Талисманы власти (№1) - Ориэлла

Девушка еще немного помедлила, зачарованная потоком счастливых воспоминаний, а потом сердито встряхнула головой и смахнула слезы. Это ни к чему. Три кратких месяца она была счастлива, пока не пришла весть об ужасных событиях в Нексисе — весть о чудовищах, страшных и отвратительных, что были виновниками гибели стольких людей, весть о том, что Миафан захватил власть и держит город в постоянном ужасе, — и ничего о Ванноре, бесследно исчезнувшем в ту грозную ночь, что унесла столько жизней.

Когда Ремана сообщила Занне эту новость, девушка сразу решила, что будет делать. Она должна вернуться в Нексис и отыскать отца, или, по крайней мере, выяснить, что с ним сталось. Конечно, если Ночные Пираты узнают об этом, ее ни за что не отпустят — вот почему Занна решила улизнуть втихомолку, поздно ночью, заранее приготовив все для побега.

Ей повезло — уже несколько дней свирепствовала метель, и все лошади были собраны в пещере-конюшне. Конечно, путешествие предстоит опасное и трудное, но Занна считала, что этой ночью ей нужно добраться лишь до ближайшего укрытия — а потом, обманув преследователей, которых, без сомнения, отправит за ней Ремана, можно будет ехать и днем. Единственная сложность — это отыскать на болотах путь в Нексис.

Занна украдкой выглянула из арки, чтобы ее как бы случайно заметил часовой, охраняющий корабли. Вскоре послышался хруст гальки под ногами, и Занна вздохнула с облегчением. Пока ее план работает — не зря же она дожидалась ночи, когда будет дежурить Тарнал. Глубоко вздохнув, Занна выступила из-за угла ему на встречу.

— Ты еще не спишь! — Тарнал был удивлен, но, как она и ожидала, его карие глаза сияли. «О боги, — подумала Занна, — надеюсь, у него будет не слишком много неприятностей». Девушка улыбнулась.

— Я не могла заснуть, — печально ответила она. — Хотя мы и под землей, шторм все же беспокоит меня.

— Такое бывает у многих, — уверил ее Тарнал. — Это значит, что ты чувствуешь погоду. Из тебя выйдет отличный контрабандист, Занна, — он застенчиво улыбнулся ей, и она очень хорошо поняла, что он имеет в виду. Юноша давно уже был от нее без ума, но на этот раз романтическое настроение нашло на него несколько не вовремя…

— Ну вот, — торопливо сказала Занна, — я не могла заснуть и решила спуститься в конюшню и проверить, как там Дудочник.

Лицо Тарнала просветлело.

— Отличная идея, — ответил он. — Я тоже всегда беспокоюсь о лошадях в такую погоду… Знаешь что — я тоже пойду с тобой — вдруг потребуется помощь.

«Ну уж дудки, — подумала Занна, — если мы останемся одни в этой хорошенькой, тепленькой, полной папоротника пещере…»

— Очень мило с твоей стороны, Тарнал, — поспешно сказала она, — но если Янис узнает, что ты бросил свой пост, тебе не миновать неприятностей. — Занна заговорщицки подмигнула. — Оставайся-ка здесь, Тарнал — я скоро вернусь. — С этими словами она скрылась, надеясь, что ему не взбредет в голову догонять ее.

В пещере-конюшне было тепло от множества животных. Когда Занна вошла, не забыв закрыть за собой тяжелую плетеную створку, до нее донесся мягкий шелест лошадиного дыхания вперемешку с приглушенным стуком копыт и хрустом соломы. Сонные животные почувствовали ее присутствие, и огромные блестящие глаза уставились на девочку. В свете лампы, они мерцали, как драгоценные камни. Встав на цыпочки, Занна поставила лампу в глубокую нишу справа от входа. Существовали очень строгие правила, запрещающие держать любой огонь вблизи сухого как порох папоротника, устилавшего пол пещеры. Одна искра — и конюшня в мгновение ока превратится в огненную преисподнюю.

Шурша глубокой, мягкой подстилкой, Занна двинулась вдоль стены, пока не нащупала крючья, вделанные в скалу, на которых висели седла и уздечки. Порывшись в куче папоротника, девушка достала теплый плащ и узел с едой и вещами, которые спрятала накануне. Вместо того чтобы тащить все это вместе с тяжелым неуклюжим седлом сквозь скопище обеспокоенных животных, она решила сначала поймать Дудочника и привести его сюда. Сняв с крючка уздечку, она достала из кармана яблоко и принялась осторожно прокладывать дорогу среди растревоженных лошадей, тихонько подзывая своего пегого любимца.

Дудочник тут же явился на зов — она приучила его к этому, не забывая каждый раз приносить угощение, когда хотела покататься. Он торопливо ткнулся ей в ладонь и в один миг схрумкал все яблоко. Занна ухмыльнулась, и пока лохматый друг просил добавки, надела на него уздечку и быстро застегнула пряжку. И вдруг, позабыв о спешке, девушка обняла выгнутую шею Дудочника и зарыдала, спрятав лицо в его роскошной черно-белой гриве. О боги, она так его любит! И Реману, и Яниса, и Антора, и Тарнала, и всех остальных…

Пони фыркнул и повернул голову, чтобы залезть к ней в карман. Но у девушки не было больше яблок — так что он нашел только носовой платок, который все равно вытащил наружу. Занна засмеялась сквозь слезы.

— Ну молодец! — сказала она ему, и отняв свою изжеванную и порядком промокшую собственность, повела пони туда, где были сложены ее пожитки.

Привязав Дудочника к свободному крюку, Занна повернулась, чтобы оседлать его — с ее ростом, это всегда было нелегкой задачей. Осторожно положив седло на спину пони, она нырнула ему под брюхо, чтобы поймать болтавшуюся подругу

— и с криком выпрямилась, когда чья-то рука схватила ее за плечо. С отчаянно бьющимся сердцем Занна развернулась и оказалась в объятиях Яниса.

— Я знал, что ты попытаешься сбежать, с того самого момента, как мы сообщили тебе об отце, — строго сказал контрабандист, но на его лице читалось скорее сочувствие, а не гнев.

— Янис, пожалуйста, не останавливай меня» — взмолилась Занна. — Я не могу сидеть слойка руки, неужели ты не понимаешь… — Ее глаза наполнились слезами.

— Знаю, девочка, на твоем месте я чувствовал бы то же самое, — мягко ответил Янис, — но очертя голову броситься в шторм — это не выход. Даже опытные путешественники в такую метель терялись на этих болотах, а по весне мы находили их кости, добела обглоданные волками — если вообще что-нибудь находили.

Занна в отчаянии смотрела на него. На какое-то мгновение у нее мелькнула безумная мысль убедить его… Но тут же ее проворный ум предложил другой план. Сначала Янис как ястреб будет следить за лошадями, но если удастся убаюкать его подозрения…

— Хорошо, — вздохнула она и утерла глава. — Прости, Янис, я не знала, что топи могут быть так опасны, но теперь, тогда ты мне объяснил… — Она затаила дыхание, неожиданно осознав, что он коснулся ее впервые с того дня, как привез сюда. Ей хотелось, чтобы он обнимал ее бесконечно, но новый план мог сработать лишь тогда, когда удастся убедить его, что Занна смирилась со своей судьбой. Вздохнув, она отстранилась и повернулась, чтобы уйти.

— Подожди! — Янне поймал ее за руку. — Я знаю, о чем ты думаешь. Тебе нужно только немножко подождать, а потом можно попробовать снова, да? Только это не пройдет, понимаешь?

Занна вспыхнула, в бешенстве оттого, что он ее раскусил.

— И как же это ты догадался? — едко спросила она. Лицо юного контрабандиста потемнело.

— В первый раз ты в лицо чуть ли не называешь меня тупицей, — хрипло сказал он, — но позволь и мне сказать тебе кое-что: глупость глупости рознь, и мне было совсем несложно догадаться, что ты задумала — стоило только на минутку встать на твое место. Я бы никогда так просто не сдался, и знаю, что ты не сдашься тоже, ибо ты любишь своего отца. Так что, это ты по глупости недооценила меня. — Он крепче сжал запястье Занны и продолжал. — Ночные Пираты не могут позволить тебе убежать и погибнуть, дурочка. Я не позволю тебе! Я терпеливый человек, поверь мне, а сейчас зима, и мне все равно больше нечем заняться. Тебе придется привыкать, что я постоянно буду рядом, девочка, потому что с этого момента я собираюсь стать твоей тенью.

Какое-то мгновение Занна с открытым ртом смотрела на него, настолько взбешенная, что не могла говорить. Она всматривалась в это красивое суровое лицо, в эти темно-серые глаза, в которых вспыхивали гневные искры, в эти твердо и непреклонно сжатые губы. Еще совсем недавно она была бы на седьмом небе от счастья при мысли, что Янис будет постоянно рядом, но теперь Занна чувствовала лишь досаду и гнев.

— Да пропади ты пропадом! — вскричала она и изо всех сил пнула его в лодыжку. — Это все равно, что быть твоей пленницей!

С приглушенным проклятием Янис выпустил ее руку, и Занна вихрем вылетела из пещеры. По лицу ее катились слезы ярости.

***

— Это все равно, что быть твоей пленницей — Эйлин рассерженно глядела на Лесного Владыку. — Ты специально забрал мой жезл и отдал его Д'Арвану, чтобы я не могла вернуться в Долину. Конечно, разве ты упустишь шанс еще раз поиграть судьбами мира!

Хеллорин пристально посмотрел на нее, но ничего не ответил, и у феи забрезжило подозрение, что он просто ждет, когда она выдохнется — в конце концов, какой ему резон тратить силы на пустые пререкания? Неважно, что пленница рвет и мечет, все равно, она всецело в его власти.

— Лезешь не в свое дело! — яростно рявкнула она. — Все вы такие, Фаэри. Тебе плевать, что Верховный Маг угрожает миру! Ты сидишь тут в безопасности и не понимаешь, что я единственный из магов, кто может выступить против Миафана? Ты отправил этих детей в одиночку бороться с Владыкой, но им не нужен мой жезл, им нужна я!

— Нет, Эйлин, ты не нужна им, — мягко проговорил Хеллорин, но едва различимая нотка в его голосе заставила затрепетать гладкую серебристо-серую кору, покрывающую стены комнаты. Фея тем временем отчаянно боролась с собой: лишь легендарная гордость Волшебного Народа спасала ее от того, чтобы не впасть в почтительное благоговение перед этим изумительным бессмертным созданием. Она сложила руки на груди и упрямо поджала губы.

— Почему же это? — спросила она. — Назови хоть одну причину.

— Потому что здесь властвую я, и я говорю, что они в тебе не нуждаются! — Когда Хеллорин хмурился, казалось, будто туча затмевает солнце — хотя в этом безвременном запредельном пространстве и не было солнца. Его темные брови сошлись на переносице, и где-то в отдалении прозвучал раскат грома. — Одумайся, фея, я ни во что не лезу, как ты это называешь — хотя долг, который остался за вашим народом, — великий соблазн. — Голос Хеллорина превратился в ледяной клинок, и Эйлин невольно отпрянула, ощутив, как по коже у нее пробежали мурашки.

— Так вот оно что, — прошипела она. — Месть, простая и незатейливая месть. О, ты можешь сколько угодно заявлять о своей невиновности. Владыка, но не будь я волшебницей…

— Не будь ты волшебницей, ты была бы уже мертва, и убил бы тебя твой соплеменник, — бесстрастно возразил Хеллорин, и глаза его вспыхнули от возмущения. — Не будь ты волшебницей, ты никогда бы не явилась сюда, чтобы досаждать мне!

— Если я тебе досаждаю, отпусти меня! — живо отозвалась фея.

— Во имя всего святого, Эйлин, неужели ты не понимаешь? Я — не — могу! — Хеллорин беспомощно воздел руки и, утопая в глубоком мшистом ковре, подошел к амбразуре окна, где стоял кувшин и два хрустальных кубка. Он наполнил бокал и протянул ей. — Вот, садись, упрямая женщина, и прекрати щетиниться. Давай раз и навсегда покончим с этой ссорой.

— Но…

Эйлин, пожалуйста.

Фея была обезоружена переменой в голосе Владыки Лесов. Она нерешительно подошла к нему и осторожно присела на краешек подоконника.

— Ты похожа на маленькую пташку, которая нахохлилась и готова упорхнуть при малейшем признаке опасности. — Губы Хеллорина смягчились в улыбке, и Эйлин, к своему величайшему неудовольствию, обнаружила, что последние остатки ее праведного гнева тают, как предрассветный туман.

— Маленькая пташка, ну да!, — колко отозвалась она, но, несмотря на все усилия, ее губы сложились в улыбку, и она покорно приняла бокал у него из рук.

Хеллорин не отрываясь смотрел ей в глаза.

— Успокойся, фея, — мягко сказал он. — Ты только-только поправилась, и чтобы набраться сил, тебе нужно время. А такие вспышки вряд ли пойдут тебе на пользу.

— Так вот почему ты меня не отпускаешь? — Эйлин жадно ухватилась за его слова. — Ты хочешь сказать, что когда…

— Нет, — ив этом коротком слове была пугающая бесповоротность. Хеллорин вздохнул. — Фея, лучше бы мне отложить это объяснение, но ты расстроена, выведена из себя, и я расскажу тебе все, хотя и боюсь, что ты не поверишь мне. — Он взял ее руку, сжал в своих теплых ладонях, а его бездонные глаза смотрели на нее в упор. — Эйлин, ты должна попытаться понять. То, что я скажу тебе, — абсолютная правда, клянусь головой моего сына. Когда тебя доставили к нам, твои раны были смертельны, даже для волшебницы. Мои целители вернули тебя из чертогов смерти — здесь, где Фаэри могущественны, а время не имеет власти, это оказалось возможным, — но благодаря твоим предкам наши силы больше не распространяются на ваш мир. Короче говоря, тебя излечили в этом мире, но не в твоем родном. И если ты попытаешься вернуться…

— Нет! — Эйлин задохнулась от собственного крика. Кровь застыла у нее в жилах. — Это не правда, это не может быть правдой! — Но горькие складки на лице Владыки Лесов и живое сочувствие в его глазах были убедительнее любых слов. После всех трагедий, которые ей пришлось пережить, Эйлин считала, что в ее жизни несчастий больше чем достаточно, но этот последний безжалостный сюрприз судьбы свалил ее одним ударом.

Неприступная цитадель неистовой гордости, которой Эйлин окружила себя после смерти Джеранта, наконец дрогнула и начала рушиться, и фее казалось, будто это она сама распадается на кусочки.

— Я не могу вернуться? — прошептала она. — Не могу вернуться домой — никогда?

Боль в глазах Хеллорина сказала ей все.

— Боюсь, что нет, фея, — печально ответил он. — По крайней мере до тех пор, пока…

Но Эйлин так и не расслышала этих последних слов, несших надежду — ее непреклонная крепость разлетелась на осколки, которые падали, падали, словно слезы…

Хеллорин мог только беспомощно прижать ее к себе, пока она сотрясалась от рыданий. Эйлин была очень обессилена своими ранами — гораздо больше, чем сама это представляла, — но тем не менее, его поразила глубина ее отчаяния. Видеть Эйлин в таком положении… Нет, это невыносимо! Она была так горда. Он так восхищался ею. Вот уже многие столетия никто не держался с ним так независимо, не считая, конечно, маленькой Мары. Кажется, в отсутствие Фаэри на Земле народилась прекрасная раса гордых и сильных женщин. Но даже самым сильным из них иногда нужна помощь.

Повелитель Фаэри собрался с силами.

— Хватит! — пророкотал он. Воздух разорвал оглушительный раскат грома, ослепительная молния пронзительной вспышкой озарила комнату. Эйлин вскочила на ноги и поднесла ко рту побелевшие пальцы; ее спутанные волосы окружил мерцающий ореол от заряда полученных сил, и глаза феи казались огромными на белом как мел лице. Хеллорин улыбнулся.

— Гораздо лучше, — живо сказал он. — А теперь, когда ты обратила на меня внимание, фея…

Схватив ошеломленную волшебницу за руку, Лесной Владыка потянул ее за собой вон из комнаты, увлекая вниз, по спиральным ступеням лестницы, что вилась внутри изящной башенки. Не обращая внимания на изумленные взгляды своих подданных, он тащил ее через бесконечные анфилады залов и комнат, пока они наконец не миновали тот огромный зал, где отдыхали Д'Арван и Мара, и не вырвались наружу через огромную открытую арку. Не останавливаясь ни на секунду, он увлекал ее дальше, по ступенькам террас, по лужайкам, к туманным очертаниям далекого леса.

— Хеллорин, подожди! Я не могу… — задыхаясь, взмолилась Эйлин, и Повелитель Фаэри остановился. Обернувшись, он увидел, что она действительно в полном изнеможении: колени трясутся, грудь судорожно вздымается от непривычного напряжения. Конечно, она только-только оправилась от ужасных ран, но, по крайней мере, она снова говорит, а этот сердитый блеск в глазах свидетельствует о том, что ее неукротимый дух начинает возрождаться.

— Отличная пробежка, фея, — сказал он, радуясь, что у волшебницы не хватает дыхания на едкое замечание, которое так отчетливо читалось у нее на лице. Положив руку на плечо Эйлин, он развернул ее назад, туда, откуда они бежали, и был вознагражден возгласом восхищения. — Прости, что вытащил тебя так неожиданно и грубо, — мягко сказал он, — но мне очень хотелось показать тебе вот это. — А перед ними, поднимаясь по пологому склону поросшего травой луга, высилась гордость Хеллорина — цитадель Владыки и дом его народа.

Изумительные искусники Фаэри превзошли здесь самих себя, добившись подлинного единства природы и магии, которое действительно жило и дышало вокруг, ничуть не напоминая гнетущие кучи мертвого, разрубленного на части камня, из которого строились жилища смертных и магов. Похожая на громадную скалистую гору, цитадель, подобно гигантскому драгоценному камню, сияла в странном золотистом полусвете, который существовал повсюду в этом вневременном Запредельном мире. Стенами и балконами ей служили выступы и утесы, а чары скрывали от постороннего взгляда огромные окна. Множество изящных деревянных башенок, наподобие той, где сидели Эйлин и Хеллорин, со стороны казались рощицей живых, трепещущих буков. Ровные площадки занимали поляны с полупрозрачными яркими цветами, подобно осколкам разноцветного стекла, мерцающим в странно янтарном свете Ручьи и фонтаны украшали склоны горы алмазным блеском, каскадами низвергаясь с отвесных скал, словно легкие серебристые вуали.

Хеллорин удовлетворенно вздохнул. Уже многие столетия эта картина не переставала трогать его сердце. Он улыбнулся Эйлин, которая словно завороженная стояла рядом. Ее лицо светилось восхищением.

— Прекрасно, правда? Не опишешь словами, — пробормотал он. — Как бы ни было горько изгнание, неужели даже эта красота не смягчит твою печаль, фея?

Эйлин вздохнула.

— Возможно, с течением времени…

— Да, время.., время в конце концов излечивает все. — Увидев, как недоверчиво нахмурилась фея, Хеллорин поспешил обнадежить ее. — Твое изгнание необязательно будет вечным, фея — только пока мы сами заключены здесь.

— Что? — воскликнула Эйлин. — Не понимаю.

— Видишь ли, все это связано с нашей магией, с нашими возможностями, — объяснил Лесной Владыка. — Власть наших Целителей не распространяется на ваш мир, но когда Фаэри перестанут быть изгнанниками, наши целительные силы утратят эти ограничения. Тогда ты сможешь спокойно вернуться домой и жить мирно и счастливо, как и прежде.

Эйлин все еще хмурилась.

— Но я думала, что древний Волшебный Народ заточил вас навеки.

— А, конечно! Теперь я понимаю твое недоумение. Я поведал о пророчестве Д'Арвану и Маре, но забыл, что ты тоже об этом не знаешь. Однако ты устала, а голая поляна не место для долгих рассказов. Вернемся назад, фея, и когда ты отдохнешь и восстановишь силы, я расскажу тебе все, что ты пожелаешь узнать.

***

— Так, значит, ваша — то есть наша — свобода зависит от того, когда придет Единственный и потребует Пламенеющий Меч? — Эйлин снова почувствовала разочарование. Она уже почти жалела, что Хеллорин посвятил ее в эту необычайную историю. Зыбкое пророчество было слишком тонкой ниточкой, а ведь на ней висели все ее надежды.

— Не смотри на меня так. — Хеллорин взял ее за руку. — Поверь мне, если бы ты знала Драконий Народ, как знал его я, ты бы сразу успокоилась. Колесо пришло в движение, и нам остается только ждать.

— Да, но сколько? — Слеза дрожала на ресницах Эйлин. — Колесо пришло в движение, как ты говоришь, в нашем мире. Но моя дочь в опасности, Нексис во власти тирана, Волшебный Народ предался злу — а Мара с Д'Арваном одни в лесу и делают бог знает что с этим твоим Мечом… — ее слова потонули в громком всхлипе. — Я нужна им, Хеллорин! А я здесь — в этом Нигде — сбиваю каблуки и даже не знаю, что там происходит…

— Тише, фея, тише, — успокоил ее Хеллорин. — По крайней мере тут я могу тебе помочь. Идем, Эйлин, я хочу показать тебе еще одно чудо.

Взяв волшебницу за руку, он повел ее в самый дальний конец зала. Там Эйлин с изумлением увидела короткую лестницу, ведущую в никуда. Они просто поднялись по ней и уперлись в стену, скрытую богатой занавесью из зеленой с золотом парчи. Хеллорин пропустил фею вперед и откинул ткань.

У Эйлин перехватило дыхание. Там, высоко в стене, было чудесное окно — мерцающий многогранный кристалл, — выполненное в форме солнца с расходящимися лучами. Расположенные по краям яркие камни наполняли комнату неповторимым, волшебным светом, а в центре сиял гладкий матовый шар, устроенный на уровне глаз.

— Вот, — обняв ее за плечи, Хеллорин подтолкнул ближе. — Посмотри в мое окно.

— О! — Фея заморгала, протерла глаза и прильнула к кристаллу. — Во имя всего святого — да это же Нексис! — Охваченная внезапным подозрением, она резко повернулась к нему. — Это еще один фокус Фаэри?

— Клянусь честью, нет! — Глаза Лесного Владыки гневно сверкнули. — Боги, будь я проклят, если ты не самое упрямое и самое злобное создание в этих стенах… — Он вдруг рассмеялся и тихонько покачал головой. — Н-да, но я не наслаждался такой битвой умов с тех пор, как потерял свою Адрину. Поверь мне, Эйлин: тебя я не стал бы обманывать. Это мое окно в мир, оставленное мне твоими несносными предками, без сомнения, для того, чтобы мучить меня зрелищем недостижимого. Именно через это окно я впервые увидел Адрину, которая собирала травы в лесу. — Он вздохнул. — В тот день, когда я потерял ее, я приказал занавесить окно и с тех пор ни разу в него не смотрел. Но если тебе будет от этого легче, фея, мы станем приходить сюда, когда захочешь, и вместе смотреть на ваш мир, пока нашему изгнанию не придет конец.

Глубоко тронутая его добротой волшебница подняла глаза на Повелителя Фаэри. Как ее предки могли быть настолько жестоки, чтобы заточить вдали от мира столь величественное и великодушное создание? Ее пальцы сжали руку Хеллорина, и впервые за все время их знакомства она улыбнулась ему.

— Спасибо тебе. Владыка, — просто сказала она. — Мне бы очень этого хотелось.

Глава 26. СДЕЛКА СО СМЕРТЬЮ

И вот, после долгой череды мучительных дней, выносливость Анвара подошла к концу — он метался в бреду, и надсмотрщик подошел и брезгливо перевернул его носком сандалии.

— Парень готов. — Слова странно отдались в угасающем сознании Анвара. — Отправляй остальных, а этим мы займемся позже. Обидно — он уже выиграл для меня пари на месяц, и протяни он еще пару недель, я заработал бы куда больше!

Это было последнее, что слышал Анвар, — его затягивало куда-то вниз, в спиральную черноту. Наконец-то вся боль, горечь и усталость покинули его сердце, и юноша с радостью приготовился к последнему путешествию.

***

После разговора с Харином несколько дней Ориэлла занималась только тем, что ела, спала, да еще препиралась с лекарем о том, когда она сможет встать с постели. Поиски Анвара пока не принесли никаких результатов, и ей не терпелось самой заняться этим делом. Но лекарь оставался непреклонен, и, к неудовольствию Ориэллы, Шиа неожиданно и очень твердо встала на сторону сморщенного человечка. Огромная кошка ни на минуту не отходила от деругаки, и волшебница обнаружила, что буквально прикована к постели. Руки и ноги ей заменял великан Боар. В благодарность за его преданность и искреннюю заботу, Ориэлла не стала показывать своего раздражения, но нетерпение девушки, росло с каждым днем.

Харин подолгу беседовал с волшебницей, и она успела многое узнать о городе-государстве Тайбеф, в котором волею судеб оказалась. Это был главный город и северный форпост казалимцев, которые в большинстве своем вели кочевую жизнь на бесплодных равнинах к югу от столицы, в долине великой реки, или ютились в разбросанных поселениях на западе, вверх по течению.

— Жизнь у нас нелегкая, — рассказывал принц, — а казалинцы — непростой народ: неистовые, воинственные и безжалостные к врагам. Мой отец — типичный представитель нашего рода. — Потом он заговорил о своем несчастливом детстве. Матерью Харина была ксандимская принцесса — земли Ксандима лежали по ту сторону пустыни и славились своими легендарными лошадьми. Ксанды захватил девушку во время одного из набегов и насильно сделал своей женой, но дух ее оказался слишком гордым и независимым, чтобы угодить Кизу, и, когда Харин был еще мальчиком, Ксианг в конце концов приказал убийцам утопить королеву и объявил ее смерть несчастным случаем. Все свое детство царский сын провел, слоняясь по дворцу, одинокий и неприкаянный, и в полной мере испытал на себе жестокость собственного отца. Но пока Кизу не выбрал новую царицу, жизнь единственного наследника престола была в безопасности — и вот теперь положение изменилось.

К огромному неудовольствию Ориэллы, принц по-прежнему не хотел отказаться от мысли как-нибудь использовать Анвара для того, чтобы опорочить новую царицу.

— Правда, — задумчиво сказал он, — твой муж может послужить оружием и против моего отца.

— Подожди-ка минуту, — вмешалась Ориэлла, — я не собираюсь подвергать Анвара опасности из-за всяких ваших семейных склок!

—  — Склоки? Ориэлла, да ты не понимаешь, — Харин подался вперед, его глаза сузились. — Твой муж в серьезнейшей опасности, если вообще еще жив. Стоит Кизу узнать, что он хоть каким-то боком связан с новой Кизин, я не дам за жизнь Анвара и песчинки. Не забывай и о самой царице. Я видел ее жестокость и знаю, что она не позволит твоему мужу жить с такой тайной. Нет, я должен ускорить поиски. Необходимо как можно быстрее разыграть этот козырь, и не только ради твоего спокойствия и моего удовольствия, но и ради нашей общей безопасности.

Тем не менее в бесплодных поисках прошло еще четыре дня. Вне себя от нетерпения, Ориэлла наконец отвоевала себе право покинуть постель. Ее настойчивость до того измотала Харина, лекаря и Шиа, что они в конце концов согласились, чтобы Боан осторожно выносил больную наружу и усаживал в удобное кресло, которое ставили в окруженном стенами саду, а больная нога должна была покоиться на низенькой табуреточке. Девушке строго-настрого запретили вставать, а евнух ни на секунду не отходил от нее, готовый исполнить любое желание. «Ну что ж, это уже хорошо», — мрачно думала Ориэлла. Она попробовала уговорить принца помочь ей снять проклятые браслеты и дать возможность вылечиться самой, но он ответил, что секрет замка давным-давно утерян, а кроме того, согласно древнему закону, за освобождение колдуньи в пределах царства с виновного полагается немедленно живьем содрать кожу. Волшебница с неохотой отступилась, и отчаяние ее возросло еще больше.

Ориэлла сидела в тени цветущего дерева у декоративного бассейна и кипела от негодования. Шиа, устав от препирательств со своей упрямой подругой, решила соснуть в тени. Девушка мрачно растирала в ладонях ароматные, мясистые бутоны и кидала лепестки в пруд, где золотые карпы жадно набрасывались на них и тут же выплевывали. Лепестки были абсолютно несъедобны, но рыбы с идиотическим упрямством продолжали их заглатывать. «Глупые создания, — брюзгливо подумала Ориэлла. — Кажется, пора уже понять, что к чему». В этот момент послышались торопливые шаги, и Боан, сидевший на траве неподалеку, вскочил и поспешно простерся ниц перед принцем. Харин сиял, — Новости, Ориэлла! — вскричал он. — Наконец-то у меня есть новости!

Девушка попыталась подняться, но он бережно усадил ее назад в кресло. По ребрам пробежала боль, но Ориэлла не обратила на нее ни малейшего внимания.

— Говори! — вскричала она. Задыхаясь в раскаленном воздухе, Харин опустился на траву, и налил себе и Ориэлле вина из кувшина, стоявшего на низеньком столике рядом с креслом.

— Прошлой ночью мы разыскали капитана корсарского корабля, — сказал он. — Естественно, он не хотел сознаваться в подпольной торговле чужеземцами, но краткое пребывание в моей темнице быстро освежило его память. — Глаза принца вспыхнули диким блеском, который очень не понравился Ориэлле. «Яблоко от яблони недалеко падает, — подумала она, — с тол следует быть поосторожнее».

— Так вот, — продолжал Харин, — он продал твоего Анвара известному торговцу невольниками по имени Зан. Сегодня утром мои люди нанесли ему визит. Сначала Зан отрицал всякую причастность к этому делу, но когда ему предложили составить компанию своему приятелю капитану, он стал очень уступчив. И слава богу, — принц нахмурился. — Если бы мне пришлось арестовать его, это привлекло бы внимание Кизу. Зан — основной поставщик рабов для строительства летней резиденции короля, а, если отец узнает о твоем муже, это может плохо обернуться для всех нас.

— Не беспокойся об этом, — нетерпеливо сказала Ориэлла, которую не интересовали дворцовые интрига, что было, как ей предстояло выяснить позже, серьезной ошибкой. — Где Анвар?

Что ты узнал?

— Надежда очень слабая, Ориэлла. — Лицо Харина потемнело. — Вместе с другими он попал на строительство летнего дворца выше по реке. Кизу хочет получить свою резиденцию как можно скорее, и ему плевать, сколько при этом будет загублено жизней. Я был там однажды, и меня чуть не стошнило от жестокости, с которой они обращаются с рабами. — Он взял ее за руку. — Ориэлла, твой муж там уже несколько недель, а рабы в этом месте дохнут как мухи. К тому же вы, северяне, неприспособленны к нашему климату. Поверь, он уже наверняка мертв.

— Нет!

Увидев, как побледнело ее лицо, принц торопливо сказал:

— Но я уже снарядил корабль и лично отправлюсь на поиски.

В глазах Ориэллы мгновенно вспыхнул прежний огонь.

— Отлично, — сказала она. — Я думала, мне еще целую минуту придется тебя уговаривать. Когда мы отправляемся?

Харин уставился на повязку, стягивающую ее ребра, что просвечивала сквозь белое газовое платье, на туго забинтованную ногу и на левую руку, которая до сих пор оставалась на перевязи. Едва зажившие синяки все еще проступали на коже девушки.

— Ориэлла, ты не можешь ехать, — твердо сказал он. Волшебница только стиснула зубы.