Талисманы власти (№1) - Ориэлла

Они въехали во двор, и до Сары донеслось веселое журчание фонтана. Капитан помог ей спуститься, и девушка почувствовала, что стоит на гладком камне, приятно холодящем ее босые ступни. Пират стянул с нее капюшон, и сквозь прозрачное покрывало она увидела его силуэт и силуэт человека, к которому он обращался. Потом капитан убрал покрывало, и его собеседник поражение ахнул. Подняв глаза, Сара эхом откликнулась на его крик и в ужасе зажмурилась: перед ней стоял низенький круглолицый человек с лицом, затейливо разрисованным косметикой, а глаза его были подведены углем. Поверх яркой одежды он носил кучу ожерелий, в ушах у него торчали золотые серьги, а бритую голову покрывали причудливые золотые узоры. В общем, вид у него был потрясающий.

По крайней мере, мелькнула в голове у Сары насмешливая мысль, он тоже поражен ее внешностью. Последовали быстрые переговоры между капитаном и человечком, после чего толстяк вручил корсару несколько мешочков, которые позвякивали и казались весьма тяжелыми. Сара испугалась: неужели пират продает ее? Когда капитан повернулся, чтобы уйти, она попробовала ухватить его за рукав, позабыв, что у нее связаны руки. Не то чтобы Сара слишком высоко его ставила, просто он был единственным знакомым человеком в этом странном месте. Пират отстранил ее, залез в широкую телегу и осторожно развернул осла на тесном, окруженном белыми стенами дворе.

Два стройных юноши с бритыми головами и удивительно женскими» размалеванными лицами заперли за ним высокие крепкие ворота, и Саре вдруг захотелось бежать, но бежать было некуда. Ее окружали высокие стены. Глаза пленницы наполнились слезами, и те беспрепятственно покатились по щекам, ибо запястья девушки были связаны поясом.

Толстяк озабоченно закудахтал и похлопал ее по руке.

— Не плачь, — сказал он высоким ломким голосом. Сара изумленно уставилась на него.

— Ты говоришь на нашем языке? Толстяк энергично закивал.

— Мало, — просиял он. — Кизу говорить хороший. Он учить. Ты нравиться Кизу. Не плачь, красивый. Портить. — Он заботливо смахнул ей слезы со щек. — Быть гордый. Ты для Кизу — твое слово — король.

— Король? — воскликнула Сара. Толстяк снова кивнул.

— Кизу много красивый женщина. Хотеть всегда красивый женщина. Хотеть тебя, конечно. — Он одарил ее ослепительной улыбкой, продемонстрировав золотой зуб впереди. — Мыться. Встречаться с другой женщина. Встречаться с Кизу эта ночь. Не плачь. Он нравиться.

Помещения для женщин оказались настоящим лабиринтом из множества комнат и коридоров, стены и пол которых были богато отделаны разноцветной плиткой и украшены затейливой мозаикой. Там были комнаты с покрытыми шелками диванами, отделанными золотом, столами, стульями и сундуками, комнаты с широкими низкими ложами, занавешенными легким белым муслином, фонтаны, бассейны и огромные круглые мраморные ванны. В тенистых двориках и садах росли неведомые цветы и кружились яркие бабочки. В золотых клетках распевали свои сладостные песни диковинные птицы, а воздух был полон пьянящих ароматов.

Повсюду сновали женщины: некоторые в своих воздушных одеяниях напоминали молчаливых призраков, другие собирались в щебечущие стайки на краю бассейнов или плескались в ваннах, совершенно не стесняясь своей наготы. Несколько девушек сплетничали, усевшись на мягких подушках. Их было не счесть, и каждая следующая казалась прекраснее предыдущей.

Спутник Сары поманил к себе полдюжины знойных красавиц и пустился болтать с ними на своем языке, время от времени тыча пальцем в Сару. Пораженные ее золотыми волосами, они столпились вокруг чужестранки, громко восклицая и норовя потрогать тяжелые локоны. Раскрашенный толстячок резко оборвал девушек и произнес что-то похожее на приказание. После этого он с улыбкой повернулся к Саре.

— Залид я, — сказал он, указав на себя. — Ты хотеть, ты посылать. Ты?

— Сара, — ответила она, догадавшись, что он хочет знать ее имя.

— Сара. Хорошо. Как ветер пустыни. Иди теперь с женщины. Мыться. Одеваться. Есть. Потом встречаться с Кизу. — Развязав ей руки, он препоручил ее заботам девушек.

Сару провели через длинную анфиладу комнат. Сначала она поела — щебечущие девушки подали ей пряное мясо, фрукты и странный плоский кисловатый хлеб. Потягивая вино из роскошного кубка, она оглядела пышные комнаты, гадая, уж не снится ли ей это. Потом Сара вымылась в глубоком бассейне с проточной водой, пахнувшей цветами и травами, и две девушки умастили ее тело ароматными маслами.

Сара расслабилась в их уверенных руках, наслаждаясь массажем. Будучи женой Ваннора, она привыкла к таким процедурам, и ей отчаянно их не хватало. После всех ужасов и трудностей, которые она пережила за последние дни, гарем представлялся ей спасительной гаванью, а не тюрьмой. Сару совершенно не беспокоила встреча с этим — как они его называют? — Кизу. Она знала, что красива. Она привыкла заправлять Анваром и увальнем Ваннором и не сомневалась, что справится и с царем. Девушка почувствовала нетерпеливое возбуждение. Настоящий', живой царь! Вот это да! Такой шанс выпадает раз в жизни. Сара потянулась, словно кошка, и улыбнулась. Слава богам, что она не вышла замуж за сына пекаря!

Анвар, ну да. Сара нахмурилась — легкий укол совести омрачил ее радужное настроение. С тех пор, как их схватили, она его не видела. Сара пожала плечами. Раз его не убили сразу, значит, у них есть на него какие-то планы, кроме того, он и так уже был слугой, стало быть, много не потеряет. И вообще так ему и надо за то, что втянул ее в это безумное путешествие! А она должна выжить, позаботиться о себе. Придя к такому выводу, Сара выкинула Анвара из головы.

Ей принесли на выбор ворох одежды — расшитые платья из воздушного шелка всевозможных оттенков и вуали, прозрачнее, чем легкий туман летнего утра. Принесли золоченые сандалии, духи, косметику и драгоценности — таких сокровищ Сара не видела за всю свою жизнь. Она не торопясь принялась выбирать, стараясь найти наилучшее сочетание тканей. Это была ее стихия, и здесь ей не было равных.

Наконец Сара была готова. Она взглянула в огромное зеркало из полированного серебра, и, увидев свое отражение, ахнула. «О боги, — подумала она. — Да я восхитительна! Я никогда еще не была так красива». Хотя сердце ее билось учащенно,. Сара со спокойной уверенностью ждала, когда ее призовут к царю. Изумительное создание в зеркале загадочно улыбалось ей. Ну что же, игра начинается!

Глава 21. БРАСЛЕТЫ ЗАТБАРА

Дюйм за дюймом Ориэлла осматривала пустынный берег и наконец нашла остатки костра и следы схватки. Сердце у нее упало. Что здесь произошло? Несколько ясных отпечатков, оставленных странными остроносыми башмаками, были отчетливо заметны. Неожиданно внимание волшебницы привлек тусклый блеск и, порывшись в песке, Ориэлла откопала свой собственный кинжал. Стараясь не поддаваться панике, она пыталась понять, что и как здесь произошло. Пришельцы появились со стороны моря — на берегу остался след лодки, которую вытаскивали на песок. Следов к лесу нет, и нет ни тел, ни крови. Значит, Анвар и Сара захвачены живыми. А если так, то где же они сейчас? Ориэлла в отчаянии проклинала себя за задержку. Почему она не вернулась раньше? Зачем она вообще оставила их?

— Твои мысли неразумны и крайне разрушительны, дочь моя, — мягко упрекнул ее Теллас. — Ты сделала то, что должна была сделать. Если хочешь найти своих спутников, возможно, я смогу направить тебя на верный путь. — И Левиафан рассказал, что корабли в эти воды приходят из устья большой реки, которая впадает в океан дальше к югу. Его родичи, речные дельфины, часто говорили о городе, расположенном в нескольких днях пути вверх по реке. Если ее спутники живы, они наверняка там. — Ты правильно назвала их безрассудными, — сухо добавил он. — Только сумасшедший мог зажечь костер в чужих землях, чтобы привлечь неведомо кого! А теперь ты должна избрать свой путь. Если хочешь отправиться на север в поисках волшебного оружия, я могу отвезти тебя достаточно далеко, хотя обычно мы не решаемся заплывать в северные воды. Но если ты собираешься искать своих спутников, твой путь лежит на юг, и я доставлю тебя к устью реки Казалы — «Крови Жизни».

Ориэлла вновь оказалась на распутье. Она должна спешить на север, ибо время работает против нее, и через шесть месяцев она совершенно потеряет волшебную силу до дня рождения ребенка. Девушка не имела ни малейшего желания задерживаться в Южных Царствах, не говоря уж о том, чтобы здесь рожать. Теллас мог быстро и безопасно доставить ее в родные края. Но она не должна была бросать Анвара и Сару, и совесть ее будет нечиста, если она оставит их и сейчас. Раздираемая сомнениями, Ориэлла с тяжелым сердцем попросила своего друга отвезти ее к устью реки.

— Успокойся, маленькая, — сказал Левиафан, когда они возобновили свое путешествие. — Пути судьбы неисповедимы, и, может, в этих землях тебе предстоит совершить великие дела и, возможно, даже найти часть того, что ищешь. Твоя преданность друзьям, без сомнения, обернется во благо.

Ориэлла подумала о своей любви к Форралу, которая началась с дружбы и преданности, а кончилась трагедией, и ничего не ответила. Прощание с Левиафаном было очень тяжелым, и когда Ориэлла в слезах расставалась с ним в широкой дельте, образующей устье реки, ей казалось, что она оставляет здесь часть своей души. Форрал и Финбарр, Ваннор и Мара, Д'Арван, и Эйлин — и еще Мериэль и Миафан, что так жестоко предали ее… Неужели ее жизнь обречена стать цепью горестных расставаний?

— А ну-ка прекрати, дуреха, выругала себя Ориэлла, шлепая по липкой грязи. — Оттого, что ты себя жалеешь, лучше не станет.

Она утерла слезы изодранным рукавом и улыбнулась, вспомнив, как Анвар однажды выбранил ее за эту привычку. По крайней мере на этот раз она движется к встрече, а не к расставанию. Ориэлла от всей души надеялась, что это так.

Волшебница и не предполагала, что путешествие займет столько времени. Она брела по ровной и широкой долине, с двух сторон окаймленной утесами из красноватого камня. Девушка гадала, что же лежит за ними, но смертельная боязнь высоты не давала ей возможности забраться и посмотреть. Кроме того, у нее не осталось ни времени, ни сил на удовлетворение праздного любопытства — путешествие и так было не из легких.

Кровь Жизни вполне оправдывала свое название: ее широкие мутные воды были окрашены в тот же темно-красный цвет, что и утесы, высящиеся по обеим сторонам, а тонкую полоску земли между скалами и рекой покрывала вонючая красноватая грязь и поросшие тростниками болота. Из-за предательски топкой почвы Ориэлле приходилось двигаться исключительно днем, и она чувствовала себя совершенно незащищенной посреди голых топей. Солнце, будто гиря, давило на нее, обжигая бледную кожу, а воздух казался таким густым, что трудно было дышать. Ориэлла не могла сбросить одежду из-за вредных насекомых, которые вились вокруг, впиваясь в любой неприкрытый участок кожи. Лицо и руки скоро распухли от зудящих укусов, и требовались колоссальные усилия воли, чтобы не чесаться. Конечно, можно было воспользоваться магией и создать щит между собой и этими маленькими кровопийцами, но девушке не хотелось тратить и без того скудные силы, и к тому же она боялась пользоваться волшебством в землях, где магия была под запретом.

На второй день Ориэлла уже порядком устала и ужасно страдала от жары. Ее длинные густые волосы пропитались потом и оттягивали голову так, что немела шея. К полудню это стало невыносимым. Ориэлла решила сделать привал, но палящее солнце превратило передышку в кошмар. Нигде не было ни тени, а нырнуть в реку, чтобы остыть, девушка не решалась. Накануне она ловила маленькую, похожую на угря, рыбу — единственный доступный источник пищи, — и наткнулась на огромную ящерицу больше человеческого роста, с широкой пастью, полной острых зубов. Кроме того, в реке было полно пиявок. Из двух зол Ориэлла скорее предпочла бы ящериц, но решила избегать и тех и других.

Голова гудела. Затылок и шея под тяжелой косой невыносимо раскалились. Да, от волос придется избавиться. Ориэлла со спокойным сердцем приняла такое решение — то, с чем ей пришлось столкнуться за последнее время, было гораздо хуже. Воспользовавшись окошком чистой воды в болоте в качестве зеркала, Ориэлла достала кинжал и отрезала свою косу. О, благословенное облегчение! Теперь у нее в прямом смысле легкая голова. Отрезанная коса мертвой змеей вытянулась на песке, вся в грязи и в поту. Ориэлла уныло посмотрела на нее. «О боги, — подумала она. — Да что это со мной?» Волшебница всегда так заботилась о своих волосах — еще маленькой девочкой Форрал приучил ее к этому. «Мне не нужен глупый принц. Я хочу выйти за тебя». Воспоминание об этих детских словах тупым ножом полоснуло по сердцу.

Повинуясь внезапному порыву, Ориэлла подобрала косу и прополоскала ее в маленьком пруду. Коса немедленно расплелась с отрезанного конца, и рыжая грива поплыла по воде, подобно закатному отражению. Волшебница выудила ее из пруда, обвязала вокруг головы, чтобы получше высушить, а потом плотно смотала вокруг руки и засунула в глубокий карман своей кожаной рубахи. Скоро вода тут же просочилась сквозь одежду и коснулась кожи.

— Дура, — сказала себе Ориэлла. — Сентиментальная дура! Так и будешь таскать за собой эту чертову штуку? — Без косы девушка чувствовала себя значительно лучше, — но лишь до тех пор, пока пруд не успокоился, и она не увидела свое отражение. Какой кошмар! Хотя Ориэлла никогда особенно не пеклась о своей наружности, она пришла в ужас и поспешно схватилась за кинжал чтобы отрезать торчащие во все стороны космы. Стало чуть лучше. В здешнем климате так намного удобнее, успокаивала себя Ориэлла, поднимаясь на ноги, чтобы продолжить путь.

В тот же день девушке совершенно случайно удалось решить и проблему насекомых. Заметив корабль, идущий вниз по реке, Ориэлла не раздумывая бухнулась в грязь, вывалялась в ней, а потом неподвижно распласталась на земле, пока галера не скрылась из виду. Тут-то она и сообразила, что вонючая корка, покрывающая ее кожу, — превосходный щит и от солнечных лучей, и от прожорливых комаров. Повеселев, волшебница продолжила свой путь, время от времени останавливаясь, чтобы обновить грязевой панцирь, который под палящим солнцем быстро высыхал и начинал отваливаться. «И родная мать не узнала бы»,

— усмехнулась она и с тревогой подумала об Эйлин. Неужели Миафан выместит свой гнев на ней? Ориэлла содрогнулась, жалея, что не может послать матери никакого предупреждения. Впрочем, теперь ей оставалось только стиснуть зубы и идти вперед, навстречу свой цели.

На четвертый день почва стала менее топкой, начали попадаться клочки возделанной земли, привязанные к колышкам козы, неуклюжие лачуги, сплетенные из тростника: хижины крестьян и рыбаков. Это означало, что теперь придется путешествовать по ночам, а днем отлеживаться в кишащих пиявками камышовых зарослях. Постоянный страх быть обнаруженной доводил Ориэллу до изнеможения. Поначалу она надеялась таскать еду у крестьян, чтобы разнообразить свою скудную рыбную диету, но увидев, как бедны и запуганы здешние жители, отказалась от этой мысли.

На шестую ночь Ориэлла оказалась в полностью распаханных землях. Каждый бесценный клочок земли между утесами и рекой был использован, а дома, которые теперь попадались все чаще, были сплетены из прутьев, оштукатурены и покрыты тростником, в изобилии росшем повсюду. Начали появляться чахлые деревья, и Ориэлла с радостью обнаружила, что, во-первых, под ними можно укрыться, а во-вторых, на них уже поспели орехи. Девушка возблагодарила богов за эту милость.

Две ночи спустя волшебница обогнула залив, где широкая река делала крутой поворот, и оказалась у цели. Вид города настолько ее озадачил, что усталость восьмидневного путешествия сняло как рукой. Она никогда не видела ничего подобного. Здания цвета слоновой кости, освещенные луной, плотно жались друг к другу на плоском клочке по обоим берегам реки, а потом поднимались почти вертикально на узких террасах, вырубленных в отвесных утесах, с обеих сторон окружавших долину. У причалов были пришвартованы длинные, зловещего вида военные корабли, а рядом с ними — небольшие суденышки и низкие плоскодонные баржи, выглядевшие куда более мирно.

Город оказался больше, чем ожидала Ориэлла, а его архитектура показалась ей странной. Крыши были плоские или куполообразные, а некоторые еще и увенчаны длинными тонкими шпилями. Двери и окна были стрельчатые, а не прямоугольные, к которым она привыкла. Ажурные мосты, казавшиеся отсюда тоненькими, словно ниточки, тянулись над бездной на высоте в сто, а то и больше футов, и у Ориэллы, с ее необъяснимой боязнью высоты, от одного их вида закружилась голова. Девушка была весьма озадачена отсутствием оборонительных сооружений, но догадалась, что утесы служат для города гораздо более грозной и надежной защитой, чем любые человеческие сооружения.

Ориэлла откинула с глаз остриженные волосы и попыталась заставить работать свой усталый мозг. Пробраться в город достаточно просто, но что делать дальше? Как отыскать Анвара и Сару в таком огромном скоплении народа? Да и вообще там ли они? Живы ли? Зачем она вообще бросила их тогда? Вопросы роились у нее в голове, но она не находила ответов.

Вспомнив о конспирации, Ориэлла повернула направо, к утесам, и укрылась в рощице низеньких чахлых деревьев. Она узнала в них пальмы, которые уже встречала на своем пути, и, благодарение богам, они были увешаны спелыми орехами. Ребенок постоянно требовал пищи, и Ориэлла снова умирала от голода. Прежде чем луна исчезла за высокими вершинами, она успела собрать богатый урожай, а потом устроилась в уютном укрытии у корней старого дерева и принялась колоть толстую скорлупу рукоятью кинжала.

Поев, Ориэлла почувствовала себя лучше и вернулась к насущным делам, решив применить способ Форрала и разбить задачу на шаги. Так с чего же начать? Прежде всего, надо перестать дергаться. Если Анвар и Сара здесь, она их найдет. Если нет, то будет думать об этом, когда придет время. «Начни с начала». Чтобы не возбуждать подозрений, ей нужно сменить одежду. Она должна сойти за местную жительницу, так что в первую очередь необходимо выяснить, как они выглядят, и действовать соответственно. Она волшебница, так что с языком трудностей не будет. Помимо подходящей одежды, она должна запастись тем, что в этих местах считается деньгами. Ориэлла с мрачным изумлением поймала себя на том, что к своей обширной коллекции воинских и магических талантов собирается добавить еще и воровство. Размяв затекшие ноги, она позволила себе расслабиться. Теперь, когда у нее появился хоть какой-то план, можно и отдохнуть немного.

Утомленная волшебница уснула у корней дерева и все еще спала, когда на рассвете в рощу пришли птицеловы с собаками и сетями. Гончие бешено накинулись на Ориэллу, и лай разбудил ее как раз вовремя, чтобы успеть схватиться за меч и встретить незваных гостей. Птицеловы были плохими воинами. Ориэлла убила одного, вывела из строя второго, и только после этого их товарищам удалось накинуть на нее сеть. Тут сбежались крестьяне с соседних полей, и опутанная сетью Ориэлла оказалась окруженной изумленной и разгневанной толпой.

— Взгляни на эту бледную кожу!

— А волосы цвета крови!

— Воин?

— Демон?

— Женщина?

— Она убила бедного Харза!

— Приведите Старейшину!

«Старейшина, будь он проклят», — подумала Ориэлла и слегка шевельнула рукой, чтобы вызвать магию Огня и сжечь сети. Это движение было ее ошибкой. Крестьяне заметили его, и удар дубиной погрузил волшебницу в забытье.

Очнувшись с головной болью, от которой темнело в глазах, Ориэлла обнаружила, что лежит на мраморном полу длинного белого зала. Она по-прежнему была в сетях и вдобавок крепко связана веревками. Жезл все еще торчал за поясом, а вот меч исчез. Волшебница тихонько выругалась. Похоже, она уже в городе, а помещение это — что-то вроде зала суда. Судей, как она вскоре обнаружила, почтительно называли Арбитрами. Их было трое, все в одинаковых белых мантиях и с белыми париками на голове. Они сидели за столом на помосте, возвышавшемся в дальнем конце комнаты. Их лица скрывала белая ткань, и Ориэлла забеспокоилась: у нее на родине белый цвет считался цветом смерти.

Вспомнив рассказы Форрала, Ориэлла заключила, что эти статные смуглые темноволосые люди — наверняка казалинцы. В таком случае применение магии будет означать немедленную смерть. Она уже успела заметить лучников, стоящих на балконе, опоясывающем зал, и решила сначала подождать и посмотреть, не сможет ли она придумать чего-нибудь другого. Пока схватившие ее крестьяне дожидались своей очереди, Ориэлла слушала, как Арбитры решали другие дела. Наказания были очень жестокими. Отсечение руки за воровство, кастрация за прелюбодеяние. Боги, что же полагается за убийство? Похолодев от страха, Ориэлла приготовилась дорого продать свою жизнь. Конечно, не здесь, под носом у этих лучников. Но если они решат казнить ее, то обязательно выведут наружу…

Наступила очередь Ориэллы. Крестьяне выволокли ее вперед и, по-прежнему связанную, поставили на колени перед бесстрастными Арбитрами. Старейшина деревни, с рябым изможденным лицом, поведал ее историю. Когда он закончил свой рассказ, Арбитры повернулись к волшебнице, и она почувствовала, как холодные взгляды пронизывают ее насквозь, изучая ее необычную внешность. Потом человек, сидевший посередине, заговорил:

— Имеешь ли ты что-нибудь сказать в свою защиту? Ориэлла лихорадочно пыталась придумать какую-то правдоподобную историю, которая могла бы спасти ей жизнь. Раз они так ревностно относятся к нравственности, можно попробовать версию об изнасиловании. Запинаясь, она объяснила, что путешествовала с мужем и его сестрой (на случай, если Анвар и Сара все-таки в городе), но бурей их отнесло к югу, и он; потерпели кораблекрушение. Она потеряла своих спутников и двинулась вверх по реке, чтобы разыскать их. Потом уснула под деревом и проснувшись, обнаружила, что окружена шайкой оборванцев (тут она, по крайней мере, не покривила душой). Со сна она решила, что над ней собираются надругаться, и защищалась изо всех сил, готовая скорее умереть, чем отдаться кому-нибудь, кроме своего мужа.

Арбитры негромко посовещались, а потом сидевший в центре, который, очевидно, должен был говорить за всех, вновь повернулся к Ориэлле.

— Эта история не объясняет, почему ты так опытна в сражениях.

Ориэлла старалась сохранять спокойствие, жалея, что не видит его лица.

— У меня на родине женщины часто становятся воинами.

— Понимаю, — он хищно подался вперед, и Ориэлла заметила, как сузились его глаза под маской. — А чем ты объяснишь то, что говоришь на нашем языке? Только одержимые демонами колдуны севера могут это делать. Будешь ли ты отрицать, что ты принадлежишь к их числу?

По толпе пробежал тихий ропот изумления, а те, что стояли ближе к волшебнице, попятились с выпученными от страха глазами. У девушки сердце ушло в пятки. Она выдала себя. Ориэлла глубоко вздохнула, и решила пойти ва-банк.

— Да, я была одной из них, но вместе с мужем бежала от их тирании. — «Интересно, что он на это скажет?»

— Твой муж тоже колдун?

— Нет. Он смертный, и наш союз был под запретом. Вот почему я бежала, навсегда отрекшись от колдовства. Я не хотела вторгаться в ваши земли и не собираюсь причинять зло вашему народу. Я глубоко сожалею, что так вышло. Все, чего я хочу, это найти мужа и покинуть эти места. Я одинока, испугана и унижена. Во имя милосердия, отпустите меня.

Арбитр выпрямился.

— Милосердия? В этом городе нет сострадания к преступникам. Ты отняла жизнь. Это запрещено! Ты чужестранка, вторгшаяся в наши земли. Это запрещено! Ты колдунья. Это запрещено! Какое право ты имеешь на милосердие?

Ориэлла опустила глаза.

— Никакого, и все же я прошу о нем. Это.., быть может, это все, что у меня осталось.

Арбитры снова посовещались. Человек в середине, по всей очевидности, обладал самой большой властью и, кажется, спорил с двумя другими. Наконец он повернулся к ней.

— Я думаю, ты говоришь правду. Я знаю, ты могла бы направить свои злые силы на тех, кто схватил тебя, и сбежать. Ты этого не сделала и, значит, не хотела ничего дурного, но твой муж не добрался до города. Будь он здесь, его, согласно закону, привели бы к нам.

Эти слова стали для Ориэллы настоящим ударом, и ей даже не пришлось изображать горе и отчаяние. Все было напрасно.

Анвар и Сара погибли! Это ее вина. Но туг Арбитр заговорил снова, и голос его был менее резок.

— По закону, за свои преступления ты должна умереть, но, боюсь. Жнец Душ строго спросит с нас за то, что мы обрекли на смерть женщину в твоем положении. И все же мы не можем отпустить тебя. Так что мы предоставляем тебе выбор. Вместо казни ты можешь выйти на арену, где преступники вроде тебя сражаются для развлечения короля Кизу н его подданных. Говорят, ты хорошо владеешь мечом, и если ты будешь успешно сражаться, то сможешь завоевать свободу — или, если хочешь и дальше искать своего мужа, тебе представится возможность последовать за ним в Чертоги Жнеца. Принимаешь ли ты это решение?

Ориэлла прекрасно понимала, что этот вопрос — чистая формальность, но, по крайней мере, теперь у нее появилась хоть крохотная надежда.

— Принимаю — и благодарю вас за вашу милость, — сказала она.

— И еще кое-что… — Арбитр подозвал судебного чиновника и что-то тихо сказал ему. Тот вышел из комнаты и вскоре вернулся с серой металлической шкатулкой, искусно украшенной странными переплетающимися символами.

Арбитр сдул со шкатулки пыль и, подняв крышку, достал что-то, чего Ориэлла не смогла разглядеть. Он приказал стражникам развязать ее, осторожно приблизился и с удивительной ловкостью защелкнул что-то на ее запястьях. Едва захлопнулась вторая застежка, Ориэлла покачнулась и упала. Собственный вопль эхом зазвенел у нее в ушах. Девушку охватило тяжелое бессилие, будто ее лишили души. Она почувствовала, как Арбитр поднял ее, уложил на скамью у стены и поднес к губам чашу с вином. Ориэлла с благодарностью отхлебнула из чаши. Руки не слушались ее, голова раскачивалась из стороны в сторону. Но самое худшее было то, что в душе ее образовалась черная, зияющая пустота, словно явившаяся из небытия.

— Что ты со мной сделал? — прошептала она. Казалось, Арбитр и сам потрясен.

— Я надел на тебя браслеты Затбара — Проклятия Чародеев — давным-давно похищенные у рода Драконов. Секрет их изготовления затерялся в туманах времени. Я и не представлял себе, что они так жестоко подействуют на тебя, но это необходимо, если ты хочешь выжить в наших землях. Заклятые камни, вделанные в браслеты, лишают тебя колдовской силы, втягивая ее в себя. Это гарантия против любой попытки с твоей стороны использовать против нас злые чары.

Ориэлла вспыхнула от гнева. Эти люди, что так ненавидят колдовство, по сути дела, использовали темную магию, чтобы связать ее силу. «О боги, — подумала она. — Как же мне из всего этого выбраться?»

***

Для заключенных воины арены жили весьма неплохо. В камере Ориэллы были зарешеченное окно и крепкая дверь, но гладкие белые стены и коричневый пол сияли чистотой, имелись стол, стул, сундук и узкая койка. В стены были вделаны крючья для одежды, а веселенький пестрый коврик на полу приятно оживлял унылый каземат.

Ориэлла почти не помнила, как попала сюда. Словно в тумане, она почувствовала, как кто-то уложил ее и разрезал веревки и, совершенно обессиленная, провалилась в тяжелый сон.

Когда она проснулась, уже наступили сумерки. Под потолком горела лампа, заключенная в железную решетку. «Очевидно, для того, — насмешливо подумала Ориэлла, — чтобы заключенные сами себя не подпалили». Боль и слабость прошли, но пугающая темная пустота, вызванная отсутствием волшебной силы, не отступала. Ориэлла едва не поддалась страху, грозившему сломить ее. «Не будь дурой, — прикрикнула она на себя, — иначе ты никогда отсюда не выберешься». Но, боги, эта ужасная холодная пустота… «Привыкни к ней, — твердо приказала она. — И быстро!»

Ориэлла села, окинула взглядом комнату и заметила на столе щедрый ужин. Ох, до чего аппетитно он выглядит! Кажется, она не ела уже целую вечность. Еда остыла, но это пустяки. Ей принесли что-то вроде пряной каши, приготовленной из бобов, — жареный окорок — как выяснилось, бараний, — и странный плоский хлеб. Рядом стояла чаша с фруктами, лежал белый сыр, такой острый, что слезы выступали на глазах. Темно-красное вино оказалось бодрящим и крепким. Ориэлла наелась до отвала, возмещая долгие дни поста. Потом она вернулась на койку, прихватив и кубок, прислонилась к стене, поджала под себя ноги и уставилась на пляшущий огонек лампы. Боги, а вино действительно крепкое! Или это просто оттого, что она очень сильно устала?

Волшебница пребывала в каком-то странном оцепенении. Лишение магии, отчаянное положение, потеря Анвара и Сары — все это выбило ее из колеи. Ориэлла понимала, что должна придумать какой-то план, но просто не могла заставить себя размышлять и беспокоиться. Со времени бегства из Академии она постоянно находилась в напряжении, постоянно ходила по лезвию ножа. Но теперь она в заключении, и, благодаря вынужденному бездействию, ее душа может хотя бы отдохнуть. Вино тоже помогло, и волшебница почувствовала, что ее одолевает дремота…

В замке щелкнул ключ. Ориэлла стремительно вскочила и заморгала, глядя на ослепительный солнечный свет, льющийся сквозь зарешеченное окошко. Она машинально потянулась за мечом, но его, конечно, не было. Высокий темнокожий мужчина средних лет вошел в комнату, неся новый поднос. Ориэлла бесстрастно смотрела, как он подошел к столу и поставил на него свою ношу. Незнакомец был совершенно лыс, а на левом глазу он носил черную повязку. Бледный уродливый шрам сбегал из-под повязки на щеку. Под просторным красным одеянием угадывалась широкоплечее, мускулистое тело, до боли напомнившее девушке Анвара.

Мужчина с низким поклоном повернулся к ней.

— Да будет день благосклонен к тебе, воительница. — Голос его был глубок и мягок. Ориэлла автоматически склонила голову в ответ.

— Да будет день благосклонен и к тебе, господин, — и, боюсь, твой будет благосклоннее, чем мой, — сухо добавила она. Человек улыбнулся.

— Это еще неизвестно. Я — Элизар, наставник бойцов. — Он снова поклонился. Ориэлла поднялась, потирая затекшую шею, и ответила поклоном на поклон.