как и браслеты всех остальных, он состоял из квадратной металлической коробочки с закругленными уголками и крепившимся к ней браслетом. В углублении коробочки виднелась черная прямоугольная пластинка с электронной схемой. Рашаззи взял скальпель и надрезал линию по соединению вставочки и рамки, одновременно заливая туда растворитель. Затем он стал обрабатывать вторую сторону вставки.
      - С моим браслетом уже повозились, - сказал Мак-Кейн. - Вставка держится только с помощью растворимого клея, который изобрел Рашаззи. Вставка в середине содержит электронику систем идентификации. Видите ли, тот, кто разработал эти штуки, был неопытным конструктором. Вставка в середине содержит электронную идентификацию, но батарейка и детектор нарушения работы браслета находятся внутри коробочки, так что вставку можно вынуть отдельно, не допуская срабатывания сигнализации. Кроме того, она всего лишь закреплена по краям клеем, способ растворения которого нашел Альбрехт.
      Пока Мак-Кейн произносил эту тираду, Рашаззи проверил качество клея, приподнимая кромку микросхемы лезвием скальпеля, поднял ее за уголок пинцетом и показал Хаберу.
      - Черт бы меня побрал! - объявил Сэрджент.
      Мак-Кейн протянул вперед руку, чтобы показать браслет с пустой рамкой.
      - Вы можете менять свои вставки, - объяснил он. - Предположим, тебе, - он посмотрел на Сэрджента, - необходимо попасть в Тургенев или еще куда, а меня как раз назначили туда на работу. Мы меняемся вставками. Гораздо больше гибкости.
      Хабер указал на вставку, положив ее на стеклянную пластину.
      - Но что еще лучше, так это то, что размеры этой вставки в браслет и обычной, которые носят гражданские, совпадают. Если к нам в руки каким-то образом попадет карточка общего пропуска, мы сможем вставить ее вставочку в один из браслетов и вы сможете попасть туда, куда хотите.
      Мак-Кейн посмотрел на Чаккатара.
      - Ну как, теперь это приемлемо?
      - А это сработает? - спросил Сэрджент. - Разве кодировку в контрольных компьютерах не меняют, если карточка утеряна?
      Рашаззи покачал головой.
      - Эти штуки работают не совсем так. Такая высокая степень безопасности только у нас в Замке. А снаружи за отдельными людьми не следят от двери до двери. Общий пропуск - это наподобие ключа, который можно вставлять в любую замочную скважину, и он подойдет ко всем. Они все излучают одинаковый код.
      Истамел и его коллеги обменялись взглядами.
      - А вы думаете, что сможете достать такой пропуск?
      Хабер улыбнулся, и показал на мастерскую вокруг.
      - У нас, по-моему, легкая страсть к... ну скажем, изобретательному воровству.
      - Отлично. Я согласен, - объявил Истамел.
      Мак-Кейн повернулся от стола и посмотрел ему прямо в лицо. Турок ответил таким же прямым взглядом и покачал головой.
      - Мы договорились, мистер Эрншоу. У нас слишком много общего, чтобы расходовать нашу энергию на соперничество. Мы работаем вместе, согласны?..
      Тут он поднял кулак и придвинул его к самому подбородку Мак-Кейна. Мак-Кейн не мигая глядел на него. Истамел легко ударил его в челюсть, недостаточно сильно, чтобы причинить боль, но недостаточно легко, чтобы это выглядело всего лишь шуткой.
      - ...как партнеры, а? - тень улыбки скользнула по лицу Истамела.
      Мак-Кейн улыбнулся ему в ответ и они пожали друг другу руки.
      32
      Двое охранников проводили Полу из комнаты для допросов в административном здании верхнего уровня до дежурного поста рядом с дверью на поверхность, где стояли домики. До своего домика 19 она дошла сама. В этот день инженеры управления климатом снова экспериментировали с погодой и создали в Новой Казани странные условия: туман, поднимающийся из резервуара, превратил солнечные окна под потолком в размытые бесформенные пятна. Месяц назад они ухитрились создать миниатюрный смерч, который налетел на центральную городскую башню и вытянул из нее все окна. Половину окон до сих пор не вставили.
      Пола прошла мимо клуба со спортзалом и комнатами для отдыха и повернула направо, на дорожку, идущую между домиками 10 и 17. Знакомые заключенные, одетые в зеленую форму, приветственно кивали ей, когда она шла мимо.
      Разговор с Протворновым и Ускаевым шел по наезженной колее. Она опять спросила, почему она не может связаться со своим правительством? Они должны ждать сведений о ней. Она свяжется, отвечали русские, если будет сотрудничать с ними. Ей нравится теперешняя работа? Да, очень. А она понимает, что в их силах в любое время отправить ее назад на нижние уровни? Это их дело. Она придерживалась тактики, которую посоветовала Ольга, чувствуя внутреннее спокойствие. И хотя война была еще не кончена, но силы с ее стороны постепенно выравнивались.
      В домике 19 она жила вместе с тремя русскими. Елена была социолог из Минска. Эта наука всегда встречала недоуменные взгляды начальства, так как государство изначально рассматривало "материальные" науки и технологию, как более важные вещи в достижении целей промышленного развития. Елена чересчур старательно составляла и передавала западным издателям статистику о здоровье и благосостоянии народа в утопии, партия и правительство нашли это возмутительным и Елена оказалась в Замке, единственном месте, где она была в полной безопасности от посягательств врага. Светлана была бывшим агентом КГБ. После нескольких лет обучения ее внедрили в Австрию, где она выдавала себя за беженку из ГДР. Ей даже дали разрешение на натурализацию, но она неожиданно почувствовала вкус к западной жизни, и это - вместе с открытым пренебрежением марксистской ортодоксальной философией заставило зашевелиться ее начальников. После вызова в Москву очередным местом ее работы стал Замок. И наконец, Агния была бывшим литературным критиком из Москвы. Она преуспевала скорее в критике цензуры, чем писателей, и считала официально признанных идолов посредственностями. После жизни на нижних уровнях общество этих женщин стало для Полы воскресением из мертвых.
      Когда Пола вошла в свой домик, Светлана была уже там. Она примеряла, где бы повесить над своей кроватью очередную картинку. На картинке был нарисован город небоскребов, населенный всеми монстрами и чудовищами, когда-либо рычавшими, крушившими и ужасавшими на киноэкранах мира Годзиллы, пауки-мутанты, гигантские муравьи, огромные гориллы, жуткие Франкенштейны и просто бесформенные пузыри. Только сейчас все эти монстры сами были охвачены ужасом и паникой, убегая прочь по улицам и волоча за собой своих детенышей, другие кричали от страха, выглядывая из окон. Да, это был настоящий город монстров в миниатюре.... на заднем плане, над крышами домов, над городом, на фоне неба, высилась огромным силуэтом человеческая фигура в космическом скафандре. Несмотря на усталость после нескольких часов допроса, Пола не смогла сдержать улыбки.
      - Отлично, - одобрила она. - А откуда это?
      - Это Морис, француз, который иногда рисовал. Ты его видела, пояснила Светлана.
      - Я думала, что его выпустили. Разве русские не обменяли его? По-моему, они о чем-то договаривались с ФРГ и французами.
      - Да, правильно. Он улетел пару дней назад. А картина - его прощальный подарок. Я получила ее только сегодня утром... Слушай, я думаю, может быть здесь, над корзинкой Елены? Как она смотрится?
      - Намного вправо, пожалуй... Да, так неплохо. Давай, я подержу. Пола придерживала картину, пока Светлана приклеивала ее к стене клейкой лентой. У нее были темные волосы рыжеватого оттенка, лежавшие длинными прядями, завивающимися за ушами вперед, а стройную фигуру не могла скрыть даже стандартная мешковатая форма. Она легко сходилась с людьми, поэтому было вполне естественным, что француз, улетая, оставил ей прощальный подарок. Странно, подумала Пола. Ее арестовали во время выполнения шпионского задания для правительства Соединенных Штатов. Светлана была бывшим агентом КГБ. Тем не менее они жили вместе и чувствовали себя так естественно, как будто родные сестры. Говорят, что все люди могут жить так, если власть предержащие оставят их в покое. А может быть, это вина самих людей, не обращающих внимания на то, кто же ими управляет.
      Светлана наконец приклеила картину и отошла назад.
      - Да, тут она смотрится отлично. Не будем перевешивать, - она положила катушку ленты обратно на полку. - Я чай заварила. Тебе налить?
      - Да, это будет кстати.
      - Ну, как прошло сегодня?
      - Как обычно. Они хотят, чтобы я совершила вместе с ними поездку по колонии и отправила домой видеограмму, в которой бы сказала, что здесь нет никакого спрятанного оружия.
      Запад никогда не скрывал своих подозрений относительно скрытого на "Терешковой" оружия, так что Пола не открыла перед Светланой ничего нового.
      Светлана налила по чашкам заварку и долила их кипятком. Одну она протянула Поле, во вторую бросила сахар и капнула чуть-чуть лимонного сока. Затем уселась на одну из двух двухъярусных коек в домике. Пола уселась за столом, и отпила из чашки, с наслаждением ощутив, как вкусная горячая освежающая жидкость смачивает ее пересохшее горло. Русская закурила сигарету.
      - А почему ты не соглашаешься? - спросила она. - От этого не будет никакого вреда. Я хочу сказать, если там в самом деле нет никакого оружия, то только к лучшему, если Запад об этом узнает.
      - Я не знаю, - сказала Пола, обдумав вопрос. - Мне не нравится быть использованной в качестве политического рупора. Это не мое дело, я ведь ученая.
      - А что ты тогда здесь делаешь? - ехидно поинтересовалась Светлана.
      - Я это и имею в виду - я уже достаточно влипла и так, - Поле не понравился собственный ответ, она отпила еще чаю, и наморщив лоб, продолжала:
      - Это все равно не от меня будет зависеть. Если русские хотят убедить американцев, что здесь все чисто, то им достаточно привезти их сюда и позволить самим все осмотреть. Почему это должно быть моей проблемой?
      Светлана вздохнула.
      - Ты сама прекрасно знаешь этих старых упрямцев, которые жутко беспокоятся о том, что о них напишут в учебниках истории.
      Она помолчала, наблюдая за дымом сигареты.
      - Мы очень дружили, Морис и я, - неожиданно сказала она тихим голосом, желая сменить тему.
      Пола улыбнулась.
      - И неудивительно. Ты, в конце концов, очень привлекательна, а он... он все-таки был француз.
      - Нет, я не имею в виду это. Мы были просто друзьями. Мы очень любили разговаривать. Он был очень силен не только в рисовании.
      - О... я думала...
      - Нет, ничего страшного. Он разбирался в науке - мне так казалось, во всяком случае. Не знаю, как на самом деле. Он бы тебе понравился. Жалко, что он улетел.
      Светлана забралась на койку с ногами и придвинулась к стене. Затем заинтересованно посмотрела на Полу:
      - Это правда, что ты шпионка? - спросила она.
      - Ладно тебе. Ты сама прекрасно знаешь.
      Светлана, похоже, не ожидала прямого ответа.
      - Я думаю, что Морис тоже мог быть шпионом. Он никогда не говорил об этом, но если бы тебя учили так же, как меня, у тебя бы тоже выработался инстинкт на это.
      - Ты имеешь в виду, что он работал на французскую разведку?
      - Да. Ты знаешь, интересно, почему люди попадают в разведку. Со мной это было совершенно автоматически. Мой отец был полковником КГБ и я попала в академию в Быково сразу же после университета. Это была почти семейная традиция. И очень захватывающая работа, почти как игра. Но некоторые занимаются этим по очень глубоким и серьезным причинам. Идеологические убеждения, например. Морис был из таких. Он был одним из тех серьезных людей, которые озабочены судьбой человечества сейчас и в будущем.
      Пола инстинктивно вспомнила Эрншоу, но не смогла отнести его к этой категории. Для него это было вроде воинского долга - работа, которую не может выполнить за него никто. Его причины были скорее в сегодняшних реалиях, а не в будущем.
      Светлана продолжала:
      - Морис беспокоился, что старые упрямцы доведут мир до войны. Они все параноики - и наши, и ваши, так он говорил. Все они несут ответственность за безумие, к которому катится мир. "Вымирающие динозавры, сидящие в болоте под зонтиком", так он говорил. И узнать правду об оружии, которое, как говорили, прячется здесь - это было важно для него.
      - А что здесь так его беспокоило?
      - То, что все подозрения могли быть не больше, чем плодом фантазии и предубеждений. А если это на самом деле так, то сколько же еще таких же решительных суждений основано на таких же беспочвенных предубеждениях?
      Пола уставилась в стену. Неожиданно она увидела всю ситуацию и свою роль в ней с другой стороны. И от этого ей стало не очень уютно.
      - Это было бы безумием, - прошептала она.
      - Да. И самое безумное - что мы можем разнести друг друга на части на основе всего лишь ошибочной информации. Главным стремлением Мориса было убедиться в том, что нужные люди получат верные факты. Видишь ли, разведка была для него почти религией. Вот почему русские так много возили его по колонии. И возможно, именно поэтому они отпустили его.
      - Что ты хочешь этим сказать?
      - Они предложили ему ту же сделку, что и тебе: показать ему все, если он согласится рассказать об этом. И он согласился.
      - А он не говорил о том, что он увидел?
      - Нет, во всяком случае, не со мной. Но подумай сама - если бы он увидел что-то не то, разве бы он летел сейчас домой? Это же о чем-то говорит.
      Пола обвела стены взглядом, потом посмотрела на Светлану, словно спрашивая, а стоит ли разговаривать так о человеке, который еще не до конца вырвался из рук русских. Светлана рассмеялась.
      - Да какая разница, подслушивают нас или нет? Он же только подтвердит миру то, о чем они твердили столько времени.
      Она подняла голову и громко повторила:
      - Слышите, бывшие товарищи? Я права? Или вы со нами не согласны?
      Пола в молчании допила свой чай. Она неожиданно осознала, что превращается в академичного отшельника. Неуместного академичного отшельника. Мысль заставила ее почувствовать свою... безответственность? И может быть, в первый раз задание, которое она должна была выполнить на "Терешковой", стало для нее действительно важным.
      33
      Большой новостью второй недели сентября стало то, что русские неожиданно поддались международному давлению, продолжавшемуся уже несколько лет. Совершенно неожиданно советский министр иностранных дел объявил, что "Валентина Терешкова" будет открыта для международной инспекции сразу после празднования седьмого ноября. Это была и дата окончательного завершения строительства колонии. Русские указали, что обычно не принято допускать посторонних на стройплощадку, пока идет монтаж; они также заявили, что всегда проводили политику открытости, но настойчивый нажим со стороны Запада оскорбил бы чье угодно достоинство. Чтобы подчеркнуть стремление к примирению и отметить данный прецедент, русские предложили западным странам отправить на станцию свои делегации, чтобы отпраздновать вместе с советским руководством столетие, символизируя общее стремление к гармоничному и процветающему будущему.
      Заголовок на всю первую полосу "Нью-Йорк Таймс" гласил: "ДРАМАТИЧЕСКАЯ УСТУПКА: НЕОЖИДАННАЯ СОВЕТСКАЯ ИНИЦИАТИВА". Филип Борден бросил на стол номер утренней "Сан-Франциско Кроникл" с заголовком "МОСКВА ГОВОРИТ "DA"!".
      - Сети новостей забиты этим. Мирники-лоббисты гоняются за конгрессменами по всему Вашингтону, - сказал он Фоледе через стол. - Я должен присутствовать на совете безопасности сегодня в три часа. Полстраны умоляет сделать большой ответный жест. Некоторые европейские государства уже согласны принять их предложение. Мы ожидаем, что другие разведки выскажут осторожное согласие. Но ты, судя по всему, мрачен, и думаешь, что мы не должны поддаваться.
      - Не забывай, что европейцы первыми бросились и в Мюнхен, - напомнил Фоледа. - Мне не нравится пассивная позиция, в которой мы оказываемся. Мне не нравится, когда мы пляшем под их дудку. Мне не нравится этот спектакль, когда мы рассыпаемся в благодарностях только потому, что они наконец-то поступили разумно. Как будто нам сделали одолжение. Когда они в последний раз устраивали большое благодарственное шоу из-за того, что мы действовали разумно?
      Борден задумчиво посмотрел на него.
      - Значит, за этим еще что-то есть?
      Фоледа на секунду задумался, потом поднял глаза и кивнул.
      - Да, я думаю, что вся эта шумиха с праздниками - прикрытие для чего-то большего. И я думаю, что это все-таки удар. У нас остается только восемь недель до срока, Фил.
      Борден вздохнул. Они уже обсуждали это с советом безопасности и начальниками штабов, но пришли к общему согласию - страхи преувеличены.
      - Черт, я же не могу начинать все сначала. Тебе не кажется, что в этот раз ты все-таки чересчур подозрительно к этому относишься?
      - Нам платят за то, чтобы мы относились ко всему подозрительно. И у нас это хорошо получается. Потому мы и работаем вместе столько времени.
      Борден вздохнул, с сомнением глядя на него.
      - Это значит, что сегодня я буду популярнее оспы. Я хочу спросить - у нас есть что-то новое? Все, о чем говорит эта Доркас, сходится. Перехват в АНБ ничего не обнаружил, а некоторая информация, которую она дает, слишком ценная для подарка. Что еще мы можем сказать о ней?
      Перехват следил за выражениями "Комитет за Свободу и Достоинство" и "Черепаха", о которых упомянула Барбара во время своего разговора с Анной в Лондоне. Агентство Национальной Безопасности сообщило, что пока в советских линиях связи эти слова не встречались. Хотя это и было отрицательное заключение, но это поддерживало историю Анны.
      - Не в этом дело. Они могут провести любую проверку. И я рад, что с ней все в порядке, - ответил Фоледа.
      Было и еще одно свидетельство в пользу советской позиции. Только что пришел конфиденциальное сообщение из французского Второго бюро, о французском агенте Морисе Дескаре, который был обменен и выпущен с "Валентины Терешковой". На опросе он заявил, что во многих случаях ему приходилось работать в тех частях колонии, где предположительно располагались системы вооружения и вспомогательное оборудование, но не увидел и следа подобных систем. Физиологическое и психологическое обследования показали, что он находился в добром здравии, действует нормально и полностью владеет собой.
      - Ладно, Берн, я попытаюсь затянуть решение еще немного, но настаиваю на использовании Таксиста, - в конце концов решил Борден.
      - Мы все проверяли Анну Доркас - и настолько, насколько вообще можно быть в чем-то уверенным, мы уверены, что с ней все в порядке. Поэтому мы допускаем, что Таксист чист и ты можешь проверить свою догадку о том, что он связан с Ошкадовой - каким-то нераскрытым АНБ способом, а Ошкадова находится там же, где Пономарь и Панголина.
      Пономарь и Панголина были кодовые имена Мак-Кейна и Полы.
      - Мы не будем ходить вокруг да около и скажем Таксисту, что мы знаем, с кем он говорит, и что нам нужен сквозной канал связи с нашими людьми там наверху. А на заседании я постараюсь отложить решение, скажу, что мы хотим получить независимое подтверждение.
      Фоледа откинулся на спинку кресла и несколько секунд устало тер брови. Он хотел ответить, но остановился, вздохнул и кивнул головой, словно желая сказать, что он доволен - дальше некуда.
      - О'кей.
      - Большего мы не сможем, - Борден выжидающе смотрел на Фоледу. - Что тебя так беспокоит во всем этом деле?
      Фоледа старательно выбирал слова:
      - Давай вернемся к самому началу и обдумаем все то, что случилось с тех пор. И задай себе один вопрос: А что, если Волшебник все-таки был двойным агентом?
      34
      Путь, которым пользовались члены комитета побега, вел через потолок камеры В-12, в которой оказался необыкновенно покладистый староста, а оттуда через промежуточный обслуживающий уровень - на поверхность. Он выходил в подвале Блока Обслуживания, здания в восточном конце зоны, там находились магазин и другие нарушения режима, которыми с радостью пользовались привилегированные заключенные. За задней стеной Блока Обслуживания уровнем ниже находилась площадка для прогулок заключенных нижнего уровня. Из Блока ход шел под землей к домику 8, в котором жил Истамел с тремя другими. Домик находился в середине жилой зоны на поверхности, то есть над комплексом Центра на нижних уровнях. Истамел вместе с другими прорылись вниз в верхние машинные галереи подземного уровня, а оттуда проникли в шахту лифта, которая шла через весь Центр и ниже последнего уровня с камерами. Обслуживающий люк в стене шахты открывался как раз на машинную палубу, где был расположен Склеп.
      Все пути побега, которые искал комитет, включали в себя проникновение в ось станции. Это было неизбежно, поскольку именно там стыковались советские транспортные корабли, единственное средство, на котором можно было покинуть колонию. Среди планов побега, о которых говорил Сэрджент, было: спрятаться в контейнерах с материалами или аппаратурой, которые должны были подниматься в ось, подкупить русских, поднимающихся туда по работе, спрятаться внутри оси во время работ, и наконец, подъем на высоту полумили по системам труб и вентиляции внутри спицы.
      Основным недостатком этих предложений было то, что Советы предприняли все возможные меры безопасности, чтобы защитить любой мыслимый путь к спице. Каждая машина, которая должна была подниматься в ось, прочесывалась перед отправлением три раза, снаружи и внутри. Проверки пропусков среди персонала были непроходимыми. Конструкции, окружавшие входы в шахты лифтов были настоящими джунглями из датчиков сигнализации. Как обнаружили заключенные, убегавшие с работ за пределами Замка, система безопасности в большинстве мест внешнего кольца "Терешковой" была очень слабой. Но проникновение в спицы было совсем другим делом и многие подопытные свинки комитета поплатились за это. Так как сквозь спицы вел единственный путь из станции, а на таком расстоянии от Земли охранники были на вес золота, то такая система, вероятно, имела смысл.
      Обдумав эту проблему, Мак-Кейн, однако, решил, что путь через спицу не единственный путь в ось. Однажды, когда он, Хабер и Рашаззи были в Склепе одни, он спросил:
      - А почему мы не можем пройти снаружи спиц?
      - Да, конечно, почему? - пожал плечами Рашаззи. Предложение было слишком абсурдным, чтобы говорить о нем.
      - Нет, давай подумаем, - настаивал Мак-Кейн. - Мы используем ту слабость, которую Советы заложили в свою систему. Исключая Замок, меры безопасности в кольце не очень строгие - да в большинстве мест их нет вообще. Единственное место, которое охраняется серьезно - это спицы. Почему? А потому что больше некуда идти. Им никогда не приходило в голову, что кто-то может выйти и попробовать пройти снаружи!
      Рашаззи глядел на Хабера, и судя по его выражению, он уже отказался от первоначального мнения и думает над предложением. Хабер заморгал в ответ. КОнечно, нужно было решить множество проблем, но идея была достаточно сумасшедшей, чтобы сработать. Мак-Кейн ждал.
      - Ты думаешь, это получится, Разз? - спросил Хабер.
      - Не уверен... Может быть.
      - Такая схема потребует защиты и жизнеобеспечения, - начал Хабер. - У русских должны быть скафандры для открытого космоса на аварийных постах в кольце... Что ты думаешь?